Жан Бодрийяр «Симулякры и симуляции»
| Вид материала | Документы |
СодержаниеГипермаркет и гипертовар |
- Начав свою карьеру как социолог, Жан Бодрийяр род в 1929, 6274.55kb.
- Жан бодрийяр система вещей, 2729.41kb.
- Фестиваль французского кино 2011, 116.8kb.
- Люлли Жан Батист, 130.67kb.
- Жан Батист Морен Де Вильфранш, 215.39kb.
- Жан-Мари Гюстав Леклезио, 2125.82kb.
- Г. Н. Бояджиев. Жан-Батист Мольер, 927.28kb.
- Бодрийяр: Потребление как знаковая субстанция, 87.88kb.
- Анализ современных аппаратно-программных средств моделирования работы радиолокационных, 27.35kb.
- «Большие города истощают государство. Богатство, которое они создают, иллюзорно. Франция, 400.25kb.
ГИПЕРМАРКЕТ И ГИПЕРТОВАР
Повсюду в окрестности тридцати километров стрелки будут направлять вас к этим крупным сортировочным центрам, которыми являются гипермаркеты, к этому гиперпространству товаров, где производится во многих отношениях новая социальность. Стоит посмотреть как он централизует и перераспределяет целый район вместе с его населением, как он концентрирует и рационализирует расписание дня, маршруты движения, поведение людей — создавая гигантское движение вперед и назад, чрезвычайно похожее на движение постоянных пользователей пригородным транспортом, которые в определенные часы поглощаются и выбрасываются обратно своим местом работы.
По сути, здесь речь идет о совсем другом виде работы, о работе, построенной на привлечении к другой культуре, на конфронтации, экспертизе, на кодировании и вынесении общественного приговора: люди приходят, чтобы найти здесь и отобрать предметы-ответы на все вопросы, которые они могут поставить себе; или, скорее, они приходят сами в ответ на функциональные и управляемые вопросы, которое представляют предметы. Предметы перестают быть товаром; они уже даже не знаки в точном понимании слова, смысл и сообщения которых можно было бы расшифровать и усвоить, они — тесты, это они задают нам вопрос, а мы должны им отвечать, и ответ уже содержится в вопросе. Подобным образом функционируют все сообщения СМИ: ни информации, ни коммуникации, лишь референдум, бесконечный тест, ответ, который вращается по кругу, проверка кода.
Нет ни рельефа, ни перспективы, ни линии восхождения, где мог бы затеряться взгляд, лишь всеобъемлющий экран, на котором рекламные щиты и сами продукты выступают в своей непрерывной экспозиции как эквивалентные знаки, последовательно сменяющие друг друга. Присутствует только персонал, который занимается исключительно тем, что восстанавливает авансцену - первые ряды выставленных товаров, там, где изъятие их потребителями могло создать небольшую брешь. Самообслуживание еще больше подчеркивает это отсутствие глубины: одно и то же однородное пространство объединяет, без посредничества, людей с вещами — пространство непосредственной манипуляции. Но кто манипулирует кем?
Даже репрессия интегрируется как знак в этом мире симуляции. Репрессия, которая превратилась в удержание, становится лишь еще одним знаком в мире убеждения. Системы камер наблюдения сами являются составляющими декораций симулякров. Полное наблюдение за всеми точками потребовало бы более сложного и технически совершенного оборудования, чем сам магазин. Это было бы не рентабельно. Зато введена аллюзия на репрессию, механизм для подачи знака этого порядка; и этот знак может сосуществовать со всеми другими, даже с императивом противоположного содержания, например с тем, который выражают гигантские рекламные щиты, приглашающие вас расслабиться и выбирать товар, ни о чем не думая. В действительности же эти билборды покушаются на вас и наблюдают за вами в такой же степени, как и "надзорное" телевидение. Последнее смотрит на вас, вы смотрите через него на себя, в толпе среди других людей, это зеркало без амальгамы, в котором отражается ежедневное потребление, игра с раздвоением и удвоением, которые замыкает этот мир в себе самом.
Гипермаркет неотделим от шоссе, которые окружают и питают его, от стоянок усыпанных автомобилями, от компьютерных терминалов — и далее, в виде концентрических кругов, — всего города, который выступает как тотальный функциональный экран, на котором демонстрируют все виды деятельности. Гипермаркет похож на большой монтажный завод, за единственным исключением: вместо того, чтобы объединяться в производственную линию под действием постоянного рационального закона, агенты (или пациенты), подвижные и децентрализованные, переходят из одной точки линии к другой, как представляется, по алеаторной схеме. Расписание, выбор, покупка также алеаторные, в отличие от поведения на рабочем месте. Но речь идет все же о производственной линии, о запрограммированной дисциплине, запреты которой скрыты под налетом толерантности, снисходительности и гиперреальности. В большей степени, чем традиционные институты капитала, гипермаркет уже стал моделью любой грядущей формы контролируемой социализации: скопление в одном гомогенном пространстве-времени всех разрозненных функций социального тела и жизни (работа, досуг, питание, средства гигиены, транспорт, медиа, культура), переписывание всех противоречивых тенденций в терминах интегрированных торговых сетей, пространство-время целой операциональной симуляции социальной жизни, всей структуры жизни и движения.
Модель управляемой антиципации, гипермаркет (особенно в Соединенных Штатах) предшествует появлению агломерации; он, собственно, и обуславливает образование агломерации, тогда как традиционный рынок (маркет) размещался в центре поселения и был местом, где город и село встречались для общения и ведения дел. Гипермаркет является выражением целого образа жизни, в котором исчезло не только село, но и город, оставив место для "агломерации" — полностью разграниченного функционально городского зонирования, насквозь пронизанного системой знаков, — эквивалентом, микромоделью которого он является на уровне потребления. Но роль гипермаркета выходит далеко за рамки потребления, и предметы теряют в нем свою специфическую реальность: то, что преобладает, так это - их образцовая последовательная, зрелищная внутренняя организация — будущая модель социальных взаимоотношений.
"Форма" гипермаркета может, таким образом, помочь в понимании того, что означает конец модернизма. Крупные города были свидетелями возникновения, в течение приблизительно столетия (1850-1950), поколения "современных" магазинов (многие из них так или иначе имели такое название), но эта коренная модернизация, связанная с модернизацией транспорта, не нарушила структуру города. Города остались городами, тогда как новые города превращаются в сателлиты гипермаркета или торгового центра, обслуживаемым запрограммированной транспортной сетью, и перестают быть городами, чтобы стать агломерациями.
Появился новый морфогенез, который принадлежит к кибернетическому типу (то есть воспроизводящий на уровне территории, жилой зоны, зоны движения сценарии молекулярного управления — сценарии развертывания генетического кода) и по своей форме является ядерным и сателлитным. Гипермаркет как ядро. Город, даже современный, уже не поглощает его. Именно гипермаркет определяет ту орбиту, по которой движется агломерация. Он служит имплантатом для выполнения новых функций, как это иногда бывает еще с университетом или заводом,— но не с заводом XIX века или заводом, вынесенным из центра, который, не разрушая орбиты города, размещается в пригороде, а со сборочным заводом с автоматизированным и с электронным управлением, т.е. отвечающим функции и производственному процессу, полностью детерриторизованным. В случае с этим заводом, так же как с гипермаркетом или новым университетом, мы больше не имеем дела с функциями (торговлей, работой, получением знаний, досугом), которые становятся автономными и перемещаются в другое место (что характерно еще для "современного" развертывания города), но с моделью дезинтеграции функций, неопределенности функций и дезинтеграции самого города, которая переносится за пределы города и рассматривается как гиперреальная модель, как ядро синтезированной агломерации, которая уже не имеет ничего общего с городом. Отрицательные сателлиты города, обозначают его конец, даже города современного, как определенного пространства с качественными признаками, как оригинального синтетического продукта общества.
Можно было бы считать, что эта имплантация отвечает рационализации разных функций. Но в действительности только одна функция гиперспециализируется в такой степени, что ее можно спроектировать на местности в готовом виде практически из ничего, она теряет свою собственную цель и становится абсолютно другим: многофункциональным ядром, комплексом из "черных ящиков" со многими входами и выходами, средоточием конвекции и разрушения. Эти заводы и эти университеты больше не являются ни заводами, ни университетами, и гипермаркеты уже не имеют ничего общего с рынком. Они - чужеродные новые объекты, абсолютной моделью которых, несомненно, является атомная электростанция, которые излучают своего рода нейтрализацию территории, сила удержания, которая, скрываясь за внешней функцией этих объектов, безусловно, является их фундаментальной функцией: гиперреальностью функциональных ядер, которые совсем не являются ими. Эти новые объекты являются полюсами симуляции, вокруг которых производится, в отличие от прежних вокзалов, заводов или традиционных транспортных сетей, нечто иное, чем "современность": гиперреальность, одновременность всех функций, без прошлого и без будущего, операциональность, направленная во все строны. А также, несомненно, кризис или даже новые катастрофы: май 68-го года начинается в Нантере, а не в Сорбонне, то есть в том месте, где впервые во Франции гиперфункционализация центра получения знаний "за городскими стенами" способствовала детерриторизации, разочарованию, потере функциональности и целесообразности этих знаний в программируемом неофункциональном целом. Именно здесь взяло свое начало новое, оригинальное насилие, ставшее ответом на орбитальную сателлитезацию модели (знания, культуры), чья референтность утрачена.