С. Н. Маре ев диалектика логического и исторического и конкретный историзм К

Вид материала

Документы

Содержание 34 Там же, т. 24, с. 36. Ермакова А

Подобный материал:

• Отечественная история, всемирный исторический процесс, этапы исторического развития, 120.44kb.
• Белинский о романе Пушкина, 239.06kb.
• Ф. Энгельс диалектика природы, 5294.85kb.
• Трансдукция, 996.9kb.
• Публичный доклад муниципального общеобразовательного учреждения лицей №200 за 2007/08, 501.43kb.
• 1. Экономическая теория в системе экономических наук, 2373.47kb.
• Ниспровержение субъекта и диалектика желания в бессознательном у фрейда, 954.25kb.
• Тема: Методология науки криминалистики, 123.48kb.
• 1. типология правовых систем, 2036.93kb.
• Н. М. Макарова Перевод с английского и редакция, 4147.65kb.

46


Маркс, по сути, уклоняется от совета «подтвердить достигнутое на примере истории». Для «недиалектического» читателя это облегчило бы понимание, но тогда оно осталось бы пониманием на уровне общего представления, к тому же довольно неопределенного. Между тем путь к конкретному и определенному лежит через абстрактное и неопределенное. И само абстрактное тождество логического и исторического должно прежде определиться, а вначале оно само выступает как проблема.

5. Абстрактное тождество логического и исторического как проблема

«Могут ли логическое и историческое в общем и целом совпадать, уже не является для марксистов открытым вопросом» ¹⁹, – констатировал в свое время немецкий философ Хорст Крешнак. Примерно в то же время и по тому же поводу другой автор писал следующее: «... в каких работах Маркс начинает с товара? В „К критике политической экономии» и в „Капитале». В рукописи же 1857 – 1858 гг. (работа, непосредственно предшествующая названным) Маркс не начинает, а заканчивает ее главой о товаре. Причем эта глава занимает всего полторы страницы»²⁰. В данном случае выражается сомнение в том, что логическое и историческое должны «в общем и целом совпадать».

Где же истина? Часто ее ищут между двумя крайностями. Но между ними, как отмечал Гёте, лежит не истина, а проблема. Для диалектического движения познающего мышления вообще характерно то, что при таком движении «сама истина развернута как движение проблем, решения которых одновременно знаменуют собой постановку новых проблем и ведут к дальнейшему погружению в конкретность предмета» ²¹. Абстрактное тождество логического и исторического есть средство решения определенных проблем, о чем ранее в общем и целом было уже сказано. Но прежде чем оно становится средством, оно само представляет собой проблему. И должны (а не «могут») совпадать логика с историей «в общем и целом»

« Horst К. Zur Einheit von Logischem und Historischem in der Erkenntnistheorie. – Deutschc Zeitschrift fiir Philosophie, 1963, N 4, S. 423.

²⁰ Вазюлин В.А. За исторический подход к проблеме историче
ского и логического. – Философ, науки, 1963, № 2, с. 143.

²¹ «Капитал» Маркса. Философия и современность. М., 1968, с. 241.

47


не в силу каких-то метафизических соображений, а в силу определенных законов диалектики познающего мышления.

Проблемный характер совпадения логического с историческим как раз и проявляется в том, что это совпадение осуществляется через неесуществление. В процессе живого исследования поэтому неизбежно должны быть отступления от того порядка рассмотрения и изложения, когда «разъединенные звенья» «соединяются в конечном итоге». Как это ни парадоксально, но то, что выдается в качестве instantia contradictora (противоречащей инстанции), является как раз подтверждением всеобщего закона.

Подготовительные рукописи Маркса к «Капиталу» и свидетельствуют о совпадении логического с историческим через неосуществление, через отступления и последующие исправления. Здесь действительно есть отступления от того порядка, который мы находим в «Капитале», но они не таковы, чтобы позволяли ставить все с ног на голову. В.А. Вазюлин пишет, что рукопись 1857 – 1858 гг. (первый черновой набросок «Капитала» под названием «Критика политической экономии») Маркс якобы «не начинает, а заканчивает ее главой о товаре», которая занимает «всего полторы страницы».

Во-первых, эта глава, которая у Маркса называется «Стоимость», только начата, поэтому и умещается на полутора страницах. Во-вторых, она имеет порядковый номер, поставленный рукой Маркса, римскую цифру «один». И наконец, замечание Маркса: «Этот раздел надо добавить к предыдущим» ²² – говорит о том, что если названный раздел рукописи оказался хронологически более поздним, то это вовсе не означает, что он логически и композиционно должен завершать исследование.

Рассматривая в подготовительных рукописях к «Капиталу» переход капитала из процесса производства в процесс обращения, Маркс делает для себя следующее замечание в скобках: «На данном этапе исследования еще нельзя перейти к отношению между спросом, предложением, ценами, которые в своем подлинном развитии предполагают капитал. Однако поскольку спрос и предложение являются абстрактными категориями и еще не выражают определенных экономических отношений, быть может, их следует рассмотреть уже при анализе простого

²⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 393.

48


обращения или простого производства?» ²³ Мы не можем непосредственно знать, какие из определений отношения между спросом, предложением и ценами абстрактные и всеобщие, не являющиеся результатом вмешательства в процесс обращения капитала, и какие являются следствием капитала, а по сути, определениями товарного и денежного капитала. Значит, нужен предварительный анализ, прежде чем определения могут быть распределены в порядке их генезиса, действительной истории капитала. И таким образом совпадение логики и истории решается как содержательная, а не формальная проблема.

И еще замечание в скобках (кстати, то, что у Маркса заключено в его подготовительных работах в скобки, для исследователя по логике «Капитала» представляет особый интерес): «Выше, при рассмотрении процесса увеличения стоимости капитала, мы уже видели, что он предполагает простой процесс производства как процесс, развившийся уже ранее. Так же будет обстоять дело со спросом и предложением, поскольку при простом обмене предполагается наличие потребности в продукте. Собственная потребность производителя (непосредственного) выступает как потребность в спросе со стороны других. При самом изложении этого вопроса должно выясниться то, что должно быть ему предпослано, и все это затем следует включить в первые главы» ²⁴.

Действительно, тот порядок, который здесь устанавливает Маркс (устанавливает опять-таки путем предварительного исследования), мы находим в «Капитале». I том его начинается главой о товаре. Деньги рассматриваются в третьей главе, так как эта категория исторически более позднего происхождения и сущность денег может быть понята лишь после рассмотрения товара и простого процесса товарного обмена. Однако простой процесс производства затрагивается Марксом лишь в связи с определением субстанции стоимости, определением двух факторов товара: потребительной стоимости и стоимости. Но не специально, поскольку в «Капитале» рассматривается особенная историческая форма производства – капиталистическая.

В этом и находит свое проявление одна из характернейших особенностей диалектического метода, состоящая в том, что он имманентный метод, т.е. коренящийся в са-

²³ Там же, т. 46, ч. I, с. 383.

²⁴ Там же, с. 384.

4 С.Н. Мареев 49


мом содержании науки, и развивается вместе со своим собственным предметом ²⁵.

Порядок рассмотрения, как и вопрос о том, что вообще рассматривать, а что пет, принадлежит самой теории, и если она находится в процессе становления, то в процессе становления находится и порядок рассмотрения. Поэтому когда говорят: порядок рассмотрения категорий в подготовительных рукописях отличается от соответствующего порядка в «Капитале», то вывод отсюда один – в подготовительных рукописях теория капитала находится в стадии становления.

Сознательный историзм Маркса проявляется в том, что предварительный анализ капитала служит ему необходимой предпосылкой для выхода на путь исторического развития капитала, а тем самым и на путь его подлинной логики. После этого предварительного беглого анализа Маркс констатирует: «Мы уже видели, что капитал предполагает: 1) процесс производства вообще, в том виде, в каком он свойствен всем общественным укладам, т.е. процесс производства вне его исторического характера, если угодно, общечеловеческий процесс; 2) обращение, которое даже в каждом из своих моментов, а еще более в своей целостности является определенным историческим продуктом; 3) капитал как определенное единство обоих.

В какой мере сам общий процесс производства видоизменяется исторически, едва только он начинает выступать уже только как элемент капитала, – это должно выявиться в ходе его анализа, как и вообще из простого рассмотрения специфических особенностей капитала должны выявиться его исторические предпосылки» ²⁶.

Из простого рассмотрения специфических особенностей капитала выясняются по крайней мере две его необходимые предпосылки: процесс производства вообще и обращение вообще. Поэтому рассмотрение обеих предпосылок должно, естественно, предшествовать рассмотрению собственно капитала. Такой порядок и соответствует порядку, в каком эти явления возникли в действительной истории. Но процесс производства «вне его исторического характера», это, можно сказать, слишком «вообще», чтобы им заниматься специально. Производство вообще является условием существования человеческого общества при лю-

²⁵ См.: Мареев С.Н. Единство метода и системы в «Капитале»
К. Маркса. – Вопр. философии, 1983, № 5.

²⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 274 – 275.

50


бой его формации, тогда как товарно-денежное обращение – лишь определенная историческая форма обмена. Вместе с тем форма продукта труда, которую он принимает при товарно-денежпом обращении, а именно форма стоимости, как замечает Маркс, «есть самая абстрактная и в то же время наиболее общая форма буржуазного способа производства, который именно ею характеризуется как особенный тип общественного производства, а вместе с тем характеризуется исторически» ²⁷. Таким образом, капитал должен быть выведен не из производства вообще, а из рассмотрения простого товарного обмена, т.е. из простого товарного производства.

Так в процессе исследования предмета конституируется порядок самого исследования и изложения. В этом проявляется противоречивость единства логического и исторического, которая и может быть разрешена только в процессе исследования.

Отступлением от принципа совпадения логики и истории (хотя на стадии абстрактного тождества логического и исторического единство логического и исторического еще не проявило себя как принцип) был бы, допустим, тот факт, что Маркс вопреки действительной истории пытался бы вывести сущность капитала из капиталистиче ской ренты. Совпадение логики и истории на данном этапе обнаруживает себя как логическая стройность и согласованность теории внутри себя, а не как сопоставление последней с действительной историей, которая еще не существует для нас. Иначе говоря, нам непосредственно дается в этом случае только эмпирическая история, которая отнюдь не совпадает с действительной. А отступление от принципа единства логического и исторического – это всегда натяжки, искусственные построения и неверные выводы.

Только в процессе анализа может выясниться, что рассматривать сначала, а что рассматривать потом и, соответственно, что чему исторически предшествует в процессе реального генезиса исследуемой конкретности. Так, рассматривая роль и место основного капитала в процессе капиталистического производства, Маркс пишет: «Стоимость средств производства, не являющихся продуктом труда, сюда еще не относится, так как эти средства производства не вытекают пз рассмотрения самого капитала. Для капитала они выступают прежде всего как данная,

²⁷ Там же, т. 23, с. 91.

51


историческая предпосылка. И в качестве таковой мы их здесь и оставляем. Только видоизмененная, применительно к капиталу, форма земельной собственности – или природных факторов как величин, определяющих стоимость, – входит в рассмотрение системы буржуазной экономики. На той стадии анализа капитала, которой мы достигли, ничего не меняется от того, что земля и т.д. рассматривается как форма основного капитала» ²⁸.

Метод Маркса вообще требует сознательного отвлечения от всего того, что не относится к сути дела. «Необходимо избегать всяких деталей, – пишет он, – а когда их надо вносить, то вносить их лишь там, где они теряют свой элементарный характер» ²⁹. Вот почему все его теоретическое построение может производить впечатление априорной конструкции, диалектической игры с понятиями. И Маркс, как будто чувствуя возможные недоразумения, делает заметку для себя уже в рукописи 1857 – 1858 гг.: «Необходимо будет впоследствии, прежде чем покончить с этим вопросом [вопросом происхождения денег. – С. М.] исправить идеалистическую манеру изложения, которая может породить видимость, будто речь идет лишь об определениях понятий и о диалектике этих понятий. Следовательно, прежде всего надо будет уточнить фразу: продукт (или деятельность) становится товаром, товар – меновой стоимостью, меновая стоимость – деньгами» ³⁰.

То, что опасения Маркса были не напрасными, подтверждается фактами, которые имели место еще при его жизни. В послесловии ко второму изданию I тома «Капитала» Маркс разбирает отзывы рецензентов и среди прочих – автора рецензии из петербургского «Вестника Европы». Читателя, как пишет этот рецензент, вводит в заблуждение внешняя форма изложения, откуда, считает он, можно заключить, что «Маркс большой идеалист-философ, и притом в „немецком», т.е. дурном, значении этого слова» ^3. На это Маркс замечает: «Конечно, способ изложения не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того как эта работа закончена, может быть

²⁸ Там же, т. 46, ч. II, с. 224.

²⁹ Там же, с. 303 – 304.

³⁰ Там же, т. 46, ч. I, с. 94.
¹¹ Там же, т. 23, с. 19 – 20.

52


надлежащим образом изображено действительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое идеальное отражение, то может показаться, что перед нами априорная конструкция» ³².

Может показаться, что перед нами априорная конструкция... Если «выравнивание» исторического пути развития предмета произошло и история тем самым предстала в качестве логики, когда последующее сохраняет в себе необходимые моменты предшествующего и оставляет позади себя случайное, то может показаться, что не было никакого действительного исторического процесса становления исследуемой конкретности, равно как не было процесса идеального отражения этой конкретности в теории.

Таков характер приведения логики и истории к абстрактному тождеству, полное логическое значение которого, как и его необходимый характер, могут проявиться только в составе конкретного единства логического и исторического, рассмотрение которого еще в значительной мере только предстоит. Понять эту форму совпадения логического и исторического при изучении теоретического наследия Маркса очень часто мешает проявляющаяся неполнота абстракции. На рассмотрении некоторых примеров такой неполноты и хотелось бы остановиться.

6. Про «сюртук», или что такое неполнота абстракции

Однажды, как рассказывают, произошел забавный случай со студентом, который добросовестно прочитал весь «Капитал» и заявил: дескать, ему понятно все, кроме одного, – что такое сюртук. Разумеется, едва ли было бы уместно упоминать об этом случае, если бы он не был поучителен. А поучителен он в том отношении, что «Капитал» можно понять и тогда, когда непонятно не только то, что такое сюртук, но и что такое «20 аршин холста», которые «стоят одного сюртука»³³, поскольку сюртуку все равно, на что его обменивают. Потому-то и возможно появление всеобщего эквивалента всех товаров – денег. Они выражают то безразличие, которое имеет место между субстанцией стоимости и формой ее воплощения в сюртуке, холсте или сапожной ваксе. Для денег по-

³⁹ Там же, с. 21.

³³ Там же, с. 57-58.

53


этому, как замечает Маркс, также «совершенно безразлично, в какой вид товаров они превращаются» ³⁴.

Но все это не было бы так интересно, если бы вдруг однажды наш старый знакомый сюртук снова не напомнил о себе. И на этот раз не в анекдотическом случае, за историческую достоверность которого трудно ручаться, а на страницах научного журнала. Здесь нам придется привести довольно обширную выдержку, чтобы уж никто не мог нас упрекнуть в сочинении нелепых историй про сюртук.

«То, что глубина проникновения в метод К. Маркса может быть неодинаковой, – читаем мы, – ощущают уже студенты, когда, переходя от чтения „Капитала» к чтению учебников по политической экономии и наоборот, обращают внимание на одно обстоятельство, поначалу кажущееся скорее забавным, нежели существенным. А именно: при анализе простой формы стоимости примеры, приводимые в „Капитале» и в вузовских учебниках, заметно различаются. Общая формула простой формы стоимости, как известно, такова: „х товара А = у товара В». Для наглядности К. Маркс дает пример: „20 аршин холста = 1 сюртуку, или: 20 аршин холста стоят одного сюртука» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 57). В учебниках по политической экономии также приводятся примеры: „1 топор = 20 кг зерна» (Курс политической экономии: В 2-х т. 3-е изд. М., 1973, т. 1, с. 146) (из контекста следует, что имеются в виду не просто топоры, а каменные топоры, хотя и не совсем ясно, когда мог происходить такой обмен: килограмм как мера веса утвердился, когда каменные топоры уже перекочевали в музеи); „владелец каменного топора меняет его на овцу» (Политическая экономия. Капиталистический способ производства. М., 1973, с. 97); „2 глиняных сосуда обмениваются на 1 каменный топор» (Курс лекций по политической экономии. Досоциалистические формации. М., 1963, с. 121). Здесь уже прямо сказано, о каких топорах идет речь.

Невольно возникает вопрос: почему именно каменными топорами и глиняными сосудами – предметами, давно исчезнувшими из человеческого обихода, авторы за-

л ОС

меняют сюртук и холстг» <sup>оо

34</sup> Там же, т. 24, с. 36.

³⁵ Ермакова А. В. О логическом и историческом при анализе-
формы стоимости товара в «Капитале» К. \Гаркса. – Философ-
науки. 1977, № 2, с. 38.

54


Вопрос в самом деле законный, если в этих примерах проявила себя определенная тенденция в толковании марк-сова метода исследования капитала. И автор, А.В. Ермакова, эту тенденцию усматривает вот в чем. Сюртук, как весьма справедливо замечает она, вошел в моду в Англии только в XVIII в., т.е. уже во время капитализма. Следовательно, Маркс, поскольку он иллюстрирует простую форму стоимости примером, где фигурирует сюртук, анализирует не какой-то простой товар, а тем самым и простое товарное производство, которое исторически предшествовало капиталу, а «капиталистический» товар. Выражение «капиталистический товар» – это примерно то же самое, что «ослиное животное». Но ведь животное, принявшее форму осла, это и есть просто осел. Маркс поэтому везде говорит о «товарном капитале», т.е. капитале, принявшем форму товара в процессе его метаморфоз, и нигде не говорит о «капиталистическом товаре», потому что товар, принявший форму капитала, это и есть просто капитал.

Если авторы учебников, о которых идет речь в разбираемой статье, заменяют сюртук на каменные топоры, то они. как считает А.В. Ермакова, совершают тем самым непоправимый грех, а именно: подменяют якобы Марксов «капиталистический товар» товаром «докапиталистическим».

Конечно, если тайный смысл, которым руководствовались авторы учебников по политической экономии, заменяя «сюртук» на «каменные топоры», заключается в том, чтобы утверждать, будто у Маркса в первых главах речь идет о «докапиталистическом товаре», то это действительно свидетельствует не об очень глубоком «проникновении в метод К. Маркса». Но если А.В. Ермакова приходит к мысли, что Маркс анализирует «капиталистический товар», то это свидетельствует о точно таком же уровне «проникновения». «Проблема, какие виды товаров «воим свойством предопределены к возведению в ранг капитала и какие к рядовой товарной службе, – замечает по этому поводу Маркс, – является одним из тех невинных затруднений, которые создала для себя сама схоластическая политическая экономия»³⁶. Этим сказано все. Товар вообще – это такое отношение, в котором погашены все специфические определения конкретных исторических эпох. Поэтому примером для простой формы стоимости

Там же, с. 45.

55


могло бы служить такое положение: 20 каменных топоров стоят одного транзисторного радиоприемника. В этой форме действительно встречаются разные эпохи, и если взять меновую торговлю, которую вели европейцы с туземным населением вновь открытых земель, то там сюртук вполне мог быть обменян на каменные топоры’.

И последнее замечание в связи с сюртуком. Маркс иллюстрирует при помощи сюртука и холста уже простую форму стоимости, т.е. форму простого обмена, не опосредованного не только деньгами, но и всеобщей формой стоимости. В Англии в XVIII в. уже давно существовало вполне развитое товарно-денежное обращение. Где же мог происходить непосредственный обмен сюртука на холст? В цивилизованной стране такой случай совершенно исключителен, а если в массовом масштабе иногда и происходит возврат к такой давно исторически пройденной форме торговли, то это случается только во времена больших общественных потрясений, во время войн п революций, когда расстраивается нормальное денежное обращение и люди поэтому предпочитают менять сюртук непосредственно на хлеб или на табак.

Не было бы особого смысла уделять столько внимания курьезному случаю с сюртуком, если бы он представлял собой лишь единичный случай. Но здесь, как и у авторов учебников по политической экономии, которые упорно иллюстрируют простую форму стоимости каменными топорами, глиняными сосудами и т.д., мы имеем дело с тенденцией, которая уже давно обозначилась довольно четко. Так, у В.А. Вазюлина в его «Логике „Капитала» К. Маркса» читаем, что Маркс, оказывается, «отвлекает категорию простого товара именно путем рассмотрения буржуазного общества» ³⁷. Вот почему он якобы рассматривает в первых главах «Капитала» не товар вообще, а «капиталистический» товар, и потому «Ф. Энгельс в своем убедительном и ясном разъяснении П. Фиреману, неправомерно искавшему у К. Маркса раз и навсегда готовых определений, допускает неточность», когда он пишет, что категории следует рассматривать не в «историческом, соответственно логическом, процессе образования» (так у Энгельса – С. М.), а наоборот: «в их логическом, соответственно в историческом, процессе образования» ³⁸.

³⁷ Вааюлин В.А. Логика «Капитала» К. Маркса. М., 1968, с. 276.

³⁸ Там же, с. 275.

56


Интересно, в чем же заключается у Энгельса «неточность» в «убедительном и ясном разъяснении». На замечаниях П. Фиремана, американского химика, Энгельс останавливается в предисловии к подготовленному им III тому «Капитала». «Они, – пишет Энгельс, имея в виду эти замечания, – основываются на недоразумении, будто Маркс дает определения там, где он в действительности развивает, и на непонимании того, что у Маркса вообще пришлось бы поискать готовых и раз навсегда пригодных определений. Ведь само собой разумеется, что, когда вещи и их взаимные отношения рассматриваются не как постоянные, а как находящиеся в процессе изменений, то и их мысленные отражения, понятия, тоже подвержены изменению и преобразованию; их не втискивают в окостенелые определения, а рассматривают в их историческом, соответственно логическом, процессе образования. После этого станет, конечно, ясно, почему Маркс в начале первой книги, где он исходит из простого товарного производства, являющегося для него исторической предпосылкой, чтобы затем в дальнейшем изложении перейти от этого базиса к капиталу, – почему он при этом начинает именно с простого товара, а не с формы, логически и исторически вторичной, не с товара, уже капиталистически модифицированного; этого Фиреман, конечно, никак не может понять» ³⁹.

Все ясно и просто: сначала исторически возникло и развилось простое товарное производство, а уже затем на этом историческом базисе возник и развился капитал. Причем этот исторический базис капитала является той необходимой предпосылкой капитала, которую он в качестве абстрактного момента своего собственного движения постоянно воспроизводит. Следовательно, логическое движение от товара к капиталу выражает как исторический ход развития, так и определенный цикл движения уже самого капитала. Поэтому и получается так: где анализ ухватывает действительное положение вещей, он выводит па путь исторического понимания данной формы. Как отмечал Маркс, «недостатком и ошибкой классической политической экономии является то, что она основную форму капитала, производство, направленное на присвоение чужого труда, трактует не как историческую форму, а как естественную форму общественного производства», но для устранения этой трактовки она «сама прокладывает путь

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. I, с. 16 – 19.

57


своим анализом»⁴⁰. Верность научной истине пе может рано или поздно не обернуться верностью исторической правде – это тоже выражение необходимой связи логики и истории.

Примечательно, не один Энгельс допускает такую «неточность», говоря, что простое товарное производство не только логически, но и исторически предшествует капиталу. Сам Маркс, например, пишет в III томе своего «Капитала» следующее: «Обмен товаров по их стоимостям или приблизительно по их стоимостям требует... гораздо более низкой ступени, чем обмен по ценам производства, для которого необходима определенно высокая степень капиталистического развития... Таким образом, независимо от подчинения цен и их движения закону стоимости» будет совершенно правильно рассматривать стоимость товаров не только теоретически, но и исторически, как prius [предшествующее] цен производства»⁴¹. Следовательно,. как предшествующее капиталу, потому что цена производства специфически капиталистическая категория. Примерно то же самое говорит Ленин: «Конечно, вполне развитое товарное производство возможно только в капиталистическом обществе, но „товарное производство» вообще есть и логически и исторически prius по отношению к капитализму» ⁴².

Можно было бы привести еще не одну цитату, подтверждающую, что Энгельс ни на йоту не исказил основную методологическую идею Маркса. Но это нисколько не продвинуло бы нас вперед. Более глубокое понимание сути проблемы упирается в затруднение, связанное с отождествлением нетождественного, в понимание того, что здес, ь нет исключающего «или». Если говорится, что товар prius по отношению к капиталу исторически, то это не значит, что товар не сохраняется в капитале. А если он сохраняется в нем как его собственная абстрактная форма и отношение, которое на поверхности буржуазного общества выступает как то же самое, что и во времена, когда капитализма не было, то это не значит, что он не существовал в виде исторически предшествующей капиталу особенной формы общественного производства. И это подтверждается историческим фактом: когда капитализм уничтожается революционным путем, то остается после

⁴⁰ Там же, т. 26, ч. III. с. 526.

« Там же, т. 25, ч. I, с. 193 – 194.

⁴² Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 6, с. 221.

58


него историческая основа, на которой он возник и существовал, – мелкое товарное производство. И эта основа вновь может породить капитализм, ибо мелкое товарное производство, как отмечал Ленин, порождает капитализм ежедневно и ежечасно. Именно этим во многом и осложняется политика пролетарского государства в переходный период.

В общем здесь мы имеем дело не столько с невнимательным отношением к текстам классиков, сколько с трудностями, так сказать, логико-методологического свойства, которые рано или поздно выдают свою «тайну». В связи с этим обратимся к статье другого представителя рассматриваемой тенденции, В.П. Шкредова, который без обиняков заявил: никакого «простого товарного производства» как формы, исторически предшествующей капиталу, не было на самом деле, «простое товарное производство» придумал Энгельс, а Маркс начинает изложение теории капитала с... товарного обращения ⁴³. Здесь под такое понимание подводится «методологическое» основание, состоящее в том, что Маркс стоял на точке зрения конкретно-всеобщего, которая якобы исключает всякого рода абстракции «вообще», типа «стол вообще», «животное вообще» и т.д. То есть в конечном счете, как это и должно быть по сути, проблема совпадения логики и истории оказывается связанной с диалектикой абстрактного и конкретного, не разобравшись в которой нельзя разобраться и в диалектике логического и исторического.

Все дело в том, что, как уже говорилось, перемещение акцента на конкретно-всеобщее, которого не знала метафизическая философия, у Маркса (и у Гегеля) не означает, что форма абстрактно-всеобщего отбрасывается, делается ненужной. Это объективно невозможно: всякое конкретно-всеобщее, именно всеобщее, проявляет себя только как абстрактно-всеобщее, только как мысленная differentia specifica, которая еще не нашла своей опоры в особенном и не проявила себя кате особенное. В познании формальные абстракции, во-первых, служат необходимой формой движения к конкретно-всеобщему, ко всей полноте определений изучаемой конкретности и, во-вторых, как писал Гегель, «сокращениями», своеобразными аббревиатурами, избавляющими нас от повторений. «Про-

⁴³ См.: Шкредов В.П. Товар и товарное обращение как предпосылки анализа процесса производства капитала. – Экон. науки, 1975, № 6, с. 22.

59


изводство вообще, – писал Маркс, – это абстракция, но абстракция разумная, поскольку она действительно выделяет общее, фиксирует его и потому избавляет нас от повторений... Некоторые определения общи и для новейшей и для древнейшей эпохи. Без них немыслимо никакое производство» ⁴⁴. И поскольку без этих определений невозможно никакое производство, то и научный анализ всякой особенной формы производства не может миновать этих всеобщих определений.

Иными словами, такие абстракции, как «производство вообще», «труд вообще», совершенно необходимы, хотя и совершенно недостаточны, для того чтобы понять любую конкретную историческую ступень развития общественного производства. На абстракциях нельзя останавливаться, но их нельзя и миновать – это и составляет одно из центральных противоречий диалектики абстрактного и конкретного, путь и способ разрешения которого есть восхождение от абстрактного к конкретному. Переход на точку зрения конкретно-всеобщего вовсе не освобождает нас от употребления слов, обозначающих некоторые абстрактно-всеобщие представления, иначе это было бы движение не вперед, а вспять, к той стадии первобытной дикости, когда люди не знали слова, означающего «снег вообще», а знали только слова, обозначающие снег, который лежит, снег, который падает, снег, который метет ветер («пурга») и т.д.

Маркс, в частности, высоко ценил х{лассиков буржуазной политической экономии за то, что они значительно продвинулись вперед по пути освобождения основных понятий своей науки от излишней, по выражению Гегеля, «чувственности». В этой связи он отмечал: «Огромным шагом вперед Адама Смита явилось то, что он отбросил всякую определенность деятельности, создающей богатство; у него фигурирует просто труд, не мануфактурный, не коммерческий, не земледельческий труд, а как тот, так и другой... Как труден и велик был этот переход, видно из того, что Адам Смит сам еще время от времени скатывается назад к физиократической системе [т.е. отожде-ставляет труд вообще с особенным видом труда, с земледельческим трудом. – С. М.] « ⁴⁵.

Насколько трудны подобного рода переходы, видно из того, что они до сих пор для некоторых теоретиков оказы-

⁴⁴ Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I. с. 21.

⁴⁵ Там же, с. 40 – 41.


ваются камнем преткновения. Просто труд, просто товар, просто производство. Это абстракции, но такие, без которых невозможна никакая научная работа в области политической экономии. Поэтому речь идет о принципиальных разногласиях относительно понимания сути марксистского диалектико-материалистического метода.

Поэтому утверждение о том, что Маркс в первых главах «Капитала» занимается анализом товарного обращения, а не товарного производства (или простого товарного производства) – звучит весьма странно, тем более в устах экономиста. Ведь нет товарного обращения без товарного производства. И наоборот, если мы говорим о товарном обращении, этим самым мы уже предполагаем товарное производство, т.е. такую форму производства, продукты которого обращаются и поступают в сферу потребления как товары. Поэтому товарное производство не технологическая, а его экономическая характеристика, и как таковая она только и проявляется в обращении, на рынке. Товар – это не вещь, а отношение по поводу вещи. Ее натуральная форма до некоторой степени безразлична для самого этого отношения. Опо есть отношение между людьми по поводу производства и потребления продуктов, характерное для определенной исторической ступени развития общественного производства. Значит, сказать «анализируется товар» или «анализируется товарное обращение» – это абсолютно одно и то же. Политическая экономия занимается экономической формой производства и продукта производства, а не самим производством и продуктом. А там, где наука теряет свой предмет, начинается схоластика.

Маркс, во всяком случае, не делал «проблемы» из различия между товарным обращением и товарным производством. «Предпосылкой образования капитала и подчинения ему производства, – писал он. – является известная степень развития торговли, а потому и развития товарного обращения и, следовательно, товарного производства, ибо изделия не могут вступить в обращение как товары, если они производятся не для продажи, следовательно не как товары»⁴⁶.

С этим все ясно. Но здесь хотелось бы коснуться также одного важного терминологического (и не только терминологического) различия, которое почти никогда не делается и которое имеет самое решающее значение для понимания диалектики исторического и логического.

⁴⁶ Там же, т. 24, с. 40.

61


В.А. Вазюлин, как мы помним, утверждает: Маркс «отвлекает» категорию товара путем рассмотрения «именно буржуазного общества». Если бы вообще категории получались путем «отвлечения» (в чем усомнился уже Давид Юм), то из того, что «товар» получился путем рассмотрения «сюртука», еще не следует, что эта «категория» не подходит для «каменных топоров». «Соус, пригодный для гусака, годится и для гусыни» ⁴⁷.

У В.А. Вазюлина общее положение, которое этим «обосновывается» или из этого «следует», выглядит следующим образом: «В „Капитале» господствует логический способ рассмотрения, категории располагаются в логической последовательности, т.е. доминирует исследование предмета, движущегося на своей основе, и расположение категорий определяется местом и ролью отражаемых категориями сторон именно в уже возникшем предмете. К. Маркс руководствуется не исторической последовательностью, а логической, ибо историческая последовательность не совпадает с логической» ⁴⁸.

Прежде всего непонятно, о какой «истории» вообще идет речь и что такое «логический способ». Ведь «логический способ» для Маркса и «логический способ» для Карнапа или Поппера – вещи существенно разные. Логический способ, как он проявляется у Маркса, это определенная форма единства логического и исторического, а именно форма абстрактного тождества логического и исторического, и в качестве такового он еще должен проявить себя. Иными словами, «логический способ» слишком конкретная вещь, чтобы с него начинать разговор. Логический и исторический способы – две различные «формы проявления единства логического и исторического, и внутренняя закономерная связь двух «способов» будет непременно упущена, если начинать изложение диалектики логического и исторического сразу с этих форм. Они непосредственно проявляют себя в научном тексте, и если дальше их не идут, то не идут по сути дальше текстологического анализа науки, застревают на «языке науки» и не доходят до нее самой. Отсюда и неопределенность выражений, вроде «господства» логического способа.

Если обратиться к экономическим текстам Маркса, то, действительно, текстуально там довольно четко различа-

⁴⁷ Там же, т. 46, ч. I, с. 56.

^4S Вазюлин В А. Логика «Капитала» К. Маркса, с. 274 – 275.

62


ются части, в которых мы имеем дело с логическим анализом, и части, где мы имеем дело с историей в смысле описания некоторых действительных исторических событий. Здесь можно даже говорить о «господстве» логического способа, хотя это ничего, в сущности, не проясняет. Отсюда и все натяжки, вроде поисков у самого Маркса подтверждения того, что у него «господствует» логический способ, включая подготовительные тексты. В частности, В.А. Вазюлин ссылается на то место, которое уже цитировалось ранее, из рукописи 1857 – 1858 гг.: «Только в так называемой розничной торговле, в повседневном обороте буржуазной жизни... в мелочной торговле... Только в этом движении, происходящем на поверхности буржуазного мира, движение меновых стоимостей, их обращение протекает в чистом виде. И рабочий, покупающий каравай хлеба, и миллионер, покупающий такой же каравай, выступают в этом акте лишь как простые покупатели... Все другие определения здесь погашены».

Он специально выделяет слова «на поверхности буржуазного мира», желая этим подчеркнуть, что анализ простого товарно-денежного обращения, как оно протекает при капитализме, не касается сути самого капитала. В то же время Маркс с самого начала заявляет: предметом его анализа является капиталистический способ производства, стало быть, он начинает анализ капитала не с простого товара. Вот и вся премудрость.

Маркс, в отличие от Шеллинга, никогда не строил себе иллюзий относительно того, что можно сразу проникнуть в существо дела, минуя обманчивую видимость. С чего начинается «Капитал»? «Богатство обществ, – пишет Маркс, – в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как „огромное скопление товаров», а отдельный товар – как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому анализом товара» ⁴⁹. Почему «элементарной формой этого богатства» пе может быть тот самый каравай хлеба, который покупает и миллионер, и рабочий? Вполне может быть, что он произведен капиталистическим способом, т.е. лавочник, который продает каравай хлеба и капиталисту, и рабочему, содержит собственную хлебопекарню с наемными рабочими. Надо различать обращение капитала и простое товарное обращение, имеющее место также и при

Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 43.

63


капитализме. Это лейтмотив всего II тома «Капитала». Если прибавочная стоимость выпадает из обращения капитала, не идет на расширение производства, а расходуется капиталистом на собственные нужды (в том числе и на тот самый каравай хлеба, который он покупает в розницу у лавочника), то она обращается по законам простого товарного обращения. «Типично для кретинизма вульгарной политической экономии то, – пишет Маркс, – что это обращение, не входящее в кругооборот капитала, – обращение той части вновь созданной стоимости, которая потребляется как доход, – она выдает за кругооборот, характерный для капитала» ⁵⁰.

Иными словами, вульгарная политическая экономия не различает двух существенно разных вещей. Одно дело, когда капиталист покупает каравай хлеба для собственного потребления, и совсем другое, когда он приобретает его у того же самого лавочника, чтобы кормить этим хлебом своих рабочих. Во втором случае хлеб уже не просто продукт питания, а производительный капитал, т.е. капитал, принявший форму средства производства. И спутать эти две вещи не мудрено. «Оба обращения, как т – д – т, так и Т – Д – Т, по своей общей форме относятся к товарному обращению (и потому не обнаруживают никакой разности в стоимости между двумя крайними членами)» ^5. Для понимания действительной разницы между тем и другим надо покинуть сферу обращения, последовать за капиталистом и посмотреть, что он будет делать с тем караваем хлеба, который купил на рынке. В общем, есть почва для того, чтобы путать простое товарное производство с капиталистическим, как это и получалось у вульгарных экономистов: и то и другое имеет одну и ту Зке форму. Ее-то Маркс и анализирует с самого начала, рассматривая и форму капитала, и форму простого товарного производства, исторически предшествующего капиталу. А потому анализ хотя по форме и логический, по сути же он – исторический. Логическое и историческое здесь совпадают полностью и абсолютно. В этом основная трудность, заключающаяся в простоте, абстрактности и неразвитости этой формы. Задача, следовательно, состоит в том, чтобы развить эту форму абстрактного тождества логического и исторического в направлении конкретного единства.

⁵⁰ Там же, т. 24. с. 81.

⁵¹ Там же, с. 79.

64

«Ч

Есть и другая трудность. И вот в чем. В форме абстрактного тождества единство логического п исторического еще не проявляет своего универсального, следовательно, логического характера. А почему этому совпадению надо придавать характер всеобщего логического закона – вот в чем вопрос. И вопрос далеко не праздный. Ведь это совпадение было открыто отнюдь не в логике. Зафиксировано оно было как совпадение онтогенеза (индивидуального развития живого организма) с филогенезом (развитием данного биологического вида). И хотя окончательный ответ на поставленный вопрос можно дать только после рассмотрения конкретного единства логического и исторического, предварительные разъяспения облегчат дальнейшее понимание.

7. Совпадение онтогенеза с филогенезом и единство логического и исторического

Совпадение онтогенеза с филогенезом было открыто в первой половине XIX в. в результате развития естествознания и в особенности благодаря появлению и развитию таких двух новых естественнонаучных дисциплин, как наука о развитии растительных и животных зародышей – эмбриология, и наука, реконструирующая исчезнувшие в прошлом виды по органическим остаткам, сохранившимся в различных слоях земной поверхности, – палеонтология. «Дело в том, – пишет Энгельс, – что тут обнаруживается своеобразное соответствие между постепенным развитием органических зародышей в зрелые организмы и последовательным рядом растений и животных, появлявшихся один за другими в истории земли» ⁵². Такое соответствие имеет место не только в развитии живого организма. Оно наблюдается также и в развитии капитала, и в развитии человеческого духа. В отношении развития последнего это соответствие положено в основу теории в «Феноменологии духа» Гегеля, которая является «параллелью эмбриологии и палеонтологии духа, отображением индивидуального сознапия на различных ступенях его развития, рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим сознанием»⁵³. А «Капитал» Маркса можно назвать парал-

⁾² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.. т. 20. с. 74 – 75. ‘«³ Там же, т. 21, с. 278.

5 С. II. Марсев 65


лелыо исторического и индивидуального становления капитала как общественного способа производства, рассмотрением последовательных ступеней его развития, которые совпадают с основными ступенями, исторически пройденными капиталом.

Но несмотря на совпадение онтогенеза и филогенеза в любом развитии, оно от этого еще не становится законом логики. Оно есть закон развития. Оно даже, как отмечает Энгельс, «дало надежнейшую опору для теории развития» ⁵⁴. Но теория развития, непосредственно выходящая из лона естествознания, не может стать непосредственно логикой, т.е. теорией мышления, ибо теория, закон не получаются путем чисто эмпирического обобщения фактов.

Никакое сколь угодно большое число фактов не дает еще закона. То, что из теплоты можно получать механическое движение, 100 000 паровых машин доказывают не более, чем одна машина. Всеобщий закон получается не путем индукции, а путем анализа одного-единственного факта, по который имеет всеобщее значение. Таким фактом относительно интересующего нас совпадения онтогенеза и филогенеза является факт совпадения развития понятия в голове отдельного индивида с его историческим развитием. «Развитие какого-нибудь понятия или отношения понятий... – писал Энгельс, – в истории мышления так относится к развитию его в голове отдельного диалектика, как развитие какого-нибудь организма в палеонтологии – к развитию его в эмбриологии (или, лучше сказать, в истории и в отдельном зародыше). Что это так, было открыто по отношению к понятиям впервые Геге-jieii>>⁵⁵. Именно здесь мы имеем дело с совпадением логического и исторического, потому что здесь мы вступаем непосредственно в область логики. А поскольку она имеет дело с понятиями, а но с зародышами, то непосредственно и в область истории, ибо история понятия, история науки есть часть социальной истории, или собственно истории, которую надо отличать от «истории» земли или от «истории» неба.

Совпадение логического и исторического, без сомнения, отражает совпадение онтогенеза и филогенеза. Следовательно, совпадение логического и исторического можно назвать совпадением онтогенеза и филогенеза че-

⁵⁴ Там же, т. 20, с. 75.

⁵⁵ Там же, с. 537.

6G


ловеческого мышления, человеческого понятия. Но это не простая «калька», не простое удвоение объективного положения вещей. Специфика состоит в том, что совпадение логического и исторического имеет механизм своего осуществления, отличный от механизма осуществления совпадения онтогенеза и филогенеза. Когда мы спрашиваем, почему характер развития зародыша именно таков, почему у него, например, в определенный период развития появляются, а потом исчезают жаберные дужки, то мы отвечаем: потому что такова история вида, потому что данный вид был некогда рыбой. Но само совпадение логики рассмотрения развития зародыша с историей вида не так просто, и это мы видели на примере совпадения логики рассмотрения капитала с его историей у Маркса. Объективно онтогенез всегда определен со стороны филогенеза. Однако когда речь идет о соотношении логического и исторического, то здесь скорее логика является определителем истории, и это в особенности проявляется в форме конкретного единства логического и исторического. Рассмотрение его еще впереди. Что касается истории науки, истории понятия, то она целиком и полностью определена логикой данной науки, в которой отражается логика самой реальности. Поэтому когда задаются вопросом о том, «почему человечество в своем культурном развитии сначала разработало все-таки геометрию Эвклида и только потом, уже на довольно высоком уровпе абстракции, открыло возможность объективного существования других геометрий, и в частности пространств Лобачевского» ⁵⁶, то на этот вопрос нет иного ответа: именно так устроена сама реальность, такова ее логика. История науки – это ее развернутая во времепи логика. И в этом специфика логического и исторического по сравнению с онтогенезом и филогенезом.

Специфика совпадения логического и исторического проявляется также в том, что оно имеет, очевидно, более универсальное значение по сравнению с совпадением онтогенеза и филогенеза. Понятие может и должно развиваться даже там,] де о развитии самой объективной реальности говорить по крайней мере трудно. Это относится в особенности к так называемым формальным наукам, формальной логике и математике: нет истории того, что

⁵⁶ Лкчурии И.А. Рецензия па книгу Гртонбаума «Философские проблемы пространства и времени». – Вопр. философии, 1971, № 6, с. 15Г>.

(57 5*


изучается этими науками. Но всякая наука имеет свою историю. И это относится также и к формальной логике, и к математике. Логика всякой науки должна разворачиваться в историю данной науки, потому что истина не может быть схвачена вся сразу и целиком. Следовательно, насколько универсальна диалектика абсолютной и относительной истины, настолько же универсальна диалектика логического и исторического, органически входящая в систему категорий диалектики как логики п теории познания. Значит, она настолько же универсальна, насколько универсальна диалектическая логика.

Все представления, связанные с частным значением совпадения логического и исторического, основаны только на том, что не поднимаются выше частного проявления этого совпадения, совпадения онтогенеза и филогенеза. И особенная форма проявления всеобщего закона противопоставляется самому закону. Эти представления чаще всего связаны с натуралистическим вариантом историзма, когда человеческая история понимается не только как результат, но и как прямое продолжение чисто природной эволюции. Такой вариант историзма культивировался в особенности позитивизмом XIX в. в лице Конта, Спенсера и их последователей.

Натуралистическое понимание историзма весьма характерным образом проявляется, например, у печально известного русского махиста А.А. Богданова. «Общественные формы, – пишет он, – представляют из себя частный вид биологических форм приспособления. Следовательно, развитие и вообще изменения общественных форм совершаются по тем же законам, которые даны современной наукой для всей области жизненных процессов» ⁵⁷. Специфически исторических законов как таковых у Богданова не оказывается, поэтому не оказывается у него и собственно истории. Она подменяется эволюцией.

Чисто натуралистически истолковываются также человеческое сознание, мышление, которые в своей специфической определенности могут быть поняты только как исторический продукт. «Исходной точкой развития обще-ственпой формы, – пишет Богданов, – следует считать индивидуальную психическую форму приспособления*⁵⁸. Сознание, мышление оказываются у него, по сути, та-

⁵⁷ Богданов А. Основпые элементы исторического взгляда на при
роду. Природа – жизнь – психика – общество. СПб., 1899, с. 1G5.

⁵⁸ Там же, с. 166.

68


кими же естественно-природными формами приспособления к окружающей среде, как способность хамелеона менять цвет своей кожи. Понятно, в таком случае ни о каком историческом понимании самой логики мышления речи быть не может, а без этого всякий историзм оказывается абстрактным, ущербным, половинчатым.

Итак, на стадии простого совпадения логического и исторического, на стадии абстрактного тождества, это совпадение еще трудно отличить от совпадения онтогенеза н филогенеза, а потому на данной ступени развития единство логического и исторического еще не выступает в своей всеобщей и необходимой форме, всеобщность и необходимость которой проявляются во внутренней завершенности, конкретности, внутренней расчлененности диалектики логического и исторического. Значит, единственный выход – это двигаться дальше, в сторону конкретного единства логического и исторического.