Geum.ru

Министерство высшего и среднего специального образования республики узбекистан каракалпакский государственный университет имени бердаха

Вид материалаДокументы

Содержание


О некоторых вопросах истории мировой
Подобный материал:
1   2   3   4
^

О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ИСТОРИИ МИРОВОЙ


ЛИТЕРАТУРЫ.

  1. Причины возникновения термина «мировая литература».
  2. Основные переходные эпохи в истории мировой литературы.
  3. Сходства и различия между восточной и западной литературой в переходные эпохи.
  4. Влияние классической поэзии на фарси на европейскую литературу 19 века.



В последние два-три десятилетия в различных странах мира под теми или иными названиями появились труды, излагающие историю литератур всех народов. Эти работы очень различны и по объему материала, и по его расположению, и по форме его подачи, не говоря уже о различиях в трактовке как отдельных частей материала, так и общего процесса развития мировой литературы.

Сама устойчивость стремления обобщить и осветить мировой историко-литературный процесс говорит о том, что подобная работа подсказывается самим ходом развития нашей науки. За последнее столетие чрезвычайно возросло наше знание литератур различных народов мира. Не говоря о давно и хорошо изученных литературах Европы, мы в настоящее время достаточно хорошо знаем и литературы стран Азии и Африки. Знаем их благодаря трудам ученых этих стран и ученых различных стран Европы. Сейчас мы знаем историю литератур народов стран Востока не хуже, чем историю литератур народов Запада. В связи с этим и возникло вполне естественное желание этот огромный материал как-то обобщить. Традиции старой заслуженной культурно-исторической школы давали при этом удобную почву для такого обобщения. Так возникли историко-литературные своды, излагающие истории различных литератур в рамках общей истории культуры человеческого общества. Эти своды-обзоры, если они достаточно полны, уже самой своей полнотой материала представляют очень большую ценность..

Но на этом дело не остановилось. Сводка материала со всей ясностью показала наличие многосторонних и разнообразных связей между многими отдельными литературами. Связь эта была понятна в аспекье влияния одной литературы на другую, и на этой основе, как известно, возникло много работ, раскрывающих случаи подобного влияния.

Наличие связей было понято и в другом аспекте – как показатель известной общности истории двух или нескольких литератур, обычно народов-соседей. На этой почве родилось представление о зональных литературах. Например, о литературах народов Западной Европы, славянских народов, народов Центральной Азии и т.п.

Тесная связь истории литератур некоторых народов – факт несомненный, неоднократно наблюдавшийся в истории. В правильном конкретно-историческом понимании такого явления открытие зональных литератур составляет большое достижение литературоведения. Французская компаративистика показала общность литератур в пределах одной зоны, той, в которую входят литературы Европы и Америки, притом в определенное историческое время.

И этим, однако, дело не ограничилось. Идея зональных литератур естественно породила идею мировой общности литературы. В свете этой идеи выражение «мировая литература» получило особый смысл – не совокупности отдельных явлений, пусть и тесно связанных между собой, а явления самостоятельного. На этой почве возникла даже особая отрасль компаративистической школы, развивающаяся, главным образом, в США.

Если считаться с историческим характером состава литературы и допускать, что каждая большая эпоха имеет свою литературу как нечто цельное общественно и эстетически для своего времени полноценное, естественно возникает вопрос об исторических системах литературы. Мы достаточно ясно видим удивительную устойчивость однородных или очень близких явлений в литературах разных народов одного и того же исторического времени. Вряд ли простой случайностью следует считать, например, факт одновременного существования в древнегреческой и древнекитайской литературах такого литературно-исторического жанра, как «прагматическая история»и параллельно с ним такого, как «исторические жизнеописания». В Греции это «История» Полибия, в Китае «История» Сыма Цяня, «Сравнительное жизнеописание» Плутарха и «Жизнеописание» Сыма Цяня.

Основные типы литературных систем придутся на такие большие эпохи человеческой истории, как Древность, Средние века, Новое время.

Если вопрос о типичных для больших исторических эпох системах литературы имеет решающее значение для раскрытия общего хода литературной жизни человечества, то для понимания перехода литературы одной большой эпохи к другой исключительную важность приобретают литературы переходных эпох.

В истории Западного мира такие переходные эпохи выявлены с чрезвычайной ясностью. Первая из них – время перехода от древнего общества к средневековому, эпоха эллинизма, как ее обычно называют. Вторая – время перехода от Средневековья к новому времени, ей присвоено название эпохи Ренессанса. Третья – время перехода от нового времени к новейшему, общепринятого наименования у нее пока нет.

Наличие в истории Запада столь важных для истории литературы переходных эпох сразу же ставит нас перед вопросом: что же они принадлежность только народов Европы? Иначе говоря, исторически они явление локальное?

История народов Запада – один из важнейших массивов мировой истории. Как много она дала исторической науке для понимания общеисторического процесса в целом, видно, хотя бы из того, что такие категории, как рабовладельческий строй, феодализм, открытые исторической наукой в истории европейских народов, оказались категориями общеисторическими. Поэтому вполне законна мысль о том, что переходные эпохи подобного же значения должны быть в истории тех народов, которые, как греки и итальянцы, имели свою древность со столь же великой разносторонней культурой. Такими народами были иранцы, индийцы, китайцы.

Эпоха перехода от Древности к Средневековью – это уже не тот рабовладельческий строй в его классической форме. Но еще и не феодальный в его классической форме. Однако поворот намечался и отразился в сознании людей. Эпоха эллинизма возникла и развивалась в истории старых цивилизованных народов восточного присредиземноморья – всех трех его частей: европейской, африканской, азиатской. Революция умов, происшедшая здесь, состояла в крушении прежнего мировоззрения, языческого, как тогда говорили, и замене его новым, христианским.. И это новое пришло в мир Римской империи извне – в Востока: иудейского, сирийского, египетского. Собственно говоря, революция умов началась и развернулась прежде всего именно на Востоке.

Переход от Древности к Средневековью у китайцев и иранцев также сопровождался своей революцией умов. Такая революция в первую очередь питалась собственными внутренними источниками – далекими от идеологической ортодоксии идейными течениями: тем, что в Китае суммарно называют даосизмом, в Иране – манихейством. Сюда присоединился и внешний фактор: система идеологии. Пришедшая извне. В Китае это был буддизм, в Иране – ислам. Под воздействием этих двух сил и совершалась в этих частях мира перестройка умов в эту первую великую переходную эпоху.

Вторая переходная эпоха – от Средневековья к Новому времени – в Европе развернулась раньше всего в Италии. И то, как она происходила в этой стране, раскрывает ее содержание. Это была также революция умов. И она черпала свое воодушевление из двух источников. Первый – это то, что в кругах ортодоксальной идеологии называлось ересями .Второй – то, что шло из греко-римской древности, своей древности. Конечно. Кое-что пришло извне_ отчасти из возникшего рядом арабского мира, отчасти из мира средневекового еврейства. Но главными факторами умственной революции были несомненно два слоя: один из своей современности, другой - из своего прошлого.

Развитие событий, однако. Показало, что второй фактор вышел на первое место, во всяком случае в глазах деятелей этой второй переходной эпохи. Участию Древности в перестройке их собственного времени они придавали такое значение, что даже все свое движение назвали «Возрождением». Разумеется, никакого восстановления древности не было и не могло быть. Фактически создавалась новая философия, новая политическая и правовая наук, новая литература. Но древность, конечно. по-своему была призвана содействовать этому.

Совершенно такую же картину мы наблюдаем в 9-12 веках в обширном индо-иранском и среднеазиатском мире. И там в эти века происходила своя революция умов, приведшая к расцвету философскую мысль, литературу, науки. Как и в Италии это движение питалось из двух источников: из своей современности –различных антиортодоксальных течений в исламе и своей древности.

Все эти факты, когда удастся раскрыть их с должной полнотой и пониманием существа дела, позволят нам со всей ясностью увидеть движение в литературах отдельных народов. Вместе с тем они же. Эти факты, позволят увидеть движение в литературе и в общемировом плане. А для истории мировой литературы. Если не подменять ее простой сводкой историй отдельных литератур, вопрос о таком общем движении и есть главный.

Поясню эту мысль двумя примерами. Приняв положение о возникновении своей «ренессансной» литературы у старых народов – Китая, Ирана и Италии, мы тут же увидим, что в дальнейшем соответствующие ренессансныеения зарождаются и у более молодых народов6 в зоне Китая – у корейцев и японцев. В зоне Ирана – у народов Северо-западной Индии, у среднеазиатских тюрков, в зоне Италии – у народов Западной, Центральной и Восточной Европы. Таким образом. Придется констатировать, что ренессансные явления становились уже фактами мировой культуры.Но одновременно выяснится, что в ряде случаев центр их перемещался: с течением времени наиболее блистательные явления ренессанса в некоторых областях культуры обнаружились не на родине Ренессанса в данной культурной зоне, а в другом месте. Так, например, своегокульминационного пункта ренессансная драматургия на западе достигла не в Италии, а в Англии – в творчестве Шекспира. На Востоке не в Китае, а в Японии – в творчестве Тикамацу Мондзаэмона.

Следовательно, ренессансные явления начинаются, продолжаются и заканчиваются всюду. И раньше всего на своей родине. Беря в качестве примера Европу,это можно сказать по отношению к Италии, которая стала отставать как в своем социально-экономическом. Так и в культурном развитии от более молодых стран – Нидерландов, англии и Франци. История мировой литературы должна иметь дело с этим процессом.

Но помимо движения в каждой отдельной зоне есть и общемировое движение. Если основываться на хронологии Ренессанса в каждой зоне обнаружится. Что сначала этот процесс обозначился в Китае – в 7 веке, затем в Северо-западной Индии. Иране и Средней Азии – в 8-9 веках, наконец, в Италии в 13 веке. Закончился же он в 17 веке на дальних окраинах Старого Света в Англии.

Возьмем другой пример. Литература нового времени в наиболее ярких формах развивалась не в старых странах, а в новых - в Англии, Франции и Германии. Потом этот процесс стал охватывать и другие страны. Тем самым устанавливается и хронология процесса образования литературы нового времени – с 17 по 19 века. При этом движение этого мирового процесса оказалось обратным первому. Ренессансному6 с Запада на Восток. Гребень этой волны наибольшей высоты достигает не в той стране, где процесс начался, а в другой: в России (творчество Толстого, Достоевского, Чехова) и в Японии (творчества Симадзаки Тосона, Нацумэ Сосэки,Акутагавы Рюноскэ). Разумеется с совершенно различными уровнями – и художественными и общественными.

Наиболее ярко прослеживается влияние культурного наследия Востока на западноевропейское искусство новое время. Пример такого влияния прослеживается на материале классической поэзии Ирана.

Классическая поэзия на фарси, развивавшаяся в течение шести столетий, 9-15 века, - это поэзия иранского Ренессанса.

Она вобрала в себя и своеобычно переработала художественные достижения античной традиции, сложившиеся в ней самосознание общественного человека и поэтическое выражение идеи человеколюбия.

Эпоха, когда формировалась классическая поэзия, была временем поступательного развития феодализма в Иране и Средней Азии, несмотря на разрушительные последствия различных завоеваний, особенно нашествия монгольских ханов. В этих условиях росли средневековые города. В которых возникали предпосылки нового уклада, не сумевшего, однако. Развиться в систему новых отношений из-за замедленности экономического развития и явлений застоя, наступивших по ряду причин с конца 15 века. Ведущая роль в экономике 9-15 веков государственной земельной собственности этой основы относительно централизованного государственного управления и рост городской культуры способствовали формированию своеобразного слоя интеллигенции, жившего преимущественно умственным трудом и создавшего классическую литературу.

Литература иранского Ренессанса представляет, по существу, часть мирового литературного процесса, начавшегося на Дальнем Востоке в 7-8 веках и достигшего своей вершины в западноевропейском Ренессансе – вплоть до 17 века. Классическая иранская поэзия в ее лучших образцах отличалась, как и все литературы Ренессанса, вольнодумством, антиклерикальной направленностью, окрашенностью в философские тона. Конечно, эта поэзия никогда не представляла собой единого потока. В ней, как и во всех литературах мира, происходила непрекращающаяся борьба двух тенденций – народной и придворно-аристократической, иногда даже в творчестве одного и того же поэта. Но ведущая тенденция всегда художественно воплощала дальнейшую ступень развития гуманистической мысли. Основная идея была осознание человеческого достоинства, центральный образ - свободная, автономная человеческая личность.

Большую роль в развитии классики, бесспорно, сыграла арабская поэзия. Она обогащала своим опытом иранскую классику, но иранский Ренессанс, как и мировой включал в себя возрождение. То есть не простое повторение, а именно возрождение родной античности, усиленное такими явлениями, как литературный синтез (Низами, Хафиз, Джами). При этом сила и размах этого возрождения были столь велики, что больше всего бросается в глаза самостоятельный, новаторский характер классики, ее способность чутко отзываться на современную ей действительность, отточенность художественной формы и глубина гуманистической сущности. Это обусловило превращение классики в одухотворяющую традицию для последующих веков и живучесть созданных поэтических ценностей.

Классическая иранская поэзия уже давно начала входить в общечеловеческое художественное творчество, во всемирную литературу. Она продолжает каждый раз по-новому, в каждую эпоху своеобразными путями, внедряться во всемирные поэтические владения человечества.

Первоначально это проникновение шло с «мусульманского» Востока. С распространением с 7 века ислама по передней Азии и до юго-восточных окраин можно наблюдать тесное переплетение и обогащение сначала трех литературных ветвей – арабской, иранской и тюркской, а затем и индийской и малайской. В этом взаимообогащении приоритет принадлежал в 7-9 веках арабской поэзии, в 10-15 – иранской, с 15 века – тюркской, затем и индийской. В века приоритета иранской поэзии писали на фарси не только народы – носители его в Средней Азии, Иране и Афганистане, прежде всего таджики и персы, но и тюркские народы – в Азербайджане и Турции, и народы Индии и Малайи. Более того достижения иранской поэзии служили образцом поэтической нормы, предметом подражания и творческого освоения. С поэтических произведений на фарси берут свое начало и азербайджанская, и турецкая, и индо-мусульманская литературы.

Уже с 11 века прелесть поэзии на фарси начинает вдохновлять и обогащать литературы христианского Востока – грузинскую и армянскую. В наиболее яркой форме это сказалось в творчестве Шота Руставели. Генуэзские связи с Востоком доносят отзвуки иранской поэзии в Европу, и мы ощущаем их в гениальных трехстишиях Данте. Доходят они и до монгольских степей, и мы узнаем их в названии калмыцкого героического эпоса «Джангар» происходящего о слова на фарси «Джахан гир» – «завоеватель мира» или по-русски «Владимир». Восточный сектор мировой литературы уже давно ощутил на себе влияние иранской поэзии.

До 15 века, еще в века крестовых походов, по дорогам войны, а затем и по караванным торговым путям проникают образы иранской поэзии на запад и север, например, предположительно, как прототипы Тристана и Изольды и, наверняка, - Еруслана Лазаревича. С 16 века иранская поэзия все больше проникает в западный сектор мировой литературы с помощью переводов на универсальный язык Запада – латынь, в большей мере благодаря зарождавшемуся новому, гуманистическому отношению передовых людей Запада к Востоку.

Дело в том, что первоначальное накопление капитала в Западной Европе, совпавшее с явлениями экономического застоя в странах Востока обусловило в 15 16 веках начало колониальной экспансии европейских держав в страны Востока и Нового Света. Колониализм породил апологетическую литературу, публицистическую и художественную. Однако жестокость завоевателей-конквистадоров и грабительская политика колонизаторов, прикрывавшаяся ханжеской проповедью миссионеров, не могла не вызывать в лучшей части европейского общества чувства жгучего стыда за преступления Запада перед Востоком и решительный протест против них. Именно в противовес апологетам колониализма выдвинул выдающийся представитель французского Ренессанса Монтень свою идею «благодетельного дикаря». Коварству и злодеяниям белых завоевателей были противопоставлены несколько идеализированные благородство и свободолюбие краснокожих аборигенов Америки.

С конца 16 начала 17 веков в европейской литературе сформировалось филоориенталистское течение. Писатели рисуют благородных индейцев, сиамцев, благоразумных турок, арабов, абиссинцев – используя их воображаемый нравственный облик для гуманистической проповеди. Особенно богата филоориенталистскими романами и описаниями путешествий французская литература. Французский коммерсант и путешественник 17 века Тавернье выразил настроения подобных доброжелателей Востока, когда писал, что «Персии нечего завидовать Европе». Но изображаемые в романах того времени восточные персонажи обычно были восточными лишь по внешнему облику и одежде. Автор вкладывал в уста героев свои мысли, чаще всего мысли передового западного человека, критикующего существующий режим.

Вершиной филоориентализма могут служить «Персидские письма» Монтескье и восточная драматургия Вольтера. В этих знаменитых произведениях Восток служит лишь декорацией, иногда маской для выражения освободительных идей западного Просвещения.

Философски обобщить то передовое, что действительно имелось в культуре Востока, что представляло непреходящую идейно-эстетическую ценность и должно органически соединиться с передовой культурой Запада сумел Гердер. Его философские статьи, его сборник «Голоса народов» не только подготовили почву для идеи западно-восточного синтеза, но и посеяли его первые семена.

Однако честь первооткрывателя как самого западно-восточного литературного синтеза, так и формулировки понятия «мировая литература» принадлежит ученику Гердера Гете.

Европейская литература и до Гете, и после него знала и игру «восточными мотивами»: сюжетами, образами. Персонажами, особенно часто орнаментом, то есть внешними восточными атрибутами. «Ориентализм», восточная экзотика были, как известно, излюбленным художественным приемом романтиков. Гете тоже не пренебрегал эти, но он сумел творчески, во всем блеске своей поэтической индивидуальности. Органически соединить достижения двух культур – Востока и Запада.

Как и для Гердера, культура Востока означала для Гете и поэтические образы Библии и Корана, освобожденные от их узкорелигиозного восприятия, но прежде всего классическую поэзию персов. Блестящим памятником западно-восточного синтеза является «Западно-восточный диван».

Наиболее глубокая разгадка характера восточной поэзии в сопоставлении ее с пластикой классической античной скульптуры дана в стихотворении «Песня и изваяние»

Стройной ясной античной пластичности Гете противопоставил зыбкую, текучую стихию переменчивого восточного стиха. В дальнейшем он делает свою характеристику еще более разносторонней.

Он подмечает, что в основе античной поэтики лежит особое, почтительное отношение к слову, к его использованию, своеобразный культ слова. Традиция такого отношения восходит к глубокой древности, к вере в магическое могущество слова (например. «мантра спента» - воздействующее, священное слово в Авесте).

Две стороны поэтического слова: его значительность и его многозначность. Благодаря своей значительности слово поэта служит ему оружием, разящим мечом, которым поэт способен победить всемогущего султана, подобно тому, как Фирдоуси одолел своей сатирой султана Махмуда.

Благодаря своей многозначности слово поэта может служить ему щитом, ширмой, прикрывающей подлинный смысл его стихов. Персидская поэзия выработала богатейший иносказательный язык, в котором самые утонченные мистические понятия были выражены в образах плотского, любовного наслаждения. Так что же мешало поэту, назвавшись мистиком, под покровом святости обнажать человеческие страсти и пороки.

И здесь вновь на помощь приходил значительность слова, его увесистость, которая придавала особую силу отдельному словосочетанию, отдельному бейту или строке и даже одному слову, повернутому острой гранью смысла к читателям, поражающему их своей неожиданностью. Эти особенности и были отличительными чертами хафизовского стиха в гетевском восприятии. Это и придавало газелям Хафиза обаятельную туманность и переливчатость, окружало их дымкой загадочности и усиливало их притягательность. В поэзии Востока воцарились пафос намека, игра иносказаниями и аллегориями. Двусмысленность полутонов и светотени, сбивающие с толку комментаторов и порождающие множество споров вокруг каждого бейта и стихотворения. Это сложнее ребуса, который, в конечном счете, имеет одно-единственное решение. Это хитрее шифра, который, в конечном счете, может быть однозначно расшифрован. Это «лисан ул-гайб» – сокровенный язык, который каждая эпоха, а внутри нее разные читательские группы, истолковывают по-своему.

Благодаря западно-восточному синтезу, осуществленному в «Диване», Гете ввел классическую иранскую поэзию в мировую литературу, и сейчас невозможно ее себе представить без Фирдоуси и Хайама, Саади и Хафиза.

Ярким примером такого синтеза служат и некоторые стихотворения Пушкина. Так. Например, в пушкинском стихотворении «Виноград», написанном в Михайловском в 1824 году, в период повышенного интереса поэта к поэзии Востока (тогда же составлены и знаменитые «Подражания Корану»), можно ощутить дыхание книг Саади. В этом чудесном стихотворении. Отражающем дар Пушкина перевоплощаться в инонациональную поэтическую сферу, воспроизведены необычные для поэта особенности классической иранской поэзии (монорим, жанровая форма филососфкого поэтического фрагмента – кытъа, точный антитетический параллелизм второй и шестой строк) в гармоническом единстве с русской классической поэзией (образы, перекрестная рифма нечетных строк и др.):


Не стану я жалеть о розах,

Увядших с легкою весной.

Мне мил и виноград на лозах,

В кистяз, созревший под горой.

Краса моей долины злачной

Отрада осени златой

Продолговатый и прозрачный

Как персты девы молодой.


Но характер западно-восточного синтеза придает этому стихотворению главным образом сам мотив сопоставления весеннего розового цветника и осенних зрелых плодов виноградной лозы, что, бесспорно, навеяно сопоставлением двух основных произведений Саади – «Гулистана» и «Бустана». Недаром Пушкин любил вспоминать: «Иных уже нет, а те далече, как Сади некогда сказал» (в «Бахчисарайском фонтане» и в «Евгении Онегине»).

В том, что старинная поэзия была по-новому прочитана она обязана таджикскому народу. Тем человеком, который содействовал включению этой классической поэзии в мировую литературу современной эпохи был Садриддин Айни.

Айни воспринимал великих классиков как своих сверстников, и он пишет о них, как о живых. Саади для него – это отчаянный, задиристый, спорщик-собеседник. О некоторых газелях Хафиза, вызывающих споры – Хафиз ли их автор, - С.Айни пишет: «Сердце свидетельствует, что такую газель мог написать только Хафиз». Айни писал почти о всех классиках, и всюду его не покидает живое восприятие их как ныне здравствующих. Именно к такому подходу к классике учил Айни своих учеников – исследователей иранской классики, таджикских писателей и ученых, русских переводчиков и иранистов. Благодаря Айни «могучая кучка» классиков, вошедших во всемирную литературу, расширилась, вобрав в себя и Рудаки, и Носира Хусроу, и Камоля Худжанди.

Так что же в наибольшей мере роднит таких разных писателей и поэтов, отдаленными друг от друга не только сотнями и тысячами километров, но и пятью сотнями и даже более веков? Идеи гуманизма, художественное изображение человеческой личности во всех ее проявлениях и воспроизведение ее всеми цветами поэтической палитры.