Информационно-библиографический отдел
| Вид материала | Документы |
- Самарская областная универcальная научная библиотека информационно-библиографический, 468.17kb.
- Информационно-библиографический отдел Новосибирск: в поисках имиджа Библиографический, 546.41kb.
- Информационно библиографический отдел, 46.4kb.
- Волгоградское муниципальное учреждение культуры, 3806.43kb.
- А. С. Пушкина Информационно-библиографический отдел День специалиста (методика подготовки, 82.53kb.
- Волгоградское муниципальное учреждение культуры Централизованная система городских, 958.94kb.
- Волгоградское муниципальное учреждение культуры, 2001.39kb.
- А. М. Горького информационно-библиографический отдел календарь знаменательных и памятных, 828.26kb.
- Андижанский областной информационно-библиотечный центр имени бабура информационно-библиографический, 39.62kb.
- Информационно-библиографический отдел, 474.07kb.
Завораживающая мифологическая параллель: судьба дикого зверя - и судьба человека предстает в виде мощной развернутой метафоры сегодняшней жизни. События, происходящие в далеких киргизских горах, словно матрица, накладываются на картину всего современного мира.
Роман рассказывает о судьбе журналиста Арсена Саманчина, чья жизнь оказалась переплетенной с жизнью и смертью дикого барса. Писатель и журналист Арсен Саманчин, приспосабливаясь к изменившимся условиям жизни, участвует в создании фирмы «Мерген». Эта фирма намеревается организовать охоту на снежных барсов для иностранцев, в данном случае - арабских принцев. Однако не все так просто. Бывшие одноклассники Арсена, обиженные и обидевшиеся на жестокое время, следуя принципу «грабь награбленное», решают получить свою долю (по 2 млн долларов) с богатых гостей. Героя ставят перед выбором - или он помогает грабить иностранцев, или умрет вместе с ними. Арсен спасает тех, к кому, в общем-то, не чувствует особой симпатии и погибает в одной пещере с красавцем снежным барсом, случайно попавшим под пули. Писатель размышляет о верности и предательстве, о цене денег, о жизни и смерти…
Цепью ситуаций сама Судьба, по сценарию писателя, вгоняет человека в капкан последнего и единственного решения, поступка, в котором полностью отразится личность, каковою она стала за долгую жизнь. Много мудрых и ярких истин высказано героем, который тут явно рупор самого автора. Писатель приводит своего героя к критической точке, где сошлось все – договор и долг, честь и совесть. Он загнан как снежный барс… Можно ли удовлетворить всем критериям? Оказывается – только жертвой при полной готовности на смерть. Но и смерть свою можно сделать актом Свободы, что прерывает тиски Судьбы.
В «Дружбе народов», № 9 напечатана повесть Ольги Кучкиной «Мальчики + девочки =…». Следуя логике, нужно было бы продолжить - мальчики + девочки = любовь или дружба. Но автор останавливается. Если это любовь, то совсем не такая - чистая, страстная, романтическая - какой ее привыкли представлять взрослые, думая о первой юношеской любви. Герои повести - Вовка и Катя - еще не знают, что такое любовь, хотя вполне усвоили физиологию отношений между женщинами и мужчинами. 13-летнему Вове-сироте приходится зарабатывать на жизнь, чтобы прокормить себя и семилетнюю сестренку. После школы он бежит на дорогу и продает вещи. Иногда хорошо зарабатывает, иногда не очень. Возраст еще детский, а поведение глубоко взрослого, много пережившего и уставшего человека. Главный герой оказывается втянут во взрослые игры. Вове много приходится бояться - конкурентов, взрослых бандитов, тетку, которая имеет виды на его квартиру. В этой повести дети лишены детства. Они вынуждены жить в жестоком и вероломном мире взрослых. И этот мир ломает их, заставляя приспосабливаться, лгать, предавать - или убивает - непокорных, наивных, еще верящих в добро, в любовь и дружбу.
Юлия Винер в повести «Мир фурн» (Дружба народов, № 11) рассказывает о женской еврейской семье (прабабушка, бабушка, мать, дочь, внучка), недавно переехавшей в Израиль. Неустроенный быт и безденежье накладываются на общечеловеческую проблему взаимоотношения поколений. Когда и как наступает момент, после которого старый человек перестает быть близким и становится обузой? Что предпочесть: раздражение, которое вызывает немощный родственник, или тоску и чувство вины за то, что отдал его в чужие руки?
В романе «Новая жизнь» (Наш современник, № 3) - автор - Игорь Блудилин-Аверьян повествует о маленьком провинциальном средне-российском городке между Костромой и Вологдой, жизнь которого бурно изменилась в связи с перестройкой общественного развития на пути в рыночную экономику, т. е. наступила «новая жизнь».
В рассказе Нины Горлановой «Акушерочка» (Новый мир, № 7) замотавшаяся медсестра в роддоме однажды второпях подменила детей. Перепутала нечаянно, сама того не сознавая. Русской мамочке она принесла сына татарочки, и наоборот. Года два-три ничего никто не замечал. Но шли годы, и в татарской семье стал подрастать блондин, а в русской - жгучий брюнет. Поскольку обе матери помнили, что они рожали в одну и ту же ночь, они стали приглядываться к детям. И, наконец разразился скандал. Причем татарская семья категорически не хотела отдавать «своего» блондина, а русская семья требовала его себе. Сами дети, разумеется, не хотели поменять родителей, которых любили, как умели. Ситуация сложилась тупиковая, копий было сломано множество, но все осталось, как есть…
Писатели, пишущие о современных проблемах, показывают героев с самыми разными характерами, переживаниями и судьбами.
Рассказы Александра Карасева (Новый мир, № 2) о людях молодых, но уже безнадежных. При этом ни один, ни другой никуда не стремятся от себя таких – живут и все. Им и так нормально. Никакого конфликта нет.
Рассказ «Марш Преображенского полка» повествует о том, как простой парень Саня Войтов вернулся из Чечни в мирную жизнь, но как-то все у него не складывалось, хотя это и естественно. То, напившись с другом - в кулаки и за табурет, то на улице хулиганы проходу не дают, то во время посиделок приревновал подругу к товарищу и разбил лицо ему в кровь. Притягивается все это к Сане Войтову, спасу нет, и не то чтобы он искал себе «приключений», просто так напряженно он теперь воспринимает мир. Вот и бросил он все, вернулся в Чечню. Там для него - жизнь, здесь - несчастный случай: «или убьют, или сам прибью кого-то...”. Там - простое и обыкновенное, привычное, здесь - странное, нелепое, случайное.
«Маргинал» - рассказ о человеке нового типа, который нигде не работал, даже телевизор не смотрел, «безразличный ко всему, даже к смерти своих собственных родителей». Этакий тотальный пофигизм. Запирался в своей комнате, то с пивом, то с девушками, а то и с тем и другим. Что на душе у него, Бог ведает. В другое бы время о таком человеке сказали: живой труп, тень, незаметно скользящая по земле. Сейчас сухо констатируется факт: «таких много стало». При этом автор не навязывает свой взгляд. Что это: ответ на бессмысленную суетность мира? Саня Войтов и «маргинал», каждый по-своему, разбивают систему, уходят за ее рамки.
Героиня повести Мадины Хакуашевой «Дорога домой» (Дружба народов, № 8) – наша современница, человек, сформировавшийся в 70-е–80-е годы, сравнительно спокойные, благополучные, получившие наименование застойных. Само название и программно, и метафорично: дорога на родину, дорога к дому, к своему народу, к самой себе.
За плечами героини - аспирантура престижного медицинского вуза, подготовка диссертации, естественно сложившийся круг знакомых из разных уголков Союза: русские, литовцы, узбеки, грузины. Разве что, в отличие от своих коллег, она увлечена не только клиническими разработками, но и философией, искусством, литературой, особенно модной, добываемой по блату. Национальные чувства если и сказывались, то без особого нажима. Строка в анкете - чисто формальная паспортная графа. И до поры до времени Нальчик для Мадины просто почтовый индекс, место жительства и службы.
Психологическое самопознание героини «Дороги домой» развёртывается через всё более плотное вхождение в атмосферу отчего края, через соприкосновение с окружающим миром, с судьбами земляков. Друг детства, осевший после института в ауле, озадачивает её иронией над урбанизмом, над городскими представлениями о крестьянине. Сквозь скрытность и замкнутость бабушки невзначай пробивается ревниво оберегаемая тайна, уходящая в тридцатые годы, в мытарства деда, выдающегося кабардинского поэта Али Шогенцукова. Так эпизод за эпизодом приподнимается занавес над минувшим, а само повествование неотвратимо втягивает в себя историю царских репрессий против кабардинских, черкесских князей, чересполосицу взлётов и падений эпохи революции.
Сергей Игнатов в своих рассказах (Знамя, № 3) пишет о том, как люди распоряжаются своей любовью, счастьем, судьбою.
Автор сочувствует своим героям, заблудившимся в жестокой современности, не снимая с них ответственности за все происходящее.
В рассказе «Эдуард Платонович. Грызь с супругою» автором показано, как трогательная любовь сегодняшних «старосветских помещиков» рушится после столкновения их допотопной «Волги» с крутой иномаркой и матерщины ее владельца. И хотя спасла Серафима Кирилловна робкого мужа от ярости новорусского хама, больше машину он водить не смог. Поездки на тихую дачку, где росли удивительные цветы, стали мукой, потом дачку обокрали, и бедолаги навсегда ее покинули. Чудесные цветы несколько лет еще всходили на участке, покуда держался «неприкосновенный запас» любви «старосветской помещицы».
В рассказе «Цепочка ноябрей» ставшая проституткой Любаня привыкла ко всему, отделила душу от тела, похоронила давние мечты о любви и браке, но и ей, все пережившей, судьба ухитрилась влепить последнюю оплеуху. Утешила озверевшего богатого клиента (когда-то - мальчика, трепетно влюбленного в запутанившую одноклассницу), а тот поутру «поцеловал ее в щеку, сказал, что позвонит, очень по-будничному расплатился и ушел».
В повести Юрия Лощица «Девочка, девушка, женщина» (Наш современник, № 3), жанр которой обозначен автором как повесть без вымысла, написанная в виде отдельных новелл, изображены штрихами типажи современных женщин, от девочки до женщины, по возрастной шкале. Вот провинциальная девушка в Москве работает на рынках, контролируемых азербайджанцами; вот эпизод встречи с девушкой в транспорте; с женщиной с золотыми зубами (мода на которые уже исчезла) в клинике, где автор лечился.
Общаться с внешним миром героине повести Марии Рыбаковой «Слепая речь» (Дружба народов, № 1) очень трудно по причине её врождённой слепоты. Всё добро и счастье света для неё сосредоточено в погибшем отце. История слепой латиноамериканки, которая не верит в смерть своего отца и постоянно его ищет, заканчивается тюремным заключением. Ориентирующаяся по звукам и запахам, ощупью, она, кажется, находит в приехавшем в Америку испанце любимого отца, но, обнаружив несоответствие, убивает...
«Повесть о Михаиле Петровиче» Анатолия Бузулукского (Знамя, № 5) – это история о современном обывателе - заскорузлом, своекорыстном, эгоистичном среднем городском жителе. Михаил Петрович – самый что ни на есть обыкновенный человек, он понимает это и даже гордится этим. Устоявшиеся привычки, узкий замкнутый мирок: семья, маршрутка, работа. Михаилу Петровичу удалось выбиться в маленькое начальство. Он неприязненно относится к своему заместителю Леониду – то ли оттого, что во время корпоративной поездки за границу Леонид слишком сорил деньгами, то ли из-за чего-то еще. Однажды Михаил Петрович повздорил на улице с парнями и ударил одного из них по голове.
Вернувшись домой, он узнал, что погиб сын Леонида: кто-то его избил до смерти. Михаил Петрович почувствовал было себя убийцей – но оказалось, что сын Леонида не похож на ударенного парнишку; это вызвало у Михаила Петровича радость – обошлось. И Михаил Петрович счастливо, успешно и банально живет дальше.
Повесть Анатолия Клименко «Души неприкаянные» (Москва, № 4) о неприкаянных людях: один из них вернулся из армии на гражданку и пытается найти себе место в жизни, а другая - девушка с чистыми представлениями о жизни. С достоверностью изложена их непростая судьба, которая все же свела их вместе.
Первая часть повести Татьяны Ролич «Навсегда» опубликована в «Неве» за 2004 год (№12). В центре её внимания - судьба Федора, занимающегося бизнесом и пытающегося найти свое место в сложном современном мире. В конце повести он уезжает за границу. Во второй части, вышедшей в 2006 году (Нева, № 6) - Федор возвращается снова в Россию, к предпринимательству, к любимой женщине, с которой он останется навсегда.
Особенно пронзительный мотив человека, возрождающегося вопреки всему, как птица Феникс из пепла, в безнадежном хаосе девяностых, слышится в рассказе Александра Мельникова «Пришлось попотеть» (Москва, № 9). История взлетов и падений бывшего советского инженера, обычного человека, которому «семью надо кормить», воспроизводит атмосферу, которую невозможно придумать, ее надо пережить. Здесь и унизительный «Сникерс» в качестве новогоднего подарка детям, и участие в финансовой пирамиде с последующей продажей квартиры за долги, и попытка самоубийства, банка тушенки как предел мечтаний, затем свое дело, долгожданная стабильность, опять крах и вновь усилия и надежда. Русский человек жив, как бы ни давила его действительность, а благодаря ему жива и Россия.
Илья Кочергин в повести «Сказать до свидания» (Новый мир, № 7) с разных сторон показывает своего героя, выросшего в одной системе ценностей, а вынужденного жить в другой. Отчасти социально-психологическая, отчасти натур-философская проза. Место действия - Алтай. Герой - молодой ещё человек Андрей, уехавший из столицы в тайгу. Добраться до его жилища дело сложное. А к нему едут мать и дочка. Матери предстоит операция (у неё рак), и она приезжает к сыну попрощаться. Сам он, как она понимает, в Москву уже не вернётся. Мать в повести «Сказать до свидания» размышляет, пытается понять, почему сыну здесь хорошо: «То, что мы могли ему дать, – ему не нужно, а то, что сам хотел, – не сумел взять. Ушёл из института, хотя мог бы и закончить. Сбежал в этот заповедник спасаться, как вымирающий какой-то. Все они тут похожие, нескладные, убогие какие-то. Мужички эти». И вспоминает то время, когда была молодой: «Как будто какие-то непрожитые семидесятые... Неумелая ностальгия по этим семидесятым. Которые, может быть, она толком и не видела, не заметила, счастливая в своём доме, со своим надёжным мужем, в маленькой, но солнечной и новой квартирке в новостройках на Юго-Западе».
А Андрей счастлив сегодня. С азартом тушит пожар, с азартом косит траву, с азартом пьёт... Переезд сына из Москвы в сибирскую тайгу - это возращение к себе или бегство от себя? Вопрос, не имеющий в повести однозначного ответа.
В повести Натальи Смирновой «Диспетчер» (Новый мир, № 3) герой, вполне практичный и деловой человек, пытается компенсировать пустоты своего существования тем, что публично поет при полном отсутствии данных или пытается найти слушателей для своего пения. Счастье нисходит на душу героя только в подземных переходах, где он может, закосив под уличного певца-попрошайку, открыть рот и выдать «безобразный звук». Постепенно складывается и интрига, основанная на любовном треугольнике.
В рассказе Захара Прилепина «Колеса» (Дружба народов, № 10) самозабвенно и с отчаянной весёлостью спиваются совсем ещё молодые, неглупые, не желающие жить по общепринятым правилам парни. История, конечно, не нова, но каждый, решившийся её рассказать, рассказывает по-своему, каждый день существования цивилизации даёт для окраса таких историй нечто новое.
«Допив бутылку водки, мы занялись привычным делом: стали собирать мелочь и мятые, малого достоинства купюры в своих карманах. Выкладывали всё на ступени. Это было одно из наших личных, почти ежедневно повторяющихся чудес – отчего-то мы, казавшиеся сами себе совершенно безденежными, каждый раз, выпотрошив себя до копейки, набирали ровно на бутылку. И даже ещё рублей несколько оставалось на самые дешёвые и дрянные сухарики».
Парни работают могильщиками. Вообще-то эта профессия тоже литературой досконально, до мелочей изучена, но автор сумел показать своих героев не повторением десятков могильщиков-персонажей, а взятыми с реального кладбища... Да, на каждом кладбище сотен наших городов – их, таких вот, несколько человек. Почему-то обычно они молоды; иногда это философы, иногда меланхолики, иногда балагуры, но тупых среди них почему-то единицы. По наблюдениям автора в могильщики идут умные, но словно бы торопящиеся дожить ребята.
Олег Ларионов в рассказе «Беда над Спасом» (Наш современник, № 5) изобразил старика - упрямого ветерана, который в одиночку копает отвод, чтобы река в разлив не заливала деревни. Нет ему помощи от высокого начальства, но он копает. Односельчане решили поучаствовать в этом деле только после смерти надорвавшегося героя. Через характер и позицию главного героя Ивана Артемова как бы проходит история и судьба советского крестьянства. Это портрет крестьянина и одновременно портрет эпохи со всеми ее плюсами и минусами.
Неутешительный портрет героя нашего времени показан в рассказе Романа Сенчина «Мы идем в гости» (Дружба народов, № 7). В городе появляется больной СПИДом юноша. Его не любят из-за опасной болезни. Двое школьников - брат и сестра, берут над ним шефство. Они помогают адаптироваться на новом месте, но в итоге юношу кто-то жестоко избивает. По всей вероятности, это ухажер опекунши. Как ни странно, это событие не откликается в ее душе болью, хотя она успела увлечься своим подопечным.
Роман Анатолия Курчаткина «Цунами» (Знамя, № 8, 9) о грубых повадках российского «высшего света» и о людях с принципами. Главный герой по имени Рад потерял бизнес, да еще и задолжал местной мафии сто тысяч долларов. Таких денег у него нет и ему приходится скрываться. Из огня да в полымя: старый приятель, обитающий в Америке и широко развернувший коммерческую активность, приглашает его в Таиланд и здесь, на отдыхе, предлагает герою стать кризисным управляющим, проще сказать - искусственно банкротить предприятия. Тут же появляется случайная подружка, богатая московская галерейщица, влюбившаяся в Рада по уши. Предлагает ему руку и сердце и обещает уладить все его трудности на родине. Но Раду все это не нравится, не такой он человек, чтобы идти на моральные уступки или решать свои проблемы через постель и брак. Он решает остаться в Таиланде, где в итоге гибнет во время цунами.
Идеалистического настроя герой изображен Сергеем Солоухом в рассказе «Обыск» (Новый мир, № 9). В Интернет-фирму пришли с обыском из ФСБ. По ходу дела выясняется, что им нужно или найти компромат на фирму-партнера, или разорить ее по поручению неких чиновников, которым недодано взяток. Главный герой не хочет помогать спецслужбам - и не из соображений корпоративной этики, а потому, что он в принципе не доверяет преемникам гэбухи, с которой когда-то столкнулся при неприятных обстоятельствах. Не любит герой чекистов. Ни старых, ни новых, обслуживающих влиятельного заказчика. И способствует провалу их затеи.
Повесть Леонида Зорина «Восходитель» (Знамя, № 7) рассказывает о человеке, который идет вверх по служебной лестнице и становится чиновником. Повесть построена на монологе неглупого, не жестокого, образованного и амбициозного человека о том, как он расходится с близкими, как в процессе восхождения на вершины власти перестает слышать то, что не хочет слышать, перестает видеть то, чего видеть не хочет.
Елена Долгопят в повести «Правитель мира» (Знамя, № 4) рассказывает про то, как взбалмошная сестра подкинула рассказчице своего ребенка и укатила в неизвестном направлении. Ребенок вырос и стал правителем внутреннего мира приемной матери. Эта небольшая, очень трогательная повесть о «старой деве», которая, прожив бок о бок с родным племянником тринадцать лет и совсем им не интересуясь, вынуждена начать с ним знакомство. Все это ей непривычно, не особо нравится, но вскоре она с удивлением обнаруживает, что умный, наблюдательный подросток становится правителем ее внутреннего мира. Общение с этим ребенком позволяет ей посмотреть на многое совсем с другой точки зрения.
Маргинал – человек, находящийся на границе различных социальных групп общества. Бомжевание теперь, утвердившись в российском обиходе, становится не просто образом жизни, а состоянием души, явлением природы, временем года. Писатели по-своему видят эту тему в своих произведениях.
Николай Веревочкин в повести «Человек без имени» (Дружба народов, № 11) показывает бомжа, потерявшего память, путающего реальность и сон, утратившего дом, семью, имя - но не талант. Судьба приводит его в дом профессионального художника Митрофана Удищева, наделенного всем, кроме таланта и совести. В чем смысл жизни - в безоглядном окрыляющем творчестве, не приносящем никакого дохода, или таком же безоглядном стремлении к наживе - любой ценой, даже ценой эксплуатации чужого таланта? Время или люди виноваты в торжестве бездарности и подлости, окружающем нас? История, рассказанная автором, грустна, вполне реальна в наши дни.
В повести «Золотой палач» Анатолия Приставкина (Октябрь, № 11) лабораторией и обиталищем грядущих бомжей и деградантов изображается детская колония. Откуда берутся жестокие убийцы, не знающие жалости? Из детства - говорит автор. Это там, в детстве, жизнь нанесла мальчику такую травму, боль от которой не утихает даже в старости. Это тогда взрослые и сильные, а главное - благополучные, стали для подростка врагами, которым надо мстить. Мстить без разбора всем сытым, обутым, одетым; мстить, не разбирая пола и возраста. Повесть Приставкина о том, как милый мальчик с золотой головой и синими внимательными глазами, обиженный жизнью, обстоятельствами и людьми, последовательно и изобретательно превращается из детдомовского упрямца Саши Гуляева, изначально незлого и неглупого, в мстителя, убийцу, которому уже все равно кого убивать и кому мстить.
В прошедшем году немало произведений, в которых авторы главным героями представляют интеллигенцию.
В рассказе Натальи Смирновой «Цветочница» (Знамя, № 4) - мораль не поддается однозначному толкованию. Нищий и талантливый художник в момент успеха теряет верную жену, однако благополучный поворот в его судьбе обеспечивает продавщица цветов - живое воплощение пошлости и дурного вкуса.
В 6-м номере «Невы» опубликована мрачноватая повесть Андрея Неклюдова «На Крюковом». Колорит ее обусловлен обстоятельствами, в которых живет герой - бедолага-аспирант, получающий гроши и вынужденный содержать на них жену и крошечного ребенка. К тому же молодой семье негде жить. Вот и попадает парень в «зловонное болото» - полуразрушенную коммуналку из разряда типично питерских трущоб, с тараканами, крысами и пьяницами-соседями в придачу. Жить здесь страшно, зато платить недорого. Но незлобивого по природе человека, забулдыги-соседи доводят до звериного бешенства, и он едва не убивает одного из них. Впрочем, заканчивается история вполне благостно. Из страшного пожара, поразившего дом на Крюковом канале, семью аспиранта спасает как раз один из пьяниц. После чего герой повести ощущает прилив невероятной любви ко всему и всем, включая и забулдыг.
Вячеслав Сухнев в романе «Мгла» (Москва, № 10) героем выводит провинциального учителя - философствующего интеллигента с привычкой копить в себе культурный багаж, обращаясь к мудрости веков, и одновременно вполне справляющегося с новыми реалиями дня. Он без труда овладевает пиар-технологиями, готовится участвовать в избирательной кампании, но... гибнет. Можно ли провинциалу-интеллигенту совместить в своей жизни идеалы, вечные ориентиры души с новыми «правилами игры» современности? Именно на этот вопрос и пытался ответить автор, развёртывая картину провинциальной России.
Михаил Письменный в повести «Литературы русской История» (Дружба народов, № 5) изображается жизнь провинциальных литераторов. Местные литераторы - молодые, напористые стихотворцы, с амбициями, страстями, графоманией, вечными вопросами нищенского бытия, несживаемости с властями. Повесть иронична, с юмором, и вместе с тем пронизана болью.
Ирина Шаманаева в рассказе «Иллюзия доцента Пичугина» (Урал, № 8) представила довольно заурядного преподавателя вуза, которого заела среда, тащат за собой обыденные заботы и суеты. В изображении серого, безвольного, апатичного провинциального интеллигента угадывается попытка следовать чеховской традиции. И рефлексирует Пичугин по-чеховски: «Я мало зарабатываю, пью, на глазах умственно опускаюсь, изменяю жене, почти не занимаюсь воспитанием дочери. Я, откровенно признаться, негодяй и сволочь. Я такой, потому что я сам это сделал со своей жизнью. Никто не заставит меня участвовать в чужих крысиных бегах. Кто сказал, что дорога только одна и что она прямая? Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам,.. пусть пересаживаются с «мерседесов» на «лексусы», я не хочу бежать по их колее. Там, в стороне, леса и холмы, и горные тропинки... Может быть, там ждут меня не только Мишки и Витьки с их дешевым портвейном, а радость и чудо? Они уже были в моей жизни. И они еще повторятся. Мне ведь всего сорок три года. Я в расцвете сил и творческих способностей. Все будет хорошо, я это зна-а-аю!» Герой не чужд элементарной рефлексии. Он тоскует по иной жизни, в финале идет на преступление, убивая ненавистную мещанку-жену.
Русская деревня всегда находилась в центре внимания наших писателей. В произведениях авторы говорят о социально-экономической среде сегодняшней деревни, о духовной жизни колхозного крестьянства, о нравственно-психологических конфликтах.
Ирина Мамаева в повести «Земля Гай» (Дружба народов, № 1) пишет про деревенскую жизнь русского Севера, говоря о том, что современная деревня – это какой-то ад, в котором не осталось ничего, кроме дикости и страдания. Страшно заглянуть за порог. Именно с этой эмоции начинается повесть: «Отсюда, с переезда, поселок - растянутый, размазанный, как невкусная каша по тарелке, - был обнажен до последнего, ничем не прикрытого закоулочка. Так что за него, за всю его убогость, паршивость, сразу становилось стыдно и хотелось скорее отвести глаза: нельзя, нельзя было это видеть, запоминать, знать... Родиться в таком вот поселке было не просто несправедливостью, а становилось непоправимой бедой».
Однако автор входит туда, в этот «ад», и оказывается, что там тоже живут люди. Трудно и страшно, но - тоже любят, тоже мечтают и даже по мере сил верят в Бога. Повесть о поселке Гай, который находится в Карелии. Когда-то приехали туда советские люди на лесоразработки, организовали леспромхоз. Теперь там все развалилось, живут одни старухи да молодой парень, который крадет у них накопленные смертные копейки. Страшная опустошенная жизнь современного брошенного поселка. Трогательные образы двух старушек, которые спасают друг друга.
В повести затронут и социальный вопрос. Страшнее и пронзительнее, чем в старательно прописанном междусобойчике сытенькой районной администрации («люди разучились работать», «социализм кончился», «крутиться надо, вертеться», «есть же кредиты, ипотека»), он звучит в эпизоде, где сельская фельдшерица ценой мучительных унижений покупает траченную молью горжетку в ломбарде. «Шла потом по улице и думала: «Нет, мы не нищие, не нищие, не нищие!.. Нищие – это те, кто сдает вещи в ломбард». И понемногу успокаивалась».
Утопающие не хватаются за соломинку – никто им соломки не подстелил. Они хватаются за себе подобных. Захлебываясь, хрипя, топят друг друга, тянут на дно. Но автор повести находит в себе силы не отчаяться, не опустить руки. В каждом находит зерна живой жизни. Для каждого пытается найти выход. Отвращение – удел слабых. Сильный учит себя любви.
Более двух десятков рассказов под общим названием «Родительская суббота» (Новый мир, № 4) Бориса Екимова посвящены деревенской жизни. В них - уходящий от привычного деревенского уклада - уклад новой деревенской жизни, где живут бывшие горожане, а селяне отчуждены друг от друга. Куда-то ушло то, что столетиями питало крестьянскую жизнь. Отсюда и названия рассказов: «Конец старого дома», «Боль старого дома», «Сироты» и. т. д.
В рассказе Юрия Рябинина «Игра «игра в деньги»» (Москва, № 6) угадывается тема возрождения национального самосознания. И преподносится она через социальный контекст деревни. Дачники - отец и дочь, ради забавы придумывают завести свои деньги. Называют их по имени деревни Макеихи – макеинками. Поначалу безобидная игра в макеинки занимает только детей, но вскоре местная валюта начинает ходить и среди взрослых. Макеинками односельчане расплачиваются между собой за работу и продукты. Жители деревни гордятся своими деньгами, им нравится их «финансовая независимость». «Наши макеинские деньжата все вернее, – говорят они, уж мы не позволим никому больше обобрать нас». С рублями – «то беда, то горе», «то на них купить нечего, то к ценам не подступишься с ними, родимыми». Ценой немалых усилий отцу с дочерью удается вернуть Макеиху в «рублевую зону», хотя жители и неохотно расстаются со своими новыми деньгами. Они-то мечтали пуститься в самостоятельное плавание, потому что самим на себя рассчитывать вернее, чем на государство.
Валерий Липневич в повести «В кресле под яблоней» (Новый мир, № 2) говорит о современной белорусской деревне - дома, огороды, сады, постройки советских и ново-белорусских времен; люди - характеры и судьбы. «Бегущая, прозрачная вода нашей жизни. Ничего не скроешь в деревне. Потому и несут себя деликатно-обходительно, будто непрозрачные, невидимые друг для друга. И выговаривают, выговаривают, когда нет мочи терпеть. Не прячутся, не стыдятся, не замыкаются по-городскому в себе, обходятся без психиатров и психотерапевтов».
Повесть Амира Аминаева «Усманские камни» (Дружба народов, № 4) о башкирской деревне. Некогда процветающая - сегодня спивается и вырождается. Только один старик живет в ней по уму и по совести, не пьет, хороших детей воспитал. Чтобы оздоровить деревню, женщины села решили от него нарожать детей.
Рассказ Николая Евдокимова «Лиза-Елизавета, последняя жительница деревни Полянка» (Знамя, № 3), как сам автор обозначил, плод авторской фантазии, выбивается из привычного ряда унылых повествований о конце русской деревни: героиня сумела использовать шанс и родить нового жителя необитаемой уже Полянки.
В рассказе Олега Лукошина «Безобразные девочки снова в моде» (Урал, № 6) герой - молодой человек - перекати-поле, сегодня здесь, завтра там. Он приезжает в поселок, чтобы устроиться на местный загибающийся завод, снимает угол в избе, и тут-то разворачивается кошмарная картина нищеты и вырождения российской глубинки. Одинокая хозяйка пьет, скандалит и жестоко издевается над своими обезображенными дочерьми. Герой поначалу настроен мирно, он даже находит общий язык с забитыми и запуганными девочками, но, когда они начинают хотеть от него отцовской заботы, срывается с места. Осуждать его трудно – понятно, что на его месте подавляющее большинство людей так бы и поступило. Обращает на себя внимание истерика главного героя в конце рассказа: «Гады! Изверги рода человеческого! Разве я за этим сюда приехал? За страданием? За любовью? За нежностью? Я работать хотел, жить по-человечески». Выходит, что «жить по-человечески» – значит жить без любви и нежности, тем более – без страдания.
В рассказе Алексея Торка «Пенсия» (Дружба народов, № 7) таджикские старики в глухом ауле на исходе жизни вспоминают о прошлом и питаются робкими надеждами. Новые власти в Душанбе собираются прислать в аулы русских учителей, преподавателей русской литературы. Это наводит стариков на мысль, что, может быть, советские времена возвращаются, а значит, и пенсию им снова начнут платить. Но в финале надежде этой суждено рухнуть: начальство сменило политическую ориентацию, и в аул приедет уже не русский, а турецкий учитель.
События ряда следующих произведений журнальной прозы происходят в России в разные исторические периоды.
Василий Аксенов написал роман «Москва Ква-Ква» (Октябрь, № 1, 2), который автор обозначил как «сцены 50-х годов». Действие происходит в знаменитой сталинской высотке на Котельнической набережной Москвы. На 18-м этаже, в трех соседних квартирах, живут семижды лауреат Сталинской премии, Герой Советского Союза, поэт-воин Кирилл Илларионович Смельчаков; летчик-полярник Георгий Эммануилович Моккинакки и семейство Новотканных - засекреченный физик Ксаверий Ксаверьевич, доктор искусствоведческих наук Ариадна Лукиановна и их дочь Гликерия. Глика воплощает собой самые яркие представления о людях коммунистического будущего: она умна, божественно красива, одарена душевно и физически, самозабвенно учится в МГУ и занимается спортом. За сердце и тело этой прекрасной девушки между соседями разворачивается нешуточная борьба: поэт сражается с помощью звонких рифм, летчик - посвящая возлюбленной свои подвиги. Есть в романе и образ автора. Недавний студент Казанского мединститута и сын писательницы Лидии Хмелик, он фигурирует в романе под именем Так Таковича Таковского, ведет с Ариадной Лукиановной долгие философские беседы и со стороны оценивает быт и проблемы небожителей высотки.
Послевоенная жизнь в Москве оказывается не так уж и плоха для элитной верхушки, они посещают рестораны, театры. Но в любой момент героев могут вызвать к Сталину, подвергнуть проверке. В романе можно обнаружить цитаты, стихи, описание коньяков и вин, которые любил Сталин.
Глубокая авторская ирония в отношении «советского богатства» (эстетика соцреализма) и «советского счастья» (этика соцреализма) скорее угадывается между строк, нежели читается открытым текстом. Аксенов, пересказывая, пересоздает советский миф о Москве. Но сквозь миф неумолимо проступают зловещие очертания реальной жизни.
Афера, авантюра, игра – герой Анатолия Азольского всегда оказывается втянут в какую-нибудь хитрую комбинацию. Порой даже начинает казаться, что автор как-то уж чересчур темнит, напускает туману. Но читателя в напряжении держит как бы не автор, а сама ситуация. Таков Анатолий Азольский и в новом своем романе «Полковник Ростов» (Дружба народов, № 1, 2). Июль 1944 года, высадка союзников, Германию бомбят. Полковнику вермахта с русской фамилией и приставкой «фон» становится известно, что на фюрера готовится покушение. Гитлера он, мягко говоря, не любит, но – ко времени ли это покушение? Кто за ним стоит? Чем оно обернется? И что ему, полковнику Ростову, делать с тем, что он знает?
В романе Андрея Воронцова «Тайный коридор» (Наш современник, № 1, 2) описаны события конца 20 века, слома советской эпохи, слома человека. А КГБ и другие службы ищут тайных шпионов в стране.
Несмотря на то, что новое произведение Воронцова содержит в себе элементы мистического детектива и фантастического романа, тема его реалистична и злободневна. У каждой страны, каждого народа, каждого человека - свой путь в истории, каким бы тяжелым он ни казался, а «иной путь», более легкий и более короткий, вроде подземного хода или тайного коридора, - как правило, иллюзорен. Но если уж кому-то довелось ступить на него, последствия могут оказаться тяжелее самых тяжких реалий...
Роман Анатолия Наймана «О статуях и людях» (Октябрь, № 3) - история кружка скульпторов, преданных своему искусству со школы. Трудясь над изваяниями из камня, глины и бронзы, они в то же время ваяют свои судьбы. Их влюбленность, сплоченность, разобщение, предательство, душевная высота, низость поступков оставляют в итоге памятники их личности. Эти статуи стоят в пространстве жизни, несовершенные, исковерканные стихиями страсти, разрушаемые временем, но подлинные. Ваятели, они были и собственными натурщиками, страдающими, превозмогающими испытаниями, счастливыми, благодарными.
Действие происходит в Питере – «городе, которого не боятся только статуи». Герои романа - скульптор Аверкий, которому заказал статую сам Сталин и который думал, не применить ли скарпель и киянку не к граниту, а к телу вождя, учитель Харитон, сразу после войны открывший во Дворце пионеров кружок живописи и ваяния, а также его ученики.
В кружок записалось полтора десятка детей. На первом занятии Харитон попросил слепить из пластилина шар. Но так, чтобы он понял, что это шар. Так определились его будущие ученики: Сава Скляр («врун, болтун и хохотун»), выдумывающий себе все новых отцов, а впоследствии предавший настоящего, автор памятника Сталину; его оппонент - Дима Висковатов, который всю жизнь из гипса и глины лепил один сюжет - узкоплечую мужскую фигуру, как потом стало понятно - собственного отца; крестьянский сын Ваня Проклов, работавший с деревом; и единственная девочка - Мария Шошина, дочь скульптора, увлекавшаяся кубизмом.
Найман отмечает лишь опорные точки времени: репрессии конца 40-х, борьба с формализмом, эмиграция - и закольцовывает сюжет женитьбой 52-летнего Савы Скляра на 19-летней девушке Марии Шошиной.
«Книга» Николая Климонтовича «Последние назидания» (Октябрь, № 3) написана в слегка ироническом стиле и повествует о непростой жизни мальчика - подростка Николая, который, будучи уже взрослым, рассказывает о своей детской жизни в городе Москве, она начиналась в период Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Автор рассказывает историю взросления своего героя, начиная со времени, когда он, притворяясь маленьким мальчиком с острым глазом и не менее острым языком, замечает все парадоксы окружающего мира, начинающиеся в распорядке летнего детского сада на дачном выезде, где бесперебойно читают сказки Корнея Чуковского, прививая детям нездоровую тягу к футуризму, и заканчивая расселением университетской коммуналки на Ленинских горах. «Последние назидания» - это действительно последние назидания, полученные подростком Николаем перед вступлением в большую взрослую жизнь. От кого же полученные? Такое впечатление, что от себя же самого, только уже давно выросшего и, возможно, осознавшего всю тщетность этих назиданий
Роман Сергея Арно «Фредерик Рюйш и его дети» (Нева, № 4) – исторический и посвящен ведущему анатому Голландии, судебному врачу, без которого не проходила ни одна казнь в конце 17 века. Рюйш стал великим анатомом, производив опыты над телами казненных (поскольку преступники не имели права на христианское погребение) и собрав гигантскую коллекцию уродов. Главным образом он ломал голову над поиском эликсира, способного сохранять мертвую плоть от разложения, обеспечивая, так сказать, бессмертие смерти. Автор сделал историю Рюйша своеобразным «романом в романе». Роман о средневековом ученом якобы пишет сегодняшний писатель средних лет (вполне можно подумать, что это сам автор), по ходу дела попадающий в детективную и вместе с тем романтическую историю. Юная соседка писателя на свою беду пламенно в него влюбляется. Писатель озадачен: соседка-то хороша, соблазнительна, спору нет, но жену-то куда денешь?
Роман Алексея Варламова «Звук лопнувшей тетивы» (Москва, № 9, 10, 11) - это историческое исследование и, скорее всего не роман, а беллетризованная биография. Герой ее – Григорий Распутин. Достойное пополнение в галерее исторических и литературных портретов. Кропотливая работа с документами, сотни свидетельств, тонкий анализ предреволюционной эпохи, одной из самых сложных в русской истории…
В историческом романе московского прозаика и поэта Олега Игнатьева «Пекинский узел» (Москва, № 2) повествуется о событиях «второй опиумной войны», разворачивавшейся на территории Китая во второй половине XIX века. В узле противоречий, стянутом противниками - англичанами, французами, китайцами, японцами, русскими - оказывается главный герой романа, царский офицер Николай Игнатьев, военный посланник в Китае, благодаря которому китайское правительство в ХIХ веке Амурский и Уссурийский края отдали России, а также губернатор Восточной Сибири граф Муравьев.
Рассказ Бориса Евсеева «Живорез» (Новый мир, № 9) - это историко-фантастическое повествование про вечного «живореза» и «кровососа» Гнашку, в пятнадцать лет бежавшего от атамана Григорьева (застреленного на его глазах батькой Махно) к красным, и ставшего у них палачом. В 15 лет он попадает в команду «ноль» (расстрельная команда). Его командир учит юного парнишку пить свежую человеческую кровь – «чтоб сердце каменным стало». Но даже привыкший к крови, уже старый Игнат не выдерживает бесчинств, что творят в его селе нынешние власть имущие.
В повести Альберта Иванова «Старая немецкая сказка, или Игра в войну» (Новый мир, № 8) показана советская оккупационная зона в послевоенной Германии.
Дети, веленьем судьбы заброшенные из голодной и обескровленной России в относительно сытую Германию, привольничают и пользуются «статусом победителей». Перепуганные бюргеры. Рыжий немецкий подросток Эрвин, не успевший попасть на войну и не смирившийся с участью побежденного. Детские «войны»: «победители» против «коренного населения». Самоубийство Эрвина – «последнего солдата Рейха». Альберт Иванов рассказывает о малоизвестных страницах истории (о них долгое время не было принято говорить).
Скандальный роман Марюса Ивашкявичуса «Зеленые» (Дружба народов, № 9) о послевоенном сопротивлении литовцев советской власти. Повествование выстроено вокруг одного дня - 21 августа 1950 года. Симпатии автора не на стороне «зеленых». И тем более не на стороне «оккупантов». Он констатирует главное, к чему свелись действия обеих сторон: «Мир захлебнулся изменами и злодеяниями, поэтому для большинства его граждан война стала единственным условием существования. Им было не важно, за что и с кем воевать».
Вопреки критике, обрушившейся на Ивашкявичуса на родине, нет в его романе никакого предательства национальных интересов. Роман вообще не об этом. Скорее о том, почему и с кем воюют люди. Воюют сами с собой. Современный эпос. Конец и начало времен. При чем тут Литва? Речь идет обо всем человечестве: «Когда Бог создал мужчину и женщину, они стали жить вместе. Появились еще мужчины и женщины. Началась Большая война».
В шестом номере журнала «Октябрь» напечатано продолжение романа - эпопеи Вацлава Михальского «Весна в Карфагене», «Одинокому везде пустыня» «Для радости нужны двое». В новом романе «Храм Согласия» продолжается повествование о жизни двух сестер - Марии и Александры - уже в период второй мировой войны.
Впервые в русской литературе на страницах цикла произведений встретились Москва и Карфаген - Россия и Тунис, русские, арабы, французы. В романах есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий XX века. То, что произошло с матерью главных героинь (Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота), графиней, ставшей в новой жизни уборщицей, не менее трагично по своей силе и контрастности, чем судьба ее дочерей.
«Мне хотелось поколебать устойчивый миф о русской эмиграции первой волны как о бедных, убогих, как только о шоферах парижских такси и швейцарах русских ресторанов… За границей оказался большой творческий потенциал. Бунин и Шмелев считали, что люди, ушедшие за рубеж, - это ушедшее счастье страны. Люди науки, техники, бизнеса устроились в эмиграции не просто хорошо, но и стали как бы донорами в своих сферах. … Моя героиня - Мария - действительно реальное лицо. … В эмиграции она не потерялась, была очень деятельным человеком. Во вторую мировую войну своеобразной Мата Хари», - говорил в одном из интервью автор романа.
Повесть Михаила Левитина «Лжесвидетель» (Октябрь, № 10) заявлена автором как «небылица» и до поры разыгрывает из себя сказку, снимающую с человечества грех одного из самых масштабных нарушений шестой заповеди.
Попыткой окончательного решения еврейского вопроса в повести стал не Освенцим, а благоустроенный остров Мадагаскар, куда фюрер задумал переселить все еврейское племя. У вождя глаза добрые-добрые - и печальные от день-и-нощной думы о том, «как обустроить евреев». Он рисует для них дома, он посылает лучшего архитектора Рейха подготовить джунглевый аналог обетованной земли. На новом месте евреи мира должны обрести, наконец, покой: их дети плещутся в океане, хозяйки пекут печенье, община танцует...
Но утопия вдруг начинает быстро набухать реальностью, набирать тяжесть, метафора рая - обозначать и впрямь загробный покой. От истории не уйдешь: улыбчивые подельники фюрера с укороченными до неузнаваемости именами, свойски беседующие евреи на острове - все они, в тексте повести-небылицы выступающие как персонажи с прощенным, очищенным, забытым прошлым, в авторских комментариях подтверждают неизменность своих судеб. Поэтому таким неприкаянным наблюдателем, заглавным «лжесвидетелем» «небылицы» выглядит среди жертв камер и лагерей, голода и расстрелов человек из другой эпохи - Захар Левитин, отец автора, которого тот вводит в аллегорическое пространство рая мучеников нацизма. Небылица Левитина становится эпитафией: надеявшиеся сбежать от истории по извилистым тропкам альтернативной фантазии, мы возвращены к нерешенности «еврейского вопроса» как проблемы терпимости и всечеловеческого братства.
Десятый номер журнала «Октябрь» открывается тремя рассказами Андрея Геласимова «Контрабандист» Брюхов», «Митькины частушки», «Куда пропадают отцы», объединенными в цикл под общим названием «Атамановка». Рассказы навеяны временем действия - революционная и послереволюционная пора минувшего века, герои - дальневосточные казаки.
Геласимов в своем стремлении вывести в первый ряд героев, простых людей, вроде контрабандиста Брюхова, темного, лихого анархиста Пережегина, охочего до японского корабельного золота Митьки Михайлова - частушечника и местного козла отпущения, очень созвучен раннему Михаилу Булгакову, еще исповедовавшему киевскую тему и тему революции, бессмысленной и беспощадной.
Главный герой в «Атамановке» - само время, его чертово колесо, перемалывающее жизни людей и выносящее на поверхность народной смуты вечные ценности бытия - любовь, доверие, дружбу и красоту мира, которые побеждают человеческую суету.
Приметы народной речи Забайкалья не просто верно схвачены Геласимовым, но становятся живой природой повествования, сообщая ему движение документального материала, истинную национальную органику.
Трагическая история о том, как переживали 5 марта 1953 года в азербайджанской деревне, рассказана Гусейнбейли Эльчином в рассказе «Смерть Сталина» (Дружба народов, № 3). Тяжело переживали. Тяжелее даже, чем начало войны. Мать репрессированного одинаково горюет и о сыне, и о вожде народов. А стукач-проводник как раз наоборот, ругает покойника. За что? За то, что покойник. «Сволуш! Нашел время подыхать, старый хрыч!»