Ii развитие социального сектора на практике (образование, жкх, здравоохранение, апк)
| Вид материала | Документы |
- Развитие АПК: от идеи к практике, 182.89kb.
- Развитие апк: от идеи к практике 2009, 558.32kb.
- Развитие АПК: от идеи к практике информационный бюллетень 2011, 339.35kb.
- Для выполнения приоритетного национального проекта «Развитие апк» на территории Сурского, 99.11kb.
- «Энергосбережение в жкх, проблемы и пути решения», 71.12kb.
- Государственная поддержка финансирования, 42.48kb.
- Унитарные предприятия как источник неэффективности жкх мартусевич, 293.97kb.
- Важнейшим фактором социального развития общества в таких сферах, как образование, наука,, 142.15kb.
- Информация о ходе реализации приоритетного национального проекта «Развитие апк», 21.25kb.
- «Итоги реализации приоритетного национального проекта «Развитие апк» на территории, 163.81kb.
Из вышеприведенных таблиц видно, что среднемесячная заработная плата в отрасли здравоохранения в течение всего рассматриваемого периода оставалась ниже уровня средней заработной платы по России, разрыв составлял в отдельные годы до 40%. При этом, в целом, прослеживается тенденция увеличения этого разрыва.
В образовании до середины 1950-х годов средняя заработная плата превышала уровень среднерегиональной заработной платы, так в 1950 г. разрыв составлял 22,6%. В последующие годы оплата труда занятых в отрасли образования была существенно ниже в сравнении со средним уровнем заработной платы. В 2004 г. соотношение заработных плат составило 62,4%.
В 1996 г. отмечался рост заработных плат в здравоохранении и образовании по отношению к среднерегиональному уровню, однако эта наметившаяся в конце 1990-х тенденция оказалось неустойчивой.
В науке до 1960-х годов заработная плата оставалась самой высокой в сравнении с остальными отраслями народного хозяйства. В последующие годы этот показатель неуклонно снижался, достигнув минимального уровня (64,4%) в 1992 г. С конца 1990-х годов наметилось некоторое улучшении в динамике этого показателя. При этом региональная дифференциация, сокращавшаяся до конца 1980-х годов, существенно возросла, достигнув уровня, существовавшего в 1940-х годах.
Табл. 8 демонстрирует региональную дифференциацию доли среднемесячной заработной платы в отраслях социального сектора со средней заработной платой по регионам России и указывают регионы-лидеры и аутсайдеры.
Анализ диаграмм рассеяния, отражающих взаимосвязь рассмотренных выше относительных показателей (доли численности занятых и доли среднемесячной заработной платы) для регионов России показывает, что в целом связь между факторами отсутствует. И все же для регионов с высокой долей занятых в здравоохранении и, особенно, в образовании характерна заметная положительная связь между упомянутыми выше показателями. Однако это не означает, что с ростом соотношения среднемесячной заработной платы к среднерегиональной заработной плате в отраслях здравоохранения и образования растет и доля занятых в этих отраслях. Высокая занятость в этих отраслях скорее свидетельствует о низкой занятости в других отраслях, что характерно для депрессивных регионов (см. табл. 4 и 8).
Таблица 8
Соотношение среднемесячной заработной платы в отраслях
социального сектора со средней заработной платой
в регионах России в 2004 г., %
| | Доля отраслевой среднемесячной заработной платы со средней по регионам России в 2004 .г, % | ||
| Здравоохранение | Образование | Наука | |
| Среднее | 74,04 | 66,26 | 113,5 |
| Медиана | 71,86 | 64,37 | 112,9 |
| Стандартное отклонение | 11,60 | 9,06 | 32,6 |
| Размах вариации | 75,60 | 58,36 | 213,5 |
| Минимум | 54,27 | 39,12 | 43,6 |
| Максимум | 129,87 | 97,48 | 257,1 |
| | Максимум (по убыванию) | ||
| Усть-Ордынский Бурятский а/о (130), Агинский Бурятский а/о (110), Коми-Пермяцкий а/о (98), Республика Тыва (96), Алтайский край (95), Республика Алтай (94), Республика Калмыкия (91), г. Санкт-Петербург (91), Республика Северная Осетия – Алания (89), Республика Ингушетия (88) | Усть-Ордынский Бурятский а/о (97), Агинский Бурятский а/о (93), Республика Калмыкия (85), Коми-Пермяцкий а/о (84), Алтайский край (82), Республика Алтай (81), Республика Северная Осетия – Алания (81), Республика Дагестан (80), Кабардино-Балкарская Республика (78), Республика Тыва (77) | Чувашская Республика (257), Оренбургская область (174), Пензенская область (174), Нижегородская область (165), Тверская область (162), Ростовская область (162), Коми-Пермяцкий а/о (157), Ульяновская область (156), Волгоградская область (152), Пермская область (147) | |
| Минимум (по возрастанию) | |||
| Ямало-Ненецкий а/о (54), Тюменская область (56), Астраханская область (58), Республика Коми (58), Таймырский (Долгано-Ненецкий) а/о (59), Белгородская область (60), Ненецкий а/о (61), Курская область (61), Ханты-Мансийский а/о (61), Смоленская область (63) | Ямало-Ненецкий а/о (39), Тюменская область (48), Ненецкий а/о (51), Республика Коми (53), Сахалинская область (54), Таймырский (Долгано-Ненецкий) а/о (54), Ханты-Мансийский а/о (54), Белгородская область (56), Липецкая область (57), Рязанская область (58) | Ненецкий а/о (44), Ямало-Ненецкий а/о (47), Таймырский (Долгано-Ненецкий) а/о (50), Вологодская область (62), Корякский а/о (67), Республика Адыгея (69), Амурская область (73), Еврейская автономная область (76), Республика Алтай (77), Республика Бурятия (79) | |
Тем не менее, во всех регионах средняя заработная плата в здравоохранении и образовании остается ниже среднерегиональной заработной платы, а заработная плата в науке в целом превышает среднерегиональную.
Слабая зависимость доли занятых в рассмотренных выше отраслях социального сектора от соотношения отраслевой и среднерегиональной заработной платы может быть обусловлена низкой межотраслевой и межрегиональной мобильностью занятого в данных отраслях населения, вызванной высоким средним возрастом, наличием специальных знаний и большой долей женщин, занятых в этих отраслях.
Выявленные авторами тенденции следует учитывать при разработке социальных программ регионального уровня в рамках реализации национальных проектов.
Соболева И.В., к.э.н.,
зав. сектором ИЭ РАН
РЕФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ: ИЗДЕРЖКИ И ВЫГОДЫ ВСТУПЛЕНИЯ В БОЛОНСКИЙ ПРОЦЕСС1
Весомым фактором, определяющим контуры реформы высшего профессионального образования в России, является ее вступление в Болонский процесс.
Участие России в Болонском процессе, безусловно, находится в русле объективных процессов интернационализации и глобализации, но баланс его итогов представляется неопределенным. Переход на новую для нас евро-американскую систему степеней потребует перестройки учебных планов, программ, всего образовательного процесса вузов страны. Помимо этого, потребуется перестройка установок работодателей, студентов, абитуриентов и их родителей, время для освоения смысла и наполнения новых дипломов. Все это сопряжено с существенными прямыми и косвенными затратами, а итоговая выгода абсолютно не гарантирована. Поэтому на повестке конструктивного обсуждения стоит вопрос о том, как с максимальной пользой реализовать открывающиеся возможности и минимизировать неизбежные потери. Исходным пунктом является четкое осознание целей, которые преследуют инициаторы Болонского процесса, и определение места России в этой системе целей.
Следует сразу же подчеркнуть, что исходный пункт участия в Болонском процессе для стран Европы и для России кардинально различен. Для первых он явился органической частью мощного всеохватывающего экономического, политического и социально-культурного интеграционного процесса. Его начало лишь формально датируется подписанием 19 июня 1999 года 29 европейскими странами декларации о Зоне европейского высшего образования. Фактически интеграционный процесс продолжается уже более 20 лет (в 1984 году Европейская Комиссия выступила с инициативой разработки системы инструментов, облегчающих движение рабочей силы в рамках единой Европы). Сближение систем образования стран Европы заняло еще больший период целенаправленных реформ и потребовало преодоления огромных трудностей, так как процесс шел от исходных систем, имевших глубокие различия между собой. В настоящее время завершается создание единого типа средних школ и унификация экзаменационных требований, идет усиление элементов совместимого централизованного контроля за качеством обучения.
Этот буквально выстраданный Европой опыт подчеркивает несостоятельность процессов разобщения образования между странами СНГ, что ведет не только к утере лидирующей роли России в подготовке национальных кадров бывших союзных республик, но и к существенному ослаблению предпосылок экономической реинтеграции на постсоветском пространстве. В то же время у России нет столь же глубокой исторической и реальной связи с европейскими странами, как та, которая существует внутри Евросоюза. Поэтому взаимное признание дипломов в отрыве от других мер вряд ли сильно скажется на существующей сейчас ситуации. Реально конвертируемость дипломов и без их формального признания уже давно касается лучших специалистов, востребованных на Западе, хорошо знающих иностранные языки. Они не имеют проблем с признанием их квалификации и сейчас. В то же время Россия вряд ли заинтересована в их отъезде.
Стремление расширить рамки Болонского процесса за счет стран, находящихся «на обочине Европы», с точки зрения старых участников является весьма рациональной стратегией. Это доступный и привлекательный резервуар квалифицированной и близкой по культурно-этническим особенностям рабочей силы, за который стоит конкурировать с США и в развитие которого целесообразно направить инвестиции. Можно выделить следующие актуальные для стран Запада задачи, решению которых должен способствовать Болонский процесс: 1) стимулировать миграцию квалифицированной рабочей силы внутри Европы, создать дополнительные сравнительные преимущества такой миграции по сравнению с миграцией за океан; 2) сделать европейскую систему высшего образования привлекательной для иностранцев, чтобы вернуть в Европу часть утечки перспективных кадров в США; 3) сохранить национальные культуры и самоощущение европейцев.
К сожалению, Россия даже при самом благоприятном раскладе не сможет получить пропорциональную долю той пользы, которые Болонский процесс способен принести и принесет Европейскому сообществу. Выгоды, открывающиеся перед отдельными людьми в связи с возможностью получить дипломы, признаваемые международным сообществом, реальны, но не сами по себе, а только при условии приемлемого для западного рынка труда качества образования. Менее очевидны выгоды, открывающиеся перед страной и даже перед большинством вузов.
Выполнение формальных требований при всей их масштабности является только антуражем для решения более существенных и содержательных задач, без чего его организационная перестройка останется малополезной. Главным аспектом реформирования образования является коренное улучшение его качества. Однако такое сложное и системное явление, как качество образования, не выступает в абстрактной «международной» форме. Для каждой страны его главным критерием является специфическое структурное и содержательное соответствие между результатами обучения и реальными потребностями эффективного воспроизводственного процесса, улучшения образа жизни населения. Даже в разных странах западной Европы, где состав этих потребностей достаточно близок, решение данной задачи требует серьезных усилий от каждой из стран участников. В случае России и других трансформационных экономик уровень реальных трудностей несоизмеримо выше. В системный комплекс определяющих качество факторов, помимо академического уровня процесса обучения, входит его сопряженность с потребностями конкретной ситуации в социально-экономическом развитии страны, с защитой её национальных интересов и только после этого – с требованиями глобализации.
К обширному комплексу взаимосвязанных задач, необходимых для достижения магистральной, общей для всех стран цели – преобразования каждой из ступеней системы образования и их взаимной согласованности в соответствии с требованиями информационного общества, в России присоединяются специфические задачи. Прежде всего, это преодоление последствий «перестроечного» кризиса системы образования, снижения качества её материальной базы и учебно-научной инфраструктуры и негативных результатов его коммерциализации на волне рыночных реформ.
Сейчас уже нет смысла говорить о восстановлении прежней системы: для своего этапа она была неплохой, но сейчас требования к образованию даже не более высокие, а просто другие. Кардинально изменились образовательные технологии, параметры содержания образования и его ресурсного обеспечения. К сожалению, идеология реформирования образования базировавшаяся на некритическом восприятии теоретических установок неоклассической экономической школы, не только не способствовала его обновлению, но и привела к утрате ряда позитивных черт прежней системы. В Европе и во всем мире вызывает удивление наш поспешный отказ многих позитивных наработок отечественного образования, который явно противоречит общему направлению мировых тенденций развития образовательных систем. В этой связи можно сослаться на отечественный опыт российских элитных технических и естественно-научных вузов, наши признанные достижения области школьного образования, базировавшегося на научной и математической насыщенности программ массовой школы и общей упорядоченности учебного процесса, на фундаментальные научные достижения в области дошкольного воспитания, педагогики и психологии обучения и воспитания, в дефектологии и в других областях.
Таким образом, в основе болонских мероприятий, как для Европы, так и для России лежат две неравнозначные проблемы: качества образования и единообразия составляющих элементов учебного процесса. При этом общепризнано, что чем более высокую репутацию имеет та или иная образовательная система или отдельный университет, тем меньшее значение имеют для рынка труда его организационная и педагогическая специфика.
В отечественном образовании идет серьезный негативный процесс коммерциализации, на ограничение которого Болонский процесс может оказать косвенное позитивное влияние. Здесь следует подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, вопреки убеждениям российских либералов, коммерческий подход к стратегии и механизмам развития образования не только не пропагандируется, а наоборот категорически осуждается в рамках Болонского процесса. В официальных документах руководители высшего образования в Европе особо выделяют важность социальной составляющей болонских соглашений и подчеркивают необходимость достижения баланса между повышением конкурентоспособности и улучшением социальных характеристик европейского высшего образования, его нацеленность на сокращение социального и гендерного неравенства, как в отдельных странах, так и на общеевропейском уровне. Высшее образование вполне обоснованно трактуется как общественное благо и предмет общественной ответственности. С коммерциализацией образования, которая полным ходом идет в России эти цели расходятся полностью. С учетом мировых тенденций призывы усилить коммерческий пласт высшего образования в условиях, когда уже 60% студентов вузов обучаются на платной основе, выглядят не просто недальновидно, но как-то «пещерно».
Возможность соизмерения индивидуальных издержек и выгод от образования на глобальном или европейском экономическом пространстве неизбежно порождает неблагоприятную для России конфигурацию, когда индивидуальные интересы обладателей человеческого капитала все дальше расходятся с национальными интересами страны. Модель индивидуального успеха, ориентированная на возможности работать на зарубежье без учета национальных интересов, а часто и в ущерб им, сегодня в России имплицитно разделяют многие, в том числе представители бизнеса и квалифицированные специалисты.
В сегодняшней России при дефиците некоторых категорий квалифицированных работников (прежде всего менеджеров «европейской» квалификации), тем не менее, есть специалисты, отвечающие глобальным параметрам конкурентоспособности, сложившимся в информационной экономике. Однако спрос на их услуги со стороны российских работодателей очень ограничен, а предлагаемые ими условия (уровень вознаграждения, технико-технологическое и информационное обеспечение трудовых процессов, система защиты прав интеллектуальной собственности) существенно уступают тем, которые могут предложить западные фирмы.
В результате наряду с физическим оттоком российских специалистов за рубеж все большее распространение получает «виртуальная» утечка умов. В то время как отечественные предприятия проводят модернизацию преимущественно путем закупок новых технологий за рубежом, специалисты-разработчики из Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска сотрудничают с такими компаниями как Интел и Микрософт, по существу, работая на экономику США. Сочетание высокого качества и конвертируемости образования с неразвитостью внутреннего спроса на труд, содержит предпосылки истощения национального человеческого потенциала. Преодоление языкового барьера и унификация дипломов при неизменности условий использования рабочей силы в собственной экономике неизбежно усилит тенденцию к подготовке специалистов для бесплатного экспорта. Вряд ли может служить утешением, что продолжаться это будет недолго, так как деградация экономики неизбежно повлечет за собой и деградацию образования.
Нарушение сопряженности образования со структурой рабочей силы и потребностями рынка труда имеет не только «точечный», но и общий народнохозяйственный аспект. Страны – инициаторы БП исходят из принципа удовлетворения потребностей своего устоявшегося и нормально действующего рынка труда. В России же на результаты болонских мероприятий неизбежно окажут влияние, как минимум, два негативных фактора. Во-первых, это нестабильность потребностей многих сфер отечественной экономики. Коммерциализация сферы труда специалистов выливается во внутреннюю утечку умов, то есть их перемещение из главных современных производственных сфер и стратегических инвестиционных мероприятий в быстрооборотные, дающие немедленную коммерческую отдачу. Во-вторых, выход на мировой рынок человеческого потенциала объективно связан с неизбежным усилением процесса перераспределения глобального ресурса талантливых людей в пользу более сильных и богатых стран.
В связи с этим на первый план выдвигается задача – выстроить систему антистимулов для массовой безвозвратной утечки мозгов, которую в принципе невозможно решить усилиями автономного реформирования системы образования. Решение этой задачи требует, с одной стороны, очень осторожного, продуманного подхода к концепции подстройки российского образования под болонские требования, с другой – встраивание этого процесса в комплексные реформы, где система образования – лишь одно из звеньев, хотя звено ключевое.
Необходима разработка согласованной программы перестройки образования и создания благоприятного социально-экономического климата в стране. Образование будет эффективным на уровне национальной экономики лишь в случае, если оно органично вписывается в конкретные потребности воспроизводственных процессов. Автономно при отставании сопряженных отраслей система образования эффективно развиваться не может. Параллельно с реформированием образования необходимо создание привлекательных условий реализации высококвалифицированного человеческого потенциала не только за рубежом, «облагораживание» внутреннего спроса на труд. Стратегическая задача – сделать привлекательными и конкурентоспособными и получение образования, и условия работы в России.
И в общем случае, и в российском варианте в особенности, задачу встраивания в Болонский процесс нельзя решать изолированно. Присоединение к Болонскому процессу – это лишь мини-фокус реформы, часть комплекса взаимосвязанных задач, основные элементы которого выглядят следующим образом.
1. Реформирование системы образования в связи с требованиями информационного общества
2. Преодоление последствий резкого снижения качества и разрушения его материальной базы в результате коммерциализации на волне рыночных реформ
3. Достижение сбалансированности высшего профессионального образования с потребностями национальной экономики, создание благоприятных условий для реализации накопленного образовательного потенциала внутри страны.
Александрова О.А., к.э.н.,
ст.н.с. ИСЭПН РАН
МОДЕРНИЗАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
И ПЕРСПЕКТИВЫ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ СТРАНЫ
Оценить шаги по модернизации образования в привязке к проблеме конкурентоспособности национального хозяйства возможно лишь при соотнесении этих шагов и их последствий с современными глобальными вызовами.
Двадцать лет назад глобальный вызов состоял в нарастающем экономическом отставании, угрожающем способности поддерживать статус сверхдержавы. С целью преодоления социально-экономической неэффективности было предпринято фундаментальное общественное переустройство, затронувшее и систему образования. Нововведения в виде легитимации негосударственных учебных заведений, платности образования, его вариативности, устранения ограничений на получение второго высшего образования и т.п. отвечали требованиям момента, однако, наложившись на реальную экономическую ситуацию и не будучи скомпенсированы известными из зарубежного опыта механизмами, породили перверсивные эффекты – ограничение доступности образования и снижение его качества, перекрывающие путь к повышению конкурентоспособности национальной экономики.
Наши данные недвусмысленно говорят о том, что сегодня получение качественного и перспективного образования в значительном числе случаев происходит по формуле «связи + большие деньги – знания»1. Так, среди наиболее обеспеченных респондентов 36% учится в элитных вузах и еще 56% в престижных вузах, в остальных доходных группах доля обучающихся в элитных вузах не превышает нескольких процентов; те же имущественно-образовательные зависимости – и вне элитного образования. Однако, совокупность информации о подготовке к поступлению в вуз, масштабе затраченных на поступление средств и, главное, о том, что в первую очередь являлось основным условием поступления, говорит о том, что подобные зависимости далеко не всегда связаны с лучшей подготовкой более состоятельных абитуриентов. Так абсолютное большинство наиболее обеспеченных студентов готовились с «репетитором из данного вуза» – в отличие от остальных респондентов, готовившихся самостоятельно или на подготовительных курсах. При этом, когда речь шла об ощутимости расходов на поступление, именно наиболее обеспеченные респонденты оказались лидерами по доле выбравших вариант «серьезное бремя для семейного бюджета». Но главное: в отличие от всех остальных доходных групп, где доля указавших на «наличие знаний, хорошего уровня подготовки», как на необходимое условие поступления в вуз, опережала или была сопоставима с долей указавших на необходимость иметь «деньги» или «связи», в группе наиболее обеспеченных студентов «наличие знаний» не только оказалось далеко позади «связей» и «денег» (отмеченных 80% группы), более половины этой группы на знания вообще не указали. Да и для поступления в другой, еще более престижный вуз, им также в первую очередь не хватило денег и связей, а вовсе не знаний (на их нехватку указали лишь 14% группы) – в отличие от остальных доходных групп, где доли указавших на недостаточность знаний, денег или связей были примерно равны. И поступать в магистратуру твердо намерены именно наиболее обеспеченные студенты – хотя несопоставимо реже, чем студенты из других доходных групп, посещают лекционные и семинарские занятия, занимаются дополнительным самообразованием.
Вернемся к вопросу о конкурентоспособности национальной экономики и прибегнем к метафоре: можно ли рассчитывать на олимпийские награды, если набор в школы олимпийского резерва производится на основе соревнования связей и кошельков? Ответ очевиден. Да, есть вузы, где невозможно учиться без способностей, но только чьи «национальные сборные» пополняют их лучшие выпускники? И что делают те, кто остается в России?
Сегодня непосредственно по специальности, полученной в вузе, работает лишь около 42% выпускников. Еще 26% определили свою работу, как достаточно тесно связанную с вузовской специальностью, однако, при внимательном рассмотрении выяснилось, что это совсем не тот уровень деятельности, к которому готовят подобных специалистов (например, когда специалисты по разработке сложной техники работают продавцами зарубежного оборудования).
Главное: перепрофилироваться приходится специалистам из тех областей знания, в которых в современном мире и создается долгосрочная конкурентоспособность страны. Согласно нашим данным, не считают свою специальность востребованной в соответствии с рыночными критериями (выбрали ответы «работа по вузовской специальности есть, но за нее плохо платят», либо «работы для специалистов данного профиля нет вообще, они не нужны») 80,0% химиков, химиков-технологов, 75% математиков и физиков; 66% биологов, биотехнологов, физиологов; 47,0% специалистов в области электро- и радиотехники, электроники, приборостроения и связи; 42,6% инженеров машиностроительных отраслей и т.д. И, конечно же, абсолютное большинство медиков и педагогов («работа есть, но за нее плохо платят»). В результате, мы наблюдаем 4-кратное сокращение числа работающих непосредственно по вузовской специальности геологов, геофизиков, горных инженеров, гидрометеорологов и т.п.; 2-2,5-кратное сокращение числа химиков, а также электронщиков, специалистов о области приборостроения и связи и т.п.; 1,3-1,5-кратное сокращение числа математиков, биологов и специалистов по АСУ.
В то же время абсолютное большинство выпускников вузов, чья специальность связана с финансами, торговлей, бытовым и досуговым сервисом и т.п., а также юриспруденцией, ощущают свои профессии вполне востребованными (более трех четвертей в каждой из соответствующих специальностей выбрали вариант ответа «специалисты этого профиля нужны и их труд неплохо оплачивается»). И хотя случаи перепрофилирования встречаются и здесь, но в совершенно других масштабах и уж конечно не в направлении научно-производственной сферы. Так, если среди окончивших вуз по специальности экономика, финансы, юриспруденция, строительство, психология и т.п., доля тех, чья нынешняя работа, по их собственному признанию, не имеет абсолютно никакого отношения к вузовской специальности, составляет от 11% до 23%, то в таких специальностях, как, например, электроника, приборостроение, математика, физика, химия – более 40%, а с учетом тех, кто не вполне обоснованно расценил свою нынешнюю работу как достаточно близкую к вузовской специальности, и того больше.
Еще одна группа специальностей, чьи представители ощущают себя достаточно востребованными – это выпускники строительных вузов, специалисты в области программирования и вычислительной техники, а также фармацевты. Однако, если со строителями в этом смысле все однозначно, то в отношении востребованности программистов и фармацевтов особенно обольщаться не стоит: в первом случае – с учетом преимущественно периферийного или даже поденного положения российских программистов в мировом производстве информационных технологий; во втором – с учетом того, что сегодня достаточно высокая востребованность и оплата труда фармацевтов связана не столько с разработкой, производством и патентованием новых лекарственных препаратов, сколько с расширением высоко монополизированного аптечного бизнеса. Действительно, возможно ли прорывное развитие фармакологии, как разработки и производства новых лекарств, а не продажи зарубежных препаратов, без интенсивного развития биологии и медицины? Но специалисты этих-то отраслей отнюдь не чувствуют себя – в рыночном смысле – востребованными, более того, ни один из попавших в выборку медиков не назвал работу исследователя, научного работника предпочтительной для себя и своих сверстников.
Масштаб и легкость перепрофилирования объясняются тем, что в нынешней структуре российской экономики сложные специализированные знания особо и не нужны: почти 40% выпускников вузов полагают, что для их нынешней работы высшее образование не требуется. Запрос же на высшее образование со стороны работодателей в значительном числе случаев (51,9%) связан с символическим характером вузовского диплома, а вовсе не с тем, что исполнение профессиональных обязанностей невозможно без наличия специальных знаний вузовского уровня сложности.
Но если все так: отсутствие спроса или плохое материальное стимулирование труда специалистов научно-производственных отраслей, педагогов, медиков и т.д., но высокая востребованность работников финансово-экономической, торговой и т.п. сфер, может быть Россия собирается преуспеть именно в них? Однако мы видели, кто и в силу чего получает возможность учиться в наиболее престижных вузах этого профиля. Да и ранее наши достижения были совсем в других областях, и умы, продолжающие «утекать» из России и радушно принимаемые развитым миром, имеют отношение к физике, математике и т.п., а не к финансам, менеджменту или маркетингу. И, главное, магистральные направления мирового развития все же имеют в своей основе базовые естественные, точные и инженерные науки.
Какой вызов сегодня бросает России современный мир? Главная тенденция современности – все большее обособление мирового центра и нарастание его отрыва от мировой периферии. Причина – в деструкции прежней основы стоимостных отношений: разнонаправленном движении цен на сырье, энергоносители и труд, с одной стороны, и цен на высокотехнологичную продукцию, с другой. Россия сегодня находится в амбивалентном, чреватом скатывании на мировую периферию положении, выход из которого лежит исключительно через возрождение экономики знаний, основанного на знаниях производства.
Какого же рода ответ на нынешний вызов предлагается? Новый этап модернизации образования. Однако, никоим образом не отвергая необходимости расширения доступности образования, повышения его качества и т.п., зададимся вопросом: достаточно ли для адекватного ответа ограничиться реформой образования? Ведь в случае с массовым перепрофилированием специалистов дело не столько в системе образования – несмотря на неадекватное финансирование труда профессорско-преподавательского состава в вузах технической и естественно-научной направленности, уровень преподавания и, что немаловажно, требований к обучающимся, в основном еще сохраняются – сколько в дефиците приемлемо оплачиваемых рабочих мест для специалистов из научно-производственных отраслей.
Проблема в том, что шедший все 1990-е годы процесс скукоживания сфер применения квалифицированного, интеллектуального труда, и сегодня далеко не закончен: не создан и не работает механизм контроля за сохранением профиля предприятия после его приватизации, притом, что список не подлежащих приватизации предприятий научно-производственной сферы постоянно сокращается; государство так и не приступило к использованию имеющегося у него арсенала средств для приведения отраслевой структуры экономики, структурных пропорций в отвечающий вызовам современности вид; для поддержки передовых отраслей; для превращения хозяйственной среды в подлинно конкурентную. Но ведь только подобная экономическая политика может обеспечить востребованность специалистов, без которых немыслима экономика знаний, а значит, и востребованность соответствующего образования и предоставляющих его образовательных учреждений. Возникни потребность в специалистах, способных создавать новое знание, продвигать наиболее перспективные отрасли промышленности, возникнет и востребованность действительно талантливых абитуриентов, для обеспечения доступа которых к хорошему образованию России не нужно изобретать никакого колеса.
Андреева Л.Ю., д.э.н., профессор,
заведующий кафедрой «Экономика и финансы»
Ростовского государственного университета
путей сообщения
Зотова Е.С., к.э.н.,
ведущий научный сотрудник
экономического факультета
МГУ им. М.В. Ломоносова