Физика обращается к философии столько, сколько существует как наука

Вид материала

Документы

Содержание 3. Философские проблемы физики

Подобный материал:

• Не столько объема усвоенных знаний из области философии, сколько умений работать, 19.54kb.
• «Особенности современной налоговой системы», 457.13kb.
• Поле практики и задачи теории (доклад А. Н. Алёхина 30 июня 2010 г.) Алёхин Анатолий, 341.94kb.
• Византийская математика, 186.7kb.
• План. I. Введение. II. Природа и духовное начало народных воспитательных традиций, 584.41kb.
• Книга из 10 глав, 1654.63kb.
• План. I. Введение. II. Природа и духовное начало народных воспитательных традиций., 703.38kb.
• У каждой страны есть свои деньги. Они служат средством обмена или средством платежа,, 193.69kb.
• Философские мысли о творчестве Ф. М. Достоевского Федор Михайлович Достоевский (1821-, 305.2kb.
• Календарно-тематическое планирование 10 класс, 727.51kb.

3. ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ФИЗИКИ


3.1. Философские проблемы, связанные со структурностью физических объектов


Они начинаются по поводу интерпретации вещности микромира. Не смотря на трудности с интерпретацией вещности в микромире, физики не могут отказаться от категории «вещь». «Мы не можем отказаться от понятия частицы, не нарушив всей основы математического аппарата современной теории», - пишут В. С. Барашенков и Д. И. Блохинцев /5, с. 182/. Далее, немало проблем возникает вокруг атомизма.

Существует проблема связи атомизма с качеством создаваемой теории, использующей классификацию объектов. Если единый принцип классификации выявлен прежде «атомов», то теория получается относительно феноменологичной в том смыс­ле, что она не объясняет генезиса исследуемых отношений упо­рядоченности в многообразии вещей. При создании такой теории обнаружение «атомов» временно отодвигается на задний план, так что «если бы в наше время Эйлер писал какой-то современный ва­риант своих «Писем к немецкой принцессе», то место дискуссий о делимости заняли бы обсуждения характера будущей теории» /26, с. 125/, например, единой теории микрочастиц. Но, в конечном счете, всегда «свойства-атрибуты связаны со струк­турой объекта… Понять природу того или иного свойства - значит раскрыть связь этого свойства с соответствующей структурой» /32, с. 262-263/. Значит, феноменологичная, констатирующая на поверхности явления теория - всегда явление временное, оно всегда подготавливает и стимулирует открытие соответствующих «атомов», а значит и свое собственное углубление.

Если обнаружено конкретное разнообразие однотипных видов вещей, если в нем проявляются разнообразные отношения тождества (разнообразные подгруппы однотипных видов вещей), если свойства вещей при переходе от одной вещи к другой изме­няются дискретно, то это свидетельствует о наличии в этом много­образии единой основы, однотипных «атомов». Сказанное может служить методологическим ориентиром познания, в особенности на переднем крае познания, где постоянно создается иллюзия в том, что обнаруженные виды материи являются ее «первокирпичиками». Так, сегодня (в отличие от 20-х - 30-х годов XX века) уже никто из физиков не сомневается в структурности микрочас­тиц, в возможности создания единой теории их, потому что много­образие микрочастиц проявляет характерные признаки, свидетель­ствующие о наличии у них единой основы, единого типа «атомов». Обнаружение, таким образом, в многообразии микрочастиц призна­ков атомистической упорядоченности позволяет распространить на них атомизм, хотя соответствующие «атомы» еще не обнаруже­ны. (Так, все адроны могут быть представлены как комбинации квар­ков, хотя сами кварки пока еще не обнаружены).

Поскольку экстраполяция атомизма всегда сопровождается переходом (мысленным) от уже известных конкретных «атомов» к еще не известным, то при этом иногда особенные свойства известных конкретных «атомов» приписываются неизвестным, что чревато ошибками. Так, если предположить, что «атомы» микро­частиц должны быть усреднено в n раз меньше по массе, чем образованные из них микрочастицы (n - число «атомов» в микро­частице), то это противоречит современным экспериментальным данным (в эксперименте, вследствие дефекта массы, часть микро­частицы может быть больше самой микрочастицы). Экстраполировать правомерно лишь всеобщие свойства «атома», такие как элементарность, дискретность, включённость в состав вещи, и знание этих свойств позволяет избежать методологических и даже мировоззренческих ошибок.

«Атомы» делимы, изменчивы - таков вывод современного атомизма. Физика свидетельствует (радиоактив­ный распад, взаимопревращения микрочас­тиц и т.д.), что «атомы» изменяются как при внешнем воздей­ствии, так и в результате внутреннего самодвижения. И в то же время «атомы» остаются качественными первоначалами вещей. То есть, современный атомизм необходимым условием единства в «атомах» материальности, движения и неделимости полагает внут­реннюю и внешнюю изменчивость «атомов».

Но признание в современном атомизме «атомов» изменчивы­ми как будто бы противоречит сути атомизма. Таким образом, при рассмотрении одного лишь атомизма, при реше­нии проблемы в рамках только атомизма (при забвении других ос­новных закономерностей структурной самоорганизации материи) указанное противоречие представ­ляется неразрешимым. Однако при учете других основных законо­мерностей структурной самоорганизации материи картина проясняется. Прежде всего, необходимо учесть, что «атом» оказывается неделимым и изменчивым (дели­мым) не в одной и той же, а в разных ситуациях. «Атом» неделим в вещи, когда он является связанным компонентом вещи. Неделимостъ его соотносится с существованием качественно определенной вещи и отражает тот факт, что никакое изменение вещи в рам­ках сохранения ее качественной определенности не может изменить типа составляющих ее «атомов». Вещь оказывается изменчивой, «атомы» – нет. «Атомы» оказываются по отношению к вещи неделимыми в том смысле, что вещь, распадаясь на части, теряет свою качественную определенность, то же, что от нее остается (части), всегда характеризуется качественной определенностью и принадлежностью (компоненты) распавшейся вещи.

Но когда вещь распалась на отдельные «атомы», условия существования последних в корне изменяются. Такое относительно автономно существующее в пространстве-времени материальное образование объективно перестает быть «атомом», ибо уже не существует той вещи, по отношению к которой оно явля­лось «атомом». В новой обстановке данное материальное образо­вание функционально характеризуется уже как вещь, которая, - при ее рассмотрении в иной функциональной роли, - способна взаимо­действовать с любыми другими вещами и в некоторых взаимодей­ствиях распадаться на части. Таким образом, «атом» превратил­ся в вещь (вещи, в свою очередь, могут стать «атомами», если окажутся компонентами другой вещи). Одно и то же отдельное материальное образование в одних условиях выступает как вещь, а в других - как «атом». Выражение «одно и то же» вовсе не оз­начает, что «атом», превращаясь в вещь (или наоборот) не пре­терпевает никаких изменений. Напротив, изменения всегда су­ществуют и подчас довольно резкие. Так нейтрон, будучи стабиль­ным в ядре, оказывается нестабильным вне его, а продукты сильного взаимодействия микрочастиц оказываются столь непохожи на компоненты последних, что можно усомниться вообще в возможности установить принадлежность этих продуктов распавшимся микрочастицам. Все это лишний раз свидетельствует о том, что различие между вещным и атомарным состоянием одного и того же материального образования неформально.

Но если «атом» становится делимым и изменчивым, когда превращается в вещь, то, может быть, он в такой же степени делим и изменчив, когда входит в состав вещи? Данные науки свидетельствуют, что «атомы» сохраняют тип строения и в этом смысле остаются абсолютно неизменными во все время существования их в составе вещи. Так тип строения атома не зависит от возраста планеты. Даже заряд электрона (как типовое его свойство), согласно современным научным представлениям, не зависит от возраста Вселенной /19, с. 148/. Типовая неизменность «атомов» вовсе не означает, что в природе не образуются новые типы «атомов». Однако, из данных науки сле­дует, что новые типы «атомов» не возникают в результате эволю­ции старых. В образовании «атомов» нового типа большую роль играют перерывы постепенности в изменении уже существующих «атомов», превращения их в вещи, взаимодействие и связывание взаимодействующих вещей. Так, атомы синтезируются в звездах путем захвата ядрами и связывания электронов. Существование образовавшихся новых типов «атомов» фиксируется в качественно новых вещах. Образовавшиеся «атомы» могут сначала существовать и относительно автономно в виде вещей. В этом случае они выступают как первичные экземпляры нового вида материи. Впоследствии они могут стать основой многообразия однотипных видов материи, развившихся из данного ви­да. (В этом случае первоэкземпляры становятся «атомами»). Так, многообразие видов химических элементов берет начало от во­дорода, который в космических условиях образует гигантские водородные облака (в настоящее время локализующиеся в галак­тиках).

Типовая неизменность «атома» вовсе не означает отсут­ствие в нем изменчивости, движения. Но «атом» ограничен в своих изменениях ввиду связанного его положения в вещи. Его взаимодействие с внешней средой вещи всегда опосредовано дру­гими «атомами», с которыми он взаимосвязан. Возможно, поэтому изменение состояний «атома» происходит медленнее, чем измене­ние состояний вещи, и многообразие видов однотипных «атомов» всегда оказывается меньше многообразия видов однотипных вещей, включающих в себя данные «атомы». Таким образом, можно счи­тать, что внутренняя изменчивость «атомов» приводит лишь к видовому их изменению (но не к типовому, предполагающему пре­вращение «атома» в вещь и взаимодействие ее с другими вещами) в вещи с сохранением их типа (для типового изменения «атомов» необходим распад вещи, их содержащей, но в этом случае «ато­мы» перестают быть «атомами»). Но и образование видов «атомов» невозможно понять лишь только как реакцию вещи, их содержащей, на воздействия изменяющейся среды, без учета видового сущест­вования данных вещей, без учета внутривидовых и межвидовых отношений.

Корректное понимание статусных взаимопревращений основных форм структурной самоорганизации материи стимулирует отход от плоско эволюционистских взглядов на образование новых видов в астрономии. «Термины (введен­ные Хойлом - Б.Г.) «ранние» и «поздние» спиральные галактики навели некоторых астрономов на мысль, что галактики возни­кают как сферические скопления звезд, затем вращение посте­пенно сплющивает их в эллипсоиды, и, в конце концов, в диски с все более и более четкими спиральными рукавами». /56, с. 94/. На основании проведенного анализа Хэлтон С. Арп приходит к выводу, что «большинство существенно различных типов галактик представляют различные «сорта», а не являют­ся одним сортом, наблюденным в различные возрастные эпохи» /56, с.107/. Поскольку все галактики относятся к одно­му классу, они должны иметь единое основание, единого «пред­ка», который, возможно, существует сейчас преимущественно в виде «атомов», возможно, как экземпляр класса галактик. Одна­ко все больше данных за то, что первоэкземпляр (под ним сегод­ня иногда понимается явление, называемое квазаром), из кото­рого предположительно образовалась Вселенная, никогда не был в единственном числе, но всегда являлся элементом множества и одной из внутривидовых модификаций.

Существуют, однако, проблемы, не решаемые в рамках атомизма. На одну из таких проблем обратил внима­ние (но, к сожалению, сделал из нее в корне ошибочные заклю­чения) еще В. Оствальд: «От Бойля не ускользнуло все-таки су­щественное затруднение, связанное с атомистическими воззре­нием и состоящее в том, что если атомы в своих соединениях продолжают существовать сами по себе неизменными, то мы вправе ожидать, что и свойства соединений явятся суммой или, смотря по обстоятельствам, той или другой средней величиной из свойств элементов» /34, с.10/. Однако ожидания не подтверждаются. «Бойль изумлялся тому, что такие прямо-таки бросающиеся в глаза свойства кислот и оснований исчезают при соединении их в соль... Это затруднение атомистической гипо­тезы не преодолено и до сих пор. Мы довольствуемся общими рассуждениями, будто бы свойства вещества могут каким-то об­разом зависеть от изменяющихся отношений в движении или колебании атомов и что при соединении нескольких атомов между собою эти движения как-то изменяются; но к сколько-нибудь точным или общим выводам эти соображения до сих пор не при­вели» /34/. Это было сказано в 1909 году, но остается актуальным и сегодня. Вырисовы­вается проблема: как возникают новые свойства при соединении материальных образований, у каждого из которых до соединения эти свойства отсутствовали. В природе в каждой акте соединения вещей возникают новые свойства (и это тоже проявление упоря­доченности), но каково основание этого явления? Оно не сво­дится ни к вещности, ни к атомизму (ни те, ни другие вне соединения или даже мысленно вычлененные в соединении не об­ладают свойствами, которыми обладает образованная из них вещь), ни к закономерности видового существования, не являет­ся эффектом взаимодействия указанных закономерностей структурной самоорганизации материи. Рассматривая образование новых вещей и «атомов», мы опирались на эмпирический факт: при соединении материальных образова­ний появляются новые свойства. Но сам этот факт требует теоретического осмысления.

Далее, остро актуальны концептуальные проблемы физики вокруг системности мира. Пристальное внимание к системности со стороны разнообразных конкретных наук свидетельствует о том, что современное познание в целом нуждается в применении системности в качестве одного из конкретных методов исследования.

Усиление внимания к последней обусловлено повсеместным обнаружением дифференцированности материи и необходимостью учёта ее в объяснении поведения или признаков вещей. Вместе с тем объекты каждой науки всегда изучены экспериментально неодинаково. У одних уже вскрыто внутреннее строение, другие же еще даже недостаточно четко выявлены. Естественно, что в таких условиях наука пользуется всей из­вестной ей совокупностью методов структурного исследования, причем, перефразируя пословицу, можно сказать, что всякому методу - свое время. Наука, переходит к системному подходу, когда объект обнаружен, изучен со стороны его внешних проявлений и вскрыта его конкретная внутренняя дифференцированность. На каждом этапе существова­нии науки часть ее объектов может быть рассмотрена на основе вещного подхода к ним, а часть - на основе системного. В хо­де исследования крайне важно вовремя сменить метод исследо­вания, ибо при продолжительном плодотворном пользовании од­ним определенным методом в определенных пределах он иногда абсолютизируется, тормозя углубление познания явления. Так даже в современной физике «еще недавно в трактовке элементар­ных частиц имелся большой налет метафизичности; эти понятия вначале вошли в науку как элементарные структурные единицы вещества, связанные друг с другом исключительно внешним обра­зом в той смысле, что существование, например, протона счи­тали возможным независимо от существования мезона» /10, с. 57/. Стремление науки к системному подходу обусловлено заложенной в систем­ности возможностью - познать свойства вещи, отсутствующие у ее элементов. Однако какой должна быть при этом методоло­гия познания? «Для того, чтобы по законам механики объяснить изменение скорости при столкновении, - комментирует С.И.Вавилов, - необходимо предположить, что частицы проявляют одна в отношении другой какие-то силы, которые противодействуют их взаимному проникновению. При этом никак нельзя говорить об абсолютном соприкосновении. Такое соприкосновение противоречит самому принципу атомизма, раздельности вещества. Иначе говоря, мы приходим к необходимости ввести силы, действующие на расстоянии от одной частицы по направлению к другой» /9, с. 50/. Можно сказать, что эта идея «сил, действующих на расстоянии», оказала влияние на разработку полевых теорий.

Развертывание (осознанное или неосознанное) всеобщей закономерности как метода исследования приводит к построению конкретной научной теории, Если проанализировать структуру созданных наукой теорий и поинтересоваться, какими всеобщими принципами освещалась и направлялась конкретная теория, то обнаружится чрезвычайно ценный в методологическом отно­шении факт: между структурой теории (формой математических средств, видом записи законов, видом взаимосвязи законов, формой интерпретации положений данной теории и т.д.) и освещающим ее всеобщим методологическим принципом существует, по меньшей мере, взаимосвязь, по большей мере можно сказать, что этот принцип постепенно конституирует всю создаваемую теорию, определяя ее структуру. Им же определяется и приме­няемый в данной теории математический аппарат. Так, там, где структура уравнения закона определяется атомизмом, там всегда связаны в уравнении посредством константы качествен­но различные переменные (например, E=hv, E=mc² и т.д.) и проблемы существа взаимосвязи и взаимопереходов этих пе­ременных «замыкаются» на связывающую их константу. При этом, благодаря связующей константе, связь между переменными всегда удается характеризовать через определенное количественнoe тождество, какие бы значения они ни принимали. Может быть, поэтому константность в теориях справедливо возводится некоторыми авторами в принцип: «можно сказать, что конкретные константы могут изменяться, но принцип константности останется во всякой будущей теории, будет ли эта теория иметь дело с данной ограниченной областью Вселенной, или с еще более глубокими законами, объединяющими различные специфические острова необъятного космоса» /32, с. 156/.

Влияние исходного атомистического принципа структурной самоорганизации материи на способ интерпретации теории ясно видно на примере нерелятивистской квантовой механики. Здесь введение в теорию элементарного кванта действия привело к отказу от траекторности движения частиц, к введению представления о неразличимости их состояний и т.д. Таким образом, из рассмотрения «досистемных» закономерностей структурной самоорганизации материи в качестве методов познания видно, что, во-первых, каждая из этих закономерностей очерчивает специфический ограниченный круг познавательных операций (например, атомизм предполагает поиск источника существенных свойств вещи), а во-вторых, - специфическое выражение этих операций (содержательное и формальное) в создаваемых теориях.

Теперь наша задача применительно к системности конкретизируется. Для того, чтобы представить системность в качестве метода познания, необходимо выяснить: I) какие познавательные операции вытекают из системности; 2) как (в самом общем смысле) они фиксируются в теориях. Рассмотрим первый вопрос. Познавательные операции определяются содержанием соответствующей закономерности. В атомизме (одной из самых сложных «досистемных» закономерностей) они относительно просты и сводятся к отысканию в многообразии вещей их дискретных первоначал («атомов») и (когда «атомы» обнаружены) к объяснению свойств группы вещей на основе дискретного изменения общего для группы разнообразных ве­щей свойства при последовательном изменении в вещах коли­чества однотипных «атомов». В системности же эти операции не столь просты и очевидны в силу большей сложности данной закономерности. В настоящее время, как подтверждает наука, основными для системного подхода являются следующие позна­вательные операции: I) познание генезиса свойств вещи из соединения в единое разнообразных ее элементов, каждый из которых этими свойствами не обладает; 2) познание единства разнообразных свойств самой вещи; 3) познание вещи, как единства многообразного, в функциональном аспекте.

Рассмотрим теперь второй вопрос, т.е. выясним, какую форму может принять новое знание при реализации данных операций. Структура всех этих операций одна и та же, каждая операция предполагает установление взаимной зависимости между исходными данными и данными, требующими объяснения. («Входные» и «выходные» данные относительны к направлению исследования). В первом из указанных трех случаев требуется установление связи между элементами и свойствами системы, во втором - между свойствами системы, в третьем - между ее элементами и поведением. Если сравнить системные операции с атомистическими, то вновь обнаружится общность их струк­тур. Одна из основных познавательных операций атомизма - это установление зависимости качества вещей от комбинаций «атомов». Применить ее к системе, однако, не просто. Ввиду того, что элементы не обладают свойствами системы, экстраполяция на них системных свойств по видимости бесполезна. В то же время неправомерно игнорировать в объяснении свойств системы роли ее «атомов», поскольку последние участвуют в формировании качественной определенности системы, более того, являются ее качественным первоначалом. В формировании системных свойств вещи немаловажную роль играет окружающая ее среда, однако эта роль не является определяющей. Системные свойства вещи, таким образом, не принадлежат ни лишь ее «атомам», ни лишь окружающей среде; они формируют­ся при взаимодействии «атомов» друг с другом и со средой. Так что экстраполяция свойств системы на её «атомы» все-таки правомерна, только отличается от экстраполяции в атомизме. Хотя «... свойства системы в целом не могут быть сведены к свойствам элементов, они могут быть объяснены в своем происхождении, в своем внутреннем механизме, в способах своего функционирования на основе учета свойств элементов системы и характера их взаимосвязи и взаимообусловленности, В этом заключена методологическая суть системного подхода...» /40, с.21/. Видимо, чтобы не путать атомистическое сведение объясняемых явлений к исходным с системным, в последнем понятие «сведение» конкретизируют понятиями «редукция» и «интеграция». Но поскольку оба этих понятия отражают противоположные направления сведения, тo в дальнейшем, мы будем пользоваться понятием «сведение» без конкретизации, если нас не интересует конкретное направление этой операции и, разумеется, учитывать особенности си­стемного сведения.

Выясним, в чем заключаются особенности системного сведения. Специфику системного сведения наглядно показывает А. А. Малиновский на следующем простейшем модельном примере. «Представим, себе, что перед нами груда кирпичей, являющихся единицами для построения некоего замкнутого образования, будь то колодец или замкнутое пространство, огороженное стеной для животных. Совершенно очевидно, что отдельный кирпич не может предотвратить ни отток воды, ни уход передвигающегося на плоскости животного, хотя он все же является некоторым препятствием; жидкость или мелкое животное могут двигаться в любом направлении, но они должны обойти кирпич, если он лежит на их пути. С этой точки зрения можно в простейшем случае выделить два элемента кирпича: плоскость, перпендикулярную к движению, препятствующую этому движению и плоскость, параллельную движению, которую мы условно назовем проходной. Если сложить рядом два кирпича, то «препятствующие» элементы сближаются и удваиваются, а «проходные» частично взаимонейтрализуются: вместо двух препятствующих и четырех проходных теперь будет те же два препятствующих, но уже всего два проходных (так как другие два сомкнулись на месте соприкосновения кирпичей и перестали быть проходными). Складывая кирпичи в стену, мы взаимонейтрализуем все больше проходных элементов, оставляя лишь два на концах стены. Но если стена образует замкнутый квадрат, то ее конечные проходные плоскости также смыкаются и исчезают. Когда такая стена уложена, то пространство внутри ее оказывается полностью замкнутым одними препятствующими плоскостями. Стенки колодца или загона для животных замыкаются, и система приобретает принципиально новую особенность, функционально выражающуюся в способности удерживать находящиеся внутри неподвижные элементы. В этом примере мы имеем дело со сравнительно простым случаем организации, в котором новые свойства системы возникают благодаря сложению одних элементов (А.А.Малиновский под элементами понимают свойства единиц, из которых построена система - Б.Г.), единиц и взаимной нейтрализации других до тех пор, пока взаимная нейтрализация последних не оказывается полной. В более общей формулировке организацию не обязательно сводить к простому сложению и взаимному вычитанию элементов. По-видимому, правильнее будет говорить о неравномерном взаимодействии элементов тех единиц, которые складываются в организованную систему» /25, с.153-I54/. Как видно из этого примера, системное и атомис­тическое сведение существенно различны. При атомистическом сведении связь между «атомами» и составленной из них вещью (или связь между несколькими вещами) устанавливается по общему для связываемых сторон свойству (например, связь элементов в таблице Менделеева по атомному весу); в силу зернистого строения вещей эту связь всегда можно охарактеризовать количественно с помощью определенной константы. Подобным способом выразить связь между системным свойством и «атомами» невозможно (объективно не существует элементарной константы связи). При системном сведении может быть установлена связь между любыми свойствами «атомов» и вещи (или разнообразных вещей), только связующее звено уже не будет элементарной константой. В нем должны быть учтены такие эффекты взаимоотношения элементов, как изменение свойств (в том числе и качественное, предстающее как исчезновение старых и возникновение новых свойств), видоизменение самих элементов, изменение способа их связи с другими элементами и способа их существования, качественное и количествен­ное изменение их состава и т.д. Эти два различных способа сведения для удобства их различения условно можно соответственно обозначить как линейное (атомистическое) и нелиней­ное (системное) сведение. Таким образом, системное сведение, в отличие от атомистического, существенно нелинейно.

Системное сведение существенно зависит от многообра­зия параметров, так что при нем практически бывает очень трудно решать, к какому элементу (виду элемента) и каким образом может быть сведено заданное свойство систе­мы, или наоборот, какие свойства системы могут быть получены при определенном оперировании заданными ее элементами. Если же учесть, что наука всегда ищет неизвестное, принципиально новое, то становится понятным, что в эвристической плане манипуляции с «атомами» (и с теоретическими конструкциями, построенными на атомизме) в значительной мере являются случайными. «Если хотят изучить строение материи, необходимо... произвести над ней эксперименты. Необходимо поставить материю в необычные условия, чтобы изучить ее превращения в этих обстоятельствах, надеясь познать тем самым определенные фундаментальные черты материи, которые сохраняются при всех ее видимых изменениях» /12, с.121/. Однако как организовать эксперименты, таким образом, чтобы поиск фундаментальных свойств не был целиком во власти случая? В рамках атомистического подхода, применяемого преднамеренно, обычно удавалось обнаружить те или иные законы сохранения. Но удавалось при этом еще и проследить (косвенно, правда) зависимое от характера соединения «атомов» изменение побочных свойств вещей. Вспомним таблицу Менделеева. Расположив после­довательно химические элементы по главному признаку, Менделеев получил распределения элементов и по разнообразным побочным признакам.

Возможность, хотя и косвенная, выявления взаимосвязи разнообразных свойств вещей (или разнообразных вещей) друг с другом при помощи атомизма не осталась не замеченной. В теории это отразилось в выработке своеобразного метода предсказания явлений по характеру соединения (и поведения в нем) разнооб­разных элементов, а именно - метода математической гипотезы. Вот как описывает этот метод С.И.Вавилов: «Положим, что из опыта известно, что изученное явление зависит от ряда переменных и постоянных величин (взятых из привычных «классических» представлений), связанных между собой приближенно некоторым уравнением. Довольно произвольно видоизменяя, обобщая это уравнение, можно получить другие соотношения между переменными. В этом и состоит математическая гипотеза, или экстраполяция. Она приводит к выражениям, совпадающим или расходящимся с опытом, и соответственно этому применяется дальше или отбрасывается» /9, с. 36/, Полученные таким образом несколько новых состояний одного и того же уравнения, отображающих несколько разных экспериментально подтвержденных фактов (касающихся одной и той же вещи) между собой оказываются связанными произвольными операциональными перехо­дами, по крайней мере, до тех пор, пока они не выявляются как следствия, как результаты одного и того жe для них всех процесса, способа связи, механизма. Связать же разнообразие признаков или состояний явления при помощи «чисто» атомистического механизма принципиально невозможно. Последний слишком линеен, однозначен, жесток (константность связи), чтобы отразить в себе многогранность, подвижность и нелинейность взаимосвязи разнообразных сторон одного и того же явления. Тут требуется нечто качественно иное, и наука усмотрела вы­ход из положения в обогащении представления о механизме свя­зи элементов.

Науке удалось зафиксировать системный механизм формальными средствами сначала для самых простых систем. Это удалось сделать сначала в статистической термодинамике с по­мощью законов распределения вероятностей. В этих же законах удалось (выделив среднестатистическое значение) показать количественно зависимость специфического признака системы (например, температуры газа в определенном объеме) oт многообразия взаимодействующих ее элементов (в данном примере, - молекул газа), по отдельности данным признаком не обладающих. То есть, удалось, используя тот же метод экстраполяции (на основе атомизма), но с учетом еще закономерности видового существования и идеи взаимодействия элементов, решить сугубо системную задачу, вскрыть (в виде законов распределения) сугубо системную закономерность. Несмотря на то, что системный способ сведения обусловлен и вещностью, и видовым существованием, и атомизмом, он не тождествен ни одному из мето­дов, вырастающих из любой данной отдельной закономерности. Качественная его специфичность ярче всего проявляется в цементирующих его принципиально новых фундаментальных научных понятиях, таких, например, как вероятность. В дальнейшем на основе синтеза статистических средств и метода операторов удалось построить квантовую механику, описывавшую состояния квантово-механических систем. Здесь также была решена сугубо системная проблема. Таким образом, в настоящее время системность уже является методологическим орудием науки. Это, однако, еще не дает права утверждать, что систем­ность в указанной вероятностно-операторной форме может быть успешно применена ко всем типам систем, известных сегодня науке. Хотя вероятностные методы исследования распространились довольно широко, пока что они бессильны в выявлении ме­ханизма так называемых «жестких», по выражению А.А. Малиновского, систем. Статистически хорошо описывается механизм таких систем, в которых достаточно много элементов и где взаимодействия элементов столь слабы, что не нарушают их автономности, т.е. определенного их структурного статуса. Иными словами, статистически хорошо описывается механизм систем, в которых ярко проявляется закономерность видового существования. В жестких же системах элементы взаимосвязаны так, что этой взаимосвязью нельзя пренебречь; элементы здесь существенно неавтономны, высвобождение элемента из-под связи ведет к его изменению (иногда даже очень существенному, - взять хотя бы нестабильность нейтрона вне ядра), а, зна­чит, - к изменению внутреннего многообразия элементов и, соответственно, механизма системы, в котором учтено это многообразие. Учет же сильной стационарной взаимосвязи в статистическом методе не предусмотрен. Наиболее четко эта проблема вырисовывается в так называемой задаче о трех телах. «Теоретикам удалось создать единую модель атома, объяс­няющую все известные явления. А вот создание такой модели для ядра задерживается. В чем дело? В атоме телами являются ядро и электроны. Каждое из этих тел взаимодействует с другими посредством силы электростатического притяжения или отталкивания. Однако, поскольку заряд ядра во много раз больше заряда электрона, сила, действующая между ядром и электроном, значительно более существенна, чем сила взаимодействия между электронами. Это позволяет упростить проблему и рассматривать ее как задачу взаимодействия двух тел - электрона и ядра - с незначительными поправками, учитывавшими влияние других элек­тронов. Внутри ядра обстановка совершенно иная. Здесь присут­ствуют протоны и нейтроны. Ядерные силы, действующие между двумя нуклонами, так же существенны, как и ядерные силы между любой другой парой нуклонов. Следовательно, задачу многих тел для ядра нельзя свести к задаче двух тел, и в данном случае не существует простого метода для решения этой проблемы в целом» /1, с.135/.

Возможно, что системный механизм ядра или микрочастиц будет познан на базе виртуальности процессов микромира или какого-либо другого фундаментального научного понятия.

Каковы же последствия учета системности в структурной организации материи? Иными словами, каковы последствия ви­дения мира как самоорганизующейся системы?

Познание системности, прежде всего, сказывается на стиле мышления естествоиспытателей. В отличие от «досистемного» (так обозначим условно мировоззре­ние, основывающееся на знании первых трех вышеуказанных за­кономерностей) мировоззрения, предполагавшего абсолют­но дискретное - в форме вещей и «атомов»,- существование материи в абсолютной пустоте, в системном видении мира (так условно мы будем называть мировоззрение, основывающееся на знании не трех, а четырех вышеуказанных закономерностей) «все vermittelt = опосредствовано, связано в едино, связано переходами... закономерная связь всего (процесса) мира» /22, с.92/. При системном видении ма­териальный мир предстает как самоорганизующаяся система, как самовоспроизводящееся и самоизменяющееся многообразие со­стояний материи, где именно их взаимосвязь и взаимопереходы, а не некая единственная абсолютная мировая форма, конституи­руют подлинное единство мира. Учет этого положения особенно важен при обнаружении наукой разнообразных типов материаль­ной реальности, ибо предохраняет ее от абсолютизации любого из них. Так, с экспериментальным обнаружением различных ви­дов полей в XIX веке некоторые естествоиспытатели увидели в них «саму» материю-прародительницу дискретных форм вещества.

В XX веке некоторые ученые склонны видеть эту субстан­цию в образе единого мирового спинорного поля (например, Гейзенберг). Такие представления - рецидив «досистемного» мировоззрения, в котором все материальные явления и процессы предстают дискретными, отграниченными один от другого и в то же время едиными в своей материальной основе и связях. Природа отдельных явле­ний в «досистемных» представлениях определенно сосредоточена в чем-то одном, и если при наличии двух типов физической реа­льности - частиц и полей отбросить предположение, что она целиком сосредоточена в «атомах», то при сохранении в данной ситуации «досистемного» подхода ничего не остается, как искать природу дискретных материальных образований в некоей непрерывной мировой материальной субстанции. Если оставаться на «досистемных» представлениях о мире, то необходимо экспе­риментально выявить эту субстанцию и объяснить ее происхожде­ние, а подобные цели исследования, как известно, приводили естествоиспытателей (в том числе и Гейзенберга) к энергетизму. В настоящее время, как сви­детельствует развитие релятивистской электродинамики, в теории отброшены попытки абсолютизации вещественной или поле­вой формы материальной реальности и ее развитие идет не по пути растворения одной реальности в другой, а по пути поиска механизма их взаимосвязи.

В системном подходе каждый материальный объект пред­стает как момент дифференциации «всей» материи, и это обстоя­тельство позволяет неограниченно расширять поле исследова­ния с целью познания природы объекта. В этом отдавали себе отчет выдающиеся естествоиспытатели. Вот что писал, например, К.Максвелл: «Во всяком научном исследовании мы начинаем с того, что отмечаем определенную область или предмет, как поле для наших изысканий. На нем мы должны сосредоточить наше вни­мание, исключив из рассмотрения всю остальную вселенную до тех пор, пока мы не выполним начатого исследования. Поэтому и в физике первый шаг состоит в том, чтобы ясно отграничить материальную систему, которую мы делаем предметом нашего изучения. Эта система может быть любой степени сложности. Это может быть одна материальная частица, тело конечных размеров иди некоторое число таких тел, но эта система может быть на­столько расширена, что включит весь материальный мир» /24, с.2/. Расширение области исследования в системном подходе оказывается не только принципиально возможным (в от­личие от «досистемного» подхода), но и крайне плодотворным в познании свойств объекта, сулит всегда новое звание, ибо, в соответствии с системностью, всякий объект обладает не только такими свойствами, которыми обладают его «атомы», но и такими, которые обусловлены его внутренними и внешними взаимосвязями, а значит, могут быть раскрыты лишь при расширении поля его исследования, при выявлении всё новых механизмов детер­минации системных свойств объекта.

В физике необходимость расширения поля исследования микро­частиц особенно остро встала в XX веке, когда вскрылась специфичность поведения последних. (Корпускулярно-волновой дуализм, взаимопревращаемость).

В настоящее время необходимость расширения поля иссле­дования объекта признается в каждой науке. Вторжение в «чу­жие» области исследования, взаимный обмен методами и подхо­дами, обогащение эвристическими средствами в процессе взаимо­действия разнообразных наук стали правилами любого научного исследования. Такие правила не существовали при «досистемном» видении мира.

Так как при системном подходе невозможно выделить абсолютно изначальный объект исследования, невозможно игно­рировать связи исследуемого объекта с окружающим миром, то это заставляет иначе, чем при «досистемном» видении мира представить объект исследования. Чтобы различие было замет­нее, сравним «досистемное» представление объекта исследова­ния с «системным».

При «досистемном», подходе объект исследования пред­стает резко выделяющимся среди других материальных образо­ваний, причина его качественной определенности видится толь­ко в нем самом, в его дискретных первоначалах, внешние объекты фиксируются лишь как фон, условия его существования, в которых объект проявляет те или другие свои свойства.

При системном подходе представление об объекте иссле­дования существенно изменяется. Теперь уже несостоятельно представлять объект исследования изолированным от всех без исключения внешних его связей и наделять его при этом системными свойствам, которые у него обнаруживались до изоля­ции, ибо эти свойства объекта обусловлены, созданы его окружением и исчезают, как только изменяется (разрушается) определенное окружение. Так, плазма потеряет специфические для нее признаки в другой среде и при других температурах, чем те, при которых она существует, микрочастица потеряет свою качественную определенность вне связи с другими микрочастицами. Природа объекта, таким образом, может быть охарактеризована уже не только лишь как его имманентная характеристика, но как характеристика неко­торой системы, компонентом которой он является. Природа объекта оказывается относительной к системе.

«Досистемный» подход определил также и содержание общих логических конструкций, отражающих структурность ма­терии (например, конструкции «целое состоит из частей»), экстраполируемых на строение любого объекта исследования, и самые общие приемы контроля истинности этих конструкций. Взять хотя бы то же выражение «целое состоит из частей». Ввиду атомистического строения вещей, стало чем-то само собой разумеющимся считать, что объект может быть расчленен на совокупность компонент («атомов», частей) некоторым орудием деления, остающимся при этом качественно неизменным, что размеры компонент всегда меньше самого объекта, что компо­ненты в объекте и вне его сохраняют свою качественную опре­деленность, что поэтому после расчленения объекта возможно, тотчас же воспроизвести его из продуктов расчленения в преж­нем виде. Так как при «досистемном» подходе считалось, что всегда можно разделить объект на части (элементы) и собрать его из них вновь, то истинность суждений «целое состоит из частей» или «вещь состоит из «атомов» устанавливалась уже, как правило, при прямой регистрации продуктов деления (В крайнем случае, для выявления принадлежности компонент вещи производился проверочный синтез вещи).

При системном подходе изменяется представление о делении вещи на части. Если при досистемном подходе деле­ние вещи на части можно представить как изолированное от окружения простое количественное дробление под действием орудия деления, то при «системном» подходе деление вещи на части следует рассматривать как единый процесс взаимодей­ствия вещи, орудия деления и среды. При «системном» подходе подтверждается давно уже высказанная мысль Толанда о том, что делимость – это не отделение одной части материи от дру­гой, а выделение части из целого /48, с.108-115/. Но при таком представлении процесса деления возникает ряд ало­гичных на первый взгляд моментов, и, пожалуй, первыми это очень остро почувствовали физики. При исследовании сильных взаимодействий обнаружилось, что суждение «целое равно сумме своих частей» как будто бы теряет смысл из-за значительного дефекта масс частиц. Если же еще учесть, что в результате сильного взаимодействия образуются частицы, качественно отличные от исходных и притом как бы внезапно, т.е. без промежуточных состояний, то как будто бы вполне обоснованно напра­шивается заключение, что ... реально возникают новые части­цы, которые просто структурно не входят в состав исследуе­мых объектов» /26, с.56/ и что, стало быть, конструкция «состоит из» потеряла право на применение в области микроявлений и её следует заменить на конструкцию «образован из.»

Замена конструкции «состоит из» на конструкцию «образован из», на первый взгляд, весьма заманчива, ибо при этом явления дефекта масс и внезапного взаимопревращения микрочастиц не делают представление о делимости микрочастиц алогичным. То есть, при указанной замене конструкций утверждения «целое меньше своей части» и «целое может сколь угодно качественно отличаться от своих частей» не противоречат утверждению «целое образовано из частей». Однако при полном отбрасывании кон­струкции «состоит из» создается впечатление, что микрообъект либо бесструктурен в определенной системе взаимосвязей с дру­гими микрообъектами, либо он имеет структуру, но она остается кантовской вещью в себе. В самом деле, утверждение «микро­объект образован из элементов» отражает завершенный процесс образования микрообъекта из некоторых исходных элементов (перво­начально существующих как отдельные вещи), но оно вовсе не говорит о том, что образовавшийся микрообъект содержит в себе элементы (в том числе, исходные). Последнее как раз и отраже­но в конструкции «состоит из» (Это смысловое различие данных конструкций не обращало на себя внимание в рамках «досистем­ного» подхода, где элементы представлялись качественно неиз­менными и в вещи, и вне ее, но отчетливо выявилось в систем­ном подходе к делению вещей). _.Как видим, ни та, ни другая ло­гическая конструкция при системном подходе к делению вещей не может претендовать на исключительную применимость, не мо­жем полностью заменить собой другую. Но возможно ли их приме­нение вообще в рамках системного подхода? В частности воз­можно ли применение конструкции «состоит из» в области микроявлений? Мне представляется, что физика микрочастиц все-таки отвечает на поставленный вопрос утвердительно, хотя при этом вносит ряд весьма специфических добавлений. Экспе­риментальной основой для такого ответа являются факты дифференцированности, неоднородности состава микрочастиц «са­мих по себе» (Это вскрывается, например, в опытах по рассея­нию одних частиц на других), их распад и взаимопревращения с образованием разнообразных компонентов в виде разнообразных микрочастиц. Уже это позволяет предполагать, что микрочастицы, по крайней мере, состоят друг из друга. Специфика природы и взаимопревращений микрообъектов, однако, настоятельно вынуж­дает при экстраполяции частиц - продуктов распада в состав исходной микрочастицы идентифицировать их в ней не как дей­ствительные, а как виртуальные, да еще расширить состав. (В состав микрочастицы войдут не только действительные продукты ее распада, но все известные микрочастицы). Как известно, спе­цифика виртуальных микрочастиц заключается в объективной не­определенности некоторых их свойств по величине (например, массы, если считать выполняющимся закон сохранения энергии), вследствие чего по этим свойствам их невозможно обнаружить в составе действительной микрочастицы как ее действительно опре­деленные «атомы» (например, увидеть в микроскоп или получить их изображение). Но другие признаки частиц - продуктов распа­да в исходной микрочастице обнаруживаются совершенно опреде­ленно, что отражается в специфических законах сохранения и сохраняющихся величинах (электрическом, лептонном, барионном зарядах). Именно эти сохраняющиеся величины (хотя при­рода их еще и не ясна) позволяют все-таки квалифицировать качественную общность исходной микрочастицы и частиц-продуктов, представлять (вопреки обыденному здравому смыслу) последние в качестве частей первой, ибо «согласно современным представ­лениям об элементарных процессах, заряд сохраняется не только до и после превращения, но и на каждом промежуточном этапе про­цесса. Мы можем представлять себе отдельный заряд как неделимую частицу, которая подобно эстафетной палочке может переходить от одной частицы к другой, но никогда не исчезает и не дробится» /54, с.118/. Конечно, части в составе микрообъекта и частицы - продукты его распада обнаруживают, можно сказать, диковинное различие по некоторым свойствам. Здесь ещё многое неясно и бу­дет уточняться и выясняться. Но в принципе подобное различие частей, как мне представляется, не должно вызывать замешатель­ства, ибо части в вещи и части, ставшие вещами, существуют в разных системах связей, деление системы на части - это теперь не что иное, как перевод элемента в другую систему, что вполне может объяснить указанное различие. Знаменательно, что сами физики-авторы логических реформ, склоняются к реабилитации кон­струкции «состоит из». Вот что пишет академик М.А.Марков в своей более поздней работе: «... в последние десятилетия воз­никла принципиально новая идея, строить частицы данных масс из более фундаментальных частиц, обладающих большими массами... Появление этой новой идеи можно расценивать как самое яркое и значительное событие за всю тысячелетнюю историю существования наших представлений о веществе. Она, с одной стороны, продолжает развитие понятия «состоит из...», но, с другой стороны, нахо­дится в своеобразном противоречии с исходной формой этого поня­тия» в которой оно возникло и могло только возникнуть» /27, с.70/. Но реабилитация конструкции «состоит из» в физике микро­мира происходит в специфической обстановке, а именно при сохра­нении идеи элементарности, но отсутствии действительно опреде­ленных «атомов» микрочастиц. Ввиду взаимопревращаемости микро­частиц все они оказываются как бы элементами друг друга, так что возникло представление, что в микромире «все» состоит из «всего» /27, с. 71/. Реабилитация конструкции «состоит из» в микромире оборачивается, таким образом, проблемой относитель­ности структуры объекта (Если микрообъект объективно структурен, но не состоит из абсолютных демокритовских атомов, и не обнару­живает пока определенного атомарного строения, то, как понимать его структурность?). На этот счет уже имеется несколько суждений. Так, у Б.Я.Пахомова в предложенном им применительно к микро­частицам принципе относительности к виду взаимодействия («элементарные частицы, по-видимому, обладают такими особенностя­ми, что многие физические величины… в некоторых случаях не могут быть им приписаны до того, как произошло соответствующее взаимодействие», /38, с.406/ относительность структуры микрообъекта проявляется в относительности свойств его (как вещи) в зависимости от вида взаимодействия (относительность явления ве­щи во взаимодействиях). У академика М.А.Маркова равноправность возможностей взаимопревращения микрочастиц друг в друга полагает, что «структура здесь начинает принимать какой-то относительный смысл - вроде того, как можно использовать различные системы координат для описания физических явлений» /27, с.72/. Структура микрообъекта здесь ввиду взаимопревращений отображается не на его «атомы», а на класс взаимопревращающихся частиц. ( Выри­совывается новый аспект относительности, а именно относительность структуры объекта к классу объектов). М.Э. Омельяновский подходит к микрообьекту уже как к системе элементов, и она тоже оказывается у него относительной:

«Подобно тому, как свой­ства вещи обнаруживаются в ее отношениях к другим вещам, элемен­ты (с их взаимоотношениями) системы определенного уровня обна­руживаются в отношениях ее к системам других уровней. В этом смысле структура материальной системы есть нечто относительное» /33, с.281/. (Так, образующиеся в результате сильного взаи­модействия частицы распадаются (т.е. обнаруживают свое элемен­тарное строение), если к этому располагает полная энергия час­тиц, участвующих в реакции, и не распадаются (обнаруживаются как равноэлементарные с исходными взаимодействующими частицами), если суммарной энергии недостаточно для проявления их «внутренней» сложности /33, с.298/. В данном случае вырисовы­вается еще один аспект относительности структуры - относитель­ность объекта как системы одного уровня к системе другого уровня (т.е., забегая вперед, относительность с учетом иерархии ма­терии). Таким образом, в вышеприведенных примерах относитель­ность структуры объекта проявляется по-разному в зависимости от вида взаимодействия его с определенным образом структурно орга­низованным материальным окружением. С учетом концепции структурной самоорганизации материи можно предположить относительность структурной организации микро­объекта к виду взаимодействия с определенным образом структур­но организованным материальным его окружением, когда микрочасти­ца в одной системе отношений выступает как вещь, в другой - как видовое множество, в третьей - как элемент, в четвертой - как система. Относительность структурной организации, ввиду систем­ности материи, может быть распространена на любые материальные объекты, а не только на микрочастицы. То есть, любой материаль­ный объект может проявляться как та или иная всеобщая форма структурной самоорганизации материи в той или иной определенной системе отношений. Таким образом, системный подход к объекту при делении последнего не абсо­лютизирует атомарность его строения и не отбрасывает ее; при системном подходе атомарность становится относительной к системе. Соответственно основные логические конструкции, например, «система состоит из «атомов», «целое состоит из своих частей», не отбрасываются вовсе, но в каждом конкретно-особенном своем значении они становятся относительными к ви­ду системы.

Становление «системного» стиля мышления затрагивает и гносеологию. Некоторые фундаментальные гносеологические проб­лемы получают новое освещение. К числу таких проблем отно­сится проблема получения объективно-истинного научного зна­ния. Известно, что практика является решающим критерием истинности научного знания, что именно она служит средством элиминации из содержания человеческого знания субъективных моментов. Вплоть до конца XIX века в «эру» атомистического стиля мышления ученые пребывали в уверенности, что объект в момент экспериментального наблюдения окажется точно таким же и вне наблюдения в силу неизменности его элементов и структу­ры. Знание, добытое в экспериментальной ситуации, автомати­чески переносилось на объекты вне ее. С проникновением науки в микромир оказалось, что автоматический перенос знания на микрообъект вне наблюдения в силу специфической природы по­следнего неправомерен. Характеристики микрообъекта, получен­ные с помощью эксперимента (измерения) и являющиеся, таким образом, объективными, оказалось, в силу корпускулярно-волновой природы, не могут быть автоматически распространены на микрообъект вне наблюдения. Создавшаяся ситуация, когда практика как - будто бы перестает быть критерием истинности знания, породила массу философских заблуждений и даже от­ступлений от научной философии по вопросу объективности научного знания. Б.Я.Пахомов показал, что для выхода из создавшегося положения нужно, сохранив фундамен­тальные принципы гносеологии (о познаваемости мира, о роли практики в познании истины, об объективности научного знания), сосредоточить внимание на самом характере переноса знания, полученного при наблюдении объекта, на объект вне наблюдения и на моментах, обуславливающих специфи­ку переноса. « На уровне рационального, научного знания, - подчеркивает Б.Я.Пахомов, - объективно истинное знание до­стигается лишь на основе активного творческого гносеологи­ческого процесса объективизации нашего знания» /39, с.29/. Этот процесс ввиду многообразия природы специфичен в каждом конкретном случае, и специфика в большой степени определяет­ся особенностями строения и существования изучаемого объекта. Но в принципе процесс объективизации знания всегда возможен, ввиду материального единства мира и закономерного харак­тера природы. (На такой основе взаимодействие познаваемых объектов с органами чувств человека происходит в соответствии с естественными свойствами объекта по законам природы, и вне процесса наблюдения объект может участвовать в таких же по своему характеру взаимодействиях и по тем же законам /39, с.41-42/. Б.Я. Пахомов, учитывая специфику микромира, пред­лагает принцип объективизации в нем основывать на следующих утверждениях: I) законы природы одинаковы, наблюдается объект или нет, однако законы природы различны в зависимости от типа осуществившегося взаимодействия, и если соответствую­щее взаимодействие не произошло, некоторые определенные ха­рактеристики не могут быть приписаны объекту.

2) Состояния объектов меняются в зависимости от того, наблюдают их или нет, но таким же образом и по тем же, в принципе, законам они меняются под влиянием естественного взаимодействия сходного типа, ибо взаимодействия, используе­мые для осуществления наблюдения, представляют собой моди­фикацию естественных» /39, с.44/. Здесь отчетливо проявляется выдвинутая им же относительность к виду взаимо­действия, свидетельствуя о том, что и сами процессы объекти­визации знания проводятся в соответствии с закономерностями структурной организации материи. Указанное обстоятельство может служить методологическим подспорьем при объективизации знания об объектах различной сложности.

При системном подходе качественно изменяются общие компоненты всякого знания. Чтобы это лучше было видно, сравним некоторые компоненты знания при системном и «досистемном» подходах. «Досистемное» знание строится на элементах, абстрагированных от вещей, видов материи, «атомов». Элементам атрибутивно приписывается та или иная форма активности (Еще Дидро прямо-таки вдохновенно описал «силу» атома; «Атом двигает мир; нет ничего вернее этого положения; это так же верно, как и то, что атом движим миром; поскольку у атома есть собственная сила, она не может оставаться без действия» /14, с.359/. Все явления объясняются из свойств активных элементов, так что последние однозначно выступают как материальные причины явлений природы. Достаточно знать свойства элементов и воз­можные их движения, чтобы предвидеть сколь угодно далеко вперед разнообразные возможные следствия, однозначно ими вызываемые (Детерминизм Лапласа). В «досистемном» видении мира причина любого явления локализуется в отдельных вещах, «атомах», отождествляется с ними и выступает как непосредст­венно действующая причина. Даже уже в середине XX века, когда возникает структурно-организационный подход, первоначальное его толкование наивно, в духе лапласовского детерминизма. Так как причины в лапласовском детерминизме постоянны и однозначно определяют следствия, то это опреде­ляет и специфику опыта. Опыт сводится к единичному акту взаи­модействия, в котором тут же фиксируются непосредственно и раздельно друг от друга и определенная причина, и определен­ное следствие, и определенный способ порождения следствия причиной. В одинаковых условиях причина ведет себя одинаково и действует единообразно, что отражено в специфичном для лапласовского детерминизма утверждении: одинаковые причины единообразно порождают одинаковые следствия. «Досистемный» подход формулирует, - с учетом механистического детерминизма,-специфическую задачу познания (как правило, подсознательно): отыскать в виде вещи или «атома» причину, однозначно опреде­ляющую все построения в конкретной теории. Примерами таких построений (и таких теорий) могут служить законы движения в механике Ньютона, уравнения в специальной теории относитель­ности и т.д.

В рамках системного подхода знание также строится на элементарной основе, но иначе, чем при «досистемном» подходе. Поскольку свойствами отдельных элементов не исчерпываются свойства изучаемого явления, то необходимо учесть в теории те факторы, которые обусловливают эти новые свойства явления, в рамках системного подхода в частности - эффект соединения множества разнообразных элементов в единое целое. Подобный эффект уже принципиально не может быть выражен как следствие прямой активности одного единственного элемента, т.е. в рамках лапласовского детерминизма. Должно быть найдено такое теоретическое понятие (как отражение данной объективной кар­тины), которое соединяет в себе активность, самодвижение эле­ментов и эффект множественного их взаимодействия друг с дру­гом. Одним из таких понятий оказалось понятие вероятности. Именно потому, что вероятность является средством синтеза атомарных и системных свойств объекта, она пронизывает собой и термодинамику, и квантовую механику, позволяет вскрыть дей­ствительное единство дополнительных свойств объекта. Особенно важно отметить здесь то, что вероятностное отражение объекта не отвергло принципа детерминизма, но дополнило его принци­пиально новой формой в виде законов распределения вероятнос­тей. Так что стало необходимым не отождествлять причинность с исторически первой лапласовской формой, а различать прин­цип детерминизма и многообразие его конкретных проявлений в виде причинных законов /37/. Статистический детерминизм в корне изменил характер предвидения следствий, связав статистический ансамбль-причину с много­образием возможных следствий и притом, благодаря вероятности, столь же определенно, как и в лапласовском детерминизме. (Само представление об определенности, благодаря вероятности, качественно видоизменилось). Специфика статистического детер­минизма наложила отпечаток и на характер его эксперименталь­ной проверки. Опыт стал многократным и сложным в каждом за­вершенном цикле. В квантовой механике «полный опыт (т.е. опыт, доведенный до конца и позволяющий сравнение с теорией) состоит из совокупности начального и поверочного опытов, притом не однократных, а повторенных много раз» /53, с.197/. Видоизменился и характер цели познания. Теперь уже ставится задача шире: вскрыть в качестве причины не единичную вещь или «атом», а систему отношений материальных образований, определяющих состояние исследуемого материального объекта. При этом представление о линейности и однократной - в рамках единичного опыта - данной связи между причиной и следствием заменяется новым, более гибким, учитывающим опосредованный и вероятностный характер связи между ними.

Статистическая и лапласовская причинные зависимости не исчерпывают детерминизм. В настоящее время в теорию сложных саморегулирующихся систем стучится так называемый органичес­кий или целевой детерминизм /55/, который, видимо, также внесет специфические особенности в процесс познания систем.

Рассмотрим теперь значение иерархии в структурной самоорганизации материи. Учитывая то, что иерархия по времени позже других данных закономерностей входит в науку, что проблемы иерархической самоорганизации сложны и в некоторых случаях еще недостаточно четко вырисовались перед наукой, мы ограничимся здесь рассмотрением лишь некоторых, актуальных для современной науки вопросов. Здесь будет рассмотрено, как учет иерархии материи сказывается на других познавательных подходах (обусловленных другими основными закономерностями структурной самоорганизации материи) и каким предстает материальный мир при иерархическом (так мы будем называть подход, учитывающий пять выявленных данных закономерностей в их единстве и взаимопроникновении) подходе.

Учет иерархии значительно углубляет понимание атомизма и связанных с ним проблем. Характерно, что даже при современном понимании атомизма, но не учете в его содержании иерархии, он представляется недостаточно понятным. В самом деле «атом» – это первоначало вещи, любая совокупность произвольно выбранных вещей в силу единства мира должна иметь «общий знаменатель», т.е. единое первоначало должна при этом актуально обнаруживать один и тот же атомарный состав. (В соответствии с буквой и духом атомизма). Однако, вне учета иерархии не обнаруживается общего атомарного состава произвольной совокупности разнообразных вещей (напротив, обнаруживается разнообразие и разнотипность атомарного состава), и вопрос об «общем знаменателе» повисает в воздухе. Только с учетом иерархии удается понять, что актуальная разнотипность «атомов» в произвольной совокупности вещей свидетельствует о принадлежности вещей к разным структурным уровням материи, что каждому уровню соответствует свой тип «атома», что общие по типу «атомы» все-таки могут быть обнаружены актуально существующими в вещах, но лишь при последовательном вскрытии лестницы структурных напластований в вещах аккумулировавших в себе этапы прогрессивного развития «первоэлементов».

Далее, как совместить сами по себе плодотворные представления о неизменности во времени и внутренней изменчивости «атома»? Только учет иерархии позволяет ответить на этот вопрос без впадения в крайности. Объективной основой неделимости «атома» является его специфическое существование в составе вещи на определенном уровне в условиях отношений субординации, в которых природа (тип) «атома» сохраняется неизменной. И поскольку это так, то «атомы» действительно (даже при учете их внутреннего самодвижения) являются также и объективно неизменными во времени, но лишь на определенном структурном уровне, в определенных условиях и лишь до тех пор, пока сохраняются данные определенные иерархические отношения. Последнее следует понимать как необходимость сохранения иерархических отношений во всех аспектах одновременно (экстенсивном, интенсивном, генетическом), а не в каком-либо одном из них. «Атомы» неизменны во времени в том смысле, что при сохранении указанного условия на данном определенном уровне будет «вечным» процесс воспроизведения, а значит и существование «атомов» одного и того же типа. В этом смысле являются неизменными во времени и атом водорода, и молекула воды, и клетка, и электрон. Они не стареют и не усложняются за счет дифференциации в тех условиях, в которых существуют в качестве «атомов».

Причем, чем в более глубоких структурных пластах обнаруживаются соответствующие «атомы», тем более на уровне существования содержащей их вещи они предстают как вечные и неизменные даже в статическом аспекте, несмотря на то, что изменения включающих их вещей и условий существования этих вещей очевидны. Так, в условиях земли не существует естественных факторов для протекания, например, термоядерной реакции. Н. Ф. Овчинников фиксирует подобную ситуацию в виде принципа: «Можно сформулировать весьма широкий принцип, которым можно было бы назвать принципом стационарной системы. Стационарная система является необходимым условием формирования и устойчивого существования любого типа структур» /32, с.290/. Но при нарушении иерархических отношений (в том или ином аспекте) «атомы» перестают быть таковыми и обнаруживают способность к индивидуальному изменению с эффектом изменения типа строения. Так, в нормальных условиях некоторые микрочастицы (например, электрон, протон) не изменяют своего строения.

Приведенные примеры свидетельствуют не о том, что «атомы» вообще не изменяются (таких «атомов» не существует), а лишь в том, что «атомы» устойчиво сохраняют тип строения в иерархической структурной организации материи. Итак, «На каждом уровне можно выделить составляющие его элементы, которые могут быть приняты в качестве неизменных и неделимых, но на других уровнях проявляется их неэлементарность, сложная природа» /17, с. 47/.

С открытием иерархичности материи возникли новые и сложные проблемы в исследовании систем, вытекающие из того факта, что каждая материальная система есть сложное многослойное иерархическое образование, исследуемое различными науками одновременно. В иерархической системе структурные ступени действительно существуют и взаимосвязаны, в ней «атомы» более глубоких структурных ступеней обуславливают ее качество и должны быть учтены при исследовании системы. К. Гробстайн в полушутливой форме очень хорошо показывает, насколько (благодаря иерархии) могут быть углублены исследования такого, скажем, явления, как последний прыжок зайца в лапы рыси. Объяснить это явление берутся экологи, физиологи, цистологи, электронные микроскописты, биохимики, биофизики, - автор не заканчивает биофизиками возможный ряд претендентов на биологическое объяснение данного явления /13, с. 62-64/. В принципе этот ряд может быть продолжен до специалистов в области микромира, ибо квантовый характер биологических процессов уже замечен учеными: «в последние десятилетия наши знания о строении и отправлениях живых организмов значительно пополнились, в частности, стало очевидным, что квантовые закономерности играют здесь во многих отношениях фундаментальную роль. Такие закономерности являются основой замечательной устойчивости чрезвычайно сложных молекулярных структур, образующих существенные составные части тех клеток, которые ответственны за наследственные свойства вида. Далее, исследования мутаций, возникающих после облучения живого организма проникающей радиацией дают яркие примеры приложения статистических законов квантовой физики. Наконец, оказалось, что чувствительность воспринимающих органов, столь важная для сохранности живого организма приближается к уровню отдельных квантовых процессов, причем усилительные механизмы играют важную роль, в особенности в передаче нервных сигналов» /7, с. 105-106/. Как же исследовать иерархическую систему, какими методами? Рассмотрим вытекающие из данного вопроса две важные для современной науки проблемы: 1) проблему взаимоотношения исследующих иерархическую систему разнообразных наук и 2) проблему построения теории иерархической системы.

1) Проблема взаимоотношения разнообразных наук в исследовании общего объекта до открытия иерархии не стояла остро, каждая наука имела свой обособленный объект исследования и строила его теорию, опираясь на специфичные для него «атомы» Таким образом, проблема экстраполяции законов «живого» на его глубинные структурные уровни, возможно, оборачивается поиском на любом глубинном уровне специфических подсистем, ответственных за те или иные стороны поведения и существования живых организмов.

2) С учетом сказанного, надо рассматривать и вопрос о структуре теории иерархически самоорганизованной системы. При обсуждении возможной структуры теории иерархической системы главным оказывается вопрос о способе связи элементов в абстрактных теоретических конструкциях. Вопрос этот исключительно сложный и многоплановый. Остановимся на одной из его сторон, а именно, на вопросе об элементном составе иерархической теории. На какие элементы из многообразия разнотипных элементов должна она опираться, если каждый структурный уровень в иерархической системе вносит определенный вклад в ее целостные характеристики? Иерархическая система как система разнотипных «атомов» (не только в интенсивном, но и экстенсивном плане, т.е. как система не только взаимовключенных друг в друга, но и сосуществующих один подле другого разнотипных «атомов») может получить отражение в теории как целое, но для этого в самой теории должны найти отражение такие явления как воспроизводство и производство в подобной системе разнотипных «атомов», самодействие и организующее взаимовлияние их и т.д., обуславливающие конституирование вполне определенного типа структурной организации системы. Иными словами, теория иерархической системы вполне может быть теорией монистической (то есть, развертываться из единого элементарного первоначала) лишь как ярко выраженная теория организационного характера. В пользу данного тезиса свидетельствует единство подходов к структуре теории иерархической системы у различных наук. В биологии понятие о клетке как нерасчлененной ячейке качества развилось до представления о ней как ультраструктуре и гиперструктуре (учитывающей организацию глубинных структурных уровней клетки). Наконец, попытки создания на основе кибернетики, - обобщенной формализованной теории иерархических систем основываются на введении такой элементарной абстракции как А-объект (т.е. объект, который может из множества допустимых состояний отобрать одно в соответствии со своей индивидуальной целевой функцией (критерием оптимальности) /18/.

Можно предположить, что становление теории иерархической системы будет, прежде всего, связано с рассмотрением вклада каждой из подсистем иерархии в целостные характеристики (другие, чем целостные характеристики системы однотипных «атомов») иерархической системы, т.е. экстраполяцией на иерархию системного подхода; в ходе этой экстраполяции акцент рассмотрения вновь сместится (возможно, на явление субординации), что и найдет, в конце концов, завершение в принципиально новых элементарных абстракциях. (Возможно, контуры этих новых абстракций вырисовываются во введении в теорию иерархических систем таких понятий, как эмоция, ценность и других /18/.

Итак, учет иерархии в системности позволяет углубить понимание системы до представления о ней как о соединении разнотипного в единое целое, как о соединении, в котором происходит воспроизведение однотипных «атомов» и производство целого спектра разнотипных «атомов», существующих в единстве в процессе самоорганизации системы, где отношения координации «атомов» неразрывно связаны с их субординацией, с обособлением однотипных «атомов» в специфические структурные уровни, где,- сколько бы разнотипных «атомов» ни соединялись друг с другом (и каким бы образом ни соединялись), - процесс их объединенного существования оказывается элементарно обоснованным.

Каким же предстает материальный мир при иерархическом подходе? Вспомним для сравнения, что при системном подходе мир представлялся как единая вечно движущаяся самоорганизующаяся система, вечно многообразная, базирующаяся на вечном воспроизведения некоторых фундаментальных, полных внутреннего движения однотипных элементов («первоатомов»).

С учетом иерархии картина мира принципиально меняется по сравнению с предыдущей. Прежде всего, в ней не остается места для существования фундаментальных «первоатомов» материи единого типа, поскольку любая вещь на любом уровне материи подчиняется иерархической закономерности, т.е. обнаруживает в своем составе ступенчатость разнотипных «атомов». Этот вывод чрезвычайно важен для физиков, ибо некоторые из них все еще надеются, что «пройдет время и интенсивные исследования приведут к открытию таких новых сущностей, которые мы уже сможем назвать фундаментальными «кирпичами» ядерной материи» /58, с. 49/. Учет иерархии в структурной организации материи должен ориентировать физиков на заключение, что микрочастицы, несмотря на всю диковинность их свойств, не могут считаться «первокирпичиками» материи, как, впрочем, и полевые объекты (т.е. то, что называется сейчас физическим вакуумом, должно обнаруживать иерархичность в его структурной организации).

Далее. Представление о материи как об иерархически самоорганизующейся позволяет принципиально видеть любую вещь как продукт прогрессивного развития, видеть материю прогрессивно саморазвивающейся. Причем, отражение структурной организации материи в модели взаимодействующих друг с другом закономерностей, в которой эффектом такого взаимодействия является изменение способа проявления каждой из них позволяет правильно интерпретировать факт прогрессивного саморазвития материи, представлять его как необходимый момент в существовании материи среди множества других моментов, характеризующих ее самодвижение, и отмежеваться от плоского, вульгарного представления о прогрессивном развитии. Действительно, материя прогрессивно развивается как единая сущность – это значит, что в бесчисленном многообразии изменяющихся, взаимодействующих, возникающих и исчезающих материальных вещей не существует непрерывной глобальной тенденции прогрессивного развития, но такая тенденция необходимо проявляется как момент в движении и изменении каждой отдельной материальной вещи в этом многообразии. Тенденция прогрессивного развития, исчезая там и тогда, появляется здесь и теперь. Далее, развитие должно быть раскрыто объемно и многопланово, с учетом как многообразия, так и взаимосвязи данных закономерностей. Существует спектр фундаментальных проблем, которыми занята сегодня наука.

Первейшая из «подпроблем» - это проблема первичного «атома», уровня в иерархии. Есть ли он у разнообразных вещей, что с ним происходит при взаимопревращении и влияет ли как-нибудь природа первичного «атома» на последующий рост иерархии? Эта проблема волнует физиков, биохимиков и кибернетчиков; например, исследователи жизни задаются вопросом, могла или может ли возникнуть жизнь на иной, скажем, на кремниевой основе? Знание принципов структурной самоорганизации материи позволяет наметить концептуальное решение проблемы «первоуровня» иерархии. Поскольку всякая вещь существует в определённой системе, то и «первоуровень» в её иерархии также относителен к системе, т.е. существует в определённой системе. Например, «первоуровнем» в иерархиях земных вещей являются атомы. Всегда возможен выход к более глубоким подуровням, но он сопровождается переходом к другой системе, сменой форм структурной самоорганизации материи и соответствующей проблематики. Так, за первичный уровень земных вещей можно принять не атомы, а микрочастицы, но тогда сначала придётся объяснить не образование искомых веществ и атомарных структур, а образование самих атомов. При рассмотрении развития проблема «первоуровня» несколько видоизменяется и переходит в проблемы исходной формы, исходного материала, исходных факторов развития.

На сегодня как будто бы неизвестны новые, – в сравнении с пятью вышеобозначенными, – формы структурной самоорганизации материи, хотя поиск их, по-видимому уже начался /27/. Сегодня общественная практика в раскрытии материального единства мира не шагнула ещё за рамки самоорганизации материи к какому-то иному способу её существования. Но новый шаг всегда возможен.