Отечественные энциклопедии и справочники содержат весьма скупые сведения по истории города Перевоз Нижегородской области
| Вид материала | Справочник |
- Зао "мк-книги" ("Международная книга") предлагает книжные новинки по филологии, педагогическим, 133.86kb.
- Регламент правительства нижегородской области, 1326.07kb.
- Об утверждении программы развития промышленности нижегородской области на 2007 2010, 7547.56kb.
- Правительство нижегородской области постановление от 21 сентября 2005 г. N 220 об утверждении, 108.19kb.
- Нижегородской области, 1361.21kb.
- Комплекс по физике в 8 классе по учебнику А. А. Пинского «Физика и астрономия» Тучин, 83.86kb.
- Правительство нижегородской области постановление от 5 ноября 2009 г. N 795 об утверждении, 860.41kb.
- Распоряжение, 86.81kb.
- Правительство нижегородской области постановление от 20 августа 2008 года №344 Об утверждении, 1086.94kb.
- Правительство нижегородской области постановление от 16 декабря 2005 г. N 315 об утверждении, 1251.81kb.
ПРИЛОЖЕНИЕ
к Акту научно-исследовательской экспертизы Института российской
истории РАН о времени основания города Перевоз Нижегородской области
Отечественные энциклопедии и справочники содержат весьма скупые сведения по истории города Перевоз Нижегородской области. Самый авторитетный из дореволюционных «Энциклопедический словарь» Брокгауза сообщает, что «Пьянский Перевоз (Перевоз) – заштатный город Нижегородской губернии, Княгининского уезда, при р. Пьяне. Упоминается в 1656 г. С 1779 по 1798 г. был уездным городом». Эту же дату первого упоминания города называет словарь П. Семенова-Тянь-Шанского1. Три издания «Большой советской энциклопедии» вообще не содержат информации по истории города. Второе издание лишь констатирует, что «Пьянский Перевоз – село, центр Перевозского района Арзамасской области», а третье сообщает, что «Перевоз – поселок городского типа, центр Перевозского района Горьковской области»2.
Изданная в 1994 г. энциклопедия «Города России», сообщающая в предисловии, что она содержит сведения «обо всех городах Российской Федерации и населенных пунктах, бывших в прошлом городами, но утратившими этот статус»3, соответствующей словарной статьи не содержит.
Что касается литературы, специально посвященной истории Перевоза, то она отсутствует. Сведения приходится собирать буквально по крупицам в архивах, различных изданиях. Лишь в 2004 г. увидела свет книга местных учителей-краеведов В.В. и Вл.В. Рыньковых, в определенной мере заполняющая эту лакуну. Но и она, говоря о времени возникновения поселения на месте нынешнего города, больше оперирует предположениями.
Данное обстоятельство заставляет нас обратиться к известиям русских летописей, в которых упоминается эта территория и, в первую очередь, река Пьяна, на которой стоит город. Они начинают встречаться со второй половины XIV в.
Под 1361 г. Рогожский летописец, рассказывая о смуте в Орде, сообщает: « А Секиз бии Запиание все пограбилъ и, обрывся рвомъ, ту седе»4.
Что же представляла собой местность, которую летописец называет Запьянием, т.е. расположенной за рекой Пьяною? Известно, что после образования Золотой Орды между нею и русскими княжествами возникла широкая буферная полоса незаселенных земель, получивших название «Дикое поле». Было бы, однако, ошибкой считать, что эта территория была полностью безлюдной. В середине XIV в. авторитет ханской власти в Орде резко падает, начинаются различного рода смуты, в результате которых в русско-ордынское пограничье бегут со своими сторонниками проигравшие в борьбе за власть ордынские вельможи5. Одним из них и был упомянутый выше Секиз-бий.
К сожалению, других сведений о Секиз-бие летописи не знают. Между тем, в Государеве родословце XVI в. и других родословных книгах среди нетитулованных боярских родов встречается род Старковых. Судя по их родословной легенде, родоначальником Старковых являлся царевич Большой Орды Серкиз (или Черкиз), выехавший на Москву к великому князю Дмитрию Ивановичу (будущему Донскому) и получивший при крещении имя Иван.
Родословцы ничего не сообщают о дате выезда Серкиза, но в целом его можно определить эпохой Дмитрия Донского, княжившего в 1359 – 1389 гг. Тем не менее, по мнению известного историка академика С.Б. Веселовского, время выезда Серкиза можно определить с большей или меньшей вероятностью. Из летописей и других источников, в частности синодика московского Успенского собора, известно, что сын Серкиза, Андрей Иванович Серкизов, был убит в 1380 г. на Куликовом поле, будучи воеводой Переяславского полка.
В 1360 г. великому князю Дмитрию после смерти отца пришлось ехать в Орду хлопотать о ярлыке на великое княжение. Одновременно туда же поехали и другие русские князья. Дмитрий в том же году благополучно выбрался из Орды, но другие русские князья были задержаны, и на их глазах в короткий срок произошло несколько кровавых переворотов. Хан Хидырь, только что перед тем убивший своего предшественника Навруса, был убит своим сыном Темирхозей, которого в свою очередь через месяц свергли с престола. После жестокой борьбы воцарился, наконец, Амурат, брат Хидыря, который и дал в 1362 г. Дмитрию Ивановичу ярлык на великое княжение. В ближайшие за тем годы замятня и борьба за престол продолжались, выбрасывая за пределы Большой Орды царевичей и вельмож, потерпевших поражение в борьбе. В эти годы мурза Тагай основал в Наровчате в Мордовской земле свое татарское царство, а князь Булат-Темир утвердился в области камских болгар. Летом 1371 г. великому князю Дмитрию в борьбе за великое княжение с князем Михаилом Тверским снова пришлось ездить в Орду. К этому времени разложения Орды и поездок туда великого князя Дмитрия и относится, вероятно, выезд Серкиза – считал исследователь6.
Схожесть имен и указанные обстоятельства позволяют поставить вопрос о тождестве Секиз-бия, упоминаемого летописцем под 1361 г., и Серкиза, выехавшего к великому князю Дмитрию Донскому. Но скудость источников не позволяет решить данную проблему однозначно.
Для нас более важным является другой факт. Именно благодаря этим выходцам из Орды в буферной зоне между нею и русскими княжествами, а точнее вдоль нижнего течения р. Суры и ее притоков, постепенно возникают сгустки поселений, которые начинают фиксироваться летописцем. Первым из них, как мы видели, упоминается Запьянье.
Но оно не было единственным. Под 1364 г. летописец поместил рассказ «О мору о великомъ», в котором читаем: «Того же лета гневомъ Божиимъ за умножение греховъ нашихъ бысть моръ силенъ великъ на люди въ Новегороде въ Нижнемъ и на уезде, и на Сару, и на Киши, и по странамъ, и по волостемъ»7. Названные в нем Сара и Кишь также являлись территориальными образованиями, подобными Запьянию. В свое время они, благодаря привлечению картографических материалов, были локализованы В.А. Кучкиным. Запьянье получило свое имя по р. Пьяне, левому притоку Нижней Суры. Кишь стала называться по реке Киша, также левому притоку Суры. Местонахождение Сары определяется по расположенному на левом берегу Суры, выше устья Киши, селу Сара, фиксируемому «Списками населенных мест» середины XIX в.8 Еще два подобных территориальных образования лежали по соседству – Курмыш (на левом берегу нижней Суры) и Засурье (как следует из названия, находилось на правом берегу Суры), упоминаемые впервые соответственно под 1372 и 1374 гг.9
Эти группы поселений выходцев из Орды, вынужденных бежать вследствие политических потрясений в борьбе за ханский престол, – Сара, Кишь, Запьянье, Курмыш и Засурье компактно располагались вдоль нижнего течения р. Суры, ее притоков Пьяны и Кишь, именовались «тьмами» и до определенного времени сохраняли известную независимость как от Орды, так и пограничного Суздальско-Нижегородского княжества10.
Эти перемены на политической карте не могли не привлечь внимания как суздальско-нижегородских князей, близ рубежей которых компактно поселились ордынские выходцы, так и ханов Золотой Орды. Первые прилагали все усилия, чтобы превратить эти поселения в противовес Орде, которая в свою очередь стремилась распространить власть на своих недавних подданных. 60-е – 70-е годы XIV в. стали временем серьезного противостояния в этом районе.
Летописец под 1367 г. сообщает о разорении ордынским князем Булат-Темиром юго-восточной части Нижегородского уезда между реками Волгой и Сундовиком. Навстречу ему дружно выступили все суздальско-нижегородские князья: великий князь Дмитрий Константинович Суздальский, его братья Борис и Дмитрий Ноготь, их дети: «Того же лета князь ординьскыи именемъ Боулатъ Темирь прииде ратию татарьскою и пограби оуездъ даже и до Волги и до Соундовити и села княжи Борисовы. Князь же Дмитреи Костянтиновичь съ Борисомъ и съ Дмитреемъ и съ своими детми, собравъ воя многы, и поидоша противу его на брань, онъ же окаанныи не ста на бои, но бежа за реку за Пияну, и тамо множество татаръ останочныхъ избиша, а друзии въ реце въ Пиане истопоша и по зажитиемъ множьство ихъ побиени быша, имъ же несть числа. А Булакъ Темирь отътуду бежа въ Орду, гонимъ гневомъ Божиимъ, и тамо оубиенъ бысть отъ Азиза царя»11.
В этом сообщении для нас особый интерес приобретает упоминание сел князя Бориса. Это свидетельствует о начале русской колонизации этих мест. Суздальско-нижегородские князья стали селить на своих пограничных рубежах как ордынских беглецов, так и русских «охотчих» людей «из иных княжений».
Во многом этот процесс возглавлялся князьями, но нередко участие в нем принимали и богатые русские люди. Об одном из них – нижегородском госте Тарасии Петрове, жившем во времена нижегородских князей Константина Васильевича и Дмитрия Константиновича (т.е. в середине XIV в.) узнаем из летописного отрывка: «И в та лета благовернаго князя Костянтина Васильевича и детей его великого князя Дмитреа и стареишего брата его князя Ондреа в Новегороде в Нижнем былъ гость Тарасеи Петровъ сынъ, окупал многие люди из полону изо многих ордъ, и болши его в гостех в Новегороде в Нижнем не было. И купилъ онъ себе водчину оу Муранчика оу князя за Кудмою на речке на Сундовите шесть селъ, село Салово, а в нем церковь Спасъ, да Городище, а в нем церковь Борис и Глеб, да Хреновьское, да Запрудное, да Халяпчиково, да Мунарь. И как запустелъ Новъгород от татар и Тарасеи гость в те поры из Новагорода съехал житии к Москве а купил себе место, где ныне Варвара святая стоит»12.
Некоторые подробности о Тарасии Петрове узнаем из двух «местных» грамот великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского середины XIV в., регулировавших порядок старшинства при нижегородском дворе. Они дошли до нас в очень поздних списках XVIII в., что породило у некоторых исследователей сомнения в их подлинности. Не берясь решать этот сложный вопрос, отметим, что грамоты называют фамилию Тарасия – Новосильцев: «да велеть садитца казначею и боярину Тарасью Петровичу Новосилцову; и пожаловал ево боярством за то, что откупал ис полону государя своего дважды великого князя Дмитрея Констентиновича, а в третей выкупал княгиню Марфу»13.
Судя по имени, Муранчик принадлежал к местным мордовским князем, а некоторые из купленных у него Тарасием Петровым сел дожили до XIX в., благодаря чему локализуются на карте. Села Салово и Городище стояли на правом берегу Сундовика, а село Мунарь (Мунари) – на реке Мунарке, правом притоке Сундовика14.
Увеличение численности населения на юго-восточной окраине Нижегородского княжества заставило нижегородских князей задуматься о необходимости защиты своих владений. Под 1372 г. летописец записал: «Того же лета князь Дмитрии Костянтиновичь заложи Новъгородъ каменъ. Тое же осени князь Борисъ Костянтиновичь постави собе городъ на Суре на реце и нарече имя ему Куръмышь»15.
Тем не менее, строительства Курмыша не смогло предотвратить набегов Орды, стремившейся поставить под свой контроль активно заселявшийся район Суры и Пьяны. Под 1375 г. летопись сообщает: «Того же лета приидоша татарове изъ Мамаевы Орды и взяша Кишь и огнемъ пожгоша и боярина убиша Парфениа Феодоровича и за-Пиание все пограбиша и пусто сотвориша и людей посекоша, а иныхъ в полонъ поведоша»16. Под тем же годом летопись отметила: «Того же лета татарове приида за Пианою волости повоевали, а заставу Нижняго Новагорода побили, а иныхъ множество люди потопло, а полонъ, бежа назадъ, метали»17.
Упоминания боярина Парфения Феодоровича, судя по всему, видного представителя княжеской администрации в этом районе, раз летописец счел необходимым отметить его кончину, и нижегородской пограничной заставы в Запьянье, со всей очевидностью свидетельствует об успехах княжеской колонизации, благодаря которой суздальско-нижегородские князья сумели поставить под свой контроль места вдоль Суры и ее притоков.
К сожалению, практически полное отсутствие источников не позволяет детально проследить все подробности процесса освоения этих мест. Некоторый свет могут пролить упомянутые выше «местные» грамоты великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского. В них он именуется то как «князь великий Дмитрей Костянтиновичь Нижняго Новаграда и городецкий и курмышской», то более пышно: «князь великий новгородский Нижнева Нова города и суздалской, и городецкой, и курмышской, и сарской, и болгарской, и болымецкой, и подолской и всея Понизовские земли заволский юрту и севернова государь князь Дмитрей Констентиновичь». Эти географические названия в титуле суздальско-нижегородского князя свидетельствуют о его широкой колонизационной политике.
В целом титул великого князя Дмитрия Константиновича, по-видимому, довольно точно отражал тогдашнюю территорию его княжества и претензии правителей. Помимо известных по летописи уделов – Нижегородского, Суздальского, Городецкого, в ней, как мы видели, встречается сообщение о строительстве Курмыша, возведенного с целью закрепления земель по реке Суре. Часть географической номенклатуры в титуле суздальско-нижегородского князя обозначал земли, не принадлежавшие ему: определения «болгарской и болымецкой» (в последнем названии В.П.Макарихин видел один из булгарских городов). Но это объясняется тем, что активно воюя с Волжской Булгарией, Дмитрий Константинович намеревался утвердить ее зависимость от нижегородского «великого стола». Титул также отражает особую форму управления («юрт») землями, заселенными нерусским населением.
Свою политику князь Дмитрий Константинович осуществлял благодаря привлечению князей, выходцев из других русских княжеств. Еще В.О. Ключевский обратил внимание на их обилие во «дворе» и «думе» суздальско-нижегородского князя. Среди них упоминаются: князь Иван Васильевич Городецкий, князь Федор Андреевич Полский, князь Петр Иванович Березопольский, князь Дмитрий Федорович Муромский (в другом случае назван Курмышским), князь Василий Федорович Нагаев, князь Иван Андреевич Туров, князь Борис Петрович Беженский, князь Василий Иванович Муромчиков, князь Григорий Борисович Березопольский.
Из названных выше лиц отождествить возможно только некоторых. В литературе было высказано мнение, что в Дмитрии Федоровиче Муромском (Курмышском) предположительно можно видеть не упоминавшегося в других источниках сына князя Федора Глебовича, захватившего Муром в 1354 г., в князе Федоре Андреевиче Польском – одного из сыновей князя Андрея Александровича Ростовского. На взгляд Б.М. Пудалова, неизвестный по летописям князь Иван Васильевич, владевший Городцом – третьим по значению уделом великого княжества Суздальско-Нижегородского – мог быть дядей великого князя, младшим братом его отца Константина Васильевича18.
Постоянное противостояние суздальско-нижегородских князей и Орды за господство в районе Суры и ее притоков не могло не привести к решительному столкновению. Им стало сражение на реке Пьяне в августе 1377 г. Поскольку ряд историков и краеведов полагают, что события этого года были связаны с территорией нынешнего Перевозского района, остановимся на них подробнее.
Основным источником для нас является летописная Повесть о битве на реке Пьяне, дошедшая до нас в составе русских летописей. Ее первоначальный текст читается в Рогожском летописце19 и Симеоновской летописи20. Судя по цитатам Н.М. Карамзина, он был идентичен с рассказом в недошедшей до нас Троицкой летописи, которая сгорела во время московского пожара 1812 г.21 Из Троицкой летописи повесть была заимствована протографом Четвертой Новгородской и Первой Софийской летописей – «сводом 1448 г.». При этом в Четвертой Новгородской летописи повесть сохранилась почти без изменений22, а в Первой Софийской некоторые подробности были опущены23. Тексту последней следовали позднейшие московские великокняжеские своды24; в несколько сокращенном виде повесть передана в Ермолинской летописи25. Подробный текст повести читается лишь в одной летописи XVI в. – Никоновской26. В ее основе лежит текст Троицкой и Симеоновской летописей, но некоторые фразы опущены и добавлены новые27.
Так как в книге В.В. и Вл.В. Рыньковых, посвященной истории Перевозской земли, в описании битвы имеется ряд фактических неточностей, приведем текст Повести по списку Симеоновской летописи первой половины XVI в., с отдельным исправлением ошибочных написаний по Рогожскому летописцу.
«О побоище иже на Пиане. Въ лето 6885.<…> Того же лета перебежа из Синие Орды за Волгу некоторый царевичь именем Арапша, и въсхоте ити ратью к Новугороду к Нижнему. Князь же Дмитрей Костянтинович посла весть къ зятю своему къ князю великому Дмитрею Ивановичю. Князь же великий Дмитрей събравъ воя многы и прииде ратью к Новугороду к Нижнему въ силе тяжце.
И не бысть вести про царевича Арапшу, и възвратися на Москву. А посла на них воеводы своя, а с ними рать володимерскую, переяславскую, юрьевскую, муромскую, ярославскую. А князь Дмитрей Суждальскый посла сына своего, князя Ивана, да князя Семена Михайловичя, а с ними воеводы и воя многы.
И бысть рать велика зело, и поидоша за реку за Пиану, и прииде к ним весть, поведа имъ царевича Арапшю на Волчьи Воде. Они же оплошишася и небрежением хожаху, доспехи своя на телеги своя въскладаху, а инии – в сумы, а у иных сулици еще не насажены бяху, а щиты и копья не приготовлены. А ездят, порты своя с плечь спущав, а петли розстегавъ, аки роспрели, бяше бо им варно, бе бо в то время знойно. А где наехаху в зажитьи мед или пиво, и ипиваху до пьяна без меры и ездят пьяни. Поистине – за Пьяною пьяни! А старейшины их или князи их, или бояре старейшиа, велможи, или воеводы, те все поехаша ловы деюще, утеху си творящее, мнящееся, аки дома.
А в то время погани князи мордовьстии подведоша втаю рать татарскую из Мамаевы Орды на князей наших. А князем не ведущим, и про то им вести не было. И доидоша на Шипару, абие погании борзо разделишася на 5 полковъ, и внезапу из невести удариша на нашу рать в тылъ, бьющее и колюще и секуще без вести. Наши же не успеша ничтоже, что бы им сътворити, побегоша к реце ко Пьяне, а татарове после, бьюще.
И ту убиша князя Семена Михайловичя и множество бояръ. Князь же Иван Дмитреевич прибегоша в оторопе к реце ко Пьяне, гоним напрасно, и вержеся на коне в реку и утопе, и с ним истопоша в реце множество бояръ и слугъ и народа безчислено. Сиа же злоба съдеяся месяца августа въ 2 день, на память святаго мученика Стефана, в неделю, въ 6 час дне от полудне.
Татарове же одолевшее христианом, и сташа на костех, полонъ весь и грабеж оставиша ту, а сами поидоша к Новугороду к Нижнему изгоном, без вести. Князю же Дмитрею Костянтиновичю не бысть силы стати противу ихъ на бой, но побежа в Суждаль. А люди горожане новогородстии разбежашася в судех по Волзе к Городцу.
Татарове же приидоша к Новугороду к Нижнему месяца августа въ 5 день, в среду, на память святаго мученика Еусегниа, в канунъ Спасову дни, остаточных людей горожанъ избиша, а град весь и церкви и монастыри пожгоша, и згорело церквей въ граде 32. Отъидоша же погании от града в пятницу иноплеменници, волости новогородстии воюючи, а села жгучи и множьство людей посекоша, а жены и дети и девици в полонъ без числа поведоша.
Того же лета пришед прежереченный царевичь Арапша и пограби Засурье и огнем пожже и тогда.
Того же месяца приеха князь Василей Дмитреевич из Суждаля в Новъгород в Нижний, посла и повеле выняти из рекы изо Пьяны брата своего, князя Ивана. И привезоша его в Новъгород, и плакашася над ним, и положиша его въ церкви каменой святаго Спаса, в притворе, на правой стороне, за неделю по Оспожине дни, в той же день месяца августа въ 23».
Перевод:
«О побоище, бывшем на реке Пьяне. В год 6885 (1377). <…> В этом же году перешел из Синей Орды за Волгу некий царевич по имени Арапша, и захотел он пойти ратью на Нижний Новгород. Князь же Дмитрий Константинович послал об этом весть к зятю своему, ко князю великому Дмитрию Ивановичу. Князь же великий Дмитрий, собрав много воинов, пришел ратью к Нижнему Новгороду с войском большим и грозным.
И не было никаких известий о царевиче Арапше, и возвратился великий князь в Москву. А против татар он послал воевод своих, а с ними рать владимирскую, переяславскую, юрьевскую, муромскую, ярославскую. А князь Дмитрий Суздальский отправил сына своего, князя Ивана, да князя Семена Михайловича, а с ними воевод и множество воинов.
И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни – доспехи свои на телеги сложили, а другие – держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине – за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были.
А в это самое время поганые князья мордовские подвели тайно рать татарскую из Мамаевой Орды на князей наших. А князья ничего не знали, и не было им никакой вести об этом. И когда дошли <наши> до Шипары, то поганые, быстро разделившись на пять полков, стремительно и неожиданно ударили в тыл нашим и стали безжалостно рубить, колоть и сечь. Наши же не успели приготовиться к бою и, не в силах ничего сделать, побежали к реке к Пьяне, а татары преследовали их и избивали.
И тогда убили князя Семена Михайловича и множество бояр. Князь же Иван Дмитриевич, жестоко преследуемый, прибежал в оторопи к реке Пьяне, бросился на коне в реку и утонул, и с ним утонули в реке многие бояре и воины и народа без числа погибло. Это несчастье свершилось второго августа в день памяти святого мученика Стефана, в воскресенье, в шестом часу пополудни.
Татары же, одолев христиан, стали на костях и весь полон и все награбленные богатства здесь оставили, а сами пошли изгоном, не подавая вестей, на Нижний Новгород. У князя же Дмитрия Константиновича не было войск, чтобы выйти на бой с ними, и он побежал в Суздаль. А новгородские жители убежали на судах вверх по Волге к Городцу.
Татары же пришли к Нижнему Новгороду пятого августа, в среду, в день памяти святого мученика Евсигния, накануне Спасова дня, и оставшихся в городе людей перебили, а город весь, и церкви, и монастыри сожгли, и сгорело тогда в городе тридцать две церкви. Ушли же поганые иноплеменники из города в пятницу, разоряя нижегородские волости, сжигая села, и множество людей посекли, и бесчисленное количество женщин, и детей, и девиц повели в полон.
В том же году пришел прежде названный царевич Арапша, и повоевал, и пожег тогда Засурье.
И в том же месяце августе приехал князь Василий Дмитриевич из Суздаля в Нижний Новгород. И послал он людей, и повелел вынуть из реки из Пьяны тело брата своего, князя Ивана. И привезли того в Нижний Новгород, и сотворили плач над ним, и похоронили его в каменной церкви святого Спаса, в притворе, на правой стороне, через неделю после Госпожина дня, двадцать третьего августа»28.
Где происходило сражение на Пьяне? В.В. Рыньков, хотя и оговаривается, что «о месте этой битвы есть разные толкования ученых-историков», игнорирует доводы, высказанные в научной литературе, и утверждает, что «битва русских с татарами в 1377 г. происходила на сравнительно небольшой территории протяженностью от новых построек современного Перевоза до села Дубское. Стан русского войска предположительно располагался под Селищенской горой. На этом поле впоследствии находили несколько наконечников копий, кости человека. Последние находки частей воинского снаряжения тех лет были найдены землепашцами в 50-х годах прошлого столетия в районе села Дубское и деревни Коноплянка»29.
Между тем, Повесть о битве на реке Пьяне содержит четкое указание, где происходило сражение: «И доидоша на Шипару». Исследователи попытались найти данный географический объект, но все их попытки оказывались безуспешными. Виной тому стала ошибка издателей Повести. Как известно, в древнерусских летописях текст писался слитно, без разделения на отдельные слова – в данном случае это выглядело так: «идоидошанашипару». Разделяя слова, они получили: «И доидоша на Шипару». Однако, в данном случае текст надо было разделить следующим образом: «И доидоша наши Пару». И действительно, среди правых притоков Пьяны имеется небольшая речка Пары, чье название вполне тождественно летописному свидетельству30. Именно здесь, в нынешнем Сергачском районе Нижегородской области, и находилось место сражения 1377 г.
Событиями августа 1377 г. противостояние на Пьяне не закончилось. Сразу после «Повести о битве на Пьяне» летописец поместил ее продолжение: «