Ночной ветерок трепал волосы Стива, и это было чудесное ощущение
| Вид материала | Документы |
СодержаниеЛиквидируется. грандиозная распродажа. скидка 75% - на все! это круче, чем |
- Интересные задания 1 класс Базанова Полина, 338.67kb.
- Саторин Игорь Сознание как причина реальности Предисловие, 1304.48kb.
- Удивительно теплый морской ветерок, нежный и ароматный. Ощущение, испытываемое мною,, 63.28kb.
- Эффективность и безопасность применение кеторолака для купирования болевого синдрома, 86.86kb.
- Развивающее мероприятие на тему «7 чудес света», 92.28kb.
- Тема: Бессмертные звуки "Лунной сонаты", 33.27kb.
- Движение модернизма в русской живописи Серебряного Века, 199.26kb.
- Тишина настала такая, что было слышно, как потрескивают свечи перед образами. Аможет,, 5311.75kb.
- 2 класс 2010 /2011 учебный год, 12.05kb.
- Конец декабря это время для подведения итогов и составления некоторых планов на будущий, 1371.32kb.
прислушивается к разговору. - Я взял себе унцию этого... как его...
"красного попакатептеля", во. Два раза пыхнешь и улетаешь...
- Кто тут чем пыхает? - Ар-Джей Миллер плюхнулся на барную табуретку
рядом с Терри. Из худенького мальчишки, который строил в гараже космические
корабли, он превратился в худого костлявого парня, который играл на басу,
как бог, но конкретно сейчас с трудом удерживал кружку. Он покачнулся, чуть
не разлил пиво, но потом все-таки умудрился водрузить оба локтя на стойку.
Его очки съехали к кончику носа. Он поправил их пальцем.
- Стив. Вы сегодня играли вообще... охренительно.
Терри угрюмо взглянул на него:
- Сколько ты выпил?
- Всего три пива. - Ар-Джей вдруг рассмеялся. - Нет, ребята, серьезно.
Что там насчет пыхнуть? На улицу надо идти или как?
- Тебе еще рано курить, - сказал Терри и легонько толкнул Стива коленом
под стойкой. Стив глянул вниз. Терри держал в руке пачку "Camel". Из пачки
торчал толстый косяк. Стив забрал его и спрятал в карман.
- "Красный попакатептель", - шепнул ему Терри. - Похоже, тебе сейчас не
помешает.
Глупо, конечно, но Стив чуть не расплакался. Его друзья его любят. Бабы -
они могут "кинуть". Но ты всегда можешь рассчитывать на друзей.
- Пойду найду Духа, - сказал он Терри. - Вместе покурим.
- Ну да, - кивнул Терри. - Приятных полетов. - Он повернулся к Ар-Джею и
завел разговор про стриптиз-бары на Бурбон-стрит. Ар-Джей заснул прямо за
стойкой, уронив голову на руки, его лицо было невинным и гладким, как у
младенца. Его четвертая "спецбогема" так и осталась нетронутой.
Стив подхватил недопитую бутылку и пошел пробираться сквозь толпу, вдыхая
запахи ароматизированных сигарет и пыльной одежды из магазинов дешевых
распродаж. Он искал шляпу Духа с разноцветными лентами среди черных беретов,
ярких крашеных волос и гладко выбритых черепушек. Но Духа нигде не было.
- Блин, - буркнул Стив и направился в мужской сортир. Он не может весь
вечер ходить с косяком в кармане. Похоже, придется выкурить все самому.
Жизнь - суровая штука.
Он закрылся в кабинке и полез в карман за спичками. ЗАКОНЧИ СРЕДНЮЮ ШКОЛУ
ЗА 50$! - гласила надпись на коробке. Первая же затяжка переполнила легкие
горьким и восхитительным дымом.
Где-то на середине косяка Стив вдруг решил, что ему просто необходимо
сделать татуировку. Ухмыляющийся череп с крыльями летучей мыши с
кроваво-красными прожилками. В зубах у него будет роза, а в самом ее центре
- буквы, как будто сотканные из пламени: ЭНН. И в следующий раз, когда они
встретятся с этой сучкой, он покажет ей татуировку. Чтобы она поняла, что он
чувствует на самом деле, и умерла от угрызений совести.
Может быть, прямо сейчас и поехать в Файеттвиль, там есть хороший
тату-салон. Стив затушил косяк - будет заначка, - убрал его в карман и вышел
из кабинки. Он прошел через главный зал к бару, ища глазами Духа. Сейчас они
соберут аппаратуру И поедут в Файеттвиль. Но Духа опять нигде не было. Зато
Стив заметил девушку у бара, которая о чем-то болтала с Терри, - девушку с
длинными золотисто-рыжими волосами и в старомодной шляпке с вуалькой;
девушку с жестким красивым лицом. Девушку, которая при разговоре непрестанно
жестикулировала руками - руками, испачканными в краске и утонченно
некрасивыми. В правой руке она держала дымящуюся сигарету. "Camel".
На ее безымянном пальце тускло поблескивало кольцо. Стиву было не видно,
что это за кольцо, но он знал и так. Два переплетенных серебряных сердца с
сердцевинками из бирюзы. Он сам подарил ей это кольцо. И она по-прежнему его
носила.
Энн пришла на его концерт.
Стив хотел было скрыться обратно в сортире - на случай, если она
обернется. Но тут она поднесла руку к шее - Стив хорошо помнил этот ее
характерный жест - и на секунду приподняла волосы над затылком. Лацкан ее
черного пиджака слегка оттопырился. Под пиджаком на ней был черный кружевной
топик. Стив увидел краешек ее груди и золотисто-каштановые волоски у нее в
подмышке.
Стив помнил, как он удивился, когда они только начали встречаться - в
выпускном классе средней школы, - когда она была для него просто Энн
Брансби-Смит, симпатичная рыжая девочка из его класса по психологии. До нее
у него не было девушки с волосами в подмышках. Это казалось необычным и даже
где-то извращенным, но совсем не противным. К тому же небритые подмышки
как-то странно сочетались с ее черными свитерами с неизменно высокими
воротами и черным беретом, натянутым на уши.
- Девушкам-художницам запрещается брить подмышки, - сказала она ему в
первую ночь. Стив только молча взглянул на нее. Он лежал на спине на диване,
а она сидела на нем верхом, широко расставив ноги. Ее джинсы были еще
застегнуты, но рубашку она уже сняла, и ее длинные волосы щекотали ему
грудь. Он не знал, шутит она или нет, но ему было все равно - он уже
запустил руку ей в лифчик, и ее сосок у него под пальцами был твердым, как
леденец. Через пару минут он обнаружил, что она надушила волосы у себя под
мышками, и с этого мига его уже не беспокоило, что она там не бреется.
До теперешнего момента. Когда он увидел ее небритую подмышку, его
прошибло такое пронзительное желание и чувство горького одиночества, что он
едва не подавился пивом. Он подумал о том, как ему было хреново все эти
месяцы без нее. Даже музыка не доставляла ему удовольствия; впечатление было
такое, что Энн проникла во все их песни. Даже выпивка не доставляла ему
удовольствия - когда он напивался, он принимался жалеть себя, проклинать
Энн, горько рыдать над пивом и швырять об стену вещи, которые ему подарила
Энн. Его от всего тошнило: от работы в музыкальном магазине, от чтения, от
навязчивых снов. Только когда рядом был Дух, ему становилось немного легче.
Но Дух не мог быть с ним все время, хотя он частенько приходил к Стиву в
комнату, когда тот не мог заснуть в два часа ночи, и сидел с ним в темноте.
Да, Дух много делал для Стива, но даже Дух не мог сделать всего. Он не мог
превратиться в Энн с ее запахом краски, и духов "Чайная роза", и дыма
"Camel", с ее влекущим податливым телом.
Стив обошел бар и приблизился к Энн сзади (Да, сзади, - тут же встрял
внутренний голос, - я помню, как вам это нравилось, но было много других,
очень даже приятных поз; но Стив приказал ему заткнуться). Она что-то
сказала Терри, и тот глубокомысленно кивнул и взглянул на Стива поверх ее
плеча, вопросительно приподняв бровь. Стив пожал плечами и протянул руку,
чтобы прикоснуться к Энн.
В этот момент Ар-Джей приподнял голову и умиленно взглянул на них мутными
глазами.
- Привет, Энн! - сказал он. - Привет, Стив! Вы теперь снова вместе или
как?
Энн напряглась. Потом она резко обернулась, и мягкая золотисто-рыжая
прядь хлестнула Стива по лицу. Их взгляды встретились, и на миг глаза Энн
вспыхнули жгучим огнем. В этом огне были все ночи - все их ночи. Безумные,
влажные от любви ночи, когда они не могли насытиться друг другом. Тихие ночи
с пивом на крыльце в компании Духа, который всегда чувствовал, когда надо
остаться сидеть за полночь, а когда надо уйти спать пораньше. Ночи, когда
они просто лежали на кровати у Стива, в комнате, залитой лунным светом -
тогда еще у него на стенах не было никаких разворотов из "Penthouse", - а за
окном проходила жизнь, и им не было надобности бросаться за ней вдогонку,
потому что они были вместе и этого было достаточно.
Все эти ночи и другие ночи на грани срыва, когда они говорили друг другу
такие слова, которые потом не возьмешь назад, когда они даже не соображали,
что они говорят.
- Я понимаю, куда уж мне конкурировать с выпивкой, - сказала она в одну
из таких горьких ночей. А он ответил:
- Ну да, ты не столь хороша.
Но это было ничто...
Это было ничто по сравнению с той ночью, которую Стиву хотелось забыть,
вычеркнуть из своей памяти навсегда, но которую он просто не мог забыть.
Когда он швырнул Энн на кровать и расстегнул молнию у себя на джинсах, он
перестал быть Стивом Финном. Может быть, это была отговорка, но именно так
он себя и чувствовал. То есть он себя не чувствовал - как будто это был
вовсе не он, а кто-то другой. Он чувствовал Энн, как она извивалась под ним,
пытаясь его оттолкнуть; но ощущение было каким-то чужим, отдаленным, будто
все это происходило не с ним, будто он сидел в кинозале и смотрел на экран.
На самом деле все, что было в ту ночь, было похоже на фильм; наверное, если
бы он смотрел фильм про насилие и убийство, снятое очень реалистично, он
испытывал бы такое же отвращение.
Стыд и страх от того, что он сделал, пришли только потом: когда он уже
ехал домой и увидел у себя на руках отметины от зубов Энн. На глубоких
отметинах под большим пальцем на правой руке выступили крошечные капельки
крови. Что он с ней сделал такого, что она его так укусила?!
Возвращайся домой, - стучало у него в голове. - Возвращайся домой, к
Духу. Возвращайся домой, и все будет хорошо. Он приехал домой. В тот вечер
они почти не разговаривали, но Дух сидел со Стивом, пока тот не заснул.
Прошло две недели. Стив безумно скучал по Энн, тосковал без нее; он ее
ненавидел; он представлял себе, как она самозабвенно отдается своему новому
бойфренду. Он дважды звонил ей домой и вешал трубку. На третий раз он попал
на ее отца. Он набрался храбрости и попросил ее к телефону. Стив рассудил,
что она наверняка не рассказала отцу о том, что он с ней сделал. Но Саймон
предельно сухо и кратко сказал ему, чтобы он больше сюда не звонил, и не
пытался увидеться с Энн, и вообще даже близко к ней не подходил. Это пока
только предупреждение, сказал Саймон. Но в следующий раз Стив так легко не
отделается.
Спорить с Саймоном Брансби - все равно что сдавать экзамен по ницшеанской
философии или органической химии после двух косяков самой убойной травы. Ты
вообще ни во что не врубаешься: в чем есть смысл, а в чем - нету. Саймон
пуляет в тебя словами с такой частотой, что ты просто не успеваешь понять,
что он тебе говорит. Стиву пришлось повесить трубку.
После той ночи они с Энн не виделись. И вот вам, пожалуйста. Стив был
изрядно возбужден и сильно пьян... и вот она, Энн. Пришла послушать, как они
с Духом играют в "Священном тисе". А ведь буквально минут пять назад он
хотел сделать себе татуировку - набить на руке ее имя.
Огонь в ее взгляде погас, и она улыбнулась - робко и настороженно.
- Привет, Стив. Как жизнь?
Стиву хотелось обнять ее, уткнуться лицом ей в грудь и плакать по всем
потерянным ночам - даже по тем ночам, которые рвали им души в клочья. Ему
хотелось облить ее лицо слезами, чтобы смыть эту якобы сияющую улыбку. Ему
было больно смотреть, как она улыбается этой улыбкой, которую он так и не
смог забыть. Ему было больно смотреть на ее губы, которые он целовал столько
раз, - на губы, которые столько раз доводили его до запретной грани между
безумием и восторгом. На эти предательские губы. На них, наверное, еще
сохранились невидимые отпечатки от поцелуев того учителя из Коринфа? А Стиву
хотелось, чтобы они принадлежали только ему... только ему, как это было
раньше.
Ему хотелось схватить ее в охапку и целовать, целовать...
Но даже при том, что он сейчас был под кайфом и пьян, он не смог этого
сделать. Если бы он это сделал, он бы выказал свою слабость. Свое отчаяние.
Он бы стал извиняться, или разрыдался бы тут же, на месте, или еще
что-нибудь в том же роде. Такая предельная открытость... без страха, что
тебе сделают больно, без боязни показаться смешным... это было не для Стива.
Вот Дух бы не стал стесняться своих чувств. Но темные глаза Стива прекрасно
скрывали порывы его души, чего не умели светлые и прозрачные глаза Духа.
Поэтому он лишь улыбнулся в ответ - так легко и небрежно, как только смог, -
и протянул ей полупустую бутылку:
- Пива хочешь?
- "Спецбогема"? - Она удивленно прищурилась. Стив знал, что Энн любит
"Rolling Rock". Но ее голос был точно таким же, как раньше. Мягкий и
ласковый голос, чуть хрипловатый из-за того, что она слишком много курила,
причем исключительно крепкий "Camel". Иногда он слегка задевал по нервам,
как скрип ногтя по жестяной банке.
- Ага, - сказал он. Господи. Просто верх остроумия.
- Ну давай. - Она отпила глоток и даже умудрилась не скривиться. - Дух
мне привез вашу кассету. Ой, подожди. Он тебе говорил, что он был у меня? -
Она нервно перебирала пальцами изодранную вуаль у себя на шляпке. Было
видно, что ей очень не хочется подводить Духа.
- Да, он говорил. - И я это воспринял вполне нормально. Ну разве что
наорал на него и чуть не впечатал в стенку...
- Я послушала кассету, и мне захотелось сходить на концерт. Я рада, что я
пришла. Это было великолепно, Стив. Вы с ним слишком хороши для этого
городишки.
Терри сполз с табурета и потянул Ар-Джея за воротник. Ар-Джей встал,
покачнулся, но все-таки устоял на ногах.
- Ладно, еще поболтаем, - сказал Терри. - Вот... угощайтесь. - Он сунул
Стиву и Энн по бутылке пива. "Rolling Rock" и "Будвайзер". И прежде чем Стив
успел сказать ему "спасибо", Терри уже оттащил Ар-Джея от стойки.
- Ты считаешь, что нам уже мало Потерянной Мили? - переспросил Стив. Еще
один сверхостроумный ответ. Гос-с-споди...
- Да. У Кинси, конечно, все здорово, но вам пора идти дальше. Надо
устроить какой-нибудь тур. У вас есть все шансы стать знаменитыми. Как
"R.E.M.", например.
Стив посмотрел на бутылку у себя в руке. Открыл ее, опустошил почти на
треть одним глотком и только потом ответил:
- Ты что, очень хочешь, чтобы я уехал из этого города? Мне казалось, я
вам не мешаю, тебе с твоим новым бойфрендом из Коринфа.
О ГОСПОДИ. Он не хотел этого говорить Он сам не понял, что на него нашло.
Он вполне мог обойтись остроумными репликами типа "Да" и "Ага".
Но было уже поздно. Глаза у Энн потемнели, лицо замкнулось.
- Ты сволочь, - сказала она. - Не мог подождать, не мог со мной даже
поговорить...
- Энн, послушай...
- Заткнись! Тебе обязательно нужно выставить себя мучеником, да? Как
будто это тебе было плохо... Как будто это я тебя изнасиловала, а не
наоборот!
- Слушай, заткнись на минуточку...
- Мне заткнуться?! Может быть, мне еще и говорить потише?! Замечательно,
Стив. Просто здорово. А теперь не пошел бы ты в задницу? - Она отвернулась.
Да, она говорила с ним слишком грубо. Но отвернулась она для того, чтобы
скрыть слезы. И прежде чем Стив успел ее остановить, она отошла от стойки и
направилась к выходу, глядя себе под ноги. Стив рванулся было за ней, но тут
вступил ехидный внутренний голос: Подожди. Она сама все это начала. Если она
вся такая нервная, то пусть сама и идет в задницу.
Он повернулся обратно к стойке и наткнулся на ледяной взгляд нового
бармена, который, наверное, слышал их разговор. Но за этой холодностью
скрывалось странное сочувствие - это был взгляд, исполненный мудрости и
горечи одиночества. Бармен легонько пожал плечом: Такова жизнь, приятель, -
и как бы между прочим протянул Стиву банку "Будвайзера", запотевшую, прямо
из холодильника.
***
Минут пятнадцать Дух шатался по клубу, стараясь держаться в тени. Он
здоровался со знакомыми, но не останавливался поболтать. Он наблюдал за
Никто. Духу хотелось с ним поговорить, хотя он понятия не имел, что именно
он ему скажет. Может быть, просто что-нибудь ободряющее. Скажем: Я не могу
облегчить твою боль, но я ее вижу и чувствую. Даже если сейчас тебе плохо,
это не значит, что тебе будет плохо всегда. Так что он ждал, что Никто,
может быть, все-таки оторвется от своих друзей - хотя бы чтобы сходить в
сортир. Но они держались все вместе и передавали друг другу большую фляжку с
наклейкой группы "Grateful Dead" - Дух разглядел розы и ухмыляющийся череп.
Те двое, что покрупнее - Молоха и Твиг, - громко смеялись и пили из
фляжки, высоко запрокинув голову, так чтобы жидкость лилась прямо в горло.
Но Никто с Зиллахом вели себя очень тихо. Зиллах держал руку на рукаве
черного плаща Никто, ни на мгновение не отпуская. Время от времени он что-то
шептал Никто на ухо (Дух бы в жизни не подумал, что еще сегодня эти красивые
мягкие губы были разбиты в котлету, если бы не видел это своими глазами, -
но сейчас он не хотел об этом задумываться). Когда Зиллах наклонялся так
близко к Никто, в его позе было что-то от хищника, или от защитника, или от
обоих сразу. Если Никто вдруг захочет в сортир, вовсе не исключено, что
Зиллах пойдет с ним. Никто стоял молча - он выглядел очень юным и слегка
нервным. Когда он затягивался, огонек сигареты освещал его лицо тусклым
оранжевым светом.
В клубе было душно. У Духа было такое чувство, что плотный воздух давит
ему на лицо - воздух, тяжелый от сигаретного дыма и насыщенный яркой
энергией, бьющей из этих детей. Девочка в черном шелковом платье
самозабвенно танцевала под музыку, льющуюся из колонок. Мальчик с длинными
вьющимися волосами изображал гитариста - Стива Финна, - бешено перебирая
пальцами воздух. Остальные кричали и размахивали руками с чернильными
отпечатками на тыльной стороне ладоней: эмблема клуба - раскидистый тис. Дух
направился к выходу. Ему надо было проветриться. Голова кружилась от
непрестанного гула разговоров и чужих бесприютных мыслей, которые он иногда
выхватывал из общего фона.
Ночь была прозрачной, и чистой, и острой, как колотый лед. Дух вдохнул
полной грудью и медленно выдохнул. Изо рта вырвалось бледное облачко пара.
Пару минут он постоял на тротуаре у входа в клуб. Он держал руки в карманах
куртки и рассеянно перебирал их содержимое. Лепестки розы. Игральная карта -
замусоленный туз пик, который Дух как-то нашел в траве у подъездной дорожки
к их дому. Медиатор, который Стив подарил ему на счастье. Дух перешел на ту
сторону. На улице не было ни души.
Потерянная Миля - маленький городок, но и здесь есть парочка пустынных
обветшалых районов, где почти никто не живет. "Священный тис" располагался
как раз в таком глухом районе. Посетителям это даже нравилось, а Кинси
нравилась низкая плата за аренду. Некоторые витрины заброшенных магазинов
были заколочены досками или вообще разбиты. Дух стоял перед дверью в здание,
где раньше был магазин одежды. В витрине по-прежнему висел плакат: МАГАЗИН
ЛИКВИДИРУЕТСЯ. ГРАНДИОЗНАЯ РАСПРОДАЖА. СКИДКА 75% - НА ВСЕ! ЭТО КРУЧЕ, ЧЕМ
НА РОЖДЕСТВО!!!
Но стекло было неровно замазано мылом. Сквозь одну из "брешей" в замазке
Дух разглядел голый розовый торс в пятнах лунного света и тени. Круглая
голова была повернута безликим лицом внутрь темного помещения. Забытый в
спешке манекен - хозяин этих унылых руин.
Он не обернулся, когда Энн тихо вышла из клуба: рыжие волосы развеваются
на ветру, холодные слезы текут по щекам. Он просто стоял и смотрел в витрину
заброшенного магазина. В голове не было никаких голосов, кроме его
собственных мыслей, которые плыли, как облака, набегающие на луну. А потом
он почувствовал, что у него за спиной кто-то есть.
Дух обернулся. Зиллах с Никто стояли на той стороне улицы, у дверей
клуба. Зиллах застыл неподвижно, как будто принюхиваясь к ночной прохладе.
Потом он быстро пошел по улице и даже не обернулся, чтобы посмотреть, идет
Никто за ним или нет. Никто поспешил следом.
Через пару секунд Дух пошел за ними.
***
Кристиан отвернулся от гитариста, не спросив с него денег за пиво. Он
давно уже уяснил для себя, что иногда посетителям просто необходимо выпить
"за так", просто чтобы почувствовать, что его здесь понимают. Парень кивнул
- мол спасибо, старик, - и отошел от стойки.
Кристиан поднял голову, чтобы взглянуть на часы нaд стойкой. Он посмотрел
на часы, и у него перехватило дыхание. На стеклянном циферблате отразились
одновременно тpи цвета: красный отсвет от древнего телевизора, который
работал весь вечер с приглушенным звуком, свет от зеленой неоновой рекламы
пива напротив стойки и желтый огонек oт чьей-то спички. Казалось бы, ничего
особенного, но на секунду эти три цвета смешались в стеклянном круге
пыльного циферблата, и Кристиан увидел карнавальный блеск сотни ночей
Марди-Гра: огонь, вино, разноцветные бусины, обжигающее сияние шартреза.
Никогда в жизни он не испытывал ностальгии, но сейчас ему так захотелось
опять оказаться в Новом Орлеане. И не важно, что его бар располагался почти
на отшибе - в самом конце Шартрез-стрит, далеко от бурлящего центра
Французского квартала. Сейчас ему представлялась сверкающая Бурбон-стрит,
где неоновый карнавал искрится всю ночь напролет и сливается с бледным
свечением рассвета. Он вдруг подумал, что Новый Орлеан - это его настоящий
дом, что ни в каком другом месте он не чувствовал себя настолько дома - ни в
каком другом месте, за столько лет. Ему надо вернуться. Уж лучше столкнуться
с бессильной яростью Уолласа Грича, чем прозябать в этом унылом крошечном
городишке, подавая подросткам бесконечные кружки дрянного пива каждую
бесконечную ночь.
Но тут он себя осадил. Куда ему возвращаться?! Он бросил свой бар. Когда
в конце месяца владелец дома не получит арендную плату, бар и все, что в нем
есть, перейдут к кому-то другому. И неужели ему так хочется умереть от руки
какого-нибудь жалкого человечешки типа Уолласа - умереть из-за идиотского
"заскока" больного и старого человека, - или убить его, а заодно и всех
остальных ревнителей веры?!
Нет. Он останется здесь, куда его привели судьба и дороги. Он будет
подавать пиво и продавать розы, пока они не отцветут. Он отложит немного
денег. И когда-нибудь - когда он будет знать точно, что Уоллас мертв, - он
вернется в Новый Орлеан. Но пока что, когда у него будут деньги, он поедет
на север и попробует разыскать остальных.
Он налил и поставил на стойку очередную кружку пива. Кто-то громко
окликнул его, перекрывая гул голосов и музыку в бape:
- Эй, граф Дракула, нальешь нам выпить?
Кристиан обернулся, внутренне подобравшись: плечи напряжены, взгляд
холодный как лед. Но двое парней с той стороны стойки... их лица были ему
знакомы. Причем в данный момент на их лицах отражалось такое же ошарашенное
удивление, какое, наверное, отразилось и на его лице тоже. Глаза густо
обведены черной тушью, успевшей размазаться за вечер. Непослушные волосы,
разметавшиеся по плечам. Бледные щеки. Один из них держал в руке липкий
красный леденец на палочке. Они отрастили волосы и поменяли стиль одежды:
теперь они были одеты, как панки. У одного на шее был собачий ошейник.
Черная джинсовая куртка другого держалась вовсе не на швах, а на сотнях
булавок. Но в остальном Молоха с Твигом совершенно не изменились с той ночи
- последней ночи на Марди-Гра пятнадцать лет назад, - когда Кристиан
проводил их под утро, помахав вслед их черному фургончику.
Первая мысль, промелькнувшая в голове: А что случилось с Зиллахом? С
зеленоглазым красавцем Зиллахом? Да нет. С ним, наверное, все в порядке.
Кристиан не стал останавливаться на этой мысли, зато подумал: Они здесь. Они
действительно здесь. Как будто все это время я спал, но вот я проснулся, и
они снова меня нашли.
И тут Кристиан сделал одну вещь, которую не делал еще никогда - ни разу
за всю свою долгую карьеру бармена. Он уронил кружку с пивом, которую держал
в руке. Пиво разлилось лужей на полу, вспенившись вокруг его ботинок. Кинси
выглянул из подсобки и одарил Кристиана сердитым взглядом, но тому было
плевать.
***
Никто оглядел ребят, собравшихся в клубе. Они все были такие красивые.
Ему нравилось в них все: их взлохмаченные прически, их вызывающая бижутерия,
их черные или разноцветные одежды. Ему нравилось, что все они чем-то похожи
на него, и ему хотелось подружиться со всеми. Буквально - с каждым.
Большинство улыбались ему, а кое-кто даже сказал "приветы" - они все
говорили "приветы", а не "привет" или "здрасте", - но он не решился ни с кем
заговорить. Сейчас он не может ни с кем подружиться. Сейчас, когда каждый из
них мог оказаться на месте Лейна - стать мертвым телом где-нибудь в
придорожной канаве, под промозглым дождем.
Сейчас нельзя.
Но он был доволен хотя бы тем, что он просто тусуется с ними и наблюдает,
как они курят, болтают, танцуют. С ним Зиллах. И Молоха с Твигом. Так что он
не один. И он послушал любимую группу. Теперь ему будет что вспомнить. Их
песни. Дух, вцепившийся в микрофон обеими руками. Омытый золотым светом.
Стив, мечущийся по сцене с гитарой. Как будто за ним гоняется сам дьявол.
Руки Духа как бледные птицы. Вылепливают музыку. Никто стоял посредине
толпы, пытаясь впитать в себя все детали того, что он видит и чувствует, -
запах дыма от ароматизированных сигарет и пота, смешанного с духами; надписи
и рисунки на стенах. Некоторые совсем поблекли и стерлись. Некоторые - такие
яркие, как свежая кровь на стенах фургончика.
Молоха с Твигом пошли в бар в надежде, что здесь подают некий загадочный
коктейль под названием "Сволочные страдания". Зиллах пошел с ними, но
вернулся буквально через минуту. Он схватил Никто за локоть и
многозначительно кивнул в сторону выхода.
На улице Зиллах развернулся, не сказав ни слова, и пошел прочь от клуба.
Пару секунд Никто тупо таращился ему в спину, а потом поспешил следом.
Так продолжалось весь день. С той минуты, когда они вышли из дома Духа и
Стива. Вышли украдкой - почему-то именно это слово приходило на ум Никто,
когда он задумывался о сегодняшнем происшествии. Да, они вышли через дверь.
Средь бела дня. Но все равно украдкой. К вечеру лицо Зиллаха полностью
исцелилось, и он держался с Никто вполне дружелюбно. Но сейчас Зиллах вел
себя так, как будто концерт ему не понравился. Может быть, музыка показалась
ему скучной? Или клуб слишком маленьким и нестильным? Или Зиллах просто
затаил злобу на Стива с Духом?
Если это действительно так, размышлял Никто, то надо скорей забирать
Молоху с Твигом и ехать из этого города. Он видел Потерянную Милю; он
побывал на концерте. Здесь для него нет места. Ни для него, ни для его новой
семьи. Никто догнал Зиллаха и пошел рядом с ним. Справа был целый квартал
заброшенных магазинов. Слева тянулся ряд припаркованных у тротуара машин. В
их лобовых стеклах отражался лунный свет. На капоте одной из машин сидела
сгорбленная фигура. Когда они с Зиллахом подошли ближе, Никто разглядел, что
это была девушка. С длинными распущенными волосами, которые закрывали всю
спину. Они подошли еще ближе, и он увидел, что девушка плачет.
Зиллах потянул его к ней. Вряд ли Зиллах был голоден - после пиршества
прошлой ночью, - но сейчас Никто не хотелось об этом думать. Он не сделает
этого снова. Во всяком случае, не сейчас. Тем более что Молохи с Твигом
поблизости не было. Зиллах тронул девушку за плечо:
- Тебе плохо, милая? Мы можем как-то помочь?
И Никто показалось, что он все понял. Он поступил наперекор Зиллаху, и
его наказание еще не закончилось.
Но Никто было уже все равно. Если Зиллах хочет эту девицу, пускай берет.
Или любую другую девицу - кого угодно. Потому что сейчас Никто понял одну
очень важную вещь, которую не понимал раньше: Зиллах не просто сердит на
него за то, что он его не послушался и даже ударил. Зиллах просто ревнует.
Ревнует к Стиву и Духу. К их музыке, которая так нравится Никто. И как
только он это понял, он почувствовал себя очень сильным, даже могущественным
- как в тот раз, когда они со Страшилой ширялись на старом кладбище. Кто-то
ценит его настолько, что даже ревнует... кто-то такой невозможно красивый и
обаятельный, как Зиллах. Ощущение просто пьянящее.
И еще Никто понял, что оно ему нравится.
***
Энн испуганно вскинула голову, когда кто-то тронул ее за плечо. Она не
слышала, как он подошел, этот парень... впрочем, в ее теперешнем состоянии
она бы, наверное, вряд ли заметила даже марширующий оркестр. Может, в другой
ситуации ей бы понравилось, что на нее обращают внимание незнакомые парни,
но сейчас она была не в лучшем виде: глаза заплаканные, челка липнет ко лбу,
тушь потекла, макияж размазался, бледная кожа - Энн специально не загорала
летом, чтобы добиться этой полупрозрачной бледности, - вся пошла красными
пятнами из-за того, что она разревелась, как последняя дура. Да пошел он
куда подальше, этот Стив Финн, - подумала она. - Чтоб ему... Энн попыталась
придумать наиболее страшную кару, но тут она увидела парня, который с ней
заговорил, и тут же забыла про Стива. Она даже забыла про то, что она сейчас
выглядит как бомжиха с бодуна.
Она была зачарована, по-другому не скажешь. Она мельком взглянула на
второго парня - обычный модный старшеклассник, ничего выдающегося - и снова
уставилась на Зиллаха. У него были поразительные глаза. Да и все остальное
было очень даже ничего. Он был совсем небольшого роста - обычно Энн
нравились очень высокие парни, - и для ее идеала мужчины он был чуточку
крепковат (оба, Стив и Элиот, могли бы соперничать друг с другом в борьбе за
звание Почетного Дистрофика). Но его лицо было как маска, выточенная из
лунного камня, - идеальное и слегка жестокое. Аристократическое лицо. Его
гладкая кожа была безупречной.
Он взял Энн за руку, и она увидела, какие тонкие и красивые у него руки.
Под шелковой кожей выпирали тяжелые темные вены. Через пару секунд Энн
сообразила, в чем дело: вены так хорошо просматривались, потому что у него
на руках почти не было волос. И на голой груди под наполовину расстегнутой
рубахой тоже не было ни волоска. Он везде такой гладкий? - подумала Энн. Она
вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы это выяснить. Эти зеленые
глаза пробуждали в ней странные безумные желания. Ей хотелось совершить
что-нибудь безрассудное. Да и как отказать мужчине с такими глазами?!
- Мы как раз шли к нашей машине, хотели опиума покурить, - сказал Зиллах.
- Не хочешь присоединиться?
На мгновение Энн испугалась. Если бы он сказал "травка" или даже "гашиш",
она бы восприняла это нормально, но откуда бы взяться опиуму в Потерянной
Миле?! В голову сразу полезли мысли о серийных маньяках-убийцах, о телах
молоденьких девушек с отпиленными руками и ногами, о наборах слесарных
инструментов и электродрелях.
Но потом она выпрямилась и улыбнулась. С ней ничего подобного не
случится. Просто не может случиться. А если все же случится... ну что же,
тогда Саймон больше не будет ее изводить морально, а Стив почувствует себя
настоящей сволочью. Ему будет плохо, просто кошмарно плохо... Так что оно
того стоит.
- Да можно, - сказала она. - Я уже почти месяц не кайфовала. Могу себе
позволить.
Она слезла с капота. Зиллах взял ее за руку выше локтя и повел к фургону.
Энн старалась прижимать руку плотнее к телу, так чтобы пальцы Зиллаха
касались ее груди сбоку. Он это почувствовал, но не убрал руку. И вскоре она
почувствовала, что его пальцы зашевелились и принялись легонько ласкать ее.
А потом он выставил указательный палец вперед и коснулся ее соска. Сосок тут
же напрягся, и Зиллах поиграл с ним еще пару секунд. Энн почувствовала, как
внизу живота разгорается влажный жар - нарастающее горячечное напряжение.
Если этот мужчина накурит ее опиумом, то он получит гораздо больше, чем
простой секс "по-быстрому", на который он явно рассчитывает.
Ни Энн, ни Зиллах не оглядывались, чтобы проверить, идет ли за ними
Никто, но после секундной заминки Никто пошел.
***
Дух шел следом за Зиллахом и Никто, стараясь держаться в.сумраке и не
подходить слишком близко. Они зашли далеко в глубь заброшенного квартала.
Все витрины были либо заколочены досками, либо просто разбиты. Молочный свет
звезд отражался в осколках. Сами звезды холодно поблескивали на небе. По
ночам здесь всегда было холодно, в этой части города. Даже в разгар жаркого
лета поздних прохожих пробивал озноб, и они поплотнее запахивали свои легкие
одежды. Россыпь осколков битого стекла, корка слежавшейся пыли вдоль
тротуаров, облака пара, что струились из канализационных решеток, подобно
размытым бело-серым призракам... ощущение холода.
Дух шел, держа руки в карманах и надвинув шляпу низко на лоб. Однажды
Зиллах обернулся, и Духу показалось, что у него из глаз струится горячий
зеленый свет. Он нырнул в темную арку, его сердце забилось чаще.
Зиллах с Никто растворились в холодном сумраке, не обращая внимания на
окружающее запустение. Они шли бесшумно и молча - не разговаривали, не
прикасались друг к другу, хотя иногда их руки мимоходом соприкасались. Дух
стоял в арке и наблюдал за ними. Чуть дальше по улице он заметил девушку.
Она сидела на капоте припаркованной у тротуара машины и казалось, будто она
плачет. У нее были длинные волосы, но при таком освещении Дух не мог
разобрать их цвет; в тусклом свечении немногих работающих фонарей они
казались черными. Зиллах подошел к ней и заговорил, и когда она подняла
голову. Дух увидел ее лицо. Это была Энн. Энн Брансби-Смит.
Они обменялись несколькими фразами, и Энн слезла с капота. Дух
лихорадочно потянулся к ее сознанию. Если он сможет ее почувствовать, может
быть, у него получится предостеречь ее... предупредить... но о чем? Что не
далее как сегодня этот красивый и явно хорошо воспитанный парень собирался
раскроить ему череп бейсбольной битой? Что искалеченное и разбитое лицо
Зиллаха волшебным образом исцелилось буквально за несколько часов? Что
холодный и вкрадчивый голос Зиллаха проник ему в сознание и нашептывал
всякие непотребства?
Энн в жизни ему не поверит. Тем более что он все равно не сумел
прикоснуться к ее сознанию. Он чувствовал только холодную пустоту
непроглядной тьмы. Глухой эфир, который его бабушка называла "провалом, где
ощущения теряются в пустоте". Дух решил не давить и оставить все как есть.
Он наблюдал за тем, как Энн уходит с Зиллахом, а потом пошел следом.
Они дошли до черного фургончика. Зиллах помог Энн забраться внутрь и
сделал знак Никто, чтобы тот тоже заходил. Дух подумал, что все - абзац. Как
выразился бы Стив: полная яма дерьма, так что лопатами не разгребешь. Сейчас
они уедут, и Духу придется вернуться в клуб и попытаться решить,
рассказывать Стиву или нет, что его бывшая девушка укатила куда-то в
неизвестном направлении с двумя их сегодняшними таинственными гостями.
Однако двигатель в фургончике не завелся, фары не включились. Машина не
сдвинулась с места. Пару раз заднее стекло осветилось красными вспышками от
зажженных спичек. Но в остальном фургончик оставался темным и тихим. Дух
подошел ближе, испуганный и сбитый с толку. Он не знал, что ему делать.
Больше всего ему хотелось взять молоток, разбить стекло и спасти Никто с Энн
от этого красивого и жуткого создания с пронзительными зелеными глазами.
Но Никто уже сделал свой выбор, а Энн была "большой девочкой", которая
вполне в состоянии сама о себе позаботиться. Если Дух попытается ее спасти,
вовсе не исключено, что она вмажет ему кулаком в нос. Поэтому он просто
стоял, и пытался перебороть безотчетный страх, и жалел, что он не обладает
рентгеновским зрением, чтобы видеть, что происходит внутри фургончика. Он
закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Но с тем же успехом этот фургончик
мог быть сейчас на другом конце страны. С тем же успехом он мог быть совсем
пустым. Дух не чувствовал ничего. Вообще ничего.
Он отвернулся и решил, что пора возвращаться в клуб. Если Стив еще более
или менее в сознании, он будет молчать. Он отвезет Стива домой, и сварит ему
крепкий кофе, и, может быть, даст ему что-нибудь из снадобий мисс Катлин.
Может быть, завтра все покажется ему совсем другим - не таким жутким. Он
пошел было прочь, но тут дверца фургона тихонько хлопнула.
Никто выбрался из машины и встал на тротуаре: наполовину - в круге
тусклого света от уличного фонаря, наполовину - в густой тени. У него был
такой вид, как будто он либо очень устал, либо очень пьян, но держался он
вполне прямо, и на лице у него отражались упрямство и сила. И еще -
обреченное смирение, которого просто не должно было быть на столь юном лице.
- Привет, - тихо сказал Дух.
Взгляд Никто тут же сделался острым как бритва, а его губы слегка
приоткрылись. Он пристально вгляделся в темноту, но у него был такой вид,
как будто ему все равно, что именно выйдет сейчас из сумрака. А потом он
увидел Духа и шагнул вперед, и они встали лицом к лицу на холодной улице.
- Там, в вашем фургоне, подруга Стива, - сказал Дух.
- И с ней мой любовник, - ответил Никто. - Сейчас она сверху. Сперва он
был сверху, когда они только начали, и пот у него на спине сверкал, и она
закричала, когда он раздвинул ей ноги и засадил... - Он замолчал и
внимательно посмотрел на Духа. Его глаза были темными и огромными - сплошные
зрачки. Лицо - сплошное отчаяние. - Будь моим братом, - вдруг сказал он. -
Зиллах меня любит. Теперь он разрешит мне остаться. И я смогу это вынести,
если ты будешь мне братом. Хотя бы на пару минут.
И Дух обнял Никто и прижал к себе, то есть сделал именно то, что ему и
хотелось сделать с той самой минуты, как он увидел боль в этих темных,
совсем еще детских глазах. Никто прижался к нему, как будто хотел остаться
так навсегда, и Дух почувствовал предельное измождение, которым было
буквально пропитано это тонкое хрупкое тело. В этом мальчике была сила -
большая сила, - но он все равно был еще ребенком, и бог знает, через что он
уже прошел. Может быть, на сегодня ему уже хватит.
- Держи меня, - шепнул Никто, уткнувшись лицом в грудь Духа. - Не
отпускай меня. Не сейчас.
- Хорошо, - сказал Дух. - Все хорошо.
Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Все было вовсе не хорошо. Все
было откровенно плохо. Если Никто останется с этой троицей, если Никто
останется с тем, другим, - все, он пропал.
- Послушай, - прошептал он в макушку Никто. - Хочешь остаться здесь?
Будешь жить с нами, со мной и со Стивом. То есть, конечно, он не обрадуется
поначалу, но он тебя не прогонит. Если мы тебе нужны, оставайся.
Никто поднял глаза, пристально посмотрел на Духа и вновь уронил голову
ему на плечо. Его губы дрожали, когда он легонько коснулся ими горла Духа.
- Я не могу, - сказал он. - Если я пойду с тобой, они приедут за мной.
Зиллах приедет... Мне надо быть с ними.
- Но почему? Кто они тебе? - Дух понимал, что говорит слишком громко, но
ничего не мог с собой поделать. - Кто они, Никто? Стив очень сильный, но
когда этот парень его держал, он не мог даже пошевелиться. И мне снился сон
про тебя... или про кого-то... и там, во сне, было столько крови... Кто они?
- Не важно, - сказал Никто. - Не важно, кто они. Тебе надо знать только
одно: я такой же, как они.
- Тогда кто ты?
- Кто бы мне это сказал, - вздохнул Никто. - Жалко, что ты не помнишь
свой сон. - Он отстранился от Духа и направился в сторону клуба.
Но у него на пути встала высокая, какая-то вся перекошенная фигура.
Этакое огородное пугало с растрепанными волосами, затуманенным взглядом и
расстегнутой до пупа рубахой. Ноги широко расставлены в полуприседе, колени
вывернуты под невообразимым углом, руки раскинуты, пальцы скрючены наподобие
когтей. От парня несло пивом и жаждой крови. Стив.
Он встретился взглядом с Духом, и его глаза вспыхнули.
- Где она?! Она с мужиком. Я знаю, что она с мужиком. Я убью их обоих.
Где, бля...
Снова хлопнула дверца фургона. Энн вышла наружу и встала, держась рукой
за стенку фургончика. Ее волосы были растрепаны, лицо горело. Следом за ней
вышел Зиллах, осторожно сойдя с приступочки на тротуар.
Дух заметил, что на ногах у Зиллаха были розовые кроссовки. Яркие
разноцветные полоски на шнурках вроде бы были составлены из букв - но очень
мелких, так что Дух не сумел разобрать слов. Зиллах взглянул на Никто и
пасмурно улыбнулся. Никто робко улыбнулся в ответ. От этой улыбки Духу
захотелось расплакаться. Это была потерянная улыбка... так улыбаются только
те, кто уже навсегда обречен.
Стив перевел взгляд с Зиллаха на Энн. Его глаза горели бешеным огнем. Он
хотел что-то сказать, но лишь беззвучно шевелил губами.
- Энн, - наконец выдавил он. - Ты... ты не могла...
Энн подошла к Стиву вплотную - голова высоко поднята, спина гордая и
прямая - и ослепительно улыбнулась ему в лицо.
- Я могла, и я сделала, как хотела. И ты мне и слова не скажешь.
- Но он... он... - Стив беспомощно указал на Зиллаха. Тот отвернулся,
пряча улыбку. Дух так и не понял, заметил ли Стив, что лицо у Зиллаха вновь
стало нормальным.
- Он - самый лучший любовник из всех, кто у меня был. По сравнению с ним
ты - просто ничто. Но тебе не нужны никакие сравнения. Ты сам по себе ничто.
Тебе хорошо одному... ну разве что в компании с бутылкой. Почему бы тебе не
исчезнуть уже наконец из моей жизни, а, Стив? Почему бы тебе не упиться
вусмерть? Так было бы легче для всех.
- Энн, замолчи, - сказал Дух спокойно, но лицо у него было очень бледным,
а руки сами собой сжались в кулаки. Все получилось так плохо... хуже,
наверное, уже не бывает.
Что-то должно случиться, - прошептал голос у него в сознании. Только это
уже случилось.
Энн взглянула на Духа:
- Мне очень жаль, что ты все это видишь, Дух. Ты очень хороший, правда. И
послушай дружеского совета: брось ты этого неудачника, пока не поздно. Пока
он не сломал тебе жизнь, как сломал ее мне. - Она отвернулась и подошла к
Зиллаху, который стоял, привалившись спиной к фургончику. Стив смотрел ей в
спину, и у него на лице отражались самые противоречивые чувства.
Энн подошла к Зиллаху и попыталась взять его за руку. На мгновение Духу
показалось, что сейчас он ее обнимет. Но Зиллах взял ее за плечи и с силой
оттолкнул от себя. Энн пошатнулась и едва не упала. Ее голова запрокинулась
и ударилась о стенку фургончика.
Зиллах посмотрел на Стива победным взглядом.
- Прошу прощения, - произнес он насмешливо. - Я не знал, что эта шлюшка -
твоя подруга.
С отчаянным воплем Стив бросился на Зиллаха. Дух рванулся к нему, чтобы
его удержать. Он боялся того, что может сделать со Стивом Зиллах - сейчас,
когда Стив ослеплен злостью и так напился, что едва держится на ногах и
вообще не соображает, что делает. Но Стив метнулся вперед слишком быстро, и
Дух не успел его перехватить.
Зиллах выбросил руку вперед. Что-то сверкнуло у него в ладони - перламутр
с серебром, - и Дух заметил, какое было лицо у Зиллаха. Оно выражало лишь
скуку.
Стив отшатнулся. У него по лицу текла кровь, капая на рубашку. Зиллах
полоснул его бритвой по лбу, прямо над бровями, и кровь заливала ему глаза,
ослепляя. Яростно размахивая кулаками, Стив рванулся к тому месту, где он в
последний раз видел Зиллаха.
Дух в ужасе бросился к нему, чтобы его остановить. Если Зиллах снова
достанет его бритвой, на этот раз он попадет по глазам или прямо по горлу.
Но Зиллах вовсе не собирался калечить Стива. Он грациозно отступил в
сторону и подставил Стиву подножку. Дух не успел его подхватить - Стив
споткнулся и упал на тротуар.
Дух встал рядом с ним на колени и убрал спутанные волосы у него с лица.
Порез вроде бы был неглубоким, но скорее всего очень болезненным. Повинуясь
инстинкту, еще не совсем заглушенному пивом, Стив, когда падал, выставил
руки вперед. Его ладони были ободраны в кровь.
Дух попытался коснуться сознания Стива, чтобы его успокоить. Но у него
ничего не вышло. Сознание Стива было закрыто, воспалено. Дух сумел
прикоснуться только к самому краешку. Жар Стивовой ярости жег как огонь. Дух
мысленно отшатнулся и обнял Стива, прижимая его к себе.
- Что ты хочешь сказать? - нахмурилась Энн. Однако в ее голосе совсем не
было злости. Она пододвинулась поближе к Зиллаху. Она не сводила с него
глаз. Похоже, она вообще не заметила, что Стив истекает кровью на тротуаре.
- Как ты можешь называть меня шлюхой?! Это было божественно. Мне ни с кем
еще не было так хорошо. Твоя штуковина... твой язык... - По ее телу пошла
сладкая дрожь.
Дух закрыл глаза и прижался лицом к лицу Стива. Стив издал какой-то
гортанный звук, похожий на рычание дикого зверя, и попробовал оттолкнуть
Духа и встать. Но Дух держал его крепко. Если Стив сейчас вырвется, он точно
кого-нибудь убьет. Или его убьют. Одно из двух. Причем второе - значительно
вероятнее.
- Прошу прощения, - сказал Зиллах. - Это было плохое слово. Но тебе не
надо в меня влюбляться. У меня уже есть любовник... если он усвоил урок. -
Он протянул руки к Никто. После секундной заминки Никто шагнул к нему, упал
ему в объятия и уронил голову ему на плечо.
- Нет, - поговорила Энн с тупым отчаянием. - Нет. Я в жизни ни с кем так
не трахалась. Ты не можешь прогнать меня просто так.
Стив сдавленно вскрикнул и зарылся лицом Духу в колени. Его ободранные
руки бессильно скребли по асфальту. Дух взял их и сжал, не давая Стиву
поранить себя еще больше.
Никто посмотрел на Энн. С жалостью и легким презрением.
- Уходи, - сказал он. - Найди кого-нибудь другого. С ним буду я, а не ты.
Ты здесь чужая.
Лицо у Энн исказилось. Она развернулась и быстро пошла прочь, как будто
вдруг испугавшись осколков стекла, и заколоченных входов, и холодной ночи.
Духу хотелось догнать ее - даже после всего, что она сделала и сказала, - но
он не мог бросить Стива. Он видел, какое у нее лицо. Он думал, она сейчас
закричит - и ее крик разорвет ночь пополам.
Но тут до них донесся громкий и пьяный веселый голос:
- Эй! Зиллах! Смотри, кого мы нашли... это наш Крисси!
***
Кристиан едва держался на ногах. Наверное, что-то подобное происходит,
когда ты напьешься пьяным. Конечно, Твиг обнимал его за шею, навалившись
всем весом, а Молоха буквально висел на нем, но Кристиан чуть ли не падал
вовсе не из-за того, что почти тащил на себе этих двоих. У него кружилась
голова: от облегчения и радости, от теплого медного запаха, исходившего от
Молохи с Твигом, и от прикосновения к их коже, которая если когда-то и
станет холодной и мертвой, то еще очень не скоро.
Они дождались, пока закончится его смена в баре, и, чтобы время прошло
быстрее, без умолку болтали о городах, где побывали за эти годы, о редких
новых наркотиках, которые они перепробовали все, о жутких кровавых
переделках, из которых они выбирались целыми и невредимыми. Они уверили
Кристиана, что Зиллах по-прежнему с ними, живой и здоровый.
Когда бар закрылся, они вытащили его на улицу прежде, чем Кинси успел ему
заплатить за сегодняшний вечер. Их фургончик был припаркован в нескольких
кварталах от клуба. Когда они подошли к машине, Кристиан разглядел, что там
столпились какие-то люди. Среди них был и Зиллах. И как только Кристиан
увидел его сияющие зеленые глаза, его беззаботное и по-прежнему гладкое и
безупречное лицо, что-то внутри у него оборвалось. Он ждал этой минуты
пятнадцать лет. Зиллах приподнял бровь и улыбнулся ему бледной и злой
улыбкой.
Но кто остальные? Двоих из них Кристиан уже видел. Девушка с заплаканными
глазами - она сегодня была в клубе. И светловолосый парень с бледными
глазами... который слегка ошалел, когда увидел Кристиана за стойкой...
солист "Потерянных душ?". Но было что-то еще... присмотревшись к нему
получше, Кристиан вспомнил. Это был тот самый парень, который тогда в
сумерках ехал на велосипеде и остановился у прилавка Кристиана, когда тот
уже собирался заканчивать с розами и пойти поохотиться. Он был так голоден,
что уже не мог ждать, и все-таки по каким-то непонятным причинам он не стал
пить этого парня.
Второй парень - кажется, гитарист, - лежал на тротуаре, уткнувшись лицом
в колени светловолосого. Его длинные ноги были вывернуты под совершенно
невообразимым углом. Кристиан чувствовал запах его крови, но сейчас этот
запах его не возбуждал. Сейчас его больше интересовало другое. Еще один
парень. Совсем незнакомый.
Он стоял в сумраке за спиной у Зиллаха, так что Кристиан даже не сразу
его заметил...
Это был истинный сын ночи, воплощение всех тонких и хрупких детишек,
которые ходят в черном, подводят глаза черной тушью и выходят из дома лишь с
наступлением темноты. Этот мальчик выглядел так, как будто он родился и
вырос в задней комнате какого-нибудь андеграундного ночного клуба,
вскормленный хлебом, размоченном в молоке пополам с виски. Его лицо было как
будто вылеплено голодом. Да, вот подходящее определение для этого парня:
голодный. Голодный до всего... до того, чтобы напиться и опьянеть, до
спасения или проклятия, до самой ночи. Тени у него под глазами казались
нарисованными размытой акварелью. Его бледные запястья были тонкими и слегка
узловатыми.
Кристиан выбрался из объятий Молохи и Твига и шагнул вперед, безотчетно
облизав губы.
- Ты кто? - спросил он.
- Это Никто, - ответил Зиллах. - Его так зовут.
До Кристиана не сразу дошло, откуда он знает это имя. Но он не забыл про
Джесси и ее красивого сына. Все эти годы он пребывал в сомнениях, что ему,
может быть, стоило оставить ребенка себе и воспитать его самому; и каждый
раз напоминал себе, что он отдал ребенка в чужие руки лишь для того, чтобы
дать ему шанс прожить жизнь, не запятнанную кровью. Но он не забыл... И
теперь понял, что с тем же успехом он мог бы оставить ребенка себе. Кровь
тянется к крови; благословенные и проклятые все равно находят "своих" - тех,
для которых они предназначены.
- Никто? - переспросил он и подошел еще ближе.
Мальчик робко кивнул.
Кристиан закрыл глаза и вспомнил - слово в слово - свою записку, которую
он приколол к одеяльцу маленького человечка в то давнее холодное утро.
- "Его зовут Никто, - процитировал он. - Заботьтесь о нем, и он принесет
вам счастье".
Он был не готов к такой бурной реакции. Никто бросился к Кристиану, обнял
его за талию и прижался к нему всем телом. Даже через два слоя одежды
Кристиан чувствовал жар его тела.
- Да! - закричал Никто. - Да! Да! Они поменяли мне имя. Они меня звали
Джейсоном, но я их всегда ненавидел, и я по-прежнему Никто, и теперь я дома,
и вы знаете, кто я! Скажите мне! Скажите мне, кто я!
- Ты разве не знаешь? Ты - сын Зиллаха, - удивленно проговорил Кристиан.
Он думал, они это знают. Но ответом ему была потрясенная тишина. Абсолютная
тишина. Даже Молоха с Твигом притихли.
Никто ошарашенно уставился на Кристиана. Тени у него под глазами как-то
вдруг стали глубже и гуще; губы слегка приоткрылись. Сейчас он выглядел как
ребенок, над которым долго-долго издевались и который сбежал от своих
обидчиков... но слишком поздно.
- Ага, - сказал он. Похоже, сказать что-то еще он был сейчас просто не в
состоянии. - Ага.
Зиллах ласково оторвал Никто от Кристиана. Никто крепко зажмурился и
съежился в объятиях Зиллаха, уронив голову ему на грудь. Впечатление было
такое, что он впал в полуобморочное состояние.
Зиллах рассеянно погладил его по голове.
- Марди-Гра? - спросил он Кристиана. - Та девочка у тебя в баре?
Кристиан кивнул.
- Ну что же, - сказал Зиллах. Он был бледней, чем обычно, но держался
по-прежнему вызывающе прямо, а его зеленые глаза светились неистовым
счастьем. Счастьем и гордостью. - Что же, это меняет дело. Теперь все еще
лучше, чем было. Гораздо лучше.
Молоха с Твигом принялись шептаться между собой. Кристиан услышал
приглушенный смех. Солист прислушивался к разговору, но было видно, что
сейчас его больше всего волнует состояние его друга. Девушка как будто
вообще была где-то не здесь. Она стояла, привалившись спиной к фургончику и
обнимая себя за плечи, и тупо глядела в пространство. Свет от уличного
фонаря лежал ярким пятном у нее на волосах.
Кристиан поднял голову и посмотрел на луну. Она была почти полной. Ее
свет был ярким - резал глаза. Кристиан зажмурился, но все равно продолжал
видеть луну - ее серебряный отпечаток на внутренней стороне век. Луна
светила на всех, кто присутствовал здесь, - на Стивена, который лежал,
уронив голову на колени Духа, злой, раненный, сломленный; на Зиллаха,
обнимающего своего ребенка, который, казалось, заснул у него в руках; на
Молоху с Твигом, которые продолжали шептаться, склонившись друг к другу.
И на Энн. На Энн, которая стояла одна под луной. Густая сперма Зиллаха
медленно текла у нее по бедрам.
Но сперма вытекла не вся. Внутри у Энн, в самых глубинах ее естества -
где все было влажным и алым, - две крошечные клеточки сцепились друг с
другом, и там зародилась жизнь. Микроскопический сгусток плоти, наполовину
человеческой, наполовину чужой. Единокровный брат Никто. Или его
единокровная сестра.
Стив вздрогнул и снова замер. Дух беспомощно погладил его по волосам.
Никто застонал в объятиях отца - он потихонечку выходил из шокового
состояния. Луна светила на небе, и Кристиан смотрел на нее. А крошечная
капля плоти в утробе у Энн уже начала расти.