Академия haуk cccр институт философии «mысль» москва·- 1985

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 45

[Против обвинения в скептицизме]

Обвинение в скептицизме, содержащееся в Вашем предшествующем письме, состоит в нижеследующем.

Первый довод Вашей милости заключается в следующих положениях, а именно: 1) что я утверждаю в книге IV, гл. 1, что познание есть восприятие соответствия или несоответствия идей; 2) что я предпринимаю попытку доказать, что таких существ, о которых мы не имеем никаких идей, значительно больше, чем таких, о которых мы имеем идеи, из чего Ваша милость делает вывод, «что нам отказано в познании преобладающей части вселенной»; с каковым выводом я также согласен. Но, насколько я понимаю в своем смирении, это не положение, которое следует доказать; доказать же следует то, что мой способ идей, или мой способ достижения достоверности посредством идей,— ибо к этому Ваша милость сводит его, т. е. к тому, что я полагаю достоверность [основанной] на восприятии соответствия или несоответствия идей,— ведет к скептицизму.

Далее, исходя из моего утверждения, что мыслимый (intellectual) мир больше и прекраснее мира материального, Ваша милость доказывает, что если достоверность может быть достигнута на общих основаниях без каких-либо частных идей в одном случае, то она может быть достигнута таким же образом и в других случаях. Ответ. Несомненно, может. Однако этим не опровергается еще ничего из того, что я утверждал. Ибо я не утверждал и не предполагал, что достоверность на общих или каких-нибудь иных основаниях может быть достигнута без идей; и я не утверждаю и не предполагаю, что мы можем рассуждать без мышления или мыслить без непосредственных объектов, находящихся в нашей душе в процессе мышления, т. е. мыслить без идей. Ваша милость, однако, спрашивает, «откуда берется эта достоверность (ибо я говорю — «достоверность») там, где нет частных идей», если познание заключается в восприятии соответствия или несоответствия идей? Я отвечаю на это, что у нас есть идеи в той мере, в какой мы обладаем достоверностью; за указанными пределами мы не обладаем ни достоверностью, ни вероятностью. Все, что мы знаем или во что мы верим, представляет собой известное суждение, а в качестве объекта нашего познания или согласия никакое суждение не может быть образовано так, чтобы в нем не соединялись или не разъединялись две идеи. Так, например, когда я утвер-

==374

ждаю, что «в мире существует нечто, о чем у меня нет никакой идеи», то здесь утверждается существование чегото, какого-то существа. При этом я обладаю такими же ясными идеями существования и чего-то, т. е. тех двух вещей, которые соединяются в указанном предложении, какие есть у меня о них в предложении «в мире существует нечто, о чем у меня есть идея». Следовательно, когда я утверждаю, что мыслимый мир больше и прекраснее материального,— независимо от того, познаю ли я истинность этого суждения через божественное откровение или утверждаю ее как в высшей степени вероятную (что я только и делаю в той главе *, из которой взят этот пример),— то это означает только, что прекрасных существ (beings), о которых у нас нет никаких идей, значительно больше, чем существ, о которых у нас есть идеи; причем в отношении тех существ, о которых у нас нет идей, наше познание вследствие недостатка идей не может простираться дальше представления], что такие существа действительно существуют.

Если же теперь Ваша милость спросит меня, откуда мне известно существование таких существ, то я отвечу, что в главе о сфере нашего познания ⁵⁷ я не утверждаю, что знаю это, а лишь делаю попытку показать, что такое существование в высшей степени вероятно. И все же человек способен познать истинность такого существования, потому что посредством божественного откровения ему может быть открыта истинность положения, гласящего, что в творениях бога значительно больше прекрасных существ, о которых у нас нет никаких идей, чем существ, о которых у нас есть идеи. Если бы бог вместо того, чтобы непосредственно показать святому Павлу сами вещи, открыл бы ему только истинность того суждения, что есть вещи на небесах, о которых сказано: «не видел того глаз, не слышало

со

ухо, и не приходило то на сердце человеку» ,— разве не познал бы Павел истинность этого суждения, идеями догматов которого он обладал, а именно идеями существ, о которых у него не было других идей, кроме идеи чего-то и идеи существования, хотя, конечно, вследствие недостатка других идей о них он смог бы достигнуть лишь познания их существования? Так что в том, что я утверждал в указанном месте, нет ни противоречия, ни даже тени противоречия тому, что я полагаю познание в восприятии соответствия или несоответствия идей.

«Опыт», кн. iv, гл. 3.

==375

Но если даже я где-нибудь ошибаюсь и утверждаю что-нибудь несовместимое с моим способом достижения достоверности, то каким образом, взываю я к Вашей милости, Вы можете заключить из этого, будто согласие с тем, что познание состоит в восприятии соответствия или несоответствия идей, ведет к скептицизму? Ведь то положение, которое следует доказать, останется все еще недоказанным: я могу высказывать вещи, несовместимые с положением, что «познание состоит в восприятии связи и соответствия или несоответствия и противоречия наших идей», и все же это положение может оставаться истинным и отнюдь не вести к скептицизму, если только Ваша милость не станет доказывать, что всякое положение, несовместимое с тем, что человек где-нибудь утверждает, ведет к скептицизму; но тогда я буду вынужден сделать вывод, что в письмах, которыми Ваша милость оказали мне честь, многие положения ведут к скептицизму.

Второй довод Вашей милости выводится из моего утверждения, что «у нас нет идей о механических воздействиях мельчайших частиц тел, что препятствует достоверному познанию нами всеобщих истин, относящихся к природным телам». Ваша милость делает отсюда заключение, «что, поскольку мы не можем достигнуть научного знания о телах и духах, наше познание должно быть ограничено очень узкой областью». Я допускаю это; но я прошу разрешения снова напомнить Вашей милости, что это не то положение, которое следует доказать: ограниченное познание — это все-таки познание, а не скептицизм. Но допустим, что я действительно утверждал, что наше познание довольно сильно ограниченно. Каким образом, взываю я к Вашей милости, это доказывает, что положение «познание заключается в восприятии соответствия или несоответствия наших идей» ведет к скептицизму? Ибо именно это следовало доказать. Вывод, которым Ваша милость завершает этот раздел и который выражен в словах: «Таким образом, этот способ познания лишает нас всякой достоверности в отношении видимого и невидимого мира, или по крайней мере большей части их»,— этот вывод, первая часть которого показывает, что Вы, Ваша милость, должны были бы и хотели бы вывести, сводится, как мне кажется, на нет последними словами — «или по крайней мере большей части их». Я говорю «как мне кажется», ибо мне остается непонятным, к чему должно относиться слово «их» с точки зрения грамматической конструкции.

Что касается Вашего третьего довода, то поскольку он

==376

того же рода, что и предыдущий, и показывает лишь, что я свожу наше познание в отношении всей совокупности существ к весьма ограниченной области, то ответ на него был уже дан.

В-четвертых, Ваша милость приводит несколько моих слов, относящихся к рассуждению и доказательству, а затем заключает: «Но если бы нельзя было прийти к доказательству иным путем, я сомневаюсь, чтобы мы должны были довольствоваться отсутствием его». Поскольку, однако, это заключение представляет собой не более чем изъявление Вашего сомнения, оно представляется мне весьма недостаточным способом доказательства какого бы то ни было положения; и я предоставляю Вашей милости воспользоваться удовлетворением, которое Вы испытываете от такого доказательства, ибо я полагаю, что оно едва ли убедит других.

Наконец, Ваша милость утверждает, что поскольку я говорю, что идея в душе не доказывает существования той вещи, идеей которой она является, то, следовательно, мы не можем познать при помощи наших чувств действительного существования какой-либо вещи, ибо мы познаем не иначе как посредством воспринимаемого соответствия идей. Но если бы Вы соблаговолили рассмотреть ответ, который я там же ⁵⁹ даю скептикам, дело которых Вы, кажется, здесь ведете с немалым рвением, то, осмелюсь полагать, Вы обнаружили бы, что ошибочно принимаете одну вещь за другую, а именно идею, которая в результате предшествующего ощущения уже находится в душе, за фактически воспринимаемую в данное время идею, т. е. за действительное ощущение. И я полагаю, что после тех цитат, которые Вы привели здесь из моей книги, мне нет необходимости доказывать, что это две разные вещи. Те две идеи, соответствие которых в данный момент воспринимается и которые, таким образом, производят познание, суть идея действительного ощущения (что является действием, о котором я имею ясную и отчетливую идею) и идея действительного существования чего-то вне меня, что вызывает это ощущение. И я с радостью узнал бы, какой другой достоверностью существования чего-либо вне нас кроме воспринимаемой связи этих двух идей обладает Ваша милость благодаря своим чувствам. Если Вы разрушите эту достоверность, которая представляется мне высшим из того, на что в этом вопросе сделал нас способными в нашем земном существовании бесконечно мудрый и щедрый создатель, то Ваша милость окажет тем большую услугу скептикам, проведя

==377

их аргументацию против достигаемой посредством чувств достоверности дальше, чем они могли бы на то рассчитывать.

Я не могу не высказать опасения, милорд, что сказанное здесь Вами в пользу скептицизма и против достоверности, достигаемой посредством чувств (а отнюдь не против меня, по крайней мере до тех пор, пока Вы не покажете, что мы не можем иметь идеи действительного ощущения), без присовокупления должного противоядия, которое, после того как Вы столь энергично пытались разрушить сказанное мной в защиту этой достоверности, показало бы, в чем же всё-· таки состоит достоверность (если мое истолкование не является истинным),— что сказанное Вами, милорд, вследствие Вашего авторитета заложило весьма прочный фундамент скептицизма, за что не преминут с пользой для своего дела ухватиться те, кто склонен к скептицизму. Мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь прочел Ваш пятый довод, а затем рассудил, кто из нас больше способствует скептицизму: я, который попытался и, как я полагаю, доказал достоверность, [достигаемую] посредством наших чувств, или Вы, Ваша милость, который (по крайней море по Вашему мнению) разрушили эти доказательства, не представив нам вместо них никаких других. Все Ваши остальные доводы сводятся всего лишь к тому, что я привел примеры, показывающие, что сфера нашего познания по сравнению со сферой всего сущего очень невелика и узка. Эти доводы в «пору написания Вашей милостью «Защиты учения о Троице» представляли собой искреннее и чистосердечное признание недостаточности человеческого разума в отношении природы и образа таких вещей, в существовании которых мы вследствие постоянного и не подлежащего сомнению опыта в высшей степени уверены». Однако с тех пор Вы неоднократно обнаруживали свое нерасположение к ним [...] ив конце концов сочли возможным представить их в качестве доводов в пользу скептицизма.

Таким образом, надеюсь, я выполнил, к удовольствию Вашей милости, свое обещание ответить на Ваше обвинение в склонности к скептицизму [...]

60
[О способах достижения достоверного знания посредством идей и посредством разума]

Ваша милость утверждает, «что способ достижения достоверности посредством разума заключается в двух вещах:

==378

1) в достоверности принципов, 2) в достоверности дедукции».

Я полагаю, что часть того,' что именуется достоверностью посредством разума, заключается в достоверности принципов, каковые принципы представляют собой несколько положений (propositions), в чем, как я осмелюсь допустить, мы с Вашей милостью согласны.

Если, следовательно, эти принципы представляют собой положения, то для того, чтобы показать различие между предложенным Вашей милостью способом достижения достоверности посредством разума и моим способом достижения достоверности посредством идей, Вам, как мне представляется очевидным, следовало бы показать, в чем заключается достоверность этих положений при Вашем способе рассуждения в отличие от того, в чем, по моему мнению, заключается эта достоверность при моем способе достижения достоверности посредством идей. Так, например, мы с Вашей милостью согласны, что положение «все, что есть, есть» представляет собой принцип разума, или максиму. При моем способе достижения достоверности посредством идей достоверность этого положения заключается в наличии доступной восприятию связи или соответствия между идеей бытия и идеей бытия, или между идеей существования и идеей существования, выраженными в этом положении. Но в чем же, скажите на милость, заключается достоверность этого положения при Вашем способе рассуждения? Если она состоит в чем-либо таком, что отлично от доступного восприятию соответствия идей, утверждаемых одна относительно другой, то я прошу Вашу милость сообщить мне об этом; если нет, то позвольте сделать вывод, что Ваш способ достижения достоверности посредством разума и мой способ достижения достоверности посредством идей оказываются в данном случае одним и тем же.

Но вместо того, чтобы как-то показать, в чем состоит отличие [достижения] достоверности принципов посредством разума от [достижения] достоверности принципов посредством идей [...], Ваша милость пользуется случаем (ибо что не послужит поводом в ловких руках для того, чтобы ввести что-либо желаемое?) сообщить мне, «какие идеи, имеющиеся у меня о них, должны быть ясными из моей книги, и Вы действительно находите там главу о самоочевидных положениях и максимах, которую Вы не можете не признать странной вследствие ее цели, которая резюмируется в заключении следующим образом *: а именно, цель

Кн. IV, гл. 7, § 20.

==379

ее состоит в том, чтобы показать, что если при ясных и отчетливых идеях эти максимы приносят мало пользы, то при отсутствии ясных и отчетливых идей пользование максимами опасно ⁶¹. И будет ли честно таким путем убедить Вашу милость, что мой способ идей вполне совместим с достоверностью разума, если способ разума, как это всегда предполагалось, исходит из общих принципов, а я утверждаю, что они бесполезны и опасны?»

Позвольте заметить по поводу этих слов.

1. Что местоимение «они» относится здесь, кажется, к самоочевидным положениям, к максимам, и к принципам, как терминам, используемым Вашей милостью и мной, хотя несомненно, что Вы и я используем их в весьма различном смысле. Ибо, если я не ошибаюсь, Вы употребляете все эти три термина беспорядочно, заменяя один другим. В то же время очевидно, что в указанной главе *, из которой Вы заимствуете приводимые здесь цитаты, я отличаю самоочевидные положения от тех, которые я упоминаю там под названием максим, каковыми являются главным образом следующие две: «все, что есть, есть» и «одна и та же вещь не может быть и не быть». Далее, из того же места очевидно, что под максимами я разумею там общие положения, которые пользуются настолько всеобщим признанием под названием максим или аксиом, что их считают врожденными; двумя главными из них, которые там прежде всего и имеются в виду, являются вышеприведенные. Но что представляют собой положения, которые Вы причисляете к максимам, или к принципам разума, нельзя установить, поскольку Ваша милость не дает ни определения их, ни перечисления. Таким образом, невозможно точно знать, что Вы имеете в виду здесь, говоря «они»; и что еще более озадачивает меня, так это то, что Вы причисляете к принципам, или максимам, положения, не являющиеся самоочевидными, как, например, следующее: «Существенными свойствами человека являются способности рассуждения и речи» и т. д.

2. Позвольте заметить, что, по Вашим словам, в моей книге Вы «находите главу о самоочевидных положениях и максимах». Я, однако, не нахожу в моей книге такой главы; в ней действительно есть глава о максимах, но в ней нет главы под названием «О самоочевидных положениях и максимах» ⁶². Возможно, Ваша милость сочтет это сли-

«Опыт», кн. IV гл. 7.

К оглавлению

==380

шком придирчивой критикой, и тем не менее это такая критика, которая в данном случае настоятельно необходима, ибо в указанной главе я специально отличаю, как уже отмечалось выше, самоочевидные положения от общепринятых максим, или аксиом, о которых я там говорю. В то же время, как мне кажется, Вы намеревались (путем включения в название главы слов «самоочевидные положения», чего я не делал) заставить думать, будто я рассматриваю их как одно и то же; и таким образом, все сказанное там мной о бесполезности немногочисленных общих положений, называемых общепринятыми максимами, могло быть перенесено на самоочевидные положения, между тем как целью указанной главы было показать как раз обратное. Ибо то, что я пытаюсь доказать в этой главе, состоит в том, что все наше познание отнюдь не строится на тех немногочисленных общепринятых общих положениях, которые обычно называются максимами, или аксиомами, но что существует огромное количество истин, которые могут быть познаны без этих максим. Но я настолько далек от того, чтобы отрицать существование какого-либо познания без самоочевидных положений, что Ваша милость даже обвиняет меня в том, что при доказательстве мне требуется больше самоочевидных положений, чем это представляется Вам необходимым. Таковым, я повторяю, представляется мне Ваше намерение, и я желал бы, чтобы Вы, Ваша милость, называли указанную главу так, как назвал ее я, а не так, как это больше соответствует Вашим целям, и избавили бы меня от необходимости заниматься столь придирчивой критикой. Одно лишь несомненно — что без такого смешения [Вами] максим и самоочевидных положений Вам бы не пришлось здесь говорить то, что даже по видимости не имеет ко мне никакого отношения.

3. Ибо, позвольте заметить, вся аргументация, используемая здесь Вашей милостью против меня для доказательства того, что мой способ достижения достоверности посредством идей несовместим со «способом достижения достоверности посредством разума, заключающимся в достоверности принципов, состоит в том, что достижение достоверности посредством разума, как это всегда предполагалось, исходит из общих принципов, а я утверждаю, что они бесполезны и опасны».

Но соблаговолите, милорд, определить или перечислить Ваши общие принципы, и тогда мы увидим, утверждаю ли я, что они бесполезны и опасны, и расходятся ли со мной в мнении те, кто предполагают, что способ разума должен

==381

исходить из общих принципов, а если и расходятся, то является ли их способ в большей степени способом разума, чем мой. Но говорить об общих принципах, которые, как это всегда предполагалось, составляют способ разума, не указывая при этом, чем они являются или что они собой представляют,— это не более, чем пытаться показать, основываясь лишь на авторитете, что мой способ достижения достоверности посредством идей несовместим со способом достижения достоверности посредством разума; но такая· попытка не может в действительности доказать это. Ибо если даже допустить, что я сказал что-либо, противоречащее тому, что, по Вашим словам, всегда предполагалось, то сам по себе тот факт, что это что-то всегда предполагалось, отнюдь не доказывает его истинности. Ибо мы знаем, что в течение многих веков всеми предполагались некоторые вещи, которые, как в конце концов обнаружилось после тщательного исследования, не являются истинными.

Публично провозглашать то, что всегда предполагалось, пристало лишь Вашей милости ввиду глубокой эрудиции. Но, признаюсь, такие доводы совершенно неубедительны для меня, у которого нет ни времени, ни возможности исследовать то, что всегда предполагалось, особенно в вопросах, относящиеся к истинам, которые следует познавать исходя из природы вещей. Ибо я полагаю, что эти истины не могут быть установлены простым большинством голосов, которое нелегко собрать и которое, даже если его и удалось бы собрать, не может обеспечить достоверности, если только не предполагать, что большая часть человечества всегда права. Я признаю, что в вопросах фактических мы должны руководствоваться свидетельством других; но в вопросах умозрения продолжать предполагать что-либо, что предполагали до нас другие, справедливо считается многими лишь путем к ученому невежеству, которое дает возможность много говорить и очень мало знать. Я признаю, что за истины, раскрытые и доказанные проницательностью и трудами наших предшественников, мы бесконечно им обязаны, и некоторые из этих истин столь значительны, что мы вряд ли можем переоценить преимущества, доставляемые нам этими великими мастерами знания. Но там, где они всего лишь предполагали, они завещали нам исследовать и подвигаться вперед. И я думаю, что именно в этих случаях нашему прилежанию пристало употребить себя для усовершенствования знания и прибавления новых открытий к завещанным нам нашими пытливыми и мыслящими предшественниками.

==382

4. Позвольте заметить еще одно, а именно что к словам «если при ясных и отчетливых идеях эти максимы приносят мало пользы, то при отсутствии ясных и отчетливых идей пользование максимами опасно», взятым из моего «Опыта» ⁶³, Вы добавляете — «и разве это является честным путем убедить Вашу милость в том, что мой способ идей вполне совместим с достоверностью разума?». Ответ. Милорд, мой «Опыт» и вышеприведенные слова в нем были написаны много лет тому назад, когда мне и в голову не могло прийти, что Вы или кто-нибудь иной когда-либо подвергнут сомнению совместимость моего способа достижения достоверности посредством идей со способом достижения достоверности посредством разума. Следовательно, эти слова не могли предназначаться для того, чтобы убедить Вашу милость в этом вопросе. Но с тех пор, как Вы впервые заявили о несовместимости этих двух способов, я никогда не пытался убедить Вас приведенными словами, «что мой способ совместим с достоверностью разума». Поэтому трудно представить себе, с какой целью Вы спрашиваете, является ли честным тот путь убеждения, который никогда не использовался для того, чтобы убедить Вас в чем-либо подобном.

Однако в дальнейшем, продолжая аргументировать подобным же образом, Ваша милость утверждает, будто я говорю, «что моей первой целью является доказать, что рассмотрение этих общих максим не прибавляет ничего к очевидности или достоверности познания» *, что, по словам Вашей милости, опрокидывает все то, что считалось наукой и доказательством, и должно заложить основу скептицизма, поскольку наши истинные основы достоверности зависят от некоторых общих принципов разума. Чтобы разъяснить это, Вы, как Вы заявляете, приведете доказательство, основанное на моих словах о том, что мне приходилось беседовать с весьма разумными людьми, которые по сути дела отрицали то, что они являются людьми Эти слова Дж. С. ⁶⁵ относит к их автору и считает, что они ведут к вредным выводам. Вы же полагаете, что эти слова допускают иное толкование. Предположим, однако, заявляет Ваша милость, что люди серьезно сомневались в том, являются ли они людьми или нет; в этом случае Вы не видите, каким образом я, отказавшись от общих максим, могу убедить их в том, что они являются людьми. Ибо, по мнению Вашей милости, наиболее верным способом убе-

Blog

Академия haуk cccр институт философии «mысль» москва·- 1985

Содержание