Академия haуk cccр институт философии «mысль» москва·- 1985

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 45

[О достоверном знании при смутных идеях]

Полагая, что этим сказано достаточно против моего способа достижения достоверности посредством идей, чтобы доказать его новизну, Ваша милость тотчас же переходит к старой теме о смутных и путаных идеях. Вы спрашиваете: «Как может существовать такой способ достижения достоверности посредством идей, в то время как сами эти идеи являются столь недостоверными (uncertain) и смутными?» Ответ. Никакая идея, поскольку она находится в душе, не является недостоверной, хотя для тех, кто употребляет имена без должной строгости, и может быть неопределенным (uncertain) [понимание того], какую идею замещает данное имя. Что же касается смутных и путаных идей, то никакая идея не является настолько смутной во всех своих частях или настолько спутанной со всеми другими идеями, чтобы тот, кто в суждении соединяет ее — в той ее части, которая является ясной и отчетливой,— с другой идеей, не мог воспринимать ее соответствия или несоответствия, поскольку оно выражается в данном суждении. Однако, когда имена используются для обозначения идей, которые в отдельных своих частях являются смутными или спутанными с другими идеями, тогда нельзя образовать суждения, которое давало бы достоверность относительно того, в чем данная идея является смутной и спутанной. Поэтому на вопрос Вашей милости: «Как возможно, чтобы мы имели ясное восприятие соответствия идей, если эти идеи сами не являются ясными и отчетливыми?» — я отвечаю: вполне возможно, потому что смутная или спутанная идея, т. е. такая, которая не является полностью ясной и отчетливой во всех своих частях, может сравниваться с другой в той своей части, которая является ясной и отчетливой. Все это, по моему скромному разумению, устраняет те трудности, непоследовательности и противоречия, которые, кажется, столь смущают Вашу милость в моих словах, приводимых на указанных страницах.

[О критерии достоверного знания]

Совершенно забыв, как кажется, о том, что вы должны были показать, в чем достоверность дедукции при способе идей несовместима с достоверностью дедукции при способе разума, Ваша милость выдвигает здесь новое обвинение против моего способа достижения достоверности, а именно

==397

что у меня «нет критерия для различения ложных и сомнительных идей и истинных и достоверных». Ваша милость заявляет, что ученые рассуждали об идеях, или воспроизведениях вещей в их душах; но скажите, милорд, разве Ваша милость не поступает таким же образом? Или, может быть, г-н Дж. С.⁷¹ так пленил Вашу милость своей основательной философией и так настроил Вас против фантазий идеистов, что вы начинаете считать его правым и тогда, когда он утверждает, «что понятия являются материалом нашего познания и что понятие есть сама вещь, существующая в разуме»? * Ибо поскольку для меня несомненно, что при всех познаниях Вашей милости Вы признаете, что обладаете некоторыми непосредственными объектами Ваших мыслей, являющимися материалом того познания, ради которого он используется, то эти непосредственные объекты — если они не являются, как утверждает г-н Дж. С., самими вещами — должны быть идеями. Я не считаю поэтому, что Ваша милость уже настолько обращены в веру господина Дж. С., чтобы испытывать убеждение, что всякий раз, когда Вы думаете о своем кафедральном соборе или о вихрях Декарта ⁷³, этот самый кафедральный собор или движение этих вихрей сами существуют в Вашем разуме, в то время как один из них никогда не существовал в каком-либо ином месте, кроме Вустера, а другие никогда не существовали in гегиш natura . Из этого я заключаю, что у Вашей милости есть непосредственные объекты Вашей души, которые не являются самими вещами, существующими в Вашем разуме. И если вместе сучеными Вы, как я склонен предполагать, пожелаете назвать их представлениями (representations), вместо того чтобы вместе со мной назвать их идеями, то это не составит никакой разницы.

Поскольку это так, я вынужден выдвинуть против Вашего способа достижения достоверности посредством разума то же обвинение, какое Ваша милость выдвигает против моего способа достижения достоверности посредством идей (ибо именно сравнением этих двух способов мы здесь занимаемся), и поэтому я отвечу Вам Вашими же словами, а именно «что у Вас нет критерия для различения ложных и сомнительных представлений от истинных и достоверных; как же может кто-либо быть уверенным в том, что при предполагаемом Вашей милостью способе представлений он не станет жертвой обмана?».

Ваша милость заявляет, что я «сообщаю Вам о способе

Основательная философия, с. 24, 27 ⁷².

==398

достижения достоверности посредством идеи и нигде не предлагаю такого метода их исследования, какого требуют ученые для определения их вероятности». Ответ. Должен признаться, что в отличие от Вашей милости я не был столь хорошо знаком с тем, чего придерживаются ученые при определении критерия большей вероятности; а если бы и был знаком, то я, пишущий, как Вашей милости известно, на основании собственных мыслей, не смог бы достаточно хорошо изложить мысли этих ученых. Но я не могу не удивляться тому, что, согласно Вашим словам, я нигде не предлагаю критерия для различения ложных идей от истинных. Поэтому с разрешения Вашей милости я попрошу Вас снова заглянуть в книгу II, главу 32 моего «Опыта». Я убежден, что Вы найдете там критерий, посредством которого можно различать истинные и ложные идеи [...].

По поводу моего утверждения в «Опыте» *, что «если кто-либо спросит меня, что такое плотность, я отошлю его к его чувствам». Ваша милость возражает, что «в соответствии с целью моей книги Вы полагали, что я отошлю его за достоверностью к его идеям; неужели же теперь, заявляет Ваша милость, нас снова отсылают от наших идей к нашим чувствам?» Ответ. Я ничего не могу поделать, если Ваша милость неверно понимает цель моей книги; ибо во всем, что касается достоверности, т. е. познания истинности суждений, моя книга отсылает каждого к его идеям; что же касается получения простых идей ощущения, то моя книга отсылает его только к его чувствам. Ваша милость, однако, употребляет слово «достоверность» в таком значении, в каком я никогда его не употреблял и в каком я его не понимаю. Ибо, должен признаться, я не знаю, в чем состоит достоверность какой-либо простой идеи, и был бы весьма признателен, если бы Вы сообщили мне, что Вы понимаете под этим.

Однако, задавая мне вопрос, Вы употребляете эти слова именно в указанном значении, причем так, будто Ваш вопрос заключает в себе наглядное доказательство того, что я противоречу сам себе: «Неужели же теперь нас снова отсылают от наших идей к нашим чувствам?» Ответ. Милорд, каждый вынужден обращаться к своим чувствам для получения простых идей ощущения, потому что никаким другим путем их нельзя получить [...].

Довод, выдвигаемый Вашей милостью против моего способа достижения достоверности, состоит в том, «что

Кн. II, гл. 4, § 6.

==399

я делаю столь же невозможным прийти к достоверным, ясным и отчетливым понятиям об этих вещах (т. е. о протяженности и движении), сколь невозможно дать слепому путем рассуждения идею света и цветов». Ответ. Я понимаю, что представляют собой ясные и отчетливые понятия, или идеи; но что имеет в виду Ваша милость под достоверными понятиями, говоря в данном случае о простых идеях,— этого я, должен признаться, не понимаю. И, отсылая людей к их чувствам для получения указанных простых идей, я буду считать себя правым до тех пор, пока Ваша милость не убедит меня в моей ошибке доводами, более убедительными, чем нижеследующие: «Неужели мы находимся теперь на верном пути к достоверности? Не является ли это необычным способом достижения достоверности?» И если Ваша милость располагает каким-либо лучшим способом получения ясных и отчетливых идей, чем тот, при котором мы получаем их посредством чувств, то вы весьма обяжете меня, а также, я полагаю, весь мир, открыв этот способ. До тех же пор я буду оставаться при том мнении, какого придерживался тогда, когда я писал указанный отрывок, а именно что слова здесь бессильны *, и это по причине, которую я там обещал изложить в другом месте и которую можно найти в «Опыте», кн. III, гл. 4, § 7 и др. Поэтому на утверждение Вашей милости, «что таким образом Вы показали, что у меня нет никакой гарантии против ложных и недостоверных идей, никакого критерия, посредством которого можно было бы судить о них», я со всем смирением могу, полагаю, уверенно ответить, что показать так — значит не показать вовсе. Отсутствие у меня такого критерия отнюдь не будет показано, даже если мы присоединим дальнейший вывод Вашей милости о том, что «здесь наши идеи снова обманывают нас». И если даже допустить, что это правильный вывод из моих слов о том, «что большая часть наших простых идей не представляет собой подобий вещей вне нас», то все же мне кажется, что он приведен здесь не совсем к месту, потому что положением, которое следует доказать, является, по моему скромному разумению, не то, что наши идеи обманывают нас, а то, что «у меня нет никакого критерия для различения истинных и ложных идей».

Если бы для того, чтобы доказать, будто у меня нет никакого критерия, было приведено [вышеуказанное] положение, то я бы мог возразить, что не понимаю как

«Опыт», кн. II, гл. 4, § 5, 6.

К оглавлению

==400

следует, что это значит — наши идеи обманывают нас при достижении достоверности. Я не вижу, при всем своем желании, ни того, каким образом это доказывает, что у меня нет никакого критерия, ни того, каким образом это вытекает из моего утверждения, что большинство наших простых идей не являются подобиями.

В дальнейших словах Ваша милость, кажется, имеет в виду, что при способе достижения достоверности посредством идей, относительно которых признается, что они не являются подобиями, люди наталкиваются на препятствия и не могут пойти далеко в познании того, что представляет собой природа тех объектов, идеи которых имеются в нашей душе. Если бы это и было так, то я прошу Вашу милость сказать, какое это имеет отношение к Вашему намерению показать, что у меня нет никакого критерия? И Вам лишь тогда удастся убедить меня в том, что это является недостатком способа достижения достоверности посредством идей, когда Ваша милость соблаговолит показать мне, каким образом при Вашем способе достижения достоверности посредством разума мы можем узнать больше о природе вещей вне нас или о том, что вызывают в нас эти идеи, или восприятия. Но я осмелюсь полагать, что если кто-либо, заблуждаясь, вознамерится достигнуть достоверности посредством идей в вещах, где ее нельзя таким способом достигнуть, вознамерится потому, что ему объяснили, каким образом посредством идей достигается познание, или достоверность в той мере, в какой люди способны достигать ее,— то это не является возражением против способа достижения достоверности посредством идей. И поскольку Ваша милость сравнивает здесь способы достижения достоверности посредством идей и посредством разума как два различных и несовместимых способа, я осмелюсь просить разрешения добавить, что как только Вы сможете показать мне хотя бы одно какое-либо суждение, достоверности которого вы достигли с помощью Вашего способа достижения достоверности посредством разума и достоверности которого я не могу достигнуть при моем способе достижения достоверности посредством идей, то я признаю свой «Опыт» виновным во всех недостатках, какие Вашей милости угодно будет найти в нем.

Вы заключаете словами: «Так что эти идеи, если они не являются воспроизведениями (representations), суть в действительности не что иное, как названия». Ответ. Это, однако, не показывает еще, что у меня нет никакого критерия для различения истинных и ложных идей, т. е. того, что

==401

Вы, Ваша милость, намеревались таким образом показать, ибо я могу иметь критерий для различения истинных и ложных идей и в то же время этот критерий может не иметь никакого отношения к названиям. Ведь в данном высказывании Ваша милость не признает в качестве идей ничего, что не являлось бы воспроизведением; все же иное, что представляет собой, по Вашему мнению, только названия, не касается критерия, необходимого для различения истинных и ложных идей. Ибо он не имеет отношения ни к-чему, кроме идей и различения их одна от другой, если только не допустить, что истинные и ложные идеи могут быть еще чем-либо, кроме идей, т. е. быть идеями и не идеями в одно и то же время.

Далее, позвольте возразить, что утверждение Вашей милости, а именно «так что идеи, если они не являются воспроизведением вещей суть в действительности не что иное, как названия», представляется мне не вытекающим из моих слов, к которым оно присоединено, хотя оно и вводится словами «так что», ибо, как мне кажется, такой вывод заключает в себе нечто вроде противоречия.

Я утверждаю, что «большинство наших простых идей ощущения не являются подобиями чего-то, находящегося вне нас». Ваша милость делает из этого вывод, что «если так, то эти идеи суть в действительности не что иное, как названия». Но это, как мне кажется, равносильно утверждению, что эти идеи, которые являются идеями, являются не идеями, а только названиями. Мне кажется, что им можно разрешить быть идеями,— а это все, на что они претендуют,— хотя бы они и не походили на то, что их производит. Я не могу не представлять себе сына в действительности чем-то большим, чем просто название, хотя бы ему и не посчастливилось походить на отца, который его породил. Точно так же я не могу не сделать вывода, что синяк, который я вижу, представляет собой нечто большее, чем слово «синяк» (независимо от того, помещает ли Ваша милость это «нечто» только в моем восприятии или в моей коже), хотя он ничем не похож на камень, ударом которого был произведен.

Если бы Вы, Ваша милость, опустили обе Ваши руки, из которых одна горячая, а другая холодная, в теплую воду, то трудно было бы предположить, что идея тепла, вызванная в Вас одной рукой, и идея холода, вызванная другой рукой, представляли бы собой подобие и точные воспроизведения чего-то в одной и той же воде, так как одна и та же вода не могла бы обладать в одно и то же время столь несомненны-

==402

ми противоположными свойствами. Поскольку, как это очевидно, они не могут являться воспроизведением чего-то, находящегося в самой воде, то, согласно теории Вашей милости, из этого следует, что если бы Вы заявили о том, что Вы ощущаете в этой воде тепло и холод — тепло одной рукой, а холод другой,— то под словами «тепло» и «холод» Вы бы ничего не подразумевали. Поскольку же в данном случае тепло и холод суть не что иное, как имена, то по существу Ваша милость не ощущает здесь ничего, кроме указанных двух имен [...] ⁷⁵.

[Об интуитивном познании материи]

Доказательство Вашей милости заключается в том, что, согласно моим словам, «мы не можем обладать интуицией в отношении указанных вещей, которые являются столь очевидными для нас, и, следовательно, мы не можем иметь самоочевидных идей о них». В чем, однако, заключается сила этого доказательства, мне, должен сознаться, непонятно. «Мы не обладаем интуицией очевидной материи и очевидного движения, стало быть, мы не обладаем самоочевидными идеями о них». Допустим, что это очевидные вещи и что при всей их очевидности мы, как Вы выражаетесь, не обладаем интуицией в отношении их. Отсюда, однако, еще не следует, будто мы не обладаем интуицией идей, которые мы обозначаем посредством названий «материя» и «движение», а потому не обладаем самоочевидными идеями о них. Ибо каждый, кто имеет в душе идею, которую он замещает именем «материя» или «движение», несомненно, имеет эту идею в душе и видит или, по Вашему выражению, обладает интуицией ее. Следовательно, он обладает самоочевидной идеей о ней, если только интуиция в соответствии с высказыванием Вашей милости производит самоочевидную идею (ибо, как я уже раньше заметил, я ничего не говорил о самоочевидных идеях и не проводил различия между самоочевидными и несамоочевидными идеями). Если же интуиция в отношении идеи не производит самоочевидной идеи, то отсутствие ее напрасно привлекается для доказательства того, что идея материи или движения не является самоочевидной.

Ваша милость, однако, переходит затем к примерам, и Ваш первый пример относится к материи. Во избежание ошибки давайте вспомним здесь, что представляет собой положение, которое следует доказывать. Оно гласит, что, «согласно моим словам, мы не обладаем, как Вы говорите,

==403

интуицией в отношении идеи материи». Ваша милость начинает с того, что сообщает мне, что я даю следующее определение идеи материи: «Она заключается в плотной субстанции, остающейся везде одной и той же». В связи с этим Вы сообщаете мне, что «Вы были бы рады прийти к достоверному познанию способом идей следующих двух вещей: во-первых, способа сцепления частиц материи и, во-вторых, доказательства делимости ее». Ответ. Случилось как раз то, чего я опасался: положение, которое следовало доказать, оказалось совершенно упущенным из виду. Вы признаете, что, согласно моему утверждению, материя есть плотная субстанция, остающаяся везде одной и той же. Эта идея, которая является идеей, обозначаемой словом «материя», есть у меня в душе, и я обладаю интуицией се. Каким же образом это доказывает, что, согласно моим словам, «не может быть никакой интуиции идеи материи»? Оставляя поэтому указанное предложение, которое следовало доказать, Вы приводите выдержки из моей книги с целью показать, что мы не знаем, в чем заключается соединение и сцепление частиц материи, и что делимость материи приводит нас к затруднениям. Но ни то, ни другое не доказывает, что, «согласно моим словам, мы не можем обладать интуицией идеи материи», каковое положение следовало доказать. Но оно оказалось, видимо, совсем забытым на следующих трех страницах, полностью занятых указанным примером с материей. Вы спрашиваете: «Могу ли я представить себе, что мы обладаем интуицией содержания идеи материи?» Однако мне представляется, что эти слова означают нечто совсем иное, чем обладание интуицией идеи материи, как это явствует из разъяснения их в следующих присоединенных к ним словах: «...или возможно ли прийти к доказательству ее при помощи посредствующих идей». Из этого мне представляется ясным, что «под интуицией содержания ее» Ваша милость имеет в виду «доказательство ее», т. е. определенное познание относительно материи, а не простое созерцание, или интуицию, идеи, которую Вы о ней имеете. И то, что в указанном и в следующем вопросе Ваша милость говорит о познании некоторого действия материи, а не о простой интуиции идеи материи, очевидно также и из того, как вводятся следующие два вопроса. Вы утверждаете, что «есть две вещи относительно материи, к определенному познанию которых Вы были бы рады прийти». Так что все, что может вытекать из моих слов, приведенных Вами, и что действительно вытекает из них при том смысле, который Вы им придаете, состоит

==404

в том, что я признаю, что сцепление частиц материи представляет собой ее действие, которое трудно поддается объяснению. Но из них нельзя — и Ваша милость не пытается — сделать вывод, что никто не может созерцать или обладать интуицией идеи, которую он имеет в своей душе и которую он, чтобы сделать ее известной другим, обозначает словом «материя». То, что Вы не сделали такого вывода из моих слов, ясно также и из того, что в вышеприведенном месте Вы спрашиваете не только о том, «могу ли я представить себе, что можно прийти к доказательству идеи [материи]», но Ваша милость добавляет также: «при помощи посредствующих идей». Ибо я не думаю, что Вы требуете доказательства при помощи посредствующих идей, которое позволило бы Вам увидеть, т. е. получить интуицию Вашей собственной идеи материи. Мне не пристало понимать Вашу милость в столь странном смысле, ибо тогда у Вас был бы удобный повод спросить меня, «неужели я считаю Вас человеком, у которого так мало здравого смысла». Поэтому я предполагаю, как это и подразумевается в Ваших словах, что Вы требуете, чтобы доказательством при помощи посредствующих идей я показал Вам, каким образом сцеплены друг с другом частицы той вещи, которую Вы представляете себе посредством идеи, которой Вы даете имя «материя». Но это не имеет никакого отношения к вопросу об интуиции идеи, хотя для того, чтобы как можно более ловко прикрыть подмену вопроса, слова «интуиция идеи» (intuition of the idea) заменяются словами «интуиция содержания идеи» (intuition into the idea), как будто нет никакой разницы между выражениями «смотреть на часы» и «заглядывать внутрь часов», т. е. между идеей, полученной простым созерцанием, которую я обозначаю именем «часы» и которая находится в моей душе, когда я употребляю слово «часы», и способностью разрешить любой предложенный мне вопрос относительно внутреннего устройства и механизма часов. Ту идею, которую я получаю от внешних видимых частей и которой я даю имя «часы», я воспринимаю, или обладаю интуицией ее в своей душе, независимо от того, знаю ли я о часах что-нибудь больше того, что представлено в этой идее, или нет.

Поскольку после указанной подмены вопроса все, что следует дальше до конца следующей страницы, имеет своей целью показать, что, как это вытекает из моих слов, есть много трудностей относительно материи, которых я не могу разрешить, и много вопросов относительно материи, которые, по моему мнению, не могут быть доказательно реше-

==405

ны, и не имеет целью показать, что никто не может воспринимать или обладать, как Вы говорите, интуицией своей собственной идеи материи, то, я полагаю, мне нет необходимости беспокоить Вашу милость ответом на все это.

В этом одном примере с материей Вы соблаговолили задать мне два трудных вопроса. Для того чтобы избавить Вас от беспокойства относительно всего этого дела с интуицией идей, разрешите мне, милорд, задать Вам один нижеследующий легкий вопрос относительно всех Ваших четырех примеров — материи, движения, длительности и света, а именно: что Вы имеете в виду под этими четырьмя словами? Для того чтобы Вы, Ваша милость, не заподозрили в этом [вопросе] чего-либо каверзного или дерзкого, я сразу же сообщу Еам, какое употребление намереваюсь сделать из Вашего ответа. Если Ваша милость сообщит мне, что Вы имеете в виду под указанными именами, то я сразу же отвечу, что это как раз и есть их идеи, которые Вы имеете в своей душе. И очевидно, что Вы видите их, или имеете интуицию их, как они находятся в Вашей душе, или, как бы я выразился, воспринимаете

Blog

Академия haуk cccр институт философии «mысль» москва·- 1985

Содержание