А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 58

Роль феномена времени в процессе переживания личностного кризиса

Кризис как переломный момент человеческого существования фокусирует на себе внимание представителей разных областей знания (психологии, медицины, политологии, социологии и т. д.). Интерес исследователей к кризису не случаен. Он обусловлен тем, что кризис, лишая человека внешней опоры, актуализирует его сущностные характеристики. Именно кризисы приводят личность к глубинному переживанию тайны смысла жизни, осознанию своего жизненного пути, своих ценностей, отношения к себе и другим людям [4, 5, 6]. В процессе переживания кризиса часто происходит изменение ценностно-смысловых образований, которые являются глубинными структурами личности, составляют ее «ядро», задают направленность жизнедеятельности в целом [4]. Проблема переживания кризисов не теряет своей актуальности для психологии, так как обусловлена самой жизнью человека с постоянно возникающими противоречиями [1, 4].

На сегодняшний день в психологической науке наиболее изученными являются причины, приводящие к кризису (С. Б. Семичев, 1972; А. А. Баканова, 2000; Ф. Е. Василюк, 1995; G. Caplan, 1967; L. A. Hoff, 1978; E. Lindemann, 1944 и др.), реакции на кризисную ситуацию, возможные исходы кризиса (Л. И. Анцыферова, 1994, 1997,

1998;А.Г.Амбрумова,1985;Ф.Е.Василюк,1984,1995;В.В.Козлов, 1996,1999;А.В.Гнездилов,1996;Е.О.Лазебная,1985;В.И.Лебе-

дев, 1989;Л.Г.Дикая,А.В.Махнач,1996;L.A.Hoff, 1978 идр.), зависимость переживания кризиса от уровня интеллектуального развития личности и ее отношения к окружающему миру (Ф. Е. Ва-силюк, А. Ф. Лазурский). Исследователи едины в том, что существуют вполне типичные причины, способные привести к кризису, их содержание определено [1, 4, 5]. Факторы, предопределяющие кризис, могут носить физический, эмоциональный, межличностный, а также духовный характер. В то же время диапозон возможных способов переживания кризиса разнообразен. Это связано с тем, что в процессе переживания кризиса обязательно участвует личностный компонент, выражающийся в мотивах, смыслах, установках. Одна и та же кризисная ситуация может иметь различный личностный смысл для разных людей, что приводит к их вовлеченности в эту ситуацию через ее означивание. В этом случае можно говорить о разном смысловом (семантическом) наполнении кризисных переживаний.

Несмотря на значительное внимание, уделяемое исследователями личностному кризису, психологические механизмы, лежащие в основе индивидуальных способов переживания кризиса, остаются недостаточно изученными.

Ранее нами было показано [3], что индивидуальный характер переживания личностного кризиса обусловливается особым способом организации кризисных переживаний, то есть системой индивидуальных значений, оформленных в виде некоего смыслового пространства. С этой целью нами использовался метод семантического дифференциала (модифицированный вариант). В качестве шкал семантического дифференциала использовались кризисные переживания, выделенные нами в ходе феноменологического анализа индивидуальных протоколов.

В исследовании принимали участие 98 человек в возрасте от 30 до 50 лет, актуально переживающие личностный кризис.

Обработка полученных данных включала обобщение индивидуальных протоколов в общегрупповую матрицу с последующим применением факторного анализа методом главных компонент.

В результате факторного анализа выделились девять факторов, которые отражают девять измерений семантического пространства. Факторы получили название в соответствии с доминирующим переживанием: тотальность, защищенность, душевная боль, свобода самоопределения, событийная насыщенность, возможность, просветление, горечь, целостность.

Таким образом, несмотря на наличие одних и тех же переживаний, у разных испытуемых они с разным удельным весом группируются в разные семантические пространства, задавая структуру и суть их кризисных переживаний. Девять выделенных факторов представляют собой девять различных семантических пространств личностного кризиса. В зависимости от структурной композиции фактора определяется направление психологической поддержки человека, переживающего личностный кризис.

Второй этап исследования был основан на предположении о том, что особенности временной транспективы как возможности восприятия своего жизненного пути из настоящего в прошлое и будущее оказывают влияние на процесс переживания личностного кризиса. В проведенном нами цикле исследований изучалась зависимость субъективной семантики кризисных переживаний от типа соотношения временных элементов структуры самосознания.

Для проверки данного предположения нами были предприняты следующие шаги:

Для определения типа соотношения элемента «Я» и элементов времени был использован метод личностных конструктов Дж. Кел-ли — дихотомическая решетка.
Для исследования влияния типа соотношения элемента «Я» и элементов времени на индивидуальную семантику кризисных переживаний использовались:

анализ усредненных профилей испытуемых с разным типом соотношения элемента «Я» и элементов времени по результатам семантического дифференциала;
для определения значимости различий использовался Н-крите-рий Крускалла-Уоллиса.

Отсутствие различий между группами обнаружилось по шкалам: тупик — выход, чувство горечи — вкус к жизни, необратимость — возможность. Данные кризисные переживания независимы от соотношения временных элементов категориальной структуры сознания. Это позволяет полагать, что они являются базовыми для личностного кризиса и, по-видимому, универсальны.

По всем остальным кризисным переживаниям обнаруживаются значимые различия между группами испытуемых, что свидетельствует об обусловленности степени их выраженности влиянием типа соотношения элемента «Я» и элементов времени.

По результатам проведенного исследования нами были выделены несколько вариантов соотношения элементов «Я», «Прошлое», «Будущее», «Настоящее» (обработка результатов осуществлялась методом факторного анализа «варимакс-вращение»).

Содержательная интерпретация усредненных профилей испытуемых с разным типом соотношения элемента «Я» и элементов времени.

Первая группа (отсутствие связи элемента «Я» с элементами времени) объединила в себе 27 % испытуемых.

Для данной группы испытуемых характерны следующие кризисные переживания: значимость, одиночество, ранимость, внутренний «раздрай», потребность жить в иллюзиях. Жизнь перестает восприниматься как динамичный ряд событий. Переживания для этих испытуемых обладают большой значимостью, при этом испытуемые как бы «выпадают» из времени, полностью погружаясь в кризисную ситуацию. Потребность жить в иллюзиях позволяет человеку поддерживать на определенном уровне эмоциональный статус таким образом, чтобы в кризисе можно было жить.

Вторая группа (связь элемента «Я» с будущим при отсутствии связи с прошлым и настоящим) объединила в себе 22 % испытуемых.

Данная группа испытуемых характеризуется следующим набором переживаний: временность, страдание, потребность в уединении, душевная боль, паника.

Поскольку элемент «Я» связан с будущим, кризисная ситуация воспринимается как ситуация невозможности простраивать перспективы, кризис не позволяет прогнозировать будущее, в связи с этим возникает паника. Поскольку паника острое, но кратковременное состояние, оно сменяется ощущением временности кризисного состояния, его конечности. Ощущение временности дает ресурсы.

Третья группа (связь элемента «Я» с настоящим при отсутствии связи с прошлым и будущим) объединила в себе 14 % испытуемых.

Для данной группы испытуемых характерны следующие переживания: тотальность, энергетический подъем, отзывчивость, живость реагирования, способность к самоконтролю, потребность в контактах, включенность, стабильность картины мира.

Кризис воспринимается как единственная реальность жизни, в которую надо включаться. В связи с этим возникают высокоэнерге-тичные переживания, которые тонизируют, позволяя справиться с тяжестью кризисных переживаний.

Четвертая группа (связь элемента «Я» с прошлым при отсутствии связи с настоящим и будущим) — 20 % испытуемых.

Она характеризуется следующим набором переживаний — ощущение собственного ничтожества, самобичевание, монотонность времени, бесцветность.

В этом случае можно говорить о том, что кризис воспринимается как психологическая смерть («все хорошее уже было»). Это самое тяжелое переживание кризиса. Возникает ощущение бесцветности жизни, невозвратности докризисного состояния.

Пятая группа (связь элемента «Я» с прошлым и настоящим при отсутствии связи с будущим) — 15 % испытуемых.

Характеризуется следующим набором переживаний: потребность в близости, принятие реальности, душевная боль, тревожность, апатия, бессмысленность.

Наконтактсреальностьювлияетопытнегативныхпрошлых переживаний, вызывая апатию, душевную боль, тревожность и бессмысленность происходящего. Кризис воспринимается как имеющий причинно-следственные связи — в прошлом можно найти причины, приводящие к кризису в настоящий момент. Потребность в близости возникает как возможность на время заглушить душевную боль.

Выявленные различия и содержательная интерпретация свидетельствуют о зависимости кризисных переживаний от специфики временной структуры сознания. Тип соотношения элементов категориальной структуры сознания — элемента «Я» и элементов времени — определяет индивидуальные способы контакта с кризисными переживаниями: погруженность, цикличность, избегание.

ЛИТЕРАТУРА

Василюк Ф. Е. Психология переживания (Анализ преодоления критических ситуаций). — М., 1984. — 200 с.
Головаха Е. И., Кроник А. А. Психологическое время личности. — 2-е изд., испр. и дополн. — М.: «Смысл», 2008. — 267 с.
Жедунова Л. Г., Пузырёва Л. А. Психосемантика личностного кризиса // Психологическое и педагогическое сопровождение учебного процесса:

Материалы 59-й международной конференции «Чтения Ушинского» / Под ред. М. И. Рожкова, А. П. Чернявской. Ярославль: ЯГПУ, 2005. С. 36—40.

4. Козлов В. В. Социальная работа с кризисной личностью. — Ярославль,

1999. — 303 с.

Козлов В. В. Чарующее пространство внутренней целостности. — Ярославль, 1996. — 52 с.
Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. — М.: Независимая фирма

«Класс», 1999. — 576 с.

Т. А. Разговорова

Основные подходы к пониманию регулятивной функции «Образа Я» в отечественной и зарубежной науке

Многочисленные реформы современного российского образования ставят перед последним задачи развития ученика как человека, личности, активного члена общества. Это предполагает формирование особого типа социальной и личностной активности, умения ориентироваться в изменчивых социальных условиях, осознанно направлять свою активность в соответствии с наличной ситуацией, гибко использовать свои личностные ресурсы для решения жизненно важных задач. Развитие личности в образовательном пространстве предполагает создание психолого-педагогических условий для реализации особой деятельности воспитанников по саморазвитию.

Для осуществления такого рода деятельности требуются особые средства и орудия, обладающие регулятивными, ориентирующими функциями. Представляется, что таковым инструментом является «Образ Я». В психологической литературе употребляются синонимичные понятия («Я-концепция», «Я», «Я-образ», «self» и т. п.). Независимо от терминологии, большинство отечественных и зарубежных психологов едины в своих представлениях о способности «Образа Я» регулировать и координировать поведение личности в еe взаимодействии с социальной средой (Р. Бернс, И. С. Кон, К. Роджерс и др.). Н. И. Сарджвеладзе чeтко указывает на инструментальную ценность «Я», носящего орудийный характер. Именно система представлений о самом себе позволяет человеку регулировать и контролировать своe поведение, достигать поставленных целей [5]. Представитель феноменологического подхода в зарубежной психологии К. Роджерс подр-кивает центральное значение «Я-концепции» для поведения личности в социуме [2, с. 57].

В свете этого очевидно, что перед психологами должна быть поставлена задача формирования «Образа Я» как инструмента реализации личностью самой себя в процессе жизнедеятельности в обществе. Только в единстве изучения «Я» личности и социальной среды эта задача может быть решена. Разные авторы делают акцент на необходимости изучения единой системы «Я» — социальная среда». Это обусловлено тем, что с одной стороны, «Образ Я» человека формируется в социальном взаимодействии, а с другой, обладая собственной активностью, даeт ему возможность не только управлять собственным поведением в конкретной ситуации, но и изменять и конструировать саму ситуацию. В отечественной и зарубежной психологии накоплен значительный материал, касающийся взаимодействия в системе «личность — социальная среда». Наиболее изученным в этой области является воздействие социальной среды на становление «Образа Я». В меньшей степени разработана проблема обратного влияния «Образа Я» как активного начала на социальную ситуацию, в которой действует человек. Система представлений человека о себе воплощается в его реальном поведении, встраиваясь в социальный контекст. Р. Бернс, указывая на активный характер «Я», отмечает: «Я-концепция действует как своего рода внутренний фильтр, который определяет характер восприятия человеком любой ситуации. Проходя через этот фильтр, ситуация получает значение, соответствующее представлениям человека о самом себе» [2, с. 46]. Социология знания, в лице П. Бергера и Т. Лукмана, формулирует задачу изучения процессов, „с помощью которых любая система «знания» становится социально признанной в качестве «реальности»", конструируя ее» [1, с. 10].

В последнее время заметное распространение получили положения социального конструкционизма (К. Джерджен, С. Московичи и др.), в русле которого предлагается переосмыслить ключевые категории психологического анализа, в том числе и «Образ Я» («Я-концепцию»). В социальном конструкционизме мы находим те же мнения о формировании «Я» человека в процессах социальной коммуникации и культурного взаимообмена. Главная цель здесь формулируется как самотрансформация индивида. Предлагается специфическая для данного направления концепция субъекта. Очерчиваются основные аспекты формирования, а точнее конструирования «Я» в условиях неопределенности социальной ситуации с ее актуальными и возможными составляющими. В качестве метода называется использование различных дискурсов, в рамках которых происходит самоописание субъектом своего «Я», что приравнивается к его конструированию. Это возможно постольку, поскольку находящиеся в социальных отношениях люди, описывая себя в рамках того или иного дискурса, «заранее облекают в форму то, что позднее будет названо фактическим». Таким образом, особо подчеркивается роль языка в конструировании «Я» человека. Представитель французского социального конструкционизма С. Московичи, предложил термин «социальные представления». Данное понятие обладает ценностью именно с точки зрения изучения взаимопереходов с социального уровня на индивидуальный в системе «личность — социальная среда» [6].

Интересными представляются взгляды авторов в русле психологической антропологии и культурной психологии. В основном это представители зарубежных школ. В основе их воззрений, тем не менее, находятся положения отечественной социокультурной теории Л. С. Выготского и деятельностного подхода А. Н. Леонтьева. Это:

социокультурный подход Э. Смолки к конструированию субъекта с помощью социальных процессов. Этот процесс представлен ею как овладение субъектом «формами целенаправленного действия, с помощью которых достигается наиболее эффективный и рациональный результат»;
дискурс-центрированный подход Джефри Уайта, предполагающий связь между системой значений, расположенной в ментальном поле индивида, и его поведением;

теория интенциональных миров Ричарда Шведера, центральным понятием которой является понятие интенциональности. Слово «intentional» может быть переведено как «сконструированный», «вымышленный», следовательно, «интенциональный мир» — «вымышленный мир» или «сконструированный мир». Ставится вопрос об источниках интенциональных миров. В качестве таковых называются ин-тенциональные (сконструированные) личности;
теория схем (Дороти Рамельхарт). Согласно теории схем, все знания упакованы в определенные структуры — схемы. Основная их функция сопряжена с конструированием интерпретации события, объекта, ситуации, т. е. с пониманием. Согласно этим представлениям можно попытаться рассмотреть «Образ Я» как систему знаний человека о себе (схему), позволяющую ему ориентироваться в пространстве социальных событий;
теория социальных когниций Уильяма Гадиланста. Им описываются «selfo-схемы, содержащие информацию о собственном психологическом состоянии личности, управляющие информационной обработкой. «При определенных обстоятельствах „seif'-схе-мы посредничают между социальным окружением и социальным поведением» [4].

Д. А. Леонтьев, не отрицая очевидное взаимодействие личности и социальной среды, тем не менее, по-новому осмысливает эту взаимосвязь. По его мнению, существенную роль здесь играет неопре-делeнность социальных ситуаций, в связи с которой однозначное понимание саморегуляции личности мало эффективно. В качестве альтернативы автор предлагает «мультирегуляторную модель личности». Д. А. Леонтьев также опирается на категорию «возможного», позволяющую рассматривать социальное поведение индивида как самодетерминированное, основанное на личностном выборе [3].

Таким образом, мы видим, что авторы самых разных отечественных и зарубежных школ и направлений рассматривают проблему развития регулирующего ядра личности в рамках социальных коммуникаций. Процессы и методы развития «Я» описываются с опорой на разные понятия (в основном в рамках социальных наук). Однако с трудом удаeтся обнаружить прямое указание на важнейшую регулирующую (ориентирующую) роль «Образа Я» человека. На сегодняшний день отсутствуют чисто психологические исследования в этой области. По-прежнему остаются открытыми вопросы о механизмах, запускающих «Образ Я» в действие, о структуре и содержании «Образа Я» как ориентировочной основы социального поведения человека, его самоизменения и способности преобразования социальной среды вокруг себя.

Нам представляется, что эти вопросы должны лечь в основу специальных психологических исследований в русле деятельностного подхода. «Образ Я» необходимо изучать не как статичное структурное образование, а как процесс, имеющий свою историю формирования и обладающий возможностями трансформации личности посредством своих структурных компонентов и их функций.

ЛИТЕРАТУРА

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М.: «Медиум», 1995. — 323 с.
Бернс Р. Развитие «Я-концепции» и воспитание. — М.: «Прогресс»,

1986.

3. Леонтьев Д. А. Новые ориентиры понимания личности в психологии:
от необходимого к возможному // Вопросы психологии. — 2011. -№ 1. —

С. 3—27.

Лурье С. В. Психологическая антропология: история, современное состояние, перспективы. М., 2003.
Сарджвеладзе Н. И. Личность и ее взаимодействие с социальной средой. — Тбилиси: Мецниереба, 1989. — 204 с.
Якимова Е. В. Социальное конструирование реальности: социально-психологические подходы. Научно-аналитический обзор / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. социологии и социал. психологии. — М.: ИНИОН, 1999. — 115 с.

Т. В. Разина

Основные характеристики научной рефлексии. Теоретический анализ

Всовременной философской и психологической литературе термин «рефлексия» применяется довольно широко. Принципиально по-разному трактуется рефлексия в философии, социологии, методологии науки, лингвистике, психологии. В результате с помощью термина «рефлексия» обозначаются понятия отличные по своему содержанию, которые могут быть объединены только по их мыслительной природе или по механизму отражения. Для проведения психологических исследований важно операционализировать основные характеристики научной рефлексии.

Понятие «рефлексия» определяется нами как мысленное сознательное оперирование субъектом со специфическими объектами: образом себя как субъекта мыслительной деятельности, содержанием своего сознания и процессом мышления. Это становится возможным при переходе субъекта из позиции деятеля, решающего практическую задачу с помощью мыслительных процессов, в принципиально новую рефлексивную позицию. Термином «базовая рефлексия» мы определяем универсальную человеческую способность к самообращенности, самоанализу, т. е. механизм и процесс, который проявляется в самых различных сферах жизнедеятельности, в том числе и в науке. Научная рефлексия отличаются по предмету, ситуации, деятельности, при сохранении единых принципов и механизмов. Рассмотрим ее характеристики.

Локус предмета рефлексии. Предмет, который подлежит отражению может находиться либо внутри сознания рефлексирующего субъекта, либо во вне его. «Внешний» предмет понятие относительное, поскольку человек мыслит о своем субъективном образе предмета реальности, который, в свою очередь, находится в сознании субъекта.

Еще Дж. Локк разделил весь опыт, имеющийся у человека, на внешний, полученный из внешнего мира посредством ощущений, и внутренний, базирующийся на человеческой способности анализировать свое собственное мышление. Вслед за этим пошло одно из самых распространенных делений рефлексии по ее предмету на внутреннюю (ауторефлексию) и внешнюю. Рефлексия имеющая «внутренний» предмет, это — «мышление о мышлении», «поворот духа к я», осознание своего внутреннего мира, своих переживаний, чувств, эмоций.

Понимание рефлексии имеющей внешний предмет характерно для более поздних психологических подходов, где рефлексию пытались использовать во многом как объяснительный феномен при разработке проблем кооперации деятельности или человеческого взаимодействия, общения. Цель и предмет такой рефлексии — построение и воспроизведение в своем сознании образа мыслей, чувств субъекта по коммуникации, что должно дать возможность «встав на его место» более продуктивно организовывать процесс взаимодействия. Рефлексия может рассматриваться и как отражение окружающего мира; подобные «расширительные» подходы характерны для философии, где рефлексия является одним из способов познания.

В отношении научной рефлексии предмет задается предметно-историческим измерением и очень хорошо прописан в работах В. С. Степина и Б. Г. Юдина. В принципе мы можем и здесь разделить предмет на внешний и внутренний: внешний — методология науки, правила научной работы, принятые на данный момент в научном сообществе, а внутренний — особенности собственного мышления. Но такое деление будет весьма относительным, когда ученый рефлексирует особенности своего мышления, он неизбежно сравнивает их со стандартами и правилами научного мышления, принятыми в научном сообществе. В итоге такой рефлексии он или корректирует свои процессы мышления или приходит к выводу о неэффективности принятых образцов научной работы и научного мышления.

Предмет научной рефлексии будет считаться внешним, если это методологические правила, стандарты шаблоны, образцы научной работы, взятые сами по себе, как абстрактная чистая единица, вне соотнесения с тем, насколько сам ученый их реализует и следует им. Подобная ситуация отвлеченного анализа методологических правил, вероятно, весьма редкая и будет проявляться в мышлении лишь незначительного числа методологов, философов. Более того, подобная рефлексия будет во многом искусственна, более естественными даже для теоретической науки, вероятно, будут другие разновидности рефлексии.

Предмет научной рефлексии будет считаться внутренним, если это особенности реально протекающего мышления отдельного ученого, его ошибки, стратегии, логичность и согласованность. Но ошибка в мышлении чаще всего становится очевидной при его сравнении с общепринятыми стандартами мыслительной работы, т. е. с тем, что мы уже выше обозначили как внешний предмет. Очевидно, подобная рефлексия будет предполагать постоянное соотнесение особенностей собственного мышления и неких объективных стандартов научного мышления. И такая ситуация, на наш взгляд, будет встречаться чаще всего. В этом случае мы также будем считать предмет рефлексии внутренним.

Сознательность-бессознательность процесса рефлексии. Как показали результаты исследований, люди очень часто указывают на неосознаваемую мыслительную деятельность, которую мы можем классифицировать как «бессознательную рефлексию», которая происходила под воздействием наличия какой-либо мотивации, а уже потом ее результат становился осознанным.

В научной деятельности бессознательная рефлексия встречается наверно чаще, чем в любой другой сфере человеческой деятельности.

Это связано с особенностями творческого мышления. Научное открытие часто происходит, разворачивается на уровне бессознательного, осуществляется в языке индивидуальных образов и затем предстает перед исследователем в виде инсайта, озарения. Такие результаты были получены как в экспериментах по решению творческих задач Я. А. Пономаревым с коллегами, так и историко-психологических исследованиях М. Г. Ярошевским, А. В. Юревичем. При этом образы, как правило, слабо поддаются вербализации и законам формальной научной логики. В инсайте они часто всплывают как уже готовый и вполне логичный ответ на вопрос. Для того чтобы это произошло, требуется мощная рефлексивная работа, перевод с языка образов на язык понятий, трансформация логики. Этот рефлексивный процесс неосознается. Такую рефлексию мы будем называть бессознательной.

В большинстве научных работ рефлексия предстает сознательной «по умолчанию». «Сознательность» в данном контексте означает, что рефлексия (мыслительный процесс над предметом рефлексии) протекает на сознательном уровне функционирования психики. То есть, факт сознательности не означает, что процесс рефлексии отслеживаем, контролируем и управляем. Если исходить из общей посылки, что по своим процессуальным характеристикам рефлексия это «мышление о мышлении», то сознательность (протекание на сознательном уровне функционирования психики) не означает управляемости. Чтобы управлять какой-либо деятельностью нам необходимо осознавать, что мы уже осуществляем эту деятельность и как мы ее осуществляем. Для того чтобы процесс мышления стал осознанным и необходима рефлексия. Осознанный процесс мышления и есть результат рефлексии над процессом мышления. Для того чтобы осознавать и контролировать саму рефлексию нужна рефлексия над рефлексией, т. е. рефлексия второго порядка. В терминах В. А. Лекторского — «рефлексивная рамка». Таким образом, сознательная рефлексия это не то же самое, что осознанная рефлексия. Тем не менее, отсутствие осознанности процесса рефлексии ни в коей мере не исключает ее сознательности.

Сознательная рефлексия характеризуется, во-первых, остановкой потока сознания, а во-вторых, анализом его содержания — то есть осознание оснований мышления и на основе этого сознательное, целенаправленное моделирование новых способов мыслительных действий. То же относится и к рефлексии второго уровня: остановка потока рефлексии первого уровня, рефлексивный выход и осознание, анализ, контроль рефлексии первого уровня. Внутри своего уровня процесс может быть либо сознательным либо бессознательным, осознание процесса дает нам автоматически переход на более высокий рефлексивный уровень.

Произвольность — импульсивность рефлексивного выхода. Произвольность в этом смысле трактуется как рефлексивный акт, запускаемый или прекращаемый человеком по приказу, по желанию, характеризуется контролем, представлением о целях. Соответственно, для этого человек должен иметь мотив и потребность в таком произвольном запуске рефлексии и должен осознавать себя способным это сделать. Произвольная рефлексия, как правило, осознанна. Произвольными могут быть как рефлексивные выходы, так и погружения, но, скорее всего, в большей степени произвольность относится к началу рефлексии — т. е. к рефлексивному выходу, а не к завершению.

Рефлексия возникающая импульсивно была неоднократно описана Ю. Н. Кулюткиным, А. М. Матюшкиным, И. Н. Семеновым, С. Ю. Степановым, И. Б. Хасан и многими другими исследователями, когда они отмечали, что рефлексия возникает при столкновении с препятствием, проблемой, невозможностью действовать «по старому». Импульсивная рефлексия может быть как сознательной, так и бессознательной — т. е. человек не замечает, как он выходит на рефлексивный уровень или опускается на уровень мышления.

В отношении научной деятельности в связи с ее спецификой (творческим характером, инсайтами) мы будем довольно часто сталкиваться именно с импульсивным рефлексивным выходом, который продолжается бессознательной рефлексией. Это будет наблюдаться чаще всего в начале акта научного творчества. Когда возникает необходимость обобщить, логически доказать и сформулировать новое открытие, то скорее всего рефлексивный выход будет произвольным и процесс рефлексии осознанным.

Таким образом, мы описали три основные характеристики рефлексии: локус предмета, сознательность-бессознательность, произвольность импульсивность и конкретизировали их специфику в отношении научной рефлексии.

Т. А. Ребеко

Blog

А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков