Согласия (совместно с Дж. Бьюкененом)
| Вид материала | Документы |
- Гражданский кодекс РФ. Статья 152., 120.72kb.
- Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 3922.17kb.
- Нарушены права обращайтесь в суд! (окончание, начало в №2 за 1997 г.), 154.24kb.
- «Наука и проблемы мира: к 50-летию Пагуошского движения ученых», 409.51kb.
- Роль А. С. Грибоедова в истории русского литературного национального языка, 36.56kb.
- Статья 19. Использование произведения без согласия автора и без выплаты авторского, 89.38kb.
- Международная общественная организация с консультативным статусом при экосос ООН, 19.11kb.
- Правительство Республики Казахстан постановляет: Утвердить прилагаемую Программу совершенствования, 323.17kb.
- А вы пробовали гипноз? Сергей горин, 1988.7kb.
- Приказ №1026 от 20 октября 2011 г. «Об итогах районного конкурса сочинений, посвященный, 19.22kb.
ПРЯМАЯ ДЕМОКРАТИЯ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
В нашей концепции мы исходим из расчета индивида и поэтому предполагаем, что индивид непосредственно делает выбор между альтернативными коллективными действиями. Иными словами, анализ станет более четким, если мы предположим, что коллективные решения принимаются по правилам прямой демократии. Вполне ясно, эта модель напрямую применима лишь в отношении очень ограниченного круга институтов реального мира. Городок в Новой Англии скорее исключение, чем нормальная форма демократической организации. Прежде чем переходить к анализу более сложных организационных форм, присущих большим политическим единицам, необходимо объяснить действие различных правил на этом наиболее простом организационном уровне.
Наш анализ прямой демократии, как мы считаем, может быть распространен практически на любой набор политических институтов, при этом оставаясь по-прежнему пригодным для объяснения функционирования этих институтов и прогноза дальнейшего развития. Этому будет посвящена пятнадцатая глава, а сейчас мы приступим к анализу функционирования правил принятия решений с помощью простой модели, в которой индивиды непосредственно участвуют в принятии коллективных решений на операционной стадии. Мы будем время от времени ссылаться на практику работы законодательных собраний, которая, как представляется, подтверждает наши выводы. В определенном смысле такое соответствие свидетельствует о правомерности и универсальности нашей модели.[1]
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] В этом аспекте наш подход фундаментально отличается от подхода Даунса. Он тоже применяет "экономический" подход к политическому процессу, но в отличие от нас он начинает свой анализ с двухпартийной представительной демократии, а не с поведения индивида, и рассматривает политический процесс как попытку правительства максимизировать поддержку голосующих. См.: Anthony Downs. An Economic Theory of Democracy.
ВРЕМЕННАЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ КОЛЛЕКТИВНЫХ РЕШЕНИЙ
Возможно, наиболее характерной чертой наших моделей, по сравнению с прочими исследованиями процесса коллективного выбора, является то, что центральное место занимает в них множественность коллективных решений во времени. Анализ не предусматривает объяснение действия правил принятия решений в единичных, изолированных случаях. Поставленные аналитические проблемы связаны с исследованием правил выбора при их применении ко многим решениям, распределенным во "времени". Любое правило должно анализироваться сквозь призму тех результатов, к которым оно приводит, причем не в единичных случаях, а в целом наборе решений, растянутых на временном отрезке концептуально конечной длины.
Понимание индивидом того факта, что вопросы, решаемые коллективно, не являются единичными и изолированными, налагает жесткие ограничения на любой анализ отдельных решений. Вопросы могут быть совершенно не связаны друг с другом по существу, но рациональный участник осознает временную последовательность политических решений. Более того, это подвинет его на поиск "выгод от обмена" там, где это возможно, путем обмена своего голоса при решении одного вопроса на ответную поддержку его интересов другими участниками при решении других вопросов. Фактор временной последовательности коллективных решений очень важен, поскольку, приняв его во внимание, нам будет удобнее анализировать индивидуальное голосование как экономический процесс, чем в ином случае.
Сложность увязывания экономического аспекта поведения с голосованием участников политического процесса долгое время была тем камнем преткновения, который препятствовал введению экономической мотивации в политические модели. Наличие экономической стоимости у голосов подтверждается фактами покупки и продажи определенных действий индивидов, то есть "взяточничества", но мы не считаем полезным рассматривать такие модели, основанные на этой "аморальной" схеме поведения, при анализе общепринятого политического поведения. В таких моделях не учитывалось важнейшее свойство редкости, поэтому применимость экономического подхода была резко ограничена. Индивидуальный участник в нормальном случае имеет один голос при решении каждого отдельного вопроса; голоса не могут быть "исчерпаны" или "истощиться", как это происходит с "долларами-голосами" у индивидуального участника при рыночном выборе. Видимо, существовала распространенная ошибка в понимании того простого факта, что если бы политические голоса не имели никакой экономической стоимости, то "коррупция" была бы невозможна.
Голоса индивидов объединяются в коллективные решения, которые имеют экономические последствия. Каждое решение может быть рассмотрено через призму доходов и богатства индивидов. Рассмотренное таким образом коллективное решение имеет временной аспект; решение принимается в какой-то момент времени, а его воздействие может быть ограничено во времени. Политическим голосом, который согласно предположению имеет экономическую стоимость, является только такой голос, который важен при принятии решения. Возможность для группы, принимающей решения, модифицировать и изменить предварительно одобренное решение с помощью различного рода повторных голосований является еще одним фактором, заставляющим игнорировать экономический аспект в политическом голосовании.
Голоса индивидов обладают экономической стоимостью. Более того, простое эгоистическое поведение людей всегда приведет к возникновению рынка любого блага, имеющего экономическую стоимость, если отсутствуют сильные юридические или этические ограничения на их обмен. Конечно, такие ограничения, препятствующие развитию открытых рынков голосов индивидов, существуют,[1] но это вовсе не означает, что голоса теряют свою экономическую стоимость. Отсутствие открытых рынков только препятствует использованию ценового механизма при распределении редких ресурсов между конкурирующими альтернативными вариантами их применения. Более того, если не может быть использован механизм ценообразования, то необходимо ввести некий заменяющий его механизм рационирования. Можно было бы придумать бесконечно много таких схем, и каждая схема могла бы быть описана набором правил голосования. В каждом случае ценные индивидуальные голоса были бы распределены по какому-либо принципу, и этот принцип мог бы быть совершенно не связан с индивидуальными оценками.
Давайте ненадолго обратимся к нашему примеру. Предположим, необходимо, чтобы группа приняла лишь одно коллективное решение. Она должна решить, как разделить один и единственный кусок манны небесной, свалившийся на нее. Эта группа состоит из пяти человек, и конституция требует, чтобы все коллективные решения принимались по правилу простого большинства. Это означает, что трое, любые трое, из пяти членов группы должны прийти к согласию. Поскольку купля-продажа голосов исключена и поскольку необходимо принять лишь одно решение, первые три индивида, которые сформируют выборную коалицию, и обеспечат себе эту манну. Двое других индивидов, относящихся к меньшинству, могут значительно выше трех победителей оценивать манну, но это не имеет совершенно никакого отношения к нашему анализу. Более подробно похожую модель мы рассмотрим позднее. Наша цель состоит в том, чтобы показать не только то, что любое правило голосования действует как средство рационирования, но и что это рационирование может привести к такому распределению коллективных "благ", которое никак не соотносится с индивидуальными оценками.
Однако отметим, что введение фактора временной последовательности политического выбора допускает возникновение некоего подобия рынков без необходимости изменения правил принятия в каждом отдельном случае. Если индивидуальный участник признает экономическую стоимость своего собственного голоса для других по определенным вопросам и, в свою очередь, признает экономическую стоимость голосов других для него по отдельным вопросам, то у него появляются стимулы принять участие в "торговле".
Более того, если можно найти такие варианты обмена, которые не будут явно противоречить принятым нормам поведения, то тогда индивиды будут стремиться получить взаимную выгоду. Возможность обмена голосов по отдельным вопросам открывает широкие перспективы. Индивид может эффективно, хотя и несовершенно, "продавать" свой голос при принятии решения по конкретному вопросу, получая в обмен голоса других индивидов при решении других вопросов, представляющих для него более непосредственный интерес. Этот процесс "логроллинга" будет подробно рассматриваться в следующей главе, но несколько предварительных замечаний необходимо сделать здесь.
За несколькими исключениями феномен логроллинга рассматривался как отклонение от упорядоченного функционирования демократического процесса. Эта точка зрения, по-видимому, была принята в силу двух разных причин. Первая, наиболее важная причина, заключается в том, что экономические мотивы политического поведения наиболее явно проявляются, когда благодаря логроллингу в Конгрессе'0! принимаются пакеты законов. Те исследователи политического процесса, которые, по существу, приняли точку зрения, что политическим поведением не движет экономический интерес, должны объяснять подобные случаи как отклонение от нормального, традиционного поведения. Второй причиной, тесно связанной с первой, является неспособность понять, почему феномен логроллинга распространен значительно шире, чем можно было бы подумать, зная лишь о наиболее ярких примерах. Этот феномен приобретает самые разные формы в политической игре, и тот факт, что вопиющие примеры вообще имеют место, должен был бы сподвигнуть исследователей политического процесса на внимательное изучение более "приемлимых" средств достижения тех же целей.[2]
По-видимому, ясно, что постольку, поскольку политические решения отражают различающиеся интересы индивидов и групп, в рамках модели логроллинга можно анализировать различные правила принятия решений.[3] Можно однозначно утверждать, что индивидуальный участник коллективного выбора понимает, что временная последовательность событий требует коллективных действий, и практически с той же долей уверенности мы можем сказать, что у него будут стимулы принять участие во взаимовыгодных "обменах", или "компромиссах", со своими собратьями. Примитивные модели, в которых допускается открытый обмен голосами, полезны тем, что их легче анализировать, но более важные процессы, вероятно, происходят под внешней видимой маской "политики". Предположение, что такое примитивное моделирование является методом анализа функционирования правил принятия политических решений, по-видимому, значительно более приемлемо, чем противоположная точка зрения, допускающая, что анализ правил путем изучения принятия решений по отдельным вопросам является более лучшим способом построения теории коллективного выбора.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] На этой стадии анализа мы не собираемся восхвалять или осуждать любую м дель поведения индивида, основанную на моральных и этических нормах. Языковые условности заставляют нас использовать слова "моральный" и "этический". Принципы морали должны быть рассмотрены далее, поскольку мы не хотим "испортить" наш анализ рассуждениями о морали на этой начальной стадии.
[2] В недавно опубликованном интересном романе о вашингтонской политике, принадлежащем перу журналиста-обозревателя, логроллинг рассматривается как важная деталь политической картины. См.: Alien Drury. Advise and Consent. New York: Doubleday, 1959. Реакцию "ортодоксального" политилога на такую интерпретацию логроллинга можно найти в рецензии на эту книгу, опубликованной в The Reporter 11 ноября 1959г.
[3] В этом вопросе мы согласны с Артуром Бентли. Его высказывание по этому поводу стоит того, чтобы его упомянуть: "Логроллинг - оскорбительное слово, потому что оно используется, как правило, в отношении к более примитивным его формам. Но примитивность означает в данном случае, что определенные факторы, которые мы считаем очень важными, а законодатель - мало важными, обмениваются им на вещи, которые мы относим к разряду "чечевичной похлебки", а он считает главной целью своей деятельности. Однако логроллинг на самом деле очень характерен для законодательного процесса. Осуждение его "в принципе" возможно только при сравнении логроллинга с неким воображаемым чистым общественным духом, который, как предполагается, направляет законодателей, или должен направить их, и который дает им возможность выносить решение с юпитерским спокойствием относительно того, что является наилучшим "для всего народа". Поскольку нет ничего, что было бы наилучшим буквально для всего народа, групповые интересы именно таковы, каковы они есть, и проверка оказывается бесполезной, даже если о действительности можно было бы найти также законодательные решения, которые невозможно было бы свести к деятельности заинтересованных групп. И если мы сводим законодательный процесс к игре интересов различных групп, тогда логроллинг или принцип "ты - мне, я - тебе", становится самой сутью процесса. Это компромисс, но не абстоактно моральный, о котором здраво рассуждают философы, а практический, известный каждому законодателю, который стремится достичь своих целей через политический процесс. Это торговля. Это согласование интересов..." (Arthur Bentley. The Process of Government, pp.370-71).
СОВЕРШЕННЫЕ И НЕСОВЕРШЕННЫЕ РЫНКИ
Когда учитывается фактор временной последовательности, то неизбежен становится процесс обмена голосами. Правило принятия решений действительно не функционирует более как способ рационирования. Для наглядности здесь может быть полезна следующая аналогия. Допустим, что строго регулируется уровень арендной платы при сдаче жилых помещений в наем, причем на уровне, значительно более низком, чем гипотетическая "рыночная" стоимость. Индивидуальные владельцы сдаваемых в наем помещений подлежат судебному преследованию, если они принимают от будущих нанимателей прямые денежные платежи ("взятки") сверх регулируемого уровня. В то же время, им не запрещено вступать в "обмен" иного рода с нанимателями, на свободных и взаимовыгодных условиях. Арендодатели могут "продавать" нанимателям мебель, или последние могут "покупать" другие предметы. В таких условиях ожидаемые результаты будут менее произвольны, чем при альтернативной системе, которая не допускает никаких свободных обменов между владельцами помещений и нанимателями, то есть в той системе, где найм помещений рационируется при помощи неценовых механизмов. В то же время, неценовые факторы "рыночной" системы могут привести к таким ожидаемым результатам, значительно отличающимся от тех, которые возникли бы при совершенно свободном рынке арендуемых помещений.
В нашей аналогии с регулируемой арендой, к которой мы еще вернемся в следующей главе, сочетание ценового и неценового рационирования является особой институциональной схемой. Однако в случае голосования по политическим вопросам эта промежуточная, или "несовершенная", модель представляет собой, вероятно, наиболее общую модель демократического процесса. Однако это "несовершенство" делает анализ особенно трудным.[1] По этой причине мы сочли необходимым в последующих главах использовать чрезвычайно упрощенные модели.
Некоторый прогноз результатов, ожидаемых от исследования промежуточной модели, также можно получить посредством анализа альтернативных моделей логроллинга или несовершенного рынка голосов. Как мы утверждали, некоторые ученые, фокусировавшие свое внимание на анализе процесса принятия решений по отдельным вопросам, были вынуждены использовать неценовые модели. Насколько мы знаем, модели с ценовым рационированием практически не разрабатывались; то есть модели, в которых политические голоса свободно обмениваются на деньги, не были предметом тщательного анализа. Провести такой анализ можно, используя инструменты современной теории игр, и в одинадцатой и двенадцатой главах мы будем анализировать игры по правилу простого большинства с полными компенсациями. Частично ослабив такое требование полных компенсаций, мы можем также сопоставить эту модель с той, которая значительно приближена к модели логроллинга.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Термин "несовершенство" используется здесь только в чисто экономическом значении. Мы не предполагаем, что "совершенный" рынок политических голосов будет, в каком бы то ни было смысле, "совершенным" и в отношении определенного набора идеалов организации политической системы.
ИНТЕНСИВНОСТЬ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ
Большая часть традиционного анализа функционирования правил голосования, по-видимому, основывалась на неявном предположении о том, что положительные и отрицательные предпочтения избирателей, "за" и "против" определенных альтернатив коллективного выбора, имеют примерно равную интенсивность. Только таким предположением, как это, можно объяснить неспособность провести более точный анализ процесса обмена голосов при лофоллинге. Если интенсивность всех предпочтений одинакова у всех индивидов в отношении всех вопросов, то никакой обмен голосов невозможен. В этом случае индивид чувствует такую же сильную заинтересованность в каждом вопросе, и он рационально никогда не согласится обменять свой голос.
Здесь может быть полезен следующий пример. Рассмотрим сообщество, которое сталкивается с необходимостью последовательно решить три вопроса. Группа должна выбрать между вариантами решения первого вопроса А и А', между вариантами решения второго вопроса В и В' и между вариантами решения третьего вопроса С и С'. Давайте предположим, что конституция требует, чтобы каждый из трех вопросов решался по правилу простого большинства. Предположим, что в каждом случае 51% избирателей отдает предпочтение первой альтернативе, а 49% - второй, но большинство и меньшинство состоит из разных индивидов во всех трех случаях. Если бы все предпочтения были одинаковы по своей интенсивности, невозможны были бы никакие сделки и были бы выбраны варианты А, В и С. Индивид I предпочитает набор вариантов А, В и С', а индивид II - А', В' и С. Никто бы не захотел обменять свой голос по второму вопросу нa голос другого по первому вопросу, и обмен один-на-один не был бы взаимовыгодным.
Предположение об одинаковой интенсивности предпочтений кажется интуитивно неприемлимым. Очевидно, более универсальным является предположение, что индивидуальные "вкусы" в отношении коллективно получаемых "благ" различаются как по видам благ, так и по интенсивности предпочтений. Лишь в крайнем случае, по-видимому, вопрос о таких различиях бы не стоял. Если необходимо было бы решить вопрос, должен или не должен индивид I быть наказан, то интенсивность его предпочтения "против" этого действия была бы в некоторых случаях явно больше, чем желание других индивидов его наказать. Как и в отношении ряда прочих аспектов политической теории, здесь, по-видимому, присутствовала неспособность отличить позитивный анализ от нормативной теории. В большей части исследований правила большинства неявно присутствовала идея о том, что индивидуальные голоса следует трактовать как отражение предпочтений равной интенсивности, совершенно независимо от того, согласуется или нет такая норма с рассматриваемыми фактами. Эта идея, в свою очередь, вероятно, имеет своим истоком более фундаментальную норму демократической организации - норму политического равенства. Политическое равенство может считаться важнейшей предпосылкой демократического процесса, но из этого совершенно не следует, что индивидуальные голоса по конкретным вопросам должны рассматриваться таким образом, как будто они отражают предпочтения равной интенсивности всех участников.
В действительности предположение о равной интенсивности предпочтений у всех избирателей по всем вопросам есть нечто иное как отражение более ограниченной функции полезности индивида, которая совершенно отлична от функции полезности, используемой в экономическом анализе. Полезность можно не только измерять; ее можно непосредственно сравнивать для отдельных индивидов. Современным экономистам такой подход кажется устаревшим и бесплодным.
РАВНАЯ ИНТЕНСИВНОСТЬ И ПРАВИЛО БОЛЬШИНСТВА
Хотя здесь мы не собираемся подробно рассматривать предположение о равной интенсивности предпочтений, тем не менее краткое отступление о взаимосвязи между ним и правилом простого большинства может быть полезным. Когда предполагается, что предпочтения всех индивидов имеют равную интенсивность, правило простого большинства будет гарантировать превышение суммарных "выгод" от коллективных действий над суммарными "убытками". Таким образом, правило простого большинства, по-видимому, должно занимать уникальное положение даже с точки зрения чрезвычайно строгого критерия "благосостояния".
Обратимся к нашему предыдущему примеру. Напомним, что 51% голосующих предпочитает вариант А, а 49% - А' и что интенсивность позитивных и негативных предпочтений одинакова. Давайте проинтерпретируем эту интенсивность следующим образом: любой избиратель захотел бы отказаться от своих предпочтений (принять противоположный вариант) за . Поэтому принятие законопроекта, о котором идет речь, приведет к выгодам для 51% голосующих в сумме каждому и к убыткам для 49% в сумме для каждого. В модели со ста индивидами вариант А был бы выбран при голосовании простым большинством, и общие выгоды составили бы , превысив совокупные убытки в.
Отметим, что иные правила голосования не обязательно привели бы к такому результату, если не допустить определенного рода компенсаций. Например, при правиле принятия решений 53% голосов проект не был бы принят, и общество "потеряло" бы потенциальной прибыли. Однако, если интенсивность предпочтений не одинакова у разных индивидов, эта уникальная характеристика правила большинства сводится на нет. Если предпочтения меньшинства в отношении конкретных вопросов сильнее, чем у большинства, тогда любое правило, отличное от единогласия, приведет к политике, которая будет порождать чистый "вред", даже если все еще признается сопоставимость полезностей у разных людей.
Однако, если допускается обмен голосами или осуществление компенсации в любой форме, то исчезает и эта крайне ограниченная уникальность правила простого большинства. Если ввести систему компенсаций, то любое правило приведет в нашем предшествующем примере к выбору варианта А, а не А'. Например, если действует правило единогласия, то 51 индивиду, которые были бы потенциальными получателями выигрыша, пришлось бы компенсировать 49 потенциальным проигравшим по крайней мере с целью обеспечить принятие законопроекта.[1] Утверждение об одинаковости результатов голосования и по правилу простого большинства, и по правилу единогласия можно распространить и на случай принятия решений меньшинством голосов.
Предположим, например, что мы меняем арифметические параметры модели и теперь рассмотрим случай, когда 51% голосующих отрицательно относится к проекту, в то время как 49% индивидов его одобряют, и что каждый индивид готов отказаться от своих предпочтений за . Если при таких условиях сообщество функционирует по правилу, согласно которому любой человек индивидуально может определять направление коллективных действий, то потенциально ущемляемое большинство, исходя из тех "выгод", которые оно получит от несовершения действия, может полностью компенсировать убытки меньшинству (которое, противном случае, предприняло бы нежелаемые действия). Поэтому даже если мы с самого начала допускаем интенсивность предпочтений, то любое правило голосования даст "желательные" по шкале полезностей результаты, однако, только при том условии, что используются компенсации; о наличии такой шкалы неявно говорит сам факт предположения равной интенсивности предпочтений. Однако, если никакие компенсации не допускаются, ни прямые, ни через механизм обмена голосов, этот ограниченный вывод о соблюдении критерия "благосостояния" больше не правомерен, и каждое правило необходимо анализировать заново через призму этого критерия.
Как мы отмечали, этические ограничения могут запрещать открытую покупку-продажу голосов. Однако компенсации могут принять форму обмена голосов при последовательной постановке вопросов на голосование. Если такой обмен допускается, уникальность правила простого большинства исчезает даже при предположении о равной интенсивности предпочтений. Уникальные свойства этого правила возникают вновь только тогда, когда предположение о равной интенсивности предпочтений распространяется на все вопросы, так же как и на всех избирателей. Если все индивидуальные предпочтения имеют равную интенсивность по отношению к одному вопросу и если предпочтения каждого отдельного индивида равно интенсивны по отношению ко всем отдельным вопросам, в решении которых он может участвовать как избиратель, никакого обмена голосами не произойдет (как мы показали выше). При таких условиях и только при таких условиях правило простого большинства приобретает особые черты, которые отличают его от других правил принятия решений.
Некоторые из вышеприведенных утверждений будут прояснены в следующих главах. Основная цель, преследуемая в этом разделе, - выявить ограниченный характер предпосылки о равной интенсивности предпочтений. И в нашей модели мы не используем такое ограничение характера индивидуальных предпочтений при политическом выборе.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] В этом примере мы не учитываем издержки принятия решений.
РАВНАЯ ИНТЕНСИВНОСТЬ И СЛУЧАЙНЫЕ ОТКЛОНЕНИЯ В ПРЕДПОЧТЕНИЯХ
Предположение о равной интенсивности предпочтений можно использовать (и это не приведет к значительным искажениям) при анализе тех ситуаций, когда интенсивности индивидуальных предпочтений по всем вопросам симметричны у отдельных и идентифицируемых подгрупп населения. В действительности в этом случае происходит распространение гипотезы равной интенсивности предпочтений с уровня отдельного индивида на уровень группы. Это весьма особый случай. В нормальном же случае действие правительства будет заметно выгодно или заметно убыточно, по крайней мере, для одной специфической и идентифицируемой группы, которая будет, соответственно, более сильно заинтересована в данном решении, чем основная масса индивидов. Однако, некоторые меры, предпринимаемые правительством, одинаково воздействуют на всех без дискриминации каких-либо особых индивидов или групп. В отношении таких мер индивидуальные предпочтения "за" и "против" могут различаться, но, по-видимому, нет никаких особых причин ожидать, что такие отклонения систематически отражали бы различную интенсивность предпочтений. Если такие отклонения случайным образом распределены между всеми группами, то предпосылка равной интенсивности предпочтений вполне оправдана.
Те, кто оказывается в меньшинстве при решении вопросов такого рода, не могут легко осуществить обмены для обеспечения предпочтительного варианта действий. Большинство всегда сможет обеспечить желательные действия, если принято правило простого большинства или любое другое правило, если допускается компенсации.
Конституционный расчет, рассмотренный в предшествующих главах, не изменяется значительно в этом случае. Функция издержек принятия решений могла бы каким-то образом измениться, но метод выбора правил принятия решений не претерпел бы никаких изменений. Постольку, поскольку предположение о равной интенсивности предпочтений принимается в качестве вполне оправданного, точка наименьших издержек на совокупной "кривой издержек", скорее всего, окажется той, которая отображает правило простого большинства голосов. Если [предполагается равная интенсивность предпочтений, то все, что желает большинство, представляет собой в случае одобрения шаг в направлении Парето-оптимальности. Препятствие реализации воли большинства в этом особом случае никогда не соответствует "интересам" "общества в целом". Если допустить доминирование [правила простого большинства, тогда всегда будет выбираться "оптимальная" политика.
Конечно, это не означает, что действие правила большинства приведет к результатам, которые будут "оптимальны" для каждого индивида в каждом конкретном случае. Если предпочтения имеют равную интенсивность, возрастающие компенсации, которые могли бы быть необходимы для получения любого квалифицированного большинства, представляют собой просто трансфертные платежи. Деньги просто переходили бы из кармана одного человека в карман другого без взаимных выгод от обмена. В действительности образовался бы даже взаимный убыток, если принять в расчет издержки по заключению соглашений. Поэтому если бы индивид мог чувствовать на стадии конституционного выбора уверенность, что в будущем будет поставлено на голосование большое число таких вопросов, предпочтения в отношении которых "равно интенсивны", и если бы он чувствовал, что эти вопросы будут таковы, что его собственная позиция будет колебаться случайным образом между большинством и меньшинством без прогнозируемого различия интенсивности между двумя любыми случаями, тогда он предпочтет любое правило, предусматривающее компенсацию со стороны простого большинства меньшинству, что предусматривает в одних случаях его платежи, а в прочих - платежи ему со стороны других индивидов. С течением времени можно ожидать, что такие платежи компенсируют друг друга. Поэтому индивид мог бы сэкономить свои издержки по ведению переговоров, приняв правило простого большинства.
Однако для того, чтобы такое конституционное решение было принято, необходимо было бы соблюдение некоторых условий. Во-первых, индивид должен ожидать, что на голосование будет вынесено достаточное количество общих ("равной интенсивности") вопросов, которые в результате будут, с точки зрения индивида, взаимно компенсировать друг друга. Во-вторых, индивид должен быть полностью уверен, что он не окажется в меньшинстве больше среднего числа раз. В-третьих, и это наиболее жесткое ограничение, должен существовать какой-то метод разграничения "общих" вопросов и тех, интенсивность предпочтений в отношении которых различна. Мало что можно еще сказать о первых двух условиях, третье же может быть предметом анализа. Мы могли бы испробовать два подхода: во-первых, мы могли бы попытаться классифицировать коллективные виды деятельности и выделить те, которые, по-видимому, в действительности не приводят к возникновению различий в интенсивности предпочтений между отдельными группами, и допустить, чтобы решения по этим видам деятельности принимались по правилу простого большинства; во-вторых, сама конституция могла бы быть разработана таким образом, чтобы автоматически различать по этому критерию вопросы, выносимые на голосование. Первый подход вполне реален, и до некоторой степени он используется в конституциях западных демократий.
Разработка конституции, которая бы автоматически различала законопроекты, потенциально приводящие к возникновению меньшинства с чрезвычайно интенсивными предпочтениями, и законопроекты, интенсивность предпочтения в отношении которых более или менее одинакова, или, по крайней мере, считается такой, поначалу может казаться неосуществимой, но на самом деле она вполне реальна. Как будет показано в шестнадцатой главе, должным образом построенная двухпалатная законодательная система действительно автоматически производит такое различение.