Geum.ru

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. История одного города

Вид материалаДокументы

Содержание


Наконец нашли!!!
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   20

ИЗВЕСТНО



какое опустошение производят клопы, блохи и т. д.

НАКОНЕЦ НАШЛИ!!!

Предприимчивые люди вывезли

с Дальнего Востока, и т. д.


Из всех этих слов народ понимал только: "известно" и "наконец нашли".

И когда грамотеи выкрикивали эти слова, то народ снимал шапки, вздыхал и

крестился. Ясно, что в этом не только не было бунта, а скорее исполнение

предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, - какого еще

идеала можно требовать!

Стало быть, все дело заключалось в недоразумении, и это оказывается

тем достовернее, что глуповцы даже и до сего дня не могут разъяснить

значение слова "академия", хотя его-то именно и напечатал Бородавкин

крупным шрифтом (см. в полном собрании прокламаций N1089). Мало того:

летописец доказывает, что глуповцы даже усиленно добивались, чтоб Боро-

давкин пролил свет в их темные головы, но успеха не получили, и не полу-

чили именно по вине самого градоначальника. Они нередко ходили всем об-

ществом на градоначальнический двор и говорили Бородавкину:

- Развяжи ты нас, сделай милость! укажи нам конец!

- Прочь, буяны! - обыкновенно отвечал Бородавкин.

- Какие мы буяны! знать, не видывал ты, какие буяны бывают! Сделай

милость, скажи!

Но Бородавкин молчал. Почему он молчал? потому ли, что считал непони-

мание глуповцев не более как уловкой, скрывавшей за собою упорное проти-

водействие, или потому, что хотел сделать обывателям сюрприз, - досто-

верно определить нельзя. Но должно думать, что тут примешивалось отчасти

и то и другое. Никакому администратору, ясно понимающему пользу предпри-

нимаемой меры, никогда не кажется, чтоб эта польза могла быть для ко-

го-нибудь неясною или сомнительною. С другой стороны, всякий администра-

тор непременно фаталист и твердо верует, что, продолжая свой администра-

тивный бег, он в конце концов все-таки очутится лицом к лицу с челове-

ческим телом. Следовательно, если начать предотвращать эту неизбежную

развязку предварительными разглагольствиями, то не значит ли это еще

больше растравлять ее и придавать ей более ожесточенный характер? Нако-

нец, всякий администратор добивается, чтобы к нему питали доверие, а ка-

кой наилучший способ выразить это доверие, как не беспрекословное испол-

нение того, чего не понимаешь?

Как бы то ни было, но глуповцы всегда узнавали о предмете похода лишь

по окончании его.

Но как ни казались блестящими приобретенные Бородавкиным результаты,

в существе они были далеко не благотворны. Строптивость была истреблена

- это правда, но в то же время было истреблено и довольство. Жители по-

нурили головы и как бы захирели; нехотя они работали на полях, нехотя

возвращались домой; нехотя садились за скудную трапезу и слонялись из

угла в угол, словно все опостылело им.

В довершение всего, глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки

столько, что цена на эти продукты упала до невероятности. Последовал

экономический кризис, и не было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяс-

нить, что это-то и есть настоящее процветание. Не только драгоценных ме-

таллов и мехов не получали обыватели в обмен за свои продукты, но не на

что было купить даже хлеба.

Однако до 1790 года дело все еще кой-как шло. С полной порции обыва-

тели перешли на полпорции, но даней не задерживали, а к просвещению ока-

зывали даже некоторое пристрастие. В 1790 году повезли глуповцы на глав-

ные рынки свои продукты, и никто у них ничего не купил: всем стало жаль

клопов. Тогда жители перешли на четверть порции и задержали дани. В это

же время, словно на смех, вспыхнула во Франции революция, и стало всем

ясно, что "просвещение" полезно только тогда, когда оно имеет характер

непросвещенный. Бородавкин получил бумагу, в которой ему рекомендова-

лось: "По случаю известного вам происшествия извольте прилежно смотреть,

дабы неисправимое сие зло искореняемо было без всякого упущения".

Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми

шагами и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с

удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что если встречались

кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он

обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки

зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не неве-

жеством, а излишеством просвещения.

- Вольный дух завели! разжирели! - кричал он без памяти, - на францу-

зов поглядываете!

И вот начался новый ряд походов, - походов уже против просвещения. В

первый поход Бородавкин спалил слободу Навозную, во второй - разорил Не-

годницу, в третий - расточил Болото. Но подати все задерживались. Насту-

пала минута, когда ему предстояло остаться на развалинах одному с своим

секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой минуте. Но провидение не

допустило того. В 1798 году уже собраны были скоровоспалительные матери-

алы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не стало... "Всех

расточил он, - говорит по этому случаю летописец, - так, что даже попов

для напутствия его не оказалось. Вынуждены были позвать соседнего капи-

тан-исправника, который и засвидетельствовал исшествие многомятежного

духа его".