В. А. Козаченко (председатель), С. С. Иванов (зам председателя); члены редколлегии: Н. П. Скобло, И. Т. Марусев, В. Г. Яковлев. Булава иван Антонович, ОАО "Енисейское речное пароходство", 2000. Книга

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 34

В эту навигацию мы сходили в Подтесово на ремонт. Поселок речников мне понравился, и я решил уговорить жену переехать туда. Особого протеста это предложение у нее не вызвало.

После ремонта из Подтесово возвратились в Игарку и здесь неожиданно получили распоряжение следовать в Енисейский залив, в район банки Петровского, для оказания помощи западногерманскому сухогрузу дедвейтом 15 тысяч тонн, который сел на мель. По прибытии к месту аварии мы поступили в распоряжение капитана ледокола "Капитан Воронин", который возглавлял операцию по спасению. Здесь же находился теплоход "Архангельский", который также был привлечен к спасательной операции.

Посадка на мель произошла по причине судоводительской ошибки вахтенного штурмана теплохода "Хейн Хойер". Обязательная лоцманская проводка иностранных судов начиналась от северного буя мыса Сопочная карга. На границе, где заканчивается море и начинается Енисей, между Ошмарино на левом берегу и мысом Сопочная карга, происходит прием на борт двух лоцманов и двух пограничников, которые проводят иностранное судно до Дудинки или Игарки, где производятся таможенные и миграционные формальности.

"Хейн Хойер" не дошел до границы лоцманской проводки, но, по причине наличия льдов, через пролив Москва уклонился к югу от рекомендованных курсов и с полного хода при полной воде вышел на банку - отмель, не примыкающую к берегу, окруженную судоходными глубинами. Название "Петровская" банка получила потому, что ее своим корпусом впервые обнаружил пароход "Петровск", судно типа "Либерти".

Произведя обмеры вокруг теплохода "Хейн Хойер", мы передали информацию на ледокол "Капитан Воронин", одновременно указав направление, по которому следует мыть канал для вывода по нему аварийного судна. Получив одобрение наших дальнейших действий, мы подали буксир, вытравив его на всю длину, и работая "полный вперед", начали медленно подбирать буксир.

За неполные сутки мы размыли канал на глубину до пяти метров, однако этого было мало. Попытка углубить канал таким же способом, но с помощью ледокола "Капитан Воронин", успеха не имела. Буксирная лебедка не была рассчитана на то, чтобы при работе ледокола вперед подбирать буксирный трос, - ее усилий на это не хватало. Тогда мы предложили увеличить максимально осадку ледокола "Енисей", приняв полный балласт. При закачке балласта осадка ледокола увеличилась на один метр. Этого было достаточно, чтобы, повторив операцию по углублению канала, добиться успеха и вывести теплоход "Хейн Хойер" на большую воду.

За эту операцию экипаж ледокола получил по одному окладу премии. Надо полагать, не меньшего поощрения удостоился и экипаж ледокола "Капитан Воронин" - за успешное осуществление операции. При ведении переговоров по оказанию помощи в буксировке "Хейн Хойера" в Игарку пригодились и мои познания в английском языке. Когда капитан этого судна узнал, что их скорость, благодаря нашей буксировке, увеличится на два узла, то категорически отказался от наших услуг.

Для нас это была хорошая практика общения и работы с другими экипажами, в том числе с иностранным, в условиях оказания помощи бедствующему судну. Мы, например, узнали, что в отличие от нашего Кодекса торгового мореплавания, согласно которому за навигационную ошибку несет ответственность тот, кто ее совершил, по законам других государств навигационная ошибка страхуется страховыми компаниями. В новой редакции Кодекса торгового мореплавания России, который был принят Государственной Думой в 1999 году, это обстоятельство учтено.

Это лето оказалось очень трагичным для лесоперевалочного комбината и в целом для города Игарки. Был июль - первая половина августа. Жара стояла сильная: температура воздуха достигала 30 градусов. Для Игарки это много. К тому же одолевал гнус, укрываться от него или спасаться аэрозолями было бесполезно. Мошкара забивалась в глаза, нос, под одежду.

Ледокол "Енисей" находился ниже пассажирского дебаркадера в ожидании очередного распоряжения по рейдово-маневровым работам . Теплоход "В. Чкалов" стоял у самого дебаркадера, на его борт должны были прибыть туристы. Капитан ледокола Павел Павлович Борейша получил из пароходства указание следовать в качестве лоцмана на теплоходе "В. Чкалов" для проводки его на Диксон.

Примерно три четверти всего заготовленного пилоэкспорта лежало на складах пилобиржи в ожидании отправки на мировой рынок. После освобождения Енисейского залива от льдов Карского моря первые иностранные суда уже начали подходить к Игарке. Как я уже говорил выше, теплоход "Хейн Хойер" сел на мель по причине того, что хотел обойти с юга ледовый массив в Енисейском заливе, то есть это судно пришло в Игарку одним из первых, после чего начало погрузку у причала. С десяток иностранных судов были ошвартованы на внутреннем рейде и вели перегрузку с барж.

На ледоколе была моя вахта, и я находился в рубке, когда послышались тревожные гудки одного из больших лихтеров, также ошвартованных у причала. Это привлекло мое внимание, и я увидел над пилобиржей клубы черного дыма и языки пламени. Капитан тут же, бегом, вернулся на ледокол и принял на себя командование судном, а мы, срочно перебрасывая на борт ледокола с других судов пожарные шланги, уже отходили в сторону очага пожара.

Пожар бушевал недалеко от того места, где велась погрузка теплохода "Хейн Хойер". На немецком судне обрубили швартовы, и его медленно относило ветром от причала, пока он не остановился на середине протоки. На "Хейн Хойере" на полную мощность врубили джазовую музыку. Мы прошли к тому месту, где он стоял, и начали прокладывать линию из пожарных шлангов.

За короткое время пламя охватило всю пилобиржу, перекинулось на город. Оно бушевало в 150 метрах от причала, и наш ледокол не смог приблизиться к границе огня. Да и тушить его судовыми средствами было бы совершенно невозможно. Все вокруг было охвачено огненной стихией. Образовались мощнейшие вихревые потоки воздуха, и этими вихрями по всему городу разносило пылающие головешки. Впервые в жизни я видел, как взрываются многоквартирные деревянные дома. Вначале появляется множество дымков на крыше, затем враз вылетают окна, и в ту же секунду пламя охватывает весь дом.

Была начата эвакуация на остров, в аэропорт роддома, больницы, учреждений горкома и горисполкома. Огонь дошел до тюрьмы, но, как потом шутили остряки, заключенные так дружно отстаивали "свой дом", что пламя отступило. Не смогла горящая стихия одолеть и дом милиции. Его также дружно спасли сами работники милиции. Поползли слухи, что пожар - результат действия в Игарке "сухого закона", запрета на винно-водочную продукцию, своеобразный протест против этого вербованных - людей, прибывших в Игарку по оргнабору. Начали прибывать спецчасти из Иркутска, других городов с техникой и спецсредствами для ликвидации пожара. Пожар начался примерно в 11 часов, локализовали его после 23 часов.

Через очень короткое время в Игарку прибыла правительственная комиссия во главе с первым заместителем председателя Совета Министров РСФСР Герасимовым. В комиссию, наравне с другими членами, входили министр речного флота Кучкин и начальник пароходства Назаров. По поручению Корольского, я участвовал в подсчете потерь в результате пожара. Обзору комиссии предстала ужасная картина. Выгорела практически вся пилобиржа. Удалось отстоять от огня только ее окраины - пиломатериал прошлых лет и невостребованную продукцию. Колоссальный ущерб был нанесен городу и строениям, расположенным в районе Медвежьего Лога. После работы комиссии появилось правительственное постановление, направленное на восстановление биржи, строительство Игарки уже в новом облике.

Биржа со всеми ее зданиями и коммуникациями была сооружена практически заново. Большие изменения произошли в самом городе. Мостовые из дерева уступили место асфальтово-бетонным, стали прокладываться дороги с твердым покрытием. Деревянные здания с внешней стороны были оштукатурены. Появились жилые микрорайоны с большими многоэтажными домами из кирпича, со всеми общественными зданиями, начиная от бани и магазинов и заканчивая горкомом и исполкомом. Фактически был отстроен новый центр города. Один из микрорайонов возвели в Кармакулах - на каменистом месте вблизи Енисея. А на Игарском острове построили современный аэропорт, взлетно-посадочная полоса которого была способна принимать любые самолеты.

Возможно, это несколько кощунственно звучит, но пожар послужил на благо Игарке. До этого долго собирались начать строительство здесь, в условиях вечной мерзлоты, каменных домов. Но надо было случиться все испепеляющему пожару, чтобы приступить наконец к возведению в городе современных, добротных домов и зданий на сваях, как это уже давно делалось в Норильске.

11.

Уже в конце навигации от управления кадров пароходства я получил разрешение на переезд в Подтесово. Наши семейные пожитки собирал самостоятельно, поскольку жена была в декретном отпуске в Калининской области (ныне Тверская), у своих родителей. Багажа набралось не так уж и много - два небольших чемодана, которые я сдал на теплоход ОМ-256, чтобы их сохранили и доставили.

В последнее время сдружились семьями с главным механиком ледокола Павлом Николаевичем Руденко. Это человек интересной судьбы. Закончив в 1956 году Новосибирский институт инженеров водного транспорта, он был направлен вторым помощником механика на теплоход "В. Чкалов". На ледоколе "Енисей", где мы впервые встретились, он был механиком, как говорят, от Бога. Освоил и мог делать своими руками самые сложные токарные работы, все виды сварки. После "Енисея" Павел Николаевич работал механиком - штурманом теплохода "В. Шишков", главным механиком ледокола "Капитан Чечкин". Он всегда говорил, что думал. Как-то раз в караванке шел оживленный разговор о пользе обучения, и Павел Николаевич изрек:

- А институт ума не прибавляет...

Его страстью была охота и рыбалка. По этой части равных ему не было. Трагически закончилась его последняя рыбалка на речке Пелядка, которая впадает в реку Курейку. На одном из порогов лодка перевернулась, боцман ледокола "Капитан Чечкин" выплыл, а Павел Николаевич утонул. Сегодня на борту одного из мощных плотоводов Енисея начертано его имя - "Механик Руденко".

Характерной для Игарки тех времен была культурно-массовая работа в Интерклубе. Там всегда было много иностранных моряков. Пускали туда строго по пропускам, которые можно было получить в комитете комсомола. Девушки имели приглашение, предварительно оформив анкету. Среди своих был отработан и поддерживался негласный этикет, который сводился в основном к правилам хорошего тона. Однако были и особенности: девушке нельзя отказывать иностранному посетителю в танце, не допускается уединение и тем более провожание.

Но иностранных моряков это особенно не смущало. Некоторые из них вели себя очень даже развязно. Однажды один негр с английского транспорта начал приставать к девушке. Она просто растерялась. Никто из своих не одергивал этого матроса. И вот, из-за соседнего столика встал английский офицер, надо полагать, с этого же судна, и со словами: "I am were sore", - нанес ему сокрушительный удар в челюсть, отчего негр еле устоял на ногах и тихо отошел к своему столику. Офицер добавил: "We wis them selves mat so". В зале, хотя было много народу, практически никто не обратил на эту сцену внимания. Особенно неприлично вели себя финские моряки. На корабль они, как правило, возвращались в крепком подпитии, не совсем обычным способом: катились клубком через голову вниз по мостовой.

В речном порту тоже был свой клуб, который назывался "Водник". Там регулярно крутили фильмы, иногда проводили вечера отдыха.

По окончании навигации я получил в порту полный расчет, в том числе компенсацию за работу в выходные и предвыходные дни, почетную грамоту за успехи, достигнутые в социалистическом соревновании, и отбыл в отпуск практически на всю зиму. Уже через неделю я приехал в деревню Репино, что в Калининской области, и был радушно встречен женой Валентиной Михайловной, тестем Михаилом Константиновичем и тещей Александрой Филипповной.

По сравнению с окружающими, Михаил Константинович жил прилично. Ему в то время было уже 67 лет, но этот сухощавый, высокий старик не был обременен болячками. Характер у него был сложный. На все окружающее он смотрел всегда критически, не любил начальников любого ранга. Особенно его отличала неприязнь к Советской власти. Он был по-настоящему хозяином. И будь на то условия, стал бы крепким, выражаясь нынешним языком, фермером. Хотя на почве бизнеса ему всю жизнь не везло.

Будучи молодым человеком, в Москве он торговал цветами, посещал клуб анархистов, встречался с лидерами анархизма. До последних дней жизни был убежден, что ни к чему границы, государственность. И никакой собственности, кроме частной, не признавал. Он говорил, что "ребенок родился, - и у него уже генетически заложено - "мое". За столом, поднимая стопку, изрекал: "Крепка Советская власть, но больно долгая", - что меня всегда приводило к раздражению, которое я с трудом сдерживал. Он внутренне не переваривал все, что связано с КПСС.

Каждую субботу и воскресенье Михаил Константинович брал санки, грузил яблоки, сметану, творог, свежую баранину и вез все это на базар в село Степурино, что находилось в километрах полутора от Репино. Каждое яблоко он протирал так, что оно отдавало глянцем, творог и сметану раскладывал в чистую посуду, тщательно подготавливал к продаже каждый кусок мяса. Это покупателю нравилось, и товар у него раскупали, как правило, быстро, и уже к обеду с хорошим настроением он возвращался домой.

Как-то Александра Филипповна попросила меня:

- Помоги отцу.

Это привело меня в смущение, но отказаться я не мог. Притащив санки на рынок, я быстро постарался сбежать, думая про себя: "А вдруг кто-либо меня узнает".

Перед войной тестя избирали председателем колхоза, но его хватило только на один год. Об этом он говорить не любил, рассказывала Александра Филипповна. Один раз за очередное неисполнение указания сверху его на три дня упекли в кутузку. А потом он и сам сбежал от своей должности в Москву, где жила его сестра - тетя Маня. В 1943 году Михаила Константиновича призвали на фронт, войну он закончил в трофейной роте в Прибалтике. Любил рассказывать, как живут в тех местах сельские жители, и главное, - это он особенно отмечал в своих рассказах, - там была самостоятельность.

После войны его назначили председателем Рыбкоопа, но и здесь ему не повезло. Не захотел угощать за счет Рыбкоопа начальство, как рассказывал сам Михаил Константинович, и за это был досрочно отправлен на пенсию. Была у него мечта купить под Москвой дачу, однако и тут ничего не получилось. Когда он ездил с деньгами по Подмосковью и приценивался к усадьбам, по радио услышал, что обменивают деньги. Это была денежная реформа 1947 года.

Немного их, такого склада стариков, было в то время, немногие из них дожили до времени падения Советской власти. Михаил Константинович не дожил.

Интересный обычай существовал в тверских местах. Нельзя сказать, что здесь мало строят бань, но когда в избах ставят русскую печь, то ее топку делают как можно вместительней - людям она служит еще и для сильного прогрева тела. После хорошей протопки - лучше березовыми дровами - выгребают и выметают угли, а вместо них в печи расстилают солому из обмолоченных снопов ржи - и можно греться. Как говорит в таком случае хозяйка: "Любая хвороба сбежит".

Трогательным событием того времени было рождение дочери. По моему предложению ей дали имя Татьяна. Время отпуска протекло быстро. И вот, настала пора уезжать в Подтесово.

БЕЛЫЕ ТЕПЛОХОДЫ ГОЛУБОГО МЕРЕДИАНА

1.

В поселке Подтесово я уже однажды бывал, когда делали ремонт ледоколу "Енисей". В Подтесовской ремонтно-эксплуатационной базе флота был самый мощный и хорошо оснащенный слип - это площадка, куда судно для ремонта подводной части поднимается из воды на рельсовых тележках. В основном из-за слипа к Подтесово приписывались самые мощные по силам и грузоподъемности суда. Именно поэтому там остались пассажирские теплоходы "В. Чкалов" и "А. Матросов", грузовые суда типов: "Волго-Дон" - грузоподъемностью 5 тыс. тонн, "Волго-Балт" - 3,1 тыс., "Омский" - 2,3 тыс., "Сибирский" - 2,5 тыс., "чешки" - 2 тыс. тонн, танкеры: "румынки" - 2 тыс., "Волгонефть" - 5 тыс., "Ленанефть" - 3 тыс. тонн, ледокол "Капитан Мецайк". После приобретения и установки в Красноярске дока необходимость приписывать крупные суда к Подтесово отпала, и флагман пассажирского флота - теплоход "Антон Чехов" был уже приписан к Красноярской базе флота.

Когда я приехал в Подтесово, здесь интенсивно велось строительство 8-квартирного и 12-квартирного, в два этажа, деревянных домов. В поселке были Дом культуры, кинотеатр "Восток", ресторан под издевательским названием в народе "Бабьи слезы", две средних школы, вечерняя школа, учебно-консультационный пункт от Новосибирского института инженеров водного транспорта, школа комсостава, почему-то прозванная остряками конно-балетной академией.

Директором судоремонтного завода (так называлась Подтесовская РЭБ флота) был Кесарь Адамович Авраменок, заместителями директора: по эксплуатации - Алексей Петрович Мартынов, по кадрам - Василий Агафонович Колчин, главным инженером - Юрий Дмитриевич Наместников. Кесарь Адамович Авраменок, обладая хорошими организаторскими способностями, страдал одним недостатком - выпивал чрезмерно, но в рабочее время замечен не был. С Юрием Дмитриевичем, "приняв на грудь", многие любили петь песни. Одна из них - про космонавтов - в их интерпретации заканчивалась словами: "На пыльных тропинках Подтесовской РЭБ останутся наши следы".

Впоследствии Авраменок был переведен директором на Красноярский судоремонтный завод. Однажды, уже работая на этом предприятии, он не рассчитал свои силы по части Бахуса. "Приняв" перед очередным заседанием актива, вышел на трибуну с докладом. Начал читать текст, но, то ли ветром, то ли по другой причине, бумаги с трибуны свалились. Он полез под стол собирать листы доклада, но, поняв, что они все перепутались, встал, посмотрел в зал внимательно, очевидно, соображая, где он, и вдруг послал всех открытым текстом:

— Пошли вы все на ...! - и ушел из зала.

После Кесаря Адамовича Авраменка директором Подтесовской РЭБ был назначен Юрий Дмитриевич Наместников. При нем здесь активно начало развиваться кирпичное домостроение, был создан отряд Подводречстроя, приступили к строительству панельных домов. Поселок речников интенсивно благоустраивался: построили центральную котельную и появилось центральное отопление, создали систему канализации, ввели очистные сооружения. Впоследствии Юрий Дмитриевич работал главным инженером пароходства, начальником Главснаба Министерства речного флота России, представителем Росречфлота в Чехословакии и Венгрии. Любовь к флоту он передал своему сыну, который в 2000 году был назначен старшим помощником капитана теплохода "Антон Чехов".

На Алексее Петровиче Мартынове лежала вся ответственность за техническую эксплуатацию флота и судоремонт. Его авторитет в плавсоставе был очень высоким. Сам из механиков он был хорошим организатором производства. Другой заместитель директора, Василий Агафонович Колчин, впоследствии стал вторым секретарем райкома в Кежме, затем работал в лесной отрасли.

По прибытии в Подтесово, мне была предоставлена двухкомнатная, по тем временам шикарная, квартира в новом доме. В школе, куда я обратился по поводу устройства моей жены преподавателем иностранного языка, мне сказали, что работа по специальности для нее будет.

В кадровой службе Подтесовского судоремонтного завода мне предложили закончить ШКС (школа командного состава) по механической специальности. Для меня это было очень важно, ведь практически на всех судах, кроме пассажирских и больших буксирных - пароходов "Родина", "Победа", пришедших своим ходом из США, и теплоходов "Красноярский рабочий", "Михаил Калинин", "Владимир Ленин", - было введено совмещение профессий.

Двигатели судов, где внедрялось совмещение, дооборудовали дистанционным управлением, а рулевую рубку - приборами контроля. Поначалу это были несовершенные механизмы, они часто отказывали в работе. По этой причине целыми сутками механик - третий штурман не вылезал из машинного отделения, а капитан - третий помощник механика не сходил с капитанского мостика. Но, поскольку численность экипажа благодаря совмещению профессий сократилась вдвое, к заработку производили доплату в размере 30 процентов от совмещаемой должности. Однако это было вначале, потом все сравнялось.

В нашей группе среди обучавшихся на механиков большая часть были капитаны. Помню такой случай. Капитан теплохода "Академик Анучин" Сергей Андреевич Платунов, отвечая на вопрос преподавателя, чем отличается двигатель двухтактный от четырехтактного, ответил:

— Ну, ежели он двухчилиндровый, то он двухтактный,

а если четырехчилиндровый - он четырехтактный.

Преподаватель спрашивает:

— А если шестицилиндровый?

— Ну, тогда не знаю.

Такой же, похожий на анекдот, был и ответ одного пожилого механика. На вопрос преподавателя общей лоции, как отличить левый берег от правого, он хихикнул и резонно ответил:

— Смотря куда плысть...

Эти пожилые люди и не собирались работать по совмещению, им надо было доработать до пенсии.

Но для меня это была жизненная необходимость, тем более и в институте заочно я учился на судомеханическом факультете. Курсы я закончил успешно, получил диплом, и меня отправили на судоремонт - первым штурманом - третьим помощником механика на теплоход "Академик Тюрин". Вскоре было объявлено вооружение этого судна. Его штатное расписание предусматривало следующие должности: капитан - второй помощник механика, первый штурман - третий помощник механика, механик - второй штурман, первый помощник механика - третий штурман, радист-электрик, рулевой-моторист - 3 человека, матрос-моторист - 3 человека, повар.

После приемки теплохода в эксплуатацию получили распоряжение следовать в район Ярцевской и Зотинской зимовок и оказать помощь судам, которые находились там в течение всей зимы. Дело в том, что в конце предыдущей навигации очень много судов не дошло до плановых пунктов отстоя из-за раннего появления шуги и ледостава. Руководство пароходства принимало всевозможные меры, чтобы сосредоточить флот по группам, выбирая места отстоя у боковых речек, за островами, там, где с минимальными затратами можно было бы отстоять флот от весеннего ледохода.

Blog

Содержание