Geum.ru

Текст взят с психологического сайта

Вид материалаДокументы

Содержание


54 Опыт США: парадигма объяснения
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16

54 Опыт США: парадигма объяснения


к социальным явлениям, на отбор, интерпретацию и изложение фактов; трудность экспериментирования в социальных науках и трудность контроля за необходимыми переменными; проблема исследования общества как открытой системы, в которой новая информация постоянно оказывает непредсказуемое влияние на поведение индивидов; и, наконец, способность людей узнавать о гипотезах социальных наук и намеренно изменять свое поведение с целью опровержения этих гипотез [Schlenker, 1974, р. 1].


Вся статья Шленкера посвящена опровержению того, что перечисленные аргументы могут служить препятствием для социальной психологии в ее стремлении стать точной наукой, подобно естественным. Выступая против утверждения Гергена о том, что нет так называемых трансисторических общих законов социального поведения, он ссылается на существование в различных культурах и различных обществах одних и тех же форм организации социального поведения и общих для всего человечества закономерностей.


Показателен перечень свойств общества, который, по мнению Шленкера, может служить основой для оптимизма в поиске этих трансисторических законов. "Люди, - говорит он, - во всех обществах имеют много общего: это физиологическая природа человека, его способность перерабатывать и интерпретировать информацию о физическом и социальном мире, его способность учиться из опыта, необходимость сохранять эффективный обмен в той или иной форме с физическим и социальным окружением, скрытое или явное формулирование социальных правил и образцов взаимодействия и т. д." [Op.Cit., р. 4].


Нельзя, однако, не отметить, что Шленкер в основном делает упор на биологические особенности человека. Разумеется, после этой редукции ему становится нетрудно доказывать единство социальных и естественных наук, после чего даются уже знакомые рекомендации: совершенствовать метод, накапливать новые факты [Op.Cit., р. 3, 9]. По его словам, "заявление о том, что камню безразлично, что с ним делают в лаборатории, в то время как людям это далеко не безразлично, само по себе тривиально правильно; однако это не меняет фундаментальной логики процесса исследования, а также не свидетельствует о том, что универсальные теории в принципе (в социальных науках) невозможны" [Op.Cit., р. 9].


Второе заключение, которое делает Шленкер, касается природы законов и теорий. "Законы и теории не есть некие физические объекты... Это не "окончательные истины", которые расставлены повсюду какой-то великой космической силой. ... Они представляют собой человеческие абстракции и интерпретации мира вокруг и внутри нас,


Теория и методология. Способы решения основных проблем ... 55


концептуализации, которые являются основой для объяснений" [Op.Cit., р. 12]. Шленкер сравнивает эти, как он их называет, изготовленные человеком абстракции, в том числе и социально-психологическую теорию, с пирамидой, наверху которой находятся некие фундаментальные универсальные постулаты. Далее идут общие гипотезы, которые служат для строительства середины пирамиды. Эти гипотезы затем, по правилам связи и соответствия (принцип операционализма), можно свести к концептуальным отображениям специфических объектов и событий, которые являются предметом данной теории и составляют основу каждой пирамиды. Отсюда следует вывод о том, что строительство этой пирамиды надо начинать с накопления фактов о феноменах, лежащих в основе данной теории. Что касается несовершенства современной социально-психологической теории и предъявляемых к ней претензий, то это объясняется, по его мнению, тем обстоятельством, что сооружение данной пирамиды началось в социальных науках позднее, нежели в естественных. "Часто кажется, - пишет Шленкер, - что у этой пирамиды вообще нет вершины и, следовательно, вообще никакой пирамиды нет..." [Op.Cit., р. 14].


Чем интересна для нас полемика Герген - Шленкер? В ней впервые в американской науке был поставлен вопрос о характере социально-психологического исследования и впервые была высказана в сущности правильная мысль о том, что американская социальная психология на сегодняшний день не может быть ничем иным, кроме как фотографией господствующих ценностей американского общества. Это автоматически превращает американскую социальную психологию из международного эталона в локальную науку, действие законов которой ограничено границами США, в моментальный снимок американского общества, искаженный, помимо всего прочего, идеологическими установками самого исследователя.


По существу тем самым также утверждается, что никаких вечных законов своего объекта исследования социальная психология открыть не сможет. Надо признать, что Герген прав только, если оставаться на нынешних методологических позициях американской социальной психологии, т. е. исходить из того, что из описаний эмпирических фактов постепенно выявятся некоторые общие закономерности.


Такое чудо вряд ли возможно, поскольку анализ в социальной науке должен начинаться не с чего-то эмпирически осязаемого, а с выявления абстрактной системообразующей связи, которая пронизывает всю изучаемую социальную систему. Примером такого подхода может служить "Капитал" Маркса. Как известно, Маркс начинает с анализа товара, который не есть какой-то конкретный товар, а абстракция товарного отношения, составляющего основу капиталистичес-56 Oilhi/n CUIA: парадиг.ча объяснения


кого общества. И лишь выяснив и обосновав теоретически эту абстракцию, Маркс начинает восхождение к конкретным, эмпирическим проявлениям этого фундаментального, как бы сейчас сказали, систе-мообразующего отношения.


Б. Шленкер же настаивает как раз на обратной, свойственной позитивизму логике: вначале надо накопить факты, систематизировать их, а затем интегрировать в теорию.


Вся история развития американской социальной психологии свидетельствует об ошибочности этой логики. Отбросив все достижения социально-философской мысли, социальные психологи за 90 лет так и не смогли построить здание теории "снизу", хотя такие попытки время от времени предпринимались. В настоящее время накоплено колоссальное количество позитивных знаний о социальной установке, межличностном общении, социальной перцепции и т. п., но надежды на их интеграцию, по общему мнению, совсем невелики.


Виной тому не только отсутствие научной концепции личности, общества, их взаимодействия, но и методологическая специфика процесса исследования. Заключая обсуждение теоретико-методологических проблем социальной психологии, связанных с влиянием позитивизма, необходимо остановиться на его "коренном" тезисе о том, что отказ от метафизики и философии обусловлен необходимостью очистить науку от мешающих объективному исследованию ценностных установок ученого освободиться от влияния идеологии.


Удалось ли это "очищение" в социальной психологии, науке, изначально связанной с проблемами человека в обществе, т. е. с сугубо ценностными проблемами?


По мнению многих авторов, в настоящее время неопозитивизм в социальных науках превратился в средство апологетики, в идеологическое оружие борьбы против социально-философских теорий, которые открывают законы развития общества. Он выступает сегодня и внутри самой науки, и внутри общества как идеологический способ мышления.


Нельзя не согласиться с мнением И. Израэла, что сегодня "эмпирическая социальная наука преимущественно догматична. Одно из ее убеждений, состоящее в том, что социальную науку не должно интересовать будущее общества, что ее функция только докладывать о результатах своих наблюдений и объяснять их, по существу поддерживает консерватизм" [Israel, 1972, р. 207].


Стоит ли говорить о том, что отказ социальной науки от ответа на вопросы "почему" и "для чего" добывается то или иное знание, превращает эту науку в инструмент социального контроля в интересах


Теория и методология. Способы решения осиовиыл проблем ... 57


господствующего класса, в орудие социальной технологии. Сам же ученый в этом случае превращается в социального инженера.


Характерно высказывание одного из известных американских психологов, длительное время занимавшегося проблемами эффективности пропаганды: "Я все больше и больше приходил к констатации того, что, на мой взгляд, является удивительным фактом в этой области исследований, включая мою собственную работу. Мы почти всегда интересовались теми аспектами коммуникации, которые имели мало общего с содержанием, т. е. больше эмпирическими и логическими сторонами передаваемого сообщения. Большинство из нас имели дело с такими переменными, как противоречивость сообщения, степень осознания испытуемым манипулятивных намерений коммуникатора, стиль сообщения, продолжительность коммуникации, ее средства... Не была ли такая позиция естественным продуктом американской бихевиористской традиции исследовать что угодно, кроме смысла?" [Lana R., 1969, р. 162-163].


В последнее время идеологический характер позитивизма подвергается глубокой и обстоятельной критике. В свою очередь, намечается изменение отношения к социально-философской ориентации. Сейчас важно отметить то бесспорное обстоятельство, что позитивистская мечта о науке без метафизики, которая часто превращается в требование лишить науку идеологии, не сбылась. Более того, в настоящее время связь науки с социальной политикой становится более четкой, чем когда-либо раньше.


Последовательное проведение постулата о единстве социальных и естественных наук ведет к отождествлению человека с остальными объектами материального мира, позволяет относиться к нему вещно, без эмоций, как к некой абстрактной единице.


Дегуманизация человека в американской социальной психологии стала настолько четко выраженным явлением, что в последнее время делаются попытки несколько смягчить это логичное следствие позитивистской традиции.


Так, например, Самельсон признает, что "поколения (исследователей. - П.Ш.) очистили и трансформировали позитивистскую доктрину Конта, делая упор на ее методологический аспект. Но, усвоив методологический позитивизм Конта, американские социальные психологи игнорировали (хотя им не всегда это удавалось. - П.Ш.) моральные и этические аспекты его доктрины" [Samelson, 1974, р. 15],


МакДэвид и Хэрэри, как бы извиняясь перед студентами и будущими читателями своего учебника, соглашаются с тем, что "в период 30-х-60-х годов традиция "естественных" наук, принятая в американских поведенческих дисциплинах, привела к крайнему смещению акцен-58 Опыт США: парадигма объяснения


та в сторону дегуманизированного представления о человеке как объекте строгого научного исследования" [McDavid, 1974, р. 13].


Таково логичное следствие абсолютизации метода. Дело, однако, не только в том, что из данных, полученных при его помощи, складывается искаженное представление о человеке. Для социальной психологии США, стоящей сегодня перед задачей создания единой теоретической основы, которая позволила бы интегрировать разрозненные "мини-теории", принятие единого метода и количественное накопление фактов отнюдь не ведут автоматически к достижению этой цели, на что уповает большинство исследователей. В настоящее время в американской социальной психологии гораздо сильнее действуют факторы центробежные, дифференцирующие, нежели центростремительные, интегрирующие факторы. Объясняется это, как ни парадоксально, все тем же единством метода. Процесс исследования какого-либо объекта в американской социальной психологии можно уподобить технологическому процессу, в котором одинаковые заготовки попадают на разные поточные линии, и в итоге из них, естественно, получаются трудно сравнимые детали.


На первом этапе этого процесса определяющее значение имеют равные теоретические концепции, складывающиеся под влиянием разных моделей человека. Второй этап - конкретное исследование, процедура которого определяется общими, едиными методологическими принципами позитивизма. Результатом второго этапа является эмпирический факт. Наконец, наступает третий этап - интерпретация, монтаж полученного факта в теоретическую схему. Именно здесь и оказывается, что данный факт может быть вписан лишь в данную конструкцию. В итоге общие методологические принципы конкретного исследования закрепляют и усугубляют исходные различия концептуальных моделей без большой надежды на их последующую интеграцию.


4.3. Регулятивные образы человека и общества


Объектом социальной психологии является человек. И субъект исследования - тоже человек. Роль этого факта в изучении сферы межличностного общения, восприятия человека человеком и других областей социальной психологии трудно переоценить. Интуитивно можно предположить, что человек как объект исследования имеет свою специфику по сравнению с остальными объектами.


В любом исследовании человек руководствуется какой-то первичной рабочей схемой изучаемого объекта, ее априорной моделью. И если даже модели нечеловеческого мира, как показывает история науки, испытывают влияние ценностно окрашенных представлений, то модели мира людей, представления о его законах сплошь "сотка-Теория и методология. Способы решения основных проблем ... 59


ны" из аксиологических постулатов. В этом важная особенность социального исследования. Попытки нейтрализовать ее путем уравнивания человека с иными (физическими, биологическими и т. п.) объектами ведут к стерилизации социального исследования, логично завершаются дегуманизированным представлением о человеке. И напротив, осознанная аксиологичность, гуманизм, заинтересованность в человеке и его проблемах всегда продвигали ученого вперед к истинно научному знанию.


От отношения к человеку всегда зависела и, видимо, будет зависеть центральная модель социального исследования - модель родового человека. Фактически всю историю социальной мысли можно представить через смену его моделей, которая всегда означала, что в обществе произошли или происходят кардинальные изменения. Проповедуя тождество человека как объекта исследования со всем остальным миром, наука ставит себя в зависимость от ограниченных, частичных моделей, которые односторонне отражают сущность человека. Каждая из этих моделей строится как ответ на вопросы, перечень которых приводится в книге Дойча и Краусса, при классификации основных теоретических направлений в социальной психологии. К этим вопросам относятся, как они считают, следующие:

"1. Являются ли люди просто умными животными или же социальное взаимодействие, постоянная необходимость сотрудничать друг с другом формируют в них особые, не присущие животным психические свойства?


2. Определяется ли поведение человека эгоцентрическими мотивами или же интересы других людей могут быть для него столь же важными и близкими, как и личные?


3. Является ли поведение человека преимущественно иррациональным и закрепляющимся под влиянием случайных наказаний и поощрений или же человек осознает и организует свое поведение на основе опыта?


4. Предопределено ли поведение человека биологически или же форма и содержание его поступков детерминируются главным образом социальными условиями?


5. Является ли поведение взрослого в основном следствием пережитого в детстве или же человек развивается и изменяется под воздействием окружающей среды в течение всей своей жизни?" [Deutsch, et а1., 1965, р. 4].


Макдэвид и Хэрэри, классифицируя социальную психологию по направлениям, дополняют однотипный перечень вопросом о роли бессознательного [McDavidJ., 1968,1974].


60 Опыт С111Л: парадч/мп оорясиепия


Ответы на подобные вопросы в основном и составляют "теоретический базис" американской социальной психологии, что, по-видимому, неизбежно для науки, отказывающейся от разработки своих философско-методологических проблем.


Все это, однако, не препятствует тому, чтобы частичные модели человека выполняли свою регулятивную функцию. Последнее хорошо доказано И. Израэлом, который продемонстрировал, что в основе большей части социально-психологического знания лежат так называемые спекулятивные суждения относительно природы явления, которые имеют статус лишь исходного положения . Он показал также, что выбор подобных суждений происходит под влиянием ценностных нормативных суждений, которые и определяют тип и содержание конкретных теорий. В свою очередь, эти последние определяют стратегию и процедуру исследования [Campbell, 1974, р. 1241].


Главное затруднение современной социальной психологии США состоит как раз в том, как ответить на неизбежный для социальной науки сугубо философский вопрос, заданный еще Кантом: "Что есть человек?", и в то же время предстать очищенной от философских спекуляций, чтобы быть причисленной к "позитивным наукам". Один из наиболее распространенных способов избавления от философских проблем состоит в сознательном дроблении знаний о человеке по областям исследований. Это одна из причин увеличения "мини-теорий", которые вряд ли могут быть когда-нибудь объединены в общую систему при отсутствии единой мировоззренческой базы - модели человека.


Сторонники дробления знания о человеке считают, что оно вызвано якобы научной специализацией и необходимостью квантификации знания (один из постулатов позитивизма). Однако возможна ли и в этом случае "чистая" квантификация в социальной психологии? Один из крупнейших специалистов в области методологии социально-психологического исследования Д. Кэмпбелл отвечает на этот вопрос отрицательно: "Регистрация реакций и кодирование ответов становятся доступными для квантификации только как конечный продукт качественного суждения" [Op.Cit., р. 13].


Кроме того, ведь и само стремление к квантификации есть результат проведения философского принципа, согласно которому в человеке как объекте исследования нет ничего, отличающего его от остального мира. О том, что за этим стоит особая идеологическая (следовательно, тоже философская) позиция: через дегуманизацию к социальной инженерии, манипуляторству - разговор особый.


Иными словами, "факты" о человеке и обществе могут быть переведены в цифры только путем интерпретации, а выбор способа интерпретации зависит в свою очередь от того, как человек понимает себя


Теория и методология. Способы ["еии'ччя осночных проб.че.ч ... ()1


и окружающую его среду и, соответственно, от его допущений философского характера, независимо от того, осознает он их или нет. Таким образом, и фрагментарность знания не гарантирует избавления от философских проблем при анализе любого социально-психологического объекта, пусть даже частичного и ограниченного.


Философия неизбежно проникает в социальную психологию еще одним путем - через философские и мировоззренческие посылки тех отраслей социального знания, из которых она вырастает: психологии и социологии. Принимая психоаналитическую или бихевиористскую модель человека, социальный психолог - хочет он этого или нет - принимает вместе с ней специфику видения человека, соответствующий способ интерпретации. Как образно говорит Р. Ромметвейт, "вкушать плоды познания с какого-либо психологического дерева - это значит принять схему категоризации, характерную для данной конкретной теории" [Rommetveit, 1976, р. 114].


Далее, для социальной психологии значение и обязательность философского уровня определяются также тем, что в основе ее построений всегда содержится вторая, не менее важная регулятивная модель - модель общества, социальной среды человека. Поскольку социальная психология не может выработать сама эту модель, она вынуждена заимствовать ее из социологии, которая, как известно, выросла из социальной философии. Кроме того, модель общества проникает в социальную психологию в виде идеологических образцов, господствующих в данном обществе, т. е. выгодных правящему классу представлений об обществе и закономерностях его функционирования.


На американскую социальную психологию колоссальное влияние оказал структурный функционализм с его акцентом на сохранение статус-кво общества, манипуляторским подходом к человеку. Из структурного функционализма в американскую социальную психологию пришла модель общества как структуры, состоящей из культуры, системы социальных институтов и малых групп. Она, как известно, полностью игнорирует классовое деление общества, классовые противоречия, скрывая их под нейтральным и максимально широким представлением об обществе как взаимодействии индивидов и малых групп. Эта же модель определяет "запретные для исследования зоны", в первую очередь классовые конфликты, анализ отношений собственности, подменяя их абстрактными отношениями лидерства и подчинения, лишенными конкретного содержания "процессами социального влияния", "коммуникативными сетями" и т. п.


В модели общества явно или имплицитно содержится модель взаимодействия индивида и общества. Эта последняя имеет особое значение для социальной психологии, поскольку от того, какой она пред-62 Опыт США: парадигма объяснения


ставляется, зависит угол зрения при анализе таких кардинальных для социальной психологии проблем, как: взаимоотношение социального и психического, общественного и индивидуального, процесс социализации, роль индивида в социальном процессе и т. п. Эти проблемы возникли у самых истоков социальной психологии в глубокой древности. И уже в античной философии они решались по-разному.


В современной социальной психологии модель взаимодействия индивида и общества также имеет большое значение. Конфликтная модель психоанализа, человек как пассивный объект в машинообраз-ной формирующей модели бихевиоризма, нашедшей свое крайнее выражение в идеях Б. Скиннера, модель общества как театра, а человека - как актера, играющего роль по сценарию, написанному для него кем-то, в социологических теориях Дж. Г. Мида, Р. Мертона, И. Гоффмана - все это варианты модели взаимодействия индивида с обществом. И здесь так же, как и при конструировании модели человека, социальная психология нуждается в научных обоснованиях. Это означает, что для построения общей социально-психологической теории необходима общесоциологическая теория.