Мужские сообщества донских казаков как социокультурный феномен XVI первой трети XIX в. 24. 00. 01 теория и история культуры
| Вид материала | Автореферат диссертации |
- Работа выполнена в рамках проекта «Казачий городок», 565.94kb.
- Примерная тематика дипломных работ (доц. Клочков В. В.), 23.26kb.
- Туризм как культурно-исторический феномен 24. 00. 01 теория и история культуры, 650.88kb.
- Медицина как феномен культуры: опыт гуманитарного исследования 24. 00. 01 теория, 752.03kb.
- Европейское путешествие как феномен русской дворянской культуры конца xviii-первой, 381.02kb.
- Программа торжественных мероприятий, посвященных празднованию Дня города и 370-летия, 47.23kb.
- Социокультурный облик уездных городов саратовской губернии в конце XIX начале XX веков, 328.24kb.
- Реферат. По предмету: история Отечественной культуры. Тема: Русское юродство как феномен, 222.83kb.
- Популярность личности как феномен культуры 24. 00. 01 теория и история культуры, 410.06kb.
- Гульжан Абдезовны «Феномен образовательного знания в диспозитиве культуры», 280.46kb.
Семиотический подход использовался в диссертационном исследовании для реконструкции системы знаков и символов, с помощью которых кодировались и транслировались мужскими казачьими сообществами важнейшие нормы и принципы организации в сложных условиях Дикого поля. Эти реконструкции осуществлялись преимущественно на основе фольклорных источников, а потому позволяют исследовать эти структуры как бы «изнутри традиции», с позиции ее носителей.
Широко применялся в диссертационном исследовании и ретроспективный метод, позволяющий продвигаться от фактов и явлений, зафиксированных исследователями поздней казачьей традиции (XIX-XX вв.), от материалов авторских полевых исследований по изучению современной казачьей культуры, доступных проверке опытным путем, к реконструкциям элементов ранней культурной традиции.
Актуальной для данного исследования является теория культурной модели, разработанная зарубежными и отечественными авторами (Л. Козер, Л. Пай, Э. С. Маркарьян, С.В. Лурье). Диссертант опирается на концепцию С. В. Лурье об адаптационно-деятельностном механизме социокультурной модели, которому имманентно присущ внутренний функциональный конфликт.
Источниковая база. Использованные в диссертации источники по раннему периоду казачьих сообществ могут быть разделены на несколько основных видов:
1. Письменные источники, представленные делопроизводственной документацией. Первостепенными среди них являются те, что отражают взаимоотношения казаков и Московского государства. Это материалы текущего делопроизводства Посольского приказа. Они сосредоточены в нескольких фондах РГАДА: за XVII век (с 1613 г.) – в Донских делах (ф. 111), за XVI-XVII вв. – в Турецких (ф. 89), Крымских (ф. 123) и Ногайских (ф. 127) делах. Донские дела были опубликованы Археографической комиссией (под редакцией В.Г. Дружинина) в пятитомном сборнике, включившем в себя документы до 1662 г. Часть документов фонда № 111, отражающие события казачье-крестьянской войны 1670-1671 гг., были опубликованы в сборнике «Крестьянская война под предводительством Степана Разина».
Эти источники скрупулезно собраны и тщательно проанализированы отечественными историками: Д.В. Сухоруковым, В.Г. Дружининым, А.П. Пронштейном, Н.А. Мининковым, С.И. Рябовым и др. Однако историки почти не использовали в своих исследованиях материалы, связанные со станичным делопроизводством казаков. Источников, отражающих ранние этапы истории, почти нет (архив войска Донского за XVII век сгорел во время пожара 1744 г.), а более поздние – материалы станичных и хуторских архивов – публиковались в местных периодических изданиях донскими краеведами. Здесь можно отметить публикации И. Сулина, Х. Попова, И. Андреева, А.Леонова, С. Щелкунова, А. Кириллова. Эти источники отражали так называемую культуру повседневности, были связаны с казачьим бытом XVIII-XIX вв. и широко привлекаются в работе для выявления культурной специфики казачьих сообществ.
В диссертационном исследовании использовались также материалы, хранящиеся в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН. Это документы Астраханской приказной палаты (Ф. 178) и Азовской приказной палаты (К. 238), дающие представление о деятельности «воровских казаков» и мерах, предпринимаемых Войском для борьбы с ними, а также о военных экспедициях донских казаков, о деятельности войскового круга и пр.
2. Письменные нарративные источники. Среди них наибольшую по объему информацию содержат повести донских казаков об азовских сидениях 1637-1641 гг. («Историческая», «Поэтическая», «Сказочная» и «Особая»). Это рассказ об осаде Азова, предпринятый самими казаками, отражающий взгляд «изнутри», а не снаружи, хотя, безусловно, и имеющий определенную политическую и идеологическую ангажированность.
В работе использовались также записки и мемуары русских и иностранных авторов, побывавших в разное время на Дону. Так, различного рода сведения (о казачьих городках, фортификационных сооружениях, способах ведения боя, разделе добычи и пр.) можно почерпнуть из сочинений И. Массы, Г. Котошихина, Э. Челеби, Л. Фабрициуса, А. Олеария, К. Крюйса и других. Эти источники требуют осторожного отношения к содержащимся в них сведениям: нередко в них предстают весьма искаженные или даже почти фантастические картины жизни казаков.
3. Устные (фольклорные) источники. Главные из них – песни и былины, получившие на Дону особую актуальность. Сбором и публикацией этих текстов впервые стал заниматься еще во второй половине XVIII в. исследователь русского фольклора М. Д. Чулков. Впоследствии эту работы продолжили Е.П. Савельев, П. Никулин, А. Пивоваров. В XX в. сбором и публикацией донского казачьего фольклора занимались А.М. Листопадов и Ф.В. Тумилевич. Кроме песен и былин эта группа источников представлена большим количеством легенд, преданий, заговоров и сказок, сбором и публикацией которых занимались Л.Н. Майков, Ф.В. Тумилевич, Л.С. Шептаев и другие ученые.
Кроме опубликованных фольклорных текстов широко привлекались и те, которые удалось обнаружить на страницах донской периодики, в архивах и записать в экспедициях. Помимо собственно донских фольклорных текстов в работе использовались также песни, легенды и предания, относящиеся к так называемым «разинскому» и «разбойному» циклам, которые выходят за пределы собственно «казачьего ареала». Они публиковались в трудах областных научных обществ и в фольклорных сборниках. Привлекались также тексты, созданные в крестьянской среде, имеющие непосредственное отношение к мужской субкультуре. Для аналогий широко привлекались фольклорные тексты, относящиеся к традициям запорожских терских и уральских казаков.
4. Этнографические источники. Они появляются лишь с середины XIX в. Собирается и публикуется большое количество сведений о донских поселениях, жилищах, обычаях и обрядах, войсковом праве благодаря энтузиазму местных краеведов, членов Донского статистического комитета. Эти источники получены либо методом, который в современной этнографии и социологии называется непосредственным наблюдением, либо путем опроса. Публикация этих источников осуществлялась на страницах обширной донской периодики (несколько десятков наименований) с середины XIX до начала XX вв. энтузиастами-краеведами и профессиональными исследователями Х. Поповым, С. Щелкуновым, Е. Кательниковым, И. Тимощенковым, П. Никулиным, А. Леоновым, Г. Шкрылевым, Г. Левитским и многими другими.
К этому же типу источников могут быть отнесены материалы, хранящиеся в архиве Императорского Русского Географического общества (ответы на анкеты в рамках программы «Этнографическое изучение русской народности»). Нами использовались материалы разрядов № 12 (Донская область), № 2 (Астраханская область), № 19 (Курская область), № 34 (Самарская область), № 36 (Саратовская область). Для исследования привлекались также материалы по этнографии восточных славян, публиковавшиеся в XIX - начале XX вв. на страницах центральной и региональной периодической печати.
В работе использованы также полевые материалы, собранные в 1983-2002 гг. этнографической экспедицией Волгоградского государственного университета, а также лично автором. За это время было обследовано более ста казачьих поселений на территории Волгоградской и Ростовской областей. В экспедициях были собраны источники, полученные методом непосредственного наблюдения и интервьюирования, они используются в работе для исторических и этнографических ретроспекций.
Анализ разных видов источников, приведенных в настоящей работе, позволяет всесторонне и более глубоко взглянуть на проблему культурной специфики ранних казачьих сообществ.
Научная новизна работы заключается в разработке нового концептуального подхода к культуре казачества как к социокультурному феномену и выявлении роли мужских сообществ донских казаков в его формировании.
Автору на основе фундаментального историографического обзора удалось показать несостоятельность ряда распространенных представлений о культуре казачества как культуре самостоятельного этнического образования.
Диссертант впервые вводит в научный оборот новые фольклорные источники и материалы, собранные автором в ходе научных экспедиций по Донскому краю.
В работе впервые в культурологическом плане раскрывается влияние природно-географического и историко-политического факторов (Дикое поле и ситуация фронтира) на генезис культуры казачества и показывается, что именно они предопределили ведущую роль мужских сообществ в формировании и развитии донской казачьей культуры.
Диссертант показал, что возникновение донского казачества начиналось с мужских военизированных сообществ, социокультурные нормы которых были противопоставлены нормам метрополии. Применительно к этой группе речь идет об особой социокультурной модели, принципы организации которой до настоящего времени оставались вне поля зрения ученых.
В диссертации рассмотрен в историко-культурологическом контексте процесс социокультурной эволюции мужских военизированных сообществ на Дону (принципов организации, системы ценностей и др.). Автор раскрыл сущность внутреннего функционального конфликта рассматриваемой культурной модели.
Социокультурный феномен мужских казачьих сообществ в исследовании анализируется не только на основе архивных письменных источников, но и на основе фольклорных текстов, что позволило автору соотнести знаковую систему, представленную в этих текстах, с реальными социальными структурами и рассмотреть их в динамике, т.е. решить задачу, до сих пор не предлагавшуюся в качестве научной проблемы.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
- Раннее донское казачество в XVI – XVII вв. формировалось как особая социальная группа из представителей разных этнических, социальных и конфессиональных групп, для которых определяющим был статус мужчины-воина – человека, порвавшего с прежней социальной и этнической средой.
- Формирование социокультурной модели донских казаков происходило в специфических условиях контактной зоны (фронтира) восточнославянского земледельческого и тюркского кочевого миров, в экстремальных условиях Дикого поля.
- В процессе адаптации казачьих сообществ к новой природной среде и к новым социальным условиям Дикого поля возрождались архаичные способы производства и системы жизнеобеспечения. Развитие производственной сферы имело догоняющий (по отношению к метрополии) характер.
- Специфика культурной модели раннего казачества определялась тем, что его основой являлась мужская военизированная организация. Важнейшие ее характеристики: однородный половой состав, наличие системы возрастных групп, социального равенства, отказ от производящих сфер хозяйствования в пользу присваивающих (военные набеги и военная служба), коллективная собственность, военизированный уклад жизни, ограниченность семейно-брачной сферы жизни.
- Потестарная структура донских казачьих сообществ выстраивалась на основе архаичных принципов и механизмов, основанных на нормах обычного права.
- Суть внутреннего функционального конфликта, положенного в основу формирующейся в Диком поле культурной модели, составлял процесс воспроизводства архаики в условиях экстремального существования. С помощью этого механизма группой решалась важнейшая стратегическая задача: уходя с родной земли от нарастающего в метрополиях политического, социального и религиозного гнета и обретая статус изгоев, казаки создавали социокультурную модель, позволяющую им обрести новый статус «вольных людей» и «царских слуг», который был востребован оставленной родиной.
- Метрополия и казачьи сообщества представляли собой единую систему. Идея служения родине – ключевая в казачьем фольклоре. Реконструируемый на основании фольклорных текстов архетип «ухода» служил своего рода идейной матрицей, на основе которой конструировалась социокультурная модель братств и выстраивались взаимоотношения с метрополией. Уход предполагал обязательное возвращение/служение, и эта идея отражена в казачьем фольклоре.
- Представления о воинской судьбе, службе, власти, зафиксированные фольклорными текстами, реализовывались в способах устройства внутриобщинной жизни ранних казачьих сообществ, определяя специфику культурной модели донских казаков, которая предстает как часть общерусской традиции.
Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что в категориальном поле культурологии разработаны новые аспекты гендерных исследований специфических социокультурных групп. Использование наряду с письменными источниками этнографических и фольклорных материалов позволяет комплексно проследить развитие казачьей культуры. Введенные в научный оборот новые группы источников могут быть использованы в научных исследованиях по истории, этнографии, культурологии, регионоведению.
Практическая значимость исследования заключается в том, что ее материалы и выводы могут учитываться при разработке политической стратегии в области межэтнических отношений как на региональном, так и федеральном уровнях. Обращение к опыту прошлого может способствовать разрешению таких злободневных проблем современного казачества, как местное самоуправление в местах компактного проживания казаков, государственная служба, формы и способы землевладения, возрождение утраченных культурных традиций и пр.
Положения диссертации использовались для составления аналитических записок по вопросам современного казачьего «возрожденческого» движения, при анализе отдельных документов, разрабатываемых Комитетом по делам национальностей и казачества при Администрации Волгоградской области.
Материалы диссертации нашли применение при составлении лекционных курсов для студентов-регионоведов Волгоградского государственного университета; они могут быть использованы при разработке учебных и методических пособий по истории Отечества, культурологии, истории и культуре региона. Данные материалы могут быть востребованы в воспитательной и культурно-просветительской деятельности в студенческой среде, а также среди населения региона.
Апробация работы. Основные положения диссертации апробированы в публикациях и докладах на международных и республиканских конференциях: Дикаревских чтениях (Краснодар, 1997, 1998, 2000, 2001, 2002, 2003, 2005, 2006, 2007), Областных Волгоградских краеведческих чтениях (2002, 2003, 2006, 2008), 1-х Зеленинских чтениях (Санкт-Петербург, 2003), Вторых Санкт-Петербургских этнографических чтениях (2003), на научной конференции «Мужское» в традиционном и современном обществе» (Москва, 2003), Международной научно-практической конференции «Мужчина в традиционной культуре народов Поволжья» (Астрахань, 2003), на III, IV, VI, VII и IX Конгрессах этнографов и антропологов России, на Международной научной конференции «Россия и Восток: проблемы взаимодействия» (Волгоград, 2003), на конференциях, посвященных проблемам современного казачества (Тимошевск, 2006; Азов, 2006; Урюпинск 2007; Ростов-на- Дону, 2008, 2009) и др.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Объем работы 485 страниц, 952 наименования источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы, раскрывается степень ее изученности, определяются цели и задачи исследования, характеризуется методологическая база, хронологические рамки исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.
В первой главе – «Формирования казачьих сообществ на Дону: природно-географические и социокультурные факторы» – рассматривается проблема происхождения и становления донских казачьих сообществ, как она представлена в отечественной историографии; выявляются специфические условия и основные этапы формирования группы донских казаков; исследуются особенности освоения ими пространства Дикого поля, выявляются источники их существования, характер поселений и жилищ.
В первом параграфе – «Проблема происхождения и становления донских казачьих сообществ в отечественной историографии» – дается исторический обзор историографии казачества, анализируются версии самих казаков о своем происхождении, высказанные еще в XVII в. (об их происхождении от беглых из Руси), позиции царского правительства и феодальной знати, дававших резко отрицательную оценку казачеству.
По мере включения казачества в сословную структуру Российского государства произойдут некоторые изменения в оценке Москвой казачества. В произведениях А. Ригельмана и К. Крюйса казаки уже будут называться «храбрым и сильным народом». Появятся версии о древнем и "благородном" происхождении казаков (Г.З. Байер, В.Н. Татищиев, А.И. Ригельман).
Однако уже в первой четверти XIX в. вновь наметятся существенные различия в воззрениях на историю происхождения донского казачества между российскими дворянскими историками и казачьей элитой. Резко отрицательную оценку казачеству дал, например, Н.М. Карамзин. «Азовскими разбойниками», которых изгнал из России, а частично перевел из Мещеры на Дон Иван Грозный, называл донцов В. Броневский. В ответ все набиравшее силу донское дворянство выдвигало одну за другой теории о происхождении донских казаков от древних народов (этрусков, скифов, хазар и пр.). Эти теории нашли отражение в трудах А. Попова, В.М. Пудавова, Е.П. Савельева. Они не подкреплялись источниками, имели ярко выраженную тенденциозную окраску.
В пореформенное время по поводу происхождения и ранней истории донских казаков высказывались С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Они считали, что казаки – потомки беглого русского населения, спасавшегося на окраинах государства от крепостного гнета. Возражать официальным российским историкам вновь пытались историки донские: В.М. Пудавов обосновывал взгляд на казаков, как на людей «царелюбивых и мужественных», а М. Сенюткин доказывал абсолютную лояльность донцов по отношению к монархии в период пугачевского бунта. В то же время, возможность нерусского происхождения донских казаков отрицал П.П. Сахаров.
Советские историки считали, что главные причины ухода части населения за пределы государства, а значит и сам факт образования казачества определялись социально-экономическими процессами развития феодального общества. В 20-30-х гг. XX в. в советской историографии прочно утвердилась точка зрения о происхождении донских казаков от беглых русских крестьян и холопов, начало их истории связывалось с развитием классового антагонизма. До середины 80-х гг. эта теория оставалась господствующей, тиражировалась в массе научных, учебных и популярных изданий.
В 30-50-е гг. XX в. оформилась «бродницкая теория», разработкой которой занимались В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, А.И. Попов, Н.М. Волынкин. В 1980-х гг. ее поддержали и развили Л.Н. Гумилев, В.Б. Виноградов, С.А. Плетнева и другие исследователи. Но среди сторонников этой теории не было единства мнений, так как спорным оставался сам вопрос о происхождении бродников, а главное – идея непосредственной связи бродников с донскими казаками не подкреплялась источниками.
В 1980-90-х XX в. появилось множество публикаций, в которых вновь предпринимались попытки определиться с этническими корнями казачества; отчетливо обозначились сторонники “тюркского” и “восточнославянского” происхождения донских казаков. Ростовские историки Н.А. Мининков и В.Н.Королев связывали донское казачество, в первую очередь, с восточнославянской этнической средой. Появление донских сообществ исследователи относили ко времени не ранее конца XV- начала XVI в. Волгоградский исследователь И.О. Тюменцев также полагает, что донское казачество могло сформироваться не ранее XV в., при этом он обратил внимание на то, что в Диком поле складывались казачьи сообщества двух типов: с преобладающим тюркским этническим компонентом и некочевые сообщества, преимущественно славянские. Нередко в научной литературе последних лет, посвященной проблеме происхождения казаков, можно встретить утверждения, «прописывающие» их то по одну, то по другую сторону Дикого поля и привязывающие к какому-то определенному этносу (русские, половцы, черкесы, хазары).
Подводя итог обзору историографии проблемы происхождения донского казачества, автор приходит к выводу о невозможности привязать эту группу к какой-то определенной этнической среде, исходя лишь из констатации факта наличия традиции казакования по ту или иную сторону Дикого поля. Очевидно, все, высказанные до сих пор точки зрения, по вопросу формирования донских казаков обречены еще долгое время оставаться лишь гипотезами из-за крайне скудной источниковой базы. Из множества современных версий наиболее обоснованной автору представляется позиция тех исследователей, которые считают, что у донского казачества были, безусловно, предшественники, и применительно к ним можно говорить о домонгольском времени. Однако формирование донских казачьих сообществ относится к периоду XV-XVI вв., т.е. времени становления Московского государства.
Второй параграф – «Формирование группы донских казаков. Фактор фронтира» – посвящен выявлению условий формирования казачьих сообществ на Дону. Оно формировалось на основе мужских групп в пограничной (маргинальной и экстремальной) области. Уходящие в Поле принадлежали к разным этническим, конфессиональным и социальным группам. Для того чтобы выжить в экстремальных условиях фронтира (зоны между двумя границами, территории постоянных войн), они должны были выработать такой алгоритм действия, который бы обеспечил превращение шайки изгоев-разбойников в боевые организации с налаженной системой жизнеобеспечения и системой ценностей. Исходя из этого, в диссертации значительное внимание уделяется ареалу расселения, формирования и бытования казаков – одно только название которой – Дикое поле – говорит о многом.
Дикое поле исторически служило буферной зоной между степью и лесом, кочевниками и славянами, христианством и исламом. В этих чрезвычайных условиях могли выжить лишь определенные категории населения, обладавшие своеобразными культурными стереотипами. Здесь оседали молодые сильные мужчины, которые сознательно уходили за пределы формирующихся в метрополиях этно-политических структур, пытаясь возродить на новом месте такие социальные формы, в которых этничность на первых порах игнорировалась. В Диком поле создавалась самобытная мужская и «пограничная» культурная модель, впрочем, достаточно скоро оказавшаяся в этническом и социальном поле Руси (как за счет утверждения монополии силы за Московским государством, так и по мере все возрастающего потока беглецов именно из российских земель).
Необходимость учета такого фактора в сложении культуры донского казачества, как расположение между двумя границами, уже отмечалась отдельными исследователями. Любая граница может трактоваться как барьер, разделяющий народы и культуры, но может восприниматься и в качестве контактной зоны – фронтира. Нередко перед людьми, оказавшимися на территориях, находящихся вне юрисдикции покинутых ими обществ, встает проблема выбора: что сохранить из предшествующего социального опыта, а что искоренить и забыть. Фронтиры оказываются своего рода «инкубаторами» для новых сообществ из-за отсутствия возможности (или желания) точно воспроизводить все формы социальной жизни метрополии. Применительно к донским казакам можно говорить о том, что они сознательно уходили на территорию «социального и культурного вакуума», надеясь, что там смогут приступить к созданию такой социокультурной модели, которая коренным образом отличалась бы от модели метрополии.
Однако, прежде чем перейти к рассмотрению процесса формирования этой модели в условиях неопределенности, автор обращается к историческим свидетельствам о том, как происходило заселение Дикого поля уходящими в казаки.
В параграфе дается анализ тех масштабных исследований по истории заселения Дона, которые представлены в трудах отечественных историков; выясняется роль славянских и тюркских этнических компонентов в формировании ранних казачьих сообществ; социальная и конфессиональная принадлежность уходящих в казаки. Автор выделяет основные этапы формирования казачьих сообществ на Дону и прослеживает воздействие на них Московского государства, стремящегося сначала использовать вольницу в своих целях, а затем и взять ее под контроль. Этот процесс окончательно закончился в первой трети XIX в.
В третьем параграфе –