Гостья нашего первого часа хороший поэт и прозаик Маруся Кондратова. Она еще по счастливой случайности является молекулярным биологом
| Вид материала | Документы |
- «Как рождается новая сказка…» цель, 38.94kb.
- Кондратьев Александр Алексеевич (11 1876 г., С-п. 26. 51967 г., Сша) поэт, прозаик,, 97.15kb.
- Из глубин памяти пузырями всплывали воспоминания. Она провернула комбинацию с предметами, 2318.83kb.
- Мандельштам Осип Эмильевич поэт, прозаик, эссеист. Родился 3 января (15) 1891 г в Варшаве, 302.87kb.
- -, 190.28kb.
- Маруся сидит и думает, чем заняться. Наконец понял, что надо поговорить с бабушкой., 57.83kb.
- Иван Алексеевич Бунин замечательный русский писатель, поэт и прозаик, человек большой, 145.17kb.
- Михаил Юрьевич Лермонтов (3 (15) октября 1814(18141015), Москва 15 (27) июля 1841,, 264.56kb.
- А. С. Пушкин величайший русский поэт и прозаик прошлого века. Он является основоположником, 50.36kb.
- А. С. Пушкин величайший русский поэт и прозаик прошлого века. Он является основоположником, 462.2kb.
Д.Б.: Гостья нашего первого часа хороший поэт и прозаик Маруся Кондратова. Она еще по счастливой случайности является молекулярным биологом. Она проживает сейчас в Париже и работает по этой специальности. Родом Маруся из Луганской области, из города Рубежное. Училась в институте в Харькове. Сейчас Маруся написала хорошую детскую повесть «Ночная мышь или первый полет». Маша, мне понравилась история этой летучей мыши. Мне показалось, что самый точный образ России, который я встречал за последнее время, то летучая мышь, которая не летает. Как тебе пришло в голову выбрать столь зловещего персонажа для детской сказки? Как складываются твои отношения вот с этим родом мышей?
М.К.: Я не думаю, что летучая мышь зловещий персонаж. Будучи биологом, не только по образованию, но и по душевному складу, я люблю всех живых существ. Я держала в руках летучую мышь. Это настолько нежное и легкое существо, что со злом оно у меня не ассоциируется.
Д.Б.: Я тоже держал, она меня даже укусила.
М.К.: Меня тоже. Но с нежными и легкими это бывает. Летучие мыши – единственные млекопитающие, которые умеют летать. Я считаю, что человека к ним должно располагать, хотя бы это. Мечта о полете во сне и наяву нас преследует с детства, кого-то до зрелых лет, кого-то до смерти.
Д.Б.: А то, что у тебя описано, это реально в какой-то степени? Летучая мышь жила в чье-то норе, ее выращивали, научная ценность есть в этой сказке или это абсолютный вымысел?
М.К.: Где-то что-то я старалась соблюсти научную корректность, но это, конечно, сказка. Заяц не будет выкармливать летучую мышь, хотя, в принципе, летучие мыши приручаются. Моему иллюстратору прислали по Интернету рассказ о том, как зимой люди спасли летучую мышь, она жила у них до весны, дружила со всеми, даже с котом, карабкалась на плечо. Вела себя как домашнее животное.
Д.Б.: Легко ли было издать эту книгу? Коммерчески она не очень выгодна.
М.К.: Посмотрим. Есть маленькое христианское издательство «Нарния». Был в моей жизни эпизод, когда я приняла участие в литературном конкурсе имени Алексея Толстого, получила премию, услышала массу теплых слов. Меня это так воодушевила, что я в один вечер разослала повесть по десяти издательствам. «Нарния» было единственным издательством, которое ответило. Я им благодарна за то, что они хотя бы ответили. Это ужасно, когда ты отправляешь свое драгоценное, а в ответ мертвая тишина, просто тебя нет, тебя не существует. Они ответили, и мы начали работать.
Д.Б.: Ты автор довольно популярной в сети статьи о детской литературе. Как, по-твоему, почему сейчас в России нет детской литературы? У меня нет однозначного ответа.
М.К.: Потому что и в России и в мире есть некая проблема. Мы не очень понимаем, кого мы из детей хотим вырастить. В мире это решается некоей культурной инерцией, она ж культурная традиция. У нас же все настолько переломано. Прямо скажем, чтобы вырастить персонажи, которые сейчас считаются медийными, которые сейчас являются культовыми образцами, нужно вообще ничего не читать, ничего не писать. Не получается потому что надо знать для кого ты пишешь.
Д.Б.: Грубо говоря, нет тех бесспорных нравственных основ, на которых мы бы хотели этого ребенка воспитать?
М.К.: Знаете, основы есть. Трагическая ситуация заключается в том, что даже родители у которых есть очень строгие нравственные основы, не уверены, что их надо прививать детям.
Д.Б.: Да. Вот сегодня я привел своего сына к матери. Она ему говорит: «Представляешь, Андрей, какой позор, была викторина по ТВ и полвина шестиклассников не знает, кто написал «Белеет прус одинокий»!» И тут настал миг моего позора, потому что сын сказал, что это написал Катаев! Само стихотворение было ему едва знакомо, кто его написал он не смог сказать. Я, конечно, дико краснел, а моя мать филолог топала ногами. Но я подумал, нужно ли ему знать, кто это написал? Я понимаю, что нужно, но мотивировать я это не могу!
М.К.: Люди зачастую не уверены, нужно ли учить детей не лгать, когда вокруг лжецы. А стоит ли прививать детям какие-то идеалы, когда понятно, что с идеалами тяжко.
Д.Б.: Чухрай в интервью как-то сказал, что существует вопрос для родителей, растить ли из ребенка второго себя, обрекать его на синяки и шишки или попытаться вырастить чужого себе, но успешного человека? У тебя есть дети?
М.К.: Сыну 3,5 года. Парень на редкость обаятельный. Что растить мне пока не понятно. Тут ведь, на самом деле, тоже не надо переоценивать. Мне кажется, что растить надо лучшее, что можешь, потому что не ты один его растишь. В худшем тебе помогут.
Д.Б.: Надо учить противостоять дурному.
М.К.: Наверное, в детской литературе все-таки должен быть образ должного мира. Именно поэтому я писала сказку, потому что в реалистическом произведении сейчас много хороших персонажей не получится.
Д.Б.: Еще Стругацкие говорили, что пишут не тот мир не тот, который будет, не тот, который есть. Они писали тот мир, в котором они хотят жить. Поэтому, я думаю, можно здесь быть немножечко утопистом, идеалистом. Это не драма. Дело в том, что добро как бы терпит поражение. Но у меня-то ощущение, что оно на длинных дистанциях выигрывает обязательно. Надо изображать достаточно длинные дистанции. У тебя не сразу эта Мышь приходит к своим простым умениям, она проходит через череду достаточно сложных и унизительных ситуаций. Должна ли детская сказка быть жестокой, где добро побеждает, но высокой ценой?
М.К.: Сказка может быть сколь угодно жестокой, но эта жестокость должна быть уравновешена соответствующим добром. Она не может быть беспросветно жестокой. Хочу привести Мурашову «Класс коррекции». Там настолько все жестоко, но уравновешено чудом.
Д.Б.: Мне даже кажется, что там лишняя эта линия с волшебным миром, куда они попадают. Это могла бы быть тема хорошей отдельной сказки. Мне нравится, что там многое хорошо придумано, что они никогда не знают в какой момент, в какое место они попадут. Но не сливается этот волшебный мир и мир класса коррекции. Между ними существует зазор. Если бы все разрешалось здесь на земле, мне кажется, было бы гораздо интереснее. Это была бы хорошая приключенческая детская проза. Не бежал же от этого Гайдар и остальные? Все разрешалось здесь, понимаешь?
М.К.: Перед героями Гайдара не стояли настолько катастрофические сложности.
Д.Б.: Понятно, они не были выброшенными из социума.
М.К.: Они не были настолько отверженными детьми.
Д.Б.: Может быть, да. Но у Гюго они настолько отверженные! Но он умудряется это как-то разрешить в несколько идиллическом…
М.К.: Тоже чудесами.