Geum.ru

Гималайскими тропами

Вид материалаДокументы
АГРА 19 августа. Поезд в Агру
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   29

АГРА

19 августа. Поезд в Агру


Утром мы пытались отсыпаться. Нелегко это. Привыкнув вставать до 6-ти часов, трудно протянуть позже 8-ми. Мы старались. Нам препятствовали. За окнами с самого раннего утра поднялся невероятный треск. Боря предположил, что заводили двигатель самолета.

Найти заведение для завтрака не удалось. Хотя в его исканиях дошли почти до вокзала. Кончилось тем, что пришлось прибегнуть к отработанной схеме с кипятильником.

Погрузили вещи в рикшу, чтобы добросить до станции. Четверым членам команды пришлось шлепать пешком. Это недалеко. Вокзал Ришикеша вполне обычен. Навесы вентиляторы, каменные полы, на которых спят, едят, живут граждане пассажиры. Имеются и скамейки. На них тоже живут.

Вчера мы узнали, что билеты на поезд до Агры (отправлением в 2:20) начнут продавать с часа. Гаури стояла первая в очереди к окошечку кассы. Билеты оказались без мест. А поезд – как раз тот самый, что давно уже ожидает у ближайшего причала. Элемент хаоса в такой ситуации порождал разные тревожные мысли.

Вагоны – общие. Мне доводилось читать в справочниках для бледнолицых о разных классах индийских поездов. Про то, в чем мы оказались теперь, авторы, вероятно, не считали нужным упоминать. А зря. Нормальный поезд. Мы заняли купе целиком. Хотя пара сидячих полок рассчитана на восьмерых человек. То есть на одно место в нашем отсеке может найтись претендент. Поначалу мы думали, как не допустить этого восьмого чужака. Для недопущения прибегали к созданию всяческого рода иллюзий у окружающих, будто купе очень насыщено. Создавать дополнительный объем хорошо получалось у женской части коллектива. В ход шли ноги и прочие составляющие части организма, которые, как оказалось, можно комбинировать, складывать и компоновать. Две верхние полки также размашисто заложили вещами. Вещей много.

Поезд явно не претендовал на статус скорого. Он умудрился ползти до Харидвара часа полтора, в то время как рикша преодолевает этот путь за каких-то полчаса. Остановки следовали с невероятной частотой. И на каждой из них подсаживалась очередная группа лиц, жаждущих нашего пространства. Сначала мы с важным видом давали понять, что белые обезьяны имеют билеты и не собираются покидать свои насиженные гнезда. Особенно отдавалась такой роли женская часть пилигримов. Но монолитная масса местных товарищей все плотнела. Она естественным образом постепенно отдавливала позиции бледнолицых пришельцев. Наше восседание на одной полке втроем аборигены явно не воспринимали как правильное. Скорее, как заморский маловыразительный юмор. Наиболее отважные подсаживались сбоку по несколько человек. Они даже попросили Борматаню прервать свой сон в лежачем положении и все оттесняли и оттесняли нашу команду вглубь купе. Таня, вынужденная принять сидячее положение, освободила пространство, которое тут же было заполнено ликующими туземцами. Далее процесс сжатия медленно, но верно ликвидировал все пустоты между членами коллектива, доведя количество игроков на одной полке как минимум до 5-6 человек. Женская часть еще роптала. Каждый этап уплотнения она воспринимала как поражение и всячески показывала, что белые обезьяны не намерены терпеть подобных унижений со стороны местных жителей. То и дело слышалось: «Я больше никуда двигаться не собираюсь. Это мое место. Пусть идут в другие купе». Я даже с беспокойством поглядывал, не вживутся ли наши дамы в роль настолько, что, чего доброго, примутся наносить окружающим физические повреждения. Но гордые недовольные лица были не в силах противостоять лавине.

С каждой станцией вагон наполнялся все больше. Обычно кто-нибудь из стоящих вертикально простым жестом руки без особых реверансов показывал, чтобы остальные подвинулись. Очень искусно поначалу выходило у Борматани. Она с большим разочарованием во взоре соглашалась сдвинуться, но всякий раз, когда я обращал на нее внимание, она уже снова сидела на своем прежнем месте. А новые седоки в произвольных количествах непонятно как удерживались на краешке скамеечки. Но делали это крайне убедительно, хотя и против законов физики, поскольку площадь опоры оказывалась просто микроскопической.

Лена очень страдала от того, что на нее все время смотрят. На нас тоже смотрели, но на Лену, вероятно, смотрели как-то чересчур пристально. Надо отдать справедливости: жители Индии могут в упор смотреть на человека, если им интересно. Лена закрывалась книжкой и отворачивалась. Нас вообще здесь, как и в других местах, почитали за цирк. В вагоне возле нашего отсека царило особое оживление, а на станциях возле окон непременно собиралась группа лиц, и эти лица просто безмолвно взирали на наш коллектив сквозь решетки (окна без стекол, но с решетками).

Мы в свою очередь развлекали окружающих и себя, как могли. Устраивали азартные игрища. Сначала играли в «контакт». Естественно, на глазах оторопевших пассажиров. Что они себе думали по данному поводу, не представляю.

Затем мы сочинили коллективный стих. Каждый придумывал одну строчку, видя при этом только предыдущую, написанную другим участником. Написав же свою строчку, стихотворец сворачивал предыдущую фразу, делая ее невидимой и оставляя только написанное собой, а после передавал листок следующему игроку. Такой порядок давал возможность согласовывать новые строки с предыдущими по рифмам и размеру, но скрывал произведение в целом, что и являлось изюминкой всей затеи, поскольку общий смысл обрастал парадоксами и невероятными совпадениями.

Уже на стадии сочинения зрители сидели с открытыми ртами. Мы вели дело оживленно, это правда. Когда же дело дошло до чтения получившихся текстов, их внимание не имело границ. Мы смеялись, пытаясь разгадать каракули и соединить их в нечто стихотворное. Но совершенно для нас неожиданно пришел один из зрителей и обратился к нам с просьбой дать автограф. Здесь мы оказались в некотором тупике, поскольку не вполне понимали, как реагировать. Уж не приняли ли нас за великих поэтов, которые по ходу движения поезда поют гимны Шиве и его соратникам.

Распространение людской массы шло своим чередом. В настоящий исторический момент упомянутая масса учуяла еще одно слабое место в наших оборонительных позициях. И дальнейшее сражение стало разворачиваться за вторую полку. Так сказать, перенеслось с земной поверхности в воздушное пространство. Одна довольно нахальная девушка попросила выделить ей место наверху. Наши люди были вынуждены собирать мусор (верхняя полка использовалась нами в качестве помойки), а также ужимать кучу разбросанных вещей. Девушка вскоре победоносно воцарилась на втором этаже, а вместе с ней и ее верный оруженосец. Она очень активна и живо вела общение с окружающими и вполне могла бы сойти за хохлушку, если бы не сидела в падмасане («позе лотоса»).

Совершенно внезапно произошло следующее. Лена сидела у окна и читала путеводитель по Индии. Она все более вжималась в окно, стремясь скрыться от любопытных взглядов. Вдруг в мгновение ока из черноты окна некто неизвестный схватил книжку, оставив Лену в замешательстве. Напрасно потом страждущие выкрикивали свои недовольства черной ночи.

Еще нас поразили одноразовые стаканчики местного производства. Мы купили чай. Продавец чая налил его в глиняные стаканчики. Мы очень удивились. Стоимость чая – все те же 4 рупии. Но при этом вместо бумажного стаканчика глиняный горшочек. Мы попытались вернуть горшочек, предполагая, что должны это сделать. Но продавец неохотно взял стаканчик и тут же его разбил, бросив на землю. Только теперь я стал обращать внимание на несметное количество черепков, разбросанных по станциям. Выходит, здесь такая одноразовая посуда. Вероятно, лепить стаканчики из глины проще и экологичнее, чем делать их из бумаги. И как мы, дикие люди, посмели предположить, что нам предлагается посуда многоразового использования. Что же здесь дикари живут, что ли?

После очередного художественного зачитывания получившихся стихотворных произведений ко мне обратился второй сын индийского народа со странной просьбой дать автограф. Я по-прежнему не представлял, что подразумевает такая просьба. Сколько лет живу, автографа никому не давал. Написал: «India + Russia = ♥». Поставил дату и расписался. Мое незатейливое высказывание было принято обратно чрезвычайно серьезно. Мне показалось, даже со стархом. Смельчак внимательно и долго изучал текст. Затем бумага пошла по рукам, уплотнившейся людской массы – сбоку, сверху, везде. Кончилось бурным ликованием. Мы пожали друг другу руки, и народ хлынул на выход. Поезд приближался к станции.

На станции через решетку окна была получена очередная порция продуктов. Лена, устроившаяся на верхней полке, стала жертвой коварного одноразового стакана из глины. Чай с молоком растекся по пластиковому коврику. Он образовал там основательную лужу. Чайная лужа весело поплескивалась и создавала массу проблем, грозя пролиться в перенаселенное пространство. Не нарушая складчатого рельефа коврика, удалось спустить наполненный резервуар вниз и поднести к окну, устремив сладкий поток туда. Когда я совершал это ответственное деяние, сидящий рядом человек быстро полез в свою котомку и достал из нее кусок материи (вероятно, полотенце). Он учтиво подал его мне, чтобы я вытер остатки чая. Это был приятной наружности бедуин с добрыми глазами. На его голове была намотана бедуинская накидка – белая, как и все остальное одеяние. Ну, не бедуин, но похож.

Пришло время сна. В нашем распоряжении оказалось 4 полки. Они были уже частично заняты вещами и некоторым количеством местных жителей. Борматаня залезла на одну верхнюю полку, Оля – на другую. Я, рискуя вконец шокировать коренное население, расстелил коврик между диванчиками прямо на пол купе. Очень даже не дурственно устроился. Лучше всех. Остальным оставалось вчетвером поделить две нижние полки.