Концепт «чистота языка» в советской газетной пропаганде
| Вид материала | Автореферат |
- Концепт «странный» в ментальности различных народов (на материале русского и английского, 1215.49kb.
- Советские военные вожди в официальной пропаганде и общественном мнении Советской России, 379.74kb.
- Александровна Концепт «государство», 312.65kb.
- Концепт сердце как доминанта эмоциональной картины мира в русском языке в зеркале китайского, 247.89kb.
- Воспитательный час: «О здоровом образе жизни», 118.71kb.
- Н. А. Некрасова S. N. Makarova motif of a way in n. A. Nekrasov’s lyric poetry встатье, 15.05kb.
- Лингвокультурный концепт «сагыш» (тоска) в татарской языковой картине мира, 589.84kb.
- Концепт «обладание» как предельное понятие во французской и русской лингвокультурах, 321.1kb.
- А. А. Концепт "смерть" у св. Иоанна Синайского, 1195.68kb.
- Концепт здоровья в русской языковой традиции, 244.83kb.
журналистской – «чистота языка» впервые представлена в работе как пропагандистский повод; раскрыты механизмы речевого воздействия на массовую аудиторию, основанные на использовании актуализированного концепта; продемонстрированы не изучавшиеся ранее подробно приемы советской газетной пропаганды, связанные с десемантизацией и идеологизацией общегуманитарного понятия;
лингвистической – произведено подробное описание «чистоты языка» как одного из существенных концептов русского языкового сознания; охарактеризовано его становление, эволюция, функционирование в текстах средств массовой информации; намечены возможные перспективы дальнейшего развития;
культурно-исторической – борьба за «чистоту языка» представлена как один из процессов, протекавших в советской истории на протяжении шести десятилетий; в эту деятельность были вовлечены большое число людей и ряд периодических изданий; диссертация восполняет существовавший ранее пробел в научном знании, давая целостную картину лингвоэкологической деятельности советских СМИ в целом, отдельных газет (в первую очередь – «Литературной газеты») и конкретных персоналий, таких как М. Горький, А.К. Югов, Ф.В. Гладков, К.И. Чуковский, Л.В. Успенский и другие.
Таким образом, теоретическая значимость работы заключается в обнаружении и демонстрации неразрывной связи лингвокультурного концепта «чистота языка» и идеологией и политикой.
Полученные результаты могут иметь также практическую ценность для дальнейшего изучения и преподавания теории и истории журналистики, истории русского литературного языка, основ речевого воздействия, отечественной истории.
Апробация работы. Основные положения диссертации в 2006–2011 гг. обсуждались на заседаниях кафедры литературной критики Института массмедиа РГГУ; на Международной научной конференции «Конфликт в языке и коммуникации», организованной Институтом лингвистики РГГУ; на Международной научной конференции «Скрытые смыслы в языке и коммуникации», организованной Институтом лингвистики РГГУ; на Всероссийской научной конференции «Язык и культура в России: состояние и эволюционные процессы» в Самарском государственном университете.
Полученные результаты использовались в ходе разработки специального курса «Власть языка (возможности и опасности речевого воздействия)» для студентов факультета журналистики Института массмедиа РГГУ.
Основные положения исследования отражены в монографии, а также в публикациях, часть которых – в изданиях, рекомендованных ВАК.
Новейшие статьи автора: «Вопросы культуры речи в советской прессе (вторая половина 1940-х – начало 1950-х гг.)», «"Чистота языка" как пропагандистский повод (по материалам советской периодики и парижского журнала «Русская речь» 1958-1963 гг.)» и «Советский лингвистический пуризм: слово и дело (на материале периодики 1920-1930-х гг.)» – приняты к публикации «Вестником РГГУ» серии «Журналистика. Литературная критика» и серии «Филология» в 2011 году.
Структура работы определяется ее целью и задачами. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения. Главы диссертации выстроены по хронологическому принципу – с учетом важнейших этапов истории СССР. В каждой из глав соответствующий период истории характеризуется с точки зрения его влияния на эволюцию русского языка и лингвистической рефлексии советского общества. В основной части работы представлены и проанализированы газетные публикации, авторы которых выступали за «чистоту языка», и выявлено имплицитное содержание данных текстов. В заключении содержатся важнейшие выводы, сделанные на основе проведенного исследования.
Приложение представляет собой летопись публикаций «Литературной газеты» 1929-1984 гг., посвященных вопросам развития русского языка.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении формулируется проблема, обосновывается ее актуальность, определяется содержание понятий «концепт», «чистота языка» и «пропаганда», ставятся цели и задачи, дается краткая история вопроса, из которой вытекает новизна исследования, характеризуются источники и методика работы.
В главе 1 – «Пропаганда «чистоты языка» как средство формирования языка тоталитарного общества (1924-1941)» – проанализирован первый этап борьбы советской печати за «чистоту языка» в контексте становления нового советского менталитета и складывания специфической формы существования русского языка при социализме (по отношению к данному явлению принято с определенной долей условности использовать почерпнутый из художественной литературы термин «новояз»18).
В § 1.1 «Советское общество 1920-1930-х гг. и возникновение "новояза"» дана общая характеристика периода, начавшегося в России после Октябрьской революции 1917 г. Исторические реалии рассматриваются с точки зрения их влияния на развитие русского языка и, что является оригинальным свойством данной работы, – языковой рефлексии общества. Особое внимание обращено на такое качество послереволюционной действительности, как тотальная дестабилизация, охватившая как саму жизнь людей, так и их сознание. Рассматривая важнейшие процессы, протекавшие в русском языке в первые десятилетия советской власти, автор отмечает не только быстрое изменение активного словаря, но и смещение стилистических границ, обусловленное в первую очередь социальной активизацией низших, наименее образованных слоев населения.
В § 1.2 «Становление культуры речи как научной и педагогической дисциплины» показано, что усиление влияния «улицы» на язык средств массовой информации, художественной литературы, политики и управления вызвало тревогу у интеллигенции и обусловило активизацию в 1920-х гг. движения в защиту языка. В соответствии с данной тенденцией концепт «чистота языка» был актуализирован прежде всего в речи ученых и литераторов, стремившихся к сохранению основ русской классической культуры.
Одной из форм лингвоэкологической деятельности стало внедрение в академическую и образовательную практику новой дисциплины, получившей название культура речи. В рамках этого научного направления сложились в дальнейшем основные принципы «защиты языка», воспринятые средствами массовой коммуникации.
В данной части диссертации подробно анализируется книга Г.О. Винокура «Культура языка», в частности – глава «О пуризме», в которой заложен фундамент компетентного лингвистического подхода к языковым процессам, позднее вошедшего в противоречие с пафосом борьбы за «чистоту языка» в массовых СМИ.
Автор диссертации утверждает: если бы газетная пропаганда 1920-х гг. основывалась на идеях академической культуры речи, ее основной задачей стало бы широкое лингвистическое просвещение аудитории, внедрение в ее сознание принципов функционального подхода к любому речевому явлению и ответственного отношения человека к слову. Однако подобные задачи не только были излишне сложны для советских газет на первом этапе их существования, но и не соответствовали самой тональности ранней советской журналистики, исполненной революционного пафоса. Значительно более привлекательной оказалась борьба за «чистоту языка», открывавшая широкие перспективы утверждения одних и развенчания других ценностей, имен и текстов.
§ 1.3 «Начало газетной пропаганды «чистоты языка» посвящен первым газетным публикациям лингвистического характера. В диссертации показано, что начало борьбе СМИ за «чистоту языка» было положено публикацией в «Правде» заметки В.И. Ленина «Об очистке русского языка» в 1924 г. В данном параграфе представлено начало двух различных линий в лингвоэкологической деятельности советской журналистики. С одной стороны, ученые-языковеды, отвечая на анкету, предложенную им журналом «Журналист» в связи с появлением в «Правде» заметки В.И. Ленина, высказали определенные соображения, относившиеся именно к развитию языка и необходимости лингвистического просвещения. С другой – «Правда» напечатала речь Д. Бедного, в которой простота ленинской речи противопоставлялась «закрученным», непонятным народу фразам некоторых ораторов. Лингвистическая проблематика была переведена из академической в публицистическую. С этого момента можно говорить о начале функционирования концепта «чистота языка» в системе газетной пропаганды.
В том же параграфе освещена роль «Учительской газеты» - первого советского массового издания, начавшего регулярно обращаться к вопросам языкового строительства. С 1926 г. на ее страницах упоминается борьба за «чистоту языка»: авторы отдельных публикаций выступают против жаргонизации речи учащихся, а также неумеренного словотворчества современных поэтов. В целом значение словосочетания «чистота языка» не конкретизируется, что создает у читателей лишь иллюзию понимания.
С начала 1930-х гг. ведущая роль в защите языка переходит к созданной в 1929 г. «Литературной газете». В первом же ее номере печатается заметка Г.О. Винокура «Культура речи в газете», в которой обозначена такая проблема, как злоупотребление канцеляризмами, и поставлена задача планомерного лингвистического просвещения и воспитания масс.
В § 1.4 «Мифологема пуризма на службе революционной идеологии» вскрыто противоречие, типичное для газетных публикаций рассматриваемого периода: одобряя идею борьбы за «чистоту языка», литераторы и журналисты решительно отвергают чуждое советской культуре явление пуризма. На этом этапе уже проявляется характерная для советского публичного дискурса десемантизация актуализированного концепта: читателям навязывается представление о том, что глубоко революционная борьба за «чистоту языка» и консервативный пуризм – два совершенно разных, чуть ли не противоположных явления.
Применение словосочетания «чистота языка» в пропагандистских целях становится центральным предметом анализа в § 1.5 – «Дискуссия о языке середины 1930-х гг.: кампания за "простоту"». Здесь представлены материалы публичной дискуссии 1934 г. о романе Ф. Панферова «Бруски». Обсуждение этого художественного текста стало поводом для широкой пропагандистской кампании, направленной против народной языковой стихии. Одним из ярких отражений существа данной кампании стала дискуссия между А. Серафимовичем, защищавшим «мужичью силу», свойственную стилю Панферова, и М. Горьким, не только осудившим вульгаризацию речи в романе «Бруски», но и заявившим, что «малограмотность всегда является признаком низкой культуры и всегда сопряжена с малограмотностью идеологической»19. Лингвистические взгляды М. Горького характеризуются в диссертации как синтез элитарного и реформаторского пуризма – неприятие диалектных и других необщенародных речевых средств в сочетании со стремлением к жесткой стандартизации литературного языка.
Автор диссертации обращает внимание на один из принципов организации газетной дискуссии в СССР: публикуя на своих страницах противоположные мнения А. Серафимовича и М. Горького, редакция «Литературной газеты» заранее предупреждала читателей о том, что Горький «глубоко прав».
В работе показано, что итог газетной дискуссии был известен заранее, а ее истинной целью было включение борьбы за «чистоту языка» в ряд идеологических кампаний, направленных на достижение единомыслия. Тем не менее авторы публикаций поняли партийные установки настолько разнообразно, что дискуссия, задуманная в качестве декоративной, наполнилась реальным содержанием. Сторонникам «чистоты языка», понимавшейся буквально, как свобода от словесного сора, противостояли защитники абстрактной идейной чистоты, то есть соответствия характера языка революционному духу эпохи. Во избежание дальнейшего недопонимания «Литературная газета» в ряде редакционных статей разъяснила, что сочетание слов «хороший язык» следует толковать как «доступный язык», причем речь идет о доступности широким массам.
Сформировавшееся к концу 1934 г. официальное понимание культуры речи в корне противоречило тому, которое в 1929 г. пытался внедрить в сознание читателей Г.О. Винокур. По мнению лингвиста, хорошей должна была считаться целесообразная речь. Газеты же навязывали аудитории представление о простоте как единственном критерии качества речи. При этом кампания 1934 г. не дала читателями четких установок, предложив в различных публикациях несколько вариантов понимания того, с чем следует бороться в первую очередь: с иностранными словами, жаргонизмами и вульгаризмами или канцелярскими словами и оборотами речи.
В § 1.6 – «Забота о «благопристойности» речи: ограничение вербальной самореализации личности» – анализируются газетные публикации второй половины 1930-х – начала 1940-х гг. В этот период советская пресса многократно выступала против вульгаризмов. Специальное внимание уделяется в тексте диссертации разбору рецензентами «Литературной газеты» К. Казимирским и М. Аптекарем первого советского толкового словаря под редакцией Д.Н. Ушакова (1935). Критики исходили из представления о том, что при социализме, когда язык становится объектом планового улучшения, любой словарь должен иметь нормативный характер. На этом основании они решительно осудили включение в словарь под редакцией Д.Н. Ушакова большого числа грубых, в том числе бранных слов и выражений. Продемонстрирован идеологический подтекст подобных выступлений за «благопристойность», по существу направленных на стилистическое обезличивание, единообразие речи и мысли.
Глава 2 – «Трансформация задач борьбы за «чистоту языка» в контексте послевоенных идеологических кампаний (1946-1952)» – показывает функционирование изучаемого концепта в газетных публикациях в условиях предельной политизации науки.
В § 2.1 – «Социокультурное пространство послевоенного периода» – данный этап советской истории характеризуется как отмеченный борьбой власти против новых очагов инакомыслия и окончательным переходом к новой имперской идеологии. В задачу пропаганды входило замещение стереотипа – преобразование «пролетарского интернационализма» в «советско-имперский национализм». Идеологические кампании конца 40-х – начала 50-х годов включали в себя пропаганду величия русского народа, приоритета русской науки и искусства.
В системе официальной пропаганды язык постепенно превращался из средства борьбы за мировую революцию, торжество социализма и коммунизма в одну из важнейших составляющих понятия «нация». Важную роль в происшедшей на уровне государственной идеологии переоценке ценностей сыграла публикация работ И.В. Сталина в области языкознания, развенчание Н.Я. Марра и последовавшая за этим борьба с марризмом. Ниспровергая глубоко интернационалистское по сути учение Марра, Сталин выдвигал на первый план национальный характер языка, превращал язык в один из символов русского патриотизма.
После появления языковедческих работ Сталина совершенное владение языком неизменно интерпретировалось средствами массовой информации как проявление патриотизма, а речевые недостатки – как опасный симптом буржуазного космополитизма. Этим установкам точно соответствовала и борьба за «чистоту языка» – главным образом против использования заимствованных слов.
Во второй половине 40-х гг. выступления за «чистоту языка» приняли откровенно политический характер, став частью большой идеологической кампании – «борьбы с космополитизмом». Защита языка от тех, кто «засоряет», «портит» его, стала одним из способов дискредитации «врагов». В диссертации подчеркивается исключительно резкая форма высказываний в защиту языка, типичная для публикаций послевоенного периода.
§ 2.2 – «Понятие культуры речи в академической науке и просвещении 1940-х – начала 1950-х гг.» – содержит характеристику изменений, совершившихся в академической филологии под воздействием политико-идеологического контекста. Указывается, что лингвистика оказалась в центре внимания партийного руководства как одно из перспективных направлений внедрения новых представлений в общественное сознание. Этим было обусловлено личное участие И.В. Сталина в дискуссии о языке в 1950 г.
В области культуры речи официальная позиция была определена несколько раньше; она представлена в трудах С.П. Обнорского, Е.С. Истриной и А.И. Ефимова. В этих работах отмечалось величие русского языка, его превосходство над другими национальными языками, подчеркивалось непреходящие значение заботы о языке, его защиты от вредных чуждых явлений. Задача борьбы за «чистоту языка» практически не конкретизировалась, сохраняя возможность разнообразных интерпретаций.
Практика применения концепта «чистота языка» в газетной периодике послевоенного периода представлена в § 2.3 – «Пресса против "низкопоклонства" и "олитературенности"». «Литературная газета», преобразованная в 1947 г. из отраслевого писательского еженедельника в общественно-политическое издание, приняла активное участие в разоблачении «космополитизма», закономерно актуализировав проблему «чистоты» великого русского языка. В числе наиболее характерных и значимых публикаций этой направленности – материал Б. Агапова и К. Зелинского «Нет, это – не русский язык!» (рецензия на книгу В.В. Виноградова «Русский язык. Грамматическое учение о слове»), в котором требование простоты распространено на научный стиль русского литературного языка, а использование иностранной терминологии рассматривается как политическая ошибка. Советская пропаганда внушала массовой аудитории представление о том, что «простой человек», будучи представителем «народа», вправе судить о качестве терминов, принимать или не принимать их, требовать от ученых простоты и доступности стиля.
В данном параграфе характеризуется роль, сыгранная в процессе борьбы за «чистоту языка» газетой «Культура и жизнь» (органом Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Среди ее значимых с точки зрения изучаемого вопроса выступлений – отрицательная рецензия на первое издание «Словаря русского языка» С.И. Ожегова. Критики признали словарь недостаточно современным, не отражающим изменений, которые произошли в русском языке при социализме. Недостатком нового издания было сочтено и то, что в нем нашли отражение термины религиозного культа, а также местные, профессиональные и жаргонные слова. В отличие от Д.Н. Ушакова, в 1935 г. не согласившегося с критиками «Толкового словаря русского языка», С.И. Ожегов признал предъявленные ему претензии справедливыми, что повлекло за собой значительную переработку словаря. В диссертации дан сравнительный анализ первого и второго изданий «Словаря русского языка» (1949 и 1952 г.), позволяющий сделать вывод о существенном влиянии партийной прессы на академическую науку и о характерном для 1940-1950-х гг. официальном понимании «хорошего», «правильного», «чистого» языка как языка политизированного, отражающего коммунистическую идеологию.
Второй принципиально важный эпизод борьбы за «чистоту языка» в послевоенный период – обсуждение в печати статьи А.К. Югова «Заметки о языке», опубликованной «Литературной газетой» в 1951 г. Писатель высказался в защиту исконных русских слов и выражений, в том числе старославянизмов, которые необоснованно искореняются редакторами, лишая тексты национального колорита. Невзирая на очевидное созвучие идей А.К. Югова идеологии официального патриотизма, газетная пропаганда отвергла его позицию как неправильную и чуждую. Возражая Югову, А.К. Тарасенков определил взгляды писателя как немарксистские на том основании, что он исходит из приоритета творческой личности, а не массового читателя, требующего от литературного текста современности и доступности. Взгляды критика были поддержаны подборкой писем трудящихся, что в системе советской пропаганды служило одним из наиболее убедительных средств демонстрации авторской правоты.
Таким образом, концепт «чистота языка» в газетной периодике середины 1940-х – начала 1950-х гг. использовался как для укрепления советского русского патриотизма и дискредитации враждебных инородных сил, так и для демонстрации демократического характера советской культуры, в которой решающую роль неизменно играет мнение широких масс.
Глава 3 – «Культура речи в интеллектуальной жизни периода «оттепели» (1953-1965)» – представляет очередной этап борьбы за «чистоту языка» в советской прессе, ознаменованный относительной либерализацией и некоторым оживлением газетной полемики.
§ 3.1 – «"Оттепель": историко-культурная среда» – содержит общую характеристику ключевых социальных и духовных процессов послесталинского периода советской истории. Отмечены такие существенные явления середины 1950-х – первой половины 1960-х гг., как разоблачение культа личности И.В. Сталина, некоторая демократизация общественной жизни, возвращение и реабилитация значительной части репрессированных, расширение культурного пространства благодаря возвращению части отвергнутого наследия и активизации контактов с западным миром. При этом в работе указывается на ограниченность каждого из названных процессов, сохранение экономических, политических и идеологических основ советского строя, а следовательно, и пропагандистской системы, претерпевшей лишь небольшие внешние изменения.
Однако даже с учетом данного фактора в период оттепели отмечается возрастание полемичности средств массовой информации. В отличие от предыдущего периода, когда дискуссии организовывались и режиссировались властью и соответственно имело декоративный характер, в годы оттепели столкновение мнений по многим актуальным вопросам становится реальностью.
Газеты, обращенные к миллионной аудитории, не вели между собой резкой полемики и в целом сохраняли образ единой советской печати. Тем не менее и на их страницах в указанное десятилетие представлены различные точки зрения, причем редакция далеко не всегда сообщает читателям, с кем из участников дискуссии следует согласиться.
В § 3.2 – «Изучение и пропаганда культуры речи в условиях относительной либерализации» – отмечается, что модернизация подхода к языковым проблемам началась не с прессы, а с академической науки, в которой именно в этот период громко заявили о себе менее догматически, нежели их предшественники, настроенные ученые нового поколения, такие как В.Г. Костомаров, Д.Э. Розенталь, Д.Н. Шмелев. В их работах, а также в научно-популярных книгах С.Я. Маршака, Б.Н. Тимофеева, Л.В. Успенского, К.И. Чуковского, А.К. Югова предпринята попытка не пропагандистской, а объективно лингвистической интерпретации языковых процессов, в доступной форме представлены основы функциональной стилистики, исключающей метафизическую, внеконтекстуальную и внеситуативную оценку речевых явлений как «хороших» или «плохих». Впервые в истории борьбы за «чистоту языка» предложено защищать его не от тех, кто допускает ошибки, а от тех, кто намерен диктовать ему, сдерживать его естественное развитие.
Тематические публикации периода оттепели рассматриваются в § 3.3 – «Утверждение идеи естественного развития языка в газетных публикациях 1950-х гг.». В диссертации указывается, что на протяжении всего советского периода проблема «чистоты языка», наряду с некоторыми другими, позволяла проявиться различным общественным взглядам в условиях, когда не было возможности вступать в открытую политическую дискуссию. Это в высокой степени характерно для периода оттепели, когда энергия идейного противоборства была особенно велика, а цензурные ограничения по-прежнему не позволяли писателям и журналистам открыто заявлять о своих воззрениях.
В числе знаковых публикаций периода – фельетон А. Одинцова «На участке языка», помещенный в «Литературной газете» в 1953 г. Противоестественный казенный язык героя фельетона Михаила Потаповича характеризуется ущербностью не только эстетической, но и смысловой. Автор газетного материала эксплицирует негативное отношение исключительно к подобной стилистике, но в подтексте легко угадывается неприятие самого общественного типа – советского бюрократа, прикрывающего бездеятельность потоком семантически опустошенных слов.
Принципиальную значимость имеет публикация в 1955 г. в «Литературной газете» очерка К.Г. Паустовского «Алмазный язык». Сопоставляя данный текст с напечатанной в 1934 г. статьей М. Горького «О языке», автор диссертации обнаруживает несколько принципиальных различий. Горький ставил перед советскими людьми задачу «организации языка» – Паустовский, напротив, подчеркивал, что все лучшее в языке имеет глубокие народные корни, неотделимо от русской природы и истории. Горький останавливался преимущественно на недостатках, с которыми необходимо бороться – Паустовский перечислял исключительно достоинства русского языка. Горький приводил примеры недопустимой грубости просторечия – Паустовский обращал внимание читателей на «поэтическое звучание» народных слов. Высоко оценивая Горького как писателя, Паустовский, фактически опроверг ключевые положения его статьи: о вредоносности простонародного языка и о необходимости сознательного, идеологически выверенного языкового строительства.
Большой интерес представляет и опубликованный газетой «Советская культура» стихотворный фельетон Як. Быланина «Печень и язык», в котором предложена новая для советской прессы тональность разговора о языке – простая, доверительная, без наукообразия и патетики.
В 1959 г. против обезличивания языка, лишения его национальной специфики высказался на страницах «Литературной газеты» А.К. Югов. Критикуя редакторскую практику замены диалектизмов общелитературными словами и «запретительные» стилистические пометы, используемые в словарях русского языка, Югов толковал культурный прогресс при социализме расцвет народного речетворчества. В этом его взгляды смыкались с теми, которые были высказаны Паустовским, и так же противоречили каноническому принципу планового языкового строительства, сформулированному в середине 1930-х гг. М. Горьким.
§ 3.4 – «Парижский журнал «Русская речь» и советская периодика: несостоявшийся диалог» – посвящен сравнительному анализу тематически близких публикаций советской газетной периодики и парижского эмигрантского журнала «Русская речь. La parole russe» (1958–1963). В диссертации показано, что, несмотря на диаметральную противоположность политико-идеологических установок, советская пресса и журнал, издававшийся антисоветски настроенными эмигрантами, использовали общие приемы речевого воздействия, эксплуатируя концепт «чистота языка» в качестве пропагандистского повода.
Особенно показательна история интерпретации авторами «Русской речи» помещенной в «Литературной газете» в 1959 г. статьи К.Г. Паустовского «Бесспорные и спорные мысли». Данный материал был частью официальной газетной кампании, проводившейся после Первого съезда писателей РСФСР и в ходе Третьего съезда писателей СССР. Эмигрантское же издание характеризовало статью Паустовского как «крамольную» и трактовало ее появление в подцензурной печати как знак решительной либерализации советского режима. Подобная неадекватность восприятия свидетельствует не только о недостаточной осведомленности парижских публицистов, в течение многих десятилетий оторванных от советской реальности, но и о существенных особенностях пропагандистского дискурса, решительно преобразующего мир в прагматических интересах.
Показательна и реакция «Русской речи» на публикацию в 1961 г. в журнале «Новый мир» статьи К.И. Чуковского «О соразмерности и сообразности». Пародируя заголовок первоисточника, парижский публицист Н.А. Потемкин назвал свой материал «О несуразности и нелепости» При этом реальное название статьи Чуковского «Русская речь» воспроизвела неправильно – «О соразмерности и соответствии». На основании этого можно предположить, что рецензент был знаком с публикацией «Нового мира» не в оригинале, а в изложении или переводе. Тем не менее он достаточно точно диагностировал явление, типичное для советских публикаций, посвященных борьбе за «чистоту языка»: в соответствии с официальной точкой зрения, некоторые речевые новации защищены от критики тем фактом, что они порождены революционной эпохой и новым миром социализма.
Н.А. Потемкин обвинял К.И. Чуковского в неискренности на том основании, что, признавая язык больным, советский писатель умалчивает о причинах болезни. Например, засорение языка уголовным жаргоном следовало бы объяснить тем, что значительная часть населения СССР прошла через тюрьмы и лагеря; самая же опасная языковая болезнь – канцелярит – порождена коммунистическим строем и исчезнет только вместе с ним.
В диссертации подчеркнуто, что, хотя К.И. Чуковский и другие советские авторы действительно не имели возможности открыто говорить о социальных истоках негативных лингвистических явлений, дело обстояло не так просто, как казалось их зарубежным оппонентам. В дальнейшем ни распад СССР, ни крушение социалистической системы в целом не привели к очищению языка и тем более к его возвращению в дореволюционное состояние. Следовательно, подцензурная статья Чуковского оказалась лингвистически более точной, нежели пропагандистки нагруженные рассуждения Потемкина.
В работе продемонстрировано глубинное сходство многих выступлений советских газет и антисоветского журнала «Русская речь» против иностранных слов, канцеляризмов и просторечия. Фактологическая и терминологическая неточность, преобладание эмоционально-образной аргументации, склонность делать политические выводы из описания лингвистических явлений – все это объединяет советскую и антисоветскую пропаганду, замаскированную под борьбу за «чистоту языка».
В § 3.5 – «Первый этап существования рубрики «Служба русского языка» в "Литературной газете"» – представлена деятельность К.И. Чуковского и Л.В. Успенского, поставивших перед собой задачу отказа от пропагандистских лозунгов и перехода к реальному лингвистическому просвещению читательской аудитории. Рубрика «Служба русского языка» появилась в «Литературной газете» в 1964 г.
Знаменателен тот факт, что эксперты «Службы» неоднократно демонстрировали большую терпимость по отношению к нарушению языковых норм, нежели представители читательской массы. Чуковский и Успенский настаивали на необходимости изменения литературных норм в соответствии со сложившимся узусом, в частности – в отношении семантических сдвигов (например, расширения значения глагола «довлеть») и распространения новейших заимствований. Не поддерживали специалисты и категоричных выступлений читателей против просторечия и жаргона.
На протяжении нескольких лет Чуковский и Успенский убеждали аудиторию «Литературной газеты» в том, что не все новое в живой речи ошибочно и вредно; а быть носителем языка еще не значит разбираться в лингвистических процессах и иметь право судить обо всем.
В диссертации рассматривается дискуссия между экспертами «Службы русского языка» и пуристски настроенным поэтом М. Исаковским, обладающая рядом черт, характерных для периода оттепели. Духу эпохи соответствует и само отражение в газете различных точек зрения, и то, что «чистота языка» не преподносится как бесспорная ценность, а подлежит обсуждению, и выбранная одним из участников полемики в качестве важного аргумента личностная мотивация. Доказывая свою правоту, Исаковский не сослался, как было принято в практике советских публичных дискуссий, на авторитет В.И. Ленина или М. Горького, а лишь подчеркнул человеческое право защищать язык, основанное на любви к нему.
«Служба русского языка» внедряла в сознание читателей новаторскую для советской массовой прессы мысль о бесперспективности целенаправленного «очищения» языка и предлагала руководствоваться при оценке речевых фактов функциональным принципом. Все это свидетельствует о высоком лингвистическом уровне посвященных языку материалов «Литературной газеты» 1960-х гг. и об утрате ими пропагандистского характера.
В § 3.6 – «Завершение периода «оттепели» и возвращение политического подтекста в публикации о языке» – демонстрируется обусловленность характера газетных материалов на лингвистические темы социально-политической ситуацией. К середине 1960-х гг. либерализационные возможности советской системы были исчерпаны; начался постепенный переход к неосталинизации. Эти процессы отразились и на содержании и стиле публикаций, в которых затрагивались вопросы развития языка: просветительские установки первой половины 1960-х гг. сменились очередным обращением к идее целенаправленного языкового строительства.
В конце 1965 г. академик, директор Института русского языка АН СССР В.В. Виноградов подвел итог существованию рубрики «Служба русского языка», весьма неодобрительно оценив деятельность ее руководителей и экспертов. Так, К.И. Чуковский был негативно охарактеризован как человек, «больше всего боявшийся оказаться на консервативной платформе пуризма и бодро признававший законность и пользу разных бытовых речевых неожиданностей и пилюль»20. Вероятно, статья Виноградова была призвана сыграть роль предупреждающего сигнала, указать сотрудникам «Литературной газеты» на излишнее разнообразие мнений, представленных под рубрикой «Служба русского языка». Можно истолковать подтекст этой публикации и несколько шире: В.В. Виноградов, ставший к середине 1960-х гг. крупным функционером от науки, представлял в данном случае сторону власти, недекларативно, но решительно завершавшей «оттепельные» процессы и восстанавливавшей идеологические схемы тоталитарного общества. Рубрика «Служба русского языка» в том виде, в каком она была создана и действовала под руководством К.И. Чуковского и Л.В. Успенского, была, несомненно, укоренена в духовном пространстве «оттепели», предполагавшем живую дискуссию и высокую читательскую активность. В.В. Виноградов возвращал разговор о языке в рамки «дооттепельной» советской журналистки, непременно формулировавшей правильную точку зрения в специальной редакционной статье.
Однако общественная ситуация середины 1960-х гг., основанная на опыте оттепели, давала возможность продолжить полемику даже после выступления официального лица. В ответной статье писатель А.К. Югов обвинил академика Виноградова в консерватизме, то есть использовал один из классических советских аргументов политического характера. Не с идеями, а с самим духом статьи Виноградова полемизировал и А.И. Солженицын, отметивший крайне низкое качество стиля академика.
Материалы В.В. Виноградова, А.К. Югова, А.И. Солженицына косвенно свидетельствуют о возвращении концепту «чистота языка» в советской прессе функции оболочки для не лингвистического, а политического содержания.
Дискуссия вокруг статьи В.В. Виноградова не имела отчетливого окончания. Академику не было предоставлено слова для ответа, газета не опубликовала итоговой редакционной статьи. Количественно оппоненты ученого явно победили; на их стороне была и мощь традиционных приемов воздействия, опиравшихся на советские идеологические схемы (в частности, подчеркивалось, что недопустимо отрываться от народа, а надо учиться у него). Тем не менее в 1966 г. «Служба русского языка», ставшая ярким воплощением оттепельных тенденций в советской научно-популярной публицистике, перестала существовать.