Индустриальная революция
| Вид материала | Документы |
СодержаниеЦивилизационный раскол «Кто мы? Куда мы идем?» Федор Тютчев Алексей Конст. Толстой |
- Основные этапы генезиса экономической теории услуг, 124.85kb.
- «передовой научно- технический потенциал японии и эко- индустриальная революция», 145.15kb.
- 170000, г. Тверь, ул. Индустриальная, д. 13 А тел. (4822) 35-32-50, 77-13-31, 77-13-37, 7066.89kb.
- Английская революция XVII в. Основные этапы и законодательство. Протекторат Кромвеля., 146.25kb.
- Лекция 14. Кейнсианство и его эволюция «Кейнсианская революция», 259.32kb.
- Культура Древней Руси. Литовско-московское соперничество и решение, 33.56kb.
- Доклад на встрече с кардиналом Римско-католической церкви, 111.56kb.
- Тема : Английская революция, 57.42kb.
- Методическая разработка урока по теме: «Февральская революция 1917 года в России», 114.15kb.
- Проект в защиту жизни и традиционных семейных ценностей «Молчаливая революция», 32.7kb.
Цивилизационный раскол
«С той чреватой поры, как примчался к невскому берегу металлический Всадник,.. как он бросил коня на финляндский серый гранит – надвое разделилась Россия; надвое разделились и самые судьбы отечества; …Ты, Россия, как конь! В темноту, в пустоту занеслись два передних копыта; и крепко внедрились в гранитную почву – два задних»
(Андрей Белый, писатель)
«Вольномыслящий тульский космополит* с увлечением читал и перечитывал страницы о правах человека рядом с русскою крепостною девичьей и, оставаясь гуманистом в душе, шел в конюшню расправляться с досадившим ему холопом»;
«Общечеловеческая культура, приносимая иноземным влиянием, воспринималась так, что не просветляла, а потемняла понимание родной действительности; непонимание сменялось равнодушием к ней, продолжалось пренебрежением и завершалось ненавистью или презрением. Люди считали несчастьем быть русскими и, подобно Иванушке Фонвизина утешались только мыслью, что хотя тела их родились в России, но души принадлежали короне французской»;
«Новые педагоги [эмигранты из революционной и наполеоновской Франции] принесли с собой свою особую атмосферу, новые чувства и интересы. Они поворотили мысль воспитываемого ими юношества к предметам, которыми пренебрегали их вольнодумные предшественники, к вопросам веры и нравственности; еще важнее было то, что они не ограничивались украшением и развитием ума своих питомцев, но влияли и на их волю, пробуждали позыв к делу, к согласованию поступков с понятиями.... Несомненно, при их участии в молодом поколении праздные эстетические влечения и отвлеченные идеи отцов стали сменяться нравственными побуждениями и практическими идеалами с политическою окраской, обрастать живою плотью. Наполеон довершил дело, начатое французскими эмигрантами»
(Василий Ключевский, историк)
«Как только сознание пробудилось, человек с отвращением увидел окружавшую его гнусную жизнь: никакой независимости, никакой личной безопасности, никакой органической связи с народом» (Александр Герцен)
«Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом»;
«…Но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал»
(Александр Пушкин)
«Кто мы? Куда мы идем?»
«Любовь к отечеству – сложное и запутанное чувство: голос крови и голос совести соединяются в нем, чаще перебивая и заглушая друг друга, редко сливаясь в мерном созвучии»
(Георгий Флоровский, философ, XX в.) Мир России – Евразия. Антология. М., 1995, с. 359
«...Мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода....
... Придя в мир, подобно незаконным детям, без наследства, без связи с людьми, жившими на земле раньше нас, мы не храним в наших сердцах ничего из тех уроков, которые предшествовали нашему собственному существованию… Что у других народов превратилось в привычку, в инстинкт, то нам приходится вбивать в головы ударами молота. Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы, так сказать, чужды самим себе. Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это – естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам бог весть откуда. ...
... Исторический опыт для нас не существует; поколения и века протекли без пользы для нас. Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. ... Если бы дикие орды, возмутившие мир, не прошли по стране, в которой мы живем, прежде чем устремиться на Запад, нам едва ли была бы отведена страница во всемирной истории. Если бы мы не раскинулись от Берингова пролива до Одера, нас и не заметили бы....
... В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу. И в общем мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять; ныне же мы, во всяком случае, составляем пробел в нравственном миропорядке»24;
«… [Европейское] общество шло вперед лишь силою мысли. Интересы всегда следовали там за идеями, а не предшествовали им; убеждения никогда не возникали там из интересов, а всегда интересы рождались из убеждений. Все политические революции были там, в сущности, духовными революциями: люди искали истину и попутно нашли свободу и благосостояние»
(Петр Чаадаев, философ, 1836 г.)
«Все великое, благородное, человеческое, духовное взошло, выросло, расцвело пышным цветом и принесло роскошные плоды на европейской почве. Разнообразие жизни, благородные отношения полов, утонченность нравов, искусство, наука, порабощение бессознательных сил природы, победа над материею, торжество духа, уважение к человеческой личности, святость человеческого права, – словом, все, во имя чего гордится человек своим человеческим достоинством, через что считает он себя владыкою всего мира, возлюбленным сыном и причастником благости Божией, – все это есть результат развития европейской жизни. Все человеческое есть европейское, и все европейское – человеческое...» (Виссарион Белинский, публицист, XIX в.)
«Не заражайтесь бессмыслием Запада – это гадкая помойная яма, от которой, кроме смрада, ничего не услышите. Не верьте западным мудрствованиям – они ни вас, и никого другого к добру не приведут... Для нас одна Россия должна быть самобытна, одна Россия должна существовать...» (Л. Дубельт, начальник политической полиции Николая I)
«Западная культура для нас вовсе не предмет выбора… Это не свет, от которого можно укрыться, – это воздух, которым мы дышим, сами того не замечая» (Василий Ключевский, историк)
«Из могучей земли, могучей более всего Верой и внутренней жизнью, смирением и тишиной, Петр захотел образовать могущество и славу земную... оторвать Русь от родных источников ее жизни... втолкнуть Русь на путь Запада... путь ложный и опасный. ...Но – благодарение Богу, – не вся Россия, а только часть пошла этим путем. Только часть России оставила путь смирения и, следовательно, Веры... Слава Богу, и среди этой части, изменившей родной земле, возникла мысль, что надо воротиться к началам родной земли, что путь Запада ложен, что постыдно подражание ему, что Русским надо быть Русскими, идти путем Русским, путем Веры, смирения и жизни внутренней...» (Константин Аксаков, публицист, XIX в.)
«...С петровского разрыва на две Руси начинается наша настоящая история; …отсюда все, что у нас есть, – смелое государственное развитие, выступление на сцену Руси как политической личности и выступление русских личностей в народе; русская мысль приучается высказываться, является литература, является разномыслие, тревожат вопросы... Наконец, самое сознание разрыва идет из той же возбужденности мысли; близость с Европой ободряет, развивает веру в нашу национальность... История этого народа в будущем; он доказал свою способность тем меньшинством, которое истинно пошло по указаниям Петра, – он нами это доказал!» (Александр Герцен, писатель, публицист, XIX в.)
«Наша история представляет постепенное изменение форм, а не повторение их; следовательно, в ней было развитие, не так, как на востоке, где с самого начала до сих пор повторяется почти одно и то же... В этом смысле мы народ европейский, способный к совершенствованию, к развитию, который не любит повторяться и бесчисленное число веков стоять на одной точке... Исчерпавши все свои исключительно национальные элементы, мы вышли в жизнь общечеловеческую, оставаясь тем же, чем были и прежде, – русскими славянами. ...
Разница только в предыдущих исторических данных, но цель, задача, стремление, дальнейший путь один»
(Константин Кавелин, историк, правовед, XIX в.)
«Наша такая земля, которая никогда не пристрастится к так называемой практике гражданских учреждений. Она верит высшим началам, она верит человеку и его совести; она не верит и никогда не поверит мудрости человеческих расчетов и человеческих постановлений. ...
Все, что благородно и возвышенно; все, что исполнено любви и сочувствия к ближнему; все, что основывается на самопожертвовании, – все это заключается в одном слове: Христианство. Для России возможна одна только задача: сделаться самым христианским из человеческих обществ.
…Никакая низшая задача не получит всенародного сознания и не привлечет всенародного сочувствия, а без того успех невозможен. Нечего делать; России надо быть или самым нравственным, т.е. самым христианским из всех человеческих обществ, или ничем; но ей легче вовсе не быть, чем быть ничем»
(Алексей Хомяков, поэт, публицист, XIX в.)
«Культурная история Европы за последние два столетия показывает, что почти ни одна страна не обошлась в свое время без движения, схожего со славянофильством... Сентиментальное поклонение старине, искание только в ней одной величайших доблестей, мистический оттенок национальной гордости, грезы о всемирно-историческом призвании, выпавшем на долю лишь родному народу-избраннику, и рядом с этим развитие интереса к народной жизни, поэзии, поверьям, юридическим обычаям и т.д. – такова программа всех этих сект...» (Алексей Веселовский, историк)
«У России нет особой миссии, как нет ее у любого другого народа; эта иудейская идея никогда не была нам свойственна» (Александр Герцен);
«Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру свое слово, свою мысль; но какое это слово, какая мысль, – об этом пока еще рано нам хлопотать... То, что для нас, русских, еще важные вопросы, давно уже решено в Европе, давно уже составляет там простые истины жизни, в которых никто не сомневается, о которых никто не спорит, в которых все согласны. ...Но это нисколько не должно отнимать у нас смелости и охоты заниматься решением таких вопросов, потому что, пока не решим мы их сами собою и для самих себя, нам не будет никакой пользы в том, что они решены в Европе. Перенесенные на почву нашей жизни, эти вопросы те же, да не те, и требуют другого решения»;
«Мы уже не хотим быть ни французами, ни англичанами, ни немцами, но хотим быть русскими в европейском духе»
(Виссарион Белинский, публицист)
«Нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять что мы такое, выйти из лжи и утвердиться в истине. Тогда мы пойдем вперед и пойдем скорее других, потому что пришли позднее их, потому что мы имеем весь их опыт и весь труд веков, предшествовавших нам» (Петр Чаадаев)
«Путешествие открыло мои глаза на действительное состояние России сравнительно с Западною Европой в культурном отношении. Любя искренне свою родину, я глубоко скорбел, видя на каждом шагу, насколько мы отстали на пути, указанном Великим Петром... Как часто я обращался мыслию к России и с смущенным сердцем выводил замечания из сравнения с нею. Сколько же ей нужно бы учиться!» (Дмитрий Милютин,военный министр Александра II)
«Прошлое России изумительно, настоящее более чем превосходно, а будущее не поддается описанию»
(А. Бенкендорф, начальник политической полиции Николая I)
«…Какую национальную философию можно вывести из наблюдений над человеком в России – над русским бытом, жизнью и природой? Из этого, пожалуй, выйдет философия отчаяния» (А. Никитенко, цензор, из дневника, 1839 г.)
«Четыре года тому назад праздновалось тысячелетие нашего государственного существования. Боже! Сколько мы расточали остроумия, сколько глумились над собою по этому поводу! Тысячу лет прожили – так рассуждали мы – и чего достигли? Самые неотложные потребности гражданского общежития и благоустройства еще удовлетворяются кой-как в двух-трех центрах громадного нашего царства, а вне их как будто вовсе не существуют. Сколько же столетий нужно нам прожить еще, чтоб стать хоть тем, чем была Европа в XVIII веке? А она, между тем, будет идти вперед не по дням, а по часам» (Константин Кавелин)
| Эти бедные селенья, Эта скудная природа – Край родной долготерпенья, Край ты русского народа! Не поймет и не заметит Гордый взор иноплеменный, Что сквозит и тайно светит В наготе твоей смиренной. Удрученный ношей крестной, Всю тебя, земля родная, В рабском виде Царь небесный Исходил, благословляя. Федор Тютчев | Одарив весьма обильно Нашу землю, Царь небесный Быть богатою и сильной Повелел ей повсеместно. Но чтоб падали селенья, Чтобы нивы пустовали – Нам на то благословенье Царь небесный дал едва ли! Мы беспечны, мы ленивы, Все у нас из рук валится, И к тому ж мы терпеливы – Этим нечего хвалиться! Алексей Конст. Толстой |