Отчетливые сезоны
| Вид материала | Отчет |
| Диме Серегину |
- Xi фестиваль моды и театрального костюма поволжские сезоны, 86.24kb.
- Правила по технике безопасности на охоте и обращению с охотничьим оружием, 817.29kb.
- Театральный фестиваль норильские сезоны, 188.02kb.
- Сезоны жизни, 954.97kb.
- К священной горе Кайлас, 90.06kb.
- Украина, г. Киев, бул. Лихачева,, 84.73kb.
- Сезоны жизни: «Жизнь и коммерция похожи на времена года» Философия Джима Рона помогла, 483.52kb.
- Поступил в стационар с жалобами на периодические боли в животе, появление геморрагической, 428.3kb.
- I форума Центры исторических городов. Реконструкция, новое строительство, 155.66kb.
- Тво кадрового потенциала науки, образования и инновационной сферы приобретает растущее, 156.46kb.
Ведь хвост, как кошки часть, есть кошка – вот в чем дело.
Когда мы кошку кошкой называем,
А также пальцем на нее же указуем,
Мы хвост, конечно, подразумеваем.
Но для него же специально образуем
Иное имя: эта часть от кошки
Зовется кошкой и хвостом одновременно.
Для нас ее такое свойство несомненно,
Хотя и удивительно немножко.
Ну, а теперь в подобных же манерах
Мы будем рассуждать о высших сферах.
Среди названий, применимых для Луны,
И тех имен, что были нами ей даны,
Нас всех привлекает к себе лишь одно,
А именно то, что Луна есть пятно
(Кое, к тому же, бледно). А раз так,
Значит, мы видим отчетливый знак
Того, что одно всем известное тело,
Которое в небе летит и летело
(И, надо надеяться, будет лететь
Впредь), называем «Луна» и «пятно»
Мы одновременно. И правильно, ведь,
Может, на хвост не похоже оно,
Но кошкиной части в нем свойство есть тоже.
Хотя это тело на хвост не похоже.
Explicit tractatus de nominibus
secundum Alexandrum Calidaestatiensem.
* * *
Я прочитал семнадцать книжек
И изучил шесть языков,
Задвинул тридцать пять задвижек,
Сорвал четырнадцать оков,
Окончил семьдесят два ВУЗа,
Нарисовал один кружочек,
Съел девяносто три арбуза
И перепрыгнул сорок кочек
Благодаря тому, что в мире, –
Чтоб рассчитать его и взвесить, –
Есть числа: раз, два, три, четыре,
Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять...
Солдаты, павшие зимой
В сугробах северной страны
От смерти скрыты до весны,
Спокойно спят снегов сыны
И смотрят сказочные сны.
Им снится сладость сочных сот
В саду под сенью спелых слив,
Высокий синий небосвод
И леса сумрачный массив,
Старинных сосен силуэт
И сена свежего стога,
И блеск росы, и солнца свет...
И страшный след от сапога...
Наступит скорая весна,
Проснутся средь степей своих
Солдаты русские от сна.
И смерть косой коснется их.
Ботинки и штаны
Ботинки и штаны – весьма
Между собою разные:
Ботинки – очень сложные,
Штаны – однообразные.
Штаны – лишь два цилиндра,
Сведенные в один.
Ботинки же – из многих
Фигур и половин.
Ботинки – два предмета,
Штаны – один предмет.
Меж ними лишь различья,
А сходства вовсе нет.
Ботинки и штаны – весьма
Между собою разные:
Ботинки – очень сложные,
Штаны – однообразные.
* * *
С перемещением на диво
Преображаются все вещи:
Чем ближе к центру, тем на пиво
Цена безжалостней, зловеще.
Когда с завидным постоянством,
Минуя кольца вековые,
Туда, где стянуты пространством
В единый узел мостовые,
Стремишься ты, и на Манежной
Не остается ни рубля, –
То, захлебнувшись центробежной
Волной, идущей от Кремля,
Плывешь подземными ходами
Назад, к наскучившим местам
Ласкать пока прекрасной даме,
Покуда еще теплый, стан.
* * *
Кому озеро Лача, –
А кому и хрен собачий.
Даниил Заточник
...Лишь палка-копалка да палочка из эбонита,
Буравчика правило да борона-суковатка –
Вот всё, что осталось от школьной науки гранита,
Который отличником грыз я. «О, как это гадко!» –
Подумалось мне, и в висках защемило до боли:
Отстал я от жизни, куда же теперь мне деваться?
– Послушай, дружище, а может, рванем в Каргополье,
Вернемся назад лет на десять, а то и на двадцать?
Рванули – и после в молчании благоговейном
Сидели в кафе, где царило зловонье фекалий,
Терзая себя дорогим нам как память портвейном, –
«Тринадцатым», кажется, – и постоянно икали.
Мечтали, болтая с какою-то местною чудью,
Чтоб мы посетили – иль нас посетили б? – Лядины;
Брели на погосты, попутно дивясь малолюдью
Сих мест, наблюдая отчизны немые картины.
И тут я решил, что, похоже, печалиться неча
Давно полюбившим общенье с природою, как то:
Хожденье в народ, по полям, публикация в «Nature».
Колхозник, поди получи свой раздолбанный трактор!
* * *
Our world has passed away,
In wantonness o’erthrown.
R. Kipling
Не ведая концов
Завещанных трудов,
Поверх голов отцов
Глядим в глаза дедов.
Пусть рвется связь времен
И гнилью пахнет пусть, –
Мы собственных имен
Не помним наизусть!
Нас манит дух начал;
И тот нам люб и мил,
Кто колыбель качал
Того, кто нас растил.
«Вперед!» – кричат нам, но:
«Не время», – шепчем зло.
И Новое оно
Давно уже прошло.
А старая тоска
Сильнее с каждым днем:
Как в Средние века,
Лицом назад идем.
В Утопию весь свет
Летит, где нет нам мест,
Где нам Отчизны нет...
Да будет меч и крест!
* * *
O vanitas, o curiositas!
С детства не будучи заинтригован
Внешним успехом и внутренним весом,
Мир принимаю таким я, каков он
Есть, не питая к нему интереса.
Не по нутру мне смешные гаданья,
Чтó будет в жизни – удача, беда ли:
Коль разобрать и собрать мирозданье,
Я окажусь среди лишних деталей.
Сердце ни меч не пленяет, ни лира,
Ни серп и молот, ни перья и кисти –
Это, однако, не бегство от мира,
Это, скорей, imitatio Christi.
К горнему близкий всегда обездолен,
С веком несродный везде непривечен, –
Но лишь безропотный всюду доволен,
А незадачливый всем обеспечен.
Как неуместный помещик, я волен
И, точно князь неудельный, беспечен...
Зима
О, как я рад, что, наконец, пришла зима,
Всё лишнее укрывши школьным мелом,
Чтоб я один в пространстве черно-белом
От красоты такой легко сошел с ума.
Смотрю в окно и наблюдаю тихо я,
Как постепенно создает сугробы
Зима и тут и там, наверно, чтобы
Придать отчетливость картине бытия
И прочертить подробно контуры. Ну что ж,
Я буду рад – благодаря ее стараньям
Явить на ватмане структуру мирозданья –
Взглянуть на мир как на классический чертеж.
* * *
Листая книгу об Альберте,
Я словно наблюдал с высот,
Как накануне «черной смерти»
В ячейках европейских сот
Обрел свое осуществленье
Весь мировой потенциал.
Но слишком сложное строенье
Имел готический коралл:
Лишь только светом напиталась
Вся совокупность тварных мест,
Святой простак, не зная жалость,
Их уровнял, поставив крест
Из ординат (спасибо слогу!)
Да распинающих абсцисс –
И мир, как он, подобен Богу;
И Бог, как он, почти Нарцисс.
Но стал невольно слепнуть здесь я:
Ведь однородная среда, –
Точно деревьев равновесья
В пруду умершая вода, –
Прочь отражает луч из ока,
Непроницаема сама.
Прощай же, царство чудных окон!
Встречай, зеркальная тюрьма!
...Оставив книгу об Альберте,
Я начал, глаз вооружив,
Искать на нынешнем мольберте
Черты обратных перспектив.
В парке
Снег с какой-то неохотою
Опускается на землю.
Я сегодня не работаю,
Я природным звукам внемлю.
Но молчит природа белая,
И душа моя не рада:
«Что услышать захотела я
От немого снегопада?
Что поведать могут чуткому
Сердцу замершие кроны,
Полувымершие, жуткие?
А от карканья вороны
Ждать прозрачного пророчества –
Бестолковая забота».
Что-то выпить больно хочется;
Завтра снова на работу.
Ответ Т.Р.
Поэт бестелием страдает и бесплотьем,
и сам самец
себе, – поэтому, всеобщим половодьем
сражен вконец,
он тщетно жаждет променять стихосложенья
весенний зуд
на удовольствие от удовлетворения
воленья уд.
Жить бытием самим – не бытом заоконным –
преступно, ведь
лишь что закончено считается законным:
законна смерть;
но если боль его и свет, что светит семьям,
класть на весы,
то лучше в землю сеять, как талант свой, семя
и соль слезы.
Апрельский визит в Ивантеевку
Диме Серегину
Глотаю опять, в электричке отмучившись скорой,
Очищенный спирт – дармовой оглушительный запах –
Гремучую смесь смачной грязи и снега, который
Ещё возлежит безмятежно на ёлочьих лапах.
Готовлюсь поверить, когда вновь распустятся листья,
В который уж раз эфемерности их указаний
На то, что в ком жив схоластический дух бескорыстья –
Уместнейший аз в каллиграфии высших писаний.
Конечно же, мне уделяют внимание боги, –
Но сам я, увы, часто слеп или нем, как скотина.
И если бы Вы не стояли сейчас у дороги,
Тогда б перед кем распиналась вся эта картина:
С прогнувшейся ветки глядит равнодушная птица,
Как греется пёс на подсохшем, но тёплом навозе,
Белёсый дымок над кирпичной трубою клубится
И где-то по рельсам стучит небольшой паровозик?..
Fuga mundi
Встречая белку, чьи одёжи не белы,
Чернила синие иль жёлтую синицу,
Мы замечаем, что – обманчивы и злы –
Предметы явно загоняют нас в больницу,
Где, – как пигмей, в бою сражённый журавлём, –
Лежит под капельницей Божее созданье:
Снаружи тело, в теле ум и только в нём
Уже не сущие конструкции сознанья.
Прости, старик Иммануил, прощай, Фома, –
Иные схемы голове его привычны:
Они объекты не доводят до ума,
Зато по-своему, – хоть нарко-, но – логичны;
Зато не этого, иного мира вид
Они несут ему, лежащему в постели.
Болезнь не в том, что он не тут, а – прав Евклид –
В том, что сомкнулись двух миров в нём параллели;
В том, что в побеге от реальности сойти
С ума возможно лишь на краткие мгновенья:
Они пройдут – и он опять на полпути
В полубезумии, точней в недоуменьи.
* * *
Бывалочи куплю пивка,
Присяду на скамеечку,
И жизнь покажется легка,
Не тяжела ни сколечко.
И смерть окажется легка
Почти до неприличия
И так тиха, и так близка,
Что нет удобней случая...
Но улыбаюсь я слегка,
Хотя на сердце плачется,
И понимаю, что пока,
Пожалуй, не получится, –
Поскольку в небе облака
Плывут себе, не мечутся,
Поскольку мне еще пивка
Сегодня выпить хочется.
Отъезд из Хайдельберга
(памяти проф. Розенталя)
А.Е.
Мне не нужно искать – как ребенку –
Смысл, таящийся в вечном обряде:
Золотые воздушные пряди,
Проникая сквозь леса гребенку,
Ниспадают на горные плечи,
Покрывают замшелые глыбы,
Зеленеют, влажнеют... – Что рыбы,
Мы плывем в них, теряя дар речи,
Колоннадой немыслимых сосен,
Заколдованным диким маршрутом,
Мимо логова с чудищем лютым
И урочищ, где прячется осень.
Из волшебного княжества Цверга,
От нацистского амфитеатра
Хорошо созерцать без азарта,
Со спокойствием вид Хайдельберга;
Замечая, как – от расчлененок
Подуставший – ученый шагает:
Оправданий не предполагает
Своим действиям он, как ребенок.
Но, бывало, разложит на части
Хромосомы мышей на удачу,
А потом соберет их иначе –
И почувствует: вот оно, счастье.
Разве можно ребенка обидеть,
При посредстве нелепых законов
Запрещая лепить ему клонов?
Делать – дело его, наше – видеть.
Ах, ученый! Вкусивший на тризне
Христианства исполнен сомненья:
Жизнь есть к смерти преуготовленье,
Или смерть служит будущей жизни?
Лишь бы труд твой не вышел промашкой!
Но худой я советчик, хоть тресни. –
Лучше спой мне попутную песню
Про вагон голубой с Чебурашкой.
* * *
Сегодня так тихо на свете,
Что можно расслышать ясней,
Как плачут смышлёные дети
В утробах своих матерей.
Они всё давно разгадали
И знают теперь наперёд,
Что жить навсегда опоздали,
Что в мире никто их не ждёт –
Ни столь же несчастные люди,
Ни ангелы в небе, ни Бог, –
Что лучшим решением будет
Не делать вообще первый вздох.
Сегодня так тихо на свете,
Что можно расслышать ясней,
Как плачут смышлёные дети
В утробах своих матерей...
Бамбергский всадник
«Бам-берг» –
колокол бьет, говоря, что не кончилось время
Чудотворцев, святых, добрых пастырей, рыцарей бедных.
«Бам-берг» –
сердце стучит оттого, что не вымерло племя
Тех, кто драться готов за мечту до мгновений победных.
«Бам-берг» –
кружек трезвон означает, что жизнь не престанет,
Что любовь не прейдет, несмотря на любое коварство.
Бамберг! –
Всадник в соборе уже никогда не устанет
В пустоту устремлять дерзкий взор – как в Небесное Царство.
* * *
В подъезде лампочка чуть светит,
В подъезде капает чего-то;
Сидят задумчивые дети
На подоконнике пролета.
За их спиной фонарь мигает,
Не прекращает дождик литься,
И всё к тому располагает,
Чтоб выпить или застрелиться...
Содержание
«На набережной Крюкова канала...»
«Рождественский праздник в Риме...»
«Неожиданно близкий медовый гудок тепловоза...»
«Обновки речи – ветром по степи...»
«Вчера без сна провел в деревне я...»
Воспоминание о Киеве
«Дети кушали водку в приличной столовой...»
«Приятно наблюдать без лишних слов...»
«Я посвящаю эти путаные строфы...»
«Пожалуй, в самом чистом виде...»
«Тот факт, что человек по сути есть вода...»
«В час, когда под землей завершает кольцо...»
Берлинское
«Не сейчас, но когда завершится весна...»
Случай на охоте
«Как шубу тяжкую на рыхлый снег...»
Реконкиста
Трактир, где разбиваются сердца
«Мечтать о холодах, когда столь жарко...»
«Над мостом, под которым стучат поезда...»
Прага
Москва
«Случается, в зеркале шкапа...»
«Снова вижу во сне, лишь усну...»
Рассужденье о кине и вине
Март
«В огромный неф иду – немыслимый разбег!..»
«Эта зима не пройдет никогда...»
«По полунóчной улице стекала...»
«Вот купили водку. Пили...»
«Технарям привлекателен гносис...»
«Зачем-то не выходят из ума...»
«Мы блуждаем среди...»
«Кто умело слагает из слов фразы...»
«В пивной на станции Савёлово...»
Anima urbis
De natura rerum
«"Мне германская почва родимей теперь во сто крат...»
Витрувию
Термос
Definitio maris
«Бывает, утром выйдешь на бульвары...»
«Когда, проникнув в глубь созданья...»
«Столичный сумрак опускается на плечи...»
«О, здравомыслия полет, собор готический...»
«Слог слишком шаток и глас не сладок...»
В городах
«В Чертолье кромешном какого винить скарабея...»
Воин
Яма
Стансы
Касимов, или Город-юродивый
Meditationes Regiomontanae
«В тех краях новгородских, куда не дошла татарва...»
«Постучи, потом поплюй...»
«Звук шофара настраивает слух...»
«Беспокойство и тревога...»
«Конец столетия. Наследственность пугает...»
«Оттого что в моей голове не рождаются мысли...»
«Вчера я думал пару раз...»
Парадиз, или Продолжая традицию
Осеннее прощание с Невою
«В те дни было много печали...»
Физика и лирика
«"История творится языком"...»
Белые ночи 1913 года
«Уготовано подспудно...»
«Что спрашивать: «Наша порода, о где ты?!» ...»
«Заколдованных яблок из злата...»
«Блажен, кто отличает тень и свет!..»
Из Горация (I, 4)
Рассужденье о кине и вине - 2
«Стою на площади у каменной стены...»
«Наша склонность к потаканью чувству долга...»
Пуля
Сочельник
Осень
Литературный процесс в России
Из Гофмана
К вопросу о потребительском отношении к телу
Сказка
«Причастность святому покою...»
«Его из Углича везут...»
«Я последний русский мальчик...»
Unitas
«Быть может, это только сон...»
Экспромт
Крылья
«Всё было просто, может, даже грубо...»
Конец света
De vita contemplativa
Alexandri Calidaestatiensis de nominibus explicatio Луна как бледное пятно
«Я прочитал семнадцать книжек...»
Солдаты, павшие зимой
Ботинки и штаны
«С перемещением на диво...»
«...Лишь палка-копалка да палочка из эбонита...»
«Не ведая концов...»
«С детства не будучи заинтригован...»
Зима
«Листая книгу об Альберте...»
В парке
Ответ Т.Р.
Апрельский визит в Ивантеевку
Fuga mundi
«Бывалочи куплю пивка...»
Отъезд из Хайдельберга
«Сегодня так тихо на свете...»
Бамбергский всадник
«В подъезде лампочка чуть светит...»