Учебно-методическое пособие для студентов-бакалавров Iкурса дневного отделения и студентов-специалистов II курса заочного отделения историко-политологического факультета (специальность «История») Пермь 2010

Вид материала

Содержание

В широком плане под социальной информацией

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Лекция 2.

1.Тенденции развития и проблемы современного источниковедения.

2.Предмет курса. Определение исторического источника и исторической информации.

ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ И ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ. В ХХ веке гуманитарные науки в целом получили огромный приток новых данных (социологических, этнологических, антропологических). Необычайно увеличился объем информации и происходит постоянное ее увеличение. Это потребовало новых подходов и методик, и они не замедлили появиться.

Одни концепции и школы признают присутствие рационального начала в общественном развитии, рационального объяснения истории, – американский прагматизм, сделавший критерием истинности полезность и успех, марксистская теория научного познания, структурализм, неоэволюционизм, неомарксизм. Другие школы и концепции – отдали дань иррационализму и исходили из амбивалентного, т.е. многозначного характера событий и их свидетельств. Это феноменология, интуитивизм, постструктурализм.

Большую роль в развитии источниковедения сыграла французская школа Анналов, названная по одноименному журналу, издававшемуся в 1920-е годы Люсьеном Февром и Марком Блоком. Они исходили из того, что источник – неисчерпаем, его познавательные возможности зависят от способностей по-новому вопрошать. Исследователи требовали расширить базу исторических источников, настаивали на использовании методов других дисциплин, особенно лингвистики, применения системных подходов. В центре их внимания оказалась необходимость изучения менталитета и языка.

Структуралистская теория предлагала изучение более глубоких общественных тенденций, малоизменчивых составляющих исторического процесса (труд, семья, домашнее хозяйство). Скрытым, неосознаваемым, глубинным структурам, а не историческим событиям, отводилась главная роль в историческом познании. Соответственно менялся и круг привлекаемых источников, выдвигались новые методы их использования. Структурализм с самого начала опирался на изучение знаковых систем, оказался связан с развитием семиотики. Интерес в исследовательской практике сместился к процессам культурной жизни; язык стал объектом структурно-семиотического анализа и выявления скрытых, бессознательных пластов культуры, менталитета, повседневного сознания, вкусов, чувств, мнений, мечтаний, умственной жизни. Это раздвигало горизонты исторического видения, раздвигало круг источников.

Все рациональные школы в методологии взывали к широким сравнительно-историческим исследованиям, междисциплинарному сближению; признавали возможность достижения объяснения; апеллировали к структурам, коллективным феноменам.

Несомненным достоинством марксистской теории научного познания была цельность и стройность. Она исходила из того, что исторический процесс закономерен и причинно обусловлен. На этом стоит историзм. Однако то, что не подчинялось т.н. законам общественного развития, прогресса, из прошлого исключалось.

В 1930-50-е годы у нас в различных областях исторической науки был распространен т.н. «иллюстративный метод», своего рода второе издание схоластики. Он сводился к подбору соответствующих источников, выборке из них нужных фактов и «подгоне» их под заранее определенные выводы.

Между тем, справедливости ради нужно заметить, что именно в 1930-м году, в период идеологизации историографии, инфляции исторического знания – открывается Московский историко-архивный институт, где источниковедение начинает развиваться как самостоятельное направление, формируется школа, представленная именами Л.В. Черепнина, Н.М. Тихомирова, А.А. Зимина и др. Источниковедение преподается, пишутся учебники, в ряде случаев не уступающие нынешним.

В настоящее время источниковедение существует как важнейшая историческая дисциплина, ведущий предмет всех факультетов исторического профиля. Это очевидно – без документа, без доказательства история, конечно, есть, но не ее познание.

Однако сегодня дисциплина имеет свои проблемы. Современное состояние цивилизации, которое называют постиндустриальное (информационное) общество, задает новые проблемы и рисует новые перспективы современной гуманитаристике (истории и источниковедению в частности).

Можно сказать, что сегодня меняется объект исторического исследования, соответственно меняется круг источников. В современной «науке-истории» возникла микроистория. Именно она необыкновенно востребована. Макроистория изучает историю государств, партий, классов, общественных движений. Микроистория фокусирует свое внимание на событиях, которые казались раньше мелкими и недостойными изучения – на истории одного дня, причем ни чем не выдающегося человека, на рассмотрении краткого периода одного провинциального города. Это отражение процесса социальной приватизации, который происходит в культуре. Частное перестает быть репрезентацией всеобщего, перестает восприниматься как недостойное отображения и изучения, досадное и неудобное исключение из общего правила. В классической гуманитарной парадигме частное, случайное, несущественное исключалось из рассмотрения. В гуманитарстике наших дней эта ситуация преодолевается.

Сегодня единые, абсолютные, универсальные, всеобъемлющие теоретические системы не популярны. Постмодернизм отражает усталость общества от натиска теорий и идеологий. Понятно, что мир разнообразен, фрагментарен, неопределен, мир состоит из автономных, зачастую несводимых друг к другу, несравнимых культурных, политических, социальных феноменов. И интерес к этим самоценным феноменам возрастает, интерес, по существу, к социальной антропологии, к человеку, как главному объекту исторического исследования.

В большом фаворе сегодня историческая или культурная антропология. Структуралисты ввели понятие структурной или культурной антропологии. Основателем структурной антропологии был К. Леви-Строс. Отводя весомую роль культурным различиям и контрастам, отчужденности отдельных культур и национальных историй, структуралистами признавалась несоизмеримость различных культур. Антропологический подход указывал на огромную роль в социальной жизни – образов, символов, мифов, легенд, верований, ритуалов; усилилось внимание к народной культуре, роли женщин в истории, семье, повседневной жизни.

Наука обратилась к человеку, как основе исторического процесса. Произошло глобальное отрицание традиций детерминизма. Антропологизм (признание, что в центре исторического процесса находится человек) стал аксиомой любого исследования в гуманитарной науке. «Очеловечивание» истории открыло новые антропологические сюжеты. Ведь оказалась, что целый пласт исторических фактов, а именно повседневная жизнь людей, не изучен, не интересовал историков. Поэтому сегодня стали популярны исследования психологии людей прошлого, их частной жизни; наиболее перспективным и необъятным полем исторических исследований – стало изучение повседневной жизни. Столкнулись с тем, что это область совершенно неисследованных новых фактов, новых необычных источников, прежде не интересовавших историков.

Бытовая сторона жизни прежде, конечно, находила отражение в качестве экзотического дополнения, украшения. Сегодня сформировалась новая исследовательская программа: приоритет отдается изучению повседневной жизни, субъективным, культурным, человеческим факторам, «маленькому человеку», обыденному сознанию. Сформировался целый новый исследовательский блок, направленный на изучение того, что есть действительная жизнь, по выражению Э. Гуссерля, «жизненный мир» в целостности.

Произошла реабилитация не только «маленькой истории», но и события, истории «обыкновенной». Стали трактовать историю как описание, репрезентацию источников, произошло оживление нарратива. Отсюда постмодернизм настаивает на постоянном цитировании и комментировании текстов. Не объяснении, а представлении, коллаже фрагментов. Не история, а истории, лучше сказать рассказы, приобрели значение.

Логика современной исторической науки заставляет ученых обращаться к источникам, отличным от тех, которые служили основой традиционной истории. Иное значение приобретают источники личного происхождения, потому что они рассказывают непосредственно о человеке. А законы, нормативно-распорядительные акты, статистика, печать дают официальную трактовку событиям, они больше повествуют об официальной истории. И большинство материалов, поступающих в архивы, представляют собой заботу государства о самом себе, своей истории. Поэтому сегодня происходит переоценка свидетельств, их подлинности, представительности, достоверности.

Наблюдается возрождение феноменологичеких и герменевтических подходов к изучению источника. Понимание – суть исторического созерцания. Герменевтика – искусство понимания, вживания, сопереживания, вчувствования текста. Понять прошлую жизнь можно только исходя из нее самой. Интроспекция – это как бы познание изнутри, и познание жизненных проявлений, способов самовыражения в тексте. Реконструкция жизненного мира, ушедшей культуры, понимание смысла составляющих ее памятников – основа понимания истории. Старая герменевтика интересовалась традицией, связями; современная – это герменевтика не сходства, а различия, констатация различия. Интерпретируя прошлое, нужно уйти от настоящего, забыть о своем веке. Новое обращение к герменевтике совпало с развитием различных теорий языка. Подлинное самовыражение может быть в художественной литературе. Отсюда предпочтение литературе и воспоминаниям как историческим источникам, ибо через них приходит понимание того, как люди ощущают себя к семье, коллективе, обществе.

Многие явления социальной жизни не поддаются измерению, квантификации, доступны пстижению только на уровне микроанализа. История повседневности раздвигает источниковедческую базу исследований за счет различных групп источников, аудиовизуальных средств, устной истории, изучения индивидуальных биографий, «маленьких трагедий», лоскутных композиций, «структурного нарратива», за счет микроисторических подходов, методов микроанализа, фрагментации, структурного, лингвистического анализа. Универсальность языка в том, что он описывает мир как целое.

Среди новейших подходов к анализу исторических источников перспективен лингвистический анализ. Многие современные концепции совпали с развитием лингвистической философии. Лингвистика – одна из наук ХХ века. Благодаря ее развитию роль языковой, лингвистической, знаковой информации возросло и возрастает.

Ведь любой текст, феномен, общество – это лингвистически структурированная реальность. В конце концов, все, что мы знаем о реальности, мы проговариваем, это языковая информация. Причем, язык сам по себе очень важная информация. Когда источник закрыт или лжет, мы можем изучать язык текста и получать искомую информацию.

Известно, что выражения, словоупотребления, сочетания, стилистика, синтаксис – тоже информация. Текст – это не только фасад содержания, не только вынесенная на лист информация, а вся конструкция, структура произведения, в том числе знаковая система. Поэтому важно изучать не только содержание текстов, о чем там идет речь, но и структуру языка, систему его знаков.

Понимание этого открывает большие возможности для прочтения текста, выяснения т.н. скрытой, потенциальной информации. Не случайно говорят, что, к примеру, устами Бальзака говорит не только сам писатель, а все его культурные предки. И важно изучать культурное бессознательное, контекст – это и есть языковая информация.

Знаковая, скрытая информация всегда заложена в тексте. Поэтому перспективен семиотический подход к изучению текстов, перспективен лингвистический анализ. По существу, это изучение кодов, правил, по которым живет общество, как оно себя проговаривает, идентифицирует. Это значит изучать историю – не только по части происшествия, войн, моров, переворотов, – но и в категориях культуры, идентичности, самосознания.

В конце концов, в источнике всегда содержится не реальность, а представление о ней (в языке, образах, метафорах, символах), то, как человек себя выражает через язык, слова, образы. В текстах источников на основе языка обозначается реальность. По М. Фуко главная цель изучение систем познания и культуры (эпистем) на основе языка, психологии, отношения слов и вещей, речевых практик (дискурсов). Постструктурализм настаивал, что в источнике главное не непосредственная данность, а культура письма, язык текста. Письмо – источник различия, рассеивания, неданности, инаковости. Всеобщая история, подчиненная единым законам развития человечества, «исчезает», интерес приобретают исторические миниатюры.

Между тем проблемы языка, его структурная информативность это проблемы, которые занимают философов, лингвистов, культурологов и т.д. Но пока мало историков-источниковедов. Источниковедение пребывает в рамках традиционных методов и источников, преимущественно письменных источников. Возможности огромного круга визуальных источников пока почти исключаются из поля зрения историков-источниковедов.

А ведь развитие аудиовизуальных источников принципиально изменило соотношение письменной, с одной стороны, и звуковой, видеоинформации, с другой, в традиционном информационном поле. Источниковедение же пребывает на уровне анализа летописного материала, договорных грамот, даже не берет на себя труда взглянуть на ту же икону как исторический источник.

Новейшая гуманитаристика проявляла чрезвычайный интерес к разнообразным визуальным источникам информации. Современную эпоху еще называют постгутенберговской эпохой. В культуре ХХ века распространяются новых виды коммуникации (кино, фотография, телевидение, реклама, компьютерная культура) и ей в целом свойственна зрелищная интенсивность. Зримые образы, «движущиеся картинки» преобладают над объяснениями, анализами, аналогиями.

Подходы к чтению языка образов, конечно, принципиально иные, нежели письменных текстов. И информация, которая выдается этими визуальными текстами, тоже другая. Известно, что язык визуального образа – один из действенных, он обладает радиусом наибольшего эмоционального воздействия. Он дает материал для суждения не столько о сознании общества, идеях, мировоззрении, сколько – о подсознании, иррациональных «механизмах» массовой культуры, мифологии общества, общественной и национальной идентичности. Кино, телевидение, электронные системы, создавая образ реальности, как никто причастны к сотворению мифов. Искусство «движущихся картинок» создает возможность формирования и изучения не взглядов, а эмоций.

Визуальные образы могут позволить судить о повседневных нормах жизни, зачастую демонстрируя поток неотредактиваннной, сырой реальности – показывая просто человека на экране, человеческое тело, мир окружающих его вещей. Иными словами в изучении социокультурных процессов большую роль играет язык визуальных источников.

Источниковедение – на уровне учебников, которые мы имеем, – мыслит пока традиционными источниками, письменными, вербальными. Хотя источниковедение, имея своим предметом самые разнообразные памятники, вольно или не вольно, пользуется при их анализе методами различных дисциплин. Оно связано не только с гуманитарными дисциплинами, филологией, искусствоведением, социологией, антропологией, правоведением, но и естественными науками.

Особенно тесно источниковедение «общается» со специальными же историческими дисциплинами: хронологией, палеографией (изучающей памятники древней письменности, орудия письма, систему знаков, сокращений) с сопредельной эпиграфикой (рассматривающей тексты на твердых предметах – камне, металле, дереве), соответственно папирологией, берестологией, далее дипломатикой (исследующей форму и содержание актов, юридических документов), археографией (занимающейся вопросами издания древних письменных источников), текстологией, нумизматикой, геральдикой, сфрагистикой (от греч. sphragios – печать), эмблематикой в целом, генеалогией, иконографией (интересующейся изобразительными реалиями прошлого) и пр. Возможности междисциплинарного синтеза заложены в самой природе источниковедения.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА И ИСТОРИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ. В этом вопросе нам необходимо ответить на вопрос, что такое исторический источник, как определить источник. Это по существу ответить на вопрос, всякий ли памятник прошлого является источником.

В наших учебниках даются разные определения исторического источника. Не будем их дублировать. Однако заметим, что они не вполне идентичны, т.е. они по-разному отвечают на вопрос – каждый ли памятник прошлого является источником. Одни определения, говорят, да каждый памятник прошлого отражает ту или иную сторону исторической действительности. А другие оспаривает, конечно, все памятники в силу своей природы отражают прошлое, но становятся источниками только тогда, когда вовлекаются в исследования, когда их данные востребованы, включены в научный оборот.

Таким образом, в последнем случае источник – это нечто говорящее, работающее, информирующее, являющееся источником информации, востребованное в исследовании, высказывающее то или иное содержание, выдающее информацию, смысл, можно сказать еще, действующее содержание. Не хлам памятников, древностей, реликтов, а именно источник информации, социальной, исторической информации.

В связи с этой неоднозначностью в понимании, что есть исторический источник, возникает целый комплекс вопросов: о соотношении объективного и субъективного в источнике, намеренной и ненамеренной, скрытой информации, заключенной в источнике.

Говоря о соотношении объективного и субъективного аспектов и вообще извлекая из источника информацию, важно помнить два существенных момента:

1.Источник дает лишь ту информацию, какую хочет получить историк, какую ищет историк. Отвечает лишь на те вопросы, которые историк ставит. И полученные ответы всецело зависят от заданных вопросов. Историк – человек, он подходит к источнику со своими представлениями и намерениями.

Иными словами, всегда существует – текст и контекст, источник и знание. Всегда есть вопрошающая, комментирующая, понимающая, возражающая мысль ученого, исследователя. Сознание вопрошающего никак нельзя нейтрализовать.

2.Источник не является объективным отражением истории также и потому, что передает события через призму мировоззрения автора, его создателя. Т.е. в любом случае содержащаяся в источнике информация (в любом источнике) будет иметь одну общую черты: между реальной действительностью и историческим источником находится сознание автора, создателя источника. Отсюда наличие субъективности в любом источнике. Все памятники – продукт деятельности людей. Текст – всегда субъективное выражение объективного мира, всегда выражение сознания.

Любая фиксация подвергается редактированию, пропускается через сознание автора, а затем взгляд читателя. Поэтому документов что называется non-fiction не существует. Эта субъективированная картина мира и требует критического подхода к любому документу и оправдывает существование источниковедения.

С другой стороны, все источники содержат ведь не только прямо выраженную, сознательную, намеренную информацию, которая закладывается в произведение, наряду с эти в каждом памятнике содержится ненамеренная, косвенная информация, ее еще называют скрытой.

Источник возникает в определенной культурной и языковой реальности и эта реальность не может не сказываться на характере произведения. Существует даже выражение, что не мы говорим языком, язык говорит нами. То же самое можно свидетельствовать и о других реалиях – быта, мышления, что в общем то чаще всего и отражается, ненамеренно, в языке.

Такие выводы, аспекты возникают при анализе того, что же такое по существу исторической источник. Этих аспектов возникает еще больше при определении исторической информации. Иными словами, мы подходит к следующей проблеме – проблеме определения информации.

Современное представлении об источниках базируется на учении, теории об информации. Что такое информации? Как ее определить? Сделать это весьма не просто.

Информационные процессы сегодня неотъемлемая часть жизни общества, прогресс общества на прямую зависит от его информационной оснащенности. При этом важнейшим потоком является информация социальная, историческая.

Причем сегодня неожиданно крепкими оказываются старые позитивистские традиции с их требованием «уважать факты и воздерживаться от теорий». Известная формула «факты – священны, интерпретации – вольные» оказывается действенной только в первой своей части. Конечно, интерпретации остаются вольными, но не особенно популярными, не желательными.

Эпоха информации не благосклонна к попыткам «больших обобщений», универсальным и всеобъемлющих схем. Это и справедливо, такие попытки имеют обыкновение оборачиваться «идеологиями». Еще одна характеристика современной цивилизации – постидеологическое общество. И сегодня цивилизация демонстрирует свою открытость, способность и готовность обсуждать, какие угодно, даже нелицеприятные истины о себе, но без излишних обобщений. А тот, кто пытается «чрезмерно обобщать» чувствует себя примерно, как какой-нибудь советский литератор или художник, которому власти напоминают, чтобы он «не отрывался от жизни». Было прежде такое бранное слово – «космополит».

Между тем сегодня наука накопила огромное количество сведений, которые нуждаются если не в обобщении, то систематизации, в противном случае можно захлебнуться в потоке неорганизованной информации.

Гоняться же за какими-либо признаками самой информации, за теоретическим определением информации очень сложно. Информации столько, общие определения избегаются настолько, что определить саму информацию весьма затруднительно. Такое общее, единое определение информации мы вряд ли найдется. Между тем какие-то подходы к определению исторической информации можно сформулировать.

Довольно неплохая попытка определения исторической информации содержится в книге известного отечественного историка И.Д. Ковальченко «Методика исторического исследования» (М., 1987). Автор останавливается на некоторых закономерностях, аспектах информационных процессов, с которыми сталкивается историческая наука.

И.Д. Ковальченко предлагает ряд подходов к определению сущности исторической информации как явления, исходя из более узкого и более широкого взгляда на нее.

В широком плане под социальной информацией понимают всю совокупность сведений, которые содержатся в исторических источниках. Вместе с тем, под информацией в исторической науке нередко подразумевают только ту часть сведений и данных, которая вовлечена в научный оборот и используется для изучения тех или иных конкретных явлений и процессов, т.е. информация выступает в последнем случае лишь как действующее знание. Так и в любом источнике существует актуальная и потенциальная информация. Исторический источник в принципе неисчерпаем, его информационные возможности зависят от способов и методов анализа.

В связи с этими определениями информации, этим пониманием информационных возможностей источников, возникает следующий комплекс вопросов, который связан с раскрытием информации в прагматическом, семантическом и синтактическом аспектах.

Прагматический аспект в информационном процессе, в любом источнике информации заключается в том, что человек всегда стремиться получить информацию для каких-то целей, практических, исследовательских. То, что сейчас стало для нас историческим источником, когда-то создавалось для соответствующих целей, и теперь используется с определенными намерениями. Это целевой аспект.

Однако объем и характер информации, возникающей в информационном процессе, в ходе работы с источником, не исчерпывается, не ограничивается поставленными задачами. Всегда возникает избыточная информация. Т.е., возникает информация, которые получается намеренно, сознательно и используется точно таким же способом, но вместе с тем возникает информация какая-то еще неведомая и неосознанная. Поэтому кроме прагматического аспекта существует еще содержательный аспект – в любом источнике существует все содержание, не только верхушка айсберга, ясная, осмысленная, необходимая, но все содержание, независимо от наших намерений. Этот содержательный аспект – называется семантическим (семантика переводится как смысл). Он подразумевает весь айсберг, все содержание, и актуальное, и потенциальное.

Наконец, любой информационный процесс и информация имеют еще один аспект – синтактический. Он связан с формами выражения социальной информации в определенных знаковых системах. Существует такая наука семиотика – наука о знаках и знаковых системах. Синтактика изучает чисто структурные связи в знаковых системах. Любая информация должна иметь определенное выражение, формы выражения. Таким выражением и являются знаковые системы.

Причем, как известно, проводники информации бывают тепловые, механические, световые, звуковые, электрические, вещественные, письменные и пр. Информация может быть выражена описательно, измерительно, изобразительно, графически, фотографически, художественно и т.д. Это позволяет хранить и передавать информацию. Наиболее удобна информация языковых системах (искусственных, машинных и естественных языков). Это и есть структурированная, названная информация. Есть даже такое выражение: «Назвать – значит знать».

Существует еще один круг проблем в определении информации: он вновь возвращает нас к соотношению субъективного и объективного в любом информационном процессе. Речь идет о возможности получения объективной, адекватной, достоверной информации.

Субъективный момент в любом информационном процессе, в любом источнике информации обусловлен как раз наличием целевого, прагматического аспекта (документ, памятник создавался с определенной целью и используется с какой-то целью). Однако целевая направленность информации вовсе не исключает ее объективности. Напротив, для достижения целей человеку необходима достоверная информация. Конечно, цели могут быть разными, предполагать намеренное искажение фактов, вплоть до прямой дезинформации. Но и в этом случае в информационном процессе возникает определенная достоверная информация – информация о субъекте, авторе.

Поэтому всякий источник содержит ту или иную долю достоверной информации и в семантическом, содержательном отношении нет источников непригодных для использования. Хотя такая практика имела место в отношении некоторых групп источников, особенно личного происхождения. Между тем и источники личного происхождения, и любые другие – всегда несут двойную информацию. В любом источнике существует субъективный момент, и выдвигать в качестве упрека, что, мол эти источники субъективны, другие – объективны, значит не понимать природу исторических источников. Любой источник, с одной стороны, отражает объект, опосредованно через сознание автора, с другой – непосредственно характеризует автора. Самый удачный пример – мемуары содержат информацию о действительности, эпохе, событиях, свидетелем которых был их автор, с другой – содержат информацию о самом авторе, как участнике, действующем лице эпохи, просто человеке.

Таким образом, понятие об информации конкретизирует и обогащает наше представление об исторических источниках, возможностях их определения и анализа.

Blog

Содержание