Д. И. Фельдман Рецензенты: канд юрид наук

Вид материала

Монография

Содержание Американские проекты преобразования международного правопорядка 1. Изменение круга субъектов международного права 2. Обеспечение централизованного надгосударственного принуждения

Подобный материал:

• «тк велби», 7624.26kb.
• Учебник, 10285.48kb.
• Засновник Академія правових наук України Редакційна колегія, 2132.4kb.
• Запрещающие нормы в советском праве, 1641.57kb.
• Московский государственный университет имени м. В. Ломоносова трудовое право россии, 7043.8kb.
• А. П. Гетьман М. В. Шульга В. К. Попов д-р юрид наук, професор, академік апрн україни, 4146.15kb.
• Минина Е. Л., канд юрид наук- гл. 4, 12; Шуплецова Ю. И., канд юрид наук гл., 8410.74kb.
• H. И. Газетдинов деятельность следователя по возмещению материального ущерба издательство, 1399.63kb.
• Методические рекомендации по выполнению курсовых работ (для всех форм обучения), 766.56kb.
• В. п малков Рецензенты- канд юрид наук, доц, 2090.84kb.

Глава 2

АМЕРИКАНСКИЕ ПРОЕКТЫ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВОПОРЯДКА

Идея мирового порядка, имевшая хождение в разные времена, получила новый импульс в 70-х годах нынеш­него столетия. Наиболее интенсивно ее разработка идет в США, что во многом обусловлено новыми идеологиче­скими течениями. Последние в свою очередь были вы­званы целым комплексом новых факторов международ-

46

ной жизни после окончания второй мировой войны. Из­менения в политической обстановке — создание Орга­низации Объединенных Наций, социалистической сис­темы; в международных экономических отношениях, .связанных с распадом колониальной системы, соотноше­нии военных потенциалов, появление ядерных госу­дарств — приводят к необходимости переосмысления внутренних и внешних задач государства с различных точек зрения — философии, политики, экономики, социо­логии и права. Вызревая в течение двух с половиной десятилетий после второй мировой войны по мере упро­чения новых международных факторов и их влияния на внутригосударственные процессы, потребность к пере­смотру курса государственного развития достигла апо­гея к началу 70-х годов. Это привело к кризису тради­ционной идеологии реформистски настроенных кругов правящего класса — идеологии либерализма. В резуль­тате образовались такие идейно-политические течения, как неоконсерватизм, умеренный и социал-реформизм '. Неоконсерватизм, не имея цельной системы взгля­дов, отражает тенденцию к консолидации реакционных сил, делает упор на военно-силовые методы в осуществ­лении внешней политики и международных связей. Пред­ставители умеренно-реформистского направления дела­ют акцент на отстаивании того уровня, которого уже достигла американская экономика, создавая благопри­ятные условия для деятельности монополий, укрепления транснациональных корпораций. Особо можно выделить либерализм технократического толка, для которого ха­рактерна ориентация на интеграционные процессы в со­временном мире, связанные с усилением взаимозависи­мости государств, отказ от национального суверенитета, перемещение центра тяжести противоборства двух сис­тем из военно-стратегической в экономическую, научно-техническую и идеологическую сферы. Последняя раз­новидность либерализма — одна из немногих, выжив­ших в кризисной ситуации. Однако в рассматриваемый период буржуазному реформизму технократического толка складывается леволиберальная альтернатива, сто­ронники которой призывают к осуществлению таких экономических и социальных преобразований, как ог­раничение привилегий монополий, демократизация по­литического процесса, отказ от милитаризма и экспан­сионизма во внешней политике. И, наконец, позиция

47

социал-реформистов по вопросам межгосударственных отношений ближе к признанию необходимости мирного урегулирования споров, отказа от использования силы, невмешательства во внутренние дела государств, со­трудничества в решении глобальных проблем современ­ности.

Новые идейно-политические течения стимулировали появление многочисленных идей и концепций в различ­ных областях теоретических исследований, в том числе и международно-правовой. Одной из проблем является преобразование современного международного правопо­рядка в новый мировой порядок², которое рассматрива­ется американскими юристами с позиций той или иной методологической платформы.

Одно из первых исследований по проблеме транс­формации международного правопорядка было прове­дено в 1959 г. в ответ на появление угрозы ядерной войны М. МакДугалом и Г. Лассуэллом Оно носило характер альтернативного проекта развития сообщества государств, стоящего, по словам авторов, перед дилем­мой: тоталитаризм или ядерный Армагедон ³. Ряд после­дующих были обусловлены изменением перспективы от­ношений между передовыми и развивающимися страна­ми в связи с реализацией последними своего права на самостоятельное развитие (конкретным фактом послу­жило, в частности, эмбарго на импорт нефти Соединен­ными Штатами в 1973 г.). Наконец, ряд Всемирных конференций 70-х годов под эгидой ООН — по пробле­мам окружающей среды, морскому праву, пищевых ре­сурсов, населения и нового экономического порядка — отразил фундаментальные изменения в устройстве меж­дународной жизни⁴. Однако структура международной политической системы в основном осталась без измене­ний ⁵. В этих условиях в исследованиях американских юристов происходит поворот от проблем международ­ного правопорядка к задачам и путям становления но­вого миропорядка. Можно выделить несколько основ­ных направлений трансформации международного пра­вопорядка, в основу которых были положены основные постулаты либерализма.

48

1. Изменение круга субъектов международного права

Идея свободы отдельного человека послужила выра­ботке критерия, отличающего мировой порядок от меж­дународного в вопросе о правосубъектности.

Как известно, основными субъектами отношений, ре­гулируемых современным международным правом, яв­ляются государства и нации, ведущие борьбу за неза­висимое государство. Они же образуют международное сообщество, которое соответственно и называется «меж­дународное сообщество государств». Иначе выглядит состав мирового сообщества, который рассматривается в теоретических исследованиях М МакДугала В соав­торстве с Г. Лассуэллом он анализирует порядок в рам­ках глобальной социальной системы, в которую вклю­чает ряд систем публичного порядка, образующих еди­ный мировой социальный процесс Речь идет о «процес­се», поскольку различные системы международного пра­вопорядка взаимодействуют между собой, о «социаль­ном» — поскольку люди принимают в нем активное участие, и наконец, о «мировом» — потому что взаимо­действие между людьми распространяется на все насе­ление земного шара, представляющее глобальное сооб­щество ⁶.

Основополагающая посылка концепции МакДугала и Лассуэлла о непосредственном участии индивида в мировом социальном процессе была подвергнута кри­тике профессором Вашингтонского университета Г Л. Дорсеем. Он пишет, что МакДугал и Лассуэлл, концентрируясь на «мировом социальном процессе», в котором индивид принимает непосредственное участие, пытаются обойти вопрос о суверенитете национальных государств⁷. Кроме того, поскольку назначение нового миропорядка — обеспечить индивиду возможность мак­симально использовать существующие ценности, доста­точно убедить большинство индивидов различных сис­тем в том, что при поддержке этого порядка их доля в распределении ценностей возрастет и порядок будет ус­тановлен. Таким образом, спасение от ядерного Армагедона и тоталитаризма становится якобы задачей уче­ных ⁸

В глобальном (или мировом) сообществе М. Мак­Дугал различает несколько категорий участников ми­рового социального процесса. Во-первых, это правитель-

49

ства и официальные организации, национальные и меж­дународные. Во-вторых, образования, которые могут оказывать влияние на первую категорию участников, принимающих решения: политические партии, полити­ческие порядки, группы давления. Но в любом случае первостепенным актором является индивид, который может действовать в одиночку или через какую-либо организацию⁹. Однако современное международное право, являющееся основой сложившегося международ­ного правопорядка, не признает индивида в качестве своего субъекта. Поэтому не случайно проблемой, под­нимаемой американскими юристами в связи с перехо­дом к новому миропорядку, является пересмотр круга субъектов международного права. «В течение многих веков,— пишет М. МакДугал,— человек имел обязан­ности, сформулированные в международных предписа­ниях, в отношении военных преступлений, пиратства, работорговли и т. д. ... Поэтому было бы неточно про­должать именовать индивидов просто «объектами», а не «субъектами» международного права»¹⁰.

Большое внимание американские юристы уделяют проблеме правосубъектности многонациональных и транснациональных корпораций¹¹. Здесь главный воп­рос заключается в том, чтобы «при существующем или новом мировом порядке транснациональные корпорации могли бы успешно выполнять свои экономические функ­ции»¹². Понятно, что статус субъекта международного права открыл бы для них новые, более широкие воз­можности, а ограничение государственного суверенитета, вплоть до его полного упразднения (подробнее об этом будет сказано далее), предоставило бы полную свобо­ду действий. Защищая интересы корпораций, американ­ские юристы выступают за такое изменение междуна­родного правопорядка, которое решило бы положи­тельно вопрос о правосубъектности ТНК. Кроме того, отмечается, что именно ТНК, их укоренение и укрепле­ние служат становлению более рационального и ста­бильного порядка, создают его базис ¹³. В чем будет выражаться этот порядок? По мнению Р. Гилпина, «в возможности одного экономически сильного государст­ва навязывать свою волю другому государству»¹⁴.

Еще одним образованием, претендующим на статус субъекта международного права, являются так назы­ваемые «группы лиц, объединенных по интересам». Так,

50

ти как элемента международной правосубъектности -связана с прямым действием международного права во внутригосударственном правопорядке. Только в этих ус­ловиях можно было бы говорить и о международно-правовом статусе индивида.

Другая проблема — осуществление дееспособности индивида. Что касается этого элемента международной правосубъектности, то его реализация на современном этапе оказывается несовместимой с нахождением инди­вида под юрисдикцией национального государства. Важ­но также, что политико-правовая связь между государ­ством и его гражданами отвечает интересам каждой из сторон. Поэтому решение проблемы дееспособности ин­дивида связано, во-первых, с обеспечением надежных гарантий безопасности государств; во-вторых, с совер­шенствованием международно-правовых норм о правах человека, унификацией внутригосударственных поряд­ков в сфере их реализации и с созданием механизма международно-правовой защиты этих прав. Однако и при соблюдении этих условий дееспособность индивида будет ограниченной по сравнению с государством. Та­ким образом, точнее было бы говорить о развитии эле­ментов правосубъектности индивида на базе стабильно­го международного правопорядка ¹⁸.

Критериям субъекта международного права, выра­ботанным в советской науке международного права ^|9, в основном не соответствуют «группы лиц, объединен­ных по интересам», и ТНК. Однако независимо от свое­го фактического статуса ТНК выступают нарушителями международного права²⁰. В процессе функционирова­ния они «подрывают суверенитет как развивающихся, так и развитых капиталистических стран»²¹. В связи с этим, а также повышением роли ТНК в международных экономических отношениях, возникла настоятельная не­обходимость регулирования их деятельности, что было от­мечено на 39-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Эту задачу должен решить кодекс поведения ТНК, основ­ная цель которого — предотвращение и ликвидация не­гативных последствий деятельности транснациональ­ных корпораций²². Кроме того, установление прав и обязанностей ТНК определило бы их международно-правовой статус. Сегодня это особенно важно, посколь­ку участие корпораций в международных отношениях все более активизируется. При этом совершенно оче-

52

видно, что проблемы ТНК требуют нового теоретиче­ского толкования и практического решения.

Что касается других объединений индивидов, то ста­тус каждого может быть также определен в соответст­вии с правовой регламентацией их деятельности. Сле­дует только подчеркнуть, что вопрос о правосубъектности индивидов и их коллективов рассматривается с позиций современного международного сообщества ²³.

2. Обеспечение централизованного надгосударственного принуждения

Другое направление преобразования международ­ного правопорядка, в основу которого положены воен­но-силовые методы неоконсерватизма, связано с обеспе­чением централизованного государственного принужде­ния в процессе международно-правового регулирова­ния. По словам Р. Фолка, «система национальных госу­дарств, как таковая, не имеет ни механизмов для эф­фективной инплементации даже минимальных постула­тов международного права, ни морального базиса для какой-либо приемлемой формы международного поряд­ка»²⁴. Такое положение обусловлено, как он считает, тем, что только правительства суверенных государств могут создавать и толковать международное право и содействовать его осуществлению. Получившее распро­странение в американской юридической литературе мнение о неэффективности международного права в от­сутствие органа, наделенного полномочиями принуди­тельного воздействия на субъекты, которым адресованы юридические нормы, привело к исследованиям возмож­ностей и форм организации силы и власти в междуна­родном сообществе. Идея правопорядка как властного обеспечения реализации международно-правовых норм получила детальную разработку в книге Г. Кларка и Л. Сона «К всеобщему миру через мировое право», в которой предлагалось с целью улучшения политической организации международного сообщества и осуществ­ления принуждения по отношению к суверенным госу­дарствам преобразовать Генеральную Ассамблею ООН в Мировой парламент и наделить ее законодательными функциями ²⁵

Авторитарный порядок в других формах предлага­ют и отстаивают М. МакДугал, Г. Моргентау, Р. Фолк,

53

С. Блэк, Р. Гилпин, С. Мендловиц. Говоря о необходимости аппарата принуждения в международном сообществе, Р. Фолк ссылается на «новые условия», отра­жающие состояние современной цивилизации. По его мнению, это состояние представляет собой поворотный момент, за которым последует либо падение, крах ци­вилизации, либо прорыв на новую ступень развития^2в. Под прорывом, как очевидно, понимается создание но­вой системы миропорядка. «Г. Греции,— пишет Р. Фолк, — выступал за обеспечение основ нормативного по­рядка в международном сообществе, отражающего по­требности формирующейся системы национальных го­сударств... В наше время, напротив, именно системе на­циональных государств брошен вызов со стороны ряда новых форм супернационализма» ²⁷.

За ту или иную форму централизации в междуна­родном сообществе высказываются Мендловиц и Блэк ²⁸. Однако на вопрос, что будет представлять собой такая система, однозначного ответа в американской доктрине нет. С. Блэк предлагает различать две стадии правопорядка будущего. Во-первых, это ближай­шее будущее, для которого будет характерно увели­чение разнообразного инструментария, необходимо­го для осуществления глобальных целей при сохра­нении «неустойчивых отношений» между национальны­ми государствами, международными правительствен­ными и неправительственными организациями; во-вто­рых, более отдаленное будущее, в котором может поя­виться такой орган, как мировое правительство²⁹. Р. Фолк считает, что это может быть какая-то новая форма пре­восходства сильных над слабыми и применения принуж­дения к последним со стороны первых, либо это будет глобальный социальный контракт, основанный на доб­ровольном подчинении его условиям и признании его справедливым и законным ³⁰.

В настоящем вопрос сводится к обеспечению при­нуждения со стороны определенным образом организо­ванной власти в международном сообществе, в форми­ровании которой значительная роль отводится США^3I. Международный правопорядок в этих условиях рассмат­ривается как воплощение структур и процессов, посред­ством которых эта власть создается, применяется и трансформируется ³². Роль права в этой концепции за­висит якобы от его вклада в развитие системы центра-

54

лизованного управления, а в дальнейшем именно эта система должна обеспечить его эффективность³³. Не давая определенного ответа на вопрос о форме центра­лизации, С. Мендловиц тем не менее считает, что в лю­бом случае она необходима, неизбежна и должна пре­восходить государственную систему³⁴.

Р. Гарднер, анализируя проект мирового правитель­ства с позиций либеральной технократии, высказывает отрицательное отношение к подобному органу в связи с тем, что в его состав должны входить главы ведущих государств, но невозможно представить основы для до­говоренности между ними. Поэтому Р. Гарднер пред­почитает строить «здание миропорядка» не сверху, а снизу: вместо создания централизованных универсаль­ных органов, осуществляющих общую консолидацию, ввести органы с ограниченной юрисдикцией, представи­тельство в которых будет зависеть от стоящих на по­вестке дня проблем ³⁵.

Принцип властного принуждения был положен и в основу проекта создания международной полиции. Счи­тая непреходящим достоинством теории Г. Кельсена провозглашенное им единство правового и политиче­ского порядка, внутригосударственного и международ­ного, Г. Моргентау называет частью этого порядка международную полицию, которая в целях его поддер­жания должна выполнять правовые и политические функции. В основном эти функции заключаются в сле­дующем: принуждение к соблюдению права и деятель­ность, вызванная попытками и подрывом правового по­рядка, а также политического, экономического и соци­ального статус-кво членов международного сообщест­ва ³⁶. Кроме того, большая роль отводится международ­ной полиции в деле обеспечения безопасности. Причем даже в случае полного разоружения, по мнению Г. Мор­гентау, не следует отказываться от систематического принуждения к соблюдению международно-правовых норм. В мире без ядерного оружия «задачей междуна­родной полиции будет поддержание разоружения путем контроля за. производством и транспортировкой обыч­ного оружия и военных установок, выяснения фактов нарушения условий разоружения, восстановление пра­вового статуса состояния разоружения и наказание на­рушителя — как индивида, так и государства в целом»³⁷. Г. Моргентау высказывает также предложения по сос-

55

таву международной полиции и руководству ее дея-тельностью. Так, международная полиция должна фор­мироваться из контингентов вооруженных сил великих держав, а те политические задачи, которые ставятся перед ней, требуют, чтобы деятельность международной полиции осуществлялась под эгидой мирового прави­тельства ³⁸.

Следует заметить, что предлагаемый Г. Моргентау состав международной полиции не отвечает возлагае­мым на нее задачам: замена комиссий экспертов по контролю за разоружением вооруженными отрядами международной полиции представляется неравноцен­ной. Что касается восстановления нарушенного права и наказания правонарушителя, то в той степени, в какой эта задача может быть решена вмешательством воору­женных сил, она отчасти решается в настоящее время использованием вооруженных сил ООН с санкции Со­вета Безопасности. Таким образом, цели, ставящиеся перед международной полицией, могут быть достигну­ты уже существующими средствами.

С созданием международной полиции связывается решение многих важных проблем. С. Мендловиц утвер­ждает, что с помощью международной полиции можно было бы избежать многих страданий, выпавших на до­лю граждан различных государств. В качестве примера он приводит гражданскую войну в Ливане 1976 г. Убий­ства и насилие в отношении ни в чем не повинных лю­дей, как пишет С. Мендловиц, можно было бы вне вся­кого сомнения предотвратить, если бы хорошо обученные войска транснациональной полиции образовали в Бейруте «гуманитарный коридор», из которого были бы исключены все воюющие. Транснациональная поли­ция могла бы также оказывать помощь в работе МАГАТЭ, всемерно служить справедливости, задачам экономического благосостояния и экологического рав­новесия ³⁹.

Считая создание международной полиции задачей большой важности, американские юристы разработали вопросы о ее численности, обучении состава, местона­хождении, финансировании, функциях и контроле за де­ятельностью. Непосредственное командование и конт­роль предлагается возложить на Генерального секрета­ря ООН, который мог бы принимать решения без под­держки со стороны Совета Безопасности ⁴⁰.

56

Таким образом, гуманитарные задачи международ­ной полиции ставятся в зависимость от авторитарного решения, а само предложение о ее создании направлено на установление надгосударственной власти, опираю­щейся на военную силу. Совершенно очевидно, что та­кая деятельность международной полиции связана с нарушением сложившегося международного правопо­рядка. В то же время ряд функций, которые она должна выполнять, заслуживают внимания и специального ис­следования.

Главный аргумент в пользу централизованной влас­ти в международном сообществе — то, что ее отсутст­вие отрицательно сказывается на состоянии междуна­родных отношений, на эффективной реализации меж­дународно-правовых норм,— в целом не лишен основа­ния. Однако нельзя согласиться и с тем, что какая-либо из форм централизации окажется панацеей от наиболее опасных международных деликтов, так как «и в госу­дарстве, где имеется централизованная власть, иногда также возникают кризисные ситуации и вооруженные конфликты. Следовательно, дело не только в том, что в международной системе существуют суверенные госу­дарства и отсутствует централизованная власть»⁴¹.

Кроме того, в отличие от государства международ­ное сообщество представляет собой особую систему со специфическим характером правотворчества, правопри­менения. Поэтому перенос в эту сферу инструментария, используемого для обеспечения порядка в иных обра­зованиях, далеко не всегда оказывается оправданным. «Система международных отношений принадлежит к классу систем со стихийным регуляционным механиз­мом. В ней отсутствуют какие-либо центральные управ­ляющие и регулирующие органы. Равновесие (или по­рядок.— Н. Т.) достигается здесь через столкновение противоположных процессов и разнонаправленных дей­ствий государств» ⁴².

Представляется также, что любая форма централи­зации в международных отношениях с ее механизмом принуждения после многолетней практики согласования воль и иных' форм реализации национального и государ­ственного суверенитета означает, по всей видимости, шаг назад: от демократии к диктату. Иное дело — при­нуждение со стороны сообщества государств. В отличие от единой воли мирового государства⁴³ согласование

57

воль суверенных государств имеет совершенно иной смысл. «Согласование воль государств не есть их сли­яние в некую «общую волю». Эти воли не могут слить­ся уже потому, что их классовая сущность, выражаю­щаяся в целях и задачах соответствующих классов, различна и даже противоположна» ⁴⁴. А это значит, что централизованная воля в современных условиях может отражать интересы только той части международного сообщества, которая сумеет их отстоять. В этих усло­виях международное право может быть только правом силы. Таким образом, преобразование современного международного правопорядка в целях обеспечения централизованного властного принуждения к государ­ствам, отвечая интересам монополий в США, является неприемлемым для целого ряда экономически более слабых, в особенности развивающихся, государств.

«Глобальный социальный контракт», который по предположению Р. Фолка может быть одной из форм централизации власти в международном сообществе, представляется неубедительным. Тем более, что своего рода глобальный контракт, добровольно признанный государствами в качестве юридически обязательного, уже существует в виде Устава ООН. Предложение о создании иного контракта оказывается в одном русле с практикой пересмотра норм jus cogens, нарушите­лем которых нередко выступают США ⁴⁵. Даже ограни­ченная юрисдикция, предлагаемая Р. Гарднером, пред­ставляет собой признание права силы, так как сама по себе юрисдикция в международных отношениях означа­ет принудительное сужение государственного суверени­тета. По той же причине функция принуждения со сто­роны международной полиции представляется несов­местимой с такими принципами международного права, как невмешательство в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государства, суверенное равенство госу­дарств. Другие функции — помощь МАГАТЭ по контро­лю за использованием ядерной энергии и ядерным разо­ружением, осуществление задач гуманитарного харак­тера, а также урегулирование локальных, особо опас­ных конфликтов — несомненно представляют большую важность, но в определенной мере могут выполняться благодаря уже имеющимся средствам: комиссиям по контролю, вооруженным силам ООН. В целом же эта проблема требует специального исследования.

58

Рассмотрение различных форм воплощения и реали­зации централизованной власти в международном сооб­ществе выявляет, что предлагаемые американскими юристами преобразования в целях обеспечения якобы более прочного и справедливого порядка фактически направлены против нормативной системы существую­щего международного порядка и противоречат объек­тивным закономерностям развития международного сообщества.

В то же время проблема «повышения меры управ­ляемости миром» является чрезвычайно актуальной. Однако ее решение лежит не в установлении междуна­родного диктата, а в обеспечении баланса интересов и сил. Международное управление не является утопией, более того, оно существует в виде международно-право­вого регулирования, а функции своего рода мирового правительства выполняют международные организа­ции «во главе с ООН, осуществляющие, хотя и с огра­ниченными полномочиями, самые различные админи­стративно-управленческие функции»⁴⁶. При этом при­нуждение, только иного рода, является важнейшим ме­тодом регулирования. Оно исходит не от надгосударственного органа как такового, а является следствием доб­ровольного волеизъявления государств в отношении оп­ределенного характера деятельности или конкретного правила поведения и признания их юридической обяза­тельности. Принуждение к соблюдению принятых на себя обязательств может выступать в виде требования со стороны международных организаций, например, резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, а также в форме реализации норм об ответственности. В любом случае оно связано не с насильственным ограничением государственного суверенитета, не с выполнением чужой воли, а с реализацией добровольно принятых на себя обязательств и соблюдением порядка, представляюще­го собой равную ценность для всех членов международ­ного сообщества. Таким образом, несостоятельной пред­ставляется не столько сама идея мирового правительст­ва, сколько формы ее осуществления, предлагаемые американскими юристами. Кроме того, в современных условиях эти формы не могут быть реализованы.

Существует и еще один подход к проблеме надна­циональности. Он связан с выяснением вопроса о том, что же все-таки заставляет суверенные государства

59

соблюдать нормы международного права в отсутствие принуждения. Ответ на него, по мнению Т. М. Фрэнка, откроет дорогу к более совершенному и реальному ми­ровому порядку. Анализируя такую ситуацию, он при­ходит к следующему: «Государства в отношениях друг с другом часто подвергаются искушению нарушить нор­му поведения, чтобы извлечь для себя пользу из каких-то внезапно появившихся обстоятельств, если они не делают этого, а предпочитают подчиниться норме и пренебречь сиюминутной выгодой, то это скорее всего потому, что они действуют в далеко идущих интересах, видя в этом потенциальную пользу. Они могут предви­деть будущие ситуации, в которых эта норма обеспечит им преимущества»⁴⁷.

Данное объяснение соблюдения международно-пра­вовых норм явно не исчерпывающее. Начать с того, что необходимость следования нормативному предписанию презюмируется участием в его создании, что является наиболее важной предпосылкой правомерного поведе­ния и деятельности. Не исключено, что впоследствии могут появиться обстоятельства, при которых это со­блюдение невыгодно. Тогда в качестве сдерживающего фактора может выступать «потенциальная польза», ко­торая может быть выражена как в виде выгоды от соб­ственного правомерного поведения, так и от правомер­ного поведения других государств. Кроме того, соблю­дение норм другими обеспечивает защищенность данно­го субъекта от неблагоприятных последствий правона­рушения. Наконец, не последнюю роль играет между­народно-правовая ответственность. Тем не менее, этот подход обнаруживает сходство взглядов в советской и американской доктринах, имеющих значение для под­держания международного правопорядка.

Надо отметить и некоторое сближение позиций по отношению к наднациональности, любые элементы которой до недавнего времени были априорно неприем­лемы в нашей науке. Однако изменение соотношения сил на мировой арене и практика выполнения ряда меж­дународных соглашений требуют пересмотра взглядов на надгосударственное регулирование. На теоретическом семинаре ученых в Институте мировой экономики и международных отношений (1988 г.), посвященном этой проблеме, указывалось, что некоторые правомочия меж­дународных организаций могут превосходить правомо-

60

чия отдельно взятого государства, что наднациональность по сравнению с международно-правовым регулировани­ем предполагает более высокую степень ответственнос­ти, а также применение принуждения и санкций⁴⁸. Спе­цифической формой наднациональности можно назвать отношения между странами ЕЭС. Основу наднациональ­ности здесь составляют полномочия руководящих орга­нов и согласие заинтересованных государств, поддер­живаемое успешным решением целого ряда задач, ради которых и был заключен Римский договор. Кроме того, ст. 89 этого договора закрепляет безоговорочную обя­зательность директив, принимаемых в рамках ЕЭС для всех государств-членов, в отличие от рекомендательного характера резолюций ряда других международных ор­ганизаций. По мере приведения к единому знаменателю различных внутригосударственных норм и целых отрас­лей права, как это планируется уже в ближайшее бу­дущее, есть основания ожидать повышения эффектив­ности наднационального регулирования отношений меж­ду членами ЕЭС.

По сути дела управление международными отноше­ниями представляет собой сочетание международно-правового и надгосударственного регулирования. В от­личие от централизованной власти последнее фактиче­ски осуществляется в силу международных соглашений международными организациями. В связи с этим пред­ставляется, что проблему централизованной власти сле­дует рассматривать с точки зрения возможности суще­ственного расширения полномочий одной из междуна­родных организаций.