Учебное пособие. Это особый тип книги: он призван тебе пособить, помочь освоить новую для тебя научную дисциплину философию науки.
| Вид материала | Учебное пособие |
- Лесников Анатолий Ильич, старший преподаватель Уфимского Государственного института, 1383.27kb.
- Виноградов Дмитрий Викторович Глава из книги , учебное пособие, 663.79kb.
- Виноградов Дмитрий Викторович Глава из книги " ", учебное пособие, 302.68kb.
- Учебное пособие Москва, 2007 удк 50 Утверждено Ученым советом мгупи, 1951kb.
- Рагимовым Робертом Рагимовичем Рецензент доцент, кандидат технических наук Стрелец, 461.77kb.
- Учебное пособие Житомир 2001 удк 33: 007. Основы экономической кибернетики. Учебное, 3745.06kb.
- А. Н. Суворова введение в современную философию учебное пособие, 1519.74kb.
- Codependent, 3028.4kb.
- Блаженный Августин Аврелий исповедь книга, 3192.24kb.
- Поэма Том первый, 2906.21kb.
^ Глава первая
Предмет философии науки
В семействе философских дисциплин всё увереннее занимает важное место философия науки. «Предметом философии науки, — считает академик В.С. Степин, — являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их развитии и рассмотренных в исторически изменяющемся социокультурном контексте» (Степин В.С. Философия науки. М.,2008. С. 8).
Познавательные возможности философии науки раскрываются тогда, когда она последовательно исходит из деятельностного подхода. Поэтому в определении и подчеркивается, что наука рассматривается как деятельность по производству знаний. Такая деятельность осуществляется всегда общественно. Развитие является её неотъемлемым признаком. Поэтому осмысление общих закономерностей науки продуктивно только в рамках исторически конкретной социокультурной ситуации.
Философия науки нацелена не на исследование особенностей отдельных наук, сколь важное место они ни занимали бы в нашей жизни. Она, конечно же, обращает внимание на структуру и анализ конкретных научных дисциплин, но изучает лишь то, что является общим для их развития. Она анализирует не космические тела или элементарные частица, не физические системы или биологические процессы в живых организмах, а научное знание, его динамику и методы исследовательской деятельности.
^ Философию науки можно рассматривать как самосознание науки. Но способность к рефлексии у познавательной деятельности появилась лишь на достаточно поздней стадии её развития. Сначала мыслители Возрождения, а затем философы Нового времени создали предпосылки для появления философии науки. Не забудем, что в XVII столетии естествознание громко заявило о своих претензиях на формирование основополагающих мировоззренческих образов. Но оформление философии науки как самостоятельной дисциплины произошло уже в середине XIX века. В этот же период появился и термин «философия науки». Его предложил немецкий философ Евгений Дюринг, получивший широкую известность, правда, благодаря не этой своей находке, а после выхода в свет работы Ф. Энгельса «Анти-Дюринг».
^ На пути к философии науки
Возникновение философского знания относят обычно к VIII—VII векам до н.э. Первый античный мыслитель, по оценке Платона, родоначальник европейской философской традиции Фалес с таким же основанием считается родоначальником науки. На первый взгляд, такая тесная связь философского и научного начал создавала еще в древности благоприятные предпосылки к появлению философии науки. Однако, этого не случилось и не могло случиться. В античности, строго говоря, была не философия и наука, а любовь к мудрости, соединяющая в себе современную проблематику основ науки и философии.
Протонаучное знание, с одной стороны, доминировало в сфере рационального, с другой — включалось в социально-статусное разделение общества. Это хорошо отражено в работе Платона «Государство». Его мудрецы — носители именно протонаучного (и протофилософского) знания, а носителями образного мышления у него выступают прежде всего ремесленники (иррациональным сакральным мышлением наделены жрецы, которых Платон не включает в социальную структуру полиса). Примечательно отношение к Фидию его современников. Они были в восторге от его скульптурных произведений, но при этом саму работу скульптора считали «низкой», ибо видели в ней тяжёлый физический труд, допустимый лишь для ремесленника и не достойный для «мудреца».
Накопленный уровень знаний не позволял разграничить общее (установление общего в конкретных областях действительности является предметом науки) и всеобщее (предмет философии). Это для потомков проблема субстанции предстала в философском масштабе. Для досократиков она стояла в одном ряду с вопросами о небесном своде или площади геометрических фигур. Более того, древние мыслители искали субстанцию первоначало в конкретных первовеществах — воде, воздухе, земле, огне и т.д. Первым мудрецом, который на вопрос о всеобщем — о субстанции — нашёл «всеобщий» ответ, был Демокрит, выдвинувший гениальную идею об атоме (более ранняя идея Анаксемандра об апейроне не нашла никакого понимания у современников).
Что касается гносеологической проблематики, то она была поднята на философский уровень только Аристотелем, разработавшим законы логики, ставшие правилами мыслительной деятельности, значение которых сохраняется до сих пор. Логика была системой законов, соблюдение которых необходимо для любого познания, но это не были специфические законы научного познания, которое, к тому же не являлось самостоятельным видом деятельности.
Европейское Средневековье тоже не имело предпосылок для создания философии науки, более того, оно не нуждалось в ней. В условиях господства религиозного мировоззрения носителем всеобщего мог выступать только бог, творец всего сущего. Служанкой богословия в Средние века была не только философия, но и наука. Та и другая могли развиваться (и развивались), ища аргументы, подтверждающие всемогущество творца.
Однако развитие научного знания, независимо от мотивов, которые его стимулировали, создавало предпосылки для поиска всеобщего без обращения к сверхъестественному началу. Более того, сущности науки противоречило выведение всеобщего за рамки законообразности.
Кардинальное изменение ситуации наблюдается при переходе от Средневековья к эпохе Возрождения, а затем к Новому времени. Это был качественный скачок во всех сферах жизни общества. С точки зрения социально-экономической он характеризовался переходом от феодализма к более прогрессивному капиталистическому жизнеустройству. С технологической точки зрения происходил скачок от традиционного к технотронному обществу, завершившийся Промышленной революцией. В сфере познания этот период был связан со становлением механики как науки. Причём науки, которая позволила на своей основе сформировать целостную научную картину мира.
Механика пытается отыскать методологическую функцию познания в самой себе. Для этого у неё были серьёзные основания. Во-первых, механика оказалась наукой, объясняющей в принципе на естественной основе как земные процессы, так и небесные. Более того, мировоззренческие основы эпохи Возрождения в значительной степени формировались под влиянием небесной механики Г. Галилея. А на старте Нового времени казалось вполне оправданным утверждение, будто человек — это разновидность машины. Во-вторых, механика как наука представляла собой стройную, внутренне непротиворечивую систему, описывающую все известные в XVI—XVII веках виды движения. В-третьих, положения механики не противоречили представлениям здравого смысла. Поэтому здравый смысл легко принял механику, увидев в ней возможность научного обоснования своих представлений. В-четвёртых, механика стала стимулом развития других наук, так как предложила им способ объяснения и обоснования процессов, даже не связанных с перемещением макротел в пространстве. Опираясь на постулаты механики, медики, например, создали теорию кровообращения, анатомического строения тела и т.д. В результате складывалось механистическое мировоззрение, механистическая картина мира.
Однако в рамках механики выявились не разрешимые ею проблемы. Поскольку в основе механики лежит перемещение объекта (точки) в пространстве в результате внешнего воздействия, то появилась и выросла до мировоззренческого масштаба проблема «первотолчка». В рамках механики оказался единственно возможный ответ: субъектом первотолчка могла быть только сверхъестественная идеальная сила, то есть бог. В результате освобождавшаяся было от религиозного влияния, осуществлявшегося папским католицизмом, наука попала под религиозное влияние Реформации. Более того, новая духовная диктатура оказалось ещё более жестокой. И не только потому, что Реформация была даже более беспощадной к сомневавшимся в её догматах, и потому, что традиционная вера в бога под влиянием Реформации принимала у учёных порой весьма агрессивные формы. Этот «грех» не миновал, например, великого И. Ньютона.
Кроме того, устанавливаемые механикой законы оформлялись в виде математических формул. Математические законы превращались в метод установления законов механики. Не случайно Р. Декарт, разрабатывая всеобщий метод познания, представлял его в форме «Всеобщей геометрии».
Выходило: сколько бы ни представлялись всеобщими законы механики, они предполагали наличие методологической базы познания за пределами механики как науки.
Направление поиска выхода из методологического тупика подсказала… сама механика. Не забудем, что это понятие означало не только науку, но и то предметное поле, которое осмысляла эта наука. На древнегреческом языке mēxane означало орудия, сооружения. Рычаги, блоки, полиспасты и т.п. — всё, что составляет практическую механику, — появилось как результат производственно-когнитивного опыта. Более того, Г. Галилей многократно подчеркивал, что именно опыт является источником знаний (знаний в области механики). А до этого даже Средневековье не отвергало роль опыта в познании окружающей действительности (тварного, сотворённого богом).
Опираясь на разрозненные суждения предшественников об опыте, Ф. Бэкон придал ему методологический статус, заложив основы философии эмпиризма. Но этим самым мыслитель выводил методологию познания за пределы механики, которая опиралась на опыт, но не претендовала на осмысление его как особого явления и как категории. Методология становилась проблемой метафизики, придавая этому понятию обновлённый смысл.
Более того, поиск всеобщего метода познания означал разработку новой гносеологии, то есть теории познания, которая была невозможна без ключевого онтологического вопроса об отношении бытия и сознания. Эта разработка становилась специфическим видом деятельности, предполагавшим появление людей, профессионально занятых решениям этих проблем.
Так философия одновременно с наукой, претендуя на роль науки наук, заняла в системе научного познания привилегированное положение. Объективно оно обусловливалось тем, что прежде всего на её долю выпало решение основных мировоззренческих и гносеологических проблем. Философии предстояло решить не только кардинальный вопрос о познаваемости мира (вторую сторону основного вопроса философии), но и целый куст столь же острых когнитивных вопросов философского масштаба. Способны ли органы чувств человека дать ему достоверные сведения об объектах окружающей действительности? Обеспечивают ли наши ощущения получение знаний об объективном мире или они позволяют лишь ориентироваться в нём? Человек познаёт имманентно существующий мир или предметом его познания выступает инобытие идеального абсолюта? Существуют ли границы познания? Можно ли выявить всеобщие законы познавательной деятельности? Почему эту функцию способны выполнить законы («большие» и «малые») диалектики?
Решение этих вопросов влияло на все виды познавательной деятельности. Более того, субъекты познания были заинтересованы в аргументированном обосновании философских выводов. Наибольшую заинтересованность проявляла наука, ибо она нуждалась в рациональном объяснении возникающих гносеологических коллизий. Не случайно в решение философских проблем (прежде всего в области теории познания) активно включились выдающиеся учёные Нового времени — Р. Декарт, И. Ньютон, Г. Лейбниц, И. Кант и другие.
Этот круг проблем философия решила успешно. ^ Своеобразным венцом исторического когнитивного процесса стала диалектика великого Г.Ф. Гегеля, которую К. Маркс вскоре «поставил на ноги» материализма. Диалектика стала гносеологией, логикой и методологией познания, прежде всего научного.
Но история преподнесла сюрприз: к этому времени (середина XIX века) наука поставила новые проблемы в области познания. Они были связаны с её собственным развитием.
Научная деятельность конца XVIII — первой половины XIX веков стала глубоко специализированной. Уже тогда появились основания для шуток о том, что учёный похож на флюс, что он знает многое о немногом и немногое о многом и т.п. Ушла в прошлое не только эпоха титанов Возрождения, гениально соединявших в себе качества уникальных художников и учёных-исследователей. Та же судьба постигла и эпоху учёных-энциклопедистов, создавших своим творчеством немеркнущий образ Просвещения (Дени Дидро написал для «Энциклопедии» более 1200 статей! Насколько же для этого требовалось быть разносторонним учёным!). Дифференциация научного знания приводила не только к новому типу деятеля науки, но и к новому типу научной деятельности, разрушавшей господство механистической парадигмы.
Англичанин ^ Эдмунд Галей, открыв собственное движение звёзд, указал на то, что их становление и изменение имеет внутреннюю природу. Как образно писал один из исследователей его творчества, Галей «разбил хрустальную вазу», которая представляла собой образ застывшего небосклона. Пьер Лаплас выдвигая гипотезу о множестве солнц. С астрономическими открытиями Лапласа связан интересный исторический казус. Он преподнёс свой труд великому победителю Наполеону в качестве искреннего знака уважения. Наполеон заметил, что уже ознакомился с его работой. «Но в вашей книге я не встретил упоминания Бога ни разу!». Лаплас отвечал: «Гражданин первый консул, в этой гипотезе я не нуждаюсь ». Иммануил Кант, занимаясь в «докритический период» небесной механикой, пришёл к выводу о возможности допустить существование вечной и бесконечной материи, после чего не будет никаких проблем в построении концепции развития мира. Он даже перефразировал знаменитые слова Архимеда: «Дайте мне только материю, и я построю вам из неё новый мир»
Следующей сферой, где стал активно вытесняться механицизм, были медицины, биология. Ещё Дидро заявлял: «Яйцо – вот, что ниспровергает все учения теологии и все храмы мира, а вместе с ними и механистические представления Декарта и Ламетри». Идея эволюции получает своё развитие не только в эмбриологии. Биолог Буффон обратил внимание на то, что животные видоизменяются в связи с изменением окружающей природной среды. В геологии идею эволюции развивает Чарльз Лайель, который показывает, что геологические сферы являются результатом развития и изменения планеты. Однако всё-таки качественный скачок связан с исследованием Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Идеи эволюционного развития живой природы сохраняют мировоззренческую актуальность до сих пор, о чём убедительно свидетельствует попытка судебного процесса против преподавания «дарвинизма» в средней школе, которая в 2006 году была предпринята в Петербурге.
^ Философия науки в тисках позитивизма
Образно говоря, наука выдвигала новый социальный заказ философского уровня. Во-первых, требовалась разработка принципов систематизации научного знания в условиях дифференциации наук. Во-вторых, представлялось продуктивным нахождение методов, которые на базе нового состояния деятельности по производству знаний обеспечивали бы открытие наукой новых явлений и законов.
Эти философские задачи в первой половине XIX века, как говорится, висели в воздухе. Первым их публично сформулировал французский мыслитель Огюст Конт (1798—1857). На его философские воззрения оказали влияние К. Сен-Симон, у которого он пять лет служил личным секретарём, и энциклопедисты. В энциклопедистов его привлекало не материалистическое мировоззрение Д. Дидро, а их попытки систематизировать научные знания. Он ставит перед собой задачу по образцу знаменитого «Энциклопедического словаря» Ж.-Л. Д’Аламбера (а это было удобное, упорядоченное краткое издание, которое давало всеобъемлющие сведения из всех сфер науки) систематизировать наиболее важные результаты «позитивных» наук. Их О. Конт противопоставлял традиционной философии, отвергая её под предлогом, будто она даёт ложное содержание о мире («метафизику»). Решению поставленной задачи он посвятил шеститомный «Курс позитивной философии».
Влияние Д’Аламбера на Конта, очевидно, не сводилось к систематизации знания, которую, по признанию самого энциклопедиста, он заимствовал у Ф. Бэкона. Однако Д’Аламбер принял философские идеи Бэкона в основном в специфической интерпретации Д. Беркли и Д. Юма. Французский мыслитель-энциклопедист был дуалистом и признавал не только однородную материальную, но и нематериальную активную субстанцию, от которой ставил в зависимость ощущения человека. Он отрицал возможность проникновения мыслью в сущность вещей, ставя под сомнение по этой причине и существование бога.
Родоначальник позитивизма О. Конт считал, что задача любой науки «видеть, чтобы предвидеть». Для этого необходимо «открыть» законы, которые «вытекают» из фактов. Ничего иного, кроме этих двух компонентов, в «позитивной» науке быть не может. Поэтому наука должна быть свободна как от «мистицизма» (под ним Конт имел в виду объективный идеализм), так и от «эмпиризма» (а этим термином он обозначал материализм). Конт утверждал, что позитивизм возвышается над этими двумя основными линиями философии.
Конт выдвигает закон трёхстадийного развития духа. Согласно этому закону человечество, человек, равно как и наука, проходят в своём развитии три стадии: «теологическую, или фиктивную», «метафизическую, или абстрактную» и «позитивную, или реальную». Традиционная философия, по Конту, — это упрощенная, постоянно обесцениваемая теология. Но на третьей стадии место метафизики занимает «позитивная» наука. Она занята описанием наблюдаемых фактов, их группировкой и классификацией. Кроме наблюдения, она использует эксперимент (его применение ограничено) и сравнение.
Одновременно на третьей стадии разум отказывается от желания овладевать абсолютной истиной. Так с помощью релятивизма родоначальник позитивизма обосновывал своё отрицание познаваемости действительности. При этом Конт декларировал: «Мы считаем безусловно недопустимым и бессмысленным искание так называемых причин, как первичных, так и конечных».
Подчеркивая роль субъективного идеализма Огюста Конта на формирование принципов философии «позитивной» науки, стоит в то же время отметить, что наметившееся в первую половину XIX столетия отслоение «позитивной» науки от традиционной философии было возможно только на фундаменте переосмысленного, но оставшегося в своей основе неизменным субъективного идеализма. Объективный идеализм был уже обогащён «умозрительной и спекулятивной» диалектикой Гегеля, которая несовместима с отказом от детерминизма. Метафизический материализм себя исторически исчерпал. Что касается диалектического материализма, то его концепция принципиально несовместима с отслоением науки от философского знания и тем более с их противопоставлением.
Поэтому другие видные создатели философии «позитивной» науки исповедовали те же философские воззрения, что и О. Конт. Так, ^ Дж. Ст. Милль утверждал, что материя и сознание должны трактоваться не как субстанции, а как понятия, обозначающие особые ассоциативные сочетания ощущений, причём не только актуально данных в уже осуществлённом опыте, но и потенциально возможных в будущем.
Другой мыслитель, стоявший у колыбели позитивизма, англичанин ^ Г. Спенсер писал: «Узнать законы — это значит узнать отношения между явлениями». (Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Мн, 1998. С. 624). Что касается законов и их глубинного обоснования, то они относятся , утверждал Спенсер, к сфере непознаваемого.
Конечно, позитивизм не сводится к философии науки (значительное внимание Конт и его сторонники уделяли социологии). Но она занимает в нём ключевое место. О гносеологических корнях позитивизма как фундаментальной базы философии «позитивной» науки речь шла выше. Но у этого направления были также и социальные корни.
Во-первых, заинтересованность в «позитивной» науке нового господствующего класса, занявшего к этому времени командные высоты в экономике и политике практически всех стран Западной Европы. Не случайно к XIX веку относится массовое расширение европейских специализированных (в частности, технических) вузов, потеснивших классические университеты.
Во-вторых, победивший буржуазный класс, как и его предшественники-феодалы, после установления своего господства становится заинтересованным в утверждении «первичности духа». Это был способ оправдания и философского обоснования привилегированного положения буржуазии в обществе. Не забудем, что к этому времени третье сословие уже бесповоротно расслоилось на собственников средств производства (буржуазию) и наёмных работников (пролетариат).
В-третьих, в новых условиях наиболее полно социально-экономическим и общественно-политическим интересам правящего класса соответствовала философия науки. Она, с одной стороны, дистанцировалась от объективного идеализма, с которым, как и с религией, идеологи буржуазных революций не так давно вели борьбу. С другой стороны, социально выигрышным было философское направление, опиравшееся на науку, ставшую к тому времени символом исторического прогресса. К тому же философия «позитивной» науки была во многом порождением промышленной революции, которой буржуазный класс мог обоснованно гордиться и с полным основанием считать великим достижением прогресса.
Таким образом, философия науки — это исторически обусловленный продукт развития философской мысли. При этом она не только отвечала на запросы дня, но и ставила актуальные исследовательские проблемы и предлагала варианты их решения. С переходом от классической науки к неклассической позитивистская философия предложила решение острейших философских проблем в форме эмпириокритицизма.
Есть все основания согласиться с оценкой этого направления как пустоцвета, но пустоцвета на живом древе познания. Эмпириокритицизм стимулировал философскую мысль других школ и направлений на решение указанных им проблем. Замечательным результатом поиска альтернативы позитивистской идее «аннигиляции материи» стало принципиально новое определение материи, которое позволило естествоиспытателям вернуться в привычное ему лоно естественно-научного материализма, а то и перейти на позиции более продуктивного диалектического материализма. С учётом новейших достижений науки рубежа XIX—XX веков в рамках диалектического материализма получили творческую разработку вопросы материалистической теории познания и диалектики.
Переход от неклассической науки к неонеклассической дал жизнь постпозитивизму, пришедшему на смену изжившему себя неопозитивизму. Философия науки второй половины ушедшего века обратила внимание на ряд актуальных для науки проблем. К их числу относится вопрос о природе научных революций, о соотношении устойчивой и подвижной, обновляющейся составляющих научных теорий и т.д. Философия науки этой эпохи выдвинула некоторые «технологические», не выходящие за пределы собственно научной деятельности критерии отделения науки от ненаучных конструкций (например, принцип фальсифицируемости науки К. Поппера, оттеснивший на периферию философии науки принцип верификации).
Однако на судьбы постпозитивистской философии науки оказали негативное воздействие не только внутренние недостатки этого направления философии, но и мировоззренческая мода, поразившая Западную Европу как раз в период интенсивной деятельности представителей философии науки. Разрушительное влияние на философию науки оказал в частности постмодернизм. Жертвой этого влияния стал прежде всего Пол (Пауль) Фейерабенд (1924 – 1994 гг., родился в Австрии, умер в Италии, но стопроцентный американец) — автор концепции эпистемологического анархизма. Как и другие постпозитивисты, он критикует основы неопозитивизма. Во-первых, он отрицает принцип инвариантности значений терминов (благодаря ему логический позитивизм требовал точности научных понятий). Поскольку одни и те же понятия в разных науках используются в разных значениях, то Фейерабенд считает, что в науке никакой инвариантности всё равно нет. Во-вторых, он отвергает принцип логической выводимости теории-преемницы из теории-предшественницы. Так он считает, что геометрию Евклида нельзя считать частным случаем неевклидовой геометрии, по его мнению, они между собой не связаны.
Развитие науки осуществляется через взаимную борьбу теорий. Учёные при этом руководствуются двумя стратегиями. Во-первых, они должны создавать альтернативные теории, в противном случае они не приобретут имени в науке. При этом необходимость создания новых теорий никак не связана с качеством существующих теорий. Во-вторых, выдвинутую альтернативную теорию её авторы должны всячески защищать. Всё развитие науки предстаёт как конкурентная борьба разных альтернативных теорий. Естественно, что Фейерабенд критикует Поппера, так как критический рационализм требует от науки логичных, рациональных аргументов. Взамен Фейерабенд утверждает, что те аргументы хороши, которые способствуют успеху: рациональность должна быть отвергнута, если она ограничивает интеллектуальную свободу.
Анархизм и плюрализм провозглашаются принципами функционирования науки. Более того, Фейерабенд считает, что наука не имеет никаких преимуществ ни перед мифом, ни перед религией, ни перед идеологией. Чтобы так утверждать, надо из структуры науки вычистить начисто истину, что Фейерабенд и делает.
Эволюция постпозитивистской «философии науки» даёт основания утверждать, что перед нами типичное проявление декадентства. Это упадническое течение (decadentia в переводе на русский язык: упадок) впервые заявило о себе в конце XIX века в искусстве и литературе. Во второй половине ХХ столетия оно реанимировалось в мировоззренческих концепциях в форме постмодернизма. В 60-е годы прошлого века распространившийся в Европе постмодернизм обозначал стремление к пересмотру традиционных ценностей западной культуры: так мелкий буржуа бунтовал против крупного буржуа. Прежде всего отвергались ценность прогресса и смысла истории, познаваемость мира как поиск истины.
Захватывая всё новые социальные пространства, постмодернизм проявил себя и в эпистемологии. Здесь он отрицал роль субъекта как источника системы представлений. Но это было не перенесение центра тяжести на мир независимо от сознания реально существующих объектов, а вытеснение субъекта как носителя рациональности. В этом качестве его заменял поток желаний, соблазнов и т.д. Постмодернизм в теории познания ориентировал на то, чтобы исследователь перестал соотносить события с универсальной истиной бытия. Истина вообще вытеснялась, вымарывалась из познания. Вопрос о ней провозглашается бессодержательным и бессмысленным. Постмодернизм провозгласил приоритет виртуального перед реальным: карта важнее местности, телевизионное изображение важнее того, что реально происходит в обществе.
Несмотря на то, что постмодернизм и постпозитивизм в определенном смысле конкурируют друг с другом, «философия науки» фактически приняла «парадигму» постмодернизма. Наиболее полно это и проявилось в концепции эпистемологического анархизма П. Фейерабенда.
^ Разработка диалектико-материалистической философии науки
Широко распространяемые утверждения о том, что философия науки разрабатывалась только в рамках позитивизма, далеки от истины. Действительно, в 30-е годы минувшего века серьёзных альтернатив неопозитивизму со стороны диалектического материализма не было предложено. Причина кроется главным образом в низком профессиональном качестве советских кадров, которые в те годы занимались философией. Но во второй половине 30-х годов в стране было открыто несколько институтов философии, литературы и истории, а потом появились философские факультеты в ведущих университетах СССР.
Во второй половине столетия количество и качество философских исследований заметно выпосло. Один из крупнейших отечественных философов науки академик РАН В.С. Степин утверждает: «В 60-е годы в нашей стране философия науки постепенно стала превращаться в одну из наиболее престижных областей философской деятельности».
Он явно солидаризируется с известным американским историком науки профессором знаменитого Массачусетского технологического института (Бостон, США) Лореном Грэхемом. В своём специальном исследование он приходит к обобщающему выводу о том, что эта область исследований в нашей стране является «впечатляющим интеллектуальным достижением». Более того, он утверждает: «По универсальности и степени разработанности диалектико-материалистическое объяснение природы не имеет равных среди современных систем мысли». (Грэхэм Л. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., 1991. С. 415).
Подробный анализ и обстоятельное осмысление философии науки и её достижений в нашей стране (а они были выполнены преимущественно на основе диалектико-материалистической методологии) дан работах В.С. Степина «Философии науки. Общие проблемы» (М., 2008) и Е.Н. Мамчур, Н.Ф. Овчинникова, А.П. Огурцова «Отечественная философия науки: предварительные итоги» (М., 1997).
Серьёзное внимание советские философы науки уделяли деятельностному подходу к анализу науки. В исследованиях П.В. Копнина аргументировано подчеркивались деятельностно-практические аспекты марксистско-ленинской гносеологии. Он обосновывал продуктивность применения в современных условиях исторического подхода к анализу процессов познания и настаивал на необходимости взаимного соответствия предмета и методов познания.
Характеризуя произошедшие во второй половине ХХ столетия революционные изменения в науке, тогдашний директор Института философии АН СССР П.Н. Копнин указал на следующие их проявления:
—изменился взгляд на ценность и роль наглядного образа в науке. Началось бурное развитие систем научного языка. Язык науки расщепился на два элемента: естественный язык, выражающий результаты эмпирических наблюдений, и искусственный, формализованный язык (в этой роли чаще всего выступает математическая символика);
— произошла переоценка роли опыта и теоретического осмысления в движении к новым результатам. Теория выступает не простой трансформацией опытных данных, а синтезом, в котором всё большее значение приобретает теоретическое мышление;
— в условиях математизации и формализации знания наука нуждается в выходах из-под «жесткой деспотии» формально-логической дедукции, в скачках, движениях мысли к принципиально новым результатам, в смелом выдвижении идей, концепций, не находящих в настоящее время строгого логического обоснования;
— обрастание ткани наук понятиями и терминами, носящими инструментальный характер, направленными непосредственно не на изучаемый предмет, а на знание о нём;
— стремление к созданию фундаментальных теорий, синтезирующих знание из различных областей науки;
— крушение «здравого смысла», опиравшегося на ограниченный опыт предшествующего знания. Всё чаще «в чести» парадоксальные и хитроумные утверждения;
— тенденции к расчленению изучаемого объекта на простейшие структуры и отношения, которое сочетается с системным анализом.
При таких тенденциях развития науки, подчеркивал член-корр. П.Н. Копнин, практика выступает основой и критерием познания именно потому, что она соединяет в себе объективную природу с преобразующей её человеческой деятельностью. Практика делает отношение субъект—объект объективным. Новое состояние науки объективно нуждается в качестве своей методологии в диалектическом материализме (см. там же. С 47—49).
Эта философская позиция находила широкую поддержку среди естествоиспытателей. Серьёзно занимавшийся философскими проблемами науки известный советский физик-теоретик Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий академик В.А. Фок писал: «Вообще любая теория — пусть это будет даже теория тяготения Эйнштейна — имеет свои пределы применимости, и неограниченно её экстраполировать нельзя. Рано или поздно становится необходимым введение новых физических понятий, сообразных свойствам изучаемых объектов и применяемым средствам их познания, а также выявляются и пределы применяемости теории, причём возникают новые гносеологические вопросы. Руководящими идеями при решении этих вопросов должны быть и впредь идеи диалектического материализма, с такой ясностью и общностью сформулированные В.И. Лениным». (Фок В.А. Квантовая физика и философские проблемы. //Вопросы философии. 1970. № 4. С. 65)
Диалектико-материалистическая методология позволяла анализировать проблемы взаимодействия философии и науки более глубоко и продуктивно, чем это осуществляла западная философия науки, опиравшаяся на постпозитивизм. Как отмечает академик В.С. Степин, «доминирование позитивистских концепций в западной философии длительное время исключало эту проблематику из историко-научных и философско-методологических исследований». Советскими философами науки была выявлена эвристическая роль философских идей в становлении фундаментальных научных исследований. При этом была обоснована необходимость введения категориальных матриц для теоретического осмысления новых типов объектов научного исследования.
Широкую известность получили работы ^ М.Э. Омельяновского, посвященные взаимовлиянию философии и физики. Он впервые осуществил с этих позиций анализ категории реальность и указал на важность различения понятий «объективная реальность» (объективный мир, изучаемый наукой), «эмпирическая реальность» (эмпирическое исследование на уровне явлений) и «абстрактная реальность» (сущностные отношения и системно-структурные представления об изучаемом объекте с целью установления закономерностей).
В этом русле осуществлялись глубокие исследования философских проблем естествознания. В.С. Степин считает, что они сыграли «решающую роль» в формировании отечественной философии науки. (Там же. С. 78). В середине прошлого века в СССР были проведены четыре Всесоюзных совещания по философским проблемам евиествознания. Их особенностью было активное участие в осмыслении философских проблем науки как философов, так и выдающихся естествоиспытателей. В этой творческой работе участвовали физики Ф.А. Фок, Н.Н. Семёнов, В.Л. Гинзбург, биологи К.М. Завадский, Н.П. Дубинин, В.А. Энгельгардт, кибернетик В.М. Глушков, астрофизик В.А. Амбарцумян и многие другие.
Выступая в 1958 году с докладом на Первом всесоюзном совещании по философским вопросам естествознания, выдающийся астрофизик дважды Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии академик В.А. Амбарцумян говорил: «Когда мы (естествоиспытатели. — Авт.) смело ставили какие-либо вопросы, и когда наука подходила к чему-либо неразгаданному, к чему-то чрезвычайно глубокому и интересному, то нас старались некоторые философы сдерживать — как бы наши учёные не впали в идеализм! Философы должны знать, что за ними большой долг, и мы хотим, чтобы наши философы настолько углубились в решение больших, принципиальных вопросов в области естествознания, чтобы они могли факелом философской мысли освещать новую дорогу, открывающуюся перед современным естествознанием». (Проблемы философии и методологии современного естествознания. М.: Наука. 1973. С. 31).
Среди последовательных приверженцев диалектического материализма глубоко и серьезно занимались философскими проблемами науки такие глубокие философы, как советский академик Б.М. Кедров, болгарский академик Тодор Павлов, член-корр. АН СССР П.Н. Копнин, академик РАН В.С. Стёпин, профессора А.Ф. Аскин, П.И. Дышлевый, В.И. Кузнецов, В.В. Метлов и другие.
Исследователи истории отечественной философии науки отмечают, что в 70-е годы в работах советских теоретиков анализ структуры научного знания был произведён более глубоко и продуктивно, чем у западных постпозитивистов. Было показано, что работы, основанные на методологии субъективного идеализма, обеспечили описание содержательной структуры теорий лишь в первом приближении.
Значительный вклад внёс в осмысление систематизации научного знания в условиях его дифференциации и интеграции известный советский философ–диалектик Б.М. Кедров. Он сформулировал принципы, которые определяют диалектико-материалистический подход к философии науки. Первый из них предполагал исследовать развитие науки с учётом предмета науки и его связи с уровнем организации и особых состояний материи. Второй принцип предполагал учитывать историческое развитие самого познания, исходить из тех методов, представлений и понятий, в рамках которых формировалось то или иное видение мира.
На этом основании он выделил материальные формы движения, которые отражают современные знания об объективном мире. Так, он указал на квантово-механическое движение в микромире физических процессов. Физическое движение в микромире, по мнению Б.М. Кедрова, должно рассматриваться в двух формах — атомно-физической и молекулярно-физической.
На основе выработанных академиком принципов были выполнены многочисленные работы других отечественных исследователей философии науки. Так, В.С. Степиным был осуществлён детальный анализ структуры и динамики научного знания на конкретном материале истории науки, была осуществлена реконструкция становления ключевых теорий и концепций физики, биологии и социальных наук.
Важную роль в развитии новых подходов в философии науки сыграли исследования учёных Института Философии и Института истории естествознания и техники АН СССР, Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и ряда других научно-исследовательских центров. К их достижениям относятся разработки логического инструментарии анализа науки, успешно применённого при решении логико-математических проблем математики, естественных и социальных наук. Результативным оказался и синтез науковедческих и историко-научных исследований. Диалектико-материалистическая философия науки на основе разработанных ею представлений о структуре научного знания выявила новые принципиально важные аспекты его роста. Были разработаны принципы логико-методологических оснований процесса выдвижения гипотез. Если в позитивистской и постпозитивистской философии науки приоритетное внимание уделялось преимущественно психологическим аспектам выдвижения гипотез, то диалектико-материалистическая традиция позволяла выяснять необходимые логические процедуры, исследовать роль картины мира в постановке проблем и выборе средств построения гипотез, выяснялись функции аналоговых моделей и трансляции абстрактных объектов как способа формирования гипотетического ядра будущей теории.
В постпозитивизме логика открытия и логика обоснования резко противопоставляются друг другу, что, в конечном счёте, привело его сторонников к отказу от исследования логики открытия. Диалектико-материалистическая методология позволила установить взаимосвязь между логикой открытия и обоснования научных теорий.
Диалектика открытия и обоснования теории в отечественной философии науки базировалась на анализе научного открытия, который был осуществлён прежде всего Б.М. Кедровым на материале истории химии. В нём обстоятельно прослеживалась связь логико-методологических и социально-психологических аспектов научного открытия. Реконструкция открытия Д.И. Менделеевым периодического закона химических элементов, выполненная Кедровым, легла в основу методологии и методики, которые стали потом модными в западной философии и истории науки так называемых «кейс стадиес» (Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М.,2008. С 79).
В работах советских философов науки определены уровни организации «теоретических конструктов», связи между этими уровнями и их отношения с эмпирическим уровнем знаний. Большие перспективы перед наукой открывало установление взаимосвязи между операционным и объективным смыслами в эмпирических и теоретических высказываниях. Опора на материалистическую диалектику позволяла успешно решать эти сложные задачи. Особое внимание уделялось анализу научной картины мира как специфической формы теоретического знания.
На базе диалектического материализма философы науки при построении теорий успешно применили генетически-конструктивный метод, который основан на оперировании абстрактными объектами, имеющими объективную природу. Этот метод, по мнению Степина, позволил решить проблемы структуры образов и их генезиса, чего не удалось сделать американскому постпозитивисту, создателю теории научных революций Томасу Куну.
Достоинством отечественной философии науки 60—70-х годов стало творческое отношение к концепциям западных методологов, когда критическое отношения к субъективно-идеалистическому мировоззрению соединялось с творческой переработкой некоторых концепций постпозитивистов на основе диалектико-материалистической методологии. Ярким примером такого отношения стало переосмысление теории научных революций Т. Куна.
Идея о парадигме как ядре научного познания на конкретно-историческом этапе производства знаний была продуктивной. Но достаточно легковесное объяснение парадигмы как следствия конвенции учёных было «заменено» аргументированным обоснованием объективного характера смены научных парадигм. Одностороннее отрицание кумулятивности развития науки было преодолено путём обогащения этой философской концепции диалектикой новаций и репродукций не только при внутрикачественных изменениях в науке, но и при революционных стачках. Была выяснена типология научных революций, в их анализе учитывались междисциплинарные взаимодействия и роль социокультурных факторов. В отечественной философии науки анализ научных революций был обогащён исследованием типов научной рациональности и их исторического развития.
^ Перспективы развития философии науки
Та философия науки, которая складывалась во второй половине ХХ века, оказалась в кризисном состоянии. В её постпозитивистской версии с нею злую шутку сыграло захватившее Западную Европу поветрие постмодернизма. В результате «эпистемологический анархизм» Пола Фейерабенда, обычно причисляемый к постпозитивистской философии науки, фактически к ней не только не относится, но и отвергает её основополагающие постулаты. Не забудем, что, как и неопозитивизм, философия науки постпозитивизма формировалась в поиске «демаркационной линии между наукой и ненаукой». Фейерабенд в русле посмодернизма отрицает само существование этой проблемы, так как считает, что у науки нет ни малейших преимуществ перед мифом, религией, идеологией, мистикой и т.п. Фактически это — признак вырождения философии науки, сформировавшейся на базе постпозитивизма.
Не лучше ситуация и с диалектико-материалистической традицией философии науки, которая успешно разрабатывалась в нашей стране. «В начале 90-х годов, после распада СССР, — констатирует академик В.С. Степин, — появились оценочные суждения, согласно которым в нашей философии не было никаких достижений, что она была оторвана от мировой философской мысли и всё надо начинать с нуля. Такого рода суждения можно встретить даже в философских учебниках и энциклопедических словарях того времени. Они были чисто идеологическим феноменом, возникшим в русле огульной критики мировоззрения советской эпохи. То, что в советскую эпоху считалось позитивным, автоматически объявлялось негативным, знак «плюс» автоматически заменялся на знак «минус». (Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М., 2008. С. 85).
Однако из этого совсем не следует, будто в XXI столетии утратила актуальность проблематика философии науки. Скорее наоборот: острота рассматривавшихся ею проблем возросла.
Без философии науки невозможно целостное осмысление современного общества, в котором научно-технический прогресс рассматривается в качестве одной из основных доминант его функционирования и развития. Роль философии науки тем более велика, что существует реальная возможность изменения места и образа науки в жизни общества. Нынешний старейшина отечественных философов науки Вячеслав Семёнович Степин высказывает серьёзное предположение о том, что «само существование техногенной цивилизации подошло к критическим рубежам, которые обозначили границы этого типа цивилизационного роста, что обнаружилось во второй половине ХХ века в связи с возникновением глобальных кризисов и глобальных проблем». (Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М., 2008. С. 100).
Методолог перечисляет крупнейшие глобальные проблемы, свидетельствующие о кризисе техногенной цивилизации. Во-первых, проблема выживания в условиях непрерывного совершенствования средств массового уничтожения. Во-вторых, нарастание экологического кризиса в глобальных масштабах. В-третьих, проблема сохранения человеческой личности, человека как биосоциальной структуры в условиях постоянно растущих всесторонних процессов отчуждения.
Предостережение академика не только заслуживает серьёзнейшего внимания, но и требует развития, развёртывания в рамках философии науки. Размышления Степина не даёт оснований для прогнозов о сокращении роли науки в жизни общества. Наоборот, переход от индустриальных технологий к автоматизированным неизбежно ведёт к возрастанию значения научного производства и как условия усовершенствования технико-технологической базы человеческой деятельности, и как производства знаний, обогащающих человеческую личность.
Более того, нарисованная философом картина рубежного кризиса техногенной цивилизации представляет собой прежде всего и в основном кризис тех социально-экономических и общественно-политических отношений, которые сложились на основе техногенной цивилизации, когда при индустриальном производстве адекватным ему способом социальной организации было всевластие частной собственности, сохраняющееся до сих пор. Но возможное изменение общественных отношений собственности не ведёт к отрицанию или хотя бы ущемлению роли науки. Однако от философии науки требуется осмысление перспектив научной деятельности при преодолении «критического рубежа» техногенной цивилизации.
Так, заслуживает переосмысления способность науки выступать товаром. Является ли это качество имманентно присущим науке? Или оно связано только с её функционированием в рамках индустриальной техногенной цивилизации, не забывая, что именно переход к капиталистической организации жизнеустройства и техногенному характеру технологий материального производства и породили современную науку? Как преодолеть противоречие между наукой как товаром, с одной стороны, и всеобщим характером науки, с другой? Или товарный фетишизм, присущий капиталистическому обществу, стал неотъемлемым свойством науки независимо от характера социально-экономических отношений? Решение подобных проблем способно серьёзно расширить рамки и углубить содержание философии науки XXI века.
В современных рубежных условиях функционирования техногенной цивилизации резко возрастает потребность в философском обосновании науки. Под философским обоснованием науки понимается «система философских идей и принципов, посредством которых обосновываются представления научной картины мира, идеалы и нормы науки и которые служат одним из условий включения научных знаний в культуру соответствующей исторической эпохи». (Новая философская энциклопедия. В четырёх томах. М.: Мысль. 2001. С. 249).
Дело в том, что как минимум последние полвека (и эта тенденция сохраняется, несмотря на научно-техническую революцию и существенное сокращении временного лага от выдвижения научной идеи до её практического применения) большинство объектов науки таковы, что они ещё не освоены производством. В таких условиях философское обоснование науки с необходимостью входит, наряду с основополагающими научными постулатами, в круг тех идей и принципов, которые определяют эвристический характер поиска в науке.
Философское обоснование науки обладает значительными познавательными возможностями: оно может вести к перестройке научной картины мира и нормативных структур науки. Оно включает в себя как онтологическую, так и эпистемологическую составляющие. Развитие философских оснований науки выступает необходимой предпосылкой освоения наукой принципиально новых типов объектов и процессов.
В рубежных ситуациях развития часто ярко проявляет себя свойство философии, которое роднит её не с наукой, а с искусством, но проявляет свою продуктивность во влиянии на науку. Принято считать, что искусство обладает свойством быть переосмысленным при качественном изменении социокультурной ситуации. Присущее искусству свойство «нового прочтения» обеспечивает актуальность как произведениям современности, так и шедеврам предыдущих эпох, выполняющим не только эстетические, но и когнитивные функции. Есть основания утверждать, что выдающиеся произведения философии тоже обладают аналогичным качеством.
Так, выдвинутая Демокритом примерно 2,5 тысячи лет назад в качестве субстанции идея атома много веков спустя была переосмыслена как одно из ключевых понятий физики. Открытие электрона на рубеже XIX—XX веков потребовало от учёных не отказа от атома, а повторного переосмысления его сущности.
Современная наука активно переосмысливает предложенную Г. Лейбницем монадологию и вытекающую из неё картину мира как физическую концепцию «ветрящихся миров». Так создаются новые методологические предпосылки (отнюдь не на объективно-идеалистической основе) для понимания многих видов явлений микромира.
Принципы всеобщего развития и всеобщих связей, которые лежат в основе диалектики Гегеля—Маркса, уже многократно подтверждали свои колоссальные познавательные возможности как в естествознании, так и в социальных науках. Однако этот методологический арсенал ещё недостаточно использован ни наукой, ни философией науки. Возможно, именно диалектика позволит точнее понять природу неонеклассической науки — является ли она стадией развития неклассической науки, или это — диалектическое отрицание неклассической науки, результатом которого может стать синтез классической и неклассической науки, вбирающий с себя в снятом виде их основополагающие принципы.
По крайней мере, методологические возможности материалистической диалектики в осмыслении противоречивых явлений неонеклассической науки огромны. И когда справедливо отмечают, что философии науки XXI века необходим новый категориальный аппарат науки, пригодный для этапа её неонеклассического развития, то важнейшим методологическим резервуаром для решения этой задачи может стать диалектика.
Разработка такого категориального аппарата должна по возможности учитывать, что современное развитие науки происходит в рамках научно-технической революции. Следовательно, целесообразно разрабатывать такой категориальный аппарат, который удовлетворял бы потребностям осмысления когнитивности не только науки, но и техники.
^ Философии науки присущи свои функции, в выполнении которых заинтересованы и научное сообщество, и общество в целом. Как и любая философская дисциплина, философия науки призвана выполнять ряд функций.
Особое место в ней занимает методологическая функция. Само вычленение философии науки было следствием именно осознания потребности в выработке методов познания, имеющих приоритетное значении для науки. И всё развитие философии науки явилось поиском таких методов, в одних случаях результативным, в других — иллюзорным.
^ Когнитивная функция позволяет философии науки осуществлять теоретико-информационную интерпретацию знания. Она даёт возможность применять современные компьютерные технологии для тнтерпретации познавательных процессов.
Ещё одной важной функцией философией науки выступает её прогностическая функция. Она адресована, во-первых, самой науке, так как философия науки предлагает науке ориентиры и рисует перспективы её предстоящего развития в результате использования рекомендуемой методологии. Во-вторых, прогностическая функция философии науки имеет своим адресатом общество, так как она предлагает ему образ функционирующей системы производства научных знаний и обрисовывает тенденции развития этой системы.
^ Экспликативная функция связана с постоянной потребностью философии науки вычленять всеобщее при осмыслении закономерностей производства новых научных знаний и функционирования науки.
Как и всякой философской дисциплине, философии науки присуща мировоззренческая функция. Благодаря ей осуществляется рационализация мировоззрения, формируемого под влиянием научных теорий. Благодаря этой функции появляется возможность разграничения всеобщего знания и частного знания.
Философии науки также присуща функция систематизации. Изначально родоначальники этой философской дисциплины претендовали на то, что можно всё знание упорядочить именно в рамках философии. В классической философии первой трети XIX века этим занимался даже Гегель. В философии это была главная идея позитивизма, сформулированная Комутом.
^ Аксиологическая (ценностная) функция ориентирует на учёт ценностного подхода при изучении закономерностей знания. Роль этой функции возрастает по мере возрастания «человекомерного» характера постнеклассической рациональности.
Присуща философии науки и функция выработки универсалий культуры. Более того, её значение постоянно возрастает в силу нарастающего «онаучивания» (сциентизации) общественного сознания.
Задача философии науки — подняться над частнонаучными способами решения научных проблем. Для этого необходимо, чтобы она не уклонялась от мировоззренческих проблем. Она не может уклониться ни от основного вопроса философии, ни от монистического характера истины, ни от признания предметно-преобразующей практики в качестве не только исходного, но и конечного пункта развертывания теории, критерия истины. Полтора века развития философии науки убедили, что её самостоятельный статус существует в диалектическом единстве с актуальной общефилософской проблематикой.