Валерий Сабитов принципрудр ы
| Вид материала | Книга |
- Валерий Сабитов Первые люди Рая. Фантастическая повесть, 4147.18kb.
- Валерий Сабитов Медуза Юргуна, 1097.33kb.
- Валерий Сабитов Миледи Темеза. Фантастический рассказ Кафе «Полумесяц». Пролог, 1657.02kb.
- Валерий Всеволодович, 582.44kb.
- Заместитель Председателя Государственной Думы РФ валерий Язев выступил с доклад, 179.99kb.
- Градобоев Валерий Валентинович Москва 2008 программа курса, 1080.91kb.
- Программа курса лекций (3 курс, 6 сем., 32 ч., диф зачет) Профессор Киричук Валерий, 72.05kb.
- Валерий Афонасьевич Язев. Среди основных доклад, 120.61kb.
- Контактная информация: Рохин Валерий Валентинович, 236.5kb.
- Практикум в ифтт для кафедр физики и технологии наноструктур и физики твердого тела,, 47.17kb.
Дэвид Кейтс хлопнул ладонью по плечу Замбана и тот остановил джип. До селения Имран не доехали километра три. Беленые домики сверкали вдали кусками рафинада. Команда Дэвида принялась вытаскивать из машины снаряжение и оружие. Замбан занялся осмотром двигателя, Тайменев подошел к Кейтсу, нацелившему бинокль в море, на островок у горизонта.
- Если там кто есть, они нас видят. Так что действуем по варианту подводной охоты. Возражений нет, Николай Васильевич?
- Возражений нет, Дэвид. Ты главный специалист, тебе и решать, - ответил Тайменев, стирая испарину со лба.
Лето выдалось на редкость жарким. Даже арабы Дэвида, несмотря на раннее утро, вспотели от легкой нагрузки.
- Я специалист, ты начальник. Не будем нарушать субородинацию. Работа может быть сложной...
- Берег отличный. Золотой пляж. Ни камешка. Как у нас в Анапе. Поваляться бы денек-другой, - не стал спорить Николай.
- Всего полгода тебя не видел, а как ты изменился, - заметил Дэвид, - Как другой человек передо мной. Не забыл моих уроков?
- Как можно! Наставления такого учителя остаются на всю жизнь. Весна в Салах-эд-Дине, - незабываемое время. Как школа: пока учишься, хочется самостоятельности, а после, - вспоминаешь с тоской.
- Я не о том, Николай. Глаза твои мне не нравятся. Что-то такое, как после развода с любимой женой. Отзвук неутоленной страсти, что ли...
Дэвид протянул Николаю бинокль и обернулся к машине.
- Работа, - усмехнулся прозорливости бывшего учителя подводного мастерства Николай, - Столько всего, голова кругом идет. А толку никакого.
И подумал: не признаваться же в правоте Кейтса, - последние дни он жил впечатлениями встречи с Марго. Первое время было особенно тяжело, кашалотова амбра тянула к себе великой силой. Фахри Ахмад тогда выслушал рассказ Тайменева очень серьезно, сощуренные глаза смотрели напряженно, с сочувствием. Николаю показалось, что Фахри сожалеет о собственной инициативе и о том, что накануне Тайменев согласился с ним. А если бы Фахри знал обо всех результатах акции, о том, что Николай Васильевич никак не может освободиться от колдовских чар заграничной красавицы... Резидент счел в целом контакт успешным, в «Тангароа» уверились, что Орден Стражи не подозревает об истинных причинах ее повышенной активности на юге Аравии. Тем самым Орден обрел максимально возможную свободу действий.
- Работа работой... Жениться не собираешься? В твои годы я имел царицу чувств и дум.
- Да, - заставил себя улыбнуться Тайменев, - Мои мысли полностью занимает одна царь-девица. Та самая, кто и тебе не дает жить спокойно.
Дэвид удовлетворился ответом и принялся уточнять инструкции своему отряду. А Николай Васильевич обратился к трехтысячелетним истокам своего сегодняшнего дня.
...Сын Давида Соломон попросил у Бога мудрости. И ничего больше. А что бы пожелал он, Тайменев, если бы ему выпало такое счастье? Так сразу и не ответить. Изобретатель кольчуги вместе с мудростью обрел Все. Именно Все с большой буквы.
Будь Николай во главе «Тангароа», что в соломоновом наследии его интересовало бы в первую очередь? Естественно, безграничная власть Соломона над мирами не давала бы спать. Главный вопрос: каким образом царь Израиля проникал в мир духов-джиннов и заставлял их служить, выполнять любую работу! Подчини себе джинна, и станешь всемогущим среди людей. Не так уж сказочны сказки, есть в них память о прошлых временах.
У трона Соломона подвизался маг-волшебник, имени которого история не сохранила. Тот маг обладал знаниями, дававшими ему силу выше силы джиннов. Именно магу доверил Соломон перенести из Йемена трон Билкис, царицы Сабейского государства, страны язычников-солнцепоклонников. А ведь рядом с магом стоял и предлагал услуги могущественный дух по имени Ифрит. Да за книгу древнего мага Марго с ее бомондом сделают все что угодно с кем угодно. В том числе и с ним, Тайменевым. Вот что обидно! Джинн, а не женщина эта Марго. Николай поежился: то ли от предполагаемой беспощадности Маргианы, то ли от прохладного ветерка с моря.
Сколько он в этой стране? И года нет. А уже столько накрутил, что сам себя не узнает. Вот и Дэвид заметил, а ведь Николай был у него в обучении всего-то полтора месяца.
...В третьей Книге Царств говорится: «И царь Соломон дал царице Савской все, что она желала и чего просила, сверх того, что подарил ей царь Соломон своими руками. И отправилась она обратно в свою землю, она и все слуги ее».
Что ей дал Соломон? И что она попросила еще? Кроме драгоценностей и тому подобного? Чего может захотеть обладающая властью богатая женщина? А чего хочет Маргиана? Что-то Билкис попросила после того, как познакомилась с Соломоном, воочию увидела его могущество! Ее былые желания явно претерпели изменения.
Джинны строили Соломону дворцы, таскали из моря жемчуг, ему подчинялись ветер, птицы, звери, рыбы. Он знал их язык, слышал и понимал даже муравьев. Не завидно ли такое для любого государя, особенно для дамы?
Вокруг Билкис накручено много легенд. Трудно разобраться, где в них правда. Можно ли верить тому, что в ее стране царило согласие, росли райские сады, а золото было дешевле песка? Земля тогда была и краше, и обильнее, но откуда согласие среди множества племен, каждое из которых имеет свою веру и своего царька?
По одной из версий Соломон выдал Билкис замуж за другого йеменского царя. Из племени Хамдан. К тому племени восходит суфийская община, бесследно исчезнувшая несколько лет назад, в пору начала активизации здесь «Тангароа». Неслучайное совпадение. Община Хамдан, - замкнутое сообщество, не принимавшее к себе никого со стороны. Она хранила свои секреты надежно. Но свои следы не смогла скрыть. Молва о ней гуляла по всем пустыням и горам Аравии. И продолжает гулять. Что, если Тахар из той самой общины? Вдруг он прямой потомок Билкис и царя племени Хамдан? Как говорил Хасан: «Сегодня он один, а завтра у его ног целая армия». А если те самые джинны? Бр-р... Куда тебя, очарованный Тайменев, выводит фантазия, расшевеленная Марго...
Хотя, что здесь фантастичного? Ведь как жил великий Соломон? Без науки, без техники... Ни тебе компьютера, ни даже простого телефона-автомата, чтобы набрать номер и спросить: «Билкис, здравствуй! Довольна ли ты моими дарами? Или еще чего желаешь?»
Взять, к примеру, Маргиану. Чем не царица! Любого царя-государя очарует и разделит с ним трон. А чем занимается? Отдыхает где попало, водится со всякими тайменевыми. Нет, как ни больно признать, Марго такие вещи просто так не делает. Великий смысл кроется за ее поступками. Ведь как она его пытала-крутила! До сих пор Николай не уверен, что не сболтнул лишнего.
Знания Соломона были глубоки и обширны, они поныне не достигнуты всем человечеством и едва ли будут доступны нам в будущем. Знания... Мудрость, - вот всемогущее оружие Соломона. Мудрость запечатлена в его книгах, в рукописях, несущих отпечаток его духа.
Далеко не все написанное Соломоном сохранилось. И многое из сохранившегося не дошло. Что-то утаено, потеряно в «сундуках», что-то хранится непосвященными в родовых хранилищах. В том числе забытых, как на острове Пасхи. Что-то, - в тайниках суфийских общин.
Так чего же захотела бы царица Маргиана, встретившись с Соломоном?
В памяти всплыли строки из Корана: «Разукрашена людям любовь страстей: к женщинам и детям, и нагроможденным кинтарам золота и серебра, и меченым коням, и скоту, и посевам. Это - пользование ближайшей жизни, а у Бога - хорошее пристанище».
Соломон в своем Иерусалимском дворце сказал послу царицы Билкис:
- Разве вы мне помогаете богатством? Ведь то, что даровал мне Бог, лучше того, что даровал вам. Только вы своим дарам радуетесь.
Не прельщало Соломона земное богатство.
«Тангароа», - не Соломон. Им желается побольше здесь и сейчас. Люди, очарованные быстротекущим мигом, не ведающие, что было с ними раньше и что будет после! Они потребовали бы у Соломона абсолютной власти над золотом и людьми. Всем золотом и всеми людьми. Чтобы превратить планету в ипподром, людей в лошадок. И чтобы сесть в царские ложа на единственной трибуне и, - повелевать, делать ставки, и считать себя существами высшего порядка, контролирующими жизнь каждого человека от рождения до смерти.
А ноги-то царицы Сабы оказались весьма волосаты, так что Соломон вынужден был подарить ей специальную мазь, тут же им изобретенную. У Марго ножки без изъяна, ей мази не нужно. Кто же она? Неужели входит в политическую верхушку «Тангароа»? В таком случае ослиные копыта подходят ей больше, чем Билкис...
- Николай! Ты о чем думаешь? Или о ком?
Голос Дэвида вернул Тайменева на берег моря.
- Лодка загружена, пора.
Замбан, стоя у машины, с беспокойством смотрел на Тайменева. В подробности акции его не посвятили, но ее опасность он понимал. Он сам напросился к Тайменеву кем-то вроде водителя-адьютанта и считал себя ответственным за благополучие симпатичного и добродушного россиянина, занимающегося проблемами его страны. Задачей водителя было поддержание резервной линии связи с центром в Адене. Остальные четверо во главе с Дэвидом стояли по пояс в воде у борта резиновой лодки, оборудованной небольшим мощным мотором. «Вот когда пригодились бы способности джиннов. Любой из них за минуту обыскал бы весь остров на поверхности воды и под водой, и принес бы желаемое на ладони», - подумал Тайменев. Не хотелось ему сегодня в воду.
Сеть, раскинутая Фахри Ахмадом, принесла первый ощутимый улов. Достоверный источник доложил: в подводных пещерах Бомбоострова имеется нечто. Похоже, они вышли на полкорпуса вперед в гонке с «Тангароа». А Тайменев ни при чем, хотя на него делают главную ставку. Нет, не чувствует он в себе той избранности, о которой говорит Пол с легкой руки Хету. Кромке запаха амбры для него пока ничего не существует.
Он быстро натянул костюм, застегнул все ремни, навесил все, что надо и, перед тем как двинуться к лодке, обернулся в сторону Адена, далекого и недоступного. Рок-отель, вилла на берегу... Обернулся и застыл.
...Джинн с запрокинутой назад головой спал над Салах-эд-Дином, видимым отсюда тонкой серой полоской. Откинувшись навзничь, подняв к небу лицо с прямым носом, закрыв глаза. Торчит острый кадык. Руки сложены на груди. Ступни ног упираются в подножие скалы, там, где проходит шоссе, ведущее в Аден. Спящий джинн попирает ногами цивилизацию...
Тайменев тряхнул головой, отгоняя видение. Но оно не проходило. Дэвид Кейтс выбрался из воды, подошел к нему и отыскал глазами гору, возвышающуюся над Салах-эд-Дином и Фукумом.
- Ты увидел!.. Это нехорошо. Или к великой удаче. Мало кто в очертаниях этой горы узнаёт джинна. Говорят, когда-то он не подчинился высшей воле. В революционных размышлениях прилег у берега. И заснул, тут же окаменев. Ветер меняет черты лица, но он еще тот, кем был. Разбудить его просто: назвать по имени. Да никто его не знает...
- И что будет, если он проснется? - спросил Тайменев, не отрывая глаз от далекого профиля существа с забытым именем.
- Не знаю... Знаю другое, - женщина разбудила в тебе дух дальновидения. Опасный дар... Будь сегодня поосмотрительней.
Дэвид передал бинокль впередсмотрящему, они заняли места в лодке, зарокотал мотор.
- Не знаю, могло ли что-то сохраниться... Много лет остров был полигоном для военных летчиков. Бомбы, ракеты... Все перепахано, остров трясло неоднократно. Потому-то и называют его Бомбоостров.
- Дэвид, так ты считаешь, женщина может открыть в человеке то, чего в нем не было раньше? - спросил Тайменев, наблюдая за приближающимся островом, похожим издали на опрокинутый котел.
Он никак не мог справиться с магией Марго, хотя был твердо убежден, - это не любовь. А что-то иное. Не сама по себе Марго была ему желанна. Что-то в ней пряталось. Или за ней. И звало, тянуло до приступов отчаянной тоски.
- Я в этих местах давно. Успел изучить и Аденский залив, и Красное море. Много чего наслышался и навиделся. Здесь говорят: «Не водись с голубоглазым да редкозубым». Взгляд тут действует по-особому. О женском и говорить страшно: он бывает острее ножа. Не советуют подходить к старушкам и невестам. Не подходи к ним, не давай им заговорить с тобой: дурной глаз - дурные уста. Взгляд девицы кольче иглы. Бойся женщин с редким цветом глаз, сросшимися бровями, глубокими глазницами. Потому-то глаза женщин скрыты чадрой. И вообще им непозволительно показывать лицо и болтать лишнее.
- А о кошачьих глазах ты что-нибудь знаешь? - заинтересовался Тайменев.
- Конечно! Кошачий глаз - самый опасный...
Лодка приблизилась к острову. Дэвид указал рулевому удобное место для высадки.
- На поверхности никого. Как всегда. Что и следовало ожидать. Уверен, - мы первые, - Дэвид вытащил нож из ножен, прикрепленных к ноге, попробовал лезвие, - Жаль, нельзя использовать технику посерьезнее. Мы можем долго провозиться. Я был против маскировки, да твое начальство настояло. Даже сканированию со спутника не доверяют.
Лодку выволокли на берег. Дэвид назначил одного наблюдателем с вершины мыса за водой, двоих отправил на разведку местности, четвертому поручил подготовку места для разделки рыбы.
- Первый пробный заплыв делаем с тобой, Николай. Ты вдоль берега на восток, я - на запад. Поскольку точно ничего не известно, - все равно, откуда начинать. Надеюсь, ты помнишь все, чему я тебя научил? Не суй руку в пещеру, если не знаешь, кто или что там... Ну и так далее.
- Помню, Дэвид. Не в моих правилах детские шалости.
Николай подошел к воде, надел ласты, осмотрел себя. Костюм в порядке, ремни держат акваланг надежно, маска по размеру, нож сидит как надо. Проверил работу пневматического ружья. Зарядил стрелу, привязанную к ружью леской; от приклада тянулся капроновый шнур, кончающийся ярко-желтым поплавком. Задача поплавка, - удержать на поверхности воды проволочный кукан с нанизанной на него добычей. Для постороннего глаза они, - любители подводной охоты. Каждый должен подстрелить по две рыбины. Такова разнарядка Дэвида.
Кейтс машет Николаю рукой, заходит спиной по пояс в воду, падает и уходит в глубину. Вслед за ним Николай. Они встретятся на противоположной стороне острова. Море спокойное, солнечные лучи заливают коралловые поля и полянки. Растительность, рыбки, морские звезды... Жизнь играет всеми цветами.
Приходит уверенность, что ему повезет и он найдет заветный тайник. Не зря ведь увидел спящего джинна. Что в тайнике, неизвестно. Люди, которые знали, ушли. Те, что остались, имеют плохую память. Еще одним поколением позже, - и никто бы не вспомнил о Бомбоострове.
Ниже пяти метров холодное течение, вода приятно студит, дышится легко. Куда лучше, чем наверху, где царствует режим сауны. Скалы опускаются почти отвесной стеной, много трещин и обвалившихся камней. Результаты бомбардировок. Ухватив ружье правой рукой, - в левой фонарь, - Николай оглядывается назад-вверх. Поплавок - желтое пятно посреди колеблющегося жидкого зеркала. С берега его видно отлично, по нему Николая «ведет» один из команды Дэвида.
Море чистое, никаких признаков человеческого присутствия. Прав Дэвид, они первые. Тайменев направляется к скалам. Трещина за трещиной, нора за норой... Мимо прошла стая красавцев тунцов: желто-золотистые, спинные плавники длинным полумесяцем. Завидная удача для рыбака, но рука не поднялась на такую красоту. К рыбе он обратится на обратном пути, когда пойдет маршрутом Дэвида.
Десять, двадцать, пятьдесят метров... Внизу полоса песка, камней и щебня. Слева - коралловый островок. Справа - однообразная серая стена.
Вот, нечто интересное. Николая охватывает возбуждение от интуитивного ощущения близости цели. Это уже не трещина, а явно ход внутрь. Да, везет ему с пещерами. Прямо пещерный человек! Внизу осыпь камней, результат недавнего обвала, они еще не обжиты водорослями. Это уже подозрительно. Медленно шевеля ластами, он подплывает поближе, осматриваясь кругом.
Нет никаких сомнений, здесь вход вовнутрь, использовавшийся людьми. Луч фонаря добавляет освещенности и Тайменев видит в метре от плоскости обрыва, слева внутри, какой-то знак, выбитый в камне. Есть! Дальше он не пойдет, надо возвращаться и вызывать Кейтса. Только посмотреть на знак, чтобы было что сказать.
Николай подплывает еще ближе, опирается рукой с ружьем на край входа. Отсюда отлично виден отпечаток женской узкой ладони с открытым глазом в ее центре.
Тут же запах гари из дыхательного аппарата устремляется в легкие стремительной струей. Не зря привиделся джинн! Он резко отталкивается руками от стены, с помощью ног уходит в сторону вниз и оглядывается.
Чужая стрела разрезает костюм у левого предплечья, скользит по камню рядом со входом, плавно ложится на песок в десяти метрах дальше. Приличный выстрел! Тень человека мелькает внизу слева, чуть дальше в стороне Николай замечает силуэт акулы.
Левое плечо дымится алым облачком. Дело плохо. И человек с ружьем может быть не один, и акула тоже. Еще чуть-чуть, и халас тебе, Тайменев, конец то есть. В воде не на земле, с открытой раной не повоюешь.
Напрягая все силы, Тайменев устремился наверх. Десяток метров до поверхности он преодолел с рекордной скоростью. И с благодарностью оценил заботливую предусмотрительность Кейтса, все еще считавшего Николая учеником, а не мастером. Прав Дэвид! Шедший по берегу за поплавком Тайменева один из участников акции заметил поднимающееся из глубины кровавое пятно, рвущегося из воды Тайменева, подбежал к краю обрыва и бросил конец спасательной веревки. Николай отбросил ружье, намотал веревку на запястье здоровой руки и резко дернул. Через секунду он уже висел в воздухе, а внизу кружил треугольный поплавок. Молодец Дэвид, молодцы его ребята. Подъем на веревке занял минут двадцать. Левая рука не действовала, правая связана, много усилий понадобилось на то, чтобы сбросить ласты. Но даже со свободными ногами он чувствовал себя балластным мешком.
Когда Тайменев со своим спасателем подошли к месту высадки, Дэвид Кейтс уже сидел у плоского камня, предназначенного для разделки рыбы. На камне лежала выпотрошенная туша морского быка в человеческий рост. Оказалось, он вернулся досрочно, вызванный условленным сигналом: тройным ударом в воде камня о металл. Тайменеву помогли снять костюм, промыли рану дезинфицирующим раствором, наложили пластырь. После чего Николай рассказал об увиденном и случившемся.
Старший по возрасту из команды Кейтса, худощавый жилистый араб по имени Махсут попросил еще раз повторить описание рисунка у входа в пещеру.
- Пальцы ладони выпрямлены? Так? Смотрят вверх? Прижаты друг к другу? Как выглядит бровь над глазом?
Помолчав, Махсут потрясенно воскликнул:
- Аллах акбар! Бог велик! Ладонь Фатимы!
- Что она означает? - спросил Дэвид и обвел взглядом поочередно всех.
Тайменев, как и он, ничего не понимал. Остальные выглядели испуганно.
- Фатима, - дочь пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует. Отпечаток ее правой ладони - знак предупреждения. Она охраняет то, что там спрятано.
- Вот как! - отозвался Дэвид, - Магическая ладонь... Когда-то в Магрибе я наблюдал похожее. В лицо врагу резко выбрасывают руку, только ладонью вниз, а пальцы расставлены. Тоже магия: два пальца закрывают зрение, два слух, а большой лишает врага дара речи. Слепота, глухота, немота. И все, плохой человек наказан, он уже не человек.
Махсут, задумчиво смотря в песок, сказал:
- Человек состоит из сердца, слуха и зрения. Сердце, проникнутое разумом, возвышает человека над миром... Ладонь Фатимы указывает на сокровище. Акулы - стражи пещеры.
- Ты хочешь сказать, мы не сможем туда проникнуть? - спросил Дэвид.
- Я не говорю ни да, ни нет. Откуда я могу знать? Если нам разрешено, все кончится благополучно.
- А как узнать, разрешено ли?
- Только там, внизу.
- Так! - принял решение Кейтс, - Лодку в море. Николай, - в лодке, в снаряжении. В крайнем случае пойдешь к нам. А мы, все пятеро, туда. Берем все оружие. Много людей там быть не может. Островок - пустыня, спрятаться негде. Они приплыли со стороны Имрана, не иначе. Настало время проверить, чего мы стоим.
- Бисмилла ил-Рахман ир-Рахим! во имя Бога, Милостивого и Милосердного! - прошептал один из подводников.
Тайменев наблюдал за морем, держа в поле зрения все пять поплавков и посматривал на остров. Рана на плече побаливала, напоминая о том, что в воде он почти беспомощен. На острове он бы успешно противостоял отделению наемников любого класса, на суше он дома. Надо бы найти время и снова к Дэвиду на обучение. Хоть на месяц.
Аквалангисты вернулись все вместе через двадцать минут. Николай помог Дэвиду перебросить в лодку искореженные остатки дыхательного аппарата.
- Вот. Все, что осталось от твоего знакомца. Ладонь Фатимы надежно охраняет и пустое хранилище. Там ничего нет. Я взял пробы на анализ, дату изъятия определят.
- Что будем делать? - спросил Николай.
- А ничего не будем. Дело сделано. Акула расправилась с твоим обидчиком. В море тихо. Будем отдыхать. Давайте-ка на берег. Рыба есть, остальное с собой. Через час, - торжественный обед...
23. Аханкара - оружие Рудры.
Хасан не смог отыскать в горах ни дервиша Тахара, ни его людей. Но другую задачу решил как нельзя успешно. Слух о борьбе за наследие Билкис взбудоражил умы и чувства горцев, бедуинов, жителей долин и оазисов. Если Орден Стражи полезных следствий из этого для себя не извлек, то тайные и явные эмиссары «Тангароа» сталкивались со все более усиливающимся неприятием.
Высший Совет Ордена молчал. Брэйер, Насыров и Рональд растворились где-то на севере страны. Фахри Ахмад при встречах загадочно улыбался, отказываясь давать Тайменеву какие-либо рекомендации, ограничиваясь самыми общими советами.
Николай устал от неопределенности и безуспешности любых попыток отыскать хоть тончайшую ниточку, ведущую к цели. Дни, до отказа заполненные поездками и встречами, не приносили ничего нового. Политическая ситуация в городах несколько стабилизировалась, но напряжение не спадало. Намеченный за кулисами взрыв не отменялся, а только отдалялся. Обильные ливни в горах переполнили реки, вода снесла две крупные плотины, питающие обширные поля и плантации предгорных равнин. Недовольство населения росло.
Маргиана не давала о себе знать, «Тангароа» забыла о Тайменеве. И Николай решил вместе с Замбаном посетить оазис, где встретил дервиша. Его желание повторить поход на лошадях разбилось об упрямство «адьютанта». Пришлось согласиться на новенький американский джип, месяц назад врученный Замбану.
Хозяин оазиса встретил гостей как близких родственников, но ничем не показал, что они знакомы. Вел он себя так естественно, что Николай почти уверился в том, что старый араб не узнал их. На осторожные вопросы Тайменева шейх отвечал многословно, при этом ухитряясь ничего не сказать. К исходу вторых суток праздного пребывания в центре пустыни Николай не выдержал и сказал шейху, что будет здесь ждать хоть месяц, хоть год, но не уедет, пока не встретит того, кто ему нужен.
В ответ шейх усмехнулся и ответил:
- Я лишь ничтожный слуга Аллаха, мой господин. Что я могу знать? Если господин так любит встречаться с незнакомыми ему и мне людьми, я могу ему предложить...
Вынужденный выразить признательность и благодарность, Тайменев решил, что напросился на скучную беседу с одним из постояльцев шейха, интересующихся только ценами на скот и кат. Или же с каким-нибудь бродягой, пересекающим пески в неизвестных и самому себе целях. А хитрый шейх будет сидеть в соседней комнатке и весело ухмыляться. Что за народ! Всем известно, что Тайменеву надо, и никто не желает помочь. Настоящий сговор! Как будто он тут ради своего удовольствия, ищет развлечений и приятных бесед.
- Шукран, шукран... Спасибо, - вздохнул Тайменев.
И вслед за шейхом оазиса прошел в знакомую комнату. Если бы ему знать в первое посещение шатра то, что знает он теперь! Но прошлое не изменить, а «если» - слово из лексикона легкомысленных женщин. Настоящий мужчина знает только два утверждения: «да» или «нет».
Хитрый шейх закрыл позади полог, заменяющий дверь. Глаза Тайменева расширились в удивлении: на месте Тахара сидел человек поразительной внешности. Темнокожий, черноволосый, в темных одеждах странного покроя, он сидел в позе лотоса и курил длинную деревянную трубку, окутываясь клубами синего дыма. Опять ему повезло, решил Николай, - еще один мудрец, на сей раз заграничного происхождения.
- Сабах-аль-хейр! С вашего позволения... Мне сообщили, что вы не против нашей встречи. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо и не имеете повода для беспокойства о своей семье и близких?
Еще несколько фраз, предваряющих любую встречу согласно здешним традициям, и Тайменев занимает место напротив незнакомца. Все повторяется. Меняются актеры, но роли прежние... Хотелось бы услышать имя собеседника.
- Мое имя вам ничего не скажет, молодой человек...
«Однако! Он читает мысли по глазам. Или просто большой опыт в практической психологии, - решил Тайменев, - Старается произвести первое впечатление».
- Николай Васильевич, не так ли? - вопрос привел Тайменева в замешательство и в то же время обрадовал.
Плавный жест рукой, приглашающий к сосредоточенности.
- Атхатс брахма джиджнаса. Настало время вопрошать о Брахмане...
«Вот оно что! Мудрец из Индии. Кого только не встретишь в песках Аравии. Прекрасная встреча. Она означает, что шейх-хозяин приюта странников помнит Тайменева и знает о нем достаточно. Никогда не надо торопиться с осуждением. Особенно когда не знаешь мотивов невозмутимого спокойствия. А индус, по всей вероятности, видит не только истоки, но и мотивы поступков. Может быть, даже предстоящие повороты судеб».
- Послушай, что сказал Кришна своему другу: «Это лишь вожделение, Арджуна. Оно рождается от соприкосновения с гуной страсти и переходит затем в гнев; оно - греховный всепожирающий враг этого мира».
«Вожделение.., - Тайменев даже покраснел, - Мудрец увидел в моих глазах отсвет той ночи. Он понял, что мысли мои крутятся вокруг Марго, в чем себе не хочу признаться. Освободиться от наваждения нет сил…»
- Тебе хочется любви. Естественное стремление каждого существа, заложенное в него Богом. Но вожделение не есть любовь. Страсть, лишенная духовности, равна животной тяге к совокуплению...
Тайменев, слушая безымянного индуса, не испытывал отторжения или неприятия, свойственных ученикам в отношении к учителю, любящему назидательные проповеди. Более того, он слушал его так, как слушал бы свой внутренний голос, идущий из неизведанных глубин сердца.
- Неосуществленное вожделение рождает гнев, раздражение, недовольство. Тогда человек перестает правильно воспринимать мир. Невежество овладевает им, и следы его на земле уже не чисты. На какую встречу может рассчитывать путник, оставляющий дурной след?
«Настоящий приют мудрецов, а не оазис, - слушая индуса, с ноткой возмущения думал Тайменев, - Второй раз я тут, и снова попадаю на лекцию. А вместо информации о Соломоне и Билкис мне навязывают беседу о грехопадении. Будто я сам не понимаю».
- Брахма, прародитель живых существ нашей вселенной, однажды не смог сдержать сильных эмоций. И они, выйдя из его головы, реализовались в виде Рудры, сине-красного существа, весьма сильного и крайне несдержанного в проявлениях.
Индус говорил, а Николай слушал и размышлял о своем. И потому смысл речи доходил до него с некоторым запаздыванием. Речь уже шла о потомках Рудры, заселивших все миры, когда Николай вдумался в сказанное ранее и вздрогнул от догадки.
«Вот откуда оно! Синее и красное! Те самые цвета... Запах дымной горечи, сине-красный мир. Две краски, закрывающие солнце и землю. Выходит, Рудра, воплощение вожделения во вселенском масштабе, окружает меня и заставляет видеть только его».
- Вожделение, кама, и гнев, кродха, нерасторжимы. Они-то и порождают аханкару, от которой несвободны все люди нашего времени. Аханкара, - это убежденность в том, что ты, - центр мира. Крайняя степень эгоцентризма. Центральная идея, основополагающий принцип Рудры пронизывает Землю и всех ее обитателей, и способен увлечь в преисподнюю самые чистые и мудрые души. Град, смерч, буря, крушение поезда, падение самолета, - все это Рудра. Обостренное видение человека, еще не подчинившегося Рудре до конца, позволяет предвидеть наступающее локальное воплощение принципа Рудры. Мир для него тогда окрашивается в сине-красные тона, запах предстоящего пожара достигает его ноздрей.
Взволнованный, Тайменев уже не мог слушать молча.
- Простите меня, мудрейший. Не могу не сказать: точно такие предзнаменования посещают меня довольно часто последние годы. И только сегодня стало понятно, в чем их причина. Ведь я думал о скрытой психической болезни.
- Мне известно о том. Потому я здесь. Потому говорю с тобой. Ведь я отягощен заботами не менее тебя. Но ты пока идешь как слепец по краю пропасти, не подозревая, что достаточно малейшего толчка...
- Но как вы узнали обо мне?
- От того, теплый свет чьего разума еще хранит это место. Ты назвал меня мудрейшим. Это не так. Мудрейший из нас - очищенный дервиш. Он, - единственный из известных мне людей неподвластен принципу Рудры. Для него нет случайностей. Но он человек. А человек неспособен в одиночку противостоять наступлению сине-красного мира.
- Но где он сейчас? Мне так необходимо встретиться с ним.
- Никто не может знать, где находится суфий. Встречу с ним нельзя торопить. Он сам отыщет тебя... Наша встреча - проявление его воли. Что ты знаешь о кийяфе? - спросил вдруг индус.
Перед глазами Тайменева предстала пустыня, начинающаяся сразу за кожей, войлоком и брезентом шатра. Грязно-желтый вечный песок до горизонта. Кое-где - песчаные холмы, поросшие грязно-черным кустарником. И уж совсем нечасто радуют глаз подобные тальнику зеленые деревца. Цивилизация представлена редкими накатами дорог стального цвета, в отдалении кажущиеся черной лентой асфальта. Как и все кругом, они, - обман. Как и возникающие вдали озера с отраженными в них домами и деревьями.
Над отражениями висят сами предметы, до которых путник не дойдет никогда, сколько бы сил и времени не потратил. Миражи! Квазизеркала, демонстрирующие не снятые фильмы.
- Кийяфа, - умение читать пустыню как знакомую книгу. Некоторые бедуины и сейчас владеют этим искусством...
Обо всем этом и начал рассказывать Тайменев.
- Недостаточно, - не дослушав, заметил индус, - У тебя острое зрение, пытливый разум, чуть-чуть накоплен жизненный опыт. Ты как лев отважен и силен; энергичен и добр сердцем, глаза говорят о твердости характера. Ты способен сострадать и любить неэгоистично, чисто. Сколько собрано в одном! Следовательно, ты способен владеть даром кийяфы. А не владеешь...
«Индус демонстрирует искусство кийяфы на мне, - подумал Тайменев, - Он читает по мне так, как я, по его мнению, должен читать по пустыне».
- Распростерший над тобой покрывало заботы дервиш родом из племени Хамдан. Дети этого племени могут отыскать воду в любом участке пустыни. Юноши без труда определят, кто и когда прошел по бархану: торговец или воин, сколько их было, чем навьючены верблюды или лошади... Наш дервиш способен отличить след хорошего человека от следа негодяя, увидеть, где прячется ящерица или ядовитый паук. Он мог бы за день составить истинную карту нефтяных запасов, хранящихся под песками.
- Почему же он ее не нарисует? Ведь жизнь людей очень быстро переменилась бы...
- Ты хочешь сказать, он не патриот? Он не хочет обогатить свою страну, сделать из нее большой Кувейт?
- Нет, вы понимаете, что я не о том. Патриотизм вещь текучая, многоразмерная. Вот я, - русский. А что такое быть русским в отличие от бытия нерусским, - не знаю. Но точно могу сказать: русский, - давно уже понятие не национальное. Думаю, грузин Иосиф Сталин считал себя русским. И был им. Слово «русский» по всему смыслу политическое, имперское. В его контексте стараются прочесть удачные войны, завоевания, расширение контролируемой территории. Без такого историко-патриотического содержания слово «русский» становится бессмысленным. Или, в лучшем случае, ставится в один ряд со словами «эскимос», «нивх-гиляк», «чукча»... Попробуй назови патриота-русского чукчей или гиляком! Даже если у него в крови они присутствуют. Смертельная обида в ответ, ненависть без прощения. Будто и нет у него за душой больше ничего, ни таланта, ни способностей, ни доброго сердца...
- Почему же такое случается? По какой причине хочется выглядеть хоть в своих глазах да выше другого? - спросил индус, скрывшись в табачном облаке.
Тайменев ответил сразу, тема была близка, не раз он задумывался над тайными пружинами, делающими многих его соотечественников такими, какие они есть.
- Тут главное, - так называемая гордость, а на самом деле гусиная гордыня. Если уж я лично ничего выдающегося не представляю, так хоть возвеличусь близостью к чему-то «великому»! Ты, эскимос, можешь спокойно жить в тундре холодной, знаешь и умеешь многое. Я не знаю и не могу, но я русский, а ты, - эскимос несчастный. Фу на тебя! Стадность, кондовость, позволяющие ничтожеству претендовать на величие. Так вот возникает противопоставление первобытного стадного «я» человеку непохожему, отличающемуся, превосходящему знаниями ли, силой ли, умением ли... А если уж одаренностью, то совсем... Нет ли тут влияния Рудры?
- Если бы мир делился на части только по такому признаку! - отозвался индус, - Привязка стремления к превосходству к национально-государственным основам, - почти вчерашний день. Теперь все чаще основа гордыни, - принадлежность к мощной организации. К группе. Лучше всего, если она имеет планетарное влияние. Войдя в нее, человек поднимается над массой, в нем крепнет убеждение в собственной исключительности, он готов править всеми, кто внизу и вне... Групповые идеи вытесняют личностное Я, вместе с национальными и прочими признаками. Одна иллюзия сменяет другую. И новая - не лучше прежней.
- Люди стремятся разделиться на группы, партии, кланы... Похоже, этого не избежать никому. Как же быть, чтобы не потерять самого себя в круговороте соперничества и борьбы? Капкан самоиллюзий.., - Тайменев говорил, безуспешно стараясь увидеть лицо индуса.
- Именно самоиллюзий. Не желающий попасть в капкан минует его. А стремление к удовольствиям, к максимальному наслаждению... Это сложный вопрос, самый сложный. Мы можем наметить только приблизительную схему...
- Как же я разберусь, где мои чувства верны, а где тянут в капкан? - озадаченно спросил Тайменев.
- Веды различают шесть видов злодеев: отравители, поджигатели, нападающие со смертоносным оружием, крадущие имущество, завладевающие чужой землей, похитители чужих жен. Избегай злодейства, стремись к милосердию.
- А если у меня работа такая, что во имя добра приходится и к оружию обращаться, и на убийство идти? И я убежден, что моя работа не злодейская, не служит принципу Рудры?
- Убрав с лица Земли потомка Рудры, ты не совершишь убийства. Ты лишь возвращаешь его туда, откуда он прибыл. Важно различать людей не по внешности, не по речи или поступку, а по его изначальной сути, неизменяемой и вечной.
- Вы требуете невозможного. Уметь такое, - быть больше, чем телепатом, - заметил Тайменев, - Хотелось бы чего-то достижимого...
- Следи за волосами, - непонятно сказал индус.
- Что значит «следи за волосами»! - не сдерживая раздраженного нетерпения, спросил Николай.
- Человек только тогда может считать себя образованным, когда он ознакомился с культурой всего Востока. Человек Запада, - половина человека. Йоги утверждают: на определенной ступени духовного совершенствования у человека появляется орган сверхчувственного постижения. Физически такое выражается в том, что он теряет волосы на макушке головы, а в том месте за счет расхождения костей черепа образуется отверстие. Раскрывается тысячелепестковый лотос. Достаточно, чтобы отличить его от носителя принципа Рудры.
- О, - разочарованно воскликнул Тайменев, - И жизни не хватит. А волосы все равно потеряешь. Не исключено, вместе с головой. Я много лет старался выйти на уровень аутогенной медитации, а не получилось. Научился только снимать стресс и напряжение.
- Верно. Пройти путь йога рожденному в обычной семье не дано. Но разве для человека одна дорога? Позволь напомнить слова Альберта Швейцера, - тут облако рассеялось, и Тайменев увидел молодое лицо с прикрытыми глазами, - Вот как он писал: «Обычно тот, кто достиг последнего знания и переживания непреходящего в преходящем, уже не снисходит до примитивных воззрений обыденного мышления и обычной религиозности. Он становится целиком и полностью мистиком. Обладая своим особым, идущим изнутри и направленным на внутреннее видением, он стоит над всяким внешним познанием». К кому из известных тебе людей могут относиться слова Швейцера?
Тайменев задумался не более чем на пару секунд.
- Только к нему! Теперь, кажется, я вижу его лучше.
Он не понимал, почему так и не назвал имени Тахара, как не произнес его за весь разговор и индус. Словно они на планете, где внешние черты, в том числе имя, не имеют никакого значения.
- Да! Духовное не имеет национальности, государственности, партийности. Дервиша можно назвать шерифом. Нет, ты вспомнил не то значение. Шериф означает благородный. Так называли потомков пророка Мухаммеда, духовных аристократов мусульманского мира. К ним из прошлого, а от них в будущее тянется преемственная линия передачи мистического знания, не выражаемого обычными словами. Линию передачи арабы называют иснад. Дервиш, - представитель этой линии. Я не знаю, есть ли у него ученик...
- Как бы я хотел стать его учеником, - неожиданно для себя с жаром сказал Тайменев, - Кое-что я понимаю. Но далеко не все! Вы правы, говоря, что человек Запада неполон. А я - даже не половина, а максимум одна треть... Боюсь страданий, простой боли не переношу, мечтаю об удовольствиях. Но как? Как потерять чувствительность к телесному?
- Брахман или вездесущая энергия Бога, то, что в христианстве называется Духом, что снизошло языками огня на апостолов Христа, живет в каждом из живущих. Увидеть в себе частицу Бога! - вот истинная йога, доступная людям в нашу эпоху. И не нужен аутотренинг, не надо стремиться к аналгерии - потере болевой чувствительности. О многом до нас сказали лучше и правильней. Потому позволю обратиться к Упанишадам:
«Исчезает болезнь, старость, смерть для того, кто обрел тело, состоящее из огня йоги».
- Я бы сказал так, - возбужденно произнес Тайменев, - Не будь мичуринцем, не покоряй природу, а следуй ее естеству. Не надо изобретать яблоко, достаточно поливать яблоню.
Индус не стал скрывать удовольствия собеседником.
- Бывает, средства достижения цели, а не сама цель являются предметом интереса. Ты увлечен Соломоном, секретами его могущества. А ведь в Индии многие люди из сословия брахманов обладали соломоновой мудростью. Как и Соломон, они летали по воздуху без приспособлений, путешествовали во времени и к иным мирам, - после паузы он добавил, - Предвижу, мы встретимся на моей земле. И причина будет та же, что свела нас в оазисе почтенного шейха...
- Что ж! Вы видите дальше... Я пока слепец у края пропасти. Но если мне суждено посетить Индию... Я уверен, прозрение придет ко мне. И то радует. Спасибо вам. С вами пришла поддержка. Помощь, так нужная в эти дни...
Индус снова окутался облаком. Голос его звучал глуше, отдаленнее:
- Встреча подходит к завершению. На прощание напомню слова Давида, обращенные к сыну: «И ты, Соломон, сын мой, знай Бога отца твоего, и служи Ему от всего сердца и от всей души, ибо Господь испытует все сердца и знает все движения мыслей. Если будешь искать Его, то найдешь Его; а если оставишь Его, Он оставит тебя навсегда».
Индус исчез, не оставив имени. Но оставил он больше, чем имя. Приятный, не горький запах дыма... Волнение в душе и разуме Тайменева... Освобождение от того, что беспокоило и мешало годы и дни...
Теперь Николай готов вслед за хозяином шатра сказать: «Я самый ничтожнейший раб Аллаха, неразумный червь перед лицом Его достойнейших слуг».
Марго потеряла над ним свою власть. Чары рассеялись, и Тайменев увидел волосатые ноги и ослиные копыта. Только вот Марго не примет от него очистительную мазь, уничтожающую волос Рудры, как приняла Билкис от Соломона.