С. Д. Трифонов Рецензент: доктор филологических наук, профессор Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого А. В. Моторин Записки Филиала рггу в г

Вид материала

Содержание

История педагогической мысли в России и ее современное состояние
Язык общения в ганзейском союзе
Новгородское женское епархиальное училище

Подобный материал:

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23

^ История педагогической мысли в России и ее современное состояние

История развития человечества показывает, что образовательные системы всегда ориентировались на определенный идеал человека - ценности, которые отражали государственную образовательную политику и уровень развития самой педагогической науки. Стремление обосновать особую ценность для человеческого бытия образовательного идеала имело место на всех этапах развития педагогического знания, однако оно было следствием тех взаимоотношений, которые складывались между человеком и обществом. Историю педагогического воспитания становится возможным проследить и оценить ввиду сохранения письменных монументов человечества.

Одним из выдающихся памятников древнерусской педагогической мысли XII века, подтверждающим гуманистические идеи воспитания подрастающего поколения, является «Поучение Владимира Мономаха» (1053-1125). Он сформулировал морально-этические и эстетические нормы, связанные с красотой природы, человека, с его деятельностью, и тем самым поставил под сомнение религиозную перспективу потустороннего блаженства. Особое внимание Мономах уделял вопросу приучения детей к соблюдению общечеловеческих норм морали, которые он считал ориентиром личного и общественного поведения молодых людей в обществе.

XVIII век внес существенные коррективы в общественно-политическую и экономическую жизнь и, конечно же, затронул образование. Этот же век стал временем ликвидации монополии духовенства в области образования. Разработка нового идеала человека была поставлена на уровне государственной задачи в период реформ Петра I. В центр образования перемещается профессия как государственная потребность. Параллельно с профессиональной подготовкой шел процесс обучения общеобразовательным знаниям и умственного воспитания молодежи, т.к. они оказывали влияние на качество специалистов.

Становление национальной государственной образовательной системы в России имеет глубокие исторические корни, восходит к социально - экономическим преобразованиям в Российском государстве конца XVII – начала XVIII в.в. – эпохи правления Петра I.

В целом, до начала XIX века, становление государственной образовательной системы России осуществлялось на основе учета потребностей государства, конкретно диктовавшего свой заказ и, прежде всего, на профессионала. Однако в России не только не была решена задача по созданию национальной государственной образовательной системы, но и не была сформирована достаточная сеть образовательных учреждений.

В общественно-философской мысли России середины XIX века мы наблюдаем формирование активного интереса к вопросам существования человека, его свободы в обществе. В развитии национальной образовательной системы наступает период (1871-1900 г.г.) расцвета гимназического образования, своеобразная эпоха возрождения гимназического обучения. Обычные гимназии устранялись, они переименовывались в училища и вообще не считались общеобразовательными средними учебными заведениями.

К концу XIX века гимназия стала основным учебным заведением, дающим общее образование и позволяющим поступать не только в высшее учебное заведение, но и на государственную службу в определенном чине. Уровень преподавания и квалификация преподавателей, введение института классного наставничества свидетельствовали о движении государственной школы в сторону гуманистической педагогики. Школа начинала приобретать национальные русские черты. Религия в школе стала рассматриваться как эстетическое постижение духовной культуры, традиций народа и сельской общности. Идеи о том, что человек есть саморазвивающийся объект, начинают проникать в педагогику. Христианство укрепляется как важный элемент воспитания.

На основе вышеизложенного можно заключить, что в России конца XIX века в общественно-философской мысли на основе как светского, так и религиозного подходов формируется просветительский идеал на основе понятия гуманизм, в котором концентрируется целостный взгляд на человека.

Система образования как социальный институт государства и общества требует постоянных преобразований, реформирования. Однако, стратегии реформирования могут быть разными. В анализируемый период доминировала стратегия реформирования «сверху», от государства, которая основывалась на теории педагогического классицизма и вела к единообразию в идеологии образования, что приводило к закрытости школы и бюрократизму. Идеи о гуманистическом образовательном идеале практически не были востребованы в педагогической практике. Итак, российская образовательная система приняла в качестве ценностей - идеи гуманистического образовательного идеала, и к концу XIX века педагогическая система приобрела культурные черты.

Конец 20 – начала 21 вв. характеризуется возникновением новаторства. Все чаще употребляется термин "Инновационные процессы в образовании". Современное образование – непрерывное, носит характер открытости. Инновационное образование можно определить, как развитие способности субъекта (личности) адекватно обучаться, действовать и адекватно воспринимать действительность, прежде всего, общественные, материальные, духовно-культурные отношения.

В последние десятилетия образование рассматривают как главный, ведущий фактор социального и экономического прогресса. Во второй половине века можно выделить минимум два критических периода в развитии образования.

В середине 60-х годов передовые страны пришли к заключению, что соревнование в экономической области сводится к соревнованию в области науки и техники, а последнее в значительной степени предопределяется подготовкой граждан в системе образования. Именно это обстоятельство послужило первопричиной образовательных реформ во многих странах, в т. ч. и в Советском Союзе.

Вторая волна повышенного внимания к проблемам образования возникла в 80-х годах, в то время, когда пришло отчетливое осознание того факта, что будущее развитие человечества не ограничивается лишь экономическим ростом, а определяется в большей мере уровнем культуры и интеллектуального развития человека.

На основе вышеизложенного можно сделать вывод о том, что традиционная просветительская модель образования исчерпала себя, она на сегодняшний день не соответствует запросам современной социальной среды. Решением проблемы образования может стать дифференциальное непрерывное образование, главный смысл которого - постоянное творческое развитие и совершенствование каждого человека на протяжении всей жизни с более тщательным изучением «слабых» областей науки, что влечет за собой процветание общества.

На основании анализа экономического, технического и социального развития общества, необходимо четко определять направление развития образовательного процесса. Переход к дифференциальному образованию должен преодолеть ориентацию традиционных образовательных процессов на поверхностную «энциклопедичность» содержания, перегруженность информационным материалом, не связанным с запросами учащихся или нуждами общества. Дифференциальный подход к образовательному процессу позволит углубить и расширить знания.

Крайне важен обмен опытом не только в рамках страны, а также за рубежом. Для развития и поддержания интеллектуальных ресурсов необходимо создать благоприятную образовательную среду, характеризующуюся наличием не только материальных, но и духовных ценностей. В стране должен быть сильный мотивационный аппарат, развивающийся с четко определенной целью – повышение качества образовательного процесса.

Бузулуцкая С.А.

^ ЯЗЫК ОБЩЕНИЯ В ГАНЗЕЙСКОМ СОЮЗЕ

Слово «Ганза» и сам феномен Ганзы, с его значением в жизни средневековой Европы и Руси, до сих пор были известны только узкому кругу специалистов. Термин «Ганза» аналогичен слову «гильдия», что означает – союз, сообщество, товарищество. «Ганза» - это торговый союз, имеющий ярко выраженный корпоративный характер, которым были проникнуты все виды экономических связей, как внутренних, так и внешних.

На протяжении XIV-XV вв. Ганза монополизировала западноевропейскую торговлю и была главным посредником в торговых связях между Центральной, Восточной и Северной Европой. Новгород был одним из главных партнёров Ганзы. Здесь находилась одна из крупнейших счётных палат.

Мне, как специалисту в области иностранных языков, всегда было интересно, как же строилось общение в этом союзе, где были представлены разные страны. Языковой аспект также представляет интерес с точки зрения возрождения средневекового экономического союза. На мой взгляд, необходимо тщательное изучение имеющегося опыта во избежание ошибок в настоящем и будущем.

Немецкий историк Клаус Фридланд утверждает: «…исторические события в Новгороде, в Киеве, на Руси XII в. и, в особенности, XIII в. существеннейшим образом предопределили возникновение и развитие Ганзы, точнее сказать – предпринимательский риск и способность молниеносно реагировать на изменения в экономических условиях в стране-партнёре впервые доказали свою оправданность во взаимоотношениях Ганзы с Русью».

Именно в Новгороде ганзейцы встретились с теми трудностями, которые во многом определили дипломатические успехи Ганзы и обеспечили богатство её городам. Умение рисковать, быстрота реакции, гибкость во взаимоотношениях с партнёром – главный капитал, накопленный ганзейцами в Новгороде.

В течение многих лет (более 300 лет) обеим сторонам удавалось, невзирая на разногласия и конфликты, находить общий язык не только в переносном, но и в прямом смысле.

Языковой барьер, связанный с правовой практикой, с религиозными традициями, являлся препятствием на пути стабильных и взаимовыгодных торговых отношений. Как же решался этот вопрос?

Новгородцы в своей практической деятельности, к которой относится и торговля, пользовались древнерусским языком. Он служил как языком официально-делового письма, так и средством устного и письменного общения в частной жизни и профессиональной деятельности, свидетельством чему служат найденные во время раскопок берестяные грамоты.

В городах Ганзы использовался средневековый нижненемецкий язык северных областей Германии, главным образом в устном общении. Основным же языком в письменных жанрах оставался латинский язык, как и везде в Западной Европе. Следовательно, в отношениях ганзейцев с западными партнёрами не существовало языкового барьера.

В Англии, к примеру, латинский язык в XII-XII вв. господствовал в официальном письме, и значительная часть источников по англо-ганзейским торговым и политическим взаимоотношениям – тексты на латыни.

В русско-ганзейских связях рассчитывать на латинский язык в качестве языка переговоров не приходилось. Латинский язык принадлежал к католической вере и церкви. Это конфессиональное отличие являлось ещё более серьёзным препятствием, чем сама языковая проблема. С религиозными представлениями были тесно связаны правовые нормы и традиции, вплоть до языка, на котором должны были оформлять правовые акты, в которых упоминаются христианские понятия и религиозные обряды.

Латынь являлась пропастью между православным Новгородом и его западными партнёрами, вести на ней переговоры и уж тем более приносить клятву на латинской грамоте было для новгородцев немыслимо. Среди всех новгородско-ганзейских актов нет ни одного юридического документа на латыни, составленного русской стороной.

Таким образом, третьего языка в распоряжении партнёров не было, только свои родные. Из чего следует, что одна из сторон должна была поступиться своими традициями и привычками и взять на себя нелегкую задачу овладения иностранным языком в такой степени, которая позволила бы объясняться не только во время совершения торговых сделок, но и вести дипломатические переговоры, официальную переписку, составлять тексты договоров.

(Как уже упоминалось выше, языком Ганзы был средненижненемецкий (средне – XIII-XVI вв.)) Средненижненемецкий являлся языком всех городов, входивших в состав Ганзейского союза, даже тех, которые находились на территории других языков (Рига, Ревель (Таллинн), Дерпт (Тарту), Данцинг, Гданьск и др.).

Языковое единство северогерманских городов объединило их, укрепилось еще больше в процессе постоянного общения, вызванного необходимостью управления совместными торговыми предприятиями Ганзы. В языке городских канцелярий, занимающихся обменом письменными сообщениями и документами, сглаживались диалектные различия. В XIV в. сложился общий региональный язык, преобладавший в письменном употреблении в сфере управления, права, в литературе, в церкви.

Таким образом, благодаря объединению ганзейских городов возник первый региональный язык Германии.

Но поскольку внешнеторговая деятельность Ганзы не ограничивалась только Германией, а включала всю Северную Европу от Англии и Шотландии до Руси, то нижненемецкий язык Ганзы достиг статуса международного языка торговли и дипломатии, который сохранился до упадка Газы (XIV-XV), начавшимся в связи с открытием Америки и новых торговых путей.

Значение нижненемецкого языка Ганзы для Северной Европы сопоставимо с ролью латыни для международного права и науки, ролью английского в качестве средства международного общения в современном мире, который в свою очередь претендует на роль третьего языка в возрождающейся Ганзе..

Языковое знакомство немецких купцов с Русью происходило через скандинавское посредничество. Например, устав ганзейской купеческой общины в Новгороде носит скандинавское название – скра - в нижненемецком – schra - от древнескандинавского - skra – высушенная шкура, грамота, свод законов, кодекс.

Знакомство с русским языком начинается через устное общение, в основном это географические названия Новгородской земли (Aldagen – Ладога, Wolkow – Волхов).

Имена нарицательные также проникали в язык ганзейцев через устное общение, во время их пребывания в Новгороде.

В ходе культурных, торгово-дипломатических и языковых контактов Руси с Северной Германией можно заметить как нижненемецкие заимствования в русских текстах, так и русские в нижненемецких текстах. Вторая группа значительно больше.

Нижненемецкий заимствовал из древнерусского языка названия мер весов, денег, товаров, титулов официальных лиц или учреждений, в отношении которых не было найдено эквивалента в родном языке.

«Kune» – куна - кунья шкурка, используемая в качестве разменной единицы. «Musskowike» - московка, «rubel» - рубль. Есть аналогичные заимствования и в обратном направлении: в грамоте Великого Новгорода городу Ревелю 1439 г. указывается количество зерна в ластах и пундах. К группе традиционных заимствований относятся названия предметов, представляющих культурное или техническое своеобразие Руси или Ганзы (ладья – loddige; сенник – cenicke; клеть – clete; тысяцкий – hertog => герцог – tytzadsek).

И Новгород Великий, и такие города Ганзы, как Любек, Гамбург, Бремен и другие были культурными центрами, где грамотность наблюдалась в разных слоях горожан, а в городских инстанциях работали профессиональные писари и делопроизводители.

Языковая ситуация в Новгороде повлияла на нижненемецкий язык ганзейцев. Благодаря новгородской торговле нижненемецкий язык обогатился наиболее ранними письменными памятниками, текстами на средненижненемецком, составленными на Руси или по поводу русских торговых дел Ганзы.

В переписке с западными конторами Ганза придерживалась латыни до XIV в. В торговых делах Ганзы с Англией латынь держится до 1579 г. Таким образом, деловая переписка, связанная с новгородскими делами Ганзы, сыграла ведущую роль в процессе перехода канцелярий с латыни на родной язык. Более того, новгородцы показали западным гостям пример того, как родной язык может функционировать в повседневном устном общении, на письме, при составлении документов самого высокого официального уровня.

Знание русского языка у ганзейцев считалось очень важным и ценным качеством для купца, ведущего торговлю с Русью.

Однако изучение языка рассматривалось как большое и трудное дело. Оно не должно было лишать основной деятельности, поэтому людям старше 20 лет уставом ганзейской общины в Новгороде строго запрещалось учить русский язык («Ни один ученик старше 20 лет не должен заниматься изучением языка ни в самом Новгороде, ни в землях, на которые распространяется новгородское право, кто бы он ни был, если он хочет пользоваться правами Ганзейского купца»).

Овладение русским было делом купеческих сыновей. Юноши из коренных немецких семей помещались на жительство в семьи новгородцев с целью изучения языка. Молодые люди, овладевшие русским языком, могли выступать в роли толмачей или переводчиков. Но основная их задача заключалась в том, чтобы научиться разговаривать с новгородцами в быту и говорить о различных ситуациях, связанных с продажей и покупкой товара.

Для этих целей у них были учебные пособия – руководства по ведению разговора на русском языке. Они были похожи на современные разговорники, в которых были: полезная лексика, разговорные фразы, примерные диалоги на различные темы (Томаса Шрове 1546 года, Тонниса Фене 1607 года).

По разговорникам купцы могли научиться вести беседы на повседневные темы, торговаться, обсуждать качество и цену товара, заключать устные сделки. Для официальных переговоров и перевода грамот привлекались профессиональные переводчики и толмачи.

В деле обучения русскому языку существовало не только возрастное ограничение. Очень строго следили за тем, чтобы лингвистические навыки не распространились среди конкурентов.Так Ганза закрыла англичанам доступ к изучению русского языка (Запрет принятый в Любеке на съезде 1423 г.). Ганзейцы делали всё, чтобы информация из Руси могла проходить только через их руки. Главной целью такой языковой политики был контроль над русской торговлей. Языковая блокада использовалась как средство борьбы с конкуренцией.

Ганзейское купечество вовремя осознало, что ключом к новгородской торговле сможет завладеть тот, кто захватит монополию на перевод между русской и западной сторонами. Этой монополией и завладела Ганза, наладив обучение русскому языку и подготовку переводчиков.

Ганза полностью сосредоточила в своих руках перевод всех исходящих документов новгородской стороны. В переписке ганзейские города не редко извещают друг друга о прибытии договоров и о факте их перевода.

Иногда с переводом возникали трудности, в городе могло не оказаться переводчика, знающего русский, тогда вынуждены были обращаться в другой город за помощью. В посольствах немецких городов в Новгороде были свои переводчики.

В начале же XVI в. русская сторона в Новгороде располагала своими переводчиками, знающими немецкий язык. Переводы делались при участии немецкой стороны и новгородских толмачей (что очень важно для точности перевода). Переводчики находились под присягой. За неточность перевода толмачу могла грозить смертная казнь, или наказание в виде вырезания языка.

К лингвистам предъявлялись очень высокие требования. При дворах для толмачей были отдельные комнаты. Нижний предел жалованья составлял 8 гривен серебром. Толмач пользовался уважением в обществе. Обязанности языкового посредника мог выполнять и приказчик, если переводчик не справлялся со своими обязанностями. В обязанности приказчика входило общение двора с местными жителями и с официальными инстанциями, улаживание конфликтов. Для этой работы требовалось владение русским языком. Нередко переводчики, имеющие большой опыт и компетентность, назначались на такую важную работу (1431 г. Лаврентий Хёне), (актуально по сей день). Приказчик двора принимал участие в ганзейско-русских переговорах и дипломатических миссиях. Как правило, приказчик занимался и устным, и письменным переводом, разбирался в вопросах международного уровня, обладая разнообразными знаниями и высокой компетенцией. Однако перевод писем на русский выполняли переводчики ливонских городов (Ганс Дюркоп – Дерпт). В процессе перевода участвовали профессионалы различных профилей, при этом существовало разделение обязанностей и сфер ответственности.

Источники:

1. Кошкин И.С. Русско-германские языковые контакты в грамотах северо-запада Руси XII-XV вв. СПб., 2008.

2. Рыбина Е.А.Торговля средневекового Новгорода историко-археологические очерки. Великий Новгород, 2001.

3. Сквайрс Е.Р. Фердинанд С. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002.

Никитина Н.И.

^ НОВГОРОДСКОЕ ЖЕНСКОЕ ЕПАРХИАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ

Образование всегда находится в центре внимания общества. Президент России Д.А. Медведев недавно выступил с новой инициативой «Наша новая школа». Безусловно, перемены в образовании и школе нужны, однако, на наш взгляд, необходимо осторожно и взвешенно к ним подходить. Мы полагаем, что следует сохранить все, или, по крайней мере, многие, позитивные характеристики отечественного образования как культуроёмкого процесса. Для этого следует ещё и ещё раз обратиться к истории.

Анализ историко-педагогических источников свидетельствует о том, что подготовка молодых людей к учительской деятельности в России началась в конце XVIII века^⁴⁶³. Однако заметные изменения в системе педагогического образования начали происходить в 60-е гг. XIX века. Это был переломный момент не только в политической и социальной жизни России, но и в русской педагогике и народном образовании. Необходимость специально подготовленных учителей была уже ясна не только педагогам и выдающимся общественным деятелям, но даже чиновникам и представителям власти. В стране стали открываться учительские институты, семинарии и другие педагогические учреждения. Среди последних следует отметить женские епархиальные училища, выпускницы которых сыграли большую роль в развитии российской начальной школы, распространении просвещения, обучении грамоте.

Формирование системы особых учебных заведений для дочерей духовенства и её интенсивное развитие было обусловлено своеобразным правовым и социокультурным статусом русского духовенства в условиях сословного устройства России. Первоначально возникновению подобных учебных заведений способствовали социальные факторы – потребности социальной защиты и призрения детей малообеспеченных священнослужителей или детей-сирот. Появление первого училища в Царском селе в 1843 году^⁴⁶⁴ ставило задачу воспитывать новую женщину духовного сословия – «образованную матушку». Факт появления училища зафиксировал право на получение образования девушками из непривилегированных сословий. До этого в России образование получали только дочери дворянства или состоятельного купечества. В то же время первые женские училища духовного ведомства изменения социальной роли своих выпускниц не предусматривали. Полагалось, что девушки должны быть хорошими женами для своих мужей, то есть социализация выпускниц связывалась, прежде всего, с замужеством. Подчеркнём, что такое представление о роли женщины было характерно для всех остальных социальных слоёв общества.

Открывались «особые» училища для дочерей духовенства, в основном при женских монастырях, находившихся в ведении Синода и под управлением епархиальных архиереев. Содержались эти училища на местные (епархиальные) средства, а также пособия Попечительств о бедных духовного звания и на частные пожертвования.

В первых училищах для дочерей духовенства система образования вытекала из сословного предназначения воспитанниц, и сводилась к получению определённых навыков и азов грамотности, необходимых для скромной жизни в замужестве за сельским священником. Однако постепенно требования общества к жене священника значительно возросли.

По мнению священнослужителей того времени, девице духовного звания недостаточно было быть доброй матерью, любящей супругой и опытной хозяйкой. Она должна не только разделять труды мужа-священника по воспитанию детей, по управлению домом и хозяйством, но и быть ему помощницей в многотрудном пастырском служении. Жена священника, являвшаяся матушкой в приходе, должна быть готовой разделить горе и радость простого народа, поделиться с ним своими знаниями, опытом, нередко и деньгами. В ее обязанности входило разъяснение, как молиться, как соблюдать пост, как вести себя в церкви, как избавиться от суеверий и т.д. Жена священника являлась своего рода нитью, связывающей народ с церковью. Подчеркнем, что развитие системы женского образования не только коренным образом изменяло положение женщины в семье священника, но и способствовало изменению её общественной роли.

В 1868 году был принят Устав женских епархиальных училищ^⁴⁶⁵, который коренным образом менял статус выпускницы училища – она получила право на звание домашней учительницы, что на практике означало возможность занимать должности учительницы начальной школы. Устав значительно расширял содержание образования в училище, доводя его до уровня лучших женских учебных заведений страны. Одновременно положения Устава являлись свидетельством смены представлений о месте женщины духовного сословия в жизни российского общества. По итогам обучения они могли сдавать экзамен на звание «домашних учительниц». В отчете обер-прокурора Синода за 1870 год отмечалось: «Присвоение этого преимущества воспитывающимся в женских училищах духовного ведомства дочерям духовенства, при бедности большинства в этом сословии, имеет весьма важное значение, – облегчая им возможность приобретать себе средства к жизни занятиями обучением детей, домашним и школьным»^⁴⁶⁶.

Из традиционной матушки, зависимой от мужа, сфера деятельности которой ограничивалась только домом и домашним хозяйством, выпускница епархиального училища превращалась в самостоятельную личность, занятую общественным трудом. Однако в целом представление о женском предназначении оставалось традиционным и связывалось по-прежнему с замужеством: «обеспечение выпускниц замужеством»^⁴⁶⁷. Область профессиональной деятельности, предоставляемая выпускницам епархиальных училищ, не выходила за пределы учительской профессии и тесно смыкалась с материнскими обязанностями. Тем не менее, по приблизительным подсчётам за 1866-1915 гг. в России число женских епархиальных училищ увеличилось с 40 до 74, а численность воспитанниц – с 594 чел. до 30 тыс. чел.

В Новгороде женское епархиальное училище было открыто в 1875 году по Указу Синода в Деревяницком монастыре. Однако ещё в 1869 году, согласно завещанию вдовы Г.Р.Державина, в их имении Званка был открыт Знаменский женский монастырь с училищем для 30 бедных девиц духовного звания. Программа Державинского духовного училища соответствовала программе епархиального училища, но, поскольку образовательное учреждение было частным, то окончившие его не получали никаких прав. Впоследствии училище утратило сословный характер, и в нём воспитывались девочки других сословий. В 1883 году по Указу Синода Державинское училище было преобразовано в епархиальное и соединено с Деревяницким, причём, первые три класса оставались в Званке, а три старших – в Деревяницах^⁴⁶⁸ .

Обучение в епархиальном училище продолжалось в течение десяти месяцев. Расписание уроков составлялось в начале каждого учебного года инспектором классов совместно с начальницей училища. Оно рассматривалось Советом училища, а затем утверждалось митрополитом. Количество уроков во всех классах было определено Уставом училища. Обычно было по три урока в день. Они продолжались с 9:00 до 12:30.

Экзамен проводился один раз в год, перед летними каникулами, которые начинались 15 июня и заканчивались 15 августа. По окончании экзаменов объявлялись имена воспитанниц, переводившихся в следующий класс и заканчивавших курс обучения. Отличившимся воспитанницам вручались книги и Новые Заветы^⁴⁶⁹ .

При изучении предметов использовались учебники и руководства, указанные в уставной программе, изданной Синодом для женских епархиальных училищ. Все учебные пособия и письменные принадлежности выдавались воспитанницам бесплатно. В училище преподавались следующие предметы: Закон Божий, русский и церковно-славянский язык, арифметика, геометрия, география, церковная история, гражданская история, физика, педагогика, церковное пение, рукоделие, хозяйство^⁴⁷⁰.

Особенно важно отметить, что при изучении Закона Божия воспитанницы знакомились с порядком церковных служб по богослужебным книгам. При этом они должны были знать цели установления служб, значение молитвословий. На уроках русского языка помимо изучения грамматики и основных правил русского языка, чтения и пересказа, писали сочинения, размышления, письма и описания, а на уроках географии работали с контурными картами, использовались пособия: глобус, настенные карты, атласы. Занятия по педагогике проходили один раз в неделю по одному уроку в одном старшем классе в течение двух лет (С 1895 года взамен педагогики была введена дидактика). Воспитанницы вели наблюдение за детьми, изучали основы их обучения, их физическое воспитание, уход за больными. Проводились практические занятия. При училище существовала образцовая церковно-приходская школа, на базе которой была организована педагогическая практика епархиалок. Каждый урок тщательно готовился вместе с учителем школы, проходил в присутствии других воспитанниц и педагога и затем всесторонне обсуждался^⁴⁷¹. На уроках рукоделия воспитанницы занимались кройкой и шитьём церковных облачений. В четвертом классе на уроки рукоделия назначалось по 1 часу, а в пятом и шестом классе по 4 часа в неделю.

Самой главной и важной заботой училищного начальства было религиозно-нравственное воспитание девиц. Все они ежедневно утром и вечером, до и после обеда и ужина, в начале и конце уроков должны были молиться, во все воскресные и праздничные дни посещать церковь, а также соблюдать установленные церковью посты без всяких нарушений и исповедоваться два раза в год. Воспитанницам прививали почтение к родителям и уважение к старшим, приучали к опрятности, скромности, взаимной помощи, бережливости и «удаляли их от праздности и неряшества»^⁴⁷². Учителями в Новгородском епархиальном женском училище были священники, в основном окончившие Новгородскую духовную семинарию. В 1989-1899 учебном году Закон Божий, дидактику и словесность преподавал инспектор классов протоиерей Арсений Вихров, а гражданскую историю, физику, геометрию, русский и церковно-славянский язык – кандидат богословия Павел Павлович Абрамович. Оба преподавателя являлись выпускниками Новгородской духовной семинарии. Арифметику и географию преподавал студент этой же семинарии, второй священник Деревяницкого монастыря, Клавдий Петрович Георгиевский^⁴⁷³.

Для подготовки к самостоятельному ведению хозяйства воспитанницы дежурили на кухне, в столовой, в классах и в спальных комнатах. Помогали в приготовлении пищи, накрывали на стол, подавали еду, убирали со стола, следили за чистотой учебных помещений. В спальных комнатах каждая воспитанница должна была убирать свою кровать. Каждая девушка становилась хорошей хозяйкой, любящей свой дом, умеющей побаловать близких и удивить гостей.

В Епархиальном училище была хорошая библиотека, о которой учредители постоянно заботились. В ней были представлены не только учебники, не и художественная литература, а также современная периодика^⁴⁷⁴. Все девушки, кто хотел, достаточно читал. Источники, к сожалению, их сохранилось очень немного, рассказывают нам о праздниках, которые проходили в Училище. Воспитанницы пели хором, декламировали стихи, ставили отрывки из пьес, показывали живые картины. Конечно, жизнь в закрытом учебном заведении иногда была тяжелой для девочек, но педагоги многое делали для того, чтобы скрасить её. Посещение воспитанниц родителями, родственниками и знакомыми допускалось с разрешения начальницы училища в свободное от учения время. На каникулярное время воспитанниц могли отпускать к близким родственникам.

Обучение в Епархиальном училище было платным: за девочек духовного звания родители платили 100 рублей в год, за иносословных – 150. Девочки-сироты, дочери священнослужителей обучались бесплатно, за счёт Епархии^⁴⁷⁵. Девушки-сироты духовного звания по окончании училища получали необходимую для жизни экипировку.

Выпускницы училища в основном становились учительницами в церковно-приходских и земских школах, работали в уездных земских библиотеках. По имеющимся сведениям, из 46 выпускниц 1897-1898 уч. года в 1898-1899 уч. году учительницами в церковно-приходских школах работали 21 человек, в земских школах и в библиотеке города Кириллова – по 1 человеку. Одна воспитанница вышла замуж, а остальные проживали в домах своих родственников^⁴⁷⁶.

В конце XIX века происходит постепенное увеличение числа епархиальных училищ, совершенствование системы обучения в них. Количество детей, желающих учиться в Епархиальном училище, возрастало год от года, однако количество мест было ограничено. В журнале «Новгородские Епархиальные Ведомости» мы читаем эмоциональную заметку священника, который пишет: «… невольно является скорбный вопрос: что поделывают в сёлах те девочки, которым отказано в приёме из-за недостатка вакансий, из-за тесноты в училище?»^⁴⁷⁷. С изменением общественного сознания менялась и модель социального поведения выходцев из духовного сословия. Получение образования для дочери священнослужителя становится таким же желанным, как замужество, а представление о его необходимости – повсеместным. Руководство Новгородской Епархии настойчиво ставило вопрос о строительстве нового здания училища, однако решить его не удалось.

Новгородское женское епархиальное училище было первым учебным заведением подобного типа в Новгородской губернии. Училище продолжало работать и в годы Первой мировой войны. В 1915 году в нём обучалось 180 воспитанниц, а в 1916 – 181. В связи с постановлением ВЦИК и Совнаркома «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Народного комиссариата по просвещению» от 11 декабря 1917 года церковь лишалась церковно-приходских школ, учительских семинарий, епархиальных женских училищ, духовных семинарий и академий. Новгородское женское епархиальное училище было закрыто.

Изучение и анализ материалов о Новгородском Епархиальном женском училище позволяет нам глубже понять мир русской провинции XIX – XX веков. Мы глубже узнаем наших предков, и они становятся нам ближе. Материалы источников убедительно доказывают, что организация процесса обучения в образовательных учреждениях России XIX века напрямую зависела от сословной принадлежности учащихся. Вместе с тем, полученное бедной сельской девушкой образование меняло ее статус, трудоустройство давало ей возможность занять определенное социальное положение. Система женского духовного образования способствовала внедрению в повседневную жизнь женской части духовного сословия элементов быта светского общества. Многие девушки, вышедшие из духовного сословия, проявили большую активность в общественной деятельности, трудясь в качестве учительниц. И долгие годы они несли в мир идеи истины, добра, красоты, жили и работали так, как напутствовали их наставники: «… вы выходите в жизнь с осознанием своего нравственного долга, своих христианских обязанностей. Много добра и света может внести в жизнь богатая женская душа...»^⁴⁷⁸.

Павлова А.А.

Blog

Содержание