В. Ф. Чешко Август 48 Урок

Вид материала

Урок

Содержание «Пролетарская наука» и производственная практика: несбывшиеся надежды

Подобный материал:

• Печказова Светлана Петровна Чамзинка 2010 урок, 89.35kb.
• Методические рекомендации удк 343. 76: 614. 841. 345, 1482.84kb.
• Чешко Светлана Леонидовна, 129.94kb.
• -, 3689.72kb.
• Пресс-релиз по инвестиционному портфелю пенсионных активов за август 2011 года, 32.64kb.
• Презентация фильма «Август. Восьмого», 38.93kb.
• М. И. Цветаевой «Август астры ». Развитие ассоциативного мышления в процессе лингвостилистического, 157.96kb.
• Уроки с измененными способами организации, 139.22kb.
• Шаровой Любови Григорьевны. Обычный урок, 98.55kb.
• Учебно-методическое обеспечение лицейского компонента Учебного плана, 226.73kb.

«Пролетарская наука» и производственная практика: несбывшиеся надежды

Еще до дискуссии 1939 г. влияние «мичуринской агробиологии» на сельское хозяйство и сельскохозяйственную политику советского руководства прошло некий рубеж. До 1938 г. лысенковские инновации носили локальный характер, т.е. внедрялись наряду с «формально-генетическими». В 1938 г. из двух стратегических, системообразующих разработок был сделан выбор в пользу лысенковской.

В 1937 г. проведение сортоиспытаний было изъято из-под контроля Всесоюзного института растениеводства. В апреле было опубликовано официальное сообщение об обсуждении в ЦК ВКП(б) и Совете Народных Комиссаров об организации внедрения в сельское хозяйство и выводе в тираж отдельных сортов зерновых культур [193, Елина О.Ю., 1997]. В принятом тогда же постановлении уже были обозначены основные черты будущей системы семеноводства. В даль­нейшем она была окончательно сформулирована в Постановлении СНК СССР «О мерах по улучшению семян зерновых культур» от 29 июня 1937 г., принятом по материалам июньского Пленума ЦК ВКП(б), где с докладом выступил вскоре репрессированный Я.А.Яковлев [208, Жданов Ю.А., 1948 г.].

«Запутанность» системы семеноводства и сортоиспытания связывали не в последнюю очередь с вредительской деятельностью троцкистской оппозиции, «разоблаченной» в Институте зернового хозяйства Юго-Востока (Саратов), Украинской конторе Госсортосети, Кубанской опытной станции и в ряде семеноводческих совхозов. Как ее проявления расценивали теперь и решение Наркомата земледелия СССР о проведении апробации сортовых посевов 1936 г. исключительно в хозяйствах Госсортофонда, а в остальных – лишь их регистрацию [344, Лисицын П.И., 1940]. (По приведенным Д.Волкогоновым [75,Волкогонов Д, 1992] архивным данным с октября 1936 по февраль 1937 г. в Наркомате земледелия СССР было арестовано 102 человека. Для сравнения: в Наркомате путей сообщения – 141, Наркомате пищевой промышленности – 100, Наркомате просвещения – 228 и т.д. Таким образом, нет оснований говорить об исключительном характере репрессий по отношению к сотрудникам семеноводческих и селек­ционных учреждений. Специфичность проявилась скорее в последу­ющем изменении методологических основ этих отраслей).

Острие упреков было направлено против Всесоюзного инсти­тута растениеводства во главе с его директором. В передовой статье «Известий», опубликованной сразу же после апрельского постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР утверждалось [405,Навести порядок в сортоиспытании, 1937]: «Полным диктатором в сортоиспытании стал Всесоюзный институт растение­водства, строивший все выводы о пригодности или непригодности того или иного сорта на основании актов, подучавшихся всего только со 130 ссртоиспытальных участков. Таким образом, вопрос г о том, быть или не быть новому сорту решали 130 человек, к то­му же никому, кроме ВИРа не известных. Такой «порядок» сорто­испытания открывал широкий простор как ненаучной и зачастую совершенно неряшливой постановке испытаний, так и враждебным попыткам скрыть хорошие сорта».

К числу таких сшибок и «актов вредительства» отнесли тог­да уничтожение (или утрату) генофонда местных крестьянских сортов зерновых культур, внедрение плохих и сокрытие хороших сортов, как отечественной, так и заграничной селекции, неправильное районирование сортов, приведшую к неоправданной переброске сортов из одной области в другую и т.п. Именно этим было объяснено отставание в темпах селекционного процесса в СССР (в качестве примера говорилось с том, что 80% посевных площадей ячменя в стране было занято сортами дореволюционной селекции, тогда как в США за 20 лет была произведена замена – сортов на 50% площади [667,Яковлев Я.А., 1937]).

Новая система предусматривала создание Государственной комиссии по сортоиспытанию, подотчетной СНК СССР, без утверж­дения которого решения комиссии не имели силы. На комиссию возлагались функции определения сортов, подлежащих постановке на испытания, снятию с испытаний и выведению в тираж, а также учет и изучение сортов зарубежной селекции. Председателем ко­миссии стал представитель новой, «пролетарской» интеллигенции Н.В.Цицин. Общее число сортоиспытательных участков увеличива­лось более чем в 8 раз (до 1055).К руководству участками долж­ны были ставиться агрономы, независимые от каких-либо институ­тов или авторов отдельных сортов (эта независимость администра­ции сортоиспытательных участков, была односторонней, поскольку контроль партийно-государствеиной машины за процессом сортоис­пытания, как легко убедиться не только не ослабевал, а значи­тельно усиливался) [426,О мерах по улучшению семян зерновых культур, 1937].

Особое внимание в правительственном постановлении отводи­лось работе с местными сортами народной селекции. Предлагалось «осудить практику земельных органов, а также те лженаучные те­ории, которые объявляли нестоящими и забросили дело сохранения улучшения и использования ресурсов местных крестьянских сортов зерновых» [426]. Требование сохранения генофонда местных сор­тов, в целом, вполне позитивно, однако в данном контексте оно противопоставлялось теории центров происхождения культурных растений, служившей методологической основой сбора уникальной коллекции ВИРа и ставило под сомнение необходимость проводив­шихся с этой цель» зарубежных экспедиций [72,Владимиров М., с соавт. Ицков Н., Кудрявцев А., 1937]. С этим фактом сопоставим и другой – возникшую в связи с планировавшимся рез­ким увеличением числа сортоиспытательных участков и селекцион­ных станций недостаток высококвалифицированных специалистов предполагалось ликвидировать за счет привлечения к научной ра­боте значительного количества «колхозников-опытников» [304,Криницкий Д., с соавт. Зуйков Н., 1937].

В 1937 г. была проведена апробация посевов, которой было охвачено 48 млн га. Хотя ее результаты оценивались с достаточ­но выраженной тенденциозностью (особенно, что касается анализа причин негативных явлений и предлагаемых для их устранения мер), а целом она выявила действительное падение уровня земледельческой культуры в стране. Сортовыми было признано 78% ози­мой пшеницы, 50% – яровой, 37% – озимой ржи. 39% ячменя. 25% – овса, 11% – проса. Качество сортовых посевов за исключением озимой пшеницы и ячменя было достаточно низким – свыше 1/3 из них ((в том числе свыше 40% посевов проса и 64% – твердой пшеницы отнесено к IV категории сортовой чистоты, характеризуемой уровнем засоренности в пределах 5-10%. Некоторые сорта (озимой пшеницы – Дюрабль и Московская 2411. яровой пшеницы -Мильтурум 321, Китченер, Эритроспермум 841, Гордеинформе 189, Гордеинформе 432, овса – Московский А-315. Победа, Золотой дождь, ячменя – Палладиум 043, Прекоциус 0143, Пионер и др.), судя по опубликованым результатам апробации [403, Аксарин С.В., 1938], находились в состоянии, ставящем вопрос о возможности утраты их генофонда. Доля забракованных посевов отдельных сортов приближалась к 100%. Довольно распространен был посев семенами сортов, не районированных в данной климатической зоне и т.п. Одновременно, небходимо отметить недостаток кадров и неудолетворитедьную подготовку специалистов, привлеченных к апробации. Это приво­дило к грубым ошибкам – смешению сортов, гибели сортового ма­териала. Характерно главное объяснение всему этому, данное в журнале «Селекция и семеноводство» [6,Аксарин С.В., 1938]: «Подрывная ра­бота врагов народа была направлена главным образом на засорение и ухудшение как раз наиболее ценных и дефицитных сортов зерновых культур... Этим враги народа пытались дискредитиро­вать важнейшие решения партии и правительства». Таким образом, критерий практики, оказывался неприменим к самой исходной мо­дели «социалистической реконструкций». Причины «запутанности» семеноводства в стране можно было искать либо в сознательном саботаже, либо – в ложности теоретических построений генетики, положенных в основу организации селекции и семеноводства, либо – в их сочетании.

В начале 1938 г. орган «мичуринцев» – журнал «Яровизация» опубликовал «для обсуждения» проекты реформ системы семено­водства, появившиеся в результате деятельности двух созданных Наркоматом земледелия и возглавлявшихся соответственно Н.И.Ва­виловым и Т.Д.Лысенко комиссий. Эти документы отличались друг от друга самым радикальным образом ухе по поставленным перед ними задачам. Проект, предложенный комиссией Н.И.Вавилова, формально предназначался для выполнения одного из требований Постановления Совета Народных комиссаров от 29 июня – разрабо­тать единую, общеобязательную номенклатуру терминов по семено­водству и селекции. Именно через толкования содержания терми­нов проект выходил на решение методологических вопросов [7]. Прежде всего, здесь были даны толкования основных понятий сортового семеноводства (селекционный сорт, улучшенный сорт, местный сорт). Заметим, что термину «улучшенный сорт» давалась формулировка (результат селекции существующего сорта с использованием массового отбора и внутрисортового скрещива­ния), близкая к смыслу, на который делал основной упор Т.Д.Лысенко.

Во втором разделе («Основные семеноводческие термины при размножении сортов и сохранении их сортовой чистоты») изложе­ние ведется уже в динамическом аспекте – а ходе рассмотрения процесса размножения сортов само- и перекрестноопылителей. Для поддержания в чистоте находящихся в производстве сортов самоопылителей селекционные станции в соответствии с проектом долж­ны были ежегодно осуществлять закладку чистых линий, выращен­ных из элитных или суперэлитных семян. К супэрлите (потомство семян, полученных непосредственно с полей размножения селекци­онных станций) и. элите (семена, репродуцированные из суперэли­ты) сортов самоопылителей предъявлялись следующие требования: чистота не ниже 99,5%, полная обеззараженность от возбудителей пыльной и твердой головни и всех заболеваний, передаваемых с семами, физические и хозяйственные качества – не ниже требо­ваний первого класса. Каждый этап размножения сорта соот­ветствовал одному поколению, объединение в одной репродукции нескольких последовательных поколений (как это было до сих пор) не допускалось.

Проектом предусматривалось проведение межсортового скре­щивания, однако применение этого приема, «проходящего в насто­ящее время стадию массовой проверки», оговаривалось рядом условий, направленных на исключение возможности биологического • засорения сорта. Предполагалось проведение внутрисортового скрещивания внутри больших однородных массивов, обязательно изолированных от посевов других сортов той же культуру. Полу­ченный в результате урожай поступал бы в станционное, а в случае благоприятного его исхода – в государственное сортоиспытание. Всю работу следовало вести отдельно от семеноводства исходного сорта. Таким образом, результат внутрисортового опыления рассматривался как создание нового сорта, но никак не «усовершенствование» существующего.

Особо в проекте Н.И.Вавилова подчеркивалось., что в отли­чие от самоопылителей селекция перекрестноопыляющихся культур, у которых практически невозможно добиться полной гомозиготности, является непрерывным процессом и селекционная станция и создания сорта должна продолжать не только поддерживающий, но и улучшающий отбор. Процесс семеноводства перекрестноопыляющихся культур осуществлялся так же, как у самоопылителей, однако понятие сортовой чистоты заменялось сортовой типичностью. Стандартная величина этого показателя у кукурузы рекомендовалась равной 100%. У ржи и гречихи предлагалось вести учет и сравнение с установленным стандартом сортовой типичности в зависимости от номера генерации и соблюдения пространственной изоляции [7]. При введении местных сортов на селекционные станции возлагалась обязанность ведения поддерживающего отбора и выбраковки нежелательных компонентов. После внутрисортового отбора местный сорт в соответствии с проектом переводился в категорию улучшенного и вновь подлежал государственному сортоиспытанию.

«Система семеноводства Главсахара, принятая для зерновых культур, – как признавали авторы проекта [440,Об основных понятиях и терминах в селекции и семено­водстве применительно к организации производства сортовых се­мян, 1938], – по существу не отличается от изложенной выше» схемы, которая основана на большинства селекционных учреждений СССР, а также заграничной. Ее отличие заключается лишь в наименования различных этапов размножения».

На ту же схему опиралась комиссия, возглавлявшаяся -Т.Д.Лысенко. В результате ее деятельности появился проект, озаглавленный «О схеме производства семян элиты государственными селекционными станциями» [440]. Этот документ формально ставил значительно более жесткие требования к семенам элиты по сравнению с комиссией Н.И.Вавилова: 100%-ную сортовую чистоту в смысле отсутствия биологических или механических примесей, создающих неоднородность не только самих растений, но и получаемого от них урожая; полная обеззараженность от возбуди­телей болезней и вредителей; соответствие хозяйственных ка­честв семян стандартам первого класса; большей урожайностью в сравнении с используемыми в производстве семенами того же сор­та. Наиболее важным с концептуальной точки зрения является последний пункт, означающий замену поддерживающего отбора улучшающим («в оптимальных условиях воспитания растений»). Это различие вытекало из ламаркистской установки, что «условия вос­питания растений не могут оказаться бесследными для последую­щих поколений. Задача каждой селекционной станции заключается в разработке системы мероприятий, отвечающих данному требова­нию улучшению качества семян, путем воспитания растений на всех стадиях семеноводческой работы». Отсюда делался вывод с возможности относительно легкого и, главное, быстрого «непрерывного улучшения качества сорта». С этой целью в схему сортового семеноводства вводился новый элемент – питомник об­новления сорта [437,О схеме производства семян элиты государственными селекционными станциями, 1938].

Обязательным условием считалось параллельно улучшающему отбору вести в семеноводческих хозяйствах также посевы семена­ми, полученными от внутрисортового скрещивания. Если последние оказывались лучшими по своим качествам по сравнению с элитой, то в дальнейшем они считались уже элитными. Для закладки исходных селекционных питомников селекционным станциям реко­мендовалось использовать «обновленные семена» от внутрисортового скрещивания, произведенного колхозами. При этом особое внимание предписывалось обращать на местные сорта, поскольку, как объяснялось в цитируемом документе, многими колхозами к этому времени было получено уже второе поколение внутрисортовых гибридов различных сортов [437].

Единственным отличием в семеноводстве перекрестноопыляю­щихся культур по мнению членов комиссии была необходимость пространственной изоляции, но при этом «изоляцию разных кате­горий семеноводческих посевов одного и того же сорта и одного и того же направления отбора производить не нужно; в некоторых случаях такая изоляция будет даже вредна» [437]. Вопрос о необходимости соблюдения изоляции сортовых посевов в конце 30-х годов был предметом ожесточенных споров между «вейсма­нистами-морганистами» и «мичуринцами». В материалах Всесоюзно­го совещания по результатам апробации (декабрь 1933 г.) приво­дились данные о несоблюдении в 1937-1933 г.г. действующих норм пространственной изоляции на 12-152 обследованных сортовых посевов ржи, а некоторых регионах достигал 25 (Украина) – 33% (Ленинградская, Горьковская, Куйбышевская обл.). По мнению Н.И. Вавилона утвержденные Наркоматом земледелия нормы действи­тельно были несколько завышены и могли в случае выращивания разных репродукций одного и того же сорта ржи быть сокращены с 1 км до 200-330 м при безусловном соблюдении пространственной изоляции в селекционных посевах [437]. Аргументация противоположной стороны сводилась к большей урожайности сме­шанных посевов, откуда делался вывод о нежелательности изоля­ции с точки зрения производственной практики. (Здесь происхо­дила любопытная подмена одного вопроса – о методической обоснованности применения изоляции для предотвращения вырожде­ния сортов и утраты их генофонда другим – о возможности повы­шения урожайности хозяйственных посевов с помощью приема, ко­торый в настоящее время носит название метода синтетической популяции. Эта ситуация весьма характерна для истории проле­тарской науки). Тезис о вырождении сортов перекрестноопыляю­щихся культур опровергался ссылкой на избирательный характер оплодотворения [145,Глущенко И.Е., 1939].

Разослав оба полученных ею документа селекционным учреж­дениям, Сортовое управление сопроводило их предложением дать оценку обоим проектам. В датированном 27 апреля 1938 г. пре­дисловии к опубликованным в журнале материалам обсуждения ито­гов работы обеих комиссий Заведующий отделом селекционных стан­ций Народного комиссариата земледелия СССР А.И.Френкель явно отдавая предпочтение проекту Т.Д.Лысенко [606,Френкель А.И., 1938]: «Методика, по­ложенная в основу создания элиты зерновых культур я широко применявшаяся в системе Главсахара-Наркомпищепрома СССР, дава­ла возможность создавать элиту только высокой сортовой чистоты и высоких кондиций и не предъявляла никаких требований к уро­жайным качествам семян, т.е. к их породным свойствам. Эта ме­тодика исходила из основных генетических позиций константности чистых линий и неизменности сорта. Порочность этой методики заключается в том, что она не мобилизует внимания селекционеров и семеноводов на улучшение породных качеств семян определенного сорта, районированного в данном районе». Между тем, по
мнению А.И.Френкеля Постановление Совнаркома СССР требовало от
селекционеров «ежегодно выпускать для семенных участков
райсемхозов элитные семена». Из опубликованных здесь же ответов на запрос Наркомата земледелия 11 селекционныхстанций 7 (Барнаульская, Азербайджанская, Чикинская, Куйбы­шевская, Казанская, Амурская, Тулунская) полностью или с неко­торыми оговорками поддержали проект Т.Д.Лысенко, а 4 (Харь­ковская, Камышинская, Ярославская, Севере-Донецкая) были более близки к позициям комиссии Н.И.Вавилова (прежде всего – по вопросу о сортовой чистоте, возможности улучшения чистолинейных сортов методом внутрисортового скрещивания). Кроме них в
пользу проекта Т.Д.Лысенко высказались Заведующий отделом се­
лекции И.А.Тимченко и сотрудники Всесоюзного селекционно-генетического института Н.Ф.Соколенко и П.А.Муравьев.

Исход дискуссии был предрешен и с 1938 г. в стране действовала схема семеноводства, разработанная сторонниками Т.Д.Лысенко. Тогда же начала функционировать и новая система сортоиспытания. Резко увеличилась (более чем в 1,5) площадь сортовых посевов [521,Сельское хозяйство СССР в 1935 г., 1936; 549,Сортовые посевы СССР в 1938 г., 1938] и число районированных сор­тов. Это была первая попытка глобального воздействия «мичу­ринской агробиологии» на сельское хозяйство страны. Прежние но­вовведения Т.Д.Лысенко (яровизация, летние посадки картофеля и проч.) при огромных масштабах внедрения в производство все же являлись частными разработками и не затрагивали научно-методи­ческих основ целой отрасли сельского хозяйства. Итак, в облас­ти прикладной генетики смена научной парадигмы, обусловленная действием «внешних по отношению к науке социально-политических факторов (идеологическое и административное давление), прои­зошло еще в конце 30-х годов, на десять лет опередив аналогич­ные события в области фундаментальных исследований.

По данным, приведенным тогдашним ответственного секретаря
Государственной комиссии по сортоиспытанию А.Изюмова [231,Изюмов А., 1940] из районированных в 1940 г. 517 сортов 21 сельскохозяйственной
культуры 220 относились к местным сортам (в том числе 97 сортов озимой пшеницы, 67 – яровой пшеницы, 22 – озимой ржи, 14 -
озимого ячменя,34 – кукурузы). Намечалось введение в производство 127 новых сортов зерновых (из которых 39, т.е. 30%, составляли местные сорта. 213 сортов рекомендовалось для так называемой хозяйственной оценки в колхозах и совхозах). Таким образом, 1/4 всех находящихся в производстве сортов составляли вновь созданные (с учетом предложенных к хозяйственному испытанию – 65%) и свыше 40% – местные сорта. Отметим, однако, интересный парадокс – при общем весьма значительном числа районированных сортов в целом по стране, число • Сортов, находящихся в производстве в каждом отдельном районе сократилось, причем в ряде случаев – весьма значительно. По мнению автора цитируемого источника, объяснение этому заключалось в уменьшении удельного веса хозяйственных посевов нерайонированными сортами. Очевидно, в 1937-1933 г.г. действительно произошли крупномасштабные структурные сдвиги в составе находящихся в сортоиспытании и производстве сортов зерновых культур.

Влияние этой «научной революции сверху», приведшей к реконструкции системы семеноводства и сортоиспытания, на состав культивируемых сортов сельскохозяйственных культур, в частности, пшеницы ощущалось еще и в начале 60-х годов. Некоторые наблюдения позволяют, однако, усомниться в полностью позитивных итогах этой реконструкции.

Прежде всего, бросается в глаза, что резкое увеличение числа сортов пшеницы, прошедших государственное сортоиспытание было достигнуто, в первую очередь за счет районирования местных сортов, т.е. произошло в результате изменения шкалы приоритетов, – как следствия принятых административных мер, а не возросшей эффективности работы селекционеров.

Далее, применение «мичуринских» методов, на которые был сделан основной акцент в признанных государственным аппаратом приоритетными схемах селекции после 1937-1938 г.г., на самом деле имело в действительности крайне незначительный и недол­говременный эффект на состав районированных сортов. Так, нап­ример, в 1960 г. число сортов озимой пшеницы, которые были создана с применяем внутрисортовой гибридизации, направленного воспитания и т.п. приемов составляло примерно 2%. При этом из шести сортов три были районированы в 1960 г. (во время нового усиления влияния Т.Д.Лысенко, заручившегося поддержкой Н.С.Хрущева), а среди сортов яровой пшеницы в 1960 г. вообще не было ни одного, в создании которого «мичуринские», а точнее – лысенковские, методики реально сыграли заметную роль (рис.5).

О развитии эффекта торможения по отношению к конкретным научным разработкам теоретического и прикладного характера го­ворится в других разделах, здесь же мы остановимся на общих последствиях победы «пролетарской науки» в области организации селекции, семеноводства и сортоиспытания.

Спустя три года после создания новой системы сортоиспы­тания сквозь хор сообщений о ее новых успехах, приведенных в специальной подборке материалов, опубликованных в седьмом но­мере журнала «Селекция и семеноводство» за 1940 г. начали про­биваться критические голоса. В том же номере один из автори­тетных советских селекционеров и упорный оппонент Т.Д.Лысенко, организовавший в 1922 производство сортовых семян (в соответствии с декретом 1921 г.,) на Шатиловской опытной станции, заведующий кафедрой селекции и семеноводства Тимирязевской сельскохозяйственной академии, автор широко известного учебника – П.И.Лисицын заявил,что вновь созданная комиссия по сортоиспытанию принимала в первые годы своего существование значительное число сортов, не прошедших конкурсное сортоиспытание по урожайности, качеству зерна, устойчивости к болезням и вредителям и т.п. «Количестве сортов растет неудержимо, – писал он с досадой [344,Лисицын П.И., 1940], – но ка­чество их, за очень редкими исключениями, почти не подвигается вперед от стандарта». После того, как в.1940 г.. требования несколько повысились, в адрес комиссии по сортоиспытанию «посы­пались обвинения в отсутствии поддержки прогрессивных методов селекции и срыве новых, ускоренных темпов выведения новых сор­тов».

Довольно скептически оценивал П.И.Лисицын эффективность и I других разделов июньского (1937 г.) Постановления Совнаркома по семеноводству. Если в количественном отношении решение о создании райсемхозов было исполнено в точности, то этого, по его мнению, нельзя сказать об укомплектовании их квалифицированными кадрами и методическом уровне организации производства сортовых семян. Ежегодно семеноводческие хозяйства должны были – обеспечивать сортосмену в 25% колхозов и совхозов обслуживаемого ими района в соответствии с планом районного семеноводства. Однако, – с сарказмом заявлял П.И.Лисицын, – он еще не слышал о райсемхозе, до сведения которого такой план был бы доведен, что делало невозможным нормальное функционирование райсемхозов в качестве элементов государственной системы. Хуже всего обстояло дело с организацией семеноводства непосредственно в колхозах. Это, между тем, было ключевым пунктом новой кон­цепции организации производства сортовых семян, вытекавшему из стратегической установки на слияние науки и производства. («Все будущее советского семеноводства зависит теперь от организации семенных участков» в колхозах [343] – так утверждалось автором цитируемой статьи, точно подметившим эту тенденцию). В этой части по сведениям П.И.Лисицына практически ничего не было сделано. Как правило, в колхозах ограничивались «расстановкой колышков», обозначающих семенные участки, а урожай собирался вместе с хозяйственными посевами, обезличивался и сдавался в счет обязательных поставок, что, кстати, формально было стро­жайше запрещено. Организация семеноводства оказалась совершен­но чуждой административному аппарату, отвечающему за продукцию сельского хозяйства, а работники земельных органов обычно не имели представления о назначении семенных участков и мето­дических принципах производства сортовых семян.

Одним из вопросов, вызвавших тогда достаточно оживленную дискуссию, были нормы сортовой чистоты для различных категорий семян. В 1927 г. Сахаротрест принял нормы сортовой чистоты, в соответствии с которой I категория сортовых семян должна была иметь не более 1-3%, II – 3-5%, а III – 8-10% примесей. 30 июня 1931 г, были утверждены общесоюзные стандарты требований к сортовой чистоте: допустимой величина примесей у первой категории семян зерновых не должна была превышать 0,5%. для второй 3% и для третьей – 5%. Эти стандарты обрели силу в начале сле­дующего года, а уже в августе 1934 г. Наркомат земледелия СССР начал добиваться его пересмотра, аргументируя это слишком нез­начительными отличиями в величине сортовой чистоты между раз­личными категориями зерна, которые не могут быть достоверно установлены в ходе апробации. Другим аргументом, если верить последующим публикациям «мичуринского» толка, послужило то, что снижение норм сортовой чистоты поможет выполнить второй пятилетний план по площади сортовых посевов. По заклю­чению специалистов ВАСХНИЛ вопрос о снижении для некоторых ка­тегорий сортового зерна до 85% должен был решаться, исходя из хозяйственных соображений, поскольку речь не идет о семенах элиты или суперэлиты. Причина – ощутимой разницы в качестве зерна при 95% и 85%-кой сортовой чистоте у существующих тогда сортов не было обнаружено. В ноябре 1935 г. были утверждены но­вые общесоюзные стандарты сортовой чистоты, которые С.С.Берлянд и другие авторы цитируемой статьи оценили как «бе­зусловно вредительские»[31,О нормах для сортовых категорий на сортовое зерно, 1938].

За спорами по этому, на первый взгляд имеющему частное, узко прагматическое значение, вопросу о нормах сортовой чисто­ты для хозяйственных и семеноводческих посевов, вновь об­наруживается все тоже концептуальное столкновение «двух направлений в советской генетике». Если для менделистов приз­нание возможности достижения 1002 сортовой чистоты было сопряжено со значительными трудностями, то с точки зрения Т.Д.Лысенко, исходившего из возможности адекватного изменения наследственности путем направленного воспитания, никакой проб­лемы просто не существовало.

Очень четко природа этого конфликта раскрывается в пози­ции, занятой В.Я.Юрьевым при обсуждении проектов комиссий Н.И.Вавилова и Т.Д.Лысенко. В исторической литературе встреча­ются утверждения о поддержке В.Я.Юрьевым Т.Д.Лысенко [386,Взлет и падение Лысенко М., 1993]. Беглое знакомство с его собственными трудами поз­воляет убеляться, что они представляют собой «ларчик с двойным дном» (явление, вообще говоря, довольно характерное для «проле­тарской науки, которое представляло собой один из способов психологической защиты и не обязательно являлось сознательным лицемерием).

Так и в этом случае, отвечая на запрос Наркомата земледелия с просьбой высказать свое мнение о результатах работы, обеих комиссий, В.Я.Юрьев заявил, что достижение сортовой чистоты свыше 99,5% нереально вследствие спонтанного процесса мутирования и свидетельствует «лишь о слабости или нетребо­вательности того апробатора, который такую чистоту установил» [664,Юрьев В.Я., 1938]. Именно вследствие мутаций, гибридизации и рекомбинации внутрисортовое скрещивание и улучшающий отбор могут оказать благоприятное действие на урожайность и привести к получению новых сортов, «хотя они и будут носить одно название» с исход­ным. Однако внутрисортовое свободное переопыление, рекомендуемое Т.Д.Лысенко, по мнению В.Я.Юрьева представляет и потенциальную опасность, заключающуюся в невозможности контроля над ге­нотипом отцовского растения. Вывод напрашивался сам собой: схема Т.Д.Лысенко в случае массового применения может почти не­избежно стать причиною утраты генофонда ценных сортов. Этому способствовало и то, что в предлагаемой схеме репродукция сорта должна была осуществляться не станцией-оригинатором, а всеми станциями, обслуживающими области, где этот сорт райо­нировал [665]. Таким образом, если В.Я.Юрьев и допускал возможную пользу от применения методик семеноводства к селек­ции, разработанных «мичуринской агробиологией», то использование их на практике, оговаривалось рядом условий, вытекающих из концепции мендедевской генетики.

Основой для такой постановки вопроса о нормах сортовой чистоты послужили также вполне менделистские исследования использования обнаруживающихся в популяциях естественных мута­ций в селекционном процессе. Выделение естественных мутантов в популяциях пшеницы и ячменя велись на Харьковской селекционной станции с 1934 г. Л.Н.Делоне я Б.И.Дидусем. Интересно, что об­зор этих экспериментов был опубликован сотрудником В.Я.Юрьева – В.И.Дидусем в том же 1938 г., а их результаты тогда приводи­лись в качестве опровержения теории чистых линий В.Иоганзена и одного из доводов в пользу необходимости ведения улучшающего отбора в популяциях элитных семян чистолинейных сортов [176,Дидусь В.И., 1938].

Очевидно, уже к середине 40-х годов было накоплено доста­точно данных, свидетельствовавших, что разработанная под руко­водством Т.Д.Лысенко система организации семеноводства и се­лекции, обещавшая резкое сокращение сроков создания новых сортов и поднятия урожайности уже существующих, не оправдало возлагавшихся на нее надежд.

Примеров этому достаточно много и нельзя сказать, что в каждом конкретном случае они игнорировались органами партийно-государственного аппарата. В частности, перед началом Великой Отечественной войны было принято постановление о продвижении посевов зерновых культур в северные районы, которым предписы­валось селекционным учреждениям создать в течение 2-3 лет но­вые зимостойкие сорта озимой пшеницы, пригодные для культи­вирования в Сибири [64,Важнейшие решения по сельскому хозяйству за 1938-1940 го­ды, 1940]. В Постановлении февральского Пленума ЦК ВКП(б) в 1947 г. констатировалось, однако, что это решение выполнено не было. Вина за это возлагалась на специа­листов Министерства сельского хозяйства СССР и Государственной комиссии по сортоиспытанию [427,О мерах подъема сельского хозяйства в послевоенный период. Постановление Пленума ЦК БКП(б), 1947].Здесь же утверждалось, «что благодаря недостаткам в организации работы этих учреждений бы­ли потеряны уже выведенные высокоурожайные сорта (прежде все­го, яровой пшеницы), а внедрение новых осуществлялось «слишком медленно». Еще ранее сменилось руководство самой Государствен­ной комиссии по сортоиспытанию.

Однако, в многочисленных решениях по вопросам селекции и семеноводства, принятых во второй половине 40-х годов, не под­вергалась сомнению ни сама система государственного управления и контроля выведением, внедрением и снятием с производства но­вых сортов ни лежащая в ее фундаменте научная концепция. Речь шла лишь о кадровых перестановках и плохой организации работы.

Еще в большей степени это обнаружилось после IV (ав­густовской) сессии ВАСХНИЛ 1948 г. Журнал «Селекция и семено­водство» откликнулся на нее редакционной статьей, где, между прочим, писалось [605,Формализм – главный враг биологической науки, 1948]: «Не злостным ли формализмом, не пережитками ли косности, внедренными менделизмом, является столь нередкие случаи пренебрежения к агротехнике семенных по­лей на селекционных станциях в райсемхоэах, а колхозах и сов­хозах? Не формализм ли, угнездившийся в головах многих семеноводов и агрономов их начальников, является причиной того, что нередко продолжает воспроизводиться без смены элита, не только ничем не отличающаяся к лучшему сравнительно с семенами, находящимися в производстве, но даже гораздо худшая по качеству? Чем иным, как не формализмом, можно объяснить выпуск сортовых семян и первой репродукции низких кондиций, неполновесных, недостаточно жизнеспособных? Формально – это элита урожайного засухоустойчивого сорта, а по существу – это захудалые семена. Такие случаи очень нередки... Много ли станций действительно сравнивают качества выпускаемой ими элиты с качеством производственных семян в лучших и отстающих колхозах? Не плодом ли самого заядлого формализма является формальное проведение многими станциями принятой селекционерами схемы?»

Спустя семь лет, во время первой после 1948 волны критики Т.Д.Лысенко сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского института сахарной свеклы Л.П.Максимчук с изрядной долей сарказма (вполне, впрочем, оправданного) заметил, что вся эта длинная тирада означала, в сущности, что «нам не известно ни него случая в Советском Союзе, чтобы селекционные учреждения ежегодно выпускали элитные семена более урожайные, чем семена следующих репродукций» [366,Максимчук Л.П., 1955]. Однако пересмотр уже официально признанной концепции был связан со значительными напряжениями уже сложившихся взаимосвязей отдельных элементов менталитета пролетарской науки», дискредитацией ассимилировавших их исходной идеологической доктрины. Поэтому происходил он достаточно редко.

Инициаторами обсуждения многолетних результатов осущест­вления схемы, предложенной комиссией Т.Д.Лысенко, стали в начале 50-х годов харьковские селекционеры [666,Юрьев В.Я., 1951], опубликовав достоверные данные об отсутствии сколь-нибудь заметного превосходства семян элиты над последующими (I-IV) репродукциями, несмотря на непрерывный улучшающий отбор и «направлен­ное воспитание». Положительный эффект от использования этих приемов по расчетам В. Я. Юрьева не превышал у разных культур и сортов 7% от исходного уровня. Тогда это выступлений не имело последствий.

Новое обострение критических выступлений об организации и методологических основах сортового семеноводства в СССР прои­зошло в середине 50-х годов. Тогда положение «мичуринской агробиологии» и Т.Д.Лысенко заметно пошатнулось, а кризисные явления в сельском хозяйстве, и в том числе, в производстве зерна – официально признаны на январском Пленуме ЦК КПСС 1955 г. Это были годы наибольшей активности полемики, в которой взгляды противников Т.Д.Лысенко наиболее полно отражал «Бота­нический журнал», главным редактором которого был в то время Е.Н.Сукачев. Область, затрагиваемая в публиковавшихся здесь статьях, была достаточно обширна – от фундаментальной проблемы значения внутривидовой конкуренции до прикладных аспектов эф­фекта гетерозиса.

Помешали критические материалы и другие журналы, в том числе и сельскохозяйственные, где ранее позиции «мичуринцев» были незыблемы. Ссылаясь на материалы январского Пленума, журнал «Земледелие», открыл дискуссию об эффективности сущест­вовавшей системы производства элитных семян. Открывалась она уже цитировавшейся резко критической статьей Л. П. Максимчук «Урожайность семян элиты зерновых культур» [366,Максимчук Л.П., 1955], предваряемой редакционным комментарием, в котором утверждалось, что органи­зация сортового семеноводства в Советском Союзе «страдает серьезными недостатками и требует коренного улучшения» [215,За укрепление и улучшение семеноводческой работы, 1951].

С переменной активностью дискуссия продолжалась и далее, не утихнув и после принятия в начале 60-х годов новой схемы производства сортовых семян, в которой были устранены те пред­ложения Т.Д.Лысенко, которые наиболее ясно обнаружили свою бесполезность и опасность [69,Варнаков Н.В., 1982]. Итоги испытания внедряемой с 1938 г. схемы семеноводства подвел Г.В.Гуляев на основании ма­териалов Государственной комиссии по сортоиспытание. По его расчетам [163,Гуляев Г.В., 1962] в 1660 опытах, поставленных в 103 областях СССР в 1947-1956 г.г., статистически достоверное превышение урожайности элитных семян в сравнении с последующими генераци­ями отмечалось в 146 случаях (8,7+0,7%). Обратная картина от­мечена в 105 опытах (5,3+0,5%). Вообще же преимущество элитных семян отмечалось в 49,2+1,2%, а обратная картина – в 46.8+1,2%. случаев. Таким образом, гигантский эксперимент, поставленный на 1/6 части суши в попытке опровергнуть теорию чистых линий и тезис о ненаследственном характере благоприобретенных признаков дал однозначно негативные, статистически достоверные результаты. Надежды на быстрое повышение путем «направленного воспитания» и улучшающего отбора урожайности существующих и значительное ускорение получения новых
сортов культурных растений не выдержали проверки практикой.