Да вот неясен план, и в сокровенных далях Непроницаем туман
| Вид материала | Документы |
- Граф Сессин вот-вот умрет в последний раз. Главный ученый Гадфий вот-вот получит таинственное, 3231.74kb.
- Исследование по повести-феерии А. Грина «Алые паруса», 71.41kb.
- Составить сжатый план пьесы. Групповое задание. Инсценирование комедии А. П. Чехова, 70.74kb.
- Игорю и всем вступающим в новую жизнь, 590.34kb.
- Российская Академия Наук, 10947.64kb.
- Сквозь туман и метель, 105.01kb.
- 12 апреля – день космонавтики. Ведущий, 134.8kb.
- Созидающие Звуки Космоса. Оккультные знаки и символы. Штутгарт, 13 Сентября 1907, 650.36kb.
- Європейський союз, 4830.63kb.
- Конец декабря это время для подведения итогов и составления некоторых планов на будущий, 1371.32kb.
...И даль отзовётся
Часть I
Стихи 2004-2009 гг.
К новому столетию
Столетие - это вовсе не долго,
И в нем, коротеньком, мечется
Наше больное и сбитое с толку
Человечество.
Вообразило себя равным Богу.
Иначат законы Божьи
дерзкие ведуны.
А Кто-то глядит неусыпно и строго
Со стороны.
Проект Его гениален,
Да вот неясен план,
И в сокровенных далях
Непроницаем туман.
Но прекрасны земные видения:
Небо, горы, цветок...
Наклонюсь, поцелую мгновение,
Опадающее, как лепесток.
* * *
Стихи - это цепь откровений,
Нам явленных, может, во сне,
Летучие ангелов тени
На этой суровой земле.
Изменит ли дерзкое счастье,
Труд тяжек ли, пасмурен май -
Поэт, за святое причастье
Любую судьбу принимай.
* * *
Сходит вечер с небесного круга,
Огоньками прорезана мгла.
Буржуазная желтая скука
По-над городом залегла.
Рынки схлынули. Их безобразье
Ночь прикрыла. И манят к себе,
Обещая заслуженный праздник,
Освещенные окна кафе.
Пьют, танцуют... Но снова и снова
Там, за окнами, хмурую темь
Прозирает все так же сурово
Притаившийся завтрашний день.
А кварталы жилые все глуше,
И ни зги во дворах, там и тут,
И к экранам приникшие души
Стережет телевизора спрут.
Где-то плещет река, замирая,
Что же там, у отравленных струй,
Обещанием светлого рая
Одинокий звучит поцелуй?
* * *
Отчего же
И в какой связи
Всё заборы,
Всё заборы по Руси?
Вымахал такой -
И разлучен
Берег с берегом,
С березкой - клён.
Роща на замке,
И, пленена,
Стонет,
Задыхается волна.
Крепок да высок.
А кто за ним?
Говорят, спесив он,
Нелюдим.
Отчего ж таится там,
Как вор?
Но о том молчит
Глухой забор.
Родина,
Храню твои черты -
Как привольем
Дорожила ты.
За ограды,
Сколь охватит взор,
Выпусти-ка сердце
На простор.
Поэт на рынке
Торговал поэт не коврижками -
Торговал да своими книжками.
- Налетайте-ка, с пылу, с жару!
Не найти вам лучше товару!
Вот, горячие еще, строчки -
То мои бессонные ночки.
По-крутому замешано тесто:
Что ни рифма - то к делу и к месту.
Верьте, в доме каждом сгодится
Сердца искренняя частица.
И цена велика не шибко:
Понимание и улыбка.
Только мимо всё шли прохожие,
Не влекли их дары предложенные,
А влекли другие мыслишки
(Ну, дались же им эти коврижки!)
И ушел поэт с людной площади.
Шел он улицами, шел и рощами,
И поникла его головушка.
Вдруг услышал: поет соловушка.
Не о злой базарной шумихе,
О весне и о соловьихе -
Дню пригожему, Божьему, светлому,
Будто чуткому залу приветному.
"Пой, - так в песенке этой поётся.-
Пой на совесть - и даль отзовется."
* * *
До сих пор мне видится картина
Из далеких, из далеких дней.
...В доме том играло пианино
И бывало множество гостей.
Но из будней, душной их неволи,
Вырваться, знать, было не дано -
То ли в тостах мало было соли,
То ль горчило сладкое вино.
Но однажды — позабыть смогу ли?-
Странный гость вошел. Вина не пил.
А его обветренные скулы
Жар небес не наших подсветил.
На слоновьей он бывал охоте,
Проводил суда он сквозь туман,
Слушал песнь на запредельной ноте,
Что берет один лишь ураган.
И в сердца ворвался ветер вольный,
Будто и не к месту, и не в лад,
Рядом были гибельные волны -
И судьбы спасательный канат...
Вскоре он ушел - мечтой томимый,
Строчкой ли певучею влеком
Или просто за неутолимым
Жизни упоительным глотком.
И с тех пор мне видится картина
Из далеких, из далеких дней.
И грустит тихонько пианино
С клавишей запавшею своей.
* * *
Нет человека без интереса:
Тот - трудоголик, тот - вечно пьян.
А я всего лишь человек леса,
Тенистых заводей и полян.
Вот говорят: мол, деревья немы.
Что же их лепеты ловит слух?
И отчего так высоко в небо
Сосны свой устремляют дух?
По одичалой иду дорожке,
Захожу в глубь - зеленую тьму.
В заботах вечных жуки и мошки,
И все по делу, все по уму.
Колокольчик синий прозвонит,
Возвестит полдневную благодать,
Змея проползет, но меня не тронет
(Всем бы повадку ту перенять).
О чем же, листочки, росой омыты,
Ведете трепетный свой рассказ?
Не просите ль вы у меня защиты?
А я - защиты ищу у вас.
Гамлет
Александру Заполъскому -
русскому скрипачу в Дании.
Принц Гамлет, тот, из замка Эльсинор,
Он жив и ныне, это не ошибка,
И с бытием его давнишний спор
Чарующая разрешила скрипка.
На крышах острых тени еще спят,
Но тайным звуком тронута округа.
- О, это Гамлет, - люди говорят
И радостно приветствуют друг друга.
Торговый люд и люд мастеровой
Спешат к своим делам. Ну что им ноты!
Но отзвуками песни неземной
Уже полны их трудные заботы.
Да и твоя забота нелегка,
О, Гамлет, - так идти, идти, играя,
Мир удержать на кончике смычка,
Офелию - о чудо! - воскрешая.
* * *
Зачастило к нам солнышко ясное,
Хоть и щиплет мороз то и знай.
Но вот носятся слухи опасные:
Запретят, мол, и розы, и май.
Ну, чего не услышишь от нытиков!
Будет, будет зиме окорот.
Это ж не обещанья политиков:
Солнце - честное. Не подведет.
* * *
Я того и не знала
В доверчивой жизни моей,
Что на свете так много
Продажных, продажных людей.
Что их, может, бессчетно -
Как в море разнузданных волн,
И плывет, беззащитен,
Мой утлый, мой маленький челн.
- Но есть тихие воды, -
Открыла мне как-то заря, -
Небеса отражают
И берег голубят не зря.
Они челн твой подхватят,
Упорен, упорен их труд,
И тебя, и отчизну
Над бездной они пронесут.
Три месяца
Ты, декабрь, заранее не радуйся.
Выходя на свой победный старт:
Лед обманет, и изменит градусник,
За сугробом притаился март.
Полонят снега поля безбрежные,
Завихрятся: берегись, кто жив!
Но под снегом чутко спят подснежники,
Очи свои синие смежив.
И январь тебе во помощь встретится,
А февраль истает в ручеек...
Скажут люди, что всего три месяца
Для надежды - невеликий срок.
* * *
Памяти Нины Чижиченко
Верен счет ли печальный - не ведаю
(Сердце может и сбиться порой).
Хоронили солдатку последнюю
Призабытой Второй мировой.
Не рыдали там трубы походные,
И не отдан прощальный салют.
Степь весенняя, пустошь бесплодная -
Незатейлив солдатский приют.
Что за косыньки были у девушки!
И глаза - как рассветная мгла.
Не жалея, сестрице Победушке
Нежный свой первоцвет отдала.
Разбрелась провожающих горсточка,
А под вечер, как стало темней,
Кто-то плакал там долго и горестно,
Иль залетный тужил соловей?
Спи, святая моя, без тревоженьки.
Это Родина, тихо скорбя,
Твою славу, равно как и слезыньки,
В час прощальный берет на себя.
Самооболыценье
Слово легким бывает, как фантик.
Как-то, долу потупивши взор,
- В том беда, что я слишком романтик,
Сокрушался один сутенер.
Уверял уважаемый критик,
Не одно дарованье сгубив:
- Оттого и терплю, беззащитен,
Что душою я так незлобив.
Вон трибун. Речью всех заворожит.
Он с неправдою в вечном бою.
Свой же грех да на ближнего сложит,
Свято веруя в святость свою.
Каждый сам себе друг и приятель,
Каждый сам за себя порадел.
Всех довольней собой обыватель -
Он себя предлагает в пример.
Но сермяжная правда сурова,
Не для грешника, ведомо, рай.
Льстит безбожно хозяину слово,
Ну а дело возьми да продай.
К Азову
Я, да чайки, да море,
Да степная трава.
У Вселенной во взоре
Азовская синева.
Так же вот было сине
И в начале веков:
Две бескрайних пустыни -
Небеса и Азов.
Так же будет на свете
В конце веков и минут,
Когда беспечные дети
Шар земной подожгут.
Лишь в утихнувшем громе,
Там, где синь без конца,
Отражен в окоёме
Лик печальный Творца.
* * *
Когда душа в разладе с миром
И одинока скорбь моя,
Уйду к евреям - не к банкирам,
К таким же беднякам, как я.
Таинственным заветом древним
Там веет - хоть и век иной...
Но помню я: куском последним
Порой делились вы со мной,
Как вы моим стихам внимали
(Что не всегда легко терпеть)
И их печатать помогали,
Когда свои кричали «геть!»
Да я-то что уж! Без сомнений,
Добро - оно любому впрок,
Но знал его от вас Есенин,
От вас видал его и Блок.
В большой вселенской перетряске
Да не пребуду я в долгу:
На ласку я отвечу лаской,
За дружбу - дружбой помогу.
* * *
У Муз непостижимый нрав,
Как над загадками ни бейся.
А что как был поэт неправ -
Совместны гений и злодейство?
Не укорю я сгоряча,
Аршином общим не измерю,
Но, низость вдруг изоблича,
Таланту все же не поверю.
* * *
На заре, как белыми снегами
Неоглядный замело простор,
Снова тройку,
тройку с бубенцами
Ловит слух, подстерегает взор.
Но пустынен тракт. Лишь воет вьюга.
Я ж ей не поверю ни на миг,
Что ослабла у коней подпруга,
Где-то запил в кабаке ямщик.
Я ли песен для тебя не пела,
Берегла в мороз тебе цветы?
Что ж ты, тройка, мимо пролетела
И меня не дождалася ты?
Но уйду на раздорожье снова.
Отвяжись ты, буря, сгинь, туман!
Русское пленительное слово
Сберегу в душе, как талисман.
* * *
Много песен у весны-отрады,
Носит шаль зеленую она,
Но пестры у осени наряды,
Да и песня у нее - одна.
За листом кленовым улетает,
Тучкою зашторивает даль
И слова печальные роняет
Под дождинки, словно под рояль.
Отчего ж так звук ее прелестен,
Отчего живет она во мне?
Оттого, что и в осенней песне
Все равно поётся о весне.
* * *
Михаилу Брифу
Для кого же поет соловей?
Правда ли - для подружки своей?
Но гордячка взмахнула крылом
И умчалась с другим соловьем.
Роще майской в ночи не до сна,
Звукам райским внимает она.
Но светает - и нежность берез
Стынет, стынет под холодом рос...
А мелодию лунную
впрок
Взял ручей, за собою увлек.
Стал волной — и, мечтой обуян,
Дар бесценный понес в океан.
И запели на все голоса
Реки, горы, поля и леса.
... Покидая поэта, любовь
В песне с ним повстречается вновь.
Обет молчания
За Инкерманом, лишь скроется море из глаз,
Гора выступает. В ней тайные ходы прорыты.
Там люди, как тени, в глухих подземельях таясь,
Едино с молитвой от грешного мира укрыты.
И мир их забыл. От лампадки едва полусвет...
Здесь время бродило, но намертво схвачено камнем.
В обители этой от века дается обет:
Монашьи уста запечатаны вечным молчаньем.
Откуда пришли они? Знать, по тернистым путям.
Как мало им надо: смиренный сухарь да водица...
Лишь кто-то однажды видал: в потаенный свой храм
Ко службе воскресной шла черных теней вереница.
А где-то орут микрофоны с утра дотемна.
Вон рынок шумит: на продаже сторонка родная.
Беснуется ложь. И, спасаясь, бежит тишина.
По дебрям лесным и во глубях земных залегая.
А после - от чистой росы и невинных сердец,
От русского храма и самого бедного дома
Восходит до неба она, чтобы стать наконец
В назначенный час очистительной силою грома.
Партизанка
Отгорел костерочек
И просела землянка
На вершине далекой,
Что зовут Партизанка.
Но когда над Яйлою
Бродят грозы ночные,
Уж не с той ли высотки
Вниз идут позывные?
- Эй, в долинах! Ответьте:
Где то гордое знамя,
На скале неприступной
Утвержденное нами?
Мы здесь на смерть стояли,
До последнего бились.
Кто же нашу победу
Сдал на вражию милость?
Полегли мы. Но души
Продолжают сражаться.
На исходе патроны....
Подсобите нам, братцы!
...Поутру, без печали,
Люди вновь толковали:
— Голоса человечьи
Будто в буре звучали,
В окна сонные бились,
Но, пригревшись в постели,
Речи дивные эти
Мы понять не умели.
Крым
Мысленно просторы вековые
Обойду от края и до края.
... В косы русые твои, Россия,
Вплетена жемчужина морская.
Но, бродя по берегу беспечно,
На прибой ты загляделась пенный,
Обронила со руки колечко,
Потеряла гребень драгоценный.
Встали горы в пристальном дозоре:
Не нарушен ли земной порядок?
Лижет след взволнованное море -
Лёгкой туфли нежный отпечаток.
Где заветный схоронился жемчуг?
Не тусклы ль во гребне бриллианты?
И о чем, задумываясь, шепчут
Голубые цветики лаванды?
Говорят, русалки на утесы
Выплывают лунными ночами,
Тихо плачут и поют, а слезы
На волнах вскипают жемчугами.
Понизовка
Как землей ни броди,
Среди гор есть одна остановка.
Что ни ждет впереди,
Но есть чудо одно - Понизовка.
Чьей-то свыше мечтой
К жизни вызвана эта долина
И душевный настрой,
Осененный цветком розмарина.
Мне не нужно красот,
На которых открыточный глянец.
У рассветных высот
Здесь еще не засмотрен румянец.
А внизу огоньки.
Виллы молятся там на богатство.
Там — умрешь от тоски,
Здесь - спортивное вольное братство.
Ключ под камушком бьет
И водой из цветущих расщелин
Поит здешний народ.
Тот народ - олимпиец и эллин.
А любви эликсир
Источают и ели, и пихты.
Только мирный турнир
Разрешит все земные конфликты.
Встало солнце вдали.
Позолочены горные гребни.
Вялый мускул земли,
Поскорее, ленивый, окрепни!
Цель высоко взята.
Лагерь выстроен. Сердце запело.
Мир спасет чистота,
Укрепит его доброе дело.
Крымские горы. Спортивный
лагерь близ вершины Партизанка
Коски золотые
В альбом Наташеньке
Карнафель и ее бабушке Любе.
По-над морем ласковым
Горочки крутые.
Там ходила девочка -
Коски золотые.
И всегда здоровалось
С девочкою той
Молодое деревце
Чуткою листвой.
Отчего же деревце
Ветки опустило,
Не шумит листочками,
Голову склонило?
Имя чье-то врезано
В ствол его упругий!
Ранена зеленая
Верная подруга.
Утирает бабушка
Слёзоньки у внучки: -
Пластырь есть для деревца,
Приложи-ка ручки!
Ранку мы замазали,
Дело поправимо...
Хорошо, что, милая,
Не прошла ты мимо!
...Вновь шумит на горочке
Дерево лесное:
- Добрый день, Наташенька, -
Сердце золотое.
Северная звезда
Прости мне, юг! Лазурь, и малахит,
И солнца яхонт у тебя в короне,
Но душу мне по-прежнему томит
Неясный свет на дальнем небосклоне.
И говорит та, дальняя, звезда,
Едва пробьют небесные куранты:
Из снега береженого и льда
Мои нетающие бриллианты.
Придет весна - и рано поутру
У речек, где бобровые запруды,
В лугах некошеных, в глухом бору
Свои я собираю изумруды.
Горят-переливаются лучи,
Отрада сердцу и приволье духу.
Над ними долго колдовал в ночи
Там добрый русский леший - на присуху.
* * *
Мы на земле свои слова находим,
Но музыку даруют небеса,
Когда на травах теплится роса
Лампадами святыми в день Господень.
Нет, неуклюжа речь, как ни возьми.
Темны в слова упрятанные смыслы.
Но над землею радуга повисла -
Всего семь нот простых между людьми.
Играй же, юный пианист, смелей!
Еще один аккорд - и в самом деле
Ракета вдруг не долетит до цели,
Раскаявшись, заплачет лиходей.
Под пальцами Вселенная легла,
Опять - и первозданна, и лучиста...
Для очищенья от мирского зла
О, как ей нужно сердце пианиста!
* * *
Не на дальнюю станцию,
Где пустынно и глухо, —
Удалюсь в эмиграцию,
Эмиграцию духа.
С небесами в гармонии
Там звучит фортепьяно
И поют филармонии
Лучшим в мире сопрано.
Там дубравы тенистые,
Колокольные звоны,
Там с полотен пречистые
Улыбнутся Мадонны.
И порадуют всякого,
Впрямь из райских из кущей,
Гумилев и Ахматова,
Нисходя ко живущим.
В те края, хоть и ближние,
Не сумеют пробраться
Шарлатаны, барышники,
Всех мастей святотатцы.
О пирах словоблудия
Вдалеке я забуду,
И спокойною буду я,
Точно статуя Будды.
Знать бы только доподлинно
(А и вправду случится?!)
Что жива моя родина
И ко мне возвратится.
Сельские праздники
В когтях у хищников, о бедный мой народ,
В бесправии, в бессилье, униженье,
Как под корою ледяной, живет
Твоей души певучее движенье.
Посветит праздник посреди труда -
И в клубе, лишь дыханием согретом,
На ветхой сцене снова детвора
Как россыпь драгоценных самоцветов.
А взрослый хор уж голос подает
С заветною своей, старинной, давней...
Чем больше на прибытки недород,
Глядишь, тем на таланты урожайней.
Не ты ль, народ, поник и изнемог?
Недоле злой наперекор воскресни!
И верю я: тебе поможет Бог,
Заслушавшись твоей могучей песни.
Полонез
Пригрезилось мне - или только
Напели про то соловьи,
Что высокомерная Польша
В глаза поглядела мои.
Сквозь частое кружево леса,
Из панских покоев, на миг,
Оборванный такт полонеза
Ко мне потаенно проник.
Там бал? Там удачна охота?
Иль пышного века закат?
А может быть, ждут там кого-то,
И свечи недаром горят?
А может, а может, - врученный
(За дело, видать) королем -
Там рыцарский герб золоченый
Ветшает в величье своем?..
Чу! Зовы вдали отзвучали,
Аккорд, затихая, исчез.
И все же - как много печали
В гордыне твоей, полонез!
А я? Вовсе не именита,
Хоть духом, как предки, вольна,
На кручах днепровских привита,
России посвящена.
Дом поэтов
На выход в свет антологии
"Украина. Русская поэзия. XX век"
Ах, наконец-то вместе,
Хоть разметала жизнь,
В одном прекрасном месте
Поэты собрались.
Кто изгнан, кто привечен,
Забыт иль вознесен -
Улыбкой каждый встречен,
В объятья заключен.
Хорош приют укромный,
И то не просто дом,
А золотом тисненный
Великолепный том.
И говорят поэты: -
Отсюда, по прямой, У
слышит нас планета -
Надменный шар земной.
И отзовется, славен,
Бетховенский хорал...
За то, за вас, хозяин,
Наш искренний бокал!
Сердце Шопена
Шопен завещал свое сердце родине
Я брела по Варшаве, - так было, -
Верный путь находя постепенно.
Я на ломаном польском спросила:
- Здесь ли сердце Шопена?
- Вон, сказали, костел, в отдаленье!
О, как скромен, и тих, и не знатен.
Опустилась я там на колени
Перед урной, как перед распятьем.
И все в этом прибежище тесном
По-иному представилось взорам:
Озарилось сияньем небесным,
Неземным отозвалось простором.
Распахнулись незримые дверцы
Искупляющей силой мелодий -
И запело бессмертное сердце
О бессмертной любви и свободе.
- Будем мы прощены и спасенны, -
Прозвучало мне в этом чертоге. Б
ез сомненья! - когда у Вселенной
Есть нетленное сердце в залоге.
* * *
Как шумно было в этом зале,
Куда ни стань и где ни сядь.
Слова, что вы мне не сказали,
Смогла я все же услыхать.
Потом концерт. Певица пела
О том, чего на свете нет,
Но и во глубине партера
Яснел, лишь для меня, ваш свет.
И, вечеру тому покорна,
Живу я праздником опять,
Затем что сердце знает твердо:
Несказанного - не отнять.
* * *
Вот и сирень отцветает -
ну что за поспешность! -
И в этот час
Самая тихая,
самая горькая нежность -
Только для вас.
Как тороплива весна,
как терпки ароматы!
И по весне
Вдруг мне приснилось,
что с вами мы были когда-то
В близком родстве.
Благословенье
союза такого
Хранят уста:
Мы понимали друг друга
тогда с полуслова -
Брат и сестра.
Иль, по-иному -
зарею подсказано вещей,
Светом ли дня:
Все потому,
что какой-то, чуть-чуть, вы нездешний
(Или нездешняя я?).
Схлынут сирени
- цвести им, беспечным, доколе? -
И отоснятся. Неволь не неволь.
Сменят их гроздья акаций,
и, если уколют -
Благодарю вас
за эту прекрасную боль.
* * *
Марии Выгоднер
Как драгоценное монисто,
Роняя звуки в тишине,
О чем играет пианистка,
Сама с собой наедине?
Погашены там, в залах, люстры,
Аплодисменты спят давно.
А звуки дивные все льются -
Для дальнего, для одного.
Пусть тайна бережно хранима,
Помогут ей покинуть плен
И друг старинный - пианино,
А может быть, и сам Шопен.
Заря далекая проснулась,
Но много ль значит тишина?
Не может быть, чтоб не коснулась
Струны - ответная струна.
* * *
А я не верила, не верила,
Но есть во всем простая связь:
Как холодом от вас повеяло -
С тех.пор и осень началась.
И стынет берег околдованный,
И льдинка первая хрупка,
И лебедь, мною окольцованный,
Уже уходит в облака.
* * *
Если покинут тебя - стерпи,
Не поминай обид.
Тот колокольчик в дальней степи
Мне ли, не мне звенит?
Перевелись и снега, и лед,
А без них что за путь?
Бог от беды тебя сбережет
(А и дьявол - чуть-чуть?).
Прослежу твой дальний полет,
Благословлю ветра.
А для тех - для всех, кто не ждет,
Волюшка как сестра.
Колокольчик, не унывай,
Долог пугь, как река.
...А эхо ловит слово "прощай" -
И вновь за свое: "Пока!"
Сорванная роза
Пышно роза цвела,
Но, погублена, долу лежала.
Мимо женщина шла,
На дорожке той шаг задержала.
Грустной думой полна,
Здесь от взгляда стороннего скрыта,
Как была и она
Кем-то сорвана и позабыта.
Вот подобран цветок.
В хрустале он, не ведая правил,
Смятый свой лепесток,
Напоенный, вторично расправил.
С ним хозяйке светлей,
Он глядит обещанием чуда...
Только что это с ней
И смятение это - откуда?
То у двери звонок
После долгого сна встрепенулся,
И, кто был так далек,
Навсегда в этот вечер вернулся.
* * *
Осенний луг похож так на мечту,
Лелеемую всуе.
Последний мотылек
к последнему цветку
Приник в прощальном поцелуе.
Ни ясной зореньки, ни милых дней -
Вещует осень и мороз, и снежность.
Грозит, грозит... Лишь неподвластна ей
Одна, весне завещанная, нежность.
* * *
Есть человек один. Кто - не открою.
Похожих не было и нет.
Такой чужой - но что-то в нем родное,
Неуловимое, как лунный свет.
Нельзя назвать "любезный" или "милый",
К моей совсем не близок он судьбе.
И все же не понять, какою силой
Он заставляет думать о себе.
Есть излучения души, таланты,
О коих неизвестно ничего.
Не эти ли таинственные кванты
Со мною заигрались в колдовство?
И знаю я, что он меня не минет,
И знаю я, что минет все равно.
К своей, но мне не ведомой, святыне
Пойдет - и будто не было его.
И наважденье сгинет. Сон умчится.
Лишь сердце защемит ему вослед.
И знать не буду я, зачем струится
И днем в окно тот самый лунный свет.
Женщина в голубом
Из невыдуманных историй
Я помню ее;
всегда в голубом.
К лицу ей был
бирюзовый цвет.
Супруг ей как-то
сказал о том.
Ну а супруг ее
был поэт.
Как Музе петь
во глухом углу?
Как Славе с нею
выйти на связь?
Но жена сказала:
"Смогу!"
И толково
за дело взялась.
Известно, любовь
чудеса творит,
Любимый для любящих -
он же бог ...
И вот уже поэт
знаменит,
Цветы, поклонницы...
Мир - у ног.
Лишь песне
поэта сердце верно.
Банален финал.
Он ушел к другой.
А эта?..
Открыто настежь окно...
Полёт...
И тело на мостовой.
...С супругой новой
он встретился мне
Недавно.
Шли, ни о ком не грустя.
А парк фиалками
цвел по весне,
Смеясь, резвилось подле
дитя.
Но вдруг мелькнуло:
поодаль встал
Призрак в отсветах
голубых,
И слезы лил
- но не проклинал,
А молился тихо
за них.
Дух свободы
Пляж опустел. Но он не засыпает.
Вот на берег, оправившись от шока,
Застенчивая тишина ступает,
Откуда-то вернувшись издалека.
Растения, склоненные устало,
Гонимы здесь, встают раскрепощенно.
Закату вслед песчинка засияла,
Из-под окурка выглянув смущенно.
Слетелись чайки, бестревожны снова,
И ожерельем окаймили воды...
Пришел и сел - вон там, на пне вербовом,-
Доподлинный хозяин - Дух свободы.
* * *
Слова разбросаны по свету,
Ни ладу и ни складу нет.
Но жезлом чародейным где-то
До них дотронулся поэт.
Завещанная на скрижали
Над ними власть ему дана:
Они сошлись, они предстали:
Таинственные письмена.
На радость или же на муку, -
Да кто же знает наперед? -
Но в мир, взяв бережно за руку,
Уж Богоматерь их ведет.
Бессонные раздумья короля
Картинка из Средневековья
Продавший свой народ, спокойно ли ты спишь
В своей роскошной королевской спальне?
...Чутка охрана, бестревожна тишь,
И луч луны блестит на алебарде.
Который уж супруга видит сон.
Король же неусыпно - с боку на бок,
И в мыслях: не продешевил ли он?
Была ведь ставка низшею из ставок?
Но и товар каков! Бледны, худы,
Затурканы...Что с ними хороводить!
Все жалобы строчили: на суды,
На скудный харч, на стражников, на подать.
Теперь вздохнуть бы... Да вот капитал,
Как сказывают, крепок оборотом,
И, коль уже последнее продал,
Чем дальше торговать? Сочтут банкротом!
Жену заморский уведет султан,
А принц беспутный прокутит наследство.
Бояре до земли сгибают стан
В поклоне...
А что в мыслях — неизвестно.
Зато уж своровать - любой мастак,
Хотя с трибун поет, как канарейка.
Подсыплет яд, бывает, что и так,
И короля заложит за копейку.
Намедни весть: колючка да осот
На нивах, и повысохли колодцы...
Нельзя ль в аренду взять другой народ?
А что как с ним другой король вотрется?
Ешь устриц, суши, сало с чесноком -
Но все не то, но все без интереса!
Зело обидно: да с таким умом -
Вдали от европейского прогресса!
Ох, мысли... Петуха раздался крик.
Добро, в охране все крутые парни...
Но что ж за дымом скрылся лунный лик
И отсвет пламени - на алебарде?
* * *
Нации, к чему гордыня ваша?
Понапрасну тешитесь вы ею.
Хвалится одна: «А я всех краше!»
Ей другая в тон: «Я всех умнее!»
Кто-то мускул нарастил глобальный
И грозит соседке...
Бросьте это!
Вы ведь не на кухне коммунальной -
Всем в удел без малого планета.
Из квартир, опережая зорьку,
Родственно, все вместе выходите.
Наконец-то сделаем приборку
В нашем грандиозном общежитье.
И от песен, от усилий дружных,
- Не от свары вечной, не в размолвке -
Шар земной заблещет, как игрушка
На рождественской вселенской елке!
... Новогодним, снежным было утро,
Пробудившись, даль молчала глухо.
На мои призывы почему-то
Только птицы навострили ухо.
- Что же, складно говорит и дело, -
Каркнула ворона, как спросонок, -
Только я вот слушала, глядела:
Сколько лет, а все еще ребенок!
Хозяюшка
Дусе
На свете есть поэтессы,
Актрисы есть, стюардессы.
Звёздны их интересы,
"Раскручены" имена.
А я воспою хозяюшку,
Рано-раненько встаюшку
И ручек не покладаюшку
До самого до темна.
Проворна, как перепелочка,
Светла у нее светёлочка,
На грядке чиста прополочка,
На праздник готов пирог.
Толкуют промеж соседями:
Одарит, отдаст последнее,
Работница и заботница,
И муж - что в масле блинок.
Уже и внука женила ...
А груша как уродила
И на крыльцо уронила
Осенний медовый плод.
Глядишь - и не сиротинкою,
А кудрявой калинкою,
С такою своей кровинкою
И родина процветет.
Ушла
Памяти Ирины Критикой
И верю себе и не верю,
Хотя - неотступна беда.
Ушла - и не скрипнули двери,
И нет на дороге следа.
Так смело жила, так любила
Смотреть, как плывут облака...
За то и судьба не простила,
Что с нею, судьбою, дерзка.
И вот уже с облачной стаей
Сама уплывает в закат.
Священник молитву читает,
И свечи печально горят.
Но буду я ждать: постучится
С рассветом в окошко мое
Какая-то вольная птица -
Как дальняя весть от нее.
* * *
Вы это напрасно...
Не надо так было...
Но что-то погасло,
Но что-то уплыло,
Распалось мгновенно,
Истаяло странно,
Что так сокровенно,
Что так несказанно.
Но что приключилось?
А было всего-то:
Одна просочилась
Неверная нота.
И вправду, похоже:
Пустяк и безделка...
И все же, и все же —
Зачем же так мелко?
И, сердцу послушен
(Как мало же надо!),
Мир целый обрушен
От слова, от взгляда.
…Сто тысяч томов
Не расскажут про это.
Сотрите любовь —
И пустынна планета.
* * *
П.П.
Когда осенняя прохлада
Полей коснется и лесов,
Пройдет очарованье взгляда,
Растает обольщенье слов,
Когда о том, что жизнь промчалась,
Вздохнет гитарная струна, -
Мол, что когда-то обещалось,
Уже исчерпано до дна, -
Прислушайся: опять волненьем
Полна любая жизни весть,
И песня станет утешеньем,
Когда твоё в ней слово есть.
* * *
Я позабыла тех давно,
С кем ласкова была,
Но не забыла одного,
Кого я предала.
Наверное, попутал бес,
На это мастер он.
Прости, ручей, прости, и лес,
В ромашках горный склон.
Там вместе видели вы нас,
В нас веря, как могли,
Но за горою луч погас,
И тени залегли.
Текла, изменчива, как жизнь,
Людская пестрота,
А в ней - все тот же эгоизм,
В ней холод, пустота.
Души живой за маской нет.
И только в дальнем, в нем,
И глубина была, и свет,
Как в том ручье лесном.
Ну а тропа бежит от ног,
И хмур лесной рассвет.
Кто сердца друга не сберег,
Тому прощенья нет.
* * *
Уплывает, уплывает лето
На волнах и на ветрах попутных.
Лишь одна у лодочки примета:
В лилиях корма и в незабудках.
- Отчего ж ты, лето, за водою
Поспешило - вон он, взмах платочка,
Все свои сокровища с собою
Забрало - до малого цветочка?
Но вдали не умолкало пенье,
И неслось оттоль на струнах вещих: -
Все свои цветы я на храненье
Оставляю в душах человечьих.
* * *
Когда натолкнешься, душа,
как на острый предмет,
На чью-то надменность,
на чей-то бездушный ответ,
Когда на сердечный привет,
на открытость, до дна,
В ответном пожатье.
так чья-то рука холодна, -
Душа, не дивись
и сомненьем себя не томи,
Такое нередко
случается между людьми.
В неласковом мире
чего не бывает порой!
Над щедрым дарением
створок своих не закрой.
Такою, как есть, оставайся...
Да это ль беда!
Но вспомни о тех,
кто тебя согревал в холода.
Смиренно свершая
тебе предназначенный путь,
О них помолиться
средь дольних сует не забудь.
И в песне негромкой
счастливо родятся слова,
И явится Муза и скажет:
- Душа, ты права.
* * *
Я не грущу ничуть о славе грешной,
У коей без меня довольно дел.
Осенний мой цветник
дороже мне, чем вешний,
Луч предвечерний в нем зазолотел.
В соцветия балконная решетка
Над сутолокой дня заплетена.
Одни еще цветут, те - облетают кротко
И на асфальт роняют семена.
Им ликовать, им плакать здесь, не скрою,
Всего лишь до морозного утра,
Но зернышко одно возьмут с собою
Какие-то мятежные ветра.
Проглянет март сквозь солнечные призмы,
В земле весенний зародится сок -
И приютят поля моей отчизны
Мой, береженный для нее, цветок.
* * *
Этот шиповник у ветхих ворот
Дома,
который хозяин покинул...
Срок ожиданья давно уже минул,
Он же - по веснам - все так же цветет.
Розовой весточкой майских небес,
Зорькою светит -
призывно и кротко.
Вон на него загляделась высотка
(В стриженых кущах унылый подъезд).
Где же хозяин?
Пригож да удал,
Бродит он, слышно, по белому свету,
Виллу купил, всю изъездил планету,
Жаль только, верности не повстречал.
Цейское ущелье
Средь печалий и веселья,
В пору снега или зноя
Снова Цейское ущелье
Вдруг да встанет предо мною.
Ветер горный, ветер колкий
Запоет вдруг о Кавказе -
И опять привал недолгий
На заоблачной турбазе.
Там Цейдон, бурлив, неистов,
Стережет преддверье рая
И блаженствуют туристы,
Вон, на льдине загорая.
Маки, маки...Как с картины.
(Ну, цветки - размером с блюдце!)
Прорастают и сквозь льдины,
Чтобы солнышка коснуться.
Что ж теперь там? Горы, реки...
Но того нет, что бывало.
Там разбойники - абреки?
Там, в молитве, - аксакалы?
Но скажу себе: не сетуй.
То - Кавказ. Всевышней властью
Обнажен там нерв планеты
И острей кинжалов страсти.
И пусть мне поверит всякий,
Как свидетелю картины,
Что всего прекрасней маки,
Побеждающие льдины.
* * *
В салютах сорок памятного года,
В иные времена, в геройский век,
"Пью за здоровье русского народа" -
Сказал в Кремле Железный человек.
Но дни прошли - и вкрались подло хвори
В здоровья богатырский монолит,
И чуть с надрывом, как во вдовьем горе,
Над вечной Русью колокол звенит.
Не по душе мне, право, термин узкий,
Но повторю я сколь угодно раз:
Грузин, чуваш, татарин - но всяк русский,
Кто никогда Россию не предаст.
Пусть кажется порой, что нет исхода,
Но хоть ничуть не мил мне алкоголь,
Все ж "за здоровье русского народа"
Шепчу я, как спасительный пароль.
* * *
Где же он, голос мессии,
Голос пророка?
Слушаю "Голос России".
Слышу его издалека.
Но отчего издалёка
Я ему внемлю?
Аль не вросла я глубоко
В русскую землю?
Терем окутан заветный
Ризой тумана.
Али, Царевна, ко мне ты
Уж Несмеяна?
Много лучей животворных
У твоего солнца.
Шторку шелкову отдерни,
Глянь из оконца!
Левый марш
Смелым ребятам, выступившим против кучмовского режима и до сих пор томящимся в тюрьмах, - Андрею Яковенко, Богдану Зинченко, Александру Герасимову, Олегу Алексееву, Илье Романову, Александру Смирнову, Игорю Данилову, а также их многострадальным матерям.
Красное знамя лежало
Птицей с одним крылом,
Но для полета
Его поднял кто-то
Над этим хмурым днем.
- Эй, знаменосец, эхо
Ловит твои шаги.
В перьях жар-птицы
Пламя таится -
Руки не обожги!
Площадь вокруг как море,
Море людских невзгод.
- Эй, знаменосец!
В непогодь - просинь
Птица в тучах найдет!
Нету пути длиннее,
Доли тревожней нет...
Версты и мили
Он ли осилит —
Раненный красный цвет?
Крылья птица расправит,
Бесконечна мечта.
Дух закаляет
И исцеляет
Звездная высота.
Чтобы тьма расступилась
И скорей рассвело,
Ранней порою
Станет зарею
Алой птицы перо.
* * *
Просыпайся, поэт, на рассвете -
И увидишь: при свете зари
Спит народ, у судьбы на примете,
Сон заветный его подсмотри!
Что там? Может, лишь смутные тени?
Образ Бога? Туман над рекой?
Разгадай! И его сновиденья
Словом чутким ему же открой.
И наградой великой утешься,
Если, солнца встречая восход,
Он твою, может, лучшую, песню
Безымянной в дорогу возьмет.
Созидатель
Леониду Барбину
Тихо. Дрема и рутина.
Но меняется картина.
Вот, решителен и статен,
Лишь мечтой вооруженный,
Потревожить омут сонный
Ты приходишь, Созидатель.
Но мечта всегда во власти
Всех препятствий, всех напастей.
Но на голос отдаленный,
Взяв с собой всего лишь волю,
По невспаханному полю
Сеешь, сеятель бессонный.
И восходят урожаи,
Руды золото рождают.
Там, где дали были немы, -
Резонансны, рукотворны
И рекорды, и реформы,
И нежнейшие поэмы.
- Да, проект был необъятен.
Где же взял ты, Созидатель,
Мускулы, стальные нервы?
- У земли я взял терпенье,
А у неба - вдохновенье,
У души своей - резервы.