Geum.ru

Государственно-церковные отношения в 1958-1964 гг. (по материалам Кировской области)

Вид материалаДиссертация
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12
3 По наблюдению уполномоченного, в ряде приходов верующие следующим образом приспособились к новой ситуации: «Замечено, что в деревнях накануне того или иного праздника собирают деньги, пишут пометки и в церковь идут не все, скажем 10-15 человек, а только один или два. Им вручают собранные деньги и пометки для передачи в церковь».4 В итоге, получалось, что молящихся в церквях стало меньше, а доходы их не падали. И, действительно, в 1959 г. все приходы Кировской епархии получили от исполнения треб 5496 тыс. руб. пожертвований, а в 1960 г. – 5500 тыс. руб.,1 то есть столько же.

В целом, в конце 1960 г. наиболее крупные городские церкви чувствовали себя по-прежнему уверенно. Однако, положение многих сельских церквей не было таким устойчивым и продолжало усугубляться под влиянием принятых мер, и, прежде всего, введенного в июле 1960 г. запрета на совершение богослужений в дневные часы. Об этом свидетельствует тот факт, что в течение 1960-1962 гг. в Кировской епархии постоянно возрастало число церквей, богослужения в которых не совершались по тем или иным причинам – в 1960 г. их было 7, в 1961 г. – 14, в 1962 г.– 15.2

Главным источником информации о состоянии православных общин для уполномоченного Кировского облисполкома П.Л.Смирнов по-прежнему оставались командировки на православные приходы, число которых в 1960 г. значительно возросло по сравнению с предыдущим годом – уполномоченный лично посетил 42 прихода епархии, провел два собеседования со всеми благочинными, принял 26 священников и церковных старост, прочитал 36 докладов на атеистические темы.3 Своими частыми командировками в районы уполномоченный словно перехватывал инициативу в управлении епархией у епископа, круг передвижения которого был ограничен лишь несколькими центральными приходами.

Среди собранных уполномоченным П.Л.Смирновым материалов есть один случай, который, при первом рассмотрении может показаться курьезным. В 1960 г., желая создать определенные препятствия в работе местной церкви, главный врач Омутнинской больницы «сделал предписание попу», чтобы тот имел не менее 100 ложек для причастия, крестил детей только в кипяченой воде и обтирал спиртом напрестольный крест после каждого прикладывания к нему верующих. Священник и староста все требования врача выполнили в течение одних суток - купили не 100, а 120 ложек, приобрели, не без содействия того же врача, спирта-ректификата и «стали обеспечиваться кипяченой водой». В результате, что по городу пошли разговоры о том, что «в церкви порядки стали образцовыми, что надо детей туда нести и самим крест надо целовать – не заразишься теперь, да и врачи утратили возможность удерживать родителей, чтобы они не носили своих детей в церковь».1 Так, на практике, антирелигиозная инициатива врача послужила к пользе местной церкви.

Известен и противоположный случай – 9 сентября 1960 г. на приеме у П.Л.Смирнова был священник Николай Маргин из Крестовоздвиженской церкви с.Чигирень Нолинского района, который пообещал уполномоченному деятельную помощь в закрытии этой церкви, «иначе епископ его не выпустит из Чигирени, а жить там Маргин не хочет».2 Курьезными эти случаи могут показаться только при первом рассмотрении. В действительности же, они показывают, как сильно эффект антирелигиозных инициатив зависел от конкретных людей – их применяющих, и им противостоящих.

В целях дальнейшего совершенствования системы антирелигиозной работы в августе 1960 г. при Кировском обкоме КПСС состоялось областное совещание с секретарями райкомов КПСС по пропаганде, заведующими отделами пропаганды и агитации при районных комитетах КПСС по вопросу создания «советов атеистов» - специальных органов, призванных оказать помощь райкомам в деле научно-атеистической пропаганды.3 Ближайшими помощниками советов атеистов являлись «группы общественного содействия» - созданные на предприятиях, в колхозах и учреждениях, небольшие по численности коллективы трудящихся - активистов антирелигиозной работы, которым было поручено ведение атеистической пропаганды среди сотрудников, сослуживцев, соседей, родственников.4

Первой крупной инициативой Кировского городского совета атеистов, созданного при горкоме КПСС 23 сентября 1960 г., стала проведенная в первом квартале 1961 г. проверка состояния антирелигиозного воспитания учащихся в школах №№ 28,31,39,35,37 г.Кирова. Результаты этой проверки были доведены до сведения директоров школ и секретарей школьных партийных организаций на специальном совещании, организованном в апреле 1961 г. Кировским горкомом КПСС и городским управлением народного образования.1 В мае-июне 1961 г. по инициативе городского совета атеистов во всех домоуправлениях и на многих предприятиях областного центра были проведены лекции и доклады на тему борьбы с паломничеством к святым местам.2

Большое значение для совершенствования системы антирелигиозной работы имела организация контроля за осуществлением антирелигиозных мероприятий. По требованию Кировского обкома КПСС в начале 1961 г. в обком были предоставлены соответствующие справки, подписанные секретарями райкомов и горкомов. Поскольку добиться объективных материалов от секретарей, ответственных за состояние этой работы было трудно, то в ряд наиболее «проблемных» районов области были направлены с проверкой инструкторы Кировского обкома КПСС. Как правило, справки представленные инструкторами обкома были более критичны, чем отчеты секретарей райкомов. В частности, немало замечаний было высказано проверяющими в адрес организаторов антирелигиозной пропаганды в Оричевском и Нолинском районах.3

Заметную роль в совершенствовании системы контроля за осуществлением антирелигиозных мероприятий играли критические публикации в областных изданиях, прежде всего, в газете «Кировская правда», печатном органе Кировского обкома КПСС. Если круг лиц, допущенных к итоговым документам проверок обкома КПСС, был очень невелик, то круг читателей областных газет исчислялся сотнями тысяч людей. В 1960-1962 гг., выходя в свет 108-тысячным тиражом, газета «Кировская правда» опубликовала 14 критических материалов, критикуя плохую постановку антирелигиозной работы в Кайском,1 Омутнинском,2 Нововятском3 и Санчурском4 районах.

В газете «Комсомольское племя», печатном органе Кировского обкома ВЛКСМ, за тот же период было опубликовано 8 материалов, критикующих комсомольские органы за непринятие мер к комсомольцам, участвовавшим в религиозных обрядах или иным образом помогавшим церкви. Показательны в этом отношении статья П.Семакова об учителях Советской школы, которые не смогли «вырвать из лап церковников» ученика Сережу Сбоева, племянника старосты Покровской церкви,5 и статья А.Вагина о секретаре комсомольской организации Кирсинского монтажного участка треста «Уралэлектромонтаж» Николае Осколкове, смонтировавшем электропроводку в местном храме.6

Несмотря на то, что в этот период в областных газетах стали появляться отдельные публикации по проблемам религиозного сектантства, но острие антирелигиозной пропаганды все эти годы было всегда направлено против Русской Православной Церкви. Так в 1960-1962 гг. в «Кировской правде» и «Комсомольском племени» было опубликовано 9 критических материалов о последователях различных религиозных сект и 23 материала, компрометирующих духовенство и прихожан Кировской епархии.

Пожалуй, наиболее одиозной антирелигиозной публикацией этого времени, можно считать статью М.Михайлова «Фарисей в рясе», опубликованную газетой «Кировская правда» 5 февраля 1961 г.7 Эта статья, в которой реальные факты оказались тесно переплетены с домыслами и откровенной ложью, была посвящена «делу» клирика Вятскополянской церкви священника Иоанна Евдокимова, который обвинялся в доведении до самоубийства 52-летней Евдокии Киршиной, покончившей с собой накануне 43-й годовщины Великого Октября. Описывая суд над отцом Иоанном, состоявшийся 12 января 1961 г. в г.Вятские Поляны и носивший открытый характер, автор намеренно умолчал о том, что в пользу священника высказались все свидетели, за исключением лишь одного – бывшего псаломщика Валериана Панова, ранее отрекшегося от Церкви и религии. Умолчал он и том, что когда адвокат из Казани предложил судье «прекратить волокиту» и освободить Евдокимова, то, словам очевидца, «весь зал, около 400-500 человек, бурно зааплодировали и притом значительное время».1 Несмотря на всю слабость обвинения, суд признал священника виновным и приговорил к 2 годам лишения свободы. Отец Иоанн был направлен в одну из колоний Кайского района, где отбывал срок с рецидивистами, осужденными на 20 и 25 лет. Позже он писал, что предвидел такой исход дела, но «решил этот крест нести», а, что касается посадивших и оклеветавших его, то «ну, ладно, Бог с ними, они тоже будут помирать».2 Отец Иоанн отбыл срок полностью и вышел на свободу 13 ноября 1962 г. Вернуться к священническому служению они смог лишь в апреле 1965 г., по окончании антицерковной кампании. Был назначен настоятелем Троицкой церкви с.Волково, где прослужил еще 15 лет и вышел за штат по состоянию здоровья 80-летним старцем. Умер отец Иоанн в 1989 г. В 1991 г. был реабилитирован.3

В разное время «героями» критических публикаций областных газет становились настоятель Великорецкой церкви священник Петр Лысков,4 настоятель Роженцовской церкви священник Алексей Бехтерев,5 настоятель Злобинской церкви священник Аркадий Ушаков,6 настоятель Омутнинской церкви священник Вячеслав Акишев,7 настоятель Васильковской церкви священник Федор Урванцев,8 настоятель Орловской церкви протоиерей Александр Орлов,1 иподиаконы епископа Поликарпа Леонид Береснев и Владимир Бормотов.2

Об оскорбительном тоне многих антирелигиозных публикаций можно составить впечатление даже по простому перечислению их заголовков: «Бандиты в рясах»,3 «Нахлебники в рясах»,4 «Пауки выползают в полночь»,5 «Темные дела служителей тьмы».6 Тоже самое можно сказать о названиях двух антирелигиозных сборников, выпущенных Кировским книжным издательством и проанонсированных газетой «Кировская правда» – «Если сорвать маску»7 и «Против тьмы»8. Аналогичное название – «Против тьмы» - носила рубрика, в которой публиковались антирелигиозные материалы в газете «Комсомольское племя». Можно с определенной степенью вероятности предположить, что использование в антирелигиозных публикациях выражений и заголовков, оскорбительных для верующих, было одним их наиболее характерных приемов местной журналистики конца 1950 – начала 1960 гг., выполняющей антицерковный «заказ» Кировского обкома КПСС и Кировского обкома ВЛКСМ, печатными органами которых являлись эти газеты.

Сведения о редакторах областных газет и количестве статей на антирелигиозную тему, опубликованных в 1957-1965 гг., приводятся в таблице № 6. Из данных таблицы видно, что период 1958-1964 гг. резко выделяется по числу антирелигиозных публикаций. Поворотным в этом отношении для газеты «Кировская правда» стал 1962 г., начиная с которого количество подобных публикаций удвоилось. Произошло это при новом редакторе газеты - Геннадии Тимофеевиче Фокине, ранее возглавлявшем отдел пропаганды и агитации Кировского обкома КПСС. Примечательно, что в газете «Комсомольское племя» в 1962 г. также произошла замена редактора – им стал Альберт Анатольевич Лиханов, к тому времени уже имевший опыт журналистской работы в областных изданиях. Однако, его назначение привело к прямо противоположному результату – в 1962 г. в молодежной газете было опубликовано всего 4 антирелигиозных материала, при чем 3 из них – в номерах, подписанных и.о. редактора Г.Ковровым и лишь один - в номере, подписанном А.Лихановым. Этот пример еще раз убедительно свидетельствует о том, как много в антирелигиозной работе зависело от конкретных личностей. В данном случае, от руководителей областных газет, редакции которых также были вовлечены в совершенствование системы антирелигиозной работы.

По-прежнему одной из ключевых фигур в этом вопросе являлся уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР по Кировской области. 22 февраля 1961 г. на эту должность был назначен Дементий Леонтьевич Медведев, вместо П.Л.Смирнова, удостоенного персональной пенсии.1 Как и его предшественник, новый уполномоченный был убежденным сторонником антирелигиозных мероприятий. Об этом можно составить впечатление даже по тем кратким характеристикам, которые были даны Д.Л.Медведевым наиболее активным и деятельным священнослужителям Кировской епархии – «сын кулака», «фанатик», «стяжатель, жадный до денег».2

Д.Л.Медведев начал работу в должности уполномоченного в тот период, когда весной 1961 г. дальнейшему совершенствованию системы антирелигиозной работы в Кировской области был придан новый импульс - в соответствии с принятым 16 марта 1961 г. постановлением Совета Министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах» в нее должны были активно включиться исполнительные комитеты местных советов депутатов трудящихся, при которых создавались специальные комиссии содействия уполномоченному Совета по делам Русской Православной Церкви.3

Тогда же, в марте 1961 г., Советом по делам Русской Православной Церкви по заданию ЦК КПСС была разработана и утверждена новая «Инструкция по применению законодательства о культах», которая еще более ограничила права религиозных общин, запретив им организовывать детские и женские собрания, кружки, оказывать благотворительность, санаторную и лечебную помощь, проводить экскурсии, создавать библиотеки, выделять из епархиальной казны денежные средства для помощи слабым приходам и монастырям.1 Нарушившие эти запреты священники лишались регистрации, а возглавляемые ими приходы – подлежали ликвидации. Инструкция категорически запрещала епархиям, приходам или отдельным священнослужителям «организовывать паломничество верующих к так называемым «святым местам», совершать обманные действия с целью возбуждения суеверия в массах населения для извлечения таким путем каких-либо выгод (объявление всякого рода чудес, например, исцеление больных, пророчества и т.п.)».2 По сути, пространное толкование этой инструкции позволяло привлечь к ответственности каждого священника, решившегося заговорить с прихожанами о чудесах или конце мировой истории.

С рекомендациями по применению этой инструкции уполномоченные были ознакомлены в ходе нового Всесоюзного совещания республиканских, краевых и областных уполномоченных Совета, состоявшегося в г.Москве в апреле 1961 г.3 В 1959 г. подобное совещание предшествовало масштабной кампании по закрытию святых мест. Теперь оно было собрано в преддверии еще одной крупной антицерковной инициативы – реформы церковного управления, в результате которой фактическое руководство приходами должно было перейти от настоятелей к новым церковным советам, избранным при активном участии светских властей. Единственными распорядителями приходских средств должны были стать церковный староста и казначей общины, ответственные за расходование поступивших в приход пожертвований перед ревизионной комиссией прихода и церковным советом. Эти органы избирались простым большинством голосов на приходском собрании. Духовенство участвовать в этом собрании не могло, но зато могли участвовать светские власти. Причем, не только участвовать, но и реально влиять на выборы церковного актива – отклонять предложенные прихожанами кандидатуры и рекомендовать своих представителей в состав новых исполнительных органов религиозной общины.1

Совет по делам Русской Православной Церкви провел совещание уполномоченных 18-19 апреля, Совет по делам религиозных культов – 20-21 апреля. Кировскую область на обоих совещаниях представлял Д.Л.Медведев.2 Летом прошли «кустовые» совещания уполномоченных в городах Москве (25 июля), Свердловске (29 июля), Ростове на Дону (1 августа). Д.Л.Медведев принял участие в Свердловском совещании.3 По итогам этих совещаний в августе 1961 г. Советом по делам Русской Православной Церкви были подготовлены и разосланы уполномоченным «Разъяснения о порядке применения законодательства о культах», в сопроводительном письме к которым было рекомендовано ознакомить с данными разъяснениями членов церковных советов и ревизионных комиссий, руководителей епархий и священнослужителей, «не вынося документа из здания государственного учреждения».4

Тем временем, Совету по делам Русской Православной Церкви удалось добиться одобрения предстоящей реформы приходского управления руководством Московской Патриархии – 18 апреля 1961 г. Священный Синод принял постановление «О мерах по улучшению существенного строя приходской жизни», которым были утверждены все названные выше нововведения, 18 июля 1961 г. Архиерейский Собор внес соответствующие изменения в «Положение об управлении Русской Православной Церковью». Путь проведению церковной реформы был открыт.

Подготовка к реформе церковного управления совпала по времени с большим эмоциональным подъемом в советском обществе, который был вызван первым в мире полетом Ю.А.Гагарина в космос 12 апреля 1961 г. Это также было время подготовки к новому XXII съезду партии, когда на всенародное обсуждение были вынесены проекты новой Программы и нового Устава КПСС. Все эти события сопровождались мощной идеологической кампанией, направленной против тунеядства, хулиганства, пьянства и других проявлений, глубоко чуждых будущему коммунистическому обществу.

Одним из следствий этой идеологической кампании явилось заметное усиление антирелигиозной пропаганды. В марте и апреле 1961 г. в кинотеатрах г.Кирова «Мир» и «Октябрь» демонстрировались антирелигиозные фильмы, атеистические лекции звучали на агитпунктах, в городских садах и на дворовых агитплощадках. В мае во всех городских домоуправлениях, на предприятиях и стройках была прочитана специальная лекция против Великорецкого паломничества, текст которой был «централизованно подготовлен и размножен» Кировским горкомом КПСС. В библиотеках областного центра проходили громкие чтения книги В.Тендрякова «Чудотворная», разоблачающей религиозный фанатизм верующих.1

Накануне Пасхи, отмечавшейся в 1961 г. 9 апреля, в ряде районов области были вновь предприняты попытки срыва праздничной службы.2 Не менее напряженная борьба развернулась вокруг Великорецкого паломничества, запрет которого 11 апреля 1961 г. был продлен Верховинским райисполком еще на два года.3 В первые дни июня более 600 коммунистов и комсомольцев дежурили в местах скопления паломников, не допуская их к участию в паломничестве на реку Великую, в результате чего оно впервые было полностью сорвано – 5 и 6 июня 1961 г. в село Великорецкое не пришло ни одного паломника. Около 120 человек пытались переправиться через реку Вятку, но не были пропущены патрулями на переправе. До 10 паломников доехали до станции Юрья по железной дороге, но также были возвращены обратно в г.Киров.1

17 мая 1961 г. в газете «Кировская правда» была опубликована статья доктора философских наук Н.Губанова «Христианская мораль и жизнь», автор которой осуждал «индивидуалистическую мораль христианства» и противопоставлял ей коммунистическую мораль борьбы за общее дело – дело победу коммунизма.2.

В первых числах августа 1961 г. в газете «Кировская правда» были опубликованы для всенародного обсуждения проекты новой Программы и нового Устава Коммунистической партии Советского Союза. Известно, что уполномоченный Кировского облисполкома Д.Л.Медведев внимательно наблюдал за реакцией на эти документы и епархиального руководства, и простых прихожан. По его свидетельству, епископ Поликарп назвал новую программу КПСС «величайшим документом нашей эпохи».3 Были ли эти слова искренними – трудно сказать. Хотя, по свидетельству уполномоченного, в Кировской епархии, действительно, были священники, стремившиеся разъяснить прихожанам в проповедях, что «христианская религия не противоречит социалистическому учению и активно помогает строить коммунистическое общество».4 Следует признать, что вопрос соотношения коммунистической идеи и христианства и сегодня является одним из наиболее актуальных вопросов общественной мысли.

XXII съезд КПСС, названный «съездом строителей коммунизма» начал свою работу в Кремлевском дворце съездов 17 октября 1961 г. Его работа, а также принятые на съезде партийные документы широко освещались центральной и областной прессой. Съезд принял новую Программу КПСС, которая поставила перед советским обществом задачу воспитания «нового человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство».1

Ориентиром на этом пути являлся «моральный кодекс строителя коммунизма», сочетавший высокие гуманистические принципы с принципом «непримиримости к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов».2 Принятый на съезде Устав КПСС, обязывал членов партии «вести решительную борьбу с любыми проявлениями буржуазной идеологии, с остатками частнособственнической психологии, религиозными предрассудками и другими пережитками прошлого».3 Таким образом, XXII съезд КПСС утвердил в общественном сознании мысль о непримиримости идей христианства и коммунизма, о том, что в будущем коммунистическом обществе не будет места религии и Церкви, время существования которой сокращается с каждым новым днем движения советского общества к полной победе коммунизма.

Наиболее наглядно связь между провозглашенным на XXII съезде КПСС политическим курсом в церковном вопросе и конкретными антицерковными мероприятиями проявилась в деятельности областной научно-атеистической секции. Еще в дни работы съезда, 30 октября 1961 г. областная научно-атеистическая секция рассмотрела и утвердила на своем заседании макет новых афиш вечеров на тему «Коммунизм и религия».4 В последствии лекции на эту тему не раз звучали на атеистических семинарах: в ноябре 1962 г. – лекция Ф.Н.Олещук (г.Москва) «XXII съезд КПСС и задачи научно-атеистической пропаганды»,5 в июне 1963 г. – лекция Н.В.Носовича (г.Ленинград) «Моральный кодекс строителя коммунизма и религиозная мораль»,6 в марте 1964 г. – лекция Ю.П.Зуева «Христианская этика и моральный кодекс строителя коммунизма».1

Сегодня стало общепринятым скептическое отношение к провозглашенным на XXII съезде КПСС тезисам. Однако, следует отметить, что в изучаемый период многочисленные факты и примеры из окружающей действительности, действительно, вселяли надежду на успех коммунистического строительства у большинства советских людей, в том числе и жителей Кировской области. Приведем несколько примеров: 22 июля 1958 г. началось регулярное вещание Кировского телецентра, к октябрьским праздникам 1958 г. был снесен последний деревянный дом на будущем Октябрьском проспекте, в декабре 1959 г. за успехи в развитии сельского хозяйства Кировская область была награждена высокой правительственной наградой – орденом Ленина, в 1960 г. началось благоустройство набережной г.Кирова, принял первых посетителей новый Дом культуры металлургов, в областном центре заканчивалось строительство моста через реку Вятку и здания «музыкального театра» - будущей филармонии, 6 августа 1961 г. в г.Кирове было открыто новое здание железнодорожного вокзала. Эти маленькие победы убеждали сильнее, чем лекции и газетные статьи.

Именно на фоне этих общественно значимых событий и были реализованы во втором полугодии 1961 г. две крупные административные инициативы областных властей, призванные оказать влияние на дальнейшее развитие Кировской епархии – реформа церковного управления, о сути которой было сказано выше, и единовременный учет церковного имущества, совпавший по времени с работой XXII съезда КПСС – «съезда строителей коммунизма». Рассмотрим их подробнее.

Реформа церковного управления, намеченная Постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви «О мерах по улучшению существенного строя приходской жизни» началась в Кировской епархии 15 мая 1961 г. с рассылки по приходам епархии соответствующих указаний епископа Поликарпа.1 Механизм переизбрания церковных советов и ревизионных комиссий был следующим. За благословением на проведение приходского собрания церковный совет обращался к управляющему епархией. Управляющий епархией, как правило, отвечал телеграммой: «Благословляю собрание, если есть на то разрешение гражданских властей».2 Время проведения собрания указывал местный райисполком. Учитывая, что все это происходило в период полевых работ, когда богослужения совершались только ночью, то и собрание назначалось на эти часы – на 9 или 10 часов вечера.3 Собрание простым большинством голосов избирало новый состав церковного совета и ревизионной комиссии, которые подлежали обязательному утверждению в местном райисполкоме. Если райисполком отклонял предложенные кандидатуры, то назначались повторные выборы. И так до момента достижения согласия между приходом и райисполкомом, прежде всего, по кандидатуре церковного старосты, который отныне становился главным действующим лицом на приходе. О том, как это происходило на практике, можно составить впечатление по документам Вятского епархиального архива.

Одно из первых приходских собраний состоялось в приходе Успенской церкви г.Нолинска в воскресенье 21 мая 1961 г. Из писем прихожан в Кировское епархиальное управление4 известно, что к этому времени, местный приход был расколот на две группировки, одна из которых шла за старым священником Алексеем Тимашевым, другая – за молодым настоятелем священником Николаем Барбазой. Барбаза был чрезмерно требователен к отцу Алексию, не прощая ему ошибок, совершаемых по старческой немощи. Дошло до того, что весной 1961 г. настоятель и церковный совет дважды отстраняли отца Алексия от службы, но владыка Поликарп не утверждал их решения, призывая священников «не ссориться и жить в мире, не быть соблазном для верующих».1 Показательно, что уполномоченный Кировского облисполкома Д.Л.Медведев и секретарь Нолинского райисполкома А.А.Плаксин в этом конфликте заняли сторону старого священника, надеясь, что в случае перевода Барбазы на другой приход и выхода Тимашева за штат, богослужения в Нолинской церкви прекратятся, и храм будет закрыт. В апреле 1961 г. эта цель была почти достигнута - Барбаза был снят с регистрации и арестован на 15 суток за то, что будто бы ударил одну из старушек, а Тимашев заболел. Храм остался без священника. В этот-то момент и было собрано приходское собрание, в котором приняло участие 798 прихожан. Вопреки желанию районных властей, собрание избрало в церковный совет активных сторонников священника Николая Барбазы. Однако, руководивший собранием секретарь Нолинского райисполкома А.А.Плаксин отказался утвердить новый состав церковного совета. Когда же делегация прихожан обратилась с просьбой о помощи к уполномоченному Кировского облисполкома Д.Л.Медведеву, то тот, по их словам, «также не по-человечески отнесся к ездившим людям, а прямо сказать по-зверски – всячески оскорбил и выгнал из кабинета, сказав, что он никаких протоколов и собраний не признает».2

Надо заметить, что этот случай не был единственным. Не были утверждены гражданскими властями решения приходских собраний кафедрального Серафимовского собора и Феодоровской церкви г.Кирова,.3 Екатерининской церкви г.Слободского.4 Чтобы избежать повторных выборов, в ряде мест секретари райисполкомов сразу брали инициативу проведения собраний в свои руки, предлагая верующим устраивающие их кандидатуры членов исполнительных органов. Так было, например, на состоявшемся 1 июня 1961 г. собрании прихода Троицкой церкви с.Чудиново, где секретарь Халтуринского райисполкома Н.К.Торопов не только председательствовал, но и «делал краткий доклад».5

Избранные таким образом старосты иногда демонстрировали рвение, вызывавшее удивление даже у уполномоченного Д.Л.Медведева. Как это было в случае с новым старостой Котельничского прихода И.А.Земцовым, избранным на эту должность 3 августа 1961 г. Едва успев приступить к своим обязанностям, И.А.Земцов стал добиваться от уполномоченного Д.Л.Медведева и епископа Поликарпа сокращения одного из священников церкви, а именно протоиерея Николая Селивановского, с которым у нового старосты не складывались отношения. Епископ отказался уволить отца Николая, но церковный совет под руководством И.А.Земцова сначала сократил оклад, а затем выселил отца Николая из церковного дома, после чего тот был вынужден покинуть приход. 5 ноября 1961 г. новым настоятелем Котельничской церкви был назначен священник Борис Шарапов, «друг» И.А.Земцова. Но вскоре и он был обвинен старостой во вмешательстве в хозяйственные дела церкви. С помощью уполномоченного Д.Л.Медведева в марте 1962 г. староста добился увольнения отца Бориса с прихода. Тогда настоятелем церкви был назначен священник Иоанн Никулин, но 11 октября 1962 г. и он был уволен. Церковь осталась без священника. Чтобы спасти ее от закрытия, епископ Поликарп временно разрешил диакону Малиновскому совершать молебны и панихиды по диаконскому чину, но староста отказал и в этом, переведя диакона на должность алтарника. Восстав против старосты, прихожане все-таки смогли в конце 1962 г. добиться от властей возвращения в храм священника Иоанна Никулина. Однако, так и не смогли добиться смещения с должности старосты И.А.Земцова, которому покровительствовал секретарь Котельничского горисполкома И.А.Кушнарев.1

Приведенные выше примеры из жизни Нолинского или Котельничского приходов показывают, насколько разрушительной для приходской жизни могла быть реформа церковного управления, в том случае, если деструктивное влияние гражданских властей подавляло сопротивление религиозной общины. В данных случаях, общины разделенной, ослабленной внутренним расколом. Однако, так было не везде. В конце 1961 г. Д.Л.Медведев докладывал Совету по делам Русской Православной Церкви о том, что лишь «некоторые вновь избранные церковные советы начинают проводить, хотя очень робко, меры по ослаблению деятельности церквей», большинство же все также «случают священников», которые формально утратили права руководителей приходов, но, в действительности, по-прежнему являются ими.1 Поэтому в плане работы уполномоченного на 1962 г. появилась следующая запись: «Задачу «завершить перестройку управления церковью, обеспечить избрание такого состава исполорганов, через которые можно было бы проводить работу по ослаблению экономической базы церкви и уменьшению влияния церкви на население».2

Второй крупной административной акцией 1961 г. стало проведение «Единовременного учета религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании церковных органов» во исполнение постановлений Совета Министров СССР от 16 марта 1961 г. и Кировского облисполкома от 7 августа 1961 г.3 Ответственность за проведение учета в Кировской области была возложена на уполномоченного Д.Л.Медведева и секретаря Кировского облисполкома О.М.Куликову,4 а также секретарей районных и городских исполнительных комитетов, на имя которых 28 сентября 1961 г. Д.Л.Медведевым были направлены соответствующие указания.5

Учет проводился единовременно во всех районах области в период с 15 октября по 20 декабря 1961 г. «без широкой огласки среди духовенства и верующих».6 Все необходимые сведения выяснялись и уточнялись в беседах с церковными старостами. Причем, по требованию уполномоченного, учету подлежали также все молящиеся, находящиеся во время богослужения не только в храме, но и в церковной ограде. По итогам учета, ответственные лица должны были представить облисполкому сведения по действующим молитвенным зданиям (форма № 1) и недействующим церквям (форма № 2), на основании которых уполномоченным Кировского облисполкома вносились изменения и дополнения в учетные карточки приходов, заполненные еще в 1947-1949 гг.1 Далее сводная информация по состоянию на 1 января 1962 г. поступала в Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР, который в результате проведенной акции должен был получить информацию о состоянии всех епархий и приходов Русской Православной Церкви, сопоставимую с той, которой располагала Московская Патриархия на основании годовых отчетов входящих в нее епархий.

Первые данные – о приходах Уржумского района (г.Уржум, с.Байса, с.Рождественское) и приходе Троицкой церкви с.Кстинино поступили в облисполком еще до конца октября 1961 г. 18 декабря были получены последние данные – о приходах в селах Зыково, Ильинское, Сырчаны, Сретенское.2 Отдельно была учтена информация о 8 приходах, закрытых и снятых с регистрации в 1961 г. – в селах: Зашижемье Советского района, Илгань Верхошижемского района, Марково Немского района, Старый Бурец Малмыжского района, Чигирень Нолинского района, а также селах Адышево, Монастырщина и Пищалье Оричевского района.3

В результате проведения Единовременного учета уполномоченным Кировского облисполкома Д.Л.Медведевым были собраны подробные сведения о состоянии местной епархии, составившие отдельное дело на 229 листах в Государственном архиве Российской Федерации,4 а также отдельное дело в Государственном архиве Кировской области.5

По состоянию на 1 января 1962 г. на территории Кировской области было зарегистрировано 60 православных приходов, в пользовании которых находилось 53 типовых церкви и 6 молитвенных домов, Зуевская община своего молитвенного здания не имела. Из них 43 располагались в селах, 12 – в городах, 4 – в рабочих поселках, 46 были каменными, 13 – деревянными, и только 5 состояли на учете как памятники архитектуры. Богослужение регулярно совершалось в 46 культовых зданиях, в 12 не служили из-за отсутствия священников, в Вятскополянском молитвенном доме – по причине его аварийного состояния. Общая площадь всех молитвенных зданий составила 17 312 кв.м. или, в среднем, около 300 кв.м. на одно культовое здание. Также в пользовании общин находилось 70 жилых домов, 18 церковных сторожек, 81 складское помещение и 2 просфорни. В штате епархии состояло 58 священников и 17 диаконов. Кроме них в совершении богослужений участвовали 35 псаломщиков, 10 регентов и 219 певчих. Всего же штат 60 приходов включал 727 чел. церковного персонала, из которых 643 человека получали вознаграждение за свой труд из церковной казны. В ограде 46 действующих церквей и молитвенных домов было учтено 24 985 молящихся, в том числе 12980 чел. - в ограде сельских церквей, 10930 чел. - в ограде городских церквей, 1075 чел. - в ограде церквей, расположенных в рабочих поселках. Таким образом, в среднем, на одну действующую церковь или молитвенный дом приходилось 543 молящихся. В городских церквях этот показатель был почти в два раза выше – их посетило, в среднем, 911 чел. В соотношении с 300 кв.м. средней площади одного культового здания, этот показатель свидетельствовал о том, что в период проведения Единовременного учета городские церкви были переполнены, поскольку пропорция 3 чел. на 1 кв.м. является предельной для храма.

Полученные в результате Единовременного учета сведения по отдельным приходам отражены в таблице № 7. При этом в таблице особо выделены названия населенных пунктов, культовые здания в которых были закрыты в течение 1962-1964 гг.

Обращают на себя внимание, прежде всего, исключительно высокие и даже нереальные пропорции посещаемости Серафимовской и Феодоровской церкви областного центра, возможные лишь по причине учета верующих, находившихся не только в храме, но и в церковной ограде. Значительным было число молящихся в храмах городов Яранска (1200), Слободского (1000), Нолинска (900), Малмыжа (700), Советска (600). Также были переполнены в дни Единовременного учета церкви в селах Беляево, Волково, Быстрица, Каракша, Матвинур, Русские Краи. Можно предположить, что высокая посещаемость этих церквей оказала непосредственное влияние на их дальнейшую судьбу – они не были закрыты. Вместе с тем, уместен вопрос об объективности сведений, полученных в ходе учета путем собеседования с церковными старостами. Сравнение их с данными послевоенного учета 1947-1949 гг. показывает, что в каждом третьем случае они были значительно уменьшены.1 С определенной степенью вероятности можно предположить, что в конце 1961 г. старосты преднамеренно занижали сведения о площади церквей, чтобы увеличить показатель их посещаемости и тем самым свидетельствовать о востребованности храма местным населением.

Примечательно, что в циркулярном письме Совета по делам Русской Православной Церкви всем уполномоченным от 16 января 1962 г., составленном на основании анализа представленных в Совет отчетов, содержалась критика уполномоченного Кировского облисполкома Д.Л.Медведева, написавшего, что в собственности приходов Кировской епархии имеется 70 причтовых домов, переданных им по договору. Совет справедливо указывал, что арендованные строения не могут являться собственностью приходов, и призывал уполномоченных не допускать подобных ошибок при заполнении итоговых документов.2

Определенный интерес представляет данных Единовременного учета по Кировской области и Удмуртской АССР. В результате этой акции, осуществленной во исполнение постановления Совета Министров Удмуртской АССР от 14 августа 1961 г., в республике было учтено 22 действующих церкви (7 городских и 15 сельских, 13 каменных и 9 деревянных), 7000 молящихся в церковной ограде (3700 в городе и 3300 на селе), 31 священник и 9 диаконов, 324 человека обслуживающего персонала, 31 причтовый дом, а также 35 недействующих церквей.1 Это сравнение показывает почти троекратное превосходство Кировской епархии по основным показателям учета – числу действующих церквей, количеству священнослужителей и молящихся. Также примечательно, что на момент проведения Единовременного учета Ижевская епархия не имела правящего архиерея. В то же время Кировская епархия смогла сохранить организационное единство несмотря на давление, которое постоянно оказывалось на епископа Поликарпа гражданскими властями области.

Как уже отмечалось выше, акция по проведению в Кировской области Единовременного учета церковных имуществ совпала по времени с работой XXII съезда КПСС, поставившим перед всеми партийными организациями задачу значительного улучшения антирелигиозной работы. 22 ноября 1961 г. этот вопрос был рассмотрен бюро Кировского обкома КПСС, заседание которого прошло под председательством Б.Ф.Петухова. В принятом по этому вопросу постановлении2 бюро обкома КПСС назвало неудовлетворительной работу многих партийных организаций области, в том числе в г.Кирове, Яранском, Уржумском, Санчурском, Слободском, Советском, Малмыжском, Оричевском районах. Резкой критике подверглись почти все звенья существующей системы антирелигиозной работы - советы атеистов, органы народного образования, культурно-просветительские учреждения, печать, радио, телевидение, профсоюзные и комсомольские организации. Было отмечено, что некоторые партийные организации проявляют ложную стыдливость в проведении антирелигиозной пропаганды среди верующих, слабо используют «компрометирующие материалы»3, которые могли бы оказать сильное влияние на верующих по отрыву их от церкви. Тот факт, что это постановление было принято в те дни, когда общество широко обсуждало новые программные документы партии, принятые XXII съездом КПСС, еще более усилил его значимость и яркую антирелигиозную направленность.

Одним из главных направлений в антирелигиозной работе постановление Кировского обкома КПСС от 22 ноября 1961 г. назвало «конкретную работу по разложению общин там, где церкви официально не закрыты, но служба в них не ведется».1 Суть вопроса состояла в следующем. В 1944-1947 гг., когда в соответствии с действующим законодательством православные общины принимали в пользование церковные здания, закон требовал указать в договоре не менее 20 учредителей религиозного общества. Несмотря на то, что часто верующие указывали в этих списках «с запасом» до 30 чел. и более, к началу 1960-х гг. церковные «двадцатки» заметно поредели – многие люди умерли, переехали на жительство в другой район. Довыборы же в «двадцатки» были невозможны без особого разрешения властей, так как требовали изменения самого договора властей с общиной. В ходе Единовременного учета в октябре-декабре 1961 г. было установлено, что в некоторых «двадцатках» почти не осталось учредителей. Например, выбыли: в г.Уржуме – 22 из 32 членов «двадцатки», в г.Зуевке – 18 из 20, в с.Николаевском – 23 из 27, в, в пос.Лальск – 16 из 33, в с.Шурма – 16 из 21, в с.Коршик – 15 из 28, с.Богословском – 13 из 20, в с.Прокопьевском – 13 из 23. 2

Одним из наиболее ярких примеров того, как могла быть использовано это формальное обстоятельство для закрытия активно действующих церквей, является история закрытия и разрушения Феодоровской церкви г.Кирова.

После постановления Кировского обкома КПСС от 22 ноября 1961 г., потребовавшего усилить антирелигиозную работу в областном центре, вопрос о закрытии одной из церквей вновь был вынесен в повестку дня городских властей. Путем изучения церковных «двадцаток» было установлено, что на 1 апреля 1962 г. в составе «двадцатки» учредителей Серафимовской церкви осталось 12 из 28 членов,3 в составе «двадцатки» Феодоровской церкви – 15 из 25 членов.4 По определенным причинам дальнейшие усилия властей были направлены на ликвидацию общины Феодоровской церкви. Можно предположить, что к этому располагала прежняя неудача с закрытием Серафимовского кафедрального собора, а также его статус главной церкви Кировской епархии, обеспечивавший собору самые высокие доходы и показатели религиозной обрядности среди всех других церквей. Возможно, были тому и другие основания.

В период с 3 по 24 апреля 1962 г. все учредители Феодоровской церкви были по очереди вызваны в Кировский горисполком, где после проведенных с ними бесед 14 членов «двадцатки» написали заявления о выходе из общины. В итоге в составе «двадцатки» остался лишь один ее член – бывший секретарь Кировского епархиального управления Константин Александрович Костров.1 Теперь община Феодоровской церкви могла формально считаться «распавшейся». Стремясь дополнительно аргументировать решение о закрытии Феодоровской церкви 18 мая 1962 г. городские власти провели детальную проверку финансово-хозяйственной деятельности местной общины, однако эта проверка не выявила каких-либо нарушений или злоупотреблений, о чем инспектор городского финансового отдела М.М.Черепанов доложил своему руководству.2

Дальнейшие события развивались следующим образом. 4 июля 1962 г. Кировский горисполком ходатайствовал перед облисполкомом о сносе здания Феодоровской церкви по причине «полного разложения церковной двадцатки».3 Обращает на себя внимание тот факт, что о членстве К.А.Кострова в церковной «двадцатке» этот документ умалчивал. 14 июля 1962 г. принятое облисполкомом решение о сносе Феодоровской церкви было направлено в Москву, но Совет по делам Русской Православной Церкви отказался утвердить его, указав на высокие доходы церковной общины в 1960 и 1961 гг.4

Вторая попытка закрытия Феодоровской церкви была предпринята осенью 1962 г. На этот раз решение о ликвидации общины Феодоровской церкви и объединении ее с общиной Серафимовского кафедрального собора было принято 19 сентября 1962 г. самим церковным советом в лице старосты С.П.Мокрецова, помощника старосты Н.П.Головенкина и казначея прихода Н.Н.Горева.1 На следующий день – 20 сентября соответствующее решение о «слиянии общин» принял церковный совет Серафимовского кафедрального собора.2 Опираясь на эти документы, 23 сентября Кировский облисполком повторил свой запрос в Совет по делам Русской Православной Церкви о сносе здания Феодоровской церкви и снятии с регистрации ее религиозного общества, как «объединившегося с обществом Серафимовской церкви».3 4 октября Совет по делам Русской Православной Церкви согласился с предложением Кировского облисполкома, и тот своим решением от 9 октября 1962 г. снял общину Феодоровской церкви с регистрации и передал ее здание городским властям под снос.4 Решение было подписано председателем Кировского облисполкома И.Ф.Объедковым. Церковь была закрыта, духовенство принято в штат Серафимовского кафедрального собора, туда же были перенесены наиболее ценные иконы и утварь. Вскоре храм был взорван, но еще более года возвышался грудой развалин на набережной областного центра.5

Очевидно, что решение о слиянии двух городских общин не могло быть принято без благословения управляющего епархией. Насколько тяжелым было это решение для епископа Поликарпа, показывает то обстоятельство, что уже 3 ноября 1962 г. он был переведен с Кировской кафедры в Архангельскую епархию. Неизвестно, было ли это для него наказанием, или же он сам просил о переводе, не считая возможным далее оставаться в городе, лишившемся с его согласия одного из двух действующих храмов.

Вместе с тем, как следует из прошения причта Феодоровской церкви на имя епископа Поликарпа от 18 сентября 1962 г., слияние общин вовсе не было инициативой самих этих религиозных обществ, но было произведено «согласно устному распоряжению Кировского горисполкома».1 Кроме того, что это обстоятельство в определенном смысле характеризует городские власти, стремившиеся в данном случае переложить вину за уничтожение Феодоровской церкви на самих верующих, духовенство и епископа, оно также поднимает вопрос об огромном пласте исторического знания, часто остающегося за пределами научного исследования. А именно – об устных указаниях и распоряжениях, которыми также писалась скорбная история «хрущевских» гонений.

Сообщая о «разложении» общины Феодоровской церкви, уполномоченный Кировского облисполкома Д.Л.Медведев отмечал, что эта цель была достигнута, прежде всего, в результате проведения индивидуальной работы с членами церковной «двадцатки».2 Вопросам индивидуальной работы с верующими после постановления Кировского обкома КПСС от 22 ноября 1961 г. гражданские власти стали придавать особое значение. Как правило, эта работа осуществлялась путем «закрепления» за верующими «квалифицированных агитаторов-атеистов»3 из числа сослуживцев, учителей, товарищей по учебе, соседей по дому или кварталу. Встречаясь с верующими, эти люди рассказывали им о последних достижениях науки, отношении Советского государства к церковному вопросу, приводили различные аргументы против религии. По понятным причинам, конкретное содержание большинства этих бесед нам сегодня не известно. Как и устные распоряжения властей, они также, в большинстве своем остаются за границами исторического исследования. И все же история сохранила некоторые, наиболее яркие примеры подобной работы, по которым можно составить общее представление о ней.

В фонде Кировского городского комитета КПСС хранится рукописный отчет об индивидуальной работе с бывшей певчей Серафимовской церкви Верой Пономаревой1 - дочерью бывшего благочинного Котельничского округа протоиерея Виктора Пономарева. Автор отчета не называет своего имени, известно лишь, что автор – молодая девушка, члена партии, которая была в детстве дружна с Верой. Автор сообщает, что толчком к этой работе послужил «неравный брак» сестры Веры с молодым семинаристом Германом Дубовцевым, будущим настоятелем Феодоровской церкви г.Кирова. Сначала подруга уговорила Веру поступить на одну с ней работу, где стала «всячески влиять» на нее, зачитывая вслух статьи об отречении верующих от религии и рассказывая о достижениях советской науки и техники. По ее инициативе рабочий коллектив «заобязал» Веру посещать атеистические беседы и лекции, что она делала, но «во всех случаях держалась отчужденно, на все вопросы отвечала и да, и нет». Все это время Вера продолжала петь в церковном хоре. Решающий момент наступил тогда, когда редактор стенной газеты комбината сообщила Вере о том, в газете будет опубликована заметка о ней. Использовав это обстоятельство, подруга убедила маму Веры в том, что после этой публикации товарищи по работе могут изменить свое отношение к ее дочери, поющей в церковном хоре, что может надломить Веру. Не желая зла дочери, мать разрешила Вере уйти из церковного хора.2 Так закончилась эта история, подробное описание которой позволяет нам представить, насколько сложными по своему внутреннему содержанию могли быть на практике отношения между двумя категориями советских людей – верующими и неверующими.

Еще одной инициативой, реализованной во исполнение постановления бюро Кировского обкома КПСС от 22 ноября 1961 г., стало создание при райисполкомах специальных комиссий общественного контроля за выполнением законодательства о культах, в обязанность которых вменялось наблюдение за тем, чтобы религиозные общины не подстрекали верующих к уклонению от исполнения гражданских обязанностей, не занимались благотворительной деятельностью, не обучали граждан религии, не организовывали паломничества к святым местам, не устраивали вечеров отдыха, экскурсий, библиотек и читален, кружков художественной самодеятельности, не совершали религиозных обрядов над несовершеннолетними без обоюдного согласия обоих родителей.1 Обнаружив нарушения, комиссии могли внести предложения по их устранению в местный исполком, но не более того. Никаких административных прав эти комиссии не имели.

Наиболее многочисленной группой, входившей в состав комиссий общественного контроля были именно партийные и советские работники (председатели и секретари, начальники отделов и управлений райисполкомов, председатели сельских советов) - их доля в составе созданных в 1961-1962 гг. комиссий превышала 60 %.2 В частности, чиновниками являлись: в комиссии Малмыжского района – 11 из 12 членов, в комиссии Шабалинского района – 9 из 11 членов, в комиссии Кайского района – 8 из 10 членов, в комиссии Верховинского района – все 5 членов комиссии (секретарь райисполкома, заведующий отделом культуры, заведующий отделом образования, старший инспектор доходов районного финансового отдела и секретарь Ложкарского сельского совета).3 Однако были и исключения – в комиссиях Котельничского и Оричевского районов преобладали работники просвещения, являвшиеся второй по численности группой среди членов этих комиссий. Кроме них в составе комиссий были также представлены врачи, деятели культуры, работники правоохранительных органов и пенсионеры.4

Одной из главных задач комиссий общественного контроля было наблюдение за тем, чтобы крещение детей совершалось обязательно с согласия и в присутствии обоих родителей. Начиная с 1962 г., гражданские власти стали неукоснительно требовать соблюдения этого порядка.1 О том, какие препятствия возникали из-за этого нововведения, можно представить из следующего случая, описанного настоятелем Введенской церкви с.Ильинское священником В.Леонтьевым.2 По его словам, 1 июля 1962 г. в храм для крещения малыша приехали мать и «кумушки», отец лежал с гипсом в больнице. Приехали без «справки о родительстве». Священник сначала стал отказываться от крещения, но мать стала очень просить о крещении, ссылаясь на то, что больше в колхозе лошадей не дадут. Дитя крестили, но выдачу свидетельства о крещении задержали до выписки отца. Через два дня, на велосипеде, за многие километры приехал еще не совсем здоровый отец. Однако, снова без справки и рассказал, что в конторе колхоза и сельсовете, узнав куда он едет, никакой справки ему не дали, а только посмеялись и назвали их с женой «глупцами».3

Еще более сильное влияние на сокращение числа крещений, венчаний и отпеваний имело введение в 1962 г. «квитанционного учета религиозной обрядности». Теперь при оформлении заказа на совершение церковного таинства или обряда во всех храмах епархии делалась обязательная запись в специальной квитанции по форме: «фамилия, имя, отчество, место жительства, место работы, полученная сумма за совершение обряда, подпись отца или матери».4 Новая форма учета позволяла учесть всех лиц, совершивших религиозные обряды, для дальнейшего проведения с ними «индивидуальной работы по отрыву от церкви». Наиболее опытные священнослужители сразу поняли истинные цели этого нововведения. Так 19 февраля 1962 г. во время встречи секретаря Санчурского райисполкома А.П.Марасанова с настоятелями и церковными старостами церквей района благочинный протоиерей Леонид Медведев прямо сказал руководителю района о том, что этот новый порядок вводится для того, чтобы выяснить, кто отправляет религиозные обряды и оказать давление на них, а это противоречит Конституции СССР.1 Описав эту ситуацию в рапорте на имя управляющего епархией, благочинный получил ответ: «Такие квитанционные книжки заведены повсюду. Ваше дело повиноваться».2

К концу 1962 г. система квитанционного учета была введена во всех районах, имеющих действующие церкви, и работала, по свидетельству уполномоченного следующим образом: «В конце каждого месяца райисполкомы проверяют правильность квитанционного учета, составляют списки совершивших обряды и передают их в партийные комитеты, последние доводят до сведения первичных организаций и коллективов, кто совершал религиозные обряды для принятия соответствующих мер».3 Однако, и в этой ситуации некоторые родители находили возможность крестить своего ребенка. Уполномоченный сообщал: «Чтобы избежать гласности и как-то укрыться от общественности, часть лиц, особенно из людей умственного труда, или лиц, занимающих руководящие должности, стараются окрестить детей за пределами своего района или даже области. А некоторые лица, после того, когда их действия начинают обсуждать на партийных или на комсомольских собраниях или собраниях коллектива, меняют постоянное место жительства и уезжают совсем в другую местность».4

Однако, решимость этих людей не могла заметно изменить общее положение вещей. К концу 1962 г. количество совершенных в церквях Кировской епархии крещений сократилось на 40 % с 19309 до 11399, количество венчаний – на 32 % с 1070 до 723, и только количество отпеваний осталось примерно на прежнем уровне, сократившись на 14 % с 12978 до 11126 случаев.5 С падением показателей основной религиозной обрядности сократился и епархиальный доход, упав к концу 1962 г. до самой низкой отметки за весь послевоенный период – 837 тыс. руб.1

Самое непосредственное влияние на резкое сокращение епархиального дохода также оказало закрытие в 1962 г. наибольшего за весь период количества церквей – 13. В течение года были закрыты: Феодоровская церковь г.Кирова, Всехсвятская церковь г.Белая Холуница, Троицкий молитвенный дом г.Вятские Поляны, Крестовоздвиженская церковь с.Потняк Кикнурского района, Смоленско-Богородицкая церковь с.Красногорье Котельничского района, Николаевская церковь с.Алешево Лальского (ныне – Лузского) района, Покровская церковь с.Верходворье Верховинского (ныне – Юрьянского) района, Сретенская церковь с.Сретенское Нолинского района, Успенская церковь с.Нестино Куменского (ныне – Сунского) района, Трифоновская церковь с.Манылово Немского района, Троицкая церковь с.Сосновка Унинского района, Казанско-Богородицкая церковь с.Васильково Советского района, Троицкая церковь с.Решетники Шурминского (ныне – Уржумского) района2.

По состоянию на 1 января 1963 г. государственную регистрацию на территории Кировской области имели 47 православных приходов, в пользовании которых находилось 46 культовых зданий (Зуевский приход не имел такового).3 Сообщая Совету по делам Русской Православной Церкви о закрытии церквей, уполномоченный Кировского облисполкома, подчеркивал, что их здания не остались бесхозными. Так, например, Верходворская и Решетниковская церкви были переданы под клубы, Алешевская – под красный уголок и библиотеку, кладбищенская церковь пос.Белая Холуница передана автохозяйству, а Вятскополянский молитвенный дом – под детские учреждения.4

Пример закрытия Успенской церкви с.Нестино показывает, что наибольший эффект в борьбе за закрытие храма достигался путем осуществления не какой-то одной, а сразу нескольких мер. В ноябре 1961 г. настоятель Нестинской церкви священник Дмитрий Холуев был лишен регистрации за незаконное совершение треб на квартирах прихожан.1 В течение трех месяцев церковь оставалась без службы. Ходатайство о закрытии церкви вынесло собрание рабочих и служащих 4-го отделения колхоза «Сунский», состоявшееся 19 февраля 1962 г. при участии секретаря Сунского райкома КПСС и председателя Куменского райисполкома. Перед началом собрания с лекцией «О религиозных суевериях и предрассудках» выступил профессор Кировского пединститута И.М.Сметанин. Затем директор Нестинской школы М.И.Назарова внесла предложение передать церковное здание школе. Это предложение поддержали все выступавшие следом ораторы - механизатор, рабочий, ученик 8 класса, заведующий клубом, пенсионер, учитель физкультуры, тракторист, фельдшер медпункта, завуч школы, директор совхоза, председатель сельсовета. В частности, они говорили о том, что церковь «мешает воспитывать детей», «является с точки зрения медицины рассадником инфекционных заболеваний» и «существует для того, чтобы набить потуже карманы служителям культа».2 10 марта председатель Куменского райисполкома В.Санников ходатайствовал о закрытии церкви перед облисполкомом.3 К этому времени, в результате проведенной индивидуальной работы с верующими церковная «двадцатка» полностью распалась: из 25 ее членов – 15 человек умерло, 1 уехал из села, 9 написали заявления в райисполком с просьбой выйти из состава «двадцатки».4 Уполномоченный Д.Л.Медведев поддержал ходатайство районных властей. В итоге, 17 марта 1962 г. решением Кировского облисполкома религиозное общество в с.Нестино Куменского района было снято с регистрации как «развалившееся», а церковное здание передано местной школе.1 10 апреля 1962 г. это решение было утверждено Советом по делам Русской Православной Церкви.2

Лишение священника регистрации, временное закрытие храма, проведение собрания с участием представителей районных властей и чтением атеистической лекции, индивидуальная работа с верующими, вызвавшая распад церковной «двадцатки» - сочетание этих административных и пропагандистских инициатив в итоге и привело к закрытию Нестинской церкви и ликвидации прихода.

Всего по данным Совета по делам Русской Православной Церкви в период 1960-1962 гг. в Кировской области было снято с регистрации 29 религиозных общин.3 Этот показатель является самым высоким среди всех регионов граничащих с нашей областью: в Пермской области было лишено государственной регистрации 17 религиозных общин, в Удмуртской АССР – 9, в Костромской области – 5, в Марийской АССР и Архангельской области – по 3, Татарской АССР – 2, Коми АССР – 1, в Горьковской области – ни одной.4 Среди областей центральной России, выделявшихся среди прочих по числу снятых с регистрации религиозных общин – Курская (31), Калининская (31), Ярославская (42), Ростовская (91).5 Поскольку лишенная государственной регистрации религиозная община утрачивала право пользования церковным зданием, то эти церкви нередко становились «добычей» расхитителей церковного имущества, что еще больше обостряло отношения гражданских властей с верующими. Стремясь остановить эти безобразия, 27 июля 1962 г. Совет по делам Русской Православной Церкви особым циркулярным письмом призвал всех уполномоченных Совета «обеспечить учет и сбережение» убранства церквей, закрытых в годы антирелигиозной кампании.6

Среди примеров протестов прихожан против закрытия церквей, приведенных в диссертации А.А.Федотова, обращает на себя внимание история борьбы верующих против закрытия в 1960 г. Успенского собора г.Владимира, который городские власти несколько раз пытались изъять у общины под видом «реставрации», и все же были вынуждены уступить прихожанам. Примечательно, что, когда в 1965 г. по вине съемочной группы художественного фильма «Андрей Рублев» Успенский собор г.Владимира серьезно пострадал от пожара, община, опасаясь закрытия храма, вновь не доверила государству проведение реставрации и сама профинансировала все работы по консервации фресок и замене обгоревшей кровли собора.1

Постановление бюро Кировского обкома КПСС от 22 ноября 1961 г. придало новый импульс всей системе научно-атеистической пропаганды. Вновь была возрождена практика проведения областных семинаров лекторов-атеистов – 26 и 27 февраля 1962 г. такой семинар работал в г.Кирове и обсуждал, среди прочих, вопросы борьбы с религиозным сектантством.2 На следующий день, 28 февраля в г.Кирове состоялся областной семинар-совещание председателей секций научно-атеистических знаний при районных отделениях Общества по распространению политических и научных знаний, одна из лекций которого была прочитана в Кировском планетарии, что было также новым словом в проведении подобных мероприятий.3

Все эти меры еще более активизировали деятельность местных отделений Общества, членами которых в 1962 г. было прочитано 2629 лекций на научно-атеистические темы.4 Совершенствование системы научно-атеистической пропаганды проходило под знаком решений XXII съезда КПСС. 12 марта 1962 г. общее собрание научно-атеистических секций областного и городского отделений заслушало сообщение инструктора Кировского горкома КПСС В.В.Леготина об итогах состоявшегося в г.Москве семинара - совещания по вопросам пропаганды научно-атеистических знаний в свете решений XXII съезда КПСС и новой Программы партии.1 Второй в году областной семинар лекторов-атеистов, работавший в г.Кирове с 1 по 5 ноября 1962 г., открылся лекцией московского гостя Ф.Н.Олещук «XXII съезд КПСС и задачи научно-атеистической пропаганды». Слушатели семинара вновь посетили Кировский планетарий, а также художественный музей, где им была прочитана лекция на тему «Изобразительное искусство в борьбе против религии».2 На этом семинаре, впервые перед широкой аудиторией с лекцией «Советское законодательство о религиозных культах» выступил новый уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви по Кировской области Иван Дмитриевич Ляпин, который 4 сентября 1962 г. сменил в этой должности Д.Л.Медведева.3

Новым средством в деле научно-атеистической пропаганды стало проведение в марте и апреле 1962 в г.Кирове областного кинофестиваля «Наука и религия».4 К этому времени областная контора кинопроката располагала 32 копиями художественных и 37 копиями документальных фильмов атеистической направленности.5 Названия многих фильмов говорили сами за себя – «Обманутые», «Темные люди», «Лжепророки», «Против тьмы», «Апостолы без маски», «Как человек создал бога». Фильмы демонстрировались в кинотеатрах г.Кирова, в сельских клубах, а также на передвижных киноустановках. На наиболее зрелищные из них – художественные фильмы «Чудотворная» (против почитания святых икон) и «Тучи над Борском» (против сектантов-пятидесятников) – принимались коллективные заявки.6

Как было отмечено выше, по числу публикаций на антирелигиозные темы газета «Кировская правда», печатный орган Кировского обкома КПСС, в 1962 г. заметно превосходила молодежную газету «Комсомольское племя». 24 апреля 1962 г. это «ненормальное положение» стало предметом обсуждения на заседании бюро Кировского обкома ВЛКСМ, впервые за весь изучаемый период рассмотревшим вопрос об усилении работы комсомольской организации по антирелигиозной пропаганде.1 Бюро обкома ВЛКСМ констатировало имеющиеся недостатки и обязало комитеты ВЛКСМ «коренным образом перестроить антирелигиозную работу».2 Список мероприятий, утвержденных этим постановлением обкома ВЛКСМ, начинался с задачи, поставленной перед горкомами, райкомами и комитетами первичных комсомольских организаций: «Взять на учет юношей и девушек, которые попали под влияние церковников и сектантов. Над каждым из них установить индивидуальное шефство, добиваясь отхода их от церкви».3 Среди прочих мероприятий назывались кинолектории на атеистические темы, передвижная выставка «Происхождение земли», встречи молодежи с бывшими верующими, а также создание в высших и средних учебных заведениях «атеистических агитбригад» с особым антирелигиозным репертуаром.4

Новым словом в развитии антирелигиозной пропаганды, стало внедрение в быт граждан новых советских обрядов. Впервые эта задача была поставлена постановлением ЦК КПСС «О некоторых мерах по отвлечению населения от исполнения религиозных обрядов» от 25 августа 1962 г.5 Обсудив этот вопрос на заседании 16 сентября 1962 г., бюро Кировского обкома КПСС обязало партийные организации «систематически заниматься вопросами исполнения актов гражданского состояния, организации и внедрения советских гражданских обрядов, как важного средства коммунистического воспитания трудящихся».6 Тем самым была намечена одна из важнейших задач антирелигиозной работы на предстоящие годы.

Подводя итог исследованию вопроса развития антирелигиозных инициатив властей Кировской области в 1960-1962 гг., следует отметить, что в указанный период государственное давление на церковный организм было заметно усилено, а сам круг исполнителей антирелигиозных мероприятий существенно расширился. Политическая воля, выраженная в постановлениях бюро обкома КПСС, реализовывалась на практике через привлечение к антирелигиозной работе отделов и управлений Кировского облисполкома (образования, культуры и искусства, здравоохранения и др.), райисполкомов, горкомов и райкомов КПСС, правоохранительных органов, областного и местных отделений Общества по распространению политических и научных знаний, средств массовой информации, а также широкого круга общественных организаций – комсомольской организации, профсоюзов, трудовых коллективов, советов атеистов, комиссий общественного контроля за деятельностью религиозных организаций, различных групп атеистически настроенной интеллигенции и трудящихся.

Развивая существующую систему антирелигиозной работы, власти Кировской области в период 1960-1962 гг. уделяли немало внимания повышению качества и совершенствованию методов научно-атеистической пропаганды, к которой на этом этапе были привлечены радио, кино, телевидение. Значительно возросло число антирелигиозных публикаций в областной прессе. Были предприняты попытки организационного объединения всех исполнителей антирелигиозных мероприятий. Одним из главных направлений в антирелигиозной работе этого периода стала борьба за ликвидацию нарушений советского законодательства о культах.

Значительное оживление всей антирелигиозной работы вызвали новые программные документы Коммунистической партии, принятые XXII съездом КПСС. На этом этапе мероприятия научно-атеистической пропаганды были существенно дополнены комплексом административных мер, в результате осуществления которых гражданским властям Кировской области удалось к концу 1962 г. добиться сокращения числа действующих церквей и показателей основной религиозной обрядности, что вызвало резкое сокращение доходов церквей.

В результате развернутого властями Кировской области решительного наступления на Церковь, наметившийся ранее конфликт в сфере государственно-церковных отношений, в 1960-1962 гг. значительно обострился и перешел в фазу открытого противостояния между уполномоченными Совета по делам Русской Православной Церкви по Кировской области и управляющим Кировской епархией, закончившегося переводом епископа Поликарпа на другую кафедру. Еще одним символом государственного давления на Церковь, заметно усилившегося в период 1960-1962 гг. стало разрушение Феодоровской церкви г.Кирова, одной из наиболее известных и востребованных населением церквей Кировской епархии.