У каждого времени свои песни, свои легенды, свои герои. Когда-то давно ими были Хуан-Мануэль Фанхио, Альберто Аскари, Джим Кларк, Грем Хилл, Джеки Стюарт, Ники Лауда, Ронни Петерсон, Жиль Вильнёв
| Вид материала | Документы |
СодержаниеВы смирились с превосходством Williams? И тем не менее вы у Алена Проста выигрываете, в то время как в прошлом году превосходство Найджела Мэнселла было подавляющим. Что вы имеете в виду? Было бы любопытно. А какая авария страшней – мексиканская или же нынешняя, в Монте-Карло? В нынешнем сезоне Прост уже наговорил в ваш адрес страшное количество комплиментов... А в самом деле, что было бы, окажись вы вместо Формулы-1 за океаном? Почему? Всё ещё не можете выяснить, кто из вас сильнее? Какая из прошедших гонок запомнилась вам больше других? Но эта победа выглядела самой нелогичной и самой случайной из всех.. Айртон Сенна и Деймон Хилл в чемпионате 1994 года. Может быть, вы могли бы дать нам свои комментарии к этому? На сколько лет у вас подписаны контракты с Айртоном и Деймоном в Williams? Ваши ощущения, Дэймон? Господин Уильмс, можно ли говорить о том, что оба гонщика будут бороться за звание чемпиона? Считаете ли вы, что Айртон был взят как первый пилот или оба гонщика считаются равными? А теперь, если не возражаете, вопрос из зала. Уэст: – В продолжение этого вопроса, Айртон, ты когда-нибудь думал о том, что твоё будущее в гонках IndyCar? Видишь ли ты в Дэймоне серьезного претендента на звание чемпиона? Какое влияние окажут новые правила? Сенна: Ты что это, ********, думаешь о своём поведении? Ирвайн ... Школа Магии Т. О. Г, 4140.97kb. Создается впечатление, что в нынешнем чемпионате вы чувствуете себя более комфортно, чем в прошлом году. Это на самом деле так. Вы смирились с превосходством Williams? Скажем так: я трезво оценил возможности, принял за истину то, что сегодня Williams более совершенная машина, чем McLaren, да и за рулем этой машины пилот, проиграть которому не сочли бы позорным даже Фанхио, Аскари, Кларк, Стюарт... И тем не менее вы у Алена Проста выигрываете, в то время как в прошлом году превосходство Найджела Мэнселла было подавляющим. Не Мэнселла. Williams. Я проиграл чемпионат-92 не человеку, а автомобилю. К тому же в начале сезона было ощущение, что я потерял якорь – меня несло куда-то без моей воли. Что вы имеете в виду? Впервые рядом со мной в гонках не было Проста, а я привык только его одного считать соперником. И никак не мог заставить себя принимать всерьез Мэнселла. А это нужно было сделать. Хотя бы потому, что у него в руках был Williams. Кстати, хотите знать, что я думаю по поводу его ухода в Indycar? Было бы любопытно. Это, по-моему, было самое мудрое решение, принятое Найджелом за всю жизнь. И ничего спонтанного в нём не было. Мы никогда не были друзьями, атмосфера Формулы-1 не даёт для этого возможности, но всегда были достаточно близки. Найджел прекрасно знал о том, что возвращение Проста – вопрос решённый и что, когда это произойдет, я стану совсем другим. Мы с Аленом и поодиночке достаточно серьёзная угроза его благополучию, а уж вдвоем... Зато в Штатах Найджел с тщательно созданным имиджем обиженного чемпиона пользуется просто сумасшедшим успехом. Да и сами гонки пришлись ему впору. Мэнселл там счастлив и старается делать вид, что до нас с Простом и Формулы-1 ему больше нет дела. А какая авария страшней – мексиканская или же нынешняя, в Монте-Карло? Самая последняя всегда самая страшная. И потом, в Мехико я сам, гоняясь за Williams, потерял голову и переступил грань разумного риска. Но Господь в очередной раз не наказал меня, а лишь предупредил, позволив отделаться испугом там, где другой свернул бы шею. А в Монте-Карло моей вины не было. Мы с McLaren наехали на бордюр, что-то случилось с подвеской, и задняя часть машины обрела вдруг потрясающую свободу воли, никак от меня не зависящую. Мы летели в бетонный отбойник Sent-Devot так медленно, что мне показалось: если постараться, я успею выскочить из кокпита. На самом же деле я был уверен, что оставлю в Sent-Devot обе ноги... К счастью, McLaren оказался на редкость прочно скроен. Но всё равно это чудо, что разговариваю с вами, стоя на своих двоих. В нынешнем сезоне Прост уже наговорил в ваш адрес страшное количество комплиментов... Ален не хочет, чтобы его четвертая чемпионская корона обесценилась от лёгкости, с которой он её получит, а потому старательно рассказывает всем, как силён Сенна и как трудно его побеждать. Хотя вполне допускаю, что Алену и в самом деле непросто со мной справиться. На исходе прошлой осени, когда между вами и Простом бушевала очередная полемика по поводу места в Williams – Renault, вы сказали, что готовы состязаться с Аленом вечно и даже на более медленной машине, но не знаете, стоит ли эту схватку вообще затевать. И добавили, что в руках некоторых людей болид Формулы- 1 может стать настоящим оружием. Сейчас не хочется взять эти слова обратно? У вас хорошая память. Но если так, то вы должны помнить, что о войне первым тогда заговорил не я. Правда, с моей точки зрения, ни один нормальный человек не примет всерьёз сказанное в запальчивости. Мы оба с Аленом выглядели в той истории несимпатично. Но было чрезвычайно трудно сдерживаться. Сначала пресса запрягла нас в одну упряжку, обвинив в том, что мы выпихнули из Формулы-1 Мэнселла, потом крепко стукнула лбами, смакуя подробности прошлых взаимоотношений и предвкушая (окажись мы вместе в Williams) будущие. Всё могло зайти слишком далеко. Но, слава Богу, мне пришла в голову отличная идея сбежать домой, в Ангра-душ-Рейш, где журналисты не смогли меня достать. А потом и Прост, занявшись приведением себя и Williams к общему знаменателю, дал понять, что бурные прения по поводу того, что будет с ним и Формулой-1, если Сенна вслед за Мэнселлом уйдёт в Indycar, ему надоели. Все заглохло само собой. А в самом деле, что было бы, окажись вы вместо Формулы-1 за океаном? Да глупости всё это. Я как-то уже говорил, что за прошлый год понял, что я – наркоман. И мой наркотик – Прост. Мне кажется, я сошёл бы с ума, наблюдая со стороны, как он выигрывает, не встречая сопротивления. До тех пор, пока он в Формуле-1, я отсюда никуда не уйду. Это соперничество значит для меня очень много. Почему? Всё ещё не можете выяснить, кто из вас сильнее? Не можем. Но не это главное. Главное – когда Прост рядом со мной на трассе, всё, что я делаю, приобретает вкус, цвет и смысл. Окончательно я понял это только в марте, в Сильверстоуне, впервые оказавшись за рулем МР 4/8, когда свидетелем моей первой тренировки был Ален. Мы тогда перекинулись лишь парой слов, но этого оказалось достаточно. Какая из прошедших гонок запомнилась вам больше других? Кьялами, потом Донингтон. И, конечно, Монте-Карло. Почему в этом перечне отсутствует Сан-Паулу? Ведь это была ваша первая победа над Простом, которую вы сразу после финиша назвали самой красивой. Да, это было красиво, но победил я не Проста, а Хилла. Другое дело Донингтон. Этот нон-стоп я запомню надолго, потому что вариант обгона придумал накануне ночью. А уж Монте-Карло – это отдельная история. Но эта победа выглядела самой нелогичной и самой случайной из всех.. Вовсе нет. Не было никакого случая, это была тактика. Хотя после аварии очень трудно было сконцентрироваться. Будь у McLaren не полуавтоматическая коробка передач, я бы не вышел на старт. Было трудно поворачивать руль, а во время вибрации рана на руке открылась, и после финиша бинты оказались пропитаны кровью. Но всё это ерунда, потому что во время гонки я был сконцентрирован на трассе. Я знаю, почему Ален так торопился стартовать: сзади был я, а Алену очень нужно было первым войти в Sent-Devot. Мне же нужно было, чтобы он остановился. На замену резины, например. Это был единственный шанс опередить его и выиграть гонку. Как видите, Господь и здесь не оставил мои мольбы без внимания. 25 июля 1993 года Хоккенхайм принимал Гран-При Германии. На красные фонари Ален Прост вновь отреагировал плохо. На входе в первый поворот он пропустил Хилла и Шумахера, следующим был Сенна. “Оба: и Ален, и я – затормозили слишком поздно, – говорит бразилец. – Честно говоря, я даже не понял, кто кого зацепил: Ален меня или я Алена, – но мы оба вышли за пределы допустимого риска. Я потерял управление и меня развернуло”. “Мы шли очень близко, – вспоминает произошедшее Ален Прост. – Если бы я не ушёл в сторону, мы бы соприкоснулись. Такое случается нечасто, но я считаю, что не стал бы поступать по-другому в той ситуации”. В результате Сенну отбросило на двадцать четвёртое место, после чего свидетели той гонки могли наблюдать, как одного за другим Волшебник обходил на трассе. Ко второму кругу он уже двадцатый, к четвёртому – пятнадцатый, к четырнадцатому – седьмой, к двадцать седьмому – шестой. В конечном итоге, ему досталось четвёртое место. А победителем стал, конечно, Ален Прост. После финиша McLaren подал протест на действия французского пилота, который был отозван. Как говорят, по настоянию Сенны. “Прилипнуть к тебе в самой опасной ситуации – в этом вся сущность Айртона, – говорит Прост. – Мы шли, едва не касаясь колёсами. Я не уступил, и это его удивило. Возможно, и Айртон, и я действовали слишком жёстко, но, тем не менее, абсолютно корректно. Вот в Сильверстоуне всё было гораздо опаснее, но всё равно – честно”. В пятницу 24 сентября 1993 года в 14:20 Айртон Сенна официально заявил о том, что в конце года он покидает команду McLaren. И в тот же день в 15:30 Ален Прост объявил о своём уходе из Формулы-1: “Я ухожу, и не надо делать из этого трагедии. Останься я, и вы стали бы требовать от меня пятой короны, шестой. Поэтому, мне кажется, самое время поставить точку. Я горд тем, что сделал, но это уже сделано. И хватит об этом. О своём решении я предупредил Фрэнка больше месяца назад. Оно – только моё”. Хотя чемпионат формально ещё не был окончен, в McLaren решили не мешать планам Сенны, и в октябре он совершил свой первый официальный визит в Дидкот. Теперь уже в качестве пилота команды Williams. Именно там проходила презентация Williams образца 1994 года. В конференц-зале штаб-квартиры команды собрались хозяин конюшни Фрэнк Уильямс, Дэймон Хилл и английские журналисты. Айртон участвовал в церемонии посредством телефонного моста между Дидкотом и Сан-Паулу. – Айртон Сенна и Деймон Хилл в чемпионате 1994 года. Может быть, вы могли бы дать нам свои комментарии к этому? Фрэнк Уильямс: – По моему мнению, это, наверное, будeт сильнейшая пара гонщиков. Я уверен в этих двух гонщиках. Всё будет зависеть от наших технологий. – На сколько лет у вас подписаны контракты с Айртоном и Деймоном в Williams? Фрэнк Уильямс: – У Айртона на два года. С Деймоном мы имеем длительный контракт. Мы рассмотрели и более отдалённые сроки контрактов. – Ваши ощущения, Дэймон? – Конечно, меня очень успокоило, что Фрэнк принял решение, на которое я надеялся. Не было такого ожидания, как год назад, потому что я знал: мои результаты достаточно далеко продвинулись, чтобы сформировать мнение Фрэнка. – Дэймон, вы выступали с двумя прекраснейшими гонщиками мирового класса. Это Найджел Мэнселл, когда вы были тест-плотом здесь, и четырёхкратный чемпион мира Ален Прост. Вам, вероятно, не терпится выступить в паре с Сенной? – Я думаю, вы должны иметь смешанные эмоции, встретившись с перспективой выступать рядом с гонщиком такого калибра, как Айртон, потому что он ведёт острую борьбу, но, тем не менее, я надеюсь научиться многому в его компании. Это вызов для любого гонщика. Пока я фактически не очень хорошо знаю Айртона. Я с радостью ожидаю будущего, но я не нахожусь в благоговейном страхе. В настоящее время он является бесстрашным гонщиком. Вы должны приготовить себя психологически к тем играм ума, в которые он может играть. Меня нелегко деморализовать или подавить, поэтому я хорошо подготовлен к этому. Мне ещё многому стоит научиться, и присутствие в команде такого человека, как Айртон, только прибавит мне опыта. Фрэнк Уильямс: – Я услышал слово “репутация” (подразумеваемое по смыслу) дважды в последних трёх вопросах. Ален Прост двенадцать месяцев назад имел репутацию очень расчётливого человека, сеющего распри в команде, а в действительности справедливо обратное. Ален – один из милейших людей, с которыми я когда-либо работал. Я также считаю, что репутация гонщика очень сильно зависит от окружения, в котором он работает. Мы имели счастливую команду и намерены сохранить её атмосферу в 1994 году и с Айртоном. – Господин Уильмс, можно ли говорить о том, что оба гонщика будут бороться за звание чемпиона? – Да, это верно. Хилл: – Разрешите добавить. Прошёл лишь первый мой полный сезон, поэтому, если я могу начать 1994 год с перспективой иметь серьёзные шансы на титул, я могу только сказать: это потрясающая возможность, за которую я хотя бы попытаюсь ухватиться. Уильямс: – Я всегда хотел, чтобы Айртон выступал за Williams. Он выдающийся чемпион мира в смысле его величайших амбиций – выигрывать гонки, выигрывать чемпионаты. Переговоры прошли очень быстро, как только стало ясно, что Ален намерен оставаться в гонках только до конца 1993 года, и не дольше. Но я вёл беседы с Айртоном в течение десяти лет. Моё желание подписать контракт с Айртоном не является причиной решения Алена уйти. Ни в коей мере. Хилл: – Всегда очень грустно, когда такие люди, как Ален, покидают спорт. Я получал удовольствие, будучи его товарищем по команде. Я находил его очень прямым и преданным спорту. Он кажется таким спокойным, когда вы встречаетесь с ним. Я всегда был агрессивным, но необходимо учиться контролировать себя. Существует надлежащее время и надлежащий путь решения проблем. – Считаете ли вы, что Айртон был взят как первый пилот или оба гонщика считаются равными? Уильямс: – Конечно, мы ожидаем большего от Айртона, чем от Дэймона. Но Дэймон продолжает удивлять меня на каждой следующей гонке больше, чем на предыдущей. Я считаю, что соперничество было бы полезным во всех отношениях. Думаю, Дэймону придётся очень здорово подстёгивать себя, чтобы держаться наравне с Айртоном, но я не удивился бы, если бы он составил Айртону конкуренцию и даже побил его. Это могло бы случиться. В это время устанавливается телефонная связь: Сенна находится в Сан-Пауло с Бетиз Ассумпдао, переводящей вопросы и ответы на португальский для репортёров, собравшихся там. Фрэнк Уильямс: – Алло! У нас здесь много твоих друзей из европейских средств массовой информации, и я хотел бы от их лица пригласить тебя присоединиться к нам. Я передаю тебя Ричарду (Ричард Уэст – член команды, выступающий в качестве ведущего в Дидкоте), который приготовил для тебя несколько вопросов. Спасибо. Пресса приготовилась слушать каждое твоё слово, ладно? Итак, на связи Ричард. – Айртон, я рад снова слышать тебя. Вот один из вопросов, который задавался сегодня. Ты и Фрэнк вели переговоры много лет. Не мог бы ты описать свои чувства в связи с тем, что ты, наконец-то, выступаешь за команду Williams? – Хорошо. Рад побеседовать с тобой, Ричард. Добрый день всем, находящимся рядом с тобой, Фрэнку и всем представителям прессы. Это что-то вроде воссоединения, потому что ещё в 1983 году Фрэнк был тем человеком, который дал мне первую возможность в моей карьере вести машину Формулы-1. С тех пор несколько раз при случаях мы беседовали, вели переговоры. Десять лет прошло, и, наконец-то, мы вместе. Я очень счастлив и действительно с удовольствием ожидаю момента, когда выступлю за Williams рядом с Деймоном. Я считаю, что 1993 год был удивительным стартом в карьере Деймона. Ну что я еще могу сказать? Я по-настоящему счастлив. – А теперь, если не возражаете, вопрос из зала. – Если бы ты не заключил этот контракт с Фрэнком, мог бы уйти в следующем году? – Такая возможность была, но она быстро отпала, потому что чувствую себя способным усиленно выступать в будущем. Моей первейшей задачей было упорядочить кое-что в наших отношениях с Фрэнком. Уэст: – В продолжение этого вопроса, Айртон, ты когда-нибудь думал о том, что твоё будущее в гонках IndyCar? – Да, в прошлом году. В конце прошлого года я был очень близок к такому решению, и счастлив, что не сделал этого и остался верен Формуле-1, выступая за McLaren. – Видишь ли ты в Дэймоне серьезного претендента на звание чемпиона? – Прежде всего, по очевидным причинам, я считаю, что Дэймон, без всякого сомнения, сегодня – это не тот гонщик, каким он был, когда стартовал в чемпионате 1993 года. За плечами у него полный сезон. Он выигрывал Гран-При, занимал поул-позишн, и он пробил себе дорогу вверх естественным путём. Это придаёт гонщику уверенность, которая является фундаментом для будущего успеха, и я полагаю, что в следующем году он будет сразу же намного конкурентоспособнее с самой первой гонки, что является важным в чемпионате. Как я говорил ранее, у него не могло быть лучшего старта, чем первый сезон с Аленом, а второй – со мной, поэтому он должен быть чрезвычайно сконцентрирован и смело встретить – и уже смело встретил – потрясающий вызов выступать за Williams рядом с Аленом и со мной два года подряд. Он доказал свою способность выигрывать гонки, и ему надо только совершенствоваться. Следующий год будет, наверное, очень интересным для него, и не только для него, но и для меня, и для многих английских болельщиков. – Какое влияние окажут новые правила? – Возможно, Формула-1 не изменится настолько, как некоторые предполагают, но, очевидно, она будет меняться, потому что некоторые технологии были запрещены, так как могли привести к перегрузке гонщиков не только при освоении машины, но и при её управлении. Я считаю, это правильный путь, а что касается гонщиков, то мы можем использовать различные стили вождения. Я думаю и чувствую, что в некоторых отношениях последние два года появились факторы, ограничивающие различные стили вождения. Думаю, это придаст конкурентоспособность некоторым командам, кроме Williams. Williams, я надеюсь, останется впереди и даст нам возможность снова иметь очень успешный сезон. 24 октября 1993 года. Гран-При Японии. Снова, как и семь месяцев назад, на первой линии стартового поля расположились Ален Прост и Айртон Сенна. Между ними всего 0,12 cек. Старт – и два болида, как магнитом, потянуло друг к другу. Ёкнуло сердце: опять?! Но Прост ещё до входа в первый поворот пропускает Сенну. "С одной оставшейся мне в жизни гонкой я не хотел риска: будь я чуть настойчивей, Айртон тоже упёрся бы. А я слишком хорошо запомнил, во что нам обошлись две предыдущие Сузуки". Уже преодолев половину дистанции, Сенна на “дождевой” резине приблизился к паре Ирвайн – Хилл, ведущим борьбу за шестое место. Борьба завязалась нешуточная. В попытках обойти пилота Jordan, который проводил свою первую гонку в Формуле-1, лидировавший бразилец несколько раз едва не вылетел с трассы. Горячий ирландец самозабвенно боролся с Williams за шестое место, не обращая на лидера никакого внимания. Пару раз они чуть было не столкнулись. В конце концов, McLaren обошёл эту группу и выиграл гонку, но раздражение от такого поведения на трассе в душе латинского парня не прошло бесследно. На подиуме Айртон Сенна демонстративно игнорировал стоявшего ступенькой ниже Проста. По пути на пресс-конференцию Ален догнал его и предложил показать всем, что от былой вражды не осталось и следа: “Возможно, это последняя гонка, где мы будем вместе на пресс-конференции, и я думаю, что нам нужно показать людям что-нибудь хорошее, например, обменяться рукопожатием”. Но Сенна ничего не ответил. Даже пресс-конференция не прояснила его намерений. Там он подчёркнуто старался не смотреть на Проста, который явно чувствовал небольшое разочарование. Скорее всего, он подобрал не слишком подходящий момент для такого разговора, поскольку в тот момент самого Сенну больше беспокоило другое: “Я пережил немало неприятных моментов, связанных с поведением круговых, иногда просто очень непрофессиональным. Если ты лидируешь, у тебя не должно возникать таких ситуаций, когда тебе приходится кого-либо обгонять в течение двух, трёх, пяти кругов. И, кроме того, если ты обходишь кругового, а круговой совершает ошибку, из-за которой ты замедляешься, и тот, кого ты уже обошёл, вдруг начинает обгонять тебя, наращивая скорость, это ужасно непрофессиональное поведение. Считаю, что против таких гонщиков должны приниматься меры”. После этого бразилец в сопровождении представителя McLaren и своего гоночного инженера поспешил в боксы команды Jordan, чтобы объясниться с Ирвайном, который находился там в компании Рубенса Баррикелло и дюжины механиков. Там же сидел один журналист, до которого никому не было дела. Поэтому мы и имеем возможность окунуться в подробности того разговора: Сенна: Ты что это, ********, думаешь о своём поведении? Ирвайн: Я гонялся. Сенна: Ты гонялся?! Ты знаешь, что обязан пропускать лидера? Ирвайн: Если бы ты ехал достаточно быстро, то проблем бы не возникло. Сенна: Я обгонял тебя! Ты три раза вылетал передо мной в одном и том же месте, как ***ный идиот. Ты мог вынести меня с трассы… Ирвайн: Я дотронулся до тебя? Я хоть раз коснулся тебя? Сенна: Нет, но ты был близок к этому, и я мог бы оказаться ***ным лидером! Ирвайн: Да расстояние между нами было чуть ли не в километр. Эй, я ехал так, как было лучше для меня. Сенна: Ты должен пропускать лидера, а не вытворять то, что ты делал. Ты трижды чуть не столкнулся с Хиллом прямо передо мной, в результате я мог столкнуться с вами обоими. Ирвайн: Но я гонщик! Гонщик! Сенна: Ты не гонщик. Ты ехал, как полный идиот. Ты не гонщик, ты – идиот. Ирвайн: Говори, говори. Ты просто оказался в неудачном месте в неудачное время… Сенна: Будь поосторожнее, парень. Ирвайн: Буду. Я буду следить за тобой. Сенна: У тебя будут проблемы. Ирвайн: Да что ты. Сенна: Будут. Ирвайн: Да? Хорошо! Сенна: Да? Ну ты узнаешь, как это хорошо. Ирвайн: убирайся отсюда! Сенна: Ты узнаешь… Ирвайн: Проваливай. После этого Сенна повернулся было, чтобы уйти, но тут же с разворота вмазал левой (Айртон был левшой) Ирвайну по лицу и направился к двери. От неожиданности Эдди не удержался на ногах и свалился на стол. “Ты заплатишь за это”, – прокричал он вслед. Впоследствии как рассказывал сам бразилец, он был взбешён не только поведением ирландца, но и пьяными механиками, которые своими смешками как бы подбадривали двадцативосьмилетнего дебютанта. Спустя много лет сам Ирвайн так вспоминал о той истории: “Газетные заголовки были просто ужасными! После Гран-При Японии я летел в Европу и надеялся, что в самолёте меня никто не узнает. Тогда я ещё не понимал, в какую серьёзную историю попал. Родители показали мне целую кипу европейских газет, прочитав которые, я окончательно расстроился. Я даже думал позвонить Джордану и сказать, что в Австралию на следующую гонку я не полечу”. Своё мнение по этому инциденту выразил Марк Бланделл: – В нашем спорте существуют само собой подразумеваемые нормы поведения. Например, когда лидер находится позади тебя, ты должен предоставить ему небольшой, но достаточный участок трека для того, чтобы он мог беспрепятственно тебя обойти. С другой стороны, у тебя есть своя собственная задача в гонке, особенно если ты также ведёшь борьбу с какой-то из машин в то время, когда лидер приближается к тебе. И лидер был когда-то в твоём положении на определенном этапе своей карьеры. А потом, когда ты вернёшься в боксы после гонки, менеджер команды не похвалит тебя за потерю времени на предоставление дороги лидеру. – А что если он лидирует, а ты идёшь намного быстрее и хочешь обойти его? – В этом положении ты должен пошевелить мозгами, принять всё во внимание, всё взвесить, но в девяноста пяти процентах подобных случаев ты обязан обойти лидера, раз ты действительно быстрее. Если ты просидишь у него “на хвосте” три или четыре круга, а на него никто не “давит”, возможно, он сам уступит тебе дорогу, ведь ты только мешаешь ему. В чём не прав Ирвайн? Пока Айртон искал пути для обгона Хилла, он воспользовался этой возможностью для обгона. Если бы Айртон просидел позади Хилла в течение пяти кругов и не мог обойти его, потому что, очевидно, не имел для этого достаточной скорости, то Ирвайн вполне мог решить, что ребята задерживают его, и тогда всё приняло бы иной оборот. После той словесной перепалки Ирвайн и вправду угрожал подать на трёхкратного чемпиона мира в суд. Но в конце концов всё ограничилось специальным заседанием Всемирного совета FIA и условной дисквалификацией Сенны на полгода… ”Ничто не оправдывает моего поступка, да и я сам себя не оправдываю, – сказал Айртон на следующем Гран-При в Австралии. – Но то, что творилось во время гонки, – абсурд, и никому не было до этого ровным счётом никакого дела. Поэтому-то я и отправился поговорить с ним, но наткнулся на глухую стену непонимания. Он не то, что не считал себя виноватым, но и не хотел даже думать об этом, откровенно насмехаясь надо мной под циничные улыбки пьяных механиков. Это и вывело меня из себя. Да, когда по трассе идёт лидер, даже если ты чемпион мира, ты должен уступить ему дорогу. Это норма поведения среди гонщиков, и так было с самого начала моего участия в гонках”. В этой связи на память приходят слова Сенны перед португальским Гран-При 1984 года, где дебютант сезона настойчиво утверждал, что не собирается уступать дорогу Ники Лауде, боровшийся тогда за звание чемпиона мира. Бразилец исходил из того, что на старте он был третьим, а пилот McLaren – одиннадцатым, следовательно, Лауда был обычным гонщиком, с кем бороться нужно было на равных. Тогда заявление молодого Айртона Сенны расценивали как выходку юнца, который хотел обратить на себя внимание, однако время показало, что он никогда, даже в Португалии-84, не препятствовал лидеру. Уж коли была затронута такая щепетильная тема, как “гоночные разборки”, то грех не вспомнить в этой связи пару моментов, которые, кстати, все связаны с именем Айртона Сенны. В отличие от своего визави, Ален Прост в этом отношении был более сдержан. Ему-то хватало ума не ввязываться в такого рода глупости. В 1987 году на Гран-При Бельгии Сенна и Мэнселл, боровшихся за лидерство, столкнулись друг сдругом. “Британский Лев” оспаривал тогда чемпионскую корону с Нельсоном Пике. Неудивительно поэтому, что на пит-лейн он примчался к боксам Lotus и с налитыми яростью глазами накинулся на пилота команды. Механики лишь силой развели их по разные стороны. Айртон Сенна отметил тогда: “Если парень прибегает и хватает тебя за грудки, не думаю, что он приходил извиняться”. В 1992 году, будучи уже человеком с именем, Сенна давал “уроки вождения” молодому Михаэлю Шумахеру из Benetton, правда, в менее открытом виде, без драки. “В Маньи-Кур в 1992 году, – с улыбкой вспоминает Джо Рамирес, – Шумахер выпихнул Айртона в первом же повороте. Позднее, когда гонка была остановлена из-за дождя, Айртон отыскал молодого немца и устроил тому суровую взбучку. Наблюдая с приличного расстояния за бушующим бразильцем, я видел, как Михазль только и успевал покорно кивать головой, отвечая: “Да, сэр... Нет, сэр...” После этого Айртон вернулся очень довольный собой и сказал: ”Отлично! Успел-таки отловить мальчишку, пока он опять в машине не спрятался!” Дали рестарт и Шумахер опять немедленно в кого-то воткнулся и сошёл уже окончательно. А взбучка... Что ж, она была частью общей игры, – господин Рамирес грустно вздыхает и бормочет себе под нос. – Да, той самой частью, которую мы теперь утратили... В нашем спорте мы утратили личности, яркие индивидуальности...” Приближался финал чемпионата – Гран-При Австралии. Она должна была стать их последней гонкой. После неё они уже никогда не встретятся на трассе. Чего же ждали эти двое от предстоящего события? "Время для примирения потеряно, – уверял Ален Прост. – Я весь сезон пытался дать ему понять, что хочу забыть прошлое. Я старался протягивать ему руку в любой ситуации – не срабатывало. Он делал вид, что не понимает моего желания. Пусть мы не смогли найти дружбы – после Сенны я больше и не искал дружбы с партнёрами по команде – но мы должны были найти настоящий мир. Теперь, когда я ухожу, я для него больше не соперник и не угроза. Не думаю, что это верный момент для разговора о мире". Только после этих слов Айртон Сенна решил пролить свет на свои истинные чувства. В субботу после квалификации он собрал в паддоке французских журналистов. Он был так мил и так обаятелен на той встрече. По свидетельству Джонни Рива, бразилец ни разу, говоря о Просте, не назвал того по фамилии. Только "Ален"... Сенна: "Между нами за последние шесть лет было много всякой ерунды. Мы оба – и Ален, и я – комментируя события в прессе, часто, мягко говоря, не придерживались фактов. Но зачем без конца поминать друг другу старое? Ещё несколько лет назад нас было четверо, споривших за корону. Ушел Пике, потом Мэнселл. Это не трогало. Теперь уходит Ален – и я чувствую себя осиротевшим. Он оставляет после себя вакуум, который мне одному не заполнить". Прост: "Он очень сильно изменился под конец. Честно говоря, не думаю, что теперь он способен повторить то, что было между нами тогда на Сузуке, в 90-м... Когда двое хоронят топор войны, это, наверное, очень красиво. Со стороны – красиво... Но так мучительно, трудно! Мы больше не соперники. Стать друзьями? Посмотрим". Сенна: "Мы встречались и работали в обстановке, отнюдь не способствующей завязыванию дружеских отношений. Разные чувства приходили и уходили, но одно оставалось всегда с нами: мы гонщики, мы идём на риск, мы проходим через боль, мы жертвуем многим ради единственного удовольствия – быть первым! На этом пути мы отбрасываем в сторону людей, отказываемся от дружбы. Но теперь, когда всё закончилось, может, стоит попробовать взять новый старт? Давайте дадим вещам развиваться естественным путём ". 7 ноября 1993 года Гран-При Австралии. Последнее выступление за McLaren для одного, последняя гонка в жизни для другого. Оставшиеся часы перед стартом оказались для них обоих невероятно тяжёлыми. Джо Рамирес, который также был взволнован и постоянно подходил к Сенне перед стартом, рассказывает: “Да, мне было грустно. Я знал, что всё это – в последний раз, – и поэтому сказал, что прощу его, если он сегодня выиграет”. До старта остаётся около пяти минут. В этот момент оба неподвижно сидят в своём болиде, глаза устремлены только вперёд. Лишь изредка голова раскачивается из стороны в сторону, увлекаемая движением вокруг машины: механики делают для тебя последние настройки перед твоей последней гонкой за McLaren для одного и во всей твоей карьере – для другого. Вот подходят механики, чтобы убедиться, что всё в порядке. Эта простая и обычная операция повторялась сотни раз, но сейчас на это смотришь совсем по-другому. В эти минуты чувствуешь какое-то особенное родство со всей своей, в полном смысле этого слова, командой. Переведя внимание на пилота кажется, будто глаза у того от чего-то покраснели... Пять минут пролетели очень быстро, и в последний раз в своей жизни Айртон Сенна повел за собой пелетон болидов Формулы-1 на красно-белом McLaren. Те, кто видел эту гонку, не забудут её никогда. На старте Ален Прост пропустил соперника вперёд и так выбрал свою позицию, что остальные пилоты просто-напросто не могли подступиться к нему. Француз хотел, чтобы эту гонку, последнюю в его жизни, выиграл именно Сенна. Проблема заключалась лишь в том, что Дэймон Хилл боролся с великим бразильцем за второе место в чемпионате, и гонка в Австралии должна была определить окончательную расстановку пилотов в итоговом протоколе. Ален знал это. Он также знал, что на этой трассе Williams заметно превосходит McLaren и что Дэймон непременно догонит бразильца, чтобы, выиграв, стать вторым в чемпионате. Поэтому в одном из поворотов расчётливый Профессор хладнокровно убирает своего напарника с трассы. Он выполнил этот трюк мастерски. Это был именно трюк, потому что необходимо было не просто нейтрализовать своего коллегу по команде, но при этом и самому остаться на трассе, да так, чтобы судьи ничего не заподозрили в его действиях. Всё прошло как по маслу. Айртон Сенна лидировал всю гонку и довёл её до победного конца. “Мне постоянно приходилось сдерживать свои чувства, – говорит бразилец. – Эмоции готовы были выплеснуться наружу. Последние полчаса это давалось с большим трудом. Так хотелось сделать всё, как можно лучше и для команды, и для себя. Мне необходимо было выиграть гонку – вот, почему я особенно нуждался в контроле над собой”. В этой гонке, пожалуй, главным было то, что каждый из них: и Айртон, и Ален – добились в ней того, чего они от неё ждали. Прост имел счастье своими глазами непосредственно позади своего “друга” (об этом никогда нельзя было сказать про них на трассе, но это было именно то, что они чувствовали по отношению друг к другу сейчас) видеть, как человек, которого он глубоко уважал, приносит своей команде последнюю победу. А Сенна радовался от того, что он сделал для своей команды последнее, что мог. И не важно, что она вывела его команду на первое место по числу завоёванных трофеев (104 у McLaren против 103 у Ferrari). Всё дело заключалось в той атмосфере, которую “вылепила” эта победа. Таких больше не будет. Когда Айртон Сенна пересёк финишную линию, ему кто-то дал флаг Бразилии. Казалось, сам герой этой гонки не хотел, чтобы она кончалась. Он долго совершал круг почёта, держа в руке полотнище родины. Надо ли говорить, какие чувства вызывала эта сцена в сердцах десятков тысяч болельщиков. Цепочка из обслуживающего персонала трассы с большим трудом удерживала толпу ликующих зрителей на краю трассы, пока герой этой гонки в последний раз не заехал в боксы команды McLaren. Там его ждал Рон Деннис. Сенна выбрался из машины, и они обнялись. Затем он обошёл членов команды, пожал каждому руку, дружески похлопал молодого Хаккинена. И сказал им всем: “Самое главное – сохранить всё хорошее и помнить о счастье, которое мы вместе разделяли. Я с вами провёл потрясающее время. Рекорд говорит сам за себя. Да и другие результаты, и чемпионские звания. Я чувствовал к себе уважение со стороны людей, с которыми я так долго работал. И сам также испытываю огромное уважение к ним. У меня остаются здесь друзья. Думаю, что лучший результат всякого дела – это приобретение друзей”. А что Прост. Он скромничал. Путь к подиуму тоже был непростым: как-никак, а это был последний раз, когда двое величайших пилотов вместе шли к месту вручения победных кубков. Волнующие мгновения: Айртон Сенна и Ален Прост спокойно идут к подиуму и неожиданно Сенна грустно улыбнулся и обратился к своему теперь уже бывшему конкуренту: "И что ты собираешься делать теперь? Сидеть на диване и толстеть?!" И первым протянув руку новому чемпиону, Айртон быстро и чуть нервно погладил француза по плечу. Ален в ответ успокаивающе провел ладонью по его спине. Несомненно, для француза это было неожиданностью. Приятной. На подиуме Ален ласково пнул Айртона ниже спины, словно давая сигнал: хватит делать вид, будто не замечаешь меня! И протянув руку в ожидании руки Айртона, полуобернулся спиной к стае фотокорреспондентов на возвышении напротив подиума, потому что этот взгляд и эта рука предназначались только одному человеку. Бразилец, сжав ладонь француза, втянул его к себе на верхнюю ступень. Они обнялись. Впервые после Аделаиды-88. И оказалось, что там, на самом верху, им вдвоём совсем не тесно. "Все случившееся в Аделаиде, – говорит Айртон Сенна, – было спонтанно, под влиянием момента. И не могло быть никак иначе! Мы вдвоём на подиуме, на самом верху, после нашей гонки – в конце прекраснейшей и важнейшей эры нашей жизни...Не надо много говорить сейчас: слова могут только всё испортить. Произошедшее показало мои истинные чувства так же открыто, как и его. Это было невозможно раньше, но стало возможно теперь". После награждения Ален и Айртон пришли на пресс-конференцию улыбающиеся, а потом с наслаждением дразнили друг друга. Ален поблагодарил Айртона за то, что в течение всего года тот ни разу не торпедировал его машину, а Айртон тут же рассыпался комплиментами в адрес Алена за его ювелирное умение ездить хуже, чем сам бразилец – в дождь... Сенна: "Сегодня перед награждением Рон сказал, что, если я захочу вернуться, он примет меня в любом случае ". Прост: "Знаешь, и мне он сегодня сказал то же самое". Ален и Айртон переглянулись, Сенна протянул руку ладонью вверх, и Прост припечатал сверху свою пять. “Накануне в Японии он выиграл, а я финишировал вторым, и когда мы шли на пресс-конференцию после подиума, я сказал ему: “Слушай, может быть, это последняя пресс-конференция, на которой мы будем вместе. Не имеет ли смысла дать людям почувствовать, что между нами существует кое-что ещё, кроме неприязни?” Он не ответил, но и не дал понять, что против. Однако в пресс-центре даже ни разу не взглянул в мою сторону! Честно говоря, в Японии я думал, что, может, в Аделаиде мы обменяемся друг с другом шлемами, в которых выходили на нашу последнюю гонку, но после Сузуки напрочь выкинул подобные мысли из головы, потому что всё выглядело так, словно Айртон не желает никакого примирения. В Австралии мы снова приехали первым и вторым, и что же? Он первым протянул руку, он обнял меня на подиуме, он первым затеял шутливую болтовню. Почему? Потому что теперь это была его идея, его инициатива, и всё происходило по его правилам. Впрочем, в любом случае это было здорово”. Несомненно, эта гонка многое объяснила им обоим и главное освободила от какой-то обязанности быть закрытыми по отношению друг к другу. Шаги к примирению делались постепенно, робко, на протяжении всего сезона. И вот, наконец-то, свершилось!!! Очень трудно найти того друга, с которым ты чувствуешь гармонию, с кем тебе всегда комфортно. А они нашли. 20 декабря 1993 года. Предрождественский Париж. Дворец спорта Берси. Картинговый турнир с участием звёзд Формулы-1. Эту гонку придумал Филипп Штрейфф, экс-пилот Формулы-1, прикованный к инвалидному креслу после аварии в квалификации Гран-При Бразилии 1989 года. Та катастрофа на скорости более 200 км/час произошла на глазах многих гонщиков. И никто из них не смог не принять приглашения этого удивительного человека на гонку, которая носила имя Гран-При Филиппа Штрейффа. Хотя официально она называлась ELF MASTER KARTING. Оба дня, где пилоты Формулы-1, вспомнив детство, состязались на картах, г-на Штрейффа встречали бурей оваций и стоя. И не сосчитать, сколько раз за эти два дня он слышал слова: "Спасибо, Филипп!" – на английском, французском, немецком, итальянском, русском и ещё Бог знает каких языках. Но главное "спасибо", после которого у сильного духом крупного мужчины на глазах выступили слезы, он услышал воскресным вечером. Ален Прост и Айртон Сенна, подарившие Парижу праздник в канун Рождества, отобрали микрофон у комментатора Ришара Меку и на весь зал по очереди произнесли: "Спасибо, Филипп!" Несомненно, главными героями предстоящей гонки были Айртон Сенна и Ален Прост, потому что это была их последняя дуэль, пусть и за рулём не настоящих, а почти игрушечных автомобильчиков. Дуэль? Конечно, нет, хотя поначалу оба вовсю настраивались на настоящую борьбу. Может, это кого-то и разочаровало, но вскоре стало ясно, что “смертельные гонки” отменяются. Во-первых, по правилам, гонщикам запрещалось вести всяческую борьбу в стиле “Прост – Сенна”, во-вторых, это было командное соревнование (в одной команде 3 пилота) и потом, как можно было не поддаться той атмосфере, которая царила в зимнем Париже и Берси. Вокруг веселье, французские улыбки, и мерцающие рождественские фонарики вечерней столицы. Все рады, все довольны, и все благодарны тем двум, которые подарили публике это сказочное настроение. Главное, что герои предстоящего торжества сами чувствовали это. В битком забитом громадном зале трудно было найти людей более счастливых, чем Ален Прост и Айртон Сенна. Готовясь к воскресной гонке, они долго шептались, что-то обсуждали – никак составляли очередной сценарий с сумасшедшим концом. Однако не будем забегать вперёд. Всё начиналось в пятницу. 17 декабря в 14.00 на трибуне, предназначенной для прессы, появился Прост с пышным шлейфом свиты, чтобы сверху бросить быстрый взгляд на 600-метровую трассу. Примерно неделю назад он пообещал, что пилоты Формулы-1 будут развлекаться на этой трассе, как сумасшедшие. В боксах маленькие карты соседствовали парами: Прост-Альо, Сенна-Хилл… Снежно-белый карт бразильца сиротливо покоился на ставках, поскольку сам хозяин в это время сидел в кресле самолёта. Только поздним вечером он прибудет из Сан-Пауло в Париж. А вот вокруг другого карта, который синий, между механиками шла живая дискуссия. Это лагерь Проста. "Профессор" остался великим профи и здесь. Пара кругов ему потребовалась, чтобы нащупать идеальную траекторию. Еще пара, чтобы установить лучший среди формулистов пятничный результат. Превосходство Алена над коллегами бросалось в глаза, но по прогнозу Лионеля Фруассара из "Либерасьон", с приездом Айртона Сенны в субботу и воскресенье картина должна измениться. И, действительно, субботняя квалификация полностью подтверждала этот прогноз. Выезжая из боксов, они переглянулись, и Сенна кивком головы пропустил Проста, отправившись следом через полкруга. Дальше пошёл обмен поул-позишн: то Прост, то Сенна, то Прост, то Сенна. И так до тех пор, пока клетчатый флаг не пресёк этот бесконечный “пинг-понг”. В 10 часов вечера свет в "Берси" погас. Через несколько минут будет дан старт первой гонки. По полу пополз туман, и острый луч прожектора выхватил из тьмы плывущую в этом тумане серебряную платформу, на которой, сдвинув плечи, стаяла королевская чёртова дюжина пилотов Формулы-1: Ален Прост, Дэймон Хилл, Джонни Херберт, Андреа Де Чезарис, Филипп Альо, Пьерлуиджи Мартини, Янник Дальмас, Эрик Бернар, Бертран Гашо, Эрик Кома, Жан-Марк Гунон, Оливье Груйяр и Айртон Сенна. С этого летающего блюдца на главный подиум пилотов вызывали по одному. И вот в круге света остались двое – Прост и Сенна. Ришар Меку отчего-то медлил, не называя следующего имени, а зал молчал. На суперчемпионов в тот момент обрушился беглый огонь фотовспышек. Забавно, но именно сейчас, впервые за весь день, они оказались рядом. В остальное время Ален и Айртон привычно и подчёркнуто сохраняли дистанцию. Если Прост шёл налево, то Сенна – направо, и никак иначе. В гонке-эстафете дуэли не вышло. Сумасшедший Гунон сломал свой карт, Сенна замешкался со стартом, и команда под вторым номером отстала от лидеров – хербертовцев – на 4 (!) круга, два из которых в итоге Айртон отыграл. Сенна и Прост в гонке были рядом лишь несколько коротких мгновений. К слову, команда Проста в этот момент тоже проигрывала круг. В итоге Джонни Херберт, Андреа де Чезарис и Филипп Альо выиграли эту гонку. После финиша Айртон, сияя глазами, говорил комментатору ТF-1: “Фантастическая гонка! Я счастлив! Это такое удовольствие”. А победители в этот момент принимали поздравления гонщиков других команд. Получилось так, что в порыве этой мужской радости им приходилось выстраиваться в очередь. И в этот момент Прост прямо в сторону Сенны пробурчал: "И всё же жаль, что напарников себе выбираем не мы". Воскресенье. 19 декабря, 17.30. Старт "Гран-При Филиппа Штрейффа". В формулической группе замена: вместо Хилла – Эрик Элари, вместо Бервара – Эрик ваy де Пуль. Сегодня вообще всё не так, как вчера: команды Сенны и Проста уже со старта воюют за лидерство. На 41-м круге из боксов почти одновременно на трассу отправились белый карт с двойкой на носу (Сенна) и синий с единичкой (Прост). В "Берси" в этот момент поднялся такой гул, было столько оваций, что было невозможно расслышать собственного голоса. И вот блестящая атака Сенны увенчалась успехом. В одном из поворотов, Просту нужно было проходить на круг Оливье Паниса, но тот почему-то сопротивлялся. Сенна уже обернулся, словно спрашивая: "Ты где?". Прост же, оторвав руку от руля, только махнул с досадой в сторону Паниса. Чемпион "Формулы-3000", надо признать, всё-таки смекнул, как поступают в таких случаях настоящие гонщики и жестом пригласил Проста пройти его. Прост тут же ринулся за Сенной. Атака – ответ. Атака – ответ. Красиво, но, к сожалению, в тоннеле карт Сенны вдруг резко сбавил скорость. Для команды эта гонка ещё не была потеряна, но для бразильца – да. Он доковылял до боксов и пошёл в сторону механиков разбирать причину поломки. Хоть это и спектакль, но Сенна всегда трепетно относился к своим выступлениям даже на карте. Для него это не смешная машинка, а техника, над которой надо думать, поэтому сейчас он был жутко раздосадован. Это было равносильно сходу в настоящей гонке. Тем временем, Ален Прост быстро догнал и перегнал Де Чезариса и финишировал под канонаду оваций французской публики. Он вылез из кабины, и третьим после Лагорса и Элари бниматься к нему подошёл Сенна. На этот раз они друг от друга не бегали. Было видно: им сейчас хорошо. Да и не только они радовались этим мгновениям. Когда финишировавшие пилоты снимали шлемы, их лица были по-мальчишески озорные, ласковые, младенчески счастливые. Это был праздник для всех, ведь где ещё можно было видеть, как они, чуть-чуть рисуясь и хвастаясь, обменивались комплиментами, шлепали друг друга по ладоням. Такого в паддоке Формулы-1 не встретишь. “Эти гонки – дружеские, – сказал Штрейфф, – и я страшно благодарен ребятам за то, что они эти два дня соревновались, как друзья”. Чуть позже Ален и Айртон снова оказались рядом. “Лучше сейчас, чем в следующем году на Williams!” – смеясь, отреагировал Айртон. Затем он повернулся к стоявшему рядом Алену и печально улыбнулся:
Они посмотрели на противоположную трибуну. Там синхронно развевались два флага: французский с надписью "Ален Прост" и бразильский с надписью "Сенна", а под занавес воскресного дня вверх поднялся транспарант: ALEN AND AYRTON FOREVER! |