Всероссийская научно-практическая конференция «Укрепление национальной безопасности России: демографические и миграционные аспекты»

Вид материала

Документы

Содержание Никифорова С.А. ФОРМИРОВАНИЕ ПОНЯТИЙНОЙ СФЕРЫ «БОЖЕСТВЕННОЕ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ: КОМПОЗИТЫ С НАЧАЛЬНЫМИ ВСЕ  И МНОГО  В ДРЕВНЕРУССК

Подобный материал:

• Сообщение для сми 9 апреля 2010 года, 26.78kb.
• Всероссийская заочная научно-практическая конференция современные аспекты в сфере, 54.86kb.
• Программа ижевск 2012 Всероссийская научно-практическая конференция, 581.44kb.
• Программа ижевск 2012 Всероссийская научно-практическая конференция, 574.46kb.
• V-я всероссийская научно-практическая конференция «метрологическое обеспечение весоизмерительной, 51.17kb.
• 1-я Всероссийская заочная научно-практическая конференция «Механизмы регулирования, 122.06kb.
• 12-я Всероссийская научно-практическая конференция молодых ученых, аспирантов и студентов, 68.08kb.
• Ii всероссийская научно-практическая Интернет-конференция «Модернизация национальной, 106.84kb.
• Всероссийская научно-практическая конференция, 39.98kb.
• I всероссийская научно-практическая (заочная) конференция Москва, 1 3 февраля 2010, 44.46kb.

Никифорова С.А. ФОРМИРОВАНИЕ ПОНЯТИЙНОЙ СФЕРЫ «БОЖЕСТВЕННОЕ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ: КОМПОЗИТЫ С НАЧАЛЬНЫМИ ВСЕ  И МНОГО  В ДРЕВНЕРУССКОЙ ГИМНОГРАФИИ

Удмуртский государственный университет


На ранних этапах распространения христианского мировоззрения в славянской культурной среде ведущую роль играет письменность: славянская переводческая традиция формируется как результат поиска оптимальных (как в семантическом, так и в грамматическом плане) языковых средств, позволяющих отразить важнейшие понятия христианства, эксплицировать логические (здесь – понятийные) связи фрагментов новой картины мира. Одним из таких показательных, содержательно и структурно ярких средств становятся, безусловно, сложные слова-композиты.

В структуре композита фиксируются смысловые связи, которые могут быть определены как константные в силу безусловной большей спаянности элементов сложного слова, нежели словосочетания. Эти образования, стилистически и даже жанрово приуроченные, маркируют (в первую очередь структурно, а затем – содержательно) в религиозном тексте концептуально важные понятия.

1. Так, в композитах, зафиксированных в тексте Ильиной книги XI-XII вв. (РГАДА, Тип. 131), с одной стороны, достаточно последовательно отражаются греческие смысловые модели в соотношении начальных вьсе- (παν ) и мъного  (πολύ ), с другой – формируется яркая славянская словообразовательная модель (впоследствии префиксальная или конфиксальная), отражающая наиболее важные компоненты понятийной сферы «Божественное» – всесущность Бога (например, вьсегоубительство – πανωλεθρίαν, вьседьржителА, вьседьржителевъ, вьседьржителенъ – παντοκρατος, вьседЬтель – παντουργω, мъногообразьнъ – πολυτρόπων, мъногоразличьнъ – πολυτρόποις ιδέαις) и его всесилие (например, вьсемогаи – παντοδύναμος, вьсесильныи – παντοδύναμε, вьсеславьныи – παναοίδιμε, вьсечьстьныи – πανέντιμος, πάνσεπτον, πανσεβάσμιε, мъногогласьнъ – πολύφθογγος, πολύφωνος, мъногосвЬтьлъ – πολύφωτος, мъногоцЬньнъ – πολύτιμον).

2. Отметим достаточно строгое распределение славянских форм с начальными вьсе  и мъного  в соответствии с греческими образованиями с παν  и πολύ. Если начальное вьсе  в контекстах Ильиной книги во всех случаях употребления привносит в семантическую структуру слова значение интенсивного проявления признака, то начальное мъного  может толковаться в ряде случаев иначе: в частности, в формах мъногообразьнъ – πολυτρόπων (От многообразьнъ сЬтии неприязниньскыхъ. Изъ всЬхъ напасти грАдУщиихъ. вьсА избавити рабы своА 54v), мъногоплодьнъ – ευφορώτατα (дЬлателю дшь Петре. разорА льсть. И многоплодьны я съвьршi. дЬлателю всея твари 116v, где греческий источник представляет суперлатив) начальное славянское мъного  выбирается переводчиком в соответствии с семантикой основы –‘много’ [ССС, 335], когда слав. много – О.с. *mъnogъ на базе и.е. основы *menegh  ср. с гот., др.-в.-нем., голл. ‘многий’, ‘много’, др.-ирл. ‘обильный, частый’ [ИЭСРЯ-1, 536-537]. В таком соотношении форм (с одной стороны, мъногосвЬтьлыи, с другой – мъногоплодьныи) мы предлагаем видеть модель, реализованную, например, в парах типа мъногобезбожьныи – мъногобожьныи [МСДРЯ-3, 205], также появившихся в результате перевода греческих композитов с начальным πολυ .

Исходный синкретизм значения начального слав. мъного  (‘очень/ многий, частый’) уже в ранних древнерусских контекстах распадается: яркий пример тому уже проанализированная нами пара мъногобожьныи – мъногобезбожьныи (где оба славянских слова стали соответствиями для греческого πολύθεος, отражая разное понимание начального мъного  – как ’очень (интенсивное проявление признака, выраженного производящей основой’ – ‘крайне, очень безбожный’) и ‘множество, множественность проявлений, высокая численность единиц, названных производящей основой’ (‘имеющий много богов или относящийся к имеющему много богов’) (см. также [Срезневский-3 1989: 205]).

Контексты, приведенные, например, в [Срезневский-3 1989: 205-207], также демонстрируют распадение семантики славянского элемента и формирование новых семантических отношений на славянской почве. Так, в качестве соответствий для греческих образований с πολυ  славянин использует композиты с начальным мъного  двух типов: 1) мъногогранесьныи ‘состоящий из многих статей или стихов’ (мнОгогранесьныя врачебныя книги Кирилл.Иерус.огл.), мъноговЬтвьныи (древо бо многовЬтвено поклонениемь подидеши и мимоидеши Злат.цеп.), мъногодьневьныи (влЬчеши многодньвьны тьрьпЬньно Мин. 1096), мъногоженитвьныи (о мъногоженитвьныихъ канонъ Ефр.крм.Вас.), мъногоименьныи (вЬчьное имА многоименьно есть много бо нарече Ио.екз.Бог.), – этот ряд образований, бесспорно, соотносится с представлениями о множественности проявлений однотипного явления в силу а) конкретного значения (либо близкого таковому) смысловой основы (отмечены сочетания с дьнь, вЬтвь, грань, имА, око, плодъ, слово); или б) наречного значения основы мъного , что также предполагает собственно множественность действий, а не их интенсивность (мъного + женити, мъного + оумЬти); 2) мъноговълньныи (страстьноЕ оусъпи многовълньноЕ море Мин. 1097), мъногогрЬшьныи (аще и многогрЬшенъ Емь но правою вЬрою твои Есмь Мол.Феод.), мъногодаровьныи (многодаровьною блдать Мин.1097), мъноголукавыи (врагъ многолукавыи Мин.1096 – греч. κακουργος), мъноголюбьзныи (многолюбьзныи Гь нашъ марфоУ изоучаеть ны глА к неи Панд.Ант.), мъногомилостивыи (избавителА поЕмъ Единого многомлства Мин.1096), мъногомучьныи (страсть стыя многомчныя мчцЬ анастасиЬ Мст.ев.) – многие композиты этого ряда, на первый взгляд, реализуют в структуре суперлативное значение начального мъного  ‘признак, названный во второй части композита, проявляется интенсивно’ (например, многоцЬньныи ‘чрезвычайно, самый ценный’, многолукавыи ‘чрезвычайно, самый лукавый’, многомилостивыи ‘чрезвычайно, самый милостивый’ и др.). Однако в формах типа многопрЬмилостивыи, многопрЬпотрЬбьныи это значение оказывается представлено дублетными элементами структуры слова – начальными мъного  и прЬ , что, на наш взгляд, говорит об известной смысловой условности начального элемента мъного  в аналогичных образованиях: на первый взгляд славянский переводчик / переписчик идет в таких случаях вслед за греческим текстом, но при этом модель оказывается чрезвычайно востребованной в славяно-русских рукописях, изобилующих композитными образованиями –показателями содержательной специфики текста. По всей видимости, начальное мъного  в этих формах не привносит в слово тех элементов смысла, которые «считывались» бы славянином как содержательно значимые в пределах разворачиваемой синтагмы: такие компоненты слова могут осознаваться как эквивалентные морфемным, а не оснóвным.