А. Г. Дугин Обществоведение для граждан Новой России

Вид материала

Документы

Содержание Постмодерн: сетевые войны. Операции базовых эффектов. Скорость командования. Глубокое информационное проникновение. Изменение стартовых условий ведения военных действий. Применение принципов сетевых войн. Соотношение между оружием «модерна» и «постмодерна». Конфликты низкой интенсивности. Феномен терроризма. Война и пространство. Геополитика войны. Геостратегия. Геостратегия Суши. Геостратегия Моря. Теория анаконды. Сухопутные силы и военно-морской флот. Геополитика воздуха и космическое оружие. Принципы комплектования вооруженных сил. Воины создатели государства. Суверенитет. Чрезвычайное положение. Главной отличительной чертой государства является суверенитет, т.е. возможность распоряжаться самим собой свободно и независимо, Война является тем моментом, когда государство на практике доказывает свою суверенность Безопасность граждан как основа гражданского общества. ... Полное содержание

Подобный материал:

• Программа вступительных испытаний по учебному предмету «Обществоведение», 83.74kb.
• Урок по теме: «Санкт- петербург город новой культуры», 78.76kb.
• Программа 4 ой Всероссийской научно-практической конференции «Государственная и муниципальная, 56.05kb.
• Политика, обществоведение, 1009.61kb.
• Ориентировочно составит: для граждан Украины эквивалент 15€, для граждан стран СНГ, 65.03kb.
• Ориентировочно составит: для граждан Украины эквивалент 15€, для граждан стран СНГ, 71.18kb.
• Программа вступительных испытаний магистерская программа «Историческое образование», 296.27kb.
• Программа адресована преподавателям высших учебных заведений, ведущим учебные курсы, 200.68kb.
• Пьянкова Андрея Николаевича по теме: «Обращения граждан в уфнс россии по Курской области», 103.26kb.
• Методические рекомендации к учебнику «Обществоведение. 10-11», 2348.18kb.

Постмодерн: сетевые войны. Переосмысление военной стратегии в эпоху постмодерна привело к появлению в США концепция постиндустриальных или сетевых войн (англ. «network warfare» -- «сетевое военное искусство»). Системное изложение основ сетевой войны дал американский вице-адмирал Артур К.Сибровски. Идейным вдохновителем и влиятельным покровителем этого направления модернизации классической военной стратегии являлся Министр обороны США Дональд Рамсфельд. Разработчики этой теории убеждены, что в ближайшем будущем эта теория, «если не заменит собой традиционную теорию войны, то существенно и необратимо качественно изменит ее».

Ключевым понятием для всей этой теории является термин «сеть». Смысл «сети», «сетевого принципа» состоит в том, что главным элементом всей модели является «обмен информацией» -- максимальное расширение форм производства этой информации, доступа к ней, ее распределения, обратной связи. «Сеть» представляет собой новое пространство – информационное пространство, где и развертываются основные стратегические операции – как разведывательного, так и военного характера, а также их медийное, дипломатическое, экономическое и техническое обеспечение. Боевые единицы, система связи, информационное обеспечение операции, формирование общественного мнения, дипломатические шаги, социальные процессы, разведка и контрразведка, этно-психология, религиозная и коллективная психология, экономическое обеспечение, академическая наука, технические инновации и т.д. все это отныне видится как взаимосвязанные элементы единой «сети», между которыми должен осуществляться постоянный информационный обмен.

Смысл военной реформы в рамках «новой теории войны» информационной эпохи состоит в создании мощной и всеобъемлющей сети, которая заменяет собой ранее существовавшие модели и концепции военной стратегии, интегрирует их в единую систему. Война становится сетевым явлением, а военные действия – разновидностью сетевых процессов. На технологическом уровне, это сопровождается переоснащением армии «высокоточным оружием» и «оружием на новых физических принципах», базирующимся не только на суше или море, но и в космосе, в сочетании с защитой собственной инфраструктуры от поражения аналогичным оружием со стороны противника.

Операции базовых эффектов. Центральной задачей ведения всех «сетевых войн» является осуществлении «операции базовых эффектов» (англ. «effects-based operations» – EBO).

«Операция базовых эффектов» определяется как «совокупность действий, направленных на формирование модели поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и войны». Это означает заведомое установление полного и абсолютного контроля надо всеми участниками актуальных или возможных боевых действий и тотальное манипулирование ими во всех ситуациях – и тогда, когда война ведется, и тогда, когда она назревает и тогда, когда царит мир. В этом вся суть «сетевой войны» -- она не имеет начала и конца, длится постоянно, и ее цель обеспечить тем, кто ее ведет, способность всестороннего управления всеми действующими силами человечества. Это означает, что внедрение «сети» представляет собой лишение стран, народов, армий и правительств мира самостоятельности, суверенности и субъектности, превращение их в жестко управляемые запрограммированные механизмы. Это -- проект глобальной манипуляции и тотального контроля в мировом масштабе.

Согласно теории сетевых войн в первую очередь следует сражаться за информационное превосходство, для чего:

• искусственно увеличить потребность противника в информации и одновременно сократить для него доступ к ней,
  
• обеспечить широкий доступ к информации своих через сетевые механизмы и инструменты обратной связи, надежно защитив их от внедрения противника,
  
• сократить собственную потребность в статичной информации через обеспечение доступа к широкому спектру оперативного и динамичного информирования.
  

Основные понятия теории «сетевых войн» таковы.

«Всеобщая осведомленность». «Всеобщая осведомленность» (англ. «shared awareness») включает в себя:

построение интегральной информационной сети,

превращение пользователей информации одновременно в ее поставщиков, способных незамедлительно активировать обратную связь,

защиту доступа к этой сети от противника с одновременной максимальной доступностью ее для своих.

«Намерение командира». В сетевых войнах понимание «намерения командира» призвано заменить собой традиционную форму приказа.

Приказ является крайне формализированной версией поручения. Исполнение формального приказа существенно ограничивает свободу действий и тех, кто его отдает, и тех, кто его исполняет. После отдачи/получения приказа цепочку действий можно остановить только другим столь же формальным приказом, что часто в условиях ведения напряженных боевых действий оказывается проблематичным. Эта проблема в сетевых войнах решается с помощью «намерения командира». Психологическое взаимопонимание военного коллектива и методичное выстраивание тонких контактов командиров с подчиненными позволяет командиру избежать строгой и однозначной формализации управления с помощью приказов, передавая исполнителям общее представление о задаче и предоставляя им возможность самим искать пути для ее наиболее эффективного решения в зависимости от конкретной обстановки, складывающейся в процессе ведения боя или разведывательных операций.

Скорость командования. Скорость командования должна быть увеличена в критической пропорции, чтобы:

• через адаптацию к условиям боя сокращать скорость принятия решений и их передачи, переводя это качество в конкретное оперативное преимущество,
  
• в ускоренном темпе блокировать реализацию стратегических решений противника и обеспечить заведомое превосходство в соревновании на уровне решений.
  

Самосинхронизация. Самосинхронизация призвана обеспечить возможность базовых боевых подразделений действовать практически в автономном режиме, самим формулировать и решать оперативные задачи на основе «всеобщей осведомленности» и понимания «намерения командира». Для этого следует:

• усилить значение инициативы для повышения общей скорости ведения операции,
  
• соучаствовать в реализации «намерения командира»,
  
• быстро адаптироваться к важным изменениям на поле битвы и
  
• устранить логику пошаговых операции традиционной военной стратегии.
  

Распределенные силы. Задача «сетевых войн» перераспределить силы от линейной конфигурации на поле боевых действий к ведению точечных операций. Для этого необходимо:

• преимущественно перейти от формы физического занятия обширного пространства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами,
  
• перейти к нелинейным действиям во времени и пространстве, но чтобы в нужный момент иметь возможность сосредоточить критически важный объем сил в конкретном месте,
  
• усилить тесное взаимодействие разведки, операционного командования и логистики для реализации точных эффектов и обеспечения временного преимущества с помощью рассеянных сил.
  

Демассификация. Принцип демассификации отличает войны постмодерна от традиционных войн, где почти все решало количество боевых единиц. Демассификация основана на:

• использовании информации для достижения желаемых эффектов, ограничивая необходимость сосредоточения крупных сил в конкретном месте,
  
• увеличении скорости и темпа перемещения на поле действий, чтобы затруднить возможность противника к поражению цели.
  

Глубокое информационное проникновение. Этот принцип сетевой войны представляет собой требование увеличение количества и развитие качества датчиков информации как в районе боевых действий, так и вне его. Это проникновение обеспечивается за счет:

• объединения в единую систему данных, получаемых разведкой, наблюдением и системами распознавания,
  
• использование источников информации как главных маневренных элементов,
  
• использование датчиков и точек наблюдения как инструмента морального воздействия,
  
• снабжение каждого орудия и каждой боевой единицы (платформы) разнообразными датчиками и информационными сенсорами – от отдельного бойца до спутника.
  

Изменение стартовых условий ведения военных действий. Уже классическая военная стратегия обнаружила, что развертывание войны напрямую зависит от стартовых условий. От того, в каком контексте и при каком балансе сил начнется война, во многом зависит, как будут развертываться дальнейшие события. Поэтому задача сетевых войн:

• заранее повлиять на стартовые условия войны, заложить в них такую структуру, которая заведомо приведет к победе,
  
• спровоцировать сочетание во времени и в пространстве ряда событий, которые призваны повлиять на потенциального противника и блокировать его ответную инициативу.
  

Применение принципов сетевых войн. Сетевые войны предназначены для ведения в тех условиях, когда необходимо избежать ядерного столкновения и невозможно (или накладно) полноценно использовать технические средства индустриальных войн. Пространством сетевой войны становится вся территория планеты, так как в эпоху глобализации между внутренней и внешней политикой граница все более стирается, и все факторы начинают прямо влиять друг на друга. Осваивание стратегий ведения сетевых войн нового поколения только начинается – как при ведении военных действий (армия США в Ираке, Афганистане), так и при создании «стартовых условий» конфликта до его начала (позиционные действия проамериканских сетей на постсоветском пространстве – через экспорт «цветных революций» в Грузии (2004), Украине (2004), Киргизии (2005) и т.д. В основу построения и деятельности молодежных оппозиционных движений, таких как «Отпор» (Сербия), «Кмара» (Грузия»), «Пора» (Украина), «Зубр» (Белоруссия) были положены принципы «гражданской обороны» («civil defense») и «ненасильственных действий» («non-violent actions»), разработанные по той же самой логике и теми же самыми «мозговыми центрами», которым принадлежит авторство «сетевых войн». В доступной форме эти принципы изложены в работе Дж.Шарпа «От диктатуры к демократии».

Соотношение между оружием «модерна» и «постмодерна». Надо отдавать отчет, что в пространстве «постмодерна» защититься, можно только используя адекватные методы – методы «сетевых войн». Ни наличие многомиллионной армии, ни ядерное оружие, ни спецслужбы «старого образца» не гарантируют надежной защиты. Вернуть эффективность и действенность оружия прошлой исторической эпохи – индустриальной – можно только одним единственным способом. Для этого необходимо в масштабах планеты уничтожить всю технологическую инфраструктуру глобальных коммуникаций. Едва ли это реальная перспектива, за исключением, конечно, эсхатологического сценария глобальной «ядерной зимы». США понимают это как ни одно другое государство, поэтому в последние годы выступают главными инициаторами ядерного разоружения, одновременно наращивая и институционализируя свое превосходство в области оружия шестого поколения, создавая наряду с этим глубокоэшелонированную систему национальной противоракетной обороны (НПРО) и другие новейшие схемы защиты своих коммуникаций.

Конфликты низкой интенсивности. Другой особенностью войн постмодерна является расширение зоны конфликтов низкой интенсивности. Эту концепцию развил современный израильский специалист по вопросам стратегии Мартин Ван Кревельд.

По мнению Кревельда, в будущем ядерный конфликт и даже полноценный конфликт индустриального уровня («тотальная война») с использованием обычных видов вооружений, аналогичный Первой или Второй мировой войне ХХ века, станут маловероятными. Даже существующий у разных стран запас ядерного оружия не позволит никому его использовать. Полноценная индустриальная война возможна лишь с участием одной из ядерных держав, что также проблематично. Следовательно, человеческое стремление к решению политических проблем силовым путем, делает вывод Ван Кревельд, будет отныне проходить в формате локальных вооруженных столкновений, более напоминающих войны эпохи премодерна или стратегию партизан. Так параллельно небывалому развитию военной техники с использованием новейших технологий (войны шестого поколения), вооруженная борьба одновременно движется в прямо противоположном направлении – в сторону архаизации.

Феномен терроризма. Терроризм XXI века является феноменом, тесно связанным с эпохой постмодерна. Это, по сути, мировое партизанское движение, отстаивающее, как правило, довольно архаические ценности (религиозный фундаментализм, этнизм, и т.д.), при этом отрицающее легальные правила и точечно использующее в своих целях высокие технологии и глобальные интерактивные сети.

Специфика силовых систем и систем безопасности, основанных на сетевых принципах, предназначены для того, чтобы справляться со «старыми вызовами», но обнаруживают уязвимость для «новых вызовов», которые становятся тем более опасными, что террористы при определенных обстоятельствах могут освоить информационные и сетевые технологии и заставить их работать на себя. Это несет в себе серьезную угрозу из-за того, что теория сетевых войн делает второстепенным количество войск, их позиционное расположение и т.д., ставя во главу угла более тонкие информационные и концептуальные преимущества. Но, проникнув в прекрасно функционирующую сеть, террористы могут получить доступ к тем рычагам управления и тем военных технологиям, которые стремительно повысят их значение, чего никогда не произошло бы, если бы они действовали в обычных условиях.

Эффект теракта 11 сентября 2001, предположительно осуществленного группой радикальных исламских террористов, принадлежавших к Аль-Каиде и взломавших систему сетевой безопасности ведущей мировой державы – США, продемонстрировал масштаб террористической угрозы и был сопоставим с результатом ведения полноценных боевых действий – причем на американской территории.

Сетевой терроризм – это обратная сторона сетевых стратегий ведущих держав Запада и попытки создания системы глобального контроля для повсеместного осуществления «операций базовых эффектов».

Война и пространство. Геополитика войны. Геостратегия. Большинство войн, которые велись человечеством, ставили перед собой одну цель – контроль над пространством. Территория является главной стратегической ценностью. Контроль над территорией дает возможность контролировать все, что на ней происходит – экономические процессы, коммерческие трансакции, ресурсы, коммуникации, политическую и общественную жизнь и т.д. Поэтому испокон веков главной стратегической задачей войны был захват территорий противника и защита собственных территорий.

Геополитика внесла в военное искусство (тактику и особенно – стратегию) важные дополнения. Учет качества территорий земли привел геополитиков к выводу, что формы контроля над территорией, а, следовательно, и логика военной стратегии существенно различаются в зависимости от того, к какому типу цивилизации принадлежит та или иная сторона конфликта – к морской или сухопутной.

Геостратегия Суши. В основе сухопутной геостратегии лежит идея расширения собственных территорий за счет территорий противника через присоединение их или установления над ними прочного контроля.

Смысл сухопутной стратегии состоит в том, чтобы включить земли противника в состав своих земель. Это означает, что эти земли подлежат полноценной интеграции в общее социально-политическое пространство и рассматриваются как потенциальные (или актуальные – уже после факта завоевания и присоединения) провинции. Юридический статус территорий, над которыми установлен военный контроль и соответственно статус проживающих на них людей и расположенных на них объектов, приравнивается к статусу обычных территорий государства и собственных граждан. В военном смысле это означает, что объектом присоединения и последующей интеграции сухопутной державы является сплошная зона территорий противника, включаемая на равных основаниях с территориями, изначально находившимися под контролем державы.

Это в огромной мере предопределяет характер ведения боевых действий. Главная задача армии сухопутной державы нанести как можно больший ущерб вооруженным силам противника при минимальном ущербе населению и объектам, находящимся на этой территории. Это не «гуманизм», но трезвый расчет, строящийся на том основании, что в таком случае воющая армия имеет дело с теми землями и теми гражданами, которые при удачном исходе войны станут частью собственной страны. В этом проявляется принцип Суши: сухопутные территории непрерывны, и границы, на них расположенные, представляют собой относительное явление, которое отражает временный ситуативный баланс сил, подлежащий пересмотру. Это предопределяет сухопутный стиль колонизации: земли, подвергшиеся колонизации со стороны сухопутной державы, становятся провинциями такой державы на равных основаниях с теми землями, которые были в ней раньше. Следовательно, колонизация, после того как она произошла, не предполагает в дальнейшем никакого существенного различия между тем, что до войны входило в состав государства, а что нет.

Так действовала Римская Империя, Византия, Орда Чингисхана, Австро-Венгрия, Османская империя и Россия.

Геостратегия Моря. Морская геостратегия основана на прямо противоположном отношении к землям, подлежащим захвату. Фундаментальное различие состоит в том, что между метрополией и колониями в случае морских держав существует качественный разрыв, воплощенный в стихии моря или океана. Цивилизация Моря ведет войну не для присоединения новых территорий к метрополии в качестве полноценных провинций. Оккупация и колонизация новых земель происходит со стороны береговой линии и проникает вглубь ровно настолько, насколько позволяет уровень развития коммуникаций, связывающих базы с портами, и сопротивление внутриконтинентальных (сухопутных) народов. Такой подход заведомо предполагает точечный характер колонизации, стремление установить контроль над главными стратегически важными объектами, без планомерного освоения всех территорий. При этом статус колонии и ее населения в морской цивилизации всегда существенно различается со статусом территорий и граждан метрополии. Завоеванные земли служат получению немедленной прибыли – или за счет экономической эксплуатации ресурсов или за счет извлечения выгоды из занятия стратегической позиции.

Важнейшей целью морской геостратегии является предотвращение выхода сухопутных держав к береговой линии, что могло бы создать для морских держав конкуренцию в морской стихии. Колонизация морского типа ориентирована на постоянную возможность стремительной эвакуации колонизаторского корпуса, так как контролируемые территории рассматриваются всегда как «временно оккупированные», даже если эта оккупация длится очень долго.

Теория анаконды. Для морской стратегии характерна модель «анаконды», впервые сформулированная в ходе гражданской войны (1861-1865) в США генералом Уинфильдом Скоттом (1786-1866), командующим армией северян. Скотт предложил с помощью этой стратегии окружить армию конфедератов, постепенно отрезая их от доступа к портам, а затем удавить.

В ХХ веке английские и американские стратеги развили эту идею в планетарном масштабе, выстроив концепцию «континентальной стратегии анаконды», призванной оторвать Россию, а позже СССР от выхода к теплым морям, путем установления контроля над ключевыми точками береговой зоны евразийского материка. Этой логикой была вызвана поддержка Антантой белого движения в ходе гражданской войны, а позже пространственный смысл «холодной войны».

Американский стратег и теоретик Генри Киссинджер (р.1923) называл эту стратегию -- «linkage» (от английского «link» -- «звено цепи»). Речь шла о том, чтобы распространить влияние НАТО на все береговое пространство евразийского материка – от Западной Европы (входящей в состав блока НАТО, кроме Франции, всегда стремившейся отстоять стратегическую самостоятельность и независимость от США) через Ближний Восток (с опорой на Израиль и Турцию) вплоть до Дальнего Востока (через Афганистан и Пакистан к Южной Корее и Японии). Это предопределило геостратегию «холодной войны». СССР стремился прорвать НАТОвскую «анаконду», США -- сделать свое военно-политическое влияние устойчивым и необратимым. Этим определялась география наиболее жестких конфликтов: Вьетнамская война, разделение Кореи на Южную (морскую) и Северную (сухопутную), вторжение советских войск в Афганистан, советско-иранские и советско-турецкие отношения, неизвестные войны наших спецконтингентов в Африке, Азии и Латинской Америке. Это была прямая дуэль между атлантистской стратегией «linkage» и евразийской обороной.

Сухопутные силы и военно-морской флот. Геополитическая особенность цивилизации влияет и на стратегию ведения боевых действий, и на приоритетное развитие того или иного вида вооружений. Морские державы преимущественно развивают военно-морской флот. Американский контр-адмирал Альфред Мэхэн (1840 – 1914) определил США как «морское могущество» (англ. «Seapower»), что, по его мнению, детерминирует как планетарную стратегию американского государства в будущем, так и поставит во главу угла развитие военно-морского флота.

Для сухопутных держав, в свою очередь, характерно развитие традиционных наземных войск -- пехоты и мотопехоты.

Но такое разделение не означает, что великие державы (как сухопутные, так и морские) не должны развивать и «непрофильные» (с геополитической точки зрения) виды вооружения. Сухопутным державам жизненно необходим выход к «теплым морям» именно для того, чтобы развивать флот и соперничать с морскими державами за контроль над морскими пространствами, которые всегда имели и имеют огромное (подчас решающее) значение. И наоборот, морским державам постоянно приходится участвовать в наземных операциях, сталкиваясь с пехотой, что также требует развития соответствующих направлений в военном строительстве.

Геополитика воздуха и космическое оружие. Развитие новых вооружений и – более широко -- средств передвижения повлекло за собой появление новых стратегических факторов, которые не учитывались классической геополитикой – ракетостроения, стратегической авиации и космических вооружений. Эти виды оружия усложнили геополитическую картину мира, так как открыли новую стихию – воздух, и сделали различия между морскими и сухопутными пространствами относительными. С точки зрения стратегической авиации или ракет, поражение цели в наземных условиях или в водной стихии не имеет никакого отличия. Бесконтактные войны шестого поколения с применением высокоточного оружия – крылатых ракет и т.д. – вписываются в эту категорию.

Некоторые стратеги стали говорить о «геополитике воздушного пространства», так как после определенного уровня развития вооружений противостояние сводилось к подсчету подлетного времени от места дислокации ракет или иных ядерных носителей до цели, а также к уровню совершенства противоракетной обороны каждой из сторон. С развитием стратегической авиации и ракетостроения различия между морским могуществом и сухопутным стирались, и гонка вооружений проходила принципиально на одном уровне и в одной сфере вооружений. Такое положение дел характеризовало эпоху «Холодной Войны» и противостояние США и СССР во второй половине ХХ века.

Однако развитие стратегической авиации и ракетостроения, а также комического оружия – обобщено изучаемое «геополитикой воздуха» -- лишь только вносит коррективы в прикладные, технические и оперативно-тактические аспекты ведения войны. Стороны начинают использовать новые виды вооружений, действовать в новых средах (воздух, космос), исчезает классическая линия фронта и т.д., но пространственная парадигма конфликта (бинарный код суша/море) остается прежней. Иными словами, сущность геополитической стратегии США всегда будет предопределяться ее морским характером, в то время как СССР (и России) – сухопутным (континентальным).

Принципы комплектования вооруженных сил. В разных типах обществ (премодерн, модерн, постмодерн) и цивилизационных ареалах (сухопутных, морских) существовали различные принципы формирования воинского сословия и комплектования армии. Однако всегда к воинам предъявлялся набор определенных типичных требований:

• повышенная активность,
  
• постоянная готовность к сражениям, вооруженным конфликтам,
  
• бесстрашие, мужество,
  
• определенная агрессивность, необходимая для поддержания должного психологического состояния (спокойный и уравновешенный человек, занятый мирными делами, едва ли будет готов в любой момент вступить в ожесточенную битву с врагом по первому требованию командира, рисковать жизнью и безжалостно убивать противника, как того требует воинская судьба).
  

В традиционном обществе воины составляли особую касту – в Индии их называли «кшатриями», в Иране «ратаэшта» («стоящие на колеснице») и т.д. Воинский тип вместе с жреческим составлял основу элиты традиционного общества. Индуизм считает, что касте воинов соответствует стихия огня и жара, а также принцип «горизонтальной» экспансии, экстенсивности, активной деятельности. Тогда как жрецам соответствует стихия чистого света, принцип «вертикального» созерцания, постоянства и интенсивного внутреннего сосредоточения. Поэтому для воинов религиозные принципы формулировались с учетом их «внутренней природы». Ценности активности, героизма, бесстрашия, жертвенности, агрессивности, личной преданности, дисциплины, мощи и воли стояли во главе угла. У воинов были свои «боги» -- Вишну, Индра, Кали и другие, которые воплощали в себе воинственные качества.

В других традиционных обществах столь строгого выделения воинов в отдельную касту со своими ритуалами и даже божествами не было, но всегда их относили в самостоятельное сословие, обладающее институционализированными отличиями. Если воины и не признавались самостоятельной кастой с характерной внутренней природой, тем не менее, они рассматривались как особый тип, составляющий основу аристократического слоя. Даже в монотеистических обществах, не делающих различия между внутренней природой людей («равенство всех перед единым Богом-Творцом»), для воинов существовали специфические социальные и даже нравственные кодексы поведения.

В период войн и походов именно воины как тип (каста, сословие) составляли ядро армии, вокруг которого сплачивалось временно призванное на службу мужское население. Эта система представляла собой сочетание постоянных отрядов (дружин военных предводителей) с ополчением. Ее разновидностью являлся т.н. милиционный принцип, в соответствии с которым каждый гражданин государства, получая в молодости военную подготовку, считался военнообязанным до старости (например, в Греции – от 18 до 60 лет, в Риме – от 17 до 50 лет). В Западной Европе периода Средневековья был распространен созыв рыцарского (дворянского) ополчения: каждый феодал по требованию сеньора немедленно прибывал к нему со своей дружиной для участия в походе.

При переходе к обществу модерна, когда аристократия стала все более избегать «налога кровью», широкое распространение получила наемная система комплектования армии воинами-профессионалами, сражавшимися исключительно из меркантильных соображений на любой стороне, платившей жалование.

Для раннего модерна характерно дальнейшее использование наемных войск в сочетании с насильственной вербовкой солдат, из-за чего подобные армии отличались национальной и этнической неоднородностью и невысокими морально-боевыми качествами. Постепенно на смену наемной системе пришла всеобщая воинская повинность, по которой мужское население, достигшее призывного возраста и годное к военной службе, становилось военнообязанным. Впервые она была введена во Франции в 1793 году революционным правительством якобинцев, а вначале XIX века принята почти во всех европейских странах. Так возникли массовые армии, сплоченные по национальному признаку, что стало возможным лишь после буржуазных революций и перехода к государствам-нациям.

Однако здесь существуют исключения. Так, например, всеобщая воинская повинность была характерной чертой в империи Чингисхана, которая по всем остальным параметрам представляла собой типичное традиционное общество (общество премодерна), не имеющего ничего общего с современными государствами-нациями. Наследие Орды существенно повлияли на военные традиции Руси.

На современном этапе – в обществе постмодерна – встречаются элементы всех систем комплектования войск (и их сочетания), использовавшихся на предыдущих этапах. Однако на примере постиндустриальных государств прослеживается тенденция перехода к полностью профессиональным армиям, солдаты которых должны обладать таким набором личностных качеств, мировоззренческих установок и профессиональных навыков, который позволяет рассматривать их как совершенно особую группу, социальный тип, имеющий нечто общее с воинскими кастами архаических обществ.

Воины создатели государства. Суверенитет. Чрезвычайное положение. Исторически все известные типы государств были созданы воинами. Государство коренится в необходимости защитить народ от внешней агрессии и навести, при необходимости, порядок внутри. Это является прямой задачей воинов. Образуя отдельное военное сословие, воины создают политическую систему, где происходит разделение функций труда и войны, что ложится в основу государства как силового явления. Военные дружины формируют государственность, беря за нее ответственность перед внешними и внутренними вызовами. Так воины становятся автоматически носителями высшей власти. И не случайно, вожди, монархи и императоры выходят исключительно из воинской касты. Вождем и королем становится первый из воинов. А основа аристократии формируется из остальных членов дружины.

Главной отличительной чертой государства является суверенитет, т.е. возможность распоряжаться самим собой свободно и независимо, без оглядки на внешние инстанции. Суверенитет – это высшая форма самовластия, и именно воины уполномочены его поддерживать, сохранять, защищать и укреплять. Ослабление воинства неминуемо влечет за собой утрату суверенитета, распад или завоевание государства внешним противником.

Война является тем моментом, когда государство на практике доказывает свою суверенность – обороняясь от внешней угрозы или захватывая чужие земли и подчиняя другие народы. Тот, кто в момент испытания способен сохранить суверенитет, т.е. победить в войне, тот остается свободным и самовластным. Тот, кто проигрывает, либо ограничивает свой суверенитет, либо утрачивает его.

Во внутри-политической жизни воины выполняют функцию надзора за соблюдением порядка (полицейские функции): подавляя бунты, обеспечивая соблюдение установленных законов и правил. В традиционном обществе к этому добавлялись судебные функции и сбор дани (налогов). Во внутренней политике суверенитет обеспечивается контролем за соблюдением закона, норм и установлений, на которых основано то или иное общество. В обоих случаях – и во внешней и во внутренней политике – воины являются прямыми защитниками, а зачастую, и носителями суверенитета.

Для защиты суверенитета может вводиться чрезвычайное положение или диктатура. Так было во времена Рима (Сулла, Гай Юлий Цезарь) или в периоды установления диктатуры русскими царями (Иван Грозный, Петр Первый и т.д.). Диктаторские полномочия необходимы для получения чрезвычайных инструментов в управлении страной, когда обычных полномочий, закрепленных в легальных документах, недостаточно. В военное время гражданские права и свободы сокращаются по вполне объективным причинам, так как государству и народу грозит реальная опасность утраты свободы и независимости, и продолжение существования по правилам мирной жизни в такой ситуации могут эту опасность существенно увеличить.

В военное время – или в аналогичные ему периоды смут, революций, бунтов и волнений -- на карту ставится само существование общества, народа, государства, и это требует от носителей власти исторических решений, которые обосновываются не исполнением легальных и заранее прописанных процедур, а волей, мужеством, интуицией и оригинальным и часто непредсказуемым ответом на возникшие вызовы.

Политическая диктатура вводится тогда, когда легальные методы управления исчерпаны, а угроза независимости и самому существованию общества – чаще всего со стороны военного противника и в условиях военного положения -- не снята. В самом механизме политической диктатуры заложены принципы армейского подхода: военная дисциплина, четкость в исполнении приказов и принцип мобилизации распространяются в этом случае на все общество в целом.

Некоторые военные империи в самой своей основе (в частности, Орда Чингисхана) были построены таким образом: армия и общество были строго тождественны. В таких условиях политическое правление носило характер армейского командования и было, как правило, вариантом «комиссарской диктатуры».

Безопасность граждан как основа гражданского общества. Важнейшей задачей силового сектора государства является обеспечение безопасности граждан. Это относится к армии и разведке, призванных защищать безопасность от внешних угроз, и к внутренним войскам (полиции, спецслужбам и т.д.), чья основная задача состоит в противодействии внутренним угрозам.

Внутренние угрозы обществу могут выражаться:

• в группах или отдельных индивидуумах, открыто отказывающихся соблюдать установленные законы и правила общежития (преступники, асоциальные элементы и т.д.),
  
• в экстремистских, террористических и революционных политических организациях, ставящих перед собой цель свержение существующего общественного строя, нарушение территориальной целостности, смену политической элиты и т.д.,
  
• в разведывательно-подрывной и диверсионной деятельности агентов иностранных государств и их пособников из числа местных граждан (изменников), стремящихся ослабить конкурирующую или враждебную державу,
  
• в поведении хозяйствующих субъектов, своей экономической деятельностью причиняющих ущерб общественному благосостоянию.
  

Противодействие этим видам внутренних угроз является приоритетной задачей внутренних войск и спецслужб в любом обществе. Однако в условиях глобализации грань между внутренними и внешними угрозами зачастую стирается полностью, в связи с чем армия, органы безопасности и правопорядка должны быть в состоянии реагировать на угрозы, носящие комплексный и экстерриториальный характер. Без наличия такой силовой структуры нормальное функционирование и развитие общества – в том числе и гражданского -- невозможно.