Оскар Уайльд

Вид материала

Документы

Содержание Н. К. Мещерякова Оскар Уайльд Глава iii Глава vii Глава viii Следствие по делу о смерти актрисы Глава xii Глава xiii Глава xiv Глава xvi Глава xvii Глава xviii Глава xix

Подобный материал:

• Биографии зарубежных писателей: Уайльд Оскар, 55.71kb.
• Оскар Уайльд, 378.5kb.
• Урок литературы в 6 класс. Учитель: Юнусова А. Я. Тема урока: Оскар Уайльд «Кентервильское, 31.01kb.
• Уайльд Оскар "Портрет Дориана Грея", 46.7kb.
• Оскар Уайльд Упадок искусства лжи, 484.58kb.
• Стихи Р. Киплинга — герои, темы, стиль, 200.39kb.
• Оскар Уайльд прожил недолго, всего сорок шесть лет. Он умер в Париже в декабре 1900-го., 219.36kb.
• Урок литературы 6 класс Тема: «О. Уайльд. «Кентервильское привидение», 93.89kb.
• Константин Дмитриевич Бальмонт один из видных поэтов, который жил и творил на стыке, 27.32kb.
• Материалы электронного учебника «Зарубежная литература» М. В. Осмоловского, 2960.53kb.

Оскар Уайльд

Портрет Дориана Грея

Роман

Перевод с английского М. Абкиной

Оформление художника М. Светланова

Ташкент, «Ўкитувчи», 1987

СУДЬБА ДОРИАНА ГРЕЯ

С именем Оскара Уайльда (16.X.1854 - 30.XI.1900) советские читатели в последнее время встречаются все чаще и чаще. Для детей переиздаются его сказки, для взрослых - избранное из Уайльда.

Различные грани творческой и человеческой судьбы писателя освещаются в монографиях, статьях, предисловиях к книгам. И число их все возрастает.

Чем же объяснить сегодняшний интерес к английскому эстету-страдальцу конца XIX века, «блистательному Оскару», «королю остроумия», обладавшему редким даром красноречия, умевшему безраздельно покорять слушателей его ни с чем не сравнимых монологов, но служившему ложной идее и сурово за это наказанному?

Дистанция в почти сто лет позволила во многом переосмыслить сделанное и содеянное Уайльдом, соотнеся его жизненные, и творческие устремления с поисками его старших и младших современников, по-своему реагировавших на не приемлемую для всех них английскую буржуазную действительность, - Р. Л. Стивенсона, Р. Киплинга, А. Конан Дойла, Г. Уэллса, Г. Р. Хаггарда и др.


* * *

Ирландец по происхождению, сын выдающегося дублинского врача и известной поэтессы, Оскар Фингал О'Флаэрти Уилс Уайльд рос в атмосфере высокого искусства, литературы, античных эталонов красоты. Восприимчивый и одаренный ребенок, с десятилетнего возраста читавший по-древнегречески, он жил в каком-то особом поэтическом измерении, где норма жизни - литературное и артистическое окружение Лондона и лишь очень отдаленные, приблизительные знания о нищете и бедности.

Увлечение Элладой, миром Эсхила, Софокла и Еврипида, его литературных наставников, продолжается в Оксфордском университете (1874-1878), где он отдает предпочтение лекциям по истории искусства Джона Рёскина, а затем Уолтера Пейтера, «властелинов дум не одного поколения». Их взгляды на роль искусства в обществе и назначение художника во многом определили контуры эстетического движения, которое и возглавил Оскар Уайльд, отдав ему тот мощный заряд творческой энергии, который получил от соприкосновения с человеческим гением минувших времен. С горестным сожалением вспомнит он в конце жизни в «Тюремной исповеди» о своей, проданной с молотка, библиотеке «с дарственными экземплярами почти всех моих современников-поэтов, от Гюго до Уитмена, от Суинберна до Малларме, от Морриса до Верлена», где были книги Эдгара По, Шарля Бодлера, Теофиля Готье.

Еще в студенческие годы он начинает писать стихи. С конца 80-х годов талант О. Уайльда проявляется самым неожиданным образом в разных жанрах и на драматургическом поприще.

Вдохновенный гимн искусству и романтическая абсолютизация творчества составили тематику критических трактатов, написанных ранее и вошедших в книгу «Замыслы» (1891 г.): «Кисть, перо и отрава», «Истина масок», «Упадок лжи», «Критик как художник».

В пику буржуазной обезличенности, разрушая внешнюю благопристойность, Уайльд моделирует свой мир (дом, внешний вид, образ поведения, вкус, мировоззрение) на эстетский лад, эпатируя буржуазное общество, признавая лишь уровень денди, но в своем личном, гипертрофированном понимании. И осуждение незамедлительно обрушилось на него. Писатель был обвинен в безнравственности и осужден на два года тюремного заключения (1895-1897). Переосмысление прожитого и содеянного вошло составной частью в его последние произведения - «Балладу Редингской тюрьмы» и в напечатанную посмертно «Тюремную исповедь» («De profundis»¹).

После своего освобождения Оскар Уайльд навсегда покинул родину. Умер в Париже.

С творчеством Уайльда мы знакомимся еще в детстве, читая его сказки, насыщенные философскими проблемами и нравственными уроками, возвышенным содержанием и в силу этого адресованные читателям всех возрастных категорий. Это «Счастливый Принц», «Соловей и Роза», «Великан-эгоист», «Преданный друг», «Замечательная Ракета» (вошедшие в сборник «Счастливый Принц»- 1888 г.); «Молодой король», «День рождения Инфанты», «Рыбак и его Душа», «Мальчик-звезда» (составившие сборник «Гранатовый домик»- 1891 г.).

Читателей младшего возраста сказки пленяют своей необычной красочностью, поэзией, пластичностью, лиризмом. Человеку постарше открывается их высокий интеллектуализм, парадоксальная форма авторских наблюдений, андерсеновская доброта и всеведение и вместе с тем острое чувство времени, связь с презренной действительностью, отличавшейся унылым прозаизмом, практицизмом и обезличенностью. При всей их нездешности, неповторимости в сказках ощутима тревога, боль и тоскливая растерянность перед натиском промышленной деловитости, бессердечного эгоизма, лицемерного словоблудия и ограниченности, жажда романтического идеала и осознание невозможности его достижения.

Проникнутые самыми гуманными идеями, они напоминают читателю о тех вечных ценностях, которые в буржуазной Англии времен Уайльда перестали быть единственно верной основой человеческих взаимоотношений, - любовь, сострадание, преданность, дружба, помощь, милосердие, жертвенность. В чем высшее счастье, что есть истинная любовь, в чем назначение красоты - на эти и многие другие вопросы отвечает Уайльд своими сказками.

«Самое удивительное в мире - это людские страдания. Где ты найдешь им разгадку?» - говорит Ласточке Счастливый Принц («Счастливый Принц»). Счастливый Принц - это статуя, стоящая на высокой колонне над городом, с глазами-сапфирами, крупным рубином на рукоятке шпаги, покрытая листами чистого золота, только сердце - оловянное. Отдавая себя - и глаза-сапфиры, и рубин, и золотые листы - бедным, голодным, нищим, Счастливый Принц дарит детям радость, возвращая печальным бледным лицам улыбки, а вместе с улыбкой - жажду жизни, веселья, игры. Зажиточные горожане во главе с Мэром Города, Городскими Советниками и Профессором Эстетики не могут понять той метаморфозы, которая произошла со статуей Счастливого Принца, превратившегося в жалкого оборвыша. Еще менее доступна их равнодушным сердцам судьба Ласточки, замерзшей у его ног, но не покинувшей одинокого ослепшего друга. Оловянное сердце Счастливого Принца и «какая-то мертвая птица» выброшены горожанами в кучу сора как бесполезные и ненужные. Однако Высшим нравственным судом доброе сердце Счастливого Принца и самоотверженная привязанность Ласточки признаны самым ценным, что есть в этом городе.

Конец этой сказки звучит словно прогноз относительно творчества самого Уайльда, отвергнутого его временем и вновь оцененного в двадцатом столетии.

Вслед за сказками мы открываем Уайльда-драматурга. Мы упиваемся чисто английским юмором его пьес, блестящей стилистикой, иронической подсветкой всех ведущих коллизий. По сей день идут на подмостках многих театров его комедии «Веер леди Уиндермир» (1892), «Женщина, не стоящая внимания» (1893), «Как важно быть серьезным» (1895), «Идеальный муж» (1895), принесшие ему, хоть и ненадолго, настоящий триумф.

Парадоксальные и остроумные, направленные против ханжества официальной морали, норм и правил жизни светского общества, пьесы Уайльда, особенно его «Идеальный муж», утверждали социально-критическое направление в английской драме. Сколько бы ни скрывался Оскар Уайльд за масками своих персонажей в сказках и комедиях, сколько бы ни зашифровывал в парадоксах свои размышления над происходящими в обществе процессами духовной деградации, чуткому читателю или зрителю удается проникнуть в болевые точки авторских наблюдений и исследований.

Несколько иначе обстоит дело с «Портретом Дориана Грея» (1891) - единственным романом писателя, разделившим судьбу своего создателя, прошедшим через суд, забвение, переоценку, но тем не менее неизменно читаемым в нашей стране. Самые разные суждения можно обнаружить об этой книге в критических статьях, посвященных творчеству Оскара Уайльда.


* * *

Во втором акте шекспировского «Гамлета», как известно, Эльсинор посещают проезжие актеры, и один из них, по просьбе датского принца, читает отрывок из «великолепной пьесы, которая никогда не ставилась для большой публики». Эта пьеса рассказывала о событиях Троянской войны, о жестоком убийстве престарелого царя Трои Приама на глазах у его жены царицы Гекубы.

Наблюдая искусную игру актера, слушая его замирающий от волнения голос, Гамлет потрясен и смущен. «Что он Гекубе? Что ему Гекуба? А он рыдает», - говорит принц, пытаясь понять пружины и истоки страсти, вложенной актером в чтение монолога, завораживающую магию творчества. Ведь актер не может не понимать, что вся пьеса - не более чем фантазия, «сочиненные чувства», ненастоящие, а он «так подчинил мечте свое сознанье, что сходит кровь со щек его, глаза туманят слезы».

Настоящим чувствам, т.е. правде жизни, и вымышленным, правде искусства, их разнородности и соотнесенности посвятил О. Уайльд не одну критическую статью, насытил ими свои художественные творения и прежде всего «Портрет Дориана Грея».

Почему же этот роман о молодом человеке, пожелавшем вечно оставаться прекрасным и юным, даже если за это придется отдать душу, по сей день волнует? Чем он близок современному юноше, обдумывающему жизнь? «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» Почему вновь и вновь каждое новое поколение подрастающих читателей задумывается над судьбой Дориана Грея, осуждая, отрицая, сострадая, сопереживая?

В предисловии к роману О. Уайльд писал:

«Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ.

Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск.

И кто раскрывает символ, идет на риск».

Символ - это видимый знак пока невидимых процессов, явлений, закономерностей, открывшихся художнику. Попробуем рискнуть и понять уайльдовский роман в свете новейших достижений и потерь человеческой мысли, века НТР, конца второго тысячелетия.

Перед нами еще одна история молодого человека, так характерная для реалистического искусства XIX века, - становление личности главного героя. Но как видоизменяются его потребности, цели, смысл жизни, если сравнить с литературными предшественниками - героями Диккенса, Теккерея, Бальзака, Стендаля!

Оскар Уайльд жил в обстановке социального и идеологического кризиса английского буржуазного общества конца века. Свою эпоху он оценивает как «ограниченный и пошлый век с его грубо-чувственными утехами и грубо-примитивными стремлениями», «век безнравственности и низменных страстей» («Портрет Дориана Грея»).

Достается на страницах романа не только представителям аристократического общества, наполненного «бесцветными личностями средних лет», «без вкусно одетыми молодыми женщинами», их мужьями, отличающимися «полной неспособностью мыслить» и т.д., но и всей британской нации, «наследственную тупость» которой О. Уайльд иронически называет «подлинным оплотом нашего общества».

Знаменателен диалог, который ведут в романе лорд Генри и герцогиня Глэдис:

« - Значит, вы не любите нашу страну?

- Я живу в ней.

- Чтобы можно было усерднее ее хулить?

- А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?

- Что же там о нас говорят?

- Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю...

- Я верю в величие нации.

- Оно - только пережиток предприимчивости и напористости.

- В нем - залог развития.

- Упадок мне милее.

- А как же искусство? - спросила Глэдис.

- Оно - болезнь.

- А любовь?

- Иллюзия.

- А религия?

- Распространенный суррогат веры».

Отрицание буржуазности и практицизма приводит Уайльда к поискам иных форм и в жизни, и в искусстве, к бунту против усредненности и стандартности, к проповеди культа Красоты. «Я относился к Искусству как к высшей реальности, а к жизни - как к разновидности вымысла», - скажет он в «Тюремной исповеди». Так появляется герой, отдавший на жертвенник Красоты свою душу.

Мы знакомимся с Дорианом Греем в пору его двадцатилетия в студии художника Бэзила Холлуорда, как раз заканчивающего его портрет. А на 38-м году жизни Дориан в состоянии неукротимой злобы против Бэзила, написавшего роковой портрет, убьет его, совершив затем святотатственный акт: он заставит, прибегнув к шантажу, Алана Кэмпбела, «специалиста по химии и другим наукам», уничтожить труп с помощью азотной кислоты. Но и сам ненадолго переживет художника. Его жизненный путь - чреда ошибок, Эгоистического самоублажения, безнравственных поступков и преступлений - закончится ужасной смертью без покаяния, осмысления происшедшего, без прозрения истины.

Присмотримся пристальней к основным фактам биографии Дориана Грея. В двадцать лет - это удивительно красивый юноша. Его лицо сразу внушает доверие. Искренность и чистота, целомудренность и пылкость освещают внутренним светом прекрасное лицо, одухотворяя пленительные черты: «Легко было поверить, что жизнь еще ничем не загрязнила этой молодой души», - замечает Уайльд, вкладывая эти слова в уста лорда Генри Уоттона, который является в романе своеобразным проводником идей самого писателя. Этими качествами и пленяется художник Бэзил, прозревая в юноше идеал будущего искусства, «черты какой-то новой школы, школы, которая будет сочетать в себе всю страстность романтизма и все совершенство эллинизма». «Гармония духа и тела - как это прекрасно, - говорит он своему старому товарищу по университету лорду Генри. - В безумии своем мы разлучили их, мы изобрели вульгарный реализм и пустой идеализм».

О соотношении в человеке духовного и телесного начал, о красоте внешней и внутренней, об их взаимообусловленности пойдет речь в романе, о той трагедии бездуховности, которая возникает, когда происходит их разъединение.

Обладая от природы хорошими задатками, Дориан Грей в то же время сын своей эпохи, своего класса, с соответствующим воспитанием и мироощущением. С первых страниц романа облик героя дополняется еще некоторыми чертами - какая-то легковесность, поверхностность (он обещал леди Агате, но потом забыл поехать с ней на благотворительный концерт), моментальный отказ от всего того, что требует каких-то усилий (особенно интеллектуальных, когда надо подумать, например, чтоб разобраться в искусительных речах лорда Генри), капризность, избалованность мгновенным исполнением всех его прихотей. Его внутреннее несовершенство, своеобразная нравственная глухота так же, как и его поразительная внешняя красота, открыты Бэзилу, искренне влюбленному в Дориана, но с грустью признающему, что он «отдал всю душу человеку, для которого она - то же, что цветок в петлице, украшение, которым он будет тешить свое тщеславие только один летний день».

Слова лорда Генри о культе Красоты и изысканных ощущениях, его «восторженный гимн молодости», его призыв «проявить во всей полноте свою сущность - вот для чего мы живем» лишь санкционируют внутреннюю потребность Дориана Грея, еще до конца не осознанную им, погрузиться в самую гущу гедонистических наслаждений жизнью, стерев черту между дозволенным и недозволенным.

И самое первое его желание, фантастическим образом сбывшееся, - сохранить красоту юности (быстротечное и преходящее), отдав за нее «все на свете», что угодно, даже душу (бессмертное и вечное, вместилище совести). Отныне функции души, все помнящей и знающей каждое движение тех желаний, чувств, страстей, пристрастий, которые испытывает Дориан Грей, принимает на себя его портрет. Он становится подлинным Дорианом, а живой Дориан - никогда не изменяющейся копией. Портрет взрослеет, старится, дурнеет, становится все более отвратительным после каждого нового аморального поступка его оригинала, а сам Дориан остается неизменно обворожителен, юн, обаятелен, обманывая окружающих видимостью чистоты и высокой нравственности. Лицо его словно бы превращается в маску, скрывающую истинный облик героя.

Встреча Дориана с семнадцатилетней актрисой Сибилой Вэйн - поворотный и во многом определяющий дальнейший жизненный путь момент, момент выбора. Ее глубокая любовь не понята и не оценена Дорианом. Не Сибилу любит Дориан, а тех героинь шекспировских драм, в чьи характеры она перевоплощается на сцене. Джульетта Шекспира, воссозданная талантом Сибилы, волнует и пленяет Дориана, но ему и в голову не приходит, что сама Сибила создана для такой же высокой любви, какая воспета английским драматургом Возрождения, той любви, что сильнее смерти. Это, кстати, сумел увидеть лорд Генри, отметив ее непохожесть на тех женщин, какие, как правило, встречаются в жизни. Более того, он честно признается Дориану: «Жалею, что в моей жизни не было ничего подобного. Я тогда поверил бы в любовь и вечно преклонялся бы перед нею». Но лорд Генри образован, умен, проницателен. Не таков Дориан. Стоило Сибиле отказаться от игры на сцене (а этим она жила увлеченно и страстно, пока не появился Дориан Грей - Прекрасный Принц), перенеся свою любовь на своего избранника, как она превратилась для него всего лишь в бедную, «третьеразрядную актрису с хорошеньким личиком».

Тот уровень восприятия окружающего мира, который дает ощущение, взятое за основу Дорианом, не позволил ему открыть высокую нравственную суть Сибилы, ее цельность и духовную красоту. Здесь уже лужен другой уровень понимания - уровень проникновения, который для героя был закрыт эгоистической жаждой наслаждений. Гордыня и суетное желание Дориана Грея сделать Сибилу великой и знаменитой, чтоб весь мир преклонился перед нею, носящей его имя, затмевают герою истину. Бессердечие и равнодушие последнего объяснения с Сибилой, высокомерное презрение Дориана, черствый максимализм юности, поспешность выводов и решений толкают ее на самоубийство, а на портрете этот грех проявился складкой жестокости у рта.

Лишь позже возникнет в сознании Дориана Грея смутная догадка о том (и это подскажет портрет - символ его совести), что появление Сибилы Вэйн в его жизни было актом милосердия суровой судьбы, предоставившей ему шанс вернуть чистоту помыслов и спасти свою душу. Но даже признавая себя виновным в смерти Сибилы, осознавая, как дурно он поступил с этим еще почти ребенком, Дориан говорит лорду Генри: «Вы не знаете, в какой я опасности! И теперь некому удержать меня от падения. Она могла бы сделать это. Она не имела права убивать себя. Это эгоистично!» Не раскаяние, а боязнь за себя заполняет героя.

Смерть Сибилы Вэйн - рубеж, когда бессознательный эгоизм и индивидуализм юноши становятся его жизненной программой и основой его отношений с окружающим миром: «Он говорил себе, что настало время сделать выбор. Или выбор уже сделан? Да, сама жизнь решила за него - жизнь и его безграничный интерес к ней. Вечная молодость, неутолимая страсть, наслаждения утонченные и запретные, безумие счастья и еще более исступленное безумие греха - все будет ему дано, все он должен изведать! А портрет пусть несет бремя его позора - вот и все».

Именно осознание своей безнаказанности («самому-то ему ничто не угрожает, а только это и важно»), снятие чувства долга и ответственности, расплаты за содеянное толкает героя на путь порока и преступлений. Надо только тщательно хранить тайну портрета, главного и единственного его обвинителя.

Теперь герой ведет двойную жизнь - денди и законодателя мод в свете - и тайную, наедине со своим портретом, и «чем разительнее становился контраст между тем и другим, тем острее Дориан наслаждался им. Он все сильнее влюблялся в собственную красоту и все с большим интересом наблюдал разложение своей души».

Трем людям дорог Дориан Грей - Сибиле, лорду Генри, Бэзилу Холлуорду. Каждый из них, не ведая о тайне портрета, по-своему пытается уберечь, остеречь, охранить его. Сибила жизнью платит, что называется, вперед, ибо смерть - это всегда назидание оставшимся в живых. Лорд Генри, хотя и погружен в скепсис и гедонизм, тем не менее посылает Дориану книгу, которая им превратно воспринята, да и во многих парадоксальных, на первый взгляд, его высказываниях сквозит предупреждение. И, наконец, Бэзил Холлуорд. Только ему, в силу особой проницательности и художественной интуиции, удается разглядеть за внешней неизменяемостью Дориана глубокую пропасть порочности. Сопоставив дурную славу о Дориане с трагической судьбой всех его друзей, оказавшихся под его тлетворным влиянием и скатившихся на дно или покончивших жизнь самоубийством, со странным поведением многих уважаемых в обществе лиц, игнорирующих Дориана и нелестно о нем отзывающихся, Бэзил Холлуорд, сострадая своему любимцу, хочет спасти его репутацию, возвысить его жизнь до степени уважения, сохранить его человеческое достоинство. Ему и открывает Дориан тайну портрета. Последнее, что успевает сказать художник перед, смертью: «Молитва, подсказанная вам тщеславием, была услышана. Будет услышана и молитва раскаяния». Но и этот совет-предостережение не дошел до цели.

Передав все основные духовные функции своему портрету, герой пытается заполнить пустоту своего черствого сердца: то ему хочется создать новую философию жизни, нового гедонизма, культ чувственной жизни (а вместо этого он тайно развлекается в грязных притонах), то играть в обществе более значительную роль, то им овладевает увлечение католицизмом, его торжественной обрядностью. Одно время Дориан был увлечен мистицизмом, потом «материалистическими теориями немецкого дарвинизма», затем музыкой и редкими музыкальными инструментами, драгоценными камнями, вышивками и гобеленами. Но эта многократная смена декораций не ведет героя к раскаянию, просветлению, озарению, раскрывающему настоящий смысл жизни, не приводит к осознанию той безысходности, в которой он очутился. Это бегство от самого себя, эти поиски спасения от страха, «который порой становился уже почти невыносимым», дают забвение лить на краткий миг. И неизвестно, какой страх больше угнетает героя, - страх смерти, отмщения поруганных жертв (брат Сибилы Вэйн преследует его и хочет убить) или же страх разоблачения, позор общественного порицания.

Итогом невеселых размышлений Дориана Грея будет заключение: жизнь - сплошное разочарование. Почему герой приходит к такому выводу, объясняют слова лорда Генри: «А между прочим, Дориан... что пользы человеку приобрести весь мир, если он теряет... как дальше? Да: если он теряет собственную душу?»

Не раз Дориан задаст себе вопрос, как стать другим человеком, как стать лучше. «О, зачем в роковую минуту гордыни и возмущения он молил небеса, чтобы портрет нес бремя его дней, а сам он сохранил неприкосновенным весь блеск вечной молодости! В ту минуту он погубил свою жизнь». Однако дальше этих раздумий Дориан Грей не идет, и вместо мысли об искуплении он приходит к выводу об уничтожении портрета: «Он убьет прошлое и... будет свободен... он вновь обретет покой». Однако нож поразил его самого, он получил заслуженное возмездие.

Замкнутый в порочный круг своего индивидуализма, Дориан Грей не смог изменить своей судьбы, потому что борьба со злом требует великого труда и подвига, абсолютной погруженности в добро. Разменяв вечные общечеловеческие ценности, которые, кстати, и не котировались высоко в его мире, на мелкие монеты «сиюминутных удовольствий и наслаждений, герой оказался банкротом, не способным противопоставить что-нибудь значительное взамен утраченного. Только потребитель созданных предшествующими поколениями прекрасных вещей, Дориан Грей не смог проявить себя ни на каком поприще - ни в искусстве, ни в науке, ни в общественной деятельности, ни в плане человеческом. В конце романа перед самой гибелью Дориана лорд Генри скажет знаменательные и во многом пророческие слова: «Вы - тот человек, которого наш век ищет... и боится, что нашел».

Вернемся еще раз к «Предисловию». Оскар Уайльд пишет: «Если произведение искусства вызывает споры, - значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное». И Бэзил Холлуорд, разговаривая с лордом Генри, замечает: «...я думаю, что в истории человечества есть только два важных момента. Первый - это появление в искусстве новых средств выражения, второй - появление в нем нового образа».

В «Портрете Дориана Грея» писатель дал, что называется, истоки, самый первый набросок (прибегнув к фантастическим допущениям) тех серьезных изменений в сознании и поведении человека, которые стали характерными для XX столетия и настойчиво привлекают к себе внимание наших современников.
^

Н. К. Мещерякова