Geum.ru

Л. М. Кроль Научный консультант серии

Вид материалаДокументы
8. Двойственность и открытость
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27
5 ноября

Во вторник Кейт снова не пришла. В середине сеанса она по­звонила и извинилась за то, что пропустила прием. Она приняла снотворное в середине ночи и теперь только что проснулась. Она не выспалась, возможно, ей необходимо еще поспать. Она не хочет встретиться позже или в среду. Она хочет наверстать кое-что в лаборатории. Она увидится со мной в четверг.

По телефону мне было трудно оценить ее состояние. Она по-прежнему держалась очень холодно и формально, но делала уси-лия, чтобы держать меня в курсе. Я чувствовал напряжение, раз­дражение, сожаление и печаль.

7 ноября

В четверг Кейт опоздала на 15 минут. Она выглядела ужасно. Ее одежда была неряшливой и подобранной случайно. Она не сде-лала макияж и не причесалась. Она сообщила мне, что снова хо-дила. Работала во вторник и думала, что все будет хорошо. В среду она ушла с работы примерно через час после начала и начала хо-дить. Как и много раз до этого, она вернулась домой только тог-да, когда стала валиться с ног от усталости. Она съела тарелку супа и легла спать. Но ей удалось поспать всего час. Она не могла вы-нести еще одной бессонной ночи, и поэтому приняла снотворное, чтобы быть уверенной, что проспит до утра.
  • Кейт, меня беспокоят таблетки. Вы пьете их слишком много.
  • Я должна спать. Мне необходимо их принимать.
  • Да, Кейт, я знаю, что вы хотите спать, отключить сознание, но...
  • Я должна их принимать. Просто должна.
  • Вы можете строже соблюдать норму, Кейт? Когда вы так ус-таете после своих прогулок, вы легко можете по ошибке принять больше.
  • Я вынуждена пить их. Так или иначе я их достану.
  • Кейт, не нужно угрожать. Я вам доверяю. Но я беспокоюсь, и доктор Тэйлор позвонил, когда вы на днях обновили рецепт. Он тоже беспокоится.

297
  • Я не собираюсь убивать себя. Я думала об этом много раз, но я не собираюсь этого делать.
  • Я вам верю, Кейт, но меня беспокоит возможная ошибка.
  • Они необходимы мне.

Но она никогда не принимала чрезмерных доз. Что-то внутри нее боролось за жизнь.

Так продолжалось около двух месяцев. Кейт жила в аду, на грани отчаянья. Когда таблетки снова кончились, доктор Тэйлор позво­нил и настаивал, чтобы Кейт была госпитализирована. Искуше-ние было велико, но это подорвало бы ее доверие. Взять сейчас на себя ответственность за жизнь Кейт вероятно означало навсегда лишить ее шанса на подлинную собственную жизнь. Слишком много таких людей, которые, как Кейт, знают, что могут избе-жать выбора, который за них сделают добрые помощники. И они никогда не живут настоящей жизнью. Вместо этого они расцени-вают сами себя как “больных” или “эмоционально неуравновешен-ных” или придумывают для себя какую-то другую категорию, от которой трудно или невозможно потом избавиться.

С моего одобрения, доктор Тэйлор рискнул выписать Кейт еще один маленький рецепт. Он прослужил немного дольше. Потре­бовался еще один, но на этот раз доктор Тэйлор решил не спра-шивать моего совета.

17 ноября

Наконец, это кончилось. Пришел день, когда Кейт явилась на сеанс, и стена между нами не была такой неприступной, как в течение многих недель. Она уже не была такой открытой и удов­летворенной, как до того, как я сообщил ей о своем намерении уехать, но она снова пришла в себя. Она тоже это понимала.
  • Думаю, со мной все будет в порядке. Как будто бы у меня была жестокая лихорадка, и я бредила, а теперь лихорадка прошла. Я все еще чувствую себя слабой, но знаю, что поправлюсь.
  • Да, Кейт, - ответил я тепло, чувствуя, что эмоции перепол-няют меня. - Да, я тоже чувствую, что лихорадка прошла. Рад снова видеть вас!
  • О, потише, пожалуйста. - У нее слегка сбилось дыхание. -Когда вы обращаетесь ко мне так тепло, я хочу убежать или накри-чать на вас. Но вы знаете, что все не так, верно?

298
  • Да, я знаю это, Кейт.
  • Иногда я не верила, что смогу снова разговаривать с вами вот так. Иногда мне хотелось прийти и убить вас. Я имею в виду, на самом деле убить. Я даже думала о том, как это сделать.
  • Были моменты, когда вам хотелось просто уничтожить меня.
  • А в другие моменты мне хотелось прибежать сюда, бросить-ся вам на шею и сказать: “Позаботьтесь обо мне и простите за то, что я доставила вам столько неприятностей”.
  • В эти недели вам, должно быть, было очень одиноко, Кейт.

Внезапно я понял, каким ужасным должно было быть ее оди-ночество. Мои слова проникли прямо в ее чувства. Она уронила голову, и слезы полились у нее по щекам. Она не всхлипывала, а плакала тихо и непрерывно. Я склонился к ней, но не обнял ее. Кейт плакала несколько минут, а затем протянула ко мне руку. Я радостно сжал ее, а она все продолжала плакать. Мои собствен-ные глаза увлажнились от сочувствия к ней и от облегчения, что испытание, кажется, окончилось.

- Знаете, что помогло мне больше всего? - Она подняла ко мне
мокрое от слез, но сияющее и полное благодарности лицо. - Две
вещи, которые, как я полагаю, вы сделали для меня. Я говорила
себе о них снова и снова. Во-первых, я полагаю, что вы относи-
лись ко мне очень серьезно. Вы действительно знали, что я бо­
рюсь, и позволили мне продолжать борьбу. И, во-вторых, вы
доверяли мне. Доктор Тэйлор сказал, что вы не позволили госпи-
тализировать меня и попросили его выписать мне лекарства. Иногда
я ненавидела вас за это, но, в основном, я ... в основном, я
любила вас.

- Да, Кейт, - сказал я мягко, чувствуя к ней признательность.
Этот кризис стал кульминацией нашей совместной работы с

Кейт. У нас оставалось еще три месяца, чтобы сосредоточиться на целях, к которым она стремилась. Кажется, что по большому счету она сильно выросла, пережив это путешествие в ад, ибо побыва-ла именно там. Она вернулась оттуда с большей готовностью рис-ковать в отношениях и большим принятием своей изменчивости, большим доверием к своему внутреннему осознанию. Хотя в даль-нейшем у нее, разумеется, случались эмоциональные взлеты и па-дения, она, кажется, больше уже никогда не была застывшим кам-нем, уверенным в своей неизменности.

299

10 февраля

Мы еще несколько раз возвращались к образу реки. Однажды это случилось, когда Кейт существенно приблизилась к понима-нию самой себя как постоянного процесса, но протестовала про-тив этого, как она время от времени делала.

- Почему я не могу рассчитывать на то, что буду чувствовать
себя определенным образом не только сегодня, но и завтра? О, я
знаю все про вашу реку, но хотела бы заморозить часть этой реки
хотя бы на некоторое время. Да, вот в чем дело: почему это не
может быть рекой, состоящей из кубиков льда, а не из постоянно
утекающей сквозь пальцы воды?

Кейт помолчала, любуясь своим собственным образом, а затем продолжила:

- Но, вероятно, она была бы довольно холодной, не так ли?
И я не могу сказать, что мне нравится думать о том, как эти куби-
ки сталкиваются друг с другом и громыхают всю дорогу, пока не
достигнут моря. О, черт, кажется, я приговорена к течению!

21 марта

В другой раз, находясь в терапевтической группе, Кейт участво-вала в дискуссии, которая вращалась вокруг опыта постоянного изменения. С некоторой навязчивостью, я предложил сравнение между образами личности как машины и как текущей реки. Вско-ре после этого встреча закончилась. Группа обычно оставалась без меня после окончания сеанса, и поэтому я собрался уходить. В этот момент Кейт внезапно указала в мою сторону со словами: “Вот идет Старик-Река!” Затем повернулась к группе и с профессиональ-ными дирижерскими движениями продекламировала бессмертные строки, под аккомпанемент которых я удалился:

Он не говорит ничего.

Должно быть, он знает что-то.

Он-Старик-Река.

Он просто течет вперед.

В каждом из нас тлеет пламя, которое может разгореться. Нас постоянно преследует жажда жизни. Сколько бы нас ни учили сокращать, коверкать и коренить наше бытие, что-то внутри нас

300

стремится расширить горизонты, чтобы обеспечить себе простран-ство для роста и развития. Нас пугает цена этого роста, мы боим-ся тех открытых пространств, которые наш взор иногда обнаружи-вает вокруг; хотим закрыть глаза на собственные возможности.

Изменение, бесконечное изменение. Языки пламени пляшут, обретают причудливые формы, изменяются снова и снова. Мы боимся огня, но мы состоим из него. Мы не можем сопротивляться ему; мы можем лишь ему соответствовать. Когда мы, наконец, покоримся ему, то испытываем облегчение и блаженство.

Быть по-настоящему живым значит быть приговоренным к по-стоянному развитию, бесконечному изменению. Быть по-настоя-щему живым значит найти свою идентичность в этом изменчивом процессе, зная, что огонь уничтожит любые стабильные структу-ры, которые мы будем пытаться построить.

Желания и потребности- горючее для пламени жизни. Мы можем существовать без желаний не больше, чем огонь может го­реть без топлива. Если мы хотим жить как можно более полной жизнью, следует как можно более полно знать свои желания и потребности.

Мы состоим из пламени, и его танец - танец нашей жизни.

Кейт стремилась отрицать свою неизбежную изменчивость. Пытаясь стать женщиной из гранита, не нуждающейся ни в чем и ни в ком, она обнаружила, что умирает в той единственной обла-сти, в которой она позволила себе быть по-настоящему заинтере-сованной- в своей профессиональной работе. Кейт боялась ме­няться, желать, общаться с людьми. Она верно ощущала уязви-мость, неизбежно связанную с изменениями, потребностями и отношениями, но ошибочно думала, что сможет избежать этой уязвимости.

Кейт была похожа на космонавта, который прилетел на дале­кую планету в другой Галактике и обнаружил, что непригоден для человеческой жизни. Она пыталась создать такой способ жизни, при котором не нуждалась бы в близких отношениях с другими, при котором она была бы эффективной профессиональной машиной, и при котором она сама и ее мир не менялись бы. Это кажется странным, но можно восхититься тщательно разработанным про-ектом, который Китти выстроила еще ребенком и который настой-чиво реализовывала на протяжении всего своего жизненного пути.

301

Если иметь в виду ее опыт, он действительно может показаться разумным и обнадеживающим способом прокладывать себе путь среди опасностей, страх и боль которых Китти уже успела пережить весьма травматически. Просто он был основан на слишком повер-хностном понимании внутренней природы самой путешественни-цы и того факта, что значит быть по-настоящему живой.

На самом деле Кейт нуждалась в других. Не ради приятных воз-можностей жизни, а ради собственной самореализации. Но нуж-даться в других- значит обнажить себя перед возможностью ре-альной травмы. Самые глубокие эмоциональные раны всегда имеют своим источником любовные взаимоотношения. Так, когда мы пытаемся выстроить защиты, избегая близких отношений, мы со страхом обнаруживаем, что потребность в других по-прежнему со-храняется. Это особенно верно в том случае, когда у нас возни-кает глубокая потребность в каком-то определенном человеке.

Очень часто реакцией на такое открытие является огромная тре-вога, сопровождаемая непонятным гневом. Обнаружив, что его оборона пробита, разгневанный человек старается показать своим поведением: “Я не могу вынести страшной опасности своей потреб-ности в тебе и единственный для меня способ избежать этой опас-ности - уничтожить тебя. Если ты перестанешь существовать, я не смогу нуждаться в тебе, и, что еще важнее, не буду подвергаться риску потерять себя”. Трудно сомневаться, что некоторые из кош-марных сообщений о насилии в семьях (“Отец убивает спящую семью, затем стреляется сам”; “Брошенная жена нападает на мужа”) являются результатами именно такого импульса.

Иногда гнев принимает иное направление. С ужасом отшаты-ваясь от своего импульса уничтожить человека, которого он любит и в котором нуждается, обезумевший от горя человек направляет гнев на самого себя. Очень часто пациенты, испытывающие по-добный страх, сообщают о попытках изуродовать самих себя: из­резать лицо, грудь, гениталии или совершить самоубийство каким-либо образом, обезображивающим внешний вид. Поскольку внешние части тела в наибольшей степени участвуют в эмоциональ-ной близости, желание заключается в том, чтобы разрушить сред-ства достижения близости.

Кейт вовремя начала пересматривать то, что долгое время счи-тала наиболее важным в своем существовании. Она обнаружила, что может выдержать боль - на самом деле она долгое время вы-держивала большую боль. Когда Кейт была ребенком, пренебре-

302

жение ее матери вырастало для нее до размеров пренебрежения всего мира. Повзрослев, она подумала, что еще раз пережила катастрофу измены, когда я объявил о своем намерении уехать. Но каким-то образом Кейт выбралась из ада и обнаружила, что не уничтожена, может поддерживать отношения со мной, с другими людьми, мо-жет продолжать меняться, что она все еще может быть живой и для нее свойственно внутреннее осознание.

Помимо характеристик, которые я уже перечислял, опыт Кейт подчеркивает некоторые дополнительные аспекты того, что значит быть по-настоящему живым и по-настоящему человечным.

Я представляю собой бытие, которое находится в постоянном процессе изменения и развития. Я не могу стремиться к неизмен-ной, фиксированной идентичности. Что бы я ни переживал, я переживаю переход от одного состояния к другому. Не существу-ет застывших идентичностей, и если я пытаюсь заморозить свою природу, то непроизвольно разрушаю себя.

Быть человечным значит желать и нуждаться; это значит быть нецелостным, жаждущим, постоянно нуждающимся; это значит, что жизнь всегда открыта, неокончательна. Попытка быть абсолют-но самодостаточным, в целях достижения безопасности - бесплод-ное усилие, неизбежно приводящее к новой тревоге и неизбежно оканчивающееся отчаяньем. Только тогда, когда я позволю себе полностью осознать свои потребности и желания, я смогу достичь подлинной целостности.

Мои потребности всегда включают в себя потребность во взаи-моотношениях с другими, и это страшно, потому что я никогда не могу контролировать этих других. Поскольку у них есть свой собственный внутренний центр и поскольку они постоянно меня-ются, как и я, всегда сохраняется возможность того, что я поте-ряю их. Нуждаться в других опасно, но пытаться отрицать эту нужду- значит убивать свою собственную витальность.

Думая о Кейт, я переживаю особенно теплые чувства, похожие на те, что испытывают друг к другу боевые товарищи, прошедшие вместе через бои. На самом деле к каждому, с кем я работал в той интимной манере, которую описал, я испытываю уникальное чув-ство близости. Но Кейт занимает среди них особое место. Ее ум и

303

бойкий язычок всегда приходят мне на память, когда я вспоминаю нашу совместную работу. Иногда она использовала эти таланты, чтобы метко и жестоко ужалить меня; иногда она пользовалась ими с нежностью.

Кейт обнаружила, что может переосмыслить свою изменчивость и неполноту. Потребность стала ее дорогой к взаимоотношениям, к более глубоким связям с людьми. Изменение стало частью ее мировоззрения. Конечно, Кейт сохранила стремление искать но-вые решения жизненных проблем, новую философию, диету, комплекс упражнений или что-нибудь еще и целиком погружать-ся в них, как будто бы, наконец, она нашла ответы на все вопро-сы. Различие в том, что теперь Кейт может прийти к тому, что ее воодушевление закончится разочарованием, она может почувство-вать досаду на саму себя, иногда- испытывать настоящую боль, но она больше не чувствует той тотальной катастрофы, которая од-нажды чуть не уничтожила ее.

Недавно у меня произошла встреча с Кейт и ее новым мужем. Ее брак, которому сейчас уже несколько лет, прошел суровые испытания, но оба супруга сохранили доступ к своему внутренне-му чувству, и оба - как доказала Кейт - оказались стойкими бор-цами, которые упорно добивались своей цели. В результате их брак стал на редкость удачным, здоровым и развивающимся.

Как мы выяснили, Кейт была полна энтузиазма.
  • Джим, знаете, мы с Хью разработали новую программу для обучения разных людей- руководителей производства, инжене­ров, профессионалов. Это действительно важно для них, и ока-зывает такое влияние на их восприятие самих себя и своей рабо­ты...
  • Звучит неплохо. Какова же основная идея вашей программы?
  • Ну, это трудно выразить в двух словах, но главное состоит в том, чтобы помочь им понять, что жизнь - это постоянное изме-нение, и все самое важное в них самих и в их работе никогда не остается неизменным.

Так Кейт подружилась с изменениями. Теперь Кейт меняется, но все-таки остается прежней.

8. ДВОЙСТВЕННОСТЬ И ОТКРЫТОСТЬ:

ЛИЧНОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мне шестьдесят лет. Какое это странное, невероятное утверж-дение. Мужчины в шестьдесят перестают считаться людьми сред­него возраста и становятся “пожилыми”, если не старыми. А я едва достиг среднего возраста. Я знаю это. Я могу почувствовать это. Я все еще пытаюсь выяснить, что значит быть человеком, профес­сионалом, мужем, отцом. Статистика говорит, что мне осталось жить еще тринадцать лет. Что за дерьмо! Тринадцать лет назад мне было сорок семь; когда я теперь вижу сорокасемилетнего челове-ка, я думаю о нем как о молодом. (Это звучит как мысли пожило-го человека; не хотелось бы мне их иметь.) Мне было сорок семь, а моим детям - двадцать и шестнадцать. Совсем не дети. Я был в полном расцвете жизненных сил, но не знал об этом. Почему?

Шестьдесят лет. Через тринадцать лет мне будет семьдесят три! Такого не может быть. Это кажется таким ужасным, просто убий-ственным. Все произошло слишком быстро. Я все время спешил, пытаясь все делать правильно, пытаясь получать удовольствие от всего хорошего в жизни, пытаясь учиться и быть таким, каким я хотел. Ну и что?

Шестьдесят лет я пытался подготовиться к тому, чтобы жить настоящей жизнью. Шестьдесят лет я готовился к жизни... Кото-рая начнется, как только я выясню, как нужно жить... как толь-ко я заработаю достаточно денег... как только у меня будет больше времени... как только я буду больше похож на человека, которо­му можно доверять. В последнее время я чувствую, что знаю не-много больше о том, как нужно жить, как быть другом, как быть искренним с людьми, как смотреть правде в глаза. В последнее время я стал больше надеяться на самого себя. Но затем я смотрю на эти цифры: 60, 13 и 73. Не опоздал ли я?

Cколько я себя помню, я всегда хотел быть “правильным”. Беда в том, что определения "правильности "все время меняются. Един-

305

ственное, что остается неизменным, - это то, что правильные люди чем-то существенно отличаются от меня.

Моя мама была большой почитательницей “культурных людей”. У меня даже создалось впечатление, что такие люди созданы из другого теста, чем большинство людей. Может быть, потому, что другим любимым словом для описания культурных людей у нее служило слово "благородные". Но ни одно из этих слов - “правиль-ный”, “культурный”, “благородный” - не помогло мне толком в моих поисках.

Иногда я начинал представлять себе, как живут такие люди. Представлять себе их дом, обязательно расположенный на холме и гораздо более дорогой, чем тот, что могла позволить себе наша семья, разоренная депрессией. Они, несомненно, жили в этом доме несколько поколений, и у них было высшее образование-нечто такое, чего не имели ни мои родители, ни их братья и сес­тры. И у них была не работа, а “профессия”.

Попытка уяснить, что значит быть действительно “правильным” человеком, очень напоминает попытку поймать Снежного Челове-ка. Существует множество следов и множество показаний предпо­лагаемых очевидцев, но каждый такой след и каждое свидетельство запутывают поиски еще больше, чем раньше. И, оглядываясь назад, я вижу столько признаков того, что не понимал как следу-ет, что было по-настоящему важным.

На большом пустыре стояла заброшенная хижина. В ней по-чти ничего не было, кроме деревянного стула и сломанного пись-менного стола, покрытого пылью- и нас, двух маленьких маль-чиков и одной маленькой девочки. Но это нас странно волновало, потому что мы были там совсем одни и, казалось, отрезаны от остального мира - хотя мир был за дверью и окружал хижину со всех сторон. Охваченные этим любопытным чувством, мы угово-рили друг друга раздеться и с удивлением рассматривали то, что обнаружилось. Мы пытались понять зашифрованные сообщения, которые посылали нам наши чувства, но остались не удовлетворе-ны робкими прикосновениями.

Мама каким-то образом узнала. Она всегда знала. Стала задавать вопросы. Она не удовлетворилась моими испуганными отговорка-ми. Каким-то таинственным и загадочным способом она все-таки добилась от меня правды. Наконец, когда я, рыдая, признался, она сказала, что ужасно потрясена. Она была холодной и сдержан-ной, а я был переполнен стыдом и чувством, что потерял един-

306

ственную прочную опору своего мира. Только после долгих слез, которые я пролил, спрятав лицо в ее ладонях, я, наконец, обещал исправиться и вернул ее расположение, без которого не мог про­должать жить. Я буду, я должен быть хорошим, правильным.

Быть “правильным” так важно, и так легко потерять это свой-ство. Очевидно, быть правильным означает радовать учителей, быть “маменькиным сыном”. Ясно, что быть правильным - значит не быть таким, как отец - любящий, но слишком ненадежный, напи-вающийся всякий раз, когда он нужен нам по-настоящему.

Как-то в младших классах средней школы я решил поменять цель: вместо того, чтобы быть правильным в школе, я решил быть таким же, как все, и сделка мне понравилась. Но вскоре я уже старался стать правильным бойскаутом, и это оказалось одним из способов быть правильным и одновременно быть частью группы. Знаки отличия и особые награды, и, наконец, звание советника лагеря подтверждали мою правильность. И мне нравилось танце-вать и обнимать девочек, но я был осторожен и “не пытался ниче-го делать”, потому что, очевидно, это было неправильно. Но я уступал искушению “пытаться что-то делать”. Только сам с со-бой- с ужасным стыдом и постоянно возобновляемым и посто-янно нарушаемым решением “больше никогда” - я позволял не-надолго проявиться своей неправильной, скрытой части. Я знал, как это плохо - “насилие над самим собой, одинокий порок, это ослабляет твой ум, это сделает тебя неспособным иметь детей”. Меня как следует учили.

Так продолжалось исследование. В некоторых случаях я полу-чал подтверждения своей правильности - признания, звания, одобрение. Но тайное