И. П. Блищенко, Ж. Дориа экономический суверенитет государствa учебное пособие

Вид материала

Учебное пособие

Содержание Нормативно - правовое содержание понятия экономического суверенитета государства 1. Внутренний аспект (суверенное право государств свободно распоряжаться своими ресурсами, богатствами и всей экономической деят Суверенитет над биологическими ресурсами Суверенные права на информацию о своих ресурсах, полученную методом ДЗЗ.

Подобный материал:

• А. В. Карагодин Местное самоуправление в Белгородской области (финансово-экономический, 1526.61kb.
• Российская Экономическая Академия им. Г. В. Плеханова Факультет: инженерно-экономический, 4287.12kb.
• Учебное пособие по дисциплине комплексный экономический анализ хозяйственной деятельности, 1326.7kb.
• Экономический анализ, 3643.95kb.
• Учебное пособие Житомир 2001 удк 33: 007. Основы экономической кибернетики. Учебное, 3745.06kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 794.09kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 454.51kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 783.58kb.
• Е. Г. Непомнящий Учебное пособие Учебное пособие, 3590.49kb.
• Учебное пособие Сыктывкар 2002 Корпоративное управление Учебное пособие, 1940.74kb.

3. Экономический суверенитет -как юридическая категория, не связан с уровнем социально-экономического развития государств. Экономически суверенными по определению являются как развитые так и развивающиеся государства.


Очень часто понятие экономического суверенитета государств заменяется в международных документах и литературе понятием экономической независимости. При этом в это понятие вкладывается самое различное содержание. Однако в настоящее время наиболее распространенными являются два значения понятия экономической независимости: 1) как экономическая самостоятельность - в смысле достижения такого уровня социально-экономического развития, такой экономической мощи, которые позволяют государству утвердится в международных экономических отношениях. В этом смысле экономическая независимость выступает материальным обеспечением суверенного статуса государства, его безопасности⁸⁹, и 2) как синоним рассмотренного выше понятия экономического суверенитета, то есть как субъективное право государства и как принцип объективного международного права⁹⁰.

О двойственном содержании понятия экономической независимости также свидетельствуют сегодня соответствующие положения документов ООН по НМЭП. Например, в Преамбуле Хартии экономических прав и обязанностей государств 1974 года сказано, что Генеральная Ассамблея приняла эту Хартию, имея в виду "необходимость установления и поддержания справедливого и равноправного экономического и социального порядка путем ...с) укрепления экономической независимости развивающихся стран"(курсив наш- авторы). В Преамбуле резолюции ГА ООН о "неотъемлемом суверенитете над естественными ресурсами" от 14 декабря 1962г. говорится, что ГА приняла эту резолюцию, учитывая, что отношения между государствами "должны основываться на признании неотъемлемого права всех государств свободно распоряжаться своими богатствами и естественными ресурсами в соответствии со своими национальными интересами и с уважением экономической независимости государств"(курсив наш - авторы); учитывая особое значение, которое ГА придает "вопросу поощрения экономического развития развивающихся стран и обеспечения их экономической независимости"(курсив наш - авторы); отмечая, что "осуществление и укрепление неотъемлемого суверенитета государств над их природными богатствами и ресурсами укрепляет их экономическую независимость"(курсив наш - авторы ) ⁹¹.

О наличии понятия экономической независимости как субъективного права государства, то есть как предусмотренного определенной обычно-правовой нормы международного права интереса государства, свидетельствует также то, что это понятие давно рассматривается в качестве объекта возможного посягательства, в случае применения экономического принуждения.

Бывший СССР в прошлом не раз предлагал заключить многосторонний договор, который запрещал бы не только вооруженную, но и экономическую силу, объектом посягательства которой рассматривалась именно экономическая независимость государств. Речь идет о проекте Протокола об экономическом ненападении, от 18 мая 1931 года внесенный СССР в Европейскую Комиссию Лиги Наций, а также другой одноименный проект внесенный на Лондонской экономической конференции 20 июня 1933 года⁹². К сожалению оба проекта были отклонены в основном в силу обструкционистской позиции занятой тогда западными странами .

Такая же участь постигла и другой советский проект "определения агрессии", представленный уже после принятия Устава ООН, в 1953 году на рассмотрении ООН⁹³. Однако последний проект, в отличие от прежних, на наш взгляд, знаменателен тем, что впервые в нем была дана более обширная характеристика элементов экономической независимости государств как объекта посягательства со стороны государства, совершающего экономическую агрессию. Так, согласно этому проекту, признается "совершившим акт экономической агрессии государство, которое первым совершает одно из следующих действий: а) предпримет меры экономического давления, нарушающие суверенитет другого государства, его экономическую независимость и угрожающее основам экономической жизни этого государства; б) предпримет меры в отношении другого государства, препятствующие эксплуатации им своих собственных естественных богатств или национализации этих богатств; в) подвергнет другое государство экономической блокаде " (курсив наш - авторы).

Помимо этого положение о существовании понятия экономической независимости как субъективного права государства можно вывести из толкования, которое некоторые ученые давали положениям Устава ООН. В частности, по мнению проф. Г.В.Шармазанашвили, указание в п.4 ст.2 Устава ООН, на запрет силы против "территориальной неприкосновенности или политической независимости" свидетельствует о неидентичности этих понятий. Он считал, что понятие политической независимости, будучи более широким, включает как территориальную неприкосновенность так и экономическую независимость. Если против территориальной неприкосновенности, возможно только вооруженная сила, то против политической и экономической независимости, возможна кроме этого, политическая либо экономическая сила⁹⁴. Проф. В.И.Менжинский, также считал что в силу п.4 ст. 2 Устава "ни одно государство не может ни применять, ни поощрять экономических мер, нарушающих суверенитет другого государства, его экономическую независимость (курсив наш - авторы) и угрожающих основам экономической жизни этого государства"⁹⁵.

Несмотря на свои недостатки, признание наличия понятия экономической независимости как объекта возможного применения запрещенной силы, а значит как субъективного права государства охраняемого нормами международного права, способствовало появлению сегодня понятия экономического суверенитета как принципа объективного международного права, из которого вытекают определенные субъективные права и обязанности государств. Следовательно, речь сегодня идет об укреплении и уточнении содержания понятия экономической независимости государств новыми прогрессивными положениями Программы НМЭП. Прежде всего важно отметить, что понятие экономической независимости в результате этого потеряло одностороннее значение только объекта противоправного применения силы.

Кроме того экономическая независимость государств сегодня означает не только его самостоятельность в распоряжении своими богатствами и всей экономической деятельностью, но и его равноправное участие в международной экономической жизни, что находит подтверждение, в частности, в действии (помимо "классических" принципов недискриминации и взаимной выгоды) принципа наибольшего благоприятствования слаборазвитому государству, принципа взвешенного голосования нефинансового характера и др.

В тех случаях когда понятие экономической независимости выступает в качестве синонима понятия экономического суверенитета государства, его следует отличать как от понятия преодоления экономической отсталости (а), так и от понятия экономического развития и процветания (б).

а) В свое время проф. Л.Степанов писал, что между понятиями преодоления экономической отсталости и укрепления экономической независимости нет существенной разницы, так как они выступают двумя сторонами одной и той же задачи. И то и другое “представляет собой цель, реальный путь, к которому идет через классовую борьбу”, государство⁹⁶. По его мнению единственная разница существует лишь в том, что борьба за экономическую независимость "имеет более ярко выраженную политическую окраску, чем меры по ликвидации общей хозяйственной отсталости"⁹⁷.

Такое определение сильно идеологизированно, поэтому сегодня уже не имеет большой практической ценности. Тем не менее вопрос о необходимости разграничения этих двух понятий еще не потерял своей актуальности. Прежде всего потому, что борьба стран “третьего мира” за признание в международном праве понятия экономической независимости или экономического суверенитета нередко рассматривается как простое желание этих стран чуть ли не за счет других развиваться и преодолеть свою отсталость.

Например, проф. А.А.Ковалев, пишет что особенность экономических приоритетов слаборазвитых стран, состоит "в стремлении некоторых из них к безвозмездному получению "помощи" и других финансовых ресурсов, торговых преференций, технологий в ущерб решению общего для всех государств вопроса о перестройке международных экономических отношений на справедливой, демократической основе"⁹⁸. Как видим, здесь, по существу, смешиваются вопросы связанные с преодолением отсталости и теми что связаны с обогащением содержания понятия суверенного равенства, экономическими элементами, что в корне неправильно.

Данные понятия не идентичны. Об этом говорил бывший президент Замбии Кеннет Каунда: "Да, нам нужна экономическая помощь. Но, гораздо важнее для нас справедливые цены на то, что мы покупаем и на то, что продаем (курсив наш- авторы). Без этого невозможно решить проблему долгов и установления справедливых экономических отношений"⁹⁹.

Признание и уважение суверенного права государства на экономическую независимость (за что прежде всего борются слаборазвитые страны) таким образом, само по себе еще не искореняет их отсталость, поскольку проблема преодоления экономической отсталости не может быть успешно решена, если государству не обеспечена возможность свободно, распоряжаться своими богатствами, и не будут созданы реальные правовые условия, обеспечивающие его равноправие с другими государствами в МГЭО, то есть то, что составляет в целом содержание понятия экономической независимости. Закрепление понятия экономического суверенитета государств, таким образом, входит в общую стратегию борьбы за искоренение слаборазвитости в странах “третьего мира”.

Таким образом, борьба за преодоление экономической отсталости - понятие более широкое, чем борьба за укрепление юридического режима экономической независимости государств и включает последнее.

Для преодоления экономической отсталости, одно закрепление понятия экономической независимости недостаточно. Для этого, необходимы дополнительные усилия. На уровне международного права этому безусловно будет способствовать процесс становления правоохранительних гарантий обеспечения экономической безопасности государств, центральным звеном которых являются нормы, находящегося in status nascendi международного гуманитарного экономического права.

б) С другой стороны также очень важно уяснить вопрос, о соотношении между понятием экономической независимости (экономического суверенитета) с одной стороны, и понятием экономического развития, с другой.

Путаница в названиях во многом предопределяет то, что некоторые авторы считают бесполезной борьбу за закрепление за экономической независимостью статуса субъективного права государств, поскольку-де одно дело - государственный суверенитет, а другое дело - экономическая самостоятельность государств.

В.С.Шевцов, считает, что независимость -это свойство государственной власти, характеризующее политическую самостоятельность того или иного государства по отношению к другим государствам. При этом он особенно подчеркивает, что "акцент на политическом аспекте независимости необходим уже потому, что отдельные государства, обладая в полной мере политической независимостью, могут обнаружить вполне определенную зависимость в экономической, военной и других областях"¹⁰⁰.

В данной мысли ничего плохого нет, если бы при этом также предположить, что и экономическая независимость как элемент суверенитета государства ничего общего не имеет с уровнем социально-экономического развития того или иного государства.

К сожалению авторы, пишущие об этом, как правило, одновременно отрицают какие-либо экономические аспекты в понятии государственного суверенитета, то есть дают одностороннее толкование понятию экономической независимости только в смысле самостоятельного развития.

Как нам кажется, недостаточность разработки понятия экономического суверенитета в науке международного права бывшего СССР не в последнюю очередь предопределена запутанностью в терминологиях .

На самом деле у понятия экономической независимости есть самостоятельное, не зависящее от уровня развития государств, значение, которое связано исключительно с его суверенитетом. И именно об этом мы ведем речь. Поэтому экономическая зависимость как свидетельство слаборазвитости многих развивающихся стран, о которой говорят В.С.Шевцов и Л. Степанов¹⁰¹, только тогда не свидетельствует об отсутствии или скорее о нарушении суверенитета государства, когда данное государство, несмотря на это, продолжает обладать политической самостоятельностью в распоряжении своими богатствами и во всей своей экономической деятельности (как внутренней так и внешней) и равноправно участвует в МГЭО, получает справедливую выгоду от этого и принимает равное участие в решении международных экономических проблем.

Поэтому можно утверждать, что понятие экономической независимости не является обратной стороной понятия экономической зависимости. Только тогда можно говорить об ущемлении (постоянном или единовременном) его суверенитета и его экономической независимости, когда экономическая зависимость того или иного государства от других сопровождается лишением его суверенных прав. Как это к сожалению чаще всего происходит в отношении слаборазвитых стран, и отсюда проистекает их требование установления НМЭП.

Хорошо иллюстрирует это положение, инцидент, произошедший в 1981 - 1982 годах, в связи с попыткой США контролировать экономическую деятельность филиалов американских ТНК в Европе, которым было запрещено поставлять оборудование в СССР для строительства газопровода Уренгой -Ужгород - Западная Европа в ущерб экономическому суверенитету европейских государств, с которыми СССР подписывал соответствующие соглашения.

Возмущение этим вопиющим актом нарушения экономического суверенитета стран западной Европы было настолько, что Франция даже пригрозила национализировать те филиалы американских ТНК на ее территории, которые осмелились бы отказаться выполнить обязательство по поставке оборудования для советского газопровода. США, принеся соответствующие извинения, вынуждены были немедленно отменить свои распоряжения, что дало возможность филиалам выполнить взятые на себе обязательства¹⁰². Хотя тогда имело место, явное нарушение экономической независимости западноевропейских стран, но никому не приходило в голову считать, что означало превращение их в экономически зависимые государства.

Экономическая зависимость, таким образом, может служить условием ущемления экономической независимости государства, лишения его свободы распоряжаться своими ресурсами, либо его следствием, но не выступает непосредственным антиподом этого последнего. Если одним из определяющих моментов экономической зависимости, является экономическая отсталость, находящая отражение в низком уровне общественной производительности труда¹⁰³, то для экономической независимости как элемента суверенитета государства, сама по себе экономическая отсталость не играет определяющей роли, иначе пришлось бы отрицать суверенитет большинства слаборазвитых стран мира и даже таких европейских стран, которые по меркам Запада, тоже можно считать слабыми (Португалия, Ирландия, Греция или Турция).

Не влияя на их суверенитет, этот фактор, тем не менее, влияет на надежность сохранения их статуса суверенных образований, поэтому представляет угрозу их национальной безопасности.

Поэтому экономический суверенитет (независимость) -как юридическая категория не связан с уровнем социально-экономического развития государств. Экономически суверенными (независимыми) по определению являются как развитые, так и слаборазвитые государства.

Следовательно, для правового обеспечения экономической независимости государств, по нашему мнению, определяющим является установление такого международно-правового порядка, который устранит из международных экономических отношений тот механизм, опирающийся на силу ( экономическое могущество тех или иных развитых стран), а не на право, который объективно превращает экономическую отсталость слаборазвитых стран, их низкую национальную производительность труда в препятствие как для свободного распоряжения своими национальными ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью внутри страны, так и для их равноправного и взаимовыгодного участия в международном экономическом сотрудничестве.

Нормативным воплощением понятия экономической независимости как элемента содержания государственного суверенитета является возникший на основе существующих принципов и их прогрессивного развития положениями Программы НМЭП обычно-правовой принцип уважения экономического суверенитета (экономической независимости) государств.

В виду того, что термин “экономическая независимость” многозначен, использование термина “экономический суверенитет” предпочтительнее хотя бы потому, что последний сразу указывает на связь с суверенитетом государства, либо в качестве элемента его фактического содержания, либо в качестве субъективного права государства, основанного на норме международного права.

В свою очередь, нормативное содержание принципа уважения экономического суверенитета раскрывается через содержание многочисленных менее объемных правовых норм (подробнее о них в третьей главе), действующих и формирующихся в различных отраслях международного права, которые характеризуют специфические особенности этого принципа .

Вместе с тем отсутствие отдельного конвенционного акта, кодифицирующего этот принцип, дополнительно свидетельствует как о природе его происхождения (на основе обычая), так и об огромных резервах его прогрессивного развития.

Самое главное однако это то, что этот принцип можно считать сегодня уже сформировавшимся как норму международного права. В конкретизирующих его содержание нормах (о неотъемлемом суверенитете над ресурсами, о суверенных правах прибрежных государств на ресурсы экономической зоны и континентального шельфа, об экономической недискриминации, о взаимной выгоде и о праве государств на участие в решении международных экономических проблем и т.д.), мы имеем важный признак принципа общего международного права, ибо как пишет проф. Н.А.Ушаков, формирование принципа международного права предполагает именно “наличие системы специальных юридических норм, выражающих ее конкретное юридическое содержание применительно к определенной сфере межгосударственных взаимоотношений или в конкретных ситуациях”¹⁰⁴.

Следовательно, в этом смысле принцип уважения экономического суверенитета можно рассматривать и как исходную в системе соответствующих международно-правовых норм, конкретизирующих его содержание, и как обобщающую ранее сложившиеся (например, принципы экономической недискриминации, взаимной выгоды, неотъемлемого суверенитета над ресурсами и др.) и возникающие сегодня в этой системе отдельные отраслевые международно-правовые нормы (например принцип наибольшего благоприятствования слаборазвитому государству, норма о праве на информацию о своих ресурсах полученную методом ДЗЗ, норма о суверенных правах на биологические ресурсы и т.д.). То есть этот принцип, имея самостоятельную нормативную основу, одновременно выступает как обобщающий более конкретные нормы.

С учетом сказанного представляется правильным понятие и содержание этого принципа определить двумя целями: необходимостью дать обобщающую характеристику его особенностей; а во-вторых, указать возможные направления его дальнейшей кодификации.

При этом важной методологической основой для такого определения служит доктринальное положение проф. В.И. Лисовского о том, что в международном праве “суверенитет -это независимость данной государственной власти от всякой другой власти как внутри, так и вне (курсив наш - авторы) границ этого государства”¹⁰⁵.

Сказанное дает нам основание считать что, существующий нормативный материал и теоретические разработки ученых, а также результаты настоящего исследования, позволяют определять понятие экономического суверенитета, в качестве обычной нормы международного права, как такую совокупность юридических правил, которая устанавливает взаимные обязательства государств, гарантирующие для каждого из них и всех вместе, суверенное право свободно распоряжаться своими ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью и их суверенное право на равноправное участие в межгосударственных экономических отношениях.


_________

Г л а в а

3

_________


НОРМАТИВНО - ПРАВОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СУВЕРЕНИТЕТА ГОСУДАРСТВА


Нормативно -правовое содержание понятия экономического суверенитета государства представлено двумя основными элементами:

1. Суверенное право государства свободно распоряжаться своими ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью.

2. Суверенное право государства на равноправное участие в МГЭО. Если первый отражает верховенство государства внутри, то второй - соответственно независимость государства вовне. В свою очередь, каждый из этих элементов обладает сложным нормативным комплексом более узкого содержания.


1. Внутренний аспект (суверенное право государств свободно распоряжаться своими ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью)


Существенной особенностью нормативно-правового содержания принципа уважения экономического суверенитета государства является сочетание в нем территориальных и функциональных суверенных прав (и в этом одно из его отличий, например, от принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами, в котором действуют лишь одни территориальные элементы). Если суверенные права территориального происхождения - это права, которые государство осуществляет на своей территории, исходя из своего суверенитета (полновластия и независимости), то функциональные суверенные права государство использует на функциональном пространстве, то есть пространстве со смешанным режимом, “которое устанавливается (по международному праву - авторы) и может правомерно использоваться субъектом права в целях осуществления какой-либо деятельности, действий или прав, то есть функций, и определяется исключительно целью выполнения этой функции”¹⁰⁶ то есть в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе.

В настоящее время суверенное право государства распоряжаться своими природными ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью осуществляется в отношении следующих объектов : 1) природных ресурсов и богатств, находящихся на территории данного государства (в том числе в его территориальном море), и всей экономической деятельности (внутренней и внешней) данного государства; 2)природных ресурсов, богатств и всей экономической деятельности в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе; 3) биологических ресурсов, находящихся как на своей территории в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе, так и переданных на управление другим государствам; 4) данных и информацией о своих природных ресурсах и богатствах (включая биологические ресурсы), полученные как самим государством, так и иностранными государствами, их юридическими и физическими лицами в результате ДЗЗ.

Взаимные обязательства государства по обеспечению реализации каждым из них и всеми вместе суверенных прав по отношению к названным объектам регулируются соответственно :1) принципом неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами, богатствами и экономической деятельностью, 2) нормами, определяющими режим исключительной экономической зоны и континентального шельфа прибрежных государств, 3) нормами, определяющими режим биологических и генетических ресурсов, 4) нормами определяющими режим использования результатов ДЗЗ.

Рассмотрим их более подробно:

а)неотъемлемый суверенитет государств над природными ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью на своей территории отражен в действии в современном международном праве одноименного принципа.

Особая актуальность в предвери третьего тысячелетия эффективного осуществления каждым государством своего суверенитета над своими богатствами и природными ресурсами находит отражение в принятии целого комплекса актов, которые нормативно закрепляют юридическое содержание этого принципа. Наиболее важные договоренности государств, определяющие сегодняшнее нормативное содержание рассматриваемого принципа, были достигнуты в период после второй мировой войны, когда начался бурный процесс самоопределения и суверенизации бывших колоний в Азии и Африке¹⁰⁷.

Желание защитить до возникновения самостоятельной государственности у народов Азии и Африки принадлежащие им природные ресурсы предопределило закрепление этого принципа в контексте принципа самоопределения народов. Это нашло закрепление еще в резолюции Г/А ООН, 1314 (XIII), от 12 декабря 1958г., где он рассматривается в качестве “основного элемента права на самоопределение”, а позже в резолюции 1803 (XVIII), от 24 декабря 1962г., где говорится о “неотъемлемом суверенитете над природными богатствами и ресурсами” и в резолюции 2158 (XXI) от 25 ноября 1966г., “право народов свободно распоряжаться своими природными богатствами и ресурсами” и в др.

Закрепление этого принципа, в контексте права на самоопределение, имело ключевое значение для защиты экономического суверенитета будущих молодых государств, поскольку страны Запада особенно остро ставили вопрос о необходимости соблюдения так называемого принципа "приобретенных прав". Суть принципа "приобретенных прав" состоит в том, что приобретенные в прошлом иностранными физическими и юридическими лицами права на природные ресурсы и иные богатства якобы не могут в последствии отменяться новыми властями освободившихся стран.

Таким образом через этот принцип западные страны пытались юридически увековечить экономическое закабаление колониальных народов даже после достижения ими политической независимости. Чтобы противодействовать этому, в Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении договоров 1978 г. (ст. 13) и в Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении государственной собственности, государственных архивов и государственных долгов 1983 г. (ст.16), было даже специально указано, что их положения не затрагивают принцип неотъемлемого суверенитета государств над их природными ресурсами.

Объявление неотъемлемым, полным и постоянным суверенитет над природными ресурсами народа данного государства преследовал цель обеспечить, о чтобы любые сделки с этими ресурсами, заключенные как прошлыми колониальными властями, так и новыми национальными властями не соответствующие национальным интересам этого народа, могли признаваться ничтожными, а иностранная собственность национализирована в соответствии с национальным законодательством в силу императивности этого принципа. Важными этапами закрепления этих положений стали также Пакты о правах человека 1966г., где сказано о том, что “ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования” (п.2 ст.1), и Хартия 1974г., где сказано: “Каждое государство имеет и должно свободно осуществлять полный постоянный суверенитет над всеми своими богатствами, природными ресурсами и экономической деятельностью, включая право на владение, пользование и эксплуатацию” (п.1, ст. 2).

В качестве важного элемента данного принципа, внесенного Хартией, следует, таким образом, считать распространение его действия не только на богатства и природные ресурсы, но и на всю экономическую деятельность государства . В связи с этим, мы считаем спорной позицию, занятую некоторыми юристамив в бывшем СССР¹⁰⁸, согласно которой суверенитет государства над всей своей экономической деятельностью понимался ограниченно, как означающий лишь предоставленное государству право контроля над экономической деятельностью иностранных инвесторов .

Не менее важными составными элементами экономической деятельности государства являются право определять цены на экспортируемые ресурсы и иные товары; таможенное регулирование; контигентирование и лицензирование экспортно-импортных операций и т.д. Эти элементы, на наш взгляд, неоправдано исключались из юридического содержания понятия суверенитета государств над всей экономической деятельностью. Эти действия государств упомянутые авторы рассматривали в рамках другого, выделенного Г.Е.Бувайликом в 1977г., принципа “свободы выбора форм организации внешнеэкономических связей”¹⁰⁹.

По авторитетному мнению проф. Е.Т.Усенко, долгое время занимавшегося вопросами международно-правового регулирования экономического сотрудничества социалистических стран, “вопрос о суверенном праве государства выбирать форму организации своих внешнеэкономических связей остро встал именно в связи с установлением первым в мире социалистическим государством в апреле 1918г. государственной монополии на внешнюю торговлю, которую ему пришлось отстаивать в упорной борьбе с капиталистическим миром”¹¹⁰. Следовательно этот принцип выступал в прошлом прямым отражением и принципа равноправия двух систем собственности, и давал возможности организации внешнеэкономических связей либо через монополию внешней торговли, либо через свободу выхода контрагентов на внешний рынок. Сегодня же, как мы знаем, повсеместно признается свобода выхода на внешний рынок непосредственно заинтересованных контрагентов различных стран.

Поэтому принцип свободы выбора форм организации внешнеэкономических связей, в том смысле который придавался в прошлом, когда он был нужен международному праву мирного сосуществования социалистических и капиталистических стран, сегодня, в новых исторических условиях когда международное право все более нацелено, на обеспечение мира и безопасности действительно для всех государств, практически изжил себя в том идеологизированном значении, и является реликвией именно того прошлого межблокового международного права. В отношении тех компонентов этого принципа, связанных, по существу, с правом государства свободно определять свою торговую политику, нам кажется, что сегодня, вне контекста этого межблокового менталитета, их методологически правильнее всего рассмотреть как составную часть принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами и всей экономической деятельностью. Они свидетельствуют о суверенном праве государств свободно определять формы организации своей экономической деятельности, не только внутренней, но и внешней, как внутреннее дело каждого государства, на что указывает и ст. 4 Хартии. Это в конце концов, соответствовало бы и подходу к толкованию принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами, широко принятому в остальном мире.

Так, по мнению египетского проф. Дж. Аби-Сааба, указание на суверенитет над всей экономической деятельностью в Хартии означает не только деятельность, связанную с богатствами и ресурсами, но всю экономическую деятельность государства вообще¹¹¹. Проф. Л.Оппенгейм еще в 1948 году отмечал, что “как следствие своей внутренней независимости и территориального верховенства, государство может принять любую конституцию ...проводить такую торговую политику, какую оно пожелает ( курсив наш - авторы), и т.д.”¹¹².

В общем сегодня в качестве элементов содержания нормы о неотъемлемом суверенитете над ресурсами можно признать следующее: -право государства свободно распоряжаться своими богатствами и природными ресурсами, включая возможность определения порядка их разведки, эксплуатации и использования по национальному законодательству; -право регулировать условия допуска иностранных инвесторов к эксплуатации этих ресурсов; -право национализировать любой вид собственности, находящейся на своей территории, когда интересы национальной безопасности государства этого требуют; -право регулирования всей экономической деятельности на территории государства, включая как определение режима иностранных инвестиций, так и порядок осуществления внешнеэкономических связей с иностранными государствами, включая таможенное регулирование, контигентирование, лицензирование операций и определение цены на свои ресурсы и богатства и т.д.; -право выплаты компенсации в случае национализации иностранной собственности с учетом всех обстоятельств, относящихся к делу и в соответствии со своим национальным законодательством.

Этим правам корреспондируют соответствующие обязанности других государств в конкретных правоотношениях: -обязанность воздержаться от принуждения, вмешательства и иных действий с целью воспрепятствовать свободному и полному осуществлению суверенных прав того или иного государства, в отношении его природных ресурсов, богатств и экономической деятельности; -обязанность возмещения ущерба, причиненного ресурсам государства в результате колониального господства или иностранной оккупации и агрессии; -обязанность государств добросовестно сотрудничать в целях оптимального использования совместно принадлежащих им природных ресурсов без нанесения ущерба интересам других государств; -обязанность воздерживаться от принуждения какого-либо государства к предоставлению льготного режима иностранным инвестициям.

б)суверенные права прибрежных государств на ресурсы и всю экономическую деятельность с ними связанную, на территориях со смешанным режимом находит отражение в действие соответствующих норм международного права, определяющих правовой режим ресурсов, находящихся на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне.

При этом важно напомнить, что функциональная природа суверенных прав государств в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе делает невозможным рассмотрение этих прав в рамках принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью действующего лишь в пределах территории государства. Нормы морского права, закрепляющие эти суверенные права прибрежных государств на данных территориях, являются отражением именно более общего обычно-правового принципа уважения экономического суверенитета государств .

Это мнение уже высказывалось рядом ученых (С. А. Войтович и М. Беттати), хотя в науке международного права встречаются и иные взгляды. Так, в частности, проф. В.П.Шатров, рассмотрев содержание принципа неотъемлемого суверенитета государств над своими природными ресурсами и всей экономической деятельностью, полагал, что источником этого принципа также является Конвенция ООН по морскому праву 1982 года, которая закрепила “суверенные права прибрежных государств на живые и минеральные ресурсы экономической зоны и континентального шельфа.(ст. 56, 77)”¹¹³. Такой подход находит отражение и в национальном законодательстве отдельных стран. В частности, по Конституции Республики Колумбии 1991 года в редакции 1997года к ее национальной территории, в отношении которой она осуществляет все полномочия суверена, отнесены континентальный шельф и исключительная экономическая зона (ст. 101)¹¹⁴. По Конституции Мексики 1917года в редакции 1998 года, в национальную территорию включен континентальный шелф, а также “воды территориальных морей в размерах установленных международным правом”( ст.42).¹¹⁵ По Конституции Перу 1993года, ее морские владения на растоянии до 200 морских миль являются неотемлемой и неприкосновенной территорией государства (ст. 54)¹¹⁶ и др.

Однако, по нашему мнению, такой подход противоречит нормам международного права. Положения Конвенции ООН по морскому праву 1982года в названной части свидетельствуют о том, что названная Конвенция - источник более общего принципа уважения экономического суверенитета, а не принципа суверенитета над природными ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью, являющегося отраслевым принципом МЭП .

Это связано с тем, что режим защиты суверенного права государств распоряжаться своими природными ресурсами в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе, отличается от режима, предусмотренного принципом неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами. Здесь отражена особенность международно-правовых режимов территорий, ресурсы которых защищаются. Принцип неотъемлемого суверенитета над ресурсами устанавливает их режим на территории определенного государства, в пределах которой оно осуществляет свое полное территориальное верховенство (ст. 1 пактов о правах человека 1966 года; ст. 2 Хартии экономических прав и обязанностей ). В то время как нормы международного права, касающиеся исключительной экономической зоны и континентального шельфа (Части V и VI Конвенции ООН по морскому праву 1982 года) устанавливают режим ресурсов, находящихся на территориях со смешанным режимом,¹¹⁷ которые не находятся под суверенитетом отдельных государств и не входят в состав государственных территорий. Однако прибрежное государство имеет суверенные права на разведку и разработку ее природных ресурсов в объемах, определяемых международным правом, в частности, Конвенцией о континентальном шельфе 1958 года и Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года. Поэтому более точными, с точки зрения современного международного права, являются положения Конституции Кубы 1976года в редакции 1992 года, где указано, что государство осуществаляет суверенитет над исключительной экономической зоной, “в пределах установленных законом в соответствии с международной практикой”(ст. 11)¹¹⁸ ; Конституции Никарагуа 1987года в редакции 1995 года где указано, что национальная территория включает континентальный шельф с в соответствии с законом и международным правом (ст.10)¹¹⁹ и др.

Конвенция по морскому праву 1982 года, если и служит источником принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами, то лишь в той ее части, которая касается правового режима внутреннего и территориального морей ( ст.2,5, 8), о чем свидетельствует принятая ООН еще в 1972 году резолюция 3016 (XXVII) от 18 декабря, которая распространила сферу действия принципа неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами на ресурсы морского дна и его недр, а также ресурсы покрывающих вод в пределах территориального моря¹²⁰.

В чем особенность суверенных прав государств осуществляемых в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе? Как сказано в ст.55 Конвенции 1982 года исключительная экономическая зона представляет собой район, находящийся за пределами территориального моря и прилегающий к нему, который подпадает под установленный в Конвенции особый правовой режим, согласно которому права и юрисдикция прибрежного государства и права и свободы других государств осуществляются в соответствии с данной Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года. Под континентальным шельфом прибрежного государства понимается согласно это же Конвенции (ст.76), морское дно и недра подводных районов, простирающихся за пределы его территориального моря на всем протяжении естественного продолжения его сухопутной территории как правило до внешней границы подводной окраины материка в котором права и юрисдикция прибрежного государства и права и свободы других государств определяются положениями данной Конвенции.

Прибрежные государства имеют в исключительной экономической зоне “суверенные права в целях разведки, разработки и сохранения природных ресурсов как живых, так и неживых, в водах, покрывающих морское дно, на морском дне и в его недрах, а также в целях управления этими ресурсами и в отношении других видов деятельности по экономической разведке и разработке указанной зоны, таких, как производство энергии путем использования воды, течений и ветра” (п.а , ст.56).

Однако особенность пользования этими суверенными правами в том, что в тех случаях, когда прибрежное государство не имеет и даже когда имеет (за исключением случаев, когда экономика данного государства зависит от эксплуатации живых ресурсов этой зоны) возможность промысла всего имеющегося допустимого улова, то оно обязано по международному праву на основе соглашений с заинтересованными государствами (прежде всего не имеющими выхода к морю государствами того же региона) предоставлять возможность доступа к остатку улова. Хотя прибрежное государство при этом сохраняет за собой суверенные права в отношении регулирования всей экономической деятельности иностранцев, допущенных таким образом в эту зону, в том числе в отношении принятия законов и правил, касающихся лицензирования рыболовной деятельности, взимания сборов и других форм оплаты за такую деятельность, определения видов и установления квот вылова, определения информации, требуемой от рыболовных судов, размещения контрольных наблюдателей на борту таких судов и т.д. (ст. 62). Право прибрежнего государства осуществлять суверенитет над всей экономической деятельностью, связанной с ресурсами, было еще раз подтверждено Международным судом по морскому праву в декабре 1997г., в первом расмотренном им деле о танкере “Саига”, плававшего под флагом республики Сент-Винсент и Гренадине и уличенного в неразрешенном снабжении топливом рыболовных судов в исключительной экономической зоне Республики Гвинея-Конакри¹²¹.

Еще лучше защищены суверенные права прибрежного государства на ресурсы континентального шельфа. Здесь специально указано, что эти права являются исключительными в том смысле, что даже если прибрежное государство само не разрабатывает свои природные ресурсы, никто другой не имеет права делать этого без определенно выраженного согласия прибрежного государства, а также то, что права прибрежного государства на континентальный шельф не зависят от реальной или нереальной оккупации им шельфа или его заявления об этом (ст. 77). То есть речь идет о том, что даже если станет известно кому-либо другому о наличии ресурсов на шельфе этого государства, если оно не захочет их разрабатывать, то они там на шельфе останутся нетронутыми.

Таким образом, режим данных ресурсов почти приравнен к режиму ресурсов на собственной территории. Однако и здесь имеются особенности, свидетельствующие о функциональном характере этих суверенных права. В частности, прибрежное государство обязано производить отчисления или взносы натурой международному Органу по морскому дну в тех случаях, когда эти ресурсы разрабатываются на континентальном шельфе за пределами 200 миль. Эти отчисления распределяются между всеми остальными государствами -участниками Конвенции, принимая во внимание интересы и потребности развивающихся государств, особенно тех из них которые наименее развиты и не имеют выхода к морю (ст. 82 Конвенции 1982г.).

в) Суверенитет над биологическими ресурсами. Существенным дополнением к нормативно-правовому содержанию принципа уважения экономического суверенитета государств представляют положения Конвенции о биологическом разнообразии, подписанной в Рио - де - Жанейро, 5 июня 1992 года и вступившей в силу 29 декабря 1993 года.

В этой Конвенции, с одной стороны, признается что государства, в соответствии с Уставом ООН и принципами международного права, имеют суверенное право разрабатывать свои собственные ресурсы, включая биологические и генетические ресурсы согласно своей политике в области окружающей среды (ст. 3), но, с другой стороны, предусмотрен особый правовой режим генетических ресурсов государства, что свидетельствует на наш взгляд, о том что эти нормы являются не источником специального принципа неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами, богатствами и всей экономической деятельностью, а выступают отражением более общего принципа уважения экономического суверенитета государств.

Неотъемлемый суверенитет государств над природными ресурсами применительно к сотрудничеству государств в области сохранения природных ресурсов и охраны окружающей среды имеет некоторую специфику, что нашло отражение в нормах международного экологического права. В этих нормах в сложной взаимосвязи оригинальным образом переплетены одновременно территориальные и функциональные элементы, присущие принципу уважения экономического суверенитета государств.

Особенности правового режима биологических (включая генетические) ресурсов в том, что если, с одной стороны, в Конвенции указывается что “в силу признания суверенных прав государств на свои природные ресурсы право определять доступ к генетическим ресурсам принадлежит национальным правительствам и регулируется национальным законодательством” (п. 1, ст. 15), то с другой стороны, это право не толкуется в Конвенции как предоставление свободы государству вообще разрешать или не разрешать допуск других государств к этим ресурсам, что соответствовало бы юридической природе суверенного права территориального происхождения.

Наоборот здесь специально указано, что государства, по существу, обязаны создавать все условия для облегчения доступа к этим генетическим ресурсам в целях экологически безопасного их использования другими заинтересованными государствами и не налагать неоправданных ограничений ( п. 2, ст.15).

Особенности правового режима генетических ресурсов связаны также с оригинальным механизмом компенсации государства за обеспечение такого допуска к ним других государств. Страны, получившие допуск к этим ресурсам, обязаны принимать все надлежащие законодательные, административные или политические меры “в целях совместного использования на справедливой и равной основе результатов исследований и разработок, а также выгод от коммерческого и иного применения генетических ресурсов с Договаривающейся Стороной, предоставляющей такие ресурсы. Такое совместное использование осуществляется на взаимно согласованных условиях” (п.7, ст.15). Такие же меры должны быть приняты и в целях обеспечения доступа “к результатам и выгодам, вытекающим из биотехнологий, основанных на генетических ресурсах, предоставленных этими Договаривающимися Сторонами” (п. 2, ст. 19).

В качестве компенсации также предусмотрена в Конвенции о биоразнообразии 1992 года, обязанность более развитых стран передать соответствующие технологии и финансовые средства развивающимся странам для обеспечения освоения части своих генетических ресурсов у себя дома (ст. ст.16,20)¹²².

Таким образом, можно делать вывод о том, что согласие на предоставление такого рода компенсаций, строго установленных указанными выше нормами данной Конвенции со стороны заинтересованного государства, по существу, выступает предварительным условием облегчения доступа к генетическим ресурсам другого государства.

г) Суверенные права на информацию о своих ресурсах, полученную методом ДЗЗ. В области сотрудничества государств в освоении и использовании космического пространства в мирных целях постепенно складываются нормы о правовом режиме использования результатов дистанционного зондирования земли (ДЗЗ), связанных с данными и информацией о природных ресурсах государств.

В связи с данной проблемой некоторые государства при обсуждении проекта принципов ДЗЗ в 70-х и начале 80-х годов полагали, что эти нормы отражают действие в этой области принципа неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами.¹²³ Исходя из этого они выступали за установление разрешительного порядка зондирования природных ресурсов государств, а злостных нарушителей предлагали строго наказывать. Однако такой подход был признан несостоятельным и вместо разрешительного порядка зондирования ресурсов в Принципах ДЗЗ 1986 года нашел закрепление уведомительный порядок ( принцип IX).

В дискуссиях по этому поводу в то время как одни ученые правильно отметили, что "право распоряжаться информацией о природных ресурсах неотъемлемо от суверенного права распоряжаться своими ресурсами"¹²⁴, другие, не без основания, полагали, что "юридическое содержание принципа суверенитета над природными ресурсами сводится только к праву на владение ресурсами, их использование и эксплуатацию, а также к праву контроля над эксплуатацией ресурсов другими государствами и частными компаниями".¹²⁵ Следовательно, разведка ресурсов методами ДЗЗ не может быть отнесена ни к одному из перечисленных суверенных прав государств, вытекающих из принципа неотъемлемого суверенитета над ресурсами¹²⁶.

В таком случае право распоряжаться информацией о природных ресурсах, будучи, тем не менее, "неотъемлемым от суверенного права распоряжаться своими ресурсами", может объективно вытекать лишь из содержания более общего принципа уважения экономического суверенитета государств.

В науке международного права встречаются попытки отрицать наличие суверенного права на информацию о ресурсах, полученных методом ДЗЗ. В частности М.Н. Копылов и В.М. Постышев пытаются отрицать его, аргументируя тем что якобы его наличие “вряд ли обеспечивало бы полностью интересы зондируемого государства. В настоящее время такая информация, как известно, собирается также при помощи зондирования, производимого с борта специальных самолетов, и других методов”¹²⁷. Однако такая аргументация не выдерживает критики, так как нарушение права не заменяет собой само право. Зондирование природных ресурсов, осуществляемое с борта специальных самолетов в воздушном пространстве другого государства в тайне от него, представляет собой грубейшее нарушение постоянного суверенитета данного государства над своим воздушным пространством, поэтому неуместно представить названный противоправный акт как доказательство того что вести речь о необходимости юридического становления суверенного права государств на информацию о своих ресурсах неоправданно.

Наличие этого права недвусмысленно закреплено в Принципах ДЗЗ 1986года, где в частности, сказано, что деятельность по дистанционному зондированию из космоса “осуществляется на основе уважения принципа полного и постоянного суверенитета всех государств и народов над своими богатствами и природными ресурсами, с должным учетом признаваемых по международному праву, прав и интересов других государств и организаций, находящихся под их юрисдикцией. Подобная деятельность должна осуществляться таким образом, чтобы не наносить ущерба законным правам и интересам зондируемого государства” (принцип IV).
Осуществление данного права зондируемым государством имеет однако определенные особенности связанные, в частности, с тем, что вопрос о праве на информацию возникает лишь тогда, когда данные ДЗЗ даются не самим сувереном, а другим субъектом международного права - зондирующим государством в фактическом владении которого они находятся. Поэтому у зондирующего государства тоже возникают определенные законные права, хотя несуверенного характера. Речь идет о том, чтобы это государство получило определенную компенсацию за передачу информации, в подборе которой методом ДЗЗ, оно внесло существенный вклад.

Соответствующая часть принципа XII ДЗЗ гласит: “как только получены первичные данные и обработанные данные по территории, находящейся под его юрисдикцией, зондируемому государству предоставляется доступ к ним на недискриминационной основе и на разумных условиях оплаты”.

При этом также очень важно, чтобы требуемое вознаграждение не свело на нет суверенные права зондируемого государства на информацию о своих ресурсах. Это нашло закрепление в необходимости учета нужд и интересов развивающихся стран (принцип XII). Очевидно, что это положение не исключает предоставление этих данных и на безвозмездной основе, если развивающаяся страна не сможет их оплатить.

С этим правом связана еще проблема ответственности за экономический ущерб, нанесенный зондируемому государству в связи с широким распространением полученной информации о его природных ресурсах. Надо сказать, этот ущерб порою является колоссальным. Очень часто развитые государства, зондирующие ресурсы развивающихся стран, продают полученную информацию ТНК. С этой информацией ТНК идут в соответствующую страну, требуя предоставления им льготного режима налогообложения, как правило, в первые 5 лет работы, если им якобы “повезет” и обнаружат соответствующие ресурсы (скажем нефть) в заранее выбранном им перспективном регионе. Необходимость предоставления им льгот обосновывают тем якобы “риском”, которому они подвергаются, так как они не знают найдут ли там действительно искомые ресурсы. Со временем развивающиеся страны стали наблюдать, однако, что ТНК, странным образом “везучие”, быстро находят эти ресурсы без всякого риска, а менять условия контракта из-за отсутствия достоверных данных о мошенничестве, становится трудным. Не исключено, что в подобных случаях такая “быстрая удача” связана с информацией о ресурсах предварительно добытой методом ДЗЗ, без ведома соответствующей страны.

Поэтому этот вопрос встал остро при разработке Принципов ДЗЗ 1986 года. Для минимизации ущерба развивающихся стран, в подобных случаях описанных выше, в этих принципах, во - первых, закреплено право первичного доступа зондируемого государства к данным ДЗЗ ( принцип XII), а во - вторых, положение о том, что зондирующее государство несет ответственность за деятельность наносящую ущерб законным правам и интересам зондируемого государства (принципы IV , XIV). Из этого вытекает, что право зондирующего государства распространять полученную информацию о ресурсах другого государства не является неограниченным. В частности, в интересах зондирующего государства, согласовать вопрос о распространении тех или иных данных с государством, на территории которого они находятся во избежание его привлечения к ответственности за материальной ущерб. Следовательно зондируемое государства в силу суверенного права на информацию о своих ресурсах может отказать в согласии на распространении подобной информации, по крайне мере, на определенное время, если оно докажет, что это нанесет своей экономической безопасности непоправимый урон.

Нарушение такого запрета на распространение информации, приведшее к реальному экономическому ущербу государству, неминуемо поднимет вопрос об ответственности и, в частности, о выплате соответствующей компенсации за материальный ущерб. О правомерности таких требований дополнительно свидетельствуют неоднократные ссылки в Принципах ДЗЗ (принципы III, XIV), на необходимость соблюдения положений Договора по космосу 1967 года (ст.ст.VI и VII, которого специально посвящены вопросу о материальной ответственности), при осуществлении ДЗЗ.