Английские клаузы: грамматический, прагматический и дискурсивный аспекты 10. 02. 04 Германские языки
| Вид материала | Автореферат |
- Программа вступительного экзамена по специальности 10. 02. 04 Германские языки по филологическим, 68.5kb.
- Програма-минимум кандидатского экзамена по специальности 10. 02. 04 «Германские языки», 62.35kb.
- Н. Ф. Катанова В. А. Яцко компьютерные технологии в лингвистике специальность 10. 02., 134.94kb.
- Программа кандидатского экзамена по специальности 10. 02. 04 Германские языки, 196.69kb.
- М. А. Полетаева дискурсивный анализ научных текстов как метод современной культурологии, 668.62kb.
- В. П. Берков современные германские языки учебник, 1603.78kb.
- Ставропольское отделение российской ассоциации лингвистов-когнитологов г. Н. Манаенко, 4745.25kb.
- Метафора в когнитивно-семиотическом освещении 10. 02. 04 германские языки 10. 02., 864.47kb.
- Лингвосемиотика молодежного песенного дискурса (на материале английского языка) 10., 396.51kb.
- Германские языки Шифр специальности, 18.4kb.
Вторая глава “Прагматический подход к изучению актуализированных клауз” состоит из трех разделов. В первом разделе дается краткий экскурс в историю прагматики. Во втором разделе обсуждаются достоинства и недостатки различных критериев прагматических классификаций. В качестве оптимального критерия прагматической классификации двусоставных финитных клауз, вслед за И.И. Прибыток, избираем ориентацию на основные компоненты коммуникативного акта: предмет, о котором идет речь; адресант; адресат; характер контакта между адресантом и адресатом и, соответственно, выделяем четыре прагматические разновидности двусоставных финитных клауз: информативы, экспрессивы, волитивы и фативы. Все прагматические разновидности двусоставных финитных клауз включают целый ряд подтипов [D. Burton]. При классификации информативов и фативов ориентируемся на таксономию, предложенную И.И. Прибыток, при классификации волитивов – на таксономию, предложенную В.В. Богдановым, при классификации экспрессивов – на таксономию, предложенную А.Л. Бушуевой.
Вместе с тем, принятая классификация информативов, экспрессивов, волитивов и фативов не является копией классификаций выше названных авторов. Во-первых, наряду с информативами и экспрессивами, в работе выделяются оценочные информативы, в которых оценочная прагмема, в отличие от экспрессивов, занимает не центральное, а периферийное положение. Основная сфера употребления оценочных информативов – сценические ремарки.
Во-вторых, в диссертации осуществлена дифференциация предложений, относящихся к группе не основанных на власти или социальном положении неинформационно-побудительных волитивов: просьбы, предложения-offers и предложения-suggestions. В.В. Богданов вообще не выделяет предложения в определенную группу. А.Л. Бушуева полагает, что они всегда побуждают к действию в пользу обоих собеседников. На наш взгляд, предложения в английском языке гетерогенны. Бенефициантом предложений-offers является адресат. Что касается предложений-suggestions, то их бенефициантом может быть не только адресат, но и адресат совместно с адресантом, а иногда и только адресант. Иными словами, предложения-suggestions занимают как бы промежуточное положение между волитивами, побуждающими к действию в пользу адресата (предложениями-offers), и волитивами, побуждающими к действию в пользу адресанта (просьбами).
Третья глава “Функционирование неинвертированных и инвертированных клауз в разных типах дискурса” состоит из трех разделов. В первом разделе дается краткий экскурс в историю дискурса и дается рабочее определение дискурса, согласно которому, дискурс – это связанное языковое произведение в совокупности с прагмалингвистическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, который может существовать как в устной, так и в письменной форме и протекать как в форме диалога, так и в форме монолога.
Вслед за В.И. Карасиком, разграничиваем личностно-ориентированный, или персональный, дискурс и статусно-ориентированный, или институциональный, дискурс. В персональном дискурсе в центре внимания находится человек как личность, в институциональном дискурсе – человек как представитель определенного социального института.
В.И. Карасик выделяет две разновидности персонального дискурса: бытовой и бытийный. Целью бытового дискурса является поддержание контакта для решения повседневных проблем. Бытовой дискурс, как правило, носит диалогический характер. Основной целью бытийного дискурса является творческое самовыражение личности. Бытийный дискурс представлен произведениями художественной литературы, философскими трактатами и носит преимущественно, но не исключительно монологический характер. Так, речь автора в художественной прозе действительно строится в форме монолога. Однако текст художественной прозы обычно не исчерпывается речью автора, а включает также создаваемый автором диалог персонажей. В драматургических произведениях диалог персонажей играет ведущую роль.
Что касается институциональных дискурсов, то при их классификации исследователи обычно учитывают формы общественного сознания (политику, право, религию и т. д.), вид деятельности и общественных отношений, которые возникают на основе общественной потребности
[О.С. Сыщиков]. Поскольку значимость общественных отношений видоизменяется со временем, список институциональных дискурсов является открытым, тем более что степень детализации и степень обобщения в процессе анализа постоянно варьируются.
Объектом настоящего исследования являются две разновидности персонального дискурса, а именно бытовой дискурс, представленный текстами разговорной речи, и бытийный дискурс, представленный речью персонажей в драматургических произведениях и авторской речью в прозаических и драматургических произведениях. Ввиду того, что речь персонажей ориентирована на воспроизведение характерных особенностей разговорной речи и также существует в диалогической форме, собственно разговорная речь и речь персонажей рассматриваются в одном разделе. Институциональный дискурс представлен в работе одной жанровой разновидностью юридического дискурса, а именно, допросами обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях. Количественный дисбаланс выборок по персональному и институциональному дискурсу объясняется тем, что основным объектом исследования является персональный, а не институциональный дискурс. Допросы обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях, представляющих одну из жанровых разновидностей юридического дискурса, привлечены к исследованию в иллюстративных целях главным образом потому, что они, как и большинство проанализированных разновидностей персонального дискурса, протекают в диалогической форме и характеризуются наличием значительного элемента спонтанности.
Во втором и третьем разделах выявляются факторы, определяющие грамматические и прагматические характеристики клауз в избранных для исследования разновидностях персонального и институционального дискурсов.
Грамматические характеристики клауз определяются не только морфологическим строем языка, но, в известной степени, и типом дискурса, в котором они функционируют. Наибольшей дифференциальной силой обладают такие дистинктивные признаки дискурса, как иллокутивная цель, реальная или имитируемая спонтанность, а также форма существования (устная – письменная, диалогическая – монологическая).
Так, ограниченный объем оперативной памяти коммуникантов в условиях непосредственного неофициального общения [М. Mithun,
О.Б. Сиротинина] обусловливает превалирование автономных клауз в спонтанной речи и ориентированной на воспроизведение ее особенностей речи персонажей драматургических произведений. Ср.:
There was a very nice letter in the Observer. – I didn’t see that (A Corpus of English Conversation); Are you all right? – I’m O.K. (J. Osborne).
Количество неавтономных клауз возрастает в дискурсах, для которых нехарактерна спонтанность и первичной формой существования которых является письменная монологическая форма, в частности, в речи автора прозаических художественных произведений, где неавтономные клаузы отражают взаимосвязанность и взаимообусловленность событий в создаваемой в художественных произведениях действительности:
The next year, when it came time to go to college, Jennifer wanted to stay at home with her father, but he would not hear of it (S. Sheldon).
Исключение в проанализированном материале представляют, с одной стороны, допросы обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях, с другой стороны, – сценические ремарки в драматургических произведениях. Допросы на судебных заседаниях содержат значительный элемент спонтанности. Сценические ремарки лишены какой бы то ни было спонтанности. Тем не менее, процент автономных клауз несколько выше в сценических ремарках. Дело в том, что дифференциальная сила дистинктивных дискурсивных признаков не образует жесткой иерархии. Нередко дифференциальная сила того или иного дистинктивного признака усиливается или ослабляется за счет действия другого дистинктивного признака. Например, соотношение автономных – неавтономных клауз в сценических ремарках и на допросах определяется, прежде всего, целевой установкой соответствующих дискурсов, а не признаком спонтанности. Сценические ремарки служат целям описания фрагментов ситуации, поэтому доля неавтономных клауз в них ниже. Допросы на судебных заседаниях ведутся с целью выяснения истины, поэтому обе стороны вынуждены развивать свои мысли, что обусловливает несколько большее количество в их речи неавтономных двусоставных финитных клауз, несмотря на присутствие фактора спонтанности. Ср.:
On the porch are chairs and tables (L. Hellman); During the time you were seeing Mr. Rolling, did you have an opportunity to meet his family? – I did
(M.S. Ryzuk).
Поскольку коммуникативы являются отличительной чертой диалогических дискурсов, коммуникативно-предикативные синтаксические единицы зарегистрированы только в разговорной речи, речи персонажей драматургических произведений и допросах обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях. Ср.:
Did you have your breakfast? – Yeah, I just had it (W.F. Soskin); We rarely get to London. – Yes, I remember (H. Pinter); During the time you were seeing Mr. Rolling, did you have an opportunity to meet his family? – Yes, I did (M.S. Ryzuk).
Дискурсивный фактор оказывает также влияние на выбор синтаксической связи неавтономных клауз внутри полипредикативных синтаксических единиц. Неавтономные клаузы в составе полипредикативных синтаксических единиц с констелляцией являются отличительной чертой дискурсов, характеризующихся реальной или имитируемой спонтанностью. Это обусловлено тем, что полипредикативные синтаксические единицы с констелляцией, ввиду отсутствия строгих логических связей между составляющими их клаузами, легко распадаются на составные части и не перегружают оперативную память коммуникантов. Ср.:
He saw us and he didn’t even stop. – He didn’t stop (W.F. Soskin); Spring comes and it’s time to repair the damages of winter. – Your command is my wish (A. Wesker).
Несмотря на то, что допросы обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях также характеризуются спонтанностью, доля полипредикативных синтаксических единиц с констелляцией в этой разновидности юридического дискурса несколько снижается за счет увеличения количества полипредикативные синтаксических единиц с взаимозависимостью, поскольку в процессе допроса как допрашивающая, так и допрашиваемая сторона нередко начинают свои высказывания с глаголов говорения, физического и умственного восприятия, которые открывают позиции, требующие заполнения:
Do you know how the President was killed? – I read it in the paper
(The Testimony of R. McKeown).
Неавтономные клаузы в составе смешанных полипредикативных синтаксических единиц являются отличительной чертой дискурсов, лишенных спонтанности. Ср.:
When the dishes were done, the mother got out the ironing board and Rudolph went upstairs to the room he shared with his brother to do his homework (I. Shaw).
Исключение представляют сценические ремарки в драматургических произведениях. Являясь своеобразной разновидностью речи автора
[О.В. Журчева], они тщательно обдумываются драматургами. Тем не менее, количество двусоставных финитных клауз в составе смешанных полипредикативных синтаксических единиц в сценических ремарках в два раза меньше, чем в речи автора прозаических художественных произведений.
Целевая установка сценических ремарок, заключающаяся в перечислении объектов внешнего аксессуара и происходящих в драматургическом произведении событий, обусловливает их частую актуализацию в форме полипредикативных синтаксических единиц с сочинительной связью, компоненты которых чаще всего объединяются при помощи соединительного союза and, традиционно используемого для выражения отношения перечисления.
Поскольку все проанализированные типы дискурса строятся на пропозитивной основе, в них господствуют двусоставные финитные клаузы. Репрезентанты двусоставных финитных клауз являются специфическими конструкциями диалогического дискурса, которые позволяют собеседникам в условиях общности конситуации свести до минимума повторение уже актуализированной информации. Поэтому репрезентанты двусоставных финитных клауз в материале исследования наиболее часто используются в разговорной речи, включая ее стилизованный вариант. Ср.:
Everything breaks on my kitchen floor. – Does it? – Look at this (Santa Barbara Corpus of Spoken American English); I don’t think I like McCabe. – Nor do I (H. Pinter).
Несмотря на то, что проанализированная нами речь участников судебных заседаний также относится к диалогическому дискурсу, репрезентанты двусоставных финитных клауз употребляются в ней намного реже. Причина заключается в том, что репрезентанты характеризуются семантической опустошенностью одного или обоих компонентов. Их частое употребление участниками допросов на судебных заседаниях привело бы к созданию информационно неполной картины разбираемого дела:
As a matter of fact, Mr. Disney, you experienced a strike at your studio, did you not? – Yes (The Testimony of W.E. Disney).
Репрезентанты двусоставных финитных клауз нехарактерны для дискурсов, протекающих в монологической форме, вследствие чего они крайне редко используются в речи автора прозаических художественных произведений и сценических ремарках драматургических произведений. Ср.:
He wished she would kiss his brother or sister once in a while, but she never did (I. Shaw); He keeps chuckling, as does Ralph (T. Williams).
Фактическое отсутствие двусоставных финитных клауз сентенсоидной формы в диалогических дискурсах объясняется тем, что, обладая эксплицитной предикативностью, сентенсоиды-парадигмативы содержат минимум экономии, однако вследствие наличия инициальной подчинительной скрепы приводят к нежелательной фрагментации конвенциональной структуры полипредикативных синтаксических единиц с детерминацией, которые, кстати, нередко легче для восприятия, чем фрагментированные конструкции. Ср.:
It doesn’t make any difference. – Why? – Because he’d go through it with us (W.F. Soskin); You know nothing about my friends. – Because they’ve got no principles (P. Shaffer); How do you know it was a different man? – Because I knew the man (The Testimony of R. McKeown).
В речи автора прозаических художественных произведений и сценических ремарках драматургических произведений не зарегистрировано ни одного сентенсоида-парадигматива, поскольку считается, что употребление сентенсоидов-парадигмативов может нарушить целостность художественной ткани произведения.
Диалог традиционно строится в вопросно-ответной форме [M. Speier,
Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, Т.В. Титаренко], вследствие чего подавляющее большинство инвертированных клауз в диалогических разновидностях проанализированных типов дискурса строится по схеме частичной инверсии при интерпозиции подлежащего, типичной для вопросительных клауз. Ср.:
How do you get on with this fellow Hart? – I get on well with him (A Corpus of English Conversation); What else do you do? – I dance (A. Wesker); Did you know Candy Barr? – I have heard of her (The Testimony of R. McKeown).
Сфера употребления вопросительных клауз с полной инверсией в диалогических дискурсах ограничена клаузами с оборотом is there / are there.
Для речи автора прозаических художественных произведений и сценических ремарок, существующих в монологической форме, нетипично использование вопросительных клауз, а, следовательно, и конструкций с частичной инверсией при интерпозиции подлежащего. Исключение в речи автора составляют так называемые риторические вопросы. В отличие от конвенциональных вопросов, употребляемых для запроса информации, у риторических вопросов отсутствует вопросительная целеустановка. Риторические вопросы, как правило, используются для выражения усиленной констатации [D. Schaffer, П. Рестан, Е.Н. Зарецкая], причем констатация передается косвенно, то есть смысл риторического вопроса всегда отличается от значения его формы [E.N. Pope]. Ср.:
She knelt, but she was unable to pray. She was not a religious person; why would God listen to her now? (S. Sheldon). (= God would not listen to her now).
Все частично инвертированных клаузы с интерпозицией подлежащего, зарегистрированные в сценических ремарках, употребляются во включенной позиции либо после отрицательного адвербиального выражения no sooner, либо в составе бессоюзной условной полипредикативной синтаксической единицы с детерминацией. Ср.:
No sooner has she started to smooth her hair than she pauses, turns, goes to the sofa-table where she turns down the miniature (H. Porter); Were circumstances favourable, she would probably be a handsome, active and clever woman
(S. O’Casey).
Единичные примеры клауз, начинающихся с no sooner, и бессоюзных условных клауз в сценических ремарках обусловлены тем, что они употребляются исключительно во включенной позиции, тогда как для сценических ремарок более характерны клаузы в абсолютном употреблении. Кроме того, нереальная модальность неактуальна для сценических ремарок, регистрирующих события, происходящие в драматургическом произведении, и описывающих объекты окружающей обстановки.
Поскольку дискурсы, протекающие в диалогической форме, характеризуются постоянной меной коммуникативных ролей [А.С. Недобух], описания и, как следствие, частичная инверсия при интерпозиции сказуемого и полная инверсия при инициальной позиции обстоятельства встречаются в них довольно редко. В дискурсах, протекающих в монологической форме, напротив, довольно часто актуализируются бытийные ситуации, поэтому для них типичны клаузы с полной инверсией при инициальной позиции обстоятельства и клаузы с частичной инверсией при интерпозиции сказуемого, причем соотношение клауз с полной инверсией и частичной инверсией при интерпозиции сказуемого в речи автора и сценических ремарках неодинаково. Так, в сценических ремарках клаузы с частичной инверсией при интерпозиции сказуемого и клаузы с полной инверсией распределились практически равномерно, а в речи автора, экзистенциальные клаузы с полной инверсией употребляются намного реже. Это связано с превалированием в речи автора объектных глаголов, не допускающих инверсии обстоятельства в препозицию к сказуемому [H. Poutsma]. Ср.:
On the dresser was a parcel, wrapped in brown paper (S. Hill); There was a pile of pages in a plastic-covered folder (J. Parsons); Around the fireplace are a few common cooking utensils (S. O’Casey); There is a tray of coffee on the coffee-table (P. Shaffer).
Клишированная инверсия, имеющая место в репрезентантах двусоставных финитных клауз, наиболее частотна в дискурсах, протекающих в диалогической форме. Ср.:
Tim’s got something like that. – Has he? (A Corpus of English Conversation); He’s a good boy, isn’t he. – Yes (K. Burke).
Исключение представляют допросы обвиняемых и свидетелей на судебных заседаниях, где количество репрезентантов двусоставных клауз, и как следствие, клауз с клишированной инверсией незначительно:
They didn’t seem to talk much about the problems, did they? – No, they didn’t (M.S. Ryzuk).
Поскольку репрезентанты двусоставных финитных клауз нетипичны для монологических типов дискурса, клаузы с клишированной инверсией представлены в них единичными примерами. Ср.:
The dog recognized her and so did the little girl (J. Parsons); Reg, crawling on the floor, does not see him. Nor does Sarah with her back to him
(A. Ayckbourn).
Анализ фактического материала показал, что в аналитическом английском языке прагматические характеристики двусоставных финитных клауз определяются, прежде всего, структурными факторами, такими, как языковые конвенции использования клауз с неинвертированным и инвертированным порядком слов, вид инверсии и т. д. Неинвертированные клаузы и клаузы с частичной инверсией при интерпозиции сказуемого в конструкциях с оборотом there is / there are традиционно используются для передачи информации, то есть в функции информативов; клаузы с частичной инверсией при интерпозиции подлежащего и клаузы с полной инверсией в конструкциях с оборотом is there / are there – для запроса информации, то есть в функции информационно-побудительных волитивов; клаузы с клишированной инверсией – для поддержания процесса коммуникации, то есть в функции фативов, а также в функции информативов в конструкциях с оборотом there is / there are. Ср.:
I live on a volcanic island. – I know it (H. Pinter); There is a wooden garden seat against the wall on the right (B. Shaw); How are the beans? – Great (Santa Barbara Corpus of Spoken American English); At that time were there any other relatives living in Columbus, Georgia? – Yes. A sister (M.S. Ryzuk); Come on, Cyril I’m your friend, ain’t I? – Of course you are (K. Burke); Are there three children in the picture? – No, there aren’t (V. Evans).
При наличии оценочной лексики неинвертированные и инвертированные клаузы могут нести экспрессивный заряд. Ср.:
The sun went away. – That's too bad (W.F. Soskin); Isn’t that incredible? – Absolutely grotesque (A Corpus of English Conversation); On the wall were horrible matched prints with different geometric shapes of purple, blue and yellow (B. Gutcheon); There was something wrong (J. Parsons).
Однако дискурсивные факторы, такие как доминантная целевая установка дискурса и форма существования дискурса (устная – письменная, диалогическая – монологическая) также оказывают влияние на соотношение информативных, экспрессивных, волитивных и фатических клауз. В сценических ремарках, существующих в письменной монологической форме и призванных познакомить читателей, постановщика и актеров с героями и обстановкой действия, все зарегистрированные клаузы являются информативными. Даже если сценические ремарки содержат оценочную сему, она всегда подавляется информативной семой. Ср.:
At the corner of the lane is a street lamp (S. O’Casey); Edmund gives a