Дагестана Сайт «Военная литература»
| Вид материала | Литература |
- Деникин Антон Иванович Старая армия Сайт Военная литература, 4369.58kb.
- Борзунов Семен Михайлович Спером и автоматом Сайт Военная литература, 4055.98kb.
- Романько Олег Валентинович Мусульманские легионы во Второй мировой войне Сайт Военная, 2245.84kb.
- Сталину Сайт «Военная литература», 3420.72kb.
- Трушнович Александр Рудольфович Воспоминания корниловца (1914-1934) Сайт Военная литература, 3939.79kb.
- Гитлера Сайт «Военная литература», 1992.46kb.
- Шамиль Сайт «Военная литература», 4933.55kb.
- Стеттиниус Эдвард Stettinius Edward Reilly Jr. Ленд-лиз оружие победы Сайт Военная, 4232.07kb.
- Воспоминания Сайт «Военная литература», 4244.99kb.
- Яковлев Александр Сергеевич рассказы конструктора Сайт Военная литература, 965.74kb.
^ Государство Шамиля
Как свидетельствуют имеющиеся сейчас документы, первый имам Дагестана правителем себя не считал. Он скорее отводил себе роль советчика, направляющего путь правителей и народа. Свою деятельность он намеревался вести в рамках и средствами существовавшего политического строя. Если местные властители не следовали указаниям имама, Гази Магомед заменял их теми представителями владетельного рода, которые были ему послушны{1052}. Гази Магомед начал борьбу, и превращение имама в правителя, формирование особого строя и органов государственной власти стало следствием этой борьбы и было продиктовано ее законами.
Таким образом, имам Гази Магомед заложил первый камень в фундамент вожделенного «государства Аллаха». Активно этим строительством занялся Гамзат-бек. Если его предшественник назначал своих уполномоченных от случая к случаю и временно, то второй имам Дагестана уже имел постоянных заместителей, отвечавших за свою территорию или сферу деятельности. После истребления аварского правящего рода Гамзат-бек принял на себя некоторые властные функции.
Этот процесс получил завершение при Шамиле. В середине 50-х гг. имам стал суверенным правителем и располагал механизмом осуществления власти. Эти годы составили период наибольшего могущества Шамиля, когда его аппарат управления получил наибольшее развитие{1053}. [305]
^ Структура государственного управления
На вершине пирамиды стоял имам. В его руках сосредоточена верховная, светская и духовная власть. Титул имама, используемый при подписании писем и бумаг, звучит как «Командующий правоверными» и предполагает неоспоримое главенство, хотя в принципе власть имама ограничивается сферой шариата, в толковании которого за ним остается решающее слово.
Кроме того, имам исполнял функции верховного судьи. Два дня в неделю (суббота и воскресенье) отведены на разбирательство всевозможных жалоб и обид{1054}. Вынесенный имамом приговор обычно приводится в исполнение прямо на месте. В случае необходимости Шамиль направлял соответствующему должностному лицу или общине письмо с указанием, как поступить в том или ином деле. Когда ответчиком выступал уполномоченный имама, а имам решал дело в пользу истца, виновному высказывалось порицание и давалось указание, чем и как возместить нанесенный ущерб{1055}.
Для помощи имаму в политических, административных, религиозных и судебных делах в 1842 г. был учрежден диван (Тайный совет), состоявший из двух самых доверенных лиц Шамиля. Впервые о нем упоминается еще в 1837 г.{1056} Диван служил совещательным органом при вынесении важнейших решений, с одной стороны, и облегчал имаму бремя повседневных обязанностей — с другой.
Костяк всей системы управления составляли наибы (заместители) имама. В ведении каждого находилось определенное горское общество; в некоторых случаях полномочия наибов были шире{1057}. При назначении наиба в то или иное общество Шамиль посылал соответствующее уведомление{1058}. Число наибов менялось и со временем выросло с четырех в 1840 г. до тридцати трех в 1856 г.{1059}.
Полномочия и размеры подконтрольных территорий [306] у разных наибов не были одинаковыми{1060}. Обычно наиб осуществлял всю полноту власти в назначенной ему в управление области и отвечал там за соблюдение законности и порядка. В частности, наиб собирал налоги, приводил в исполнение приговоры шариатского суда и следил за тем, как подчиненные исполняют наставления и приказы Шамиля. Но самой главной его функцией было осуществление военного командования в своем районе, руководство своими людьми на поле боя и, следовательно, обеспечение их боеготовности.
В непосредственном подчинении наибов находились дибиры или мазумы, надзиравшие за старейшинами аулов. Обычно мазум командовал «сотней», под началом наиба находилось несколько «сотен», как правило, пять.
По мере усложнения управленческого аппарата следить за его работой становилось труднее, и Шамиль в порядке эксперимента устраивал градацию наибов, в результате чего в конце 40-х гг. был введен пост мудира. Мудир стоял над несколькими наибами, руководил их действиями на поле боя и осуществлял контроль в назначенной ему сфере жизни. Кроме того, мудир выполнял функции наиба в месте проживания, точно так же, как сам имам — в районе своей резиденции.
Для надзора за деятельностью наибов и мудиров и сбора параллельной информации, не зависящей от докладов помощников, Шамиль учредил институт мухтасибов, то есть особых надзирателей, следивших за исполнением заповедей ислама, выявлявших нарушителей этих заповедей и наказывавших их. Они ездили по всей стране инкогнито и доносили прямо имаму о деятельности его уполномоченных. Временами имам проводил официальную инспекцию того или иного наиба, о чем последний предупреждался заранее{1061}.
Связь между имамом и всеми должностными лицами осуществлялась особой скоростной почтовой службой. Гонцам к имаму и от него выдавалась специальная [307] подорожная, дававшая право на получение всюду свежих коней, питания и ночлега. Таким образом, любое донесение или приказ достигали места назначения не позднее двух-трех дней{1062}.
Наибы не имели права выносить приговоры по шариату{1063}, для этого при наибе имелись один муфтий и несколько кади. Каждый кадий отвечал за содержание мечети и следил за жизнью своего прихода. Он занимался разбирательством споров и тяжб в соответствии с законами шариата, вел богослужение, читал пятничную проповедь хутбу {1064} и вообще следил за тем, чтобы его подопечные жили в соответствии с шариатом{1065}.
Муфтий олицетворял духовную власть в пределах ответственности своего наиба, он назначал кади, следил за деятельностью и решениями своих назначенцев, разрешал их сомнения и выносил заключения по всем делам, с которыми обращались к нему люди. В обязанности муфтия входило также устранять всякие отклонения от шариата, что он делал самолично или с помощью наиба. Это сильно отличается от положения данных должностных лиц в остальном исламском мире, где кадий — это только шариатский судья, а муфтий — толкователь шариата.
В своей деятельности муфтии и кади руководствовались указаниями имама и его толкованием законов шариата{1066}. Как складывались отношения муфтия с наибом, нам сейчас не совсем ясно{1067}. По-видимому, в какой-то части они были независимы друг от друга, муфтий в известных случаях мог выступать против наиба{1068}, что давало имаму дополнительное средство контроля за деятельностью обоих.
Войско
Шамиль учредил обязательную военную службу, от которой освобождались некоторые сословия и жители территорий, игравших важную роль в экономической [308] жизни края. К ним относились купцы, жители двух аулов Караты, где добывалась соль, а также жители двух аулов в Хиндале и трех в Андале, где вырабатывали селитру. Они в военных действиях не участвовали{1069}.
Все остальное мужское население поголовно было обучено и готово вступить в бой, так что имам в любой момент располагал высокоманевренной армией преданных бойцов. Шамиль заботился об упрочении дисциплины своего войска, принимал меры по стандартизации вооружения и оснащения. Наибы и командиры других рангов следили за тем, чтобы все мужчины в возрасте от 15 до 50 лет были вооружены, обмундированы и обеспечены всем необходимым для жизни в боевых условиях. Те, у кого были свои лошади, могли служить в кавалерии. Контроль за состоянием коней рекрутов и их содержанием также входил в обязанности наибов.
Сообщество прирожденных воинов и составляло основу армии Шамиля. В районе, где проходила военная кампания, все мужское население считалось мобилизованным. Другие области направляли в район боевых действий определенную часть своего воинского резерва, которая в каждом конкретном случае назначалась имамом отдельно и определялась по количеству дворов.
Такое войско имело ряд недостатков: дисциплина и стойкость в бою оставляли желать лучшего; вдали от родных мест горские бойцы сражались менее охотно; мобилизационные возможности в период полевых и сезонных сельских работ резко сокращались; а самое главное, верность воинскому долгу в такой армии определялась не столько преданностью имаму или служением общему делу, сколько клановыми интересами. Таким образом, уже в начале военных действий перед горцами встал вопрос о создании регулярной армии.
У двух первых имамов были верные последователи числом от нескольких десятков до нескольких сот, которые составляли ядро военной силы горцев. При [309] Шамиле эти горские рыцари были сведены в особое формирование и стали называться «наиб-мюриды» (в отличие от прежнего названия по тарикату «суфи-мюриды»){1070}. По словам сына Шамиля, таких мюридов насчитывалось около 400{1071}. Из них 120 человек были разбиты на десятки и составляли личную охрану имама. Остальные распределялись по мудирам и наибам, служили им телохранителями и доверенными для особых поручений.
Наиб-мюриды прославились своим бесстрашием и непоколебимой преданностью своим повелителям, ради которых готовы были пожертвовать жизнью. О них слагались легенды, «и если особым почтением они не пользовались, то страх они внушали»{1072}. Содержание каждого наиб-мюрида, включая оружие, коней, снаряжение и обеспечение семьи, полностью лежало на его повелителе.
Лейб-гвардия имама, сколь бы грозной и преданной ему ни была, оставалась всего лишь элитным подразделением. Поэтому уже с конца 30-х гг. Шамиль начал закладывать основы регулярного войска. Через несколько лет от каждых десяти домов стал выделяться для армии один вооруженный всадник — муртазик {1073}. Эти бойцы освобождались от всех других обязанностей; их семьи, поля, скот и пр. переходили на содержание, обработку и уход силами девяти других семей данной десятки, а сами бойцы несли только военную службу — стояли в дозорах, патрулировали окрестности своего селения, устраивали засады и т.д. Муртазики сводились в отряды, которые действовали независимо от пеших рекрутов данного общества.
Создание частей муртазиков удачно разрешало двоякую задачу: во-первых, эти всадники с их высокой боеготовностью представляли собой значительную силу, способную не только противостоять русской армии, но и разбираться с внутренними врагами, не требуя дополнительной статьи расходов казны. Во-вторых, [310] они образовали большую группу привилегированного, а значит, заинтересованного в сохранении имамского режима населения, на которое имам мог смело положиться в управлении своим непокорным народом.
Помимо кавалерии, Шамиль создал части регулярной пехоты, по-видимому, это происходило в середине 40-х гг.{1074} Сведений об этом роде горских войск совсем немного. Называлась пехота низам, что ясно указывает на турецкое или египетское происхождение идеи, где существовали аналогичные части низами цедид и алъ-низам аль-джадид. Вероятно, подразделения «низам» были размещены при резиденции Шамиля и находились под его личным командованием, в то время как муртазиками командовали наибы. В боевых действиях против русских низам участвовала один-единственный раз в 1851 г. и потерпела поражение{1075}. Несмотря на этот провал и насмешки русских{1076}, низам, очевидно, играла немаловажную роль во внутренних делах имамата, по крайней мере — в качестве полицейской силы.
В горах Дагестана издавна изготавливали порох. Потребность в нем была очень велика, и Шамиль построил там три пороховые фабрики, причем машины на одной из них приводились в действие силой падающей воды{1077}. Горцы изготавливали даже небольшое количество снарядов и бомб, но качества они были очень неважного: у горских оружейников не было свинца. Большую часть артиллерийских боеприпасов составляли военные трофеи{1078}. Позднее Шамиль начал производить и применять ракетные снаряды{1079}.
В 1843 г. Шамиль приступил к созданию артиллерии, применение которой горцами так ошеломило русских в этом же году. Сначала это были исключительно пушки, отбитые у русских{1080}. Позднее под руководством пришлых мастеров Джафара и Джабраила, о чем ниже, на фабриках Шамиля стали изготовлять собственные пушки, однако также неважного качества{1081}. Но так или [311] иначе, Шамиль располагал несколькими десятками артиллерийских стволов.
Артиллерийской обслугой были в основном, или даже исключительно, дезертиры и перебежчики из русской армии. Применению артиллерии имам придавал очень большое значение, для удобства транспортировки орудий специально мостились дороги{1082}.
Умение горцев применять артиллерию, прежде всего точность прицельного огня и быстроту маневрирования, русские оценивали очень высоко. Попытки захватить в бою пушки имама обычно кончались неудачей. Однако надо сказать, что горская артиллерия использовалась не так часто, как можно было бы предположить. Причина состояла в том, что Шамиль, как это ни покажется странным, крепко держал это мощное оружие в своих руках, берег и никому не доверял. Лишь два-три его командующих, обычно это были мудиры, получали одну-две пушки{1083}. Вся остальная горская артиллерия была сосредоточена в районе резиденции Шамиля.
В его войсках были также инженеры, возводившие фортификационные сооружения, мостившие и разрушавшие дороги; к великому изумлению русских, они успешно разминировали русские фугасы и в свою очередь подрывали позиции противника во время осад 1847–1849 гг.
К этому же периоду относится и создание горцами первых воинских госпиталей{1084}. Поначалу это были просто сакли, выделенные для лечения раненых. Само лечение проводилось традиционными для горцев приемами и по свидетельствам русских было значительно эффективнее европейских методов того времени.
Шамиль заботился также о единообразии внешнего вида бойцов своей армии и поддержании воинской дисциплины и порядка. Для частей регулярного войска Шамиль ввел свои расцветки одежды, все командиры и чиновники носили знаки различия. В начале 40-х он [312] ввел награды для командного состава и для отличившихся в боях{1085} С другой стороны, были учреждены «знаки позора» для трусов, а также взыскания за нарушения дисциплины и уставных требований{1086}.
Финансы
^ Государственная казна — баыт алъ-маал — существовала до Шамиля{1087}; став имамом, он ее лишь реорганизовал. Поступления в казну шли из разных источников:
1. Налогообложение. Налоги подразделялись на два вида:
шари карадж (поземельный налог) и закат (пожертвование). Поземельный налог взимался лишь с нескольких аулов, традиционно плативших его аварским ханам, и с некоторых владельцев пастбищ. Вносился он наличными. Закат поступал как деньгами (2–5%), так и натурой — овцами (1–2%) и зерном (12%){1088}. По данным имамского казначея, самый низкий уровень поступлений от караджа составлял 4500 серебряных рублей в год, а от заката — 3200 рублей, 3200 овец и 523102 меры зерна{1089}. Обычно эти показатели были значительно выше, иногда вдвое. Семь ремесленных аулов, освобожденных от воинской повинности, сдавали в казну часть добытой соли и селитры. Кроме того, излишки этого товара они были обязаны продавать имаму по твердым ценам{1090}. Иногда в целях создания продовольственных запасов для той или иной кампании и ввиду, как бы теперь выразились, «чрезвычайного положения» имам вводил дополнительный натуральный налог. В конце 40 — начале 50-х гг. такая «продразверстка» вводилась довольно часто и вызывала большое недовольство в народе{1091}.
2. Главную статью дохода, по всей видимости, составлял кумс — одна пятая часть военной добычи и [313] трофеев, должная по шариату отдаваться правителю. Сюда входило все: имущество, деньги, скот, пленники{1092} и причитающийся за них выкуп. К примеру, доход от кумса в 1852 г. составил 15 230 рублей серебром{1093}.
3. В казну шли все взимаемые с людей штрафы, и во времена Шамиля их так прямо и называли — баыт аль-маал, то есть казначейсво. Оставшееся без наследников имущество умерших также отходило казне.
^ 4. Туда же шли все доходы с земель, принадлежащих мечетям (авкаф), на которые ранее содержались мечети и их служители{1094}.
5. Особую статью дохода составляла подать в три рубля серебром в год с каждого двора тушинов в качестве платы за охрану от набегов других горцев. По словам самого Шамиля, эти деньги шли исключительно на содержание самого имама{1095}.
В соответствии с шариатом имам стремился вести и расходы. Хотя нарушения этого правила были практически неизбежны, это Шамиль сам признавал{1096}, он пытался делать так, чтобы средства каждой статьи дохода шли в целом на то, на что предписывалось их расходовать шариатом{1097}. Видимо, у каждой доходной статьи бюджета имелся отдельный счет{1098}.
Так, средства, поступавшие по административным каналам — штрафы, имущество, полученное по отсутствию наследников или частично или полностью изъятое по конфискации, и т.п., — расходовались на содержание мечетей и уламы. Часть денежного и натурального налога оставалась в распоряжении наибов и шла на содержание их самих, а также на содержание семей мюридов. Эта доля определялась имамом, но наибы, разумеется, имели большие возможности для личного обогащения и, конечно, пользовались этим. Одна пятая военного кумса, предназначенная для саидов, скру-
^ 314Глава двадцать первая. Государство Шамиля
пулезно делилась между 72 лицами мужского пола, считавшимися потомками Пророка{1099}. Расходование и потребление остальных четырех пятых частей трофеев претерпевало много разных изменений, но общей тенденцией было направлять эти средства на военные цели и нужды благотворительности{1100}. Важной расходной статьей кумса было содержание перебежчиков из русской армии{1101}.
Вопреки утверждениям Шамиля, что закат находился в полном распоряжении уламы и та употребляла эти средства по своему усмотрению{1102}, имам часто запускал руку в этот карман{1103}. Содержание мечетей и уламы, на что, согласно положениям шариата, должны расходоваться поступления от заката, обеспечивалось из других статей бюджета, тем не менее, общим положением было направлять закат на благотворительные цели. Главной считалась материальная помощь мухаджирам — мусульманам, бежавшим от русских и осевшим во владениях Шамиля{1104}.
^ Шариат и низам
Как отмечалось ранее, главной целью накшбандийско-халидийского тариката (вероучения) было насаждение и осуществление шариата. Шамиль с большим упорством добивался достижения этой цели. Чтобы правильно оценить политику Шамиля в этой области, следует иметь в виду ряд важных обстоятельств: проповедываемый Шамилем шариат был накшбандийского толкования и носил фундаменталистский характер; насаждался шариат в противопоставление местным адатам и проникшим от русских бида в целях их полного искоренения; сам шариат зачастую понимался как мусульманский образ жизни в самом широком смысле слова.
Так, запрещалось курение и употребление алкоголя{1105}. Женщины должны были одеваться очень скромно, [315] носить под платьем длинные шаровары, покрывать голову и скрывать лицо. Музыка и танцы допускались только во время свадьбы и обрезания{1106}. Много усилий было положено на то, чтобы традиционный обычай кровной мести подчинить правилам шариата и очистить его от принятых условностей{1107}. Вообще имам многократно предписывал своим подчиненным следить за тем, чтобы нормы шариата исполнялись публично. Это касалось, например, пятничной молитвы, участвовать в которой были обязаны все мужчины, и соблюдения правил поста Рамадан{1108}.
Шариат вводился не только мерами принуждения. При мечетях открывались исламские школы, где детей и взрослых обучали, как должен вести себя правоверный. Шамиль много раз указывал своим помощникам на необходимость заботиться об исламском воспитании народа, учить людей молитвам, правильному произношению сур Корана и пр.{1109}
Шариат, и Шамиль с этим легко соглашался{1110}, изобиловал пробелами, темными и спорными местами, которые требовали разъяснений, толкования и определенного выбора из противоречивых утверждений. Шамиль не мог не уделять этим вопросам внимания, будучи сам ученым-алимом и шейхом суфизма и имея в своем окружении немало осведомленных людей. По этим и другим практическим проблемам ислама он выработал целый ряд указаний и правил, известных под названием низамы, которые были равнозначны законоположениям и которые принято сравнивать с турецкими канунами. В Османской империи каванин (множ. число от канун) были установлениями султана главным образом в сфере управления, финансов и уголовного права.
До конца 40-х гг. XIX в. была известна лишь одна копия таких уложений ( «Низам»), что для русских и советских историков служило основанием относить создание низамов к 1847 г.{1111} Однако с тех пор были [316] опубликованы новые документы, включая другие варианты низамов, из которых следует, что появление этих уложений можно отнести к 1842 г.{1112}.
Предписания низамов могут быть разбиты на несколько групп. К самой большой относятся правила государственного управления и военного дела. Эти положения появились ранее других (уже в 1842 г. наибам предписывалось разбирать военные преступления в соответствии со «сводом законов Шамиля»{1113}), видимо, эта группа предписаний и называлась собственно низам. Они определяли сферу прав и обязанностей разных должностных лиц и военных командиров, их взаимоотношения, освещали вопросы дисциплины, поведения вооруженных людей в быту и на поле боя; здесь указывались виды взыскания за нарушение предписаний, обычно в форме телесных наказаний, штрафов, а также иногда и понижения в должности.
В другую группу входили предписания общего гражданского характера. К ним относился запрет на расчистку и вырубку леса без особого на то разрешения{1114}, запрет на общение с русскими{1115}; требование принимать при денежных расчетах русские монеты, отчеканенные в Тифлисе, которые у горцев доверием не пользовались{1116}; запрет под угрозой сурового наказания чеканки фальшивых русских денег{1117}.
Эти две группы предписаний не имеют прямого касательства к вопросам религии и веры. Тем не менее Шамиль старался, насколько это было возможно, увязать их с шариатом и подвести под них религиозно-этическую базу. Другие группы уложений имама касаются шариата непосредственно.
Третья группа предписаний либо излагала отдельные положения шариата, либо вводила толкование того или иного положения. К ним относятся, например, предписания шариата щадить сдавшегося противника и убивать тех, кто не желает склониться перед знаменем ислама{1118}, а также правила шариата по заключению [317] брака, разводу супругов, калыму, наследованию и пр.{1119}, которыми заменялись правила местных адатов. Сюда же относятся указания относительно разрешения противоречий двух принципов шариата: как, например, поступить в случае убийства гостя, если гость сам поднял руку на хозяина{1120}.
Четвертая группа предписаний содержала новую трактовку (другими словами — изменение) шариата и касалась главным образом наказаний за преступления. Например, если воровство предписывалось наказывать отсечением правой руки, то по новым предписаниям за первые два случая кражи вор наказывался трехмесячным лишением свободы и смертью — за третий.{1121} С другой стороны, наказанием за пьянство стало более 40 ударов палкой, что предписывалось законом ислама, а повторный проступок карался смертью{1122}.
Говоря в целом, Шамиль вместо увечащих наказаний делал упор на штрафные санкции и устрашение. Самыми распространенными мерами поэтому были порка, штрафы, лишение свободы и выставление на позор. Примером тому могут служить наказания за курение и пляску. Виновных перед тем, как отправить за решетку, сначала возили по улицам верхом на осле задом наперед — курильщика с трубкой в носу и танцора с лицом, обмазанным смолой{1123}.
Лишение свободы считалось очень эффективным средством наказания и применялось очень широко. Заключенного бросали в маленькую яму под полом, которую сам имам и те, кто испытал это на себе, сравнивали с могилой{1124}. Сверх всего узник был обязан оплачивать свое питание и содержание стражи. Несколько дней пребывания в такой «могиле» ломали самого стойкого человека, этот вид наказания вызывал страх и считался самым действенным.
Наконец, пятую группу составляли предписания, не предусмотренные шариатом и расширяющие его применение [318] по принципу a minori ad majus{*45}. Так, кроме запрета на музыку, из быта изгонялись все музыкальные инструменты, кроме маленьких барабанов{1125}. В дополнение к запрету на вино возбранялась продажа винограда лицам, умеющим вино изготавливать{1126}.
К этой же группе следует отнести введенные имамом правила, касающиеся брачных дел{1127}. У чеченцев существовал непомерно большой выкуп за невест, что привело к растущему числу неженатых молодых людей и незамужних девушек. Шамиль установил предельную сумму калыма в 20 рублей серебром за девушку и 10 рублей за вдову или разведенную. Этого показалось недостаточно, и он неоднократно давал указания наибам заботиться о замужестве достигших зрелого возраста девочек и вдов{1128}. Цель этого шага имама заключалась не в улучшении демографической обстановки, как это понимали русские{1129}, а в оздоровлении морали горской молодежи{1130}, хотя численность народонаселения не могла не заботить Шамиля.
Все эти меры по внедрению шариата оказались весьма действенными. Уже в 1842–1843 гг. русские отмечали большое «исправление» в поведении и моральном состоянии горцев, прежде всего чеченцев{1131}. [319]