Geum.ru

Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир (Иким)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

В это Патриаршество нам дарованы от Всещедрого Господа и иные свидетельства, знаменующие благодатный Покров Всевышнего над православным народом. Имеющие духовное зрение да разумеют, что означает новое обретение величайших святынь, среди них – святых мощей всероссийского молитвенника, преподобного Серафима Саровского и всероссийского печальника святого Патриарха Тихона. Только духовный слепец может не понять, что происходит прямо перед его глазами. Нам же заповедано от Бога вдумываться в сокровенный смысл прошедших и нынешних «лукавых дней».

Русская Православная Церковь – это мученица XX века. Вслед за Христом Спасителем несет Она свой крест среди непрекращающихся гонений, бичуемая новейшими богоборцами и оплевываемая новейшими фарисеями. Вот пал коммунистический режим – но окончились ли страдания нашей Матери-Церкви?

Земная Церковь Христова ведет сражение не с людьми, «не с плотью и кровью, а с духами злобы». Сатана не сумел истребить Русское Православие прямым атеистическим насилием, и теперь демонские полчища стремятся «добить» Церковь Российскую изощренным духовным и материальным погромом – со всех сторон. Наше Отечество ввергнуто в нищету, но огромные средства брошены на пропаганду наживы, насилия, блуда. Этот грязевой ливень низвергается со страниц газет, с экранов кино, театров, телевизоров, одурманиваются молодые поколения. С чемоданами, набитыми валютой, ринулись на российские «миссионерские территории» сектанты всех мастей – от адвентистов до откровенных сатанистов. Разрываются многовековые связи между народами, разжигается межнациональная ненависть. Русская Православная Церковь остается мишенью для хулы и клеветы, и ее самое пытаются взорвать изнутри расколами – по национальному или политическому принципу. А народ расцерковлен, духовно обескровлен, корни святой веры расшатаны коммунистическим засильем. Из внешних бед едва ли не самая страшная – вакханалия детоубийств-абортов, нежелание обнищавших семейств иметь детей. Началось вымирание народа.

Среди этого безумия голос Русской Православной Церкви почти не слышен. Ее служителей не подпускает к себе большинство средств массовой информации, им нет доступа к юным душам школьников и студентов. Для широкой проповеди и нет сил: священники, измотанные бесчисленными требами, часто в одиночку окормляющие по нескольку приходов, превращены еще и в «строительных прорабов». Нам возвращают развалины храмов (причем почти каждую такую руину приходится брать «с боем»), а потом с лукавой усмешкой говорят: стройте! Без средств и материалов, без помощи и помощников. Нынешнее церковное возрождение объяснимо только чудом Божественной благодати. Но Русская Православная Церковь по-прежнему в нищете и бесправии, в унижении и скорбях.

Благость Промысла Божия не допускает мысли о том, чтобы Предстоятелем страждущей Церкви мог сделаться случайный человек. Духовный взгляд на историю весьма отличается от позиции коммунистических вождей, каждый из которых обычно превозносит сам себя и поносит своих предшественников. Нет, история Русского Патриаршества ХХ века представляется в русле неразрывной преемственности, истоком которой явились деяния Святейшего Патриарха Тихона.

Святой Патриарх Тихон (Белавин) среди ужасов большевистского террора анафематствовал «народных комиссаров». Но в то же время он отказался благословить Белое движение на военные действия: самым страшным в охватившем Россию безумии виделось братоубийство. Благословил отпевание убиенных из обоих враждующих станов – и «белых», и «красных». Убедившись в долговечности безбожного режима, ради спасения Русской Церкви пошел на соглашение с преступной властью, остался непреклонным только в борьбе с обновленческим расколом. Когда святитель Тихон публично призвал свою паству «быть верными правительству» большевиков, эмигрантское зарубежье ответило взрывом хулы на Патриарха, который они сейчас мягко называют «недоумением и оспариванием». Сияние святости Патриарха Тихона и любовь к нему народа Божия явились слишком очевидными. В 1981 году зарубежье среди Собора российских новомучеников канонизировало и Святейшего Патриарха Тихона. Но в составленных на Западе «житиях» святой образ его искажен – он, отдавший душу свою на поругание ради Матери-Церкви, предстает там лишь несгибаемым борцом с большевизмом, вроде какого-то белого генерала. Иначе расценил деяния Патриарха Тихона прославивший его в лике святых наш Освященный Поместный Собор 1990 года: «С именем Патриарха отождествлялась Русская Церковь, хранящая неповрежденным Святое Православие, и он сохранил единство возглавляемой им Церкви». Российская Церковь-Мученица приняла на себя его имя: Тихоновская.

Нынешние идеологи раскола хулят Русскую Православную Церковь за мифическую «сергианскую ересь», потому что не осмеливаются приложить к своей хуле священное наименование «Тихоновская». Все соглашательские высказывания, в которых обвиняют митрополита Сергия, содержались уже в выступлениях Патриарха Тихона. Ленина, который своим коварством и богоборчеством далеко превосходил Сталина, не говоря уже о последующих лидерах, – этого вождя революции святитель Тихон называл «человеком добрейшей и христианнейшей души». В беседе с иностранными журналистами святой Патриарх отрицал факт гонений на Церковь со стороны большевиков. Пресловутая «Декларация» митрополита Сергия составлена даже более обтекаемо, чем «Завещание» Патриарха Тихона с его жесткими формулировками: «В гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо». Ради того, чтобы «не допустить никаких компромиссов в области веры», Святейший Патриах Тихон встал на путь политической лжи и лести в адрес безбожного правительства, на путь видимого греха и позора. Никакого «сергианства» в Русской Православной Церкви не существовало и не могло существовать, потому что сам Патриарх Сергий был строгим и последовательным «тихоновцем».

Патриарх Сергий (Страгородский). Он явился едва ли не самым исторически зрячим и проницательным среди русских иерархов начала ХХ века. Еще в 1905 году он с удивительной точностью предсказал: «Скоро потребуется, чтобы мы писали уже не чернилами, заимствованными из чужих чернильниц, а кровью из собственной груди. Церковь после столетия мирного пребывания за крепкой стеной государственной охраны выходит беззащитная и не прикрытая ничем, прямо под удары врагов». После большевистского переворота митрополит Сергий намного раньше других (в том числе и святителя Тихона) осознал, что власть богоборцев может оказаться прочной и долговременной. Чуждый иллюзий, он понял, что долг Церкви в чудовищных новых условиях – отнюдь не устремляться против такого попущенного от Господа непрошибаемого «рожна», но всеми силами, любыми жертвами сберечь догматическую и каноническую чистоту Русского Православия, соблюсти единство Церкви, сохранить апостольскую преемственность духовенства и непрерывность в совершении Таинств, чтобы и под пятой безбожной диктатуры Русская Православная Церковь могла совершать единственное заповеданное ей от Христа Спасителя дело – спасать человеческие души для вечной жизни.

Став Предстоятелем Российской Церкви, митрополит Сергий, как ранее святитель Тихон, выбрал для себя не борьбу с безбожным режимом, а грех лживой лояльности, смертный для совершающего его, но не затрагивающий основ Святой Церкви Христовой. Его обвиняют в узурпации церковной власти. Да, когда осуществление соборности в гонимой Церкви стало невозможным, митрополит Сергий принял на себя – один за всех – громаду неизбежного греха и ответственности. Чем же были продиктованы поступки многогрешного митрополита Сергия (Страгородского)? Стремлением к земным благам? Суровый аскет, он всю жизнь изнурял свое тело постом и молитвенными бдениями. Жаждой власти и почестей? Невелика корысть быть Предстоятелем поругаемой Церкви, сносить презрение большевистских чиновников, улюлюканье воинствующих безбожников и ждать в любой момент могущего случиться ареста, лагерного срока, расстрела. Нет, вряд ли митрополит Сергий «искал своего» в земной жизни. А в вечности? Глубокий богослов, причем не просто богослов, а ересиолог, он превосходно понимал, к чему приводят малейшие отклонения от церковных устоев, поэтому так берег их в Русской Церкви. И в то же время он не мог не понимать, чем чреваты взятые им на себя грехи. Похоже, очень похоже на то, что митрополит Сергий сознательно обрекал на вечные адские муки свою бессмертную душу ради спасения Матери – Церкви Российской. Что мы можем знать о его судьбе в ином мире? Единый Господь ведает окончательную истину, и не смертным людям предвосхищать Святые Суды Божии.

Патриарх Алексий I (Симанский). Иерарх дореволюционной формации. Перед ним открывалась карьера юриста, военного, но в поисках высшего он забыл о своем университетском образовании, оставил службу в гвардейском полку и принял монашеский постриг. Был духовным сыном самого строгого из тогдашних архиереев, митрополита Арсения (Стадницкого), затем стал сподвижником митрополита Сергия (Страгородского). Возглавляя Ленинградскую епархию, отказался уехать из осажденного гитлеровцами города, ободрял паству среди ужасов блокады и тем заслужил народную к себе любовь. В 1945 году избран на Патриаршество. Продолжал линию официозной «лояльности» к государству. Извлек все возможное из сталинского заигрывания с Церковью – восстановлены епархии, система духовного образования, возрождено множество храмов, стала налаживаться приходская жизнь. Среди его деяний – восстановление Троице-Сергиевой Лавры. Так Русская Церковь подошла подготовленной к новой волне гонений. Среди истеричной «хрущевщины», когда малоумный правитель клялся, что скоро «покажет по телевизору последнего попа», Патриарх Алексий I умело манипулировал мнением мировой общественности, с которой кокетничала коммунистическая власть, продолжая «лояльничать», но сохраняя все, что можно было отстоять. Так «хрущевская оттепель» не одолела Русскую Церковь.

Патриарх Пимен (Извеков). Монах с 17 лет. Отличался необычайной кротостью нрава – один из деятелей пресловутого Совета по делам религий (СДР) отозвался о нем: «Он так мягок, что не знаешь, куда и ударить». Однако именно своей уклончивостью нередко избегал вредных для Церкви действий. Так, несмотря на настояния СДР, всячески откладывал, да так и не совершил епископскую хиротонию ставленника спецслужб суздальского архимандрита Валентина (впоследствии этого «верного ленинца» возвело во епископы гордящееся «чистотою риз» зарубежье). Патриаршество Пимена совпало с так называемым «застойным периодом». Видя уступчивость Патриарха, коммунистические власти решили, что им уже нечего опасаться церковников, – дескать, пусть Церковь сама отмирает вместе со старушками-прихожанками. Однако мы видели, как быстро начал распрямляться «согбенный» Патриарх Пимен при первой к тому возможности. Последнее деяние его Патриаршества – канонизация святителя Тихона.

Так, всматриваясь в пути Промысла Божия, мы начинаем понимать: на каждом отрезке времени страдающей Русской Церкви посылался именно такой Предстоятель, какой был ей в этот период нужен. Не наше дело осуждать личные качества и личные грехи почивших Патриархов. Все мы молились и причащались в сохраненных их трудами храмах, благодаря им над нами совершались спасительные Таинства Православия. Ими сохранена для нас возможность получить духовное образование, соблюдена каноническая благодать священнослужения. Наш христианский и человеческий долг благодарности – молиться об упокоении душ покойных Патриархов Русской Церкви.

Нынешний наш Предстоятель, Святейший Патриарх Алексий II (Ридигер), взял на себя крест Первосвятительского служения если и не в трагичнейшие, то в сложнейшие для Русской Церкви времена. После интронизации он смиренно отвергал попытки уподобления своей судьбы поприщу Патриарха Тихона: «1990 год все же отличается от конца 1917 года. Тогда удар сознательно и специально наносился по Церкви и Патриарху. Сегодня же и Церковь, и Патриарх будут иметь лишь те скорби, которые будет переживать весь народ». Однако не случайно именно над чудесно обретенными мощами святителя Тихона впервые вырвались у Патриарха Алексия II слова: «Второй год завершается моего Патриаршего служения, и с каждым днем я ощущаю, насколько тяжел этот крест, возложенный на меня Полнотой Русской Православной Церкви». Далее последовала мольба о единстве, прежде всего о единстве церковном.

Сам облик Святейшего Патриарха Алексия II, величественность его богослужений, кротость его речей вселяют покой в истерзанные души. Он происходит из рода воинов и юристов, за служение России удостоенных наследственного дворянства. Он высокообразован и многознающ, доктор богословия. Но его внешность заставляет вспомнить не это, а евангельских рыбарей или твердых в вере старорусских крестьян: «плоть от плоти и кость от кости народной». Недаром народ в большинстве своем слушает не крикливых заезжих проповедников, а своего Патриарха – «слышит его голос и идет за ним». Скептики могут возразить: это, мол, внешнее. Но Единый Господь Сердцеведец знает, чего стоит Святейшему хранить высокий покой, в котором – его долг Патриарха как живого олицетворения единства Русской Православной Церкви. В самом его образе зрима сущность звания Предстоятеля – СТОЯНИЕ пред Господом за всех нас.

Будущий Патриарх с детства шел прямым путем, который придает человеку стойкость среди испытаний. Он родился в довоенной независимой Эстонии, и ничто не мешало его православным родителям воспитать сына в святой вере, брать его с собой в паломничество по святым местам, оставившим глубокое впечатление в чуткой юной душе. Так Алексий Ридигер избрал для себя высочайшее из земных служений – церковное. С шести лет он облачался в стихарь, прислуживал и читал в храме. По достижении совершеннолетия был принят сразу в третий класс Духовной семинарии. А Духовную академию ему пришлось заканчивать заочно: в его родном краю не хватало священников.

Для пастырского поприща отцу Алексию было предложено несколько мест на выбор. Молодой иерей выбрал самое трудное – не столичный Таллин, не курортный фешенебельный Пярну, а пыльный шахтерский район Кохтла-Ярве, где было множество лимитчиков и вольнонаемных, людей с исковерканными судьбами. Там, среди этих «мытарей и грешников», он прослужил восемь трудных, закаляющих душу пастыря лет. Затем четыре года служения в древнем Тарту, хранившем традиции старой культуры, – об этом периоде Патриарх вспоминает как об «очень светлом и по-настоящему пастырском».

В 1961 году, среди хрущевских гонений, – архиерейская хиротония. Немедленно после поставления епископ Таллинский и Эстонский Алексий получил от СДР сразу два «подарка» – распоряжение закрыть Пюхтицкий монастырь и Таллинский кафедральный собор. Уговорами, мольбами, обходными действиями епископу Алексию удалось сохранить и то и другое. Более того, за тридцать лет под его возглавлением Эстонская епархия не потеряла ни одного храма, а число пюхтицких инокинь возросло вдвое (в этой обители воспитывались духовно опытные монахини, которые в наши дни стали игумениями вновь открываемых женских монастырей). Знающему обстановку того тридцатилетия нетронутость Эстонской епархии видится чудом Господним, вызванным, несомненно, архиерейским подвигом.

Происходящее в Эстонии сейчас не укладывается в сознании. Православную епархию, уцелевшую при сталинизме, гитлеровцах, хрущевщине, громят нынешние «демократические» власти. Подстрекателями выступают раскольники из зарубежья. Если их замысел осуществится – интересно, с какими глазами они войдут в храмы, сохраненные трудами Предстоятеля ненавидимой ими Церкви, как будут «подвижничать» в Пюхтицкой обители, его же трудами соблюденной. Да, это изощренная демонская месть Патриарху Всероссийскому – нанести удар в краю, где он родился и вершил служение.

Всего три года возглавлял митрополит Алексий Ленинградскую и Новгородскую епархии. За это время число действующих храмов в Ленинградской епархии возросло в полтора раза, на Новгородчине – вдвое. Церковь вернула себе целый ряд обителей, среди них знаменитый Валаамский монастырь.

Вскоре после избрания на Патриаршество Алексия II в светской прессе появился ядовитый намек: дескать, коммунисты считали его одним из самых лояльных епископов. Но в действительности вряд ли его считали таким уж послушным. Богоборческая власть ничего не забывала и не прощала, ей не могла нравиться бережность, с которой митрополит Алексий хранил церковное достояние в своих епархиях. Особое раздражение СДР вызвал молебен на могиле блаженной Ксении Петербургской, отслуженный им при вступлении на Ленинградскую кафедру вопреки запрету властей.

На Освященном Поместном Соборе июня 1990 года в Русской Православной Церкви – впервые с года 1918-го и второй раз за три века со времен антицерковных петровских реформ – свободно торжествовал дух священной Соборности. Духу Святому и участникам Собора изволилось избрать на Патриаршество Алексия II. Первое деяние этого Патриаршества – прославление в лике святых праведного Иоанна Кронштадтского, которого коммунисты ненавидели так люто, что за одно хранение его книг в годы террора расстреливали на месте, а в более «мягкие» времена отправляли в заключение.

Вскоре вокруг личности новоизбранного Патриарха поднялась мутная кампания клеветы, вплоть до площадной брани в его адрес. Цель злобного натиска была ясна – поразить пастыря, чтобы рассеялись овцы. Источником нападок послужили пресловутые «документы Фурова-Плеханова». Сейчас уже совершенно очевидно, что их утечку на Запад организовали коммунистические спецслужбы, старающиеся раздуть внутрицерковную и околоцерковную смуту. На чекистскую приманку торопливо клюнуло охочее до обличений зарубежье, а потом и доморощенные борзописцы. С удивительным смирением претерпел Святейший Патриарх Алексий II ядовитую хулу и клевету, не позволив себе ни одного резкого слова, вступая в объяснения лишь тогда, когда затрагивали не его лично, а всю Русскую Православную Церковь. Хулители просчитались: когда осела поднятая ими муть, уважение к Патриарху стало почти всеобщим.

В немногих, простых и искренних выступлениях Патриарх Алексий II объяснил положение Русской Православной Церкви в условиях коммунистической тирании. От имени Священноначалия он принес покаяние – не в мифических «ересях», как того вымогало зарубежье, а в вынужденном грехе молчания и уступок режиму ради спасения душ паствы: «Курс, намеченный еще Патриархом Тихоном и развитый митрополитом Сергием, помог сохранить Церковь и дожить до сегодняшнего дня. Этот курс был – брать на свою совесть меньший грех, дабы избежать греха большего.

О вероучительных, догматических изменениях в нашей Церкви всерьез говорить, конечно, нельзя. (Если не считать за «догматическую революцию» наше нежелание видеть в монархии единственно возможный способ устроения человеческого общества.) А в области политики я не считаю нравственно безупречной позицию: вместо помощи осыпать тяжко избитого человека упреками – что же ты, мол, не кричал и не звал на помощь, когда тебя били? Значит, слишком сильно били, так сильно, что и кричать было нельзя...

Мы грешили, ибо личное совершенство иногда приходится принести в жертву ради спасения других. Патриарх или митрополит, подставляющий под заведомый разгром свою паству, согрешил бы перед Богом, людьми, Россией больше, чем если бы он компромиссом заслонил Церковь. Это – больно. Но не может многомиллионная Церковь в тоталитарном государстве уйти в катакомбы. Виноваты мы не перед народом. Ради него, ради возможности Церкви не уходить из реальной жизни ста миллионов людей церковные иерархи брали грех на душу – грех молчания, грех неправды. И за него пред Богом мы каялись всегда.

У людей же, которым эти уступки, молчание, вынужденная пассивность или выражения лояльности, допускавшиеся церковным возглавлением в те годы, причиняли боль, – у этих людей не только перед Богом, но и перед ними я прошу прощения, понимания и молитв».

В нынешнем столетии Патриарх Алексий II первым среди Предстоятелей Русской Церкви получил относительную свободу высказываний и действий. Эту свободу он использовал не в политических, а в церковных целях. Он на деле «отделил Церковь от государства», то есть от насилия и контроля со стороны государственных структур. Патриарх в категорической форме потребовал от СДР – и добился – отмены регистрации священнослужителей. Затем он окончательно раскрепостил духовенство, ликвидировав его зависимость от «двадцатки», которую также назначало СДР. Только после этого Святейший Патриарх сделал заявление по поводу вызывавшей особое ожесточение зарубежников «Декларации» митрополита Сергия, объявив этот документ утратившим значение, вынужденным историческими условиями греховным актом: «Мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства и потому теперь имеем право сказать, что «Декларация» митрополита Сергия ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею. «Декларация» не ставит Церковь в правильное отношение к государству».

Патриарх отмел выдвигавшиеся зарубежьем обвинения во «всеереси экуменизма», твердо определив границы участия Русской Православной Церкви в экуменическом движении: «Мы желаем соединения христиан не на минимальной основе нашей общей веры (которая на деле окажется максимумом безверия протестантского мира), а на той полноте Божественного Откровения, которая была дана Святым Отцам».

Однако исчерпывающие объяснения, данные Патриархом, не смирили идеологов зарубежнического раскола, – они и поныне продолжают клеветать на Мать-Церковь. Сейчас уже ясно, что их идеологию не приемлет сознание русского народа Божия. Рейтинг РЗЦ и СРПЦ в сегодняшней России – где-то между баптистами и мормонами. Ненависть не способна создать ничего, она может только разрушать. Своей клеветнической кампанией лидеры зарубежья не привлекли к себе, а только оттолкнули вообще от веры и Церкви множество малопросвещенных «малых сих». Зловещую роль сыграла эта идеология на Украине, послужив опорой самосвятства и натиска унии, ввергая в пагубу тысячи и тысячи душ. Сейчас то же происходит в Эстонии. Это плоды кощунства – попытки превратить святую веру в орудие властолюбия и политических страстей.

Политические страсти чреваты для нашего многострадального Отечества окончательной гибелью. Не Христос, как это привиделось поэту Блоку, а антихрист «в белом венчике из роз машет флагом» впереди революций и братоубийств. Но всякий раз, когда политический экстремизм ставит нашу страну перед угрозой новой гражданской войны, и «слева», и «справа» раздаются упреки: почему Патриарх не вышел вместе с нами на баррикады? Но Святейший Патриарх Алексий II говорит: «Хотя бы один урок должны мы вынести из коммунизма: насилием нельзя сделать мир и людей лучше. В нашем доме холодно. Но его нельзя протопить динамитом». А свою паству он призывает «делать все, чтобы преодолеть рознь мира сего».