Geum.ru

Аграрная политика советского государства и крестьянство в конце 1920-х начале 1950-х гг. (по материалам Мордовии)

Вид материалаАвтореферат диссертации

Содержание


Основные принципы и направления аграрной политики советского государства в конце 1920-х – начале 1950-х гг.»
Подобный материал:
1   2   3   4
«Историография и источники» представлен анализ историографии поставленной проблемы и рассмотрена источниковая база работы.

В первом параграфе выделены три основных периода развития историографии аграрной политики советского государства сталинской эпохи: первый период – конец 1920-х – середина 1950-х гг., второй период – середина 1950-х – середина 1980-х гг., третий период – вторая половина 1980-х – по настоящее время, а также дана их общая характеристика.

В конце 1920-х – начале 1950-х гг. сформировалась концепция советской аграрной политики, тесно связанная с взглядами самого И. В. Сталина и его окружения на осуществленные в 1930-е гг. преобразования в деревне и развитие колхозного сектора в военные и послевоенные годы, изложенная в его личных выступлениях и трудах, в официальных публикациях решений коммунистической партии и правительства по аграрным вопросам4. Она базировалась на следующих основных постулатах: объективная необходимость перехода к сплошной коллективизации и «ликвидации кулачества», поддержка этого курса бедняцко-середняцкими массами деревни, неоспоримые экономические достижения колхозно-совхозного строя, его организационное и материально-техническое укрепление, а также рост товарности сельского хозяйства, подъем благосостояния колхозников в довоенные годы, эффективность колхозной системы в годы войны и т. д. В 1940-е гг. появились первые работы, в том числе в регионах, посвященные истории советского крестьянства военных лет и в послевоенные годы. Они были выполнены современниками описываемых событий и характеризовались односторонним показом силы и жизненности колхозного строя, трудового героизма колхозников5.

Политические перемены в стране после смерти И. В. Сталина в марте 1953 г. дали толчок более глубокому и критическому анализу источников, способствовавшего разработке актуальных проблем истории советской деревни. Исследование крестьянства сталинской эпохи в данный период развивалось довольно противоречиво. Так, историческая наука вплотную подошла к переосмыслению соотношения достижений и провалов советской аграрной политики, что выразилось, прежде всего, в зарождении во время «хрущевской оттепели» и дальнейшем развитии целостной концепции коллективизации (В. П. Данилов, Н. А. Ивницкий, Н. И. Немаков, Ю. С. Мошков и др.6), которую можно считать альтернативной официальной, а также в критическом взгляде на основные проблемы колхозной деревни в военные и послевоенные годы (Ю. В. Арутюнян, М. А. Вылцан, И. М. Волков, И. Е. Зеленин и др.7). В исследованиях, посвященных довоенной деревне, было показано несоответствие производственной базы сельского хозяйства задачам сплошной коллективизации, критиковались форсирование Сталиным ее темпов, перекладывание вины за «перегибы» и «извращения» на местное руководство, рассматривались трудности становления и развития колхозного производства в годы первой и второй пятилеток. В трудах по истории колхозной деревни в 1940-е – начале 1950-х гг. убедительно доказывалась необоснованность утверждений о росте производительности труда в колхозах и расширенном сельскохозяйственном воспроизводстве в годы войны, рассмотрено тяжелое положение в аграрной сфере после победы над фашизмом. Вместе с тем давление партийной идеологии, постоянно звучавшая из стана официальной науки критика ограничивали возможность дальнейшей объективизации научных знаний по указанным выше проблемам, не позволяя донести новые оценки и суждения до широких читательских масс.

Аграрная проблематика в то же время активно разрабатывалась и на уровне отдельных регионов РСФСР, при этом наиболее перспективным оказалось выявление их особенностей в ходе реализации основных задач политики в деревне8. Первыми научными исследованиями, в которых были привлечены статистические источники и широкий круг архивных документов по истории колхозного строительства в Мордовии, стали книги С. С. Ивашкина и М. В. Агеева9. Однако их содержание и выводы не вышли за рамки сложившейся к тому времени официальной традиции освещения истории советской деревни, фактически не затрагивались особенности «социалистического» переустройства сельского хозяйства республики, показывались лишь его позитивные результаты.

Впервые на особенности коллективизации Мордовии, в частности на степень социального расслоения крестьянства, темпы колхозного строительства и его завершение, размах «кулацких» выступлений и др., обратили внимание в своих статьях Л. Г. Филатов, М. В. Дорожкин и И. Я. Яшкин10. Отдельные вопросы, связанные с развитием довоенной деревни, рассматривались также в работах В. С. Тягушева, показавшего роль сельских Советов в ходе проведения коллективизации, А. П. Лебедева, изучавшего деятельность политотделов совхозов Мордовии в 1933 – 1940 гг. и др.11

Своеобразную черту под советским этапом изучения советской деревни республики подвел вышедший в 1987 – 1989 гг. коллективный труд «История советского крестьянства Мордовии». Вовлечение в научный оборот новых архивных источников позволило показать в первой его части, что сельское хозяйство мордовского края к концу 1920-х гг. в целом восстановило дореволюционный потенциал и единоличное хозяйство не переживало упадка (А. П. Лебедев), в доколхозной деревне богатые хозяйства не играли существенной роли в социально-экономических отношениях (В. С. Лунин), а также попытаться оценить причины нестабильного развития колхозного строительства в 1932 – 1934 гг. (Л. Г. Филатов) и т. д. Начало «перестройки» оказало все же некоторое воздействие на содержание второй части этого коллективного труда и его авторы (например, Ю. И. Сальников, В. С. Ивашкин) признали, что коллективизация осуществлялась преимущественно административными методами, отметили наличие ряда кризисных явлений в развитии колхозного сектора в Мордовии в предвоенные годы. В целом каких-либо существенных сдвигов, например, в оценке довоенных преобразований, в этих трудах еще не произошло, хотя ряд положений, на которых они базировались, уже подверглись ревизии на общесоюзном уровне.

Перемены второй половины 1980-х гг. способствовали развертыванию взаимовыгодного сотрудничества отечественных и зарубежных исследователей, которые за предшествующие десятилетия накопили значительный опыт критического осмысления истории российской деревни в советский период. Особый интерес в данном отношении представляют работы Т. Шанина о сущностных характеристиках крестьянства12, М. Левина с глубоким анализом политики коллективизации с точки зрения объективных условий и потребностей общества, Ш. Мерля о недочетах и недостатках в проведении экономической политики в 1925 – 1928 гг., избежав которые можно было продолжить политику нэпа без срыва в насильственную коллективизацию, Г. Хантера и Я. Шимера о возможности развития сельского хозяйства Советского Союза в 1930-е гг. без коллективизации13, Р. Маннинг о новой волне репрессий в деревне в 1937 г.14.

С начала 1990-х гг. в научный оборот был введен огромный пласт архивных документов из многочисленных областных и республиканских архивохранилищ, что способствовало появлению новых исследований по аграрной тематике в большинстве регионов Российской Федерации15.

Характеризуя современное состояние отечественной историографии, заметим, что ряд историков (В. П. Данилов, Н. И. Ивницкий, И. Е. Зеленин, В. В. Кондрашин, Н. Л. Рогалина и др.16), не подвергая сомнению необходимость модернизации мелкотоварного крестьянского хозяйства, сталинскую модель коллективизации считают все же наименее соответствующей интересам того общества и государства. С их точки зрения, форсирование сплошной коллективизации в СССР привело к полной дезорганизация и упадку аграрного производства, раскрестьяниванию и гибели основных производителей сельскохозяйственной продукции из-за массовых репрессий, депортаций и голода 1932 – 1933 гг., при этом кризисные явления не были преодолены и в последующие годы уже в рамках господствующего колхозного строя и если бы не война с Германией, «законсервировавшая» колхозы и сам сталинский режим, то его реформирование было бы неизбежным. Из работ В. П. Попова и В. Ф. Зимы можно сделать вывод, что послевоенная политика ужесточения эксплуатации деревни на фоне приоритетного восстановления и развития тяжелой промышленности руководства СССР только усугубляла тяжелое положение в аграрной сфере17.

В то же время в современных публикациях присутствуют и более умеренные оценки результатов сталинской аграрной политики. Так, негативно оценивая методы коллективизации и «раскулачивания», а также чрезмерные жертвы среди крестьянства, ряд исследователей полагают, что это была определенная плата за преодоление военно-экономической отсталости СССР в условиях враждебного окружения18, при этом «авантюрный» индустриальный скачок выступал как наиболее реалистичный вариант социально-экономического развития СССР, а «нормальное» развитие было бы авантюрным19, что колхозный строй доказал свою жизненную силу в годы войны 1941 – 1945 гг.20

В Мордовии первыми из исследователей, предпринявшими попытку в конце 1980-х – начале 1990-х гг. отойти от традиционного изложения истории деревни в 1930-е гг. стали А. А. Красников, рассмотревший изменение социально-демографической структуры сельского населения, и Л. Г. Филатов, обозначивший основные проблемы и особенности коллективизации региона21.

В новейшей историографии истории деревни Мордовии сталинской эпохи выделяется несколько актуальных научных направлений. Проблема функционирования крестьянской общины на территории Мордовии в годы нэпа, ее взаимоотношение с советской властью анализировали Т. В. Еферина22 и А. П. Солдаткин23, рассмотревший к тому же особенности деятельности местных органов управления во время коллективизации. Влияние советской налоговой политики в указанный период на крестьянское хозяйство было подробно изучено О. И. Марискиным24. Осуществление сплошной коллективизации в начале 1930-х гг., ее экономические и демографические последствия для мордовского народа, репрессивная политика в деревне рассматривались В. К. Абрамовым25 и автором данной работы26. Исследования сельскохозяйственного производства и положения колхозного крестьянства в годы Великой Отечественной войны представлены публикациями В. П. Лузгина и С. В. Митина27, напряженных взаимоотношений власти и крестьянства в послевоенный период – В. А. Ломшина28.

Анализ историографии свидетельствует о повышенном внимании, уделяемом исторической наукой проблемам советской деревни первой половины ХХ в., на протяжении практически всех выделяемых в ее развитии периодов. Тем не менее, еще недостаточно изученными остаются особенности практической реализации аграрной политики в национальных республиках на протяжении всей сталинской эпохи, вопросы экономической эффективности огосударствленного сельского хозяйства и его управляемости, проблема противоречивости взаимоотношений крестьянства и советской власти в указанное время.

Во втором параграфе характеризуется источниковая база исследования, включающая в себя широкий круг как опубликованных, так и неопубликованных источников различных типов, что дает возможность для взаимной проверки содержащейся в них информации.

Основой работы стали неопубликованные документы и материалы из архивов г. Саранска, Самары и Москвы. В силу территориальной специфики исследования базовыми стали архивы Республики Мордовия и Самарской области, в которых было обследовано 35 фондов, наиболее значимыми среди них явились: фонды Мордовского окружного (ф. Р–149) и областного (ф. Р–238) исполнительных комитетов, фонд Совета министров МАССР (ф. Р–228), фонды Мордовского окружного (ф. 326) и областного (ф. 269) комитетов ВКП(б), фонд Статистического управления МАССР (ф. Р–662), фонд Земельного управления Мордовского облисполкома (ф. Р–309), фонд Прокуратуры Мордовской автономной области (ф. Р–437), фонд Министерства здравоохранения МАССР (ф. Р–435), фонд Министерства сельского хозяйства МАССР (ф. Р–516), фонд архива УФСБ РМ и др. Кроме того, в архивах Самарской области изучались фонды Средне-Волжского краевого исполнительного комитета (ф. Р–779), Куйбышевской краевой прокуратуры (ф. Р–1061), фонд Средне-Волжского краевого комитета ВКП(б) (ф. 1141).

По своему характеру использованные архивные документы относятся к разным группам письменных источников, подчас существенно отличающимся по степени достоверного отображения действительности и информационной насыщенности. Для нас наибольшее значение имели секретные постановления Средне-Волжского крайисполкома и крайкома, Мордовского обкома и облисполкома, Совета Министров МАССР, докладные записки, отчеты в вышестоящие инстанции, хранящихся в самых различных архивных фондах (например, Мордовского облисполкома, Совета Министров МАССР, Мордовского обкома ВКП(б) и т. д.). Перегруженные идеологическими штампами, они все же дают больше достоверных сведений о методах реализации аграрной политики, отношении к ней крестьянства, состоянии сельскохозяйственного производства и т. п., чем официальные выступления руководителей Мордовии или сообщения в печати. Необходимо отметить, что власть обладала информацией о реальном положении дел в деревне из секретных сообщений вначале Мордовского облотдела ОГПУ, а затем УНКВД и МВД МАССР, а также Прокуратуры области и республики, но она в то время оставалась известной лишь ограниченному кругу лиц.

Существенно обогатило эмпирическую базу исследования использование документов из архива УФСБ РФ по РМ, в котором были выявлены, прежде всего, сведения о массовых депортациях весной 1930 г. и в первой половине 1931 г., а также об учете «антисоветского» элемента по районам МАССР накануне войны, из Госархива РФ (фонд 4-го спецотдела МВД СССР, ф. Р–9479) – об итогах реализации Указа от 2 июня 1948 г. о выселении из сельской местности лиц, уклоняющихся от трудовой деятельности, из ГАСО и ГАСПИ – о размахе крестьянских выступлений на протяжении 1931 г.

Для оценки социально-экономического развития доколхозной деревни большое значение имели материалы выборочных статистических исследований на основе группировок крестьянства по посеву, наличию рабочего скота и коров, сельскохозяйственного инвентаря, гнездовых переписей 1927 – 1929 гг. по стоимости всех средств производства и социальным отношениям. Подобные обобщенные данные по Мордовии представлены в таблицах книг «Мордовский округ Средне-Волжской области: культура и хозяйство» (1929) и «История советского крестьянства Мордовии. Часть 1» (1987), а также в фонде Статуправления МАССР. Важнейшим источником сведений об эффективности обобществленного производства на территории Мордовии, участии в нем колхозников и уровне их доходов стали годовые отчеты колхозов, хранящиеся в ЦГА РМ. Необходимо отметить, что в рассматриваемый период региональная статистика не отличалась особой точностью. Так, сведения о поголовье отдельных видов скота, валовых сборах зерновых культур, материально-технической обеспеченности МТС и др., относящиеся к одному и тому же году, но составленные в разное время, порой существенно различаются, поэтому их использование требует осторожности и тщательной перепроверки.

Нами исследованы также документы социально-политической статистики: опубликованные материалы переписей населения, сведения о естественном движении населения, о распространении острозаразных заболеваний, дистрофии в годы послевоенного голода (фонды Совета Министров, Статуправления и Министерства здравоохранения, сборник «Мордовия 1941 – 1945 гг.»), о массовых выступлениях начала 1930-х гг., о размахе репрессивной политики в деревне (фонды органов исполнительной власти ЦГА РМ, Прокуратуры Мордовской АО и Куйбышевского края, фонды Мордовского обкома партии).

Для характеристики аграрной политики советского государства в конце 1920-х – начале 1950-х гг. были изучены выступления руководителей коммунистической партии и советского правительства (И. В. Сталина и его окружения), документы ЦК ВКП(б), высших органов государственной власти и управления (ЦИК и СНК СССР), определявших и законодательно оформлявших ее в указанное время. Значительная часть из них была издана еще в советское время, например, в сборниках «И. В. Сталин. Сочинения» (1951), «Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и советского правительства. 1927 – 1935» (1957), «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК» (разные издания) и др. С точки зрения выбора региона исследования научный интерес для нас представляли нормативные документы местных советских и партийных органов в сборниках «Коллективизация сельского хозяйства в Среднем Поволжье (1927 – 1937 гг.)» (1970), «Победа колхозного строя в Мордовской АССР» (1970), «Мордовия в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.» (1962). В опубликованных несекретных нормативных и делопроизводственных документах излагалась официальная версия целей, задач и реализации ускоренной модернизации аграрной сферы в общегосударственном масштабе, на уровне отдельных республик и областей, пропаганда достигнутых успехов колхозной системы в решении задачи обеспечения фронта и тыла необходимыми ресурсами, трудового подвига крестьянства в военные и послевоенные годы.

Начавшийся с 1990-х гг. процесс рассекречивания архивных фондов позволил ввести в научный оборот массу ранее недоступных материалов через публикацию статей и монографий и, что самое важное, начать издание сборников бывших секретных документов. В сборниках «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 – 1939», «Советская деревня глазами ВЧК–ОГПУ–НКВД. 1918 – 1939», «Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение 1930 – 1940» и других собран обширный материал из центральных и региональных архивов, отражающий первоначальный этап «революции сверху», начавшейся со слома нэпа как государственной политики, развертывание сплошной коллективизации и «раскулачивания», размах социального протеста крестьянства в деревне в начале 1930-х гг., итоги первых пятилеток развития сельского хозяйства, новый всплеск массовых репрессий в деревне в годы «Большого террора». Эти материалы представляют высокую информативную ценность, поскольку дают возможность оценить результативность проводимой аграрной политики в масштабах всей страны, а также выявить особенности этого процесса на уровне отдельных областей и республик России. Документы по послевоенной деревне опубликованы в книге «Российская деревня после войны (июнь 1945 – март 1953)» (1993). К 50-летию победы вышел в свет сборник «Мордовия 1941 – 1945 гг.» (1995), из которого почерпнута информация о распространении пораженческих слухов в связи с началом войны, дезертирстве и уклонении от мобилизации, падении трудовой дисциплины в колхозах, голоде и инфекционных заболеваниях.

Из материалов периодической печати сталинской эпохи были использованы публикации органа ЦК ВКП(б) – газеты «Правда», а также газет, издававшихся в Мордовии, – «Завод и пашня» и «Красная Мордовия». При работе с газетными публикациями, касающимися экономического и социально-политического развития общества, учитывались их политическая тенденциозность, освещение, главным образом, успехов и достижений индустриализации и коллективизации. Показ же отдельных негативных явлений преподносился как результат преступных действий конкретных лиц или небольших групп.

Научный интерес представляют материалы рукописного фонда Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве РМ, в котором содержатся документы по истории коллективизации Мордовии, извлеченные из архивов республики и Куйбышевской области, выписки из газеты «Красная Мордовия» (И–1268, И–1269 и др.), копии документов, не вошедших в сборник «Победа колхозного строя в Мордовской АССР» (И–652, И–671 и др.), а также материалы выборочного опроса (2006 – 2007 гг.) жителей сел Мордовии – очевидцев событий военных и послевоенных лет (И–1599).

Таким образом, использованные в ходе работы по теме диссертации документы и материалы позволяют раскрыть разнообразные аспекты исследуемой проблемы и решить поставленные задачи.

Во второй главе «^ Основные принципы и направления аграрной политики советского государства в конце 1920-х – начале 1950-х гг.» дан анализ сталинской политики в деревне, показаны основные экономические и социально-демографические результаты ее реализации в масштабах всей страны.

В аграрной политике советского государства в конце 1920-х – начале 1950-х гг. выделяются четыре основных этапа.

Для первого этапа (конец 1920-х – 1932 гг.) характерны отказ от основополагающих принципов нэпа на фоне кризиса хлебозаготовок и усиления в связи с этим административного давления на единоличное крестьянство, форсирование огосударствления сельского хозяйства, осуществляемого фактически без учета реальных особенностей различных регионов страны. Одновременно происходит развертывание широкомасштабной репрессивной политики в деревне под лозунгом «ликвидации кулачества как класса», призванной решить ряд конкретных экономических (передача колхозам средств производства «раскулаченных» хозяйств, спецколонизация необжитых районов) и общественно-политических (психологическое давление на сельское общество, устранение противников коллективизации) задач.

На втором этапе (1933 – 1940 гг.) происходит поиск путей организационно-хозяйственного укрепления созданной колхозно-совхозной системы через расширение сети МТС и насыщение их разнообразной техникой, внедрение современных способов производства, подготовку сельскохозяйственных кадров, осуществляются попытки налаживания внутриколхозной жизни (разрешение личного подсобного хозяйства, организация колхозной торговли и т. д.), предпринимаются меры по повышению культурно-образовательного уровня села и т. п. В то же время нестабильность работы «социалистического сектора», очевидные провалы планов по его развитию оказали самое непосредственное влияние на новый всплеск репрессий в отношении сельского населения в период «Большого террора» 1937 – 1938 гг.

Третий этап (первая половина 1940-х гг.) связан с экстремальными условиями Великой Отечественной войны, когда задача обеспечения фронта и тыла необходимыми ресурсами решалась путем ужесточения «беспощадной требовательности» со стороны государства к деревне с целью максимального изъятия продукции аграрного сектора и финансовых средств. В то же время власть в обстановке усугубления в военные годы проблем колхозного производства была вынуждена временно мириться с расширением личного подсобного хозяйства колхозников, которое не только спасало их от голодной смерти, но и являлось дополнительным источником доходов государства.

Четвертый этап (вторая половина 1940-х – начало 1950-х гг.) – поставленная руководством Советского Союза цель восстановления довоенного уровня развития колхозного сектора и дальнейшего его укрепления в условиях остающегося приоритета тяжелой промышленности достигалась путем усиления партийного и государственного контроля за производством сельскохозяйственной продукции, повышения ответственности колхозов и колхозников за выполнение обязательств перед государством, ужесточения производственной дисциплины в колхозах и с одновременным ограничением личного подсобного хозяйства, развертывания новых репрессий. Однако рост государственного давления не приводил к предполагаемым социально-экономическим результатам. Становилось все более очевидным, что деревня нуждалась в реформировании существующей системы взаимоотношений с государством, что начало воплощаться в жизнь только после смены политического руководства страны в 1953 г.

В целом аграрную политику советского государства сталинской эпохи можно охарактеризовать как комплекс мер по формированию и поддержанию в нужном режиме функционирования огосударствленного сельскохозяйственного производства в виде колхозно-совхозной системы, обеспечивающей перекачку материальных и финансовых ресурсов для развития тяжелой индустрии, и, прежде всего, военно-промышленного комплекса. Данная модель, основанная на господстве партийно-советского государства и фактически полном подчинении ему сельского социума, реализовывалась вплоть до начала 1950-х гг.

В третьей главе