Закономерности и особенности российской модернизации в 1902-1935 гг.: Опыт применения теоретических концепций развития крестьянских обществ
| Вид материала | Закон |
- В. Л. Особенности развития детей с кесаревым сечением в родовом анамнезе, 23.53kb.
- Это теоретические концепции отражающие осн. Закономерности эк жизни, выявляющие отношение, 340.75kb.
- История Политико-Правовых Учений, 135.54kb.
- Предмет, роль и место истории политических и правовых учений в системе историко-юридических, 1750.09kb.
- Урок по истории России Советская модель модернизации, 86.94kb.
- Основная работа британского философа, логика и социолога Карла Раймунда Поппера (1902-1994), 157.76kb.
- 1. Предмет и задачи возрастной психологии. Ее теоретическое и практическое значение, 1683.54kb.
- Темы рефератов по иэ значение истории экономики для подготовки современных специалистов, 28.75kb.
- Адамский Александр Изотович, ректор Института проблем образовательной политики «Эврика», 795.46kb.
- Бизнес-планирование туристской фирмы. Выбор и анализ средств рекламы товаров (на примере, 43.78kb.
На правах рукописи
БАБАШКИН Владимир Валентинович
ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ В 1902-1935 гг.: ОПЫТ ПРИМЕНЕНИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ РАЗВИТИЯ КРЕСТЬЯНСКИХ ОБЩЕСТВ
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
Автореферат диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Тамбов - 2010
Работа выполнена на кафедре гуманитарных дисциплин экономического факультета Академии народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Есиков Сергей Альбертович
доктор исторических наук, профессор
Кондрашин Виктор Викторович
доктор исторических наук, профессор
Корнилов Геннадий Егорович
Ведущая организация: Рязанский государственный
университет имени С.А. Есенина
Защита состоится 18 июня 2010 г. в 12.00 на заседании диссертационного совета ДМ. 212.261.08 при Тамбовском государственном университете имени Г.Р. Державина по адресу: 392002, г. Тамбов, ул. Советская, 6, зал заседаний диссертационных советов.
С диссертацией и авторефератом можно ознакомиться в научной библиотеке Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина и на официальном сайте ВАК Минобрнауки России v.ru/.
Автореферат разослан «____» мая 2010 г.
Ученый секретарь Диссертационного
совета ДМ 212.261 08, к.и.н., доцент Морозова Э.А.
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования в том, что предлагаемый в нем общий взгляд на характер и внутреннюю логику основных событий отечественной истории первых трех десятилетий ХХ века изначально стремится уйти от идеологических крайностей, которые характерны для исторической литературы при формулировании связанных с этим обобщений и выводов.
В недавнем историческом прошлом наша страна представляла собой классическое аграрно-крестьянское общество со всеми теми характерными чертами и особенностями, которые описывает современное крестьяноведение. Воздействие этих особенностей на то, каким образом осуществлялась отечественная модернизация, невозможно переоценить. А вот недооценка была и остается обычным делом для нашей историографии места и роли крестьянства в революционных событиях в России. В исследованиях советского периода и постсоветских лет можно обнаружить существенно различные оценки в отношении городского, политического фактора этих событий, но в признании второстепенности и подчиненности деревенского фактора они в основном согласны, поскольку в основе обоих подходов – разные варианты теории прогресса1. Современные концепции аграрного развития, концепция «моральной экономики» крестьянства, содержат возможность третьего исследовательского подхода2, который бы исходил из относительно автономного положения деревни в русской революции ХХ века и значительно большего влияния общинного крестьянства на происходящее в городах, чем принято полагать в рамках первых двух подходов.
Сейчас ведутся очень актуальные споры, по каким учебникам преподавать отечественную историю в школе и вузе, при помощи каких экзаменов оценивать правильное отношение молодого поколения к прошлому своей страны. Отношение к прошлому, закрепленное институционально, т.е. в целой системе общественно-организованных идеологических институтов, начиная с рассказов по родной истории в школе и кончая газетной и телепропагандой, – это одна из важнейших характеристик любого общества. Так, современные американцы не были бы самими собой без своего несколько узколобого патриотизма и панамериканизма, которому учит и школьный учебник, и голливудовский боевик. У нас в советский период исправно функционировала похожая идейно-пропагандистская машина с целью выработки в гражданах СССР совершенно определенного отношения к своей истории. Схема, которая культивировалась в сознании и доводилась до уровня мировоззренческого стереотипа, была очень незамысловатой: до 1917 г. в России существовало несправедливое, эксплуататорское общество, начиная же с большевистской революции, стал складываться новый тип общественных отношений – высший, по сравнению со всеми другими странами мира, – окончательно восторжествовавший в 1930 – 1950-е гг.
Чтобы эта схема выглядела научно, требовалось написать тома по философии и политэкономии, основные положения которых были заведомо сформулированы, и очень доходчиво, в общедоступном издании «История ВКП(б). Краткий курс»3. Требовалось также засекретить целый ряд существенных исторических фактов и организовать идейную и административную изоляцию страны от внешнего мира, объявив все другие взгляды на историю СССР «антинаучными» и не заслуживающими внимания. Все это делалось на практике и парадоксальным образом совпадало с мироощущением огромного большинства населения страны4.
На протяжении 1990-х – начала 2000-х гг. на роль новой государственной идеологии претендовала другая схема, основанная на другом варианте теории прогресса: до 1917 г. наша страна естественным порядком развивалась примерно в том же направлении, что и страны Запада (в «правильном» направлении), а затем это развитие было злокозненно и искусственно прервано большевиками во главе с Лениным и теперь должно быть восстановлено. Актуальнейшая задача современной историографии состоит в разрушении представления о фатальном разломе, связанном с приходом к власти большевиков5. Пора уже уходить в прошлое идейному спору о том, что же прервалось в октябре 1917 г. – золотой век российского капитализма или позор эксплуатации человека человеком. В настоящем исследовании акцент переносится на то, что продолжалось в период гражданской войны и в нэповские годы. А продолжалась эволюция России как огромной крестьянской страны, подчиняясь определенным объективным закономерностям такой эволюции, одной из которых был бурный, революционный характер событий на данном ее этапе.
Объект и предмет исследования.
Объектом исследования выступает российская крестьянская община на завершающем этапе своего существования, когда в начале ХХ века начали набирать силу тенденции к разрушению основ «морально-экономического» бытия: нарушение помещиками и государством своих традиционных обязанностей перед крестьянами стало обычным делом, и нарушения одноплеменниками правового обычая и общинной традиции как следствие распространения товарно-денежных отношений превратились в постоянный и раздражающий фактор. Исследование сосредоточено на том, как община приспосабливалась к этим новым условиям, в результате чего сами означенные нарушители чаще всего оказывались в весьма незавидном положении.
Предметом исследования является принципиальная применимость современных концепций аграрного развития, прежде всего разных аспектов теории «моральной экономики» крестьянства, к изучению заявленного периода в отечественной истории.
Хронологические и территориальные рамки исследования.
В последнее время ряд видных аграрников, развивая идеи В.П. Данилова, много пишут о крестьянской революции в России 1902-1922 гг.6 В этом безусловно есть большой резон, если рассматривать события 1905-1907 гг., широко известные как первая русская революция, в качестве одного из пиков того глобального процесса, который под названием «аграрных беспорядков» начинается в 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях и цепной реакцией переходит практически на всю территорию гигантской империи. Затишье столыпинских реформ оказывается временным, и 1917 год предстает новым, еще более грозным валом бушующей в стране социальной бури. Не менее бурным и напряженным с точки зрения борьбы крестьян с государственными властями за землю и за право хозяйствовать на ней по собственному разумению представляется 1921 год, начало нэпа. Власти уступают напору крестьянства. Победа крестьян юридически закрепляется Земельным кодексом РСФСР, который был принят в декабре 1922 г. и отменил «социалистическое» земельное законодательство 1918-1920 гг.
Но, начавшись, условно говоря, в 1902 г., российская революция, по убеждению автора, не завершается в 1922 г. Завершается крестьянский ее этап – и на новый круг выходит этап политический. Тот год хоть и был годом полной победы крестьянства в борьбе с центральной властью за собственное представление о наилучшем обустройстве российского общества в целом, но он не стал и не мог стать годом окончательной победы общины над обществом. По словам В.П. Данилова, крестьянская революция победила, однако эта победа оказалась равносильной поражению: крестьянство не смогло создать отвечающую его интересам государственную власть. Таким образом, есть основание обозначить 1922 г. как завершение первого большого, двадцатилетнего этапа российской революции и начало второго ее этапа, на котором многим сложным и драматическим перипетиям модернизации аграрно-крестьянской России еще только предстояло материализоваться. И характер этой модернизации был в значительной мере обусловлен уровнем «крестьянственности» страны, логикой предшествующих эволюционных и революционных процессов в сфере внутриобщинных отношений и отношений крестьян с внешним для общины миром.
Понять эту логику помогает теоретическая концепция циклической мобильности российского крестьянства, разработка которой принадлежит Т. Шанину и Б.Н. Миронову: вопреки широко принятым в историографии представлениям о процессах социального расслоения деревни в условиях капитализма, а затем нэпа, в реальной деревне имели место циклические процессы, поддерживающие социальный статус основной массы деревенского населения на уровне среднего крестьянства. Расслоение, конечно, имело место, но масштабы кулачества сильно преувеличены. Причем это преувеличение по понятным причинам характерно как для советской, так и для антисоветской исторической литературы. События империалистической и гражданской войн существенно притормозили процессы расслоения в пользу выравнивания, заставили крестьян отмобилизоваться в рамках общины против вечного своего антипода – ужесточившейся государственной власти. Именно это социальное единство дало возможность крестьянам полностью победить в своей революции к 1922 г. Но всемерное укрепление общинных институтов под воздействием внешних факторов потребовало от сельского сообщества огромного напряжения внутренних сил. Поэтому в благоприятных условиях нэповской поры естественная для эпохи модернизации эрозия общинных отношений возобновляется. В результате к роковому историческому рубежу – началу коллективизации – община подошла в ослабленном, дезорганизованном состоянии, в то время как власть была отмобилизована и организованна, как никогда.
Коллективизация – центральное событие отечественной истории ХХ столетия, российский вариант модернизации аграрно-крестьянского общества. Теперь крестьянство уже разобщено и дезорганизовано, у него больше нет общины, и оно не может фатально влиять на политику высшей власти. Но у него еще достаточно традиционных средств, чтобы делать результаты этой политики плохо предсказуемыми для государства, выжимая из каждой конкретной ситуации хоть какую-то пользу для себя. Поэтому автор склоняется к тому, чтобы датировать завершение крестьянской революции в России (или революции в крестьянской России) примерно серединой 1930-х гг., когда Примерный устав сельскохозяйственной артели 1935 г. обозначил условия компромисса в отношениях между крестьянством и государственной властью, дозволив колхозникам вести личное подсобное хозяйство, и обязав участвовать в общественном. Для государства это был реванш за победу крестьянской общины в 1922 г., для колхозников – возможность оказывать серьезное влияние на суть и характер советских модернизационных процессов на длительную историческую перспективу.
Территориально исследование ограничено материалами тех монографий и других источников, которые привлечены для подтверждения обоснованности основных положений и выводов диссертации. Это преимущественно Европейская часть Российской Федерации: Центр, Черноземье, Поволжье, Север. Это в отдельных случаях Западная Сибирь. Предлагаемое исследование стремится учитывать региональные особенности крестьянской жизни, но сосредоточивается все же на закономерностях, исходя из предположения, что во многом жизненный уклад и нормы поведения крестьян огромной страны были сходны повсеместно.
Историографическая ситуация подробно рассматривается в первой главе диссертации, где речь идет, в частности, о том, что изучение аграрных отношений в России в интересующий нас период всегда было тесно связано с интересами большой политики и идеологии. Причем это касается не только отечественных, но и зарубежных исследователей. Хотя на личных судьбах российских аграрников эта связь нередко отражалась драматически, иногда просто трагически.
Цель и задачи исследования.
Цель исследования состоит в том, чтобы аргументировано сформулировать некую общую логику основных событий российской истории первой трети ХХ века, исходя из того непреложного факта, что подавляющее большинство российского населения в этот период жило в крестьянской общине. Такая цель может быть достигнута только при опоре на основные достижения современного крестьяноведения.
Основные задачи, которые ставит перед собой автор, чтобы достичь этой цели, сводятся к следующему:
- проанализировать те тенденции и противоречия, которые существовали и существуют в отечественной и зарубежной историографии при исследовании аграрной проблематики России указанного периода;
- показать эволюцию и основные достижения современного крестьяноведения, раскрыть современные теоретические концепции развития аграрных обществ;
- доказать, что Россия в начале ХХ века вполне отвечала основным положениям теории «моральной экономики» крестьянства, и начало длительной крестьянской революции первой трети ХХ века было обусловлено именно тем, что в пореформенный период помещики постепенно утрачивали в глазах крестьян моральное право на крупную земельную собственность;
- показать, что основные неурядицы с осуществлением столыпинского аграрного законодательства также были связаны с глубоким противоречием между политическим курсом правительства и крестьянским ощущением справедливости;
- рассмотреть гражданскую войну в России как пик крестьянской революции, несколько расширив в этой связи хронологические рамки этой войны по сравнению с общепринятыми;
- представить взаимоотношения общинного крестьянства и государства в нэповский период как продолжение крестьянской революции, показав вызревание в этот период в городе и в деревне предпосылок перехода к завершающему ее этапу – коллективизации;
- показать, что политика коллективизации крестьянского хозяйства стала неотъемлемым этапом отечественной модернизации, закономерным результатом развития основных тенденций и противоречий российского общества первых десятилетий ХХ века.
Методология исследования учитывает междисциплинарный характер поставленной проблемы и требует использования основных методов смежных обществоведческих дисциплин и их синтеза при главенстве традиционно-исторических методов. Принцип историзма предполагает признание объективной закономерности исторического процесса, диалектическое взаимодействие объективных и субъективных факторов в конкретно-исторических условиях, осознание и понимание эпохи, отталкиваясь от базовых представлений об основных ее фактах и их глубинных взаимосвязях. Принцип объективности обязывает исследователя черпать свое представление об этих фактах и самых различных их аспектах из разнообразных источников: монографии представителей разных исследовательских школ, имеющие прямое или косвенное отношение к изучаемой теме; документы и статистические материалы; воспоминания – письменные и устные – непосредственных участников событий; фольклор (сказка, поговорка, частушка, анекдот); художественная литература и публицистика.
Последний пласт источников исследования нуждается в дополнительном комментарии. Во времена господства методологий высокого модернизма историки, как советские, так и зарубежные, относились к этого рода литературе несколько свысока. Теперь явно происходит реабилитация беллетристики и публицистики как исторического источника7. Герменевтические приемы работы с текстом исторического источника все более уверенно входят в практику исторического исследования. Поэтому, рискуя навлечь на себя популярные ныне обвинения в постмодернизме, автор стремится широко опираться как на классические, так и на плохо изученные с этой стороны тексты отечественных авторов для подтверждения своих теоретических позиций. Сегодня наши исторические тексты часто бывают перегружены тяжеловесной, иной раз маловразумительной терминологией, обилие которой оправдывается излишне часто звучащим словом «дискурс». Мы и здесь слегка отстаем от западного постмодернизма, ярчайшие представители которого не только не стеснялись излагать результаты своих исследований удобоваримо и читабельно, но даже и вводили вымышленные персонажи на страницы своих книг, предлагая им действовать определенным образом в предложенных условиях8. В этой связи автор во многом солидарен с высказыванием известного современного постмодернистского теоретика истории Ф.Р. Анкерсмита: «Дикое, жадное и безудержное копание в прошлом, вдохновленное желанием обнаружить реальность прошлого и восстановить ее с позиций науки, не является более задачей историка. Мы бы добились большего успеха более внимательным исследованием результатов полутора сотен лет копания в прошлом, чаще спрашивая себя, а что все это составляет в целом. Пришло время скорее подумать о прошлом, чем исследовать его»9. Хотя, наверное, нет ничего плохого в том, чтобы и исследовать, и думать.
Неплохую возможность такого сочетания предполагает обращение к принципам методологии двойной рефлексивности, которая уходит корнями в практику включенных исследований в отечественном и зарубежном крестьяноведении. Эта методология доведена до определенной степени совершенства группой современных исследователей российского села, участвующих в научных проектах Т. Шанина, и предполагает поиск оптимального сочетания качественных и количественных исследований, «близости» и «отстраненности» исследователя, особое внимание к личностному значению действий объекта исследования, взаимообогащение объекта и субъекта научного поиска10.
Научная новизна диссертации заключается в попытке автора реализовать комплексный подход в осмыслении глобальных событий отечественной истории заявленного периода, основываясь на общем представлении о логике и характере модернизационных процессов в аграрно-крестьянских обществах. Это общее представление, общий угол зрения на исторические события складывается из выстраивания по определенной схеме основных современных теоретических концепций аграрного развития в эпоху модернизации: что крестьяне-общинники полагают нормальным, а что из ряда вон выходящим в своих взаимоотношениях с одноплеменниками и с представителями экономической и политической власти; каковы ожидания крестьян и их типичные реакции на обман ожиданий со стороны властей; как, зачем и против чего крестьяне восстают; что происходит с обществом в целом, когда количество открытых крестьянских антиправительственных выступлений переводит ситуацию в новое качество. В настоящее время в исследованиях российских социально-экономических и политических процессов рассматриваемого периода какие-то из этих теоретико-методологических соображений если и принимаются во внимание, то в качестве вспомогательных, второстепенных. Предлагаемая диссертация ставит их во главу угла методологии исторического анализа. При этом автор видит свою задачу не столько в том, чтобы вписать события российской революции в общий контекст аналогичных событий в других крестьянских странах, как это уже делалось западными историками11, сколько в том, чтобы показать специфику крестьянской революции в России, лишь не упуская при этом из виду, что многие ее закономерности подтверждаются историческим опытом других аграрных обществ.
Если вернуться к цитированной выше мысли Ф.Р. Анкерсмита, в настоящей диссертации предпринимается попытка подумать с означенных теоретических позиций над тем огромным фактическим материалом, который исследован историками в монографиях и статьях, опубликован в документальных сборниках, посвященных российской/советской деревне. Привлечены в работе и не опубликованные еще материалы из архива исследовательского проекта «Голоса крестьян». Кроме того, автор стремится подкреплять свои аргументы и выводы образцами фольклора (поговорки, деревенские частушки), зарисовками с натуры и творческими находками мастеров художественной прозы.ноплеменниками, а также с плений переводит ситуацию в новое качествотороны властей; как, зачем и против чего крестьяне восстаю
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
1. В российской исследовательской литературе досталинской поры интерес к вопросам аграрных отношений и аграрного развития был велик в общем пропорционально удельному весу крестьянского населения и сложности общинно-крестьянской проблематики. С начала 30-х гг. политико-идеологическое давление резко изменило положение, внесло диспропорцию. Крестьяноведческие подходы в отечественных исследованиях были жестко прерваны, их возрождение в 50-е – 60-е гг. сталкивалось с большими административными препятствиями. С конца 80-х гг. в российской историографии наблюдается тенденция к возрождению методологии крестьяноведения.
2. В зарубежной англоязычной историографии существовали и существуют разные традиции в изучении проблем, связанных с темой диссертации. Традиция к определенной идеологизации данной проблематики обусловливалась не столько политическим заказом, сколько господством в обществоведении теории прогресса в ее либерально-демократическом варианте. Фундаментальные труды фактологического характера появлялись как результат стремления некоторых ученых сознательно уходить от идеологем господствующей традиции. Заметное влияние крестьяноведческих подходов на постановку проблем начинается с 60-х – 70-х гг. и связано с именами М. Левина, Т. Шанина, Р. Дэвиса, Д. Филда и др.
3. В 60-е – 70-е годы в западной исторической социологии быстро складываются основы особого научно-дисциплинарного направления – крестьяноведения или теории и истории аграрно-крестьянских обществ. В отечественном обществоведении этого периода аналогичное направление научного поиска сталкивалось с мощным противодействием идейно-политического характера.
4. Разработанная в западном обществоведении система теоретических концепций эволюции аграрных обществ может и должна применяться для историко-социологического анализа российского общества в ХХ веке. Это особенно актуально для исследования периода примерно первых трех десятилетий истекшего столетия, поскольку морально-экономическая теория позволяет несколько расширить общий взгляд на многие принципиальные проблемы отечественной истории той поры. Для последующих периодов истории нашей страны объяснительная сила концепций «моральной экономики» и обыденного сопротивления также довольно велика.
5. В первое десятилетие ХХ века повседневная жизнь подавляющего большинства населения России вполне отвечала основным канонам теоретической концепции «моральной экономики» крестьянства. Начало длительной крестьянской революции в стране, растянувшейся практически на всю первую треть ХХ столетия, было обусловлено именно тем, что в пореформенный период помещики и государство все чаще нарушали свои морально-экономические обязанности перед крестьянами, постепенно утрачивая в глазах последних моральное право на крупную земельную собственность и на распоряжение землей.
6. Практика осуществления столыпинского аграрного законодательства весьма существенно расходилась с ожиданиями реформаторов и их сторонников, натолкнувшись на повседневное сопротивление большинства общинников в рамках «оружия слабых». Это, так же как и начало крестьянской революции с массовыми самозахватами земли по приговорам сельских сходов, было связано с глубоким противоречием между политическим курсом правительства и крестьянским ощущением справедливости.
7. Гражданская война в России стала одним из пиков крестьянской революции. Фактически она стала реальностью после принятия декрета «О земле», с которым слишком многие политические силы страны смириться никак не могли. Окончание же гражданской войны есть основания связывать не с разгромом вооруженных белогвардейских формирований, но с переходом к нэпу, ставшему основой для примирения большевистского режима с восставшим крестьянством.
8. В нэповский период глубинные предпосылки к отказу от товарообмена между городом и деревней складывались не только в умах и действиях политического руководства страны, но и в крестьянской общине, сельском обществе. По сути, это было продолжение крестьянской революции, когда значительная часть жителей деревни ожидали от Советской власти проведения морально-экономической политики и готовы были в этом солидаризироваться с властью.
9. Переход к политике коллективизации крестьянского хозяйства стал неизбежным шагом на пути отечественной модернизации, закономерным результатом развития основных тенденций и противоречий российского общества первых десятилетий ХХ века. Потенциал крестьянского сопротивления этой политике и приспособления к ней был задействован в огромном масштабе, что во многом определило социально-экономическую и идейно-политическую конфигурацию советского общества на последующих этапах исторической эволюции нашей страны.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Представленная диссертация носит концептуальный характер, она содержит общую концепцию сути и смысла основных событий российской истории заявленного периода, логики их развития и характера взаимодействия. Данная концепция основана на изучении теоретических концепций современной теории и истории аграрных обществ и представляет собой опыт применения этих теоретических взглядов к анализу российского исторического материала.
Научные результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории России от пореформенного периода до коллективизации, равно как и последующих десятилетий XX века, учебников и учебных пособий для средней и высшей школы. Материалы и выводы диссертации, а также разработанные при этом подходы к анализу исторической информации и источников расширяют возможности для дальнейшего изучения российского общества с учетом особенностей общинного менталитета основной массы его населения в недавнем историческом прошлом.
Возможно также применение результатов исследования в разработке концепции современной аграрной политики, программ экономического, социального и культурного развития сельской местности.
Апробация работы. Автор диссертации неоднократно выступал с докладами на всероссийских и международных конференциях и симпозиумах. Доклад на международной теоретической конференции «Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.)» (Москва, 1994) был затем опубликован журналом «Общественные науки и современность». Автор готовил все англоязычные материалы для заседаний международного теоретического семинара «Современные концепции аграрного развития» (Москва, 1992-1999) участвовал в заседаниях семинара и затем готовил стенографические отчеты об этих заседаниях к публикации в журнале «Отечественная история». Материалы диссертации звучали в трех докладах (1999, 2000, 2008) и одном выступлении (2003) на международном симпозиуме «Пути России», проходящем ежегодно в Москве. Автор является постоянным участником международной конференции «Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития», которая проходит в Омском государственном аграрном университете, и начиная с 1998 г. регулярно выступает с докладами на этой конференции. Доклады по проблематике диссертации также неоднократно делались автором на конференциях в Российском государственном аграрном заочном университете (РГАЗУ).
В разные годы по теме диссертации автором были прочитаны спецкурсы и проведены спецсеминары для студентов РГАЗУ и его многочисленных филиалов в РФ, Российского нового университета (РосНОУ), Академии народного хозяйства при Правительстве РФ (АНХ). Опубликованы авторские главы в двух учебных пособиях «История Отечества» для студентов аграрных вузов в 1994 г. (второе издание – 1996) и в 2009 г. По теме диссертации опубликованы одна индивидуальная монография и разделы в двух коллективных монографиях, а также 30 статей общим объемом 52 п.л.