2 литературный журнал
| Вид материала | Документы |
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 5 Содержание, 1789.56kb.
- «Агентство гуманитарных технологий», 75.45kb.
- Подпишитесь на литературный иллюстрированный журнал, 119.25kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 9 Содержание, 2208.21kb.
- Устный литературный журнал, посвященный 190-летию со дня рождения Н. А. Некрасова. , 61.58kb.
- А. С. Галченков (главный редактор), 258.55kb.
- А. С. Галченков (главный редактор), 262.58kb.
- Гоу сош №1288 с углублённым изучением английского языка, 997.26kb.
- Ежемесячный аналитический журнал, 26.94kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 16 Содержание, 1536.21kb.
‘lit(э)riЧЕ
№2
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ
составители номера:
ТАМАРА БУКОВСКАЯ
АЛЕКСЕЙ ДАЕН
ВАЛЕРИЙ МИШИН
ПОETRY
АСЯ ШНЕЙДЕРМАН
НАШИ ПРАЗДНИКИ
1-го января в первый день года,
7-го января в Рождество Христово,
12-го января в День работника прокуратуры Российской Федерации,
13-го января в День российской печати,
19-го января в Крещение Господне,
21-го января в День инженерных войск,
25-го января в День святой Татьяны,
27-го января в День воинской славы России
в честь снятия блокады Ленинграда в 1944 году,
2-го февраля в День воинской славы России
в честь разгрома советскими войсками
немецко-фашистских войск в Сталинградской битве в 1943 году,
в 1-е воскресенье февраля в День российской науки,
10-го февраля в День дипломатического работника
и День памяти А.С. Пушкина,
12-го февраля в праздник трех святителей:
Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста,
15-го февраля в Сретенье Господне
и День памяти воинов-интернационалистов,
23-го февраля в День защитников Отечества,
25-го февраля в День Иверской иконы Божией Матери,
8-го марта в Международный женский день,
во 2-е воскресенье марта в День работников геодезии и картографии,
15-го марта в День иконы Божией Матери «Державная»,
в 3-е воскресенье марта в День работников торговли,
бытового обслуживания населения
и жилищно-коммунального хозяйства,
18-го марта в День налоговой полиции,
19-го марта в День моряка-подводника,
27-го марта в День внутренних войск
Министерства внутренних дел
Российской Федерации,
2-го апреля в День единения народов,
в 1-е воскресенье апреля в День геолога,
7-го апреля в День Благовещения Пресвятой Богородицы,
во 2-е воскресенье апреля в День памяти погибших подводников
и День войск противовоздушной обороны России,
12-го апреля во Всемирный день авиации и космонавтики,
18-го апреля в День воинской славы России
в честь победы русских воинов
князя Александра Невского
над немецкими рыцарями на Чудском озере
в Ледовом побоище в 1242 году,
в Вербное воскресенье,
26-го апреля в День памяти погибших
в радиационных авариях и катастрофах,
30-го апреля в День пожарной охраны
и День входа Господня в Иерусалим,
1-го и 2-го мая в праздник Весны и Труда,
7-го мая в День радио,
праздник работников всех отраслей связи,
9-го мая в День воинской славы России
в честь победы советского народа
в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов,
20-го мая в День Вознесения Господня,
24-го мая в День славянской письменности и культуры,
27-го мая в Общероссийский день библиотек,
28-го мая в День пограничника,
в последнее воскресенье мая в День химика,
1-го июня в Международный день защиты детей,
3-го июня в День иконы Владимирской Божией Матери,
6-го июня в Пушкинский день России,
8-го июня в День Вознесения Господня
и День социального работника,
11-го июня в День иконы Божией Матери «Споручница грешных»,
12-го июня в День принятия декларации
о государственном суверенитете
Российской Федерации,
во 2-е воскресенье июня в День работников текстильной и легкой промышленности,
в 3-е воскресенье июня в День медицинского работника,
22-го июня в День памяти и скорби,
в последнее воскресенье июня в День изобретателя и рационализатора,
27-го июня в День молодежи,
в 1-е воскресенье июля в День работников морского и речного флота,
и День Владимирской иконы Божией Матери
в память спасения Москвы
от вражеского нашествия 1480 года,
7-го июля в Рождество Иоанна Предтечи (Крестителя),
10-го июля в День воинской славы России
в честь победы русской армии
в Полтавской битве в 1709 году,
во 2-е воскресенье июля в День работников российской почты,
12-го июля в День святых апостолов Петра и Павла,
в 3-е воскресенье июля в День металлурга,
21-го июля в День явления Казанской иконы Пресвятой Богородицы,
в 4-е воскресенье июля в День Военно-Морского флота,
в 1-е воскресенье августа в День железнодорожника,
2-го августа в День воздушно-десантных войск,
9-го августа в День воинской славы России
в честь первой морской победы русского флота
над шведами у мыса Гангут в 1714 году,
10-го августа в День Смоленской иконы Божией Матери,
12-го августа в День Военно-Воздушных сил,
во 2-е воскресенье августа в День строителя,
в 3-е воскресенье августа в День Воздушного Флота России,
22-го августа в День Государственного флага
Российской Федерации,
23-го августа в День воинской славы России
в честь победы в Курской битве в 1943 году,
27-го августа в День кино,
28-го августа в День Успения Божией Матери,
в 4-е воскресенье августа в День шахтера,
1-го сентября в День знаний и День Донской иконы Божией Матери,
2-го сентября в День Российской гвардии,
в 1-е воскресенье сентября в День работников нефтяной и газовой промышленности,
8-го сентября в День воинской славы России
в честь победы в Бородинском сражении в 1812 году,
11-го сентября в День воинской славы России
в честь победы русской эскадры под командованием Ф.Ф. Ушакова над турецкой эскадрой у мыса Тендра в 1790 году,
День танкиста
и День усекновения головы Иоанна Предтечи,
3-е воскресенье сентября в День работников леса,
21-го сентября в День воинской славы России
в честь победы на Куликовом поле в 1380 году
и День Пресвятой Богородицы,
в 4-е воскресенье сентября в День машиностроителя,
4-го октября в День военно-космических сил,
5-го октября в День учителя,
во 2-е воскресенье октября в День работников сельского хозяйства
и перерабатывающей промышленности,
14-го октября в День Покрова Пресвятой Богородицы,
в 3-е воскресенье октября в День работников дорожного хозяйства,
26-го октября в День Иверской иконы Божией Матери,
30-го октября в День памяти жертв
политических репрессий в России,
в последнее воскресенье
октября в День работников автомобильного транспорта,
6-го ноября в День иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость»,
7-го ноября в День согласия и примирения
в память о Великой Октябрьской Социалистической Революции 1917 года
и День воинской славы России
в честь освобождения Москвы
от польских интервентов в 1612 году,
10-го ноября в День милиции,
15-го ноября во Всероссийский день призывника,
16-го ноября в День морской пехоты,
в 3-е воскресенье ноября в День ракетных войск и артиллерии,
30-го ноября в День матери,
1-го декабря День воинской славы России
в честь победы русской эскадры
над турецкой эскадрой у мыса Синоп в 1853 году,
4-го декабря в День введения во храм Пресвятой Богородицы,
5-го декабря в День воинской славы России
в честь начала контрнаступления
советских войск под Москвой в 1941 году,
10-го декабря в День иконы Пресвятой Богородицы «Знамение»,
12-го декабря в День Конституции Российской Федерации,
17-го декабря в День ракетных войск стратегического назначения,
в 3-е воскресенье декабря в День энергетика,
20-го декабря в День работника органов безопасности
Российской Федерации,
22-го декабря в День прославления иконы Божией Матери «Нечаянная радость»,
27-го декабря в День спасателя,
31-го декабря в последний день года
в соответствии со статьей такой-то
Трудового кодекса Российской Федерации
от такого-то такого-то,
в соответствии с указом президента Российской Федерации
от такого-то такого-то за номером таким-то,
в соответствии с федеральным законом
от такого-то такого-то за номером таким-то
за тех, кто ушел и не вернулся,
ждал и не дождался,
боролся и напоролся,
бился и не добился… –
погибших помянем,
выживших упомянем:
меняй, отменяй праздники, –
вот он
вдоль и поперек,
на запад и восток,
назад и вперед,
во имя и присно
вечный младенец –
народ российский
в руках у родины
сразу –
пиеты и богородицы
(переливающаяся картинка –
через край переливающаяся).
ДАНИЛА ДАВЫДОВ
ЛИПКИ-2002
Н.Ключаревой
пяти минут не требовалось для того
чтобы сказать: так и есть неведомое существо
вот тебе время другое, нагое
неизвестно какое
в барке уселись бог, дружок и палач
голос: скрипач не нужен
далеко за бортом реет птюч
он нам нужен и одновременно не нужен
с третьей строфы, как кононов говорит
оп-ля-ля опаньки аппендицит гастрит
с четвертой, бля, такого ничего
все уселись за стол готовясь встречать Рождество
старые улыбчивы молодые дерзки
и тех и других ожидают тиски
в инструментальном смысле; ага-ого
вычмокивает неведомое существо
есть граница времян не отпади от племян
будь ты стеклян оловян деревян
отмерен срок прочитан урок
заготовлен заранее некролог
другая фиговина гонит вопреки –
за это ее в сильное место красной строки –
не слушайтесь выводка и евонного вожака
так отмазывается красная строка
ты никому ничего не должен никто не примет тебя в расчет
зато в ближайшее время никто и не предъявит счет
ты царь так живи один как цитировала одна из вас
(этаким образом мы восстановим боезапас)
нет уж, херушки, тонко твое шитьё
жесты оказываются за.
но когда расклад не за тутти-фрутти – за ё-моё
отказывают тормоза
мы полагали: приехали в звездные войны – приехали в кин-дза-дза
психоанализ требует: немедля закрой глаза
вейся змеюкой под дудочку – но увы
отверзшие очи изгнаны, прочие же – увы
здесь раздаются: бис браво и прочий ничё живёшь
я говорю заздравницу а ты мне: хорош, хорош
вот те и юрьев день бабка моих годов
они были готовы того кто без того готов
если же трещина выпрыгивающая из-за угла
игриво ластится к нашим ногам
мол, я тебя никому не отдам –
помяни – в переводе – такие дела
ты живешь под собой не чуя ничего
фейерверк, хуё-моё, прочее торжество
колись орешек покуда не стал
магический ты кристалл
***
имхо готика всё-таки правильнее барокко
с этим тезисом мы заберемся далёко
то есть типо зло-то будет покрасивей добра
яко злато важней серебра
мораль ясна: протри сосуды
и в темь гостеприимную пустися налегке
не требуй милости и ссуды
не лиходействуй в кабаке
***
если кому-то есть до чего-то дело
если кого-то интересует мнение
не твоё да и не моё неважно чьё
эту персону не определишь как гения
нет-нет не гений он совсем наоборот
и похую каноны романтизма
он просто ест свой мозг и кровь свою он пьет
и вся его судьба одна сплошная схизма
не гений он и человек ли? мудрено сказать
то есть он есть но как он есть каким манером
куда его влечет недальновидный следует заметить ум
а равно и не по летам задрюченное тело –
неведомо
но вот над горизонтом
встает природы царь встает уже стоит
блин! посмотри! какой нелепый вид
рефлексия увы взрывается экспромтом
и наш субъект вовек не будет индивид
***
Тане Миловой
недобрые и голые зверьки
они конечно добрые и вовсе не зверьки
они всего-навсего далеки
от чего-то такого о чем и подумать не-
льзя не то что сказать или написать
о том что не тонет в воде не горит в огне
не ходит в кирзе по недоброй, голой стране
чьи качества как и оно само несказуемы суть
что где-то там но вот и вовсе не там а здесь
пребывает в тебе во мне стало быть пребывает и в них
но если один заводит дневник
то другой включает ночник
и если один блудодей-баловник
то другой соответственно столпник и мних
совместные их забавы горьки
совместные думы горьки
когда зверька по холке гладишь ты
он отвернется и прошепчет: вот
обман коварство лицемерие и проч.
не трожь его не щупай ласково его живот
ходи по стогнам и пророчь
и вглядывайся в их черты
в них ясен замысел явлeнны день и ночь
***
тщеславный выкормыш мособщепита
зачем ты значок нацепил
на серый в клеточку пиджачок –
куплен он в 77-м году
в маленьком городке на оке
я отвечает тихонько войду
в историческую поэтику обществоведение кибернетику
сосем налегке
этакий человек эпохи москвошвея
только новой формации
а что на значке на пиджачке
изображен писатель аксаков
так это потому что нет у меня других знаков
разве что почтовые марки но те не в счет
АЛЕКСАНДР ОЧЕРЕТЯНСКИЙ
РЕТРОСПЕКТИВА
1.
игрушка заводная кукла флибустьер
сказочный герой без перспективы
дурачок Иванушка поэт
император царь монарх властитель
крови ком под сапогом иуды
божий раб монах игумен схимник
клоун шут паяц дурак
лев сын льва в дурацком колпаке
умный смелый ловкий вождь повстанцев
до поры не открывающий лица
ты
и только ты никто другой
можешь быть един во многих лицах
и в одном лице самим собой
2.
ростки культуры налицо тьма беспросветной
ночи наизнанку дань времени безвременье
беспамятность гордыня скрученная
сжатая зажатая в тиски немыслимого время-
провождения сплошь тошно-
творно – безыскусственных суждений прямо-
линейных ограниченных тупых само-
довольных и безрадостных заведомо
отменных постулатов на фоне
праздном разжиревших величин сомнений
право и обязанность и сложность моя твоя
возможность наша наблюдать
всю толчею всю эту толчею бессмысленную эту
толчею на пятачке под микроскопом
в капельке воды
3.
Не будет общения
Будет
Сообщение
Очередное волнующее
женат что да уже два
года родился сын
мой сын зачем-то стены
разукрасил ты у меня посмейся
весна опять вошла в свои права
с цепи сорвался пес
мерзавец друг
прорвало кран балкон
покрасить двери
на кухне отстает окно
ты мусор
вынес нет еще А разве
Вчера по дружески сообщили мне что я
не в меру скуп стал на слова
не та общительность
коммуникабельность не та
Со стороны виднее может статься
хотя кто его знает с какой целью и зачем и что
хотели от меня такое заявленье
сделав мне в интимном разумеется порядке
Однако вместе с тем и все-таки с тем самым
общения не будет
будет
очередное
лимфу кровь мочу
волнующее
Ах вы такое говорите
быть того не может
ну да да нет а что опять но он она Ах
4.
вчера сегодня завтра смелость жить способность
выжить в пошлой ситуации «одних благородных
убеждений недостаточно – нужно еще приобрести
знания и овладеть определенным методом» /Брехт/
кто спорит кто не спорит делать вид всегда и
легче и приятнее доступнее для тех всех тех
кого нет не было не будет никогда их заскору-
зло-бурые следы – суть наших жизней пятна
черные на совести людей которых нет нет не
было не может быть по той простой причине
потому что сотни тысяч тысяч тысяч тысяч тонн
любви надежды веры жажды жить в земле лежат
на чердаках в подвалах на словах пестрят
в передовицах повторяем: «одних благородных
убеждений недостаточно – нужно еще приоб-
рести знания и овладеть определенным методом»
/Брехт/ руководство к действию
5.
Торжественно воспетое ничто
Невесть зачем возвышенное нечто
Страх постоянный изнурительный сосущий
И жалость жалость к самому себе
И ненависть и ненависть слепая
И затяжные приступы тоски
Беспомощность с оглядкой на мечту
Каким-то чудом ухитрилась сохранить
Свое наивное о жизни представление
6.
в червями съеденном засохшем сгнившем
вымершем пространстве без дороги сквозь нескончаемый
поток усеянных шипами вкривь и вкось лишенных листьев
выгнутых дугой переплетенных меж собой стволов и веток
продираясь скрипеть зубами будешь матерясь
в сухой и рыхлый мех лицом уткнувшись лежать
лежать будешь не долго и не коротко
перевернешься на спину увидишь неба голубого кусок
другую жизнь и улыбнешься: ты и успокоишься мгновенно
о чем-нибудь совсем-совсем простом элементарно
доступном даже примитивном размышляя хватило б
только сил перевернуться на спину лежать спокойно
размышляя
7.
быть тряпкой некрасиво неэтично
прилично быть каким-нибудь
собой хорошим для других плохим
конечно в меру для себя не
выделяться радоваться солнцу
набухшим первым почкам ничего
не делать ровно ничего для самоуважения
без права собой быть
недовольным сознавать зачем кто знает
почему неудовольствие
неу-довлетворенность /кем чем кого чего/
своей разумно
испражняющейся жизни
8.
грязь жизни, как и всякая грязь,
не кончается, а продолжается;
не заканчивается, а начинается вновь и вновь –
стоит только сде-
лать движение, шевельнуть пальцем,
принять /извиняюсь за штамп/
малейшее волевое решение.
тем более обидно, что и грязь за-
частую не виновата в том что она «грязь».
Грязью называется. Эта-
кое мерзкое словечко. Ведь лежит себе
земля тихо спокойно, ды-
шит, и только когда тропа превращается
в столбовую дорогу после
дождя, появляется грязь, а до того пыль,
а еще раньше земля са-
мая обыкновенная земля и вдруг –
не вдруг конечно – но вдруг
грязь. Кто сделал сотворил грязь грязью,
кто потом поливал кого
грязью – первый кто начал?! ни конца,
ни начала. Замкнутый
круг: поэтому грязь жизни, как и всякая грязь,
продолжается и
мы по возможности обходим ее стороной,
делая крюк исчисляемый
километрами десятками километров,
чтобы продолжать путь по ас-
фальту, твердому и чистому асфальту,
лишенному предрассудков.
дань цивилизации, плоды цивилизации,
цивилизация вылезшая
из грязи, рожденная грязью к жизни,
стоящая на грязи, насквозь
пропитанная грязью той самой
пост-эпиграф: «... Нет, дорогие мои ...
не загрязнение
среды и ускорение темпов жизни
губит нас, а загряз-
нение души, и оно никак
не измеряется экономикой,
прогрессом, регрессом,
технологией, капитализмом,
коммунизмом и прочими
прочими наукообразными фети-
шами. «
Ел.Глеэ. Невидимые письма.
Н.-Й.,1984,с.150.
9.
…не из любопытства
не ради выучки сердца.
Р.М.Рильке.
...а ради чего же,
позвольте спросить Вас
полчища несметные
мушек, мух и бабочек
в огонь летят упрямо,
летят неотвратимо,
чтоб тут же, точно в сказке,
исчезнуть навсегда?!...
На смену им другие
Бог весть откуда мчатся,
Все больше их, все больше их
Все больше...
Довольное пламя
Урчит вдохновенно,
Блаженствует пламя,
Утробу свою насыщая.
... Во тьме густой,
безликий, безымянный
вижу я, о ночь, язык твой
ярко-красный,
сплошь усеянный
черными точками...
10.
Б. Брехту
В те времена считалось приличным
изрекать пошлости не понижая голоса
улыбаться сцепив зубы
бить себя в грудь
трясти орденами
за бутылкой вина в тесном кругу
(со слезой и без с надрывом и без)
цитировать классиков проклинать
себя свою жизнь эту жизнь вспоминать
чертей собак остолопов НО
что мы можем кто мы такие и вообще
В те времена считалось приличным говорить
одно делать другое думать
третье и вообще
11.
шум гам всегда в себе уверенных
людей торговля травля трескотня траги -
комедия жизнеспособных ситуаций
тревога трусость тишина
могильный холм
медлительный покой
мгновенный всплеск
мечтательность символика уход
подъем и спад лимон
однажды выжатый воскресший
вновь о себе о своей жизни заявивший невпопад
при виде празднично накрытого стола
ВАЛЕРИЙ МИШИН
Рифмазоиды
***
жить в империи зла
где сделать из тебя козла
или убить
как козла забить
на вокзале в домино
черно-белое кино
режиссёр герман
стой смирно – норма
сперма и стерва
враз для маневра
зачем придурку
сидящему в дурке
вместо окурка
и карамели
минет минелли
на самом деле
мать моя каторжанка
всех жалко
ведь суть предмета
без аргумента
от титьки мамки
раз-два – фук и в дамки
рукой подать
но сколько ждать
пиши-чеши читай газету
тэ дэ тэ пэ всё по куплету
пятак в горсти
как ни свисти
и дребездец
прости отец
запомнились факты
сквозь катаракту
почти кошмар
на хую комар
ничуть не плоше
в пизду – в галошах
мать моя гражданка
а кого не жалко
ни грустно – ни весело
сказать нечего
ни карнавал – ни ярмарка
хоть умирай от насморка
***
в положенье – ноги кверху,
пятки вместе, носки врозь –
много ль надо человеку,
даже если не всерьёз?
к носу нос, щека к щеке –
и почти что в гамаке.
счастье рядом ходит задом,
то есть задом наперёд,
в принципе не много надо –
взад-вперёд – наоборот,
то есть кверху или книзу,
можно прямо в антрепризу.
ДВА ПОСВЯЩЕНИЯ
***
ККК,
человеку,
самолёту,
лэндроверу,
пулемёту,
поэту.
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
…………………………..
***
пограничному столпу
между статусом и штатом,
между сленгом и матом,
западом и востоком,
ветром и потоком,
между морем и сушей,
путиным и бушем,
разумом и маразмом,
мастурбацией и оргазмом,
между временем и сроком,
пророком и пороком,
питером и александрией,
триппером и гонореей,
дэлавером и днепропетровском,
эпосом и наброском,
между здрасьте и досвиданьем,
кастрацией и обрезаньем,
минетом и ланетом,
прозаиком и поэтом –
Константину Константиновичу
Кузьминскому.
….……………………………………………….
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
***
ах ты синее море москва
сноровился и дуй себе в волю
непременный позыв алкоголя –
слово за слово слово за два
нешто надо дурить слабака
соблазнять дорогою игрушкой
помолись дорогой до пупка
жизнь не ставь на попа так то лучше
чтой-то мало стихов во дворе
в голове общежитье природе
подвалило гуляй по москве
деньги есть нет сиди в новгороде
шарь в загашниках ан между швов
залежалые крошки-какашки
дал промашку да скомкал бумажку
в самом деле всего-то делов
что за хрень колет стерва иглой
прямо в темечко ой же не мало
различай где настой где отстой
и на уй не рифмуй что попало
атрибуты субботнего дня
в церкву с вербой народ потянулся
отчего ж отвисает мотня
улыбнулся или наебнулся
спать валетом увы дорогой
в наши леты – насиловать сраку
не с руки обалдеешь со страху
боже ж мой марамой боже ж мой
АЛЕКСЕЙ ДАЕН
Псина
Не помещается боль на весах…
Струбцины улиц сдавливают мозг…
Балконы нависают гильотиной…
Мне страшно;
Болен и промозгл…
Мечтаю о любви, о тёплой вкусной пище,
Ладони, нежно гладящей загривок…
Я буду предан и вас ради жить,
Служить…
Характером я гибок.
Я одноглаз, зарос, меня съедают вши.
И кровоточит хвост; хочу забыться…
Я прячусь за деревьями, заборами;
Боюсь
Вновь
Увидеть
истинные
человечьи лица…
Зебра
здесь зебры роль играют
пена на вершине стакана и пепельница
дымится полосатая на проезжей части — столе бара
глаза напротив сидящей — одноцветные светофоры
пропускают окраской флоры
а белки подёрнуты красным
и трясётся маникюр тёмно-коричневый
пиву вторя
вновь по кругу — загрунтовать настроение
руки переходят бульвар
разных цветов ногти и губы
совершают совокупление
и безымянные кольца на разновидных пальцах
теряются в светомузыке
и завтрашний день указывают запястья
сегодня
Корни
ищу корни зла в своей натуре
заносчивой вредной чрезмерно
не хрен сетовать на знакомства
заниматься, так редактурой
себя и привычек
хочется и поступков
но прошлое — дело науки истории
хочется Поступков
ощущать себя мужчиной
не в теории только — на деле
не на атолле
не отцом
не сыном
поступью ровной
устремлённым в небо
не «до долу»
Вещи на себя
я надеваю вещи на себя
зима
взаём у лета
и неестественно боюсь болезней
как будто есть что у меня отнять
(я одеваюсь в существительные будней
в диоптриях неизданных бумаг
и чужеродно поплавком речным
сосной седьмого января
бросаюсь в снег: авось кто клюнет)
вокруг
пирует
опустевшее пространство
взаймы беря
лишь у себя
прося
Первый брак
Я был вновь на
нуле,
дрожал, как осиновый лист,
изнутри и вне.
Взял
обручальное кольцо —
символ первого брака.
Продал пуэрториканцу ювелиру
за 50 баксов.
Взяв выручку,
пошёл в магазин,
купил
хлеб и масло,
мясо и сыр,
четыре пачки сигарет.
В ликероводочный зашёл,
взял бутылку 1.75
из южного штата бурбона.
Вернулся домой —
вновь на нуле.
Вывалил на стол
первого брака
останки.
Не много —
сказал я себе, —
но хватит
мне на пока.
Налил сто грамм,
на пожарную лестницу
вылез,
смотреть, как играют дети
на середине
106-й —
бульваре Дюка Эллингтона.
Жив
жил как жид
как русак
с авось и математическим неоконченным образованием
был изгнан из страны что умерла
в новую
арестуем трижды полицаями
пытался вернуться
застав трупы друзей
женщин предательство
уехал
пытался уединиться
но не сдержало блядство
женился и стал любимым
вступил в фазу иисуса
валандался на койках больничных
издал
сочинил много
похоронил дружищ
придётся ещё больше
драться любил
но сил нет уж
не завожу знакомства
стараюсь быть аскетом
по-английски
с русским акцентом
мне страшно
и жить колется
PROЗА
ЭДУАРД ШНЕЙДЕРМАН
Микропьесы
Г о л о д о в к а г о р н я к о в
Трагикомедия
Действующие горняки
1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й.
Голос из репродуктора.
Нижний горизонт глубокой, на километр ниже поверхности земли, угольной шахты, тускло освещаемой фонариками шахтерских касок. Шестерка горняков, чьи лица африкански черны от навечно въевшейся угольной пыли, мирно сидят кружком на расстеленном брезенте. Из репродуктора гремит бодрый голос со сдерживаемым вначале и прорывающимся к концу ликованием:
– 9-го января горняки шахты имени XXXIII партсъезда объявили голодную забастовку и отказались подняться на поверхность. Состояние горняков, несмотря на трехдневное пребывание в шахте без пищи и света, хорошее!
1-й г о р н я к (встает на ноги и, отрубив кайлом внушительный кусок антрацита, откусывает от него и затем, тщательно прожевав, произносит удивленно).
А чо, нормально!
Садится.
2-й (также отколов изрядный кус и прожевав, вдвойне удивленно).
Отлично, братцы!
Садится в круг.
3-й (после совершения того же цикла, радостно).
А главное, полезно!!!
Садится на место.
4-й (проделав ту же операцию, изумленно).
А питательно-то до чего!!!!
Опускается на брезент.
5-й (поступив тем же порядком, восторженно).
И да чего же калорийно!!!!!
Усаживается.
6-й (совершив те же действия, что и его товарищи, удовлетворенно).
И как вкусно! Ну чистый шоколад!!!!!!
Плюхается на брезент.
Бодрый голос по радио, звучащий крещендо, с бурным ликованием в конце:
– Состояние горняков, несмотря на трехлетнее нахождение в шахте, хорошее!
После небольшой паузы
падает
з а н а в е с
СВЕТЛОЕ ЗАВТРА
Пьеса-иллюзия
Действующие политики-прожектёры
1-й,
2-й.
Голос из репродуктора.
Сцена погружена в глубокий мрак, символизирующий отсутствие малейших надежд на будущее. Вдруг ослепительно загораются установленные на просцениуме и направленные прямо в зрительный зал два прожектора (символ надежды), что заставляет зрителей либо закрыть глаза, либо отвернуться. Затем прожектора разворачиваются, направляя поток света на задник, где укреплены лозунги: слева – «Коммунизм – наше светлое завтра!» и «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!», справа: «Капитализм – наше светлое завтра!» и «Капитализм – это молодость мира, и его возводить молодым!» Затем прожектора высвечивают на сцене две застеленные кровати.
1-й прожектёр (в красной униформе, решительно).
Коммунизм – наш светлое завтра!
2-й прожектёр (в синей униформе, решительно).
Капитализм – наше светлое завтра!
2-й (мечтательно).
Капитализм – наше завтра!
1-й (задумчиво).
Завтра – коммунизм!
2-й (задумчиво).
Завтра – капитализм!
1-й (прочувствованно).
Наше завтра!
2-й (прочувствованно).
Наше завтра!
Оба направляются к застеленным кроватям и начинают синхронно раздеваться, складывая вещи на табуретки, пока не остаются в трусах. Затем ложатся, укрываются, подтыкают одеяла под бока.
1-й (сонным голосом).
До завтра!
2-й (сонным голосом).
До завтра!
Засыпают.
Пока свет медленно-медленно гаснет, звучит голос из репродуктора
(актер читает из Августа Стриндберга):
– Бедные, милые дети, дети ошибок, греха, страданья, смерти – дети нашего мира, великих перемен, разочарования и боли! Отец небесный да будет милостив к вам!
Наступает глубокий мрак.
Занавес
РОССИЯ ВО МГЛЕ
Маленькая трагедия
Действуют
Зритель.
Администратор.
На сцене серо и сыро, влажность – 100 %. Сырость проникает в зал, пронизывая зрителей до костей. Из зала на сцену поднимается Зритель. Ежится и трет замерзшие руки.
Зритель (простуженным голосом, предварительно высморкавшись). Опять не топят, сволочи!
Администратор (простуженным голосом, предварительно высморкавшись). Нет средств.
Зритель. И свет тусклый!
Администратор. Лампочки перегорели.
Зритель (плачущим тоном). Купи-и-и!
Администратор (плачущим тоном). На что-о-о?
Зритель. И актеров не видно!
Администратор. Бюллетенят.
Зритель. И декорации дырявые!
Администратор. Нету средств, чтобы зашто-оп...
Одна из декораций с шумом падает на Зрителя. Зритель с шумом падает на пол и умирает.
Администратор (разводя руками). Веревки прогнили. Занавес!
Занавес с визгом опускается, но застревает на полпути.
Администратор. И денег нет на смазочное масло... (Занавес рушится на Администратора; тот, шатаясь). За-на...
Падает и умирает.
Конец.
РУССКАЯ ИДЕЯ,
или ПРОВАЛИВАЮЩИЕСЯ ГЕРОИ
Черная драма
Действующие Сидоровы
1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й.
На сцене расположились в кружок шестеро зрелых мужчин. Они настроены серьезно, на что автор обращает особое внимание режиссера, которого категорически просит не допускать в трактовке образов юмористических либо гротесковых красок. Ибо они готовы приступить к дискуссии о самом главном, самом насущном – о Русской Идее. Несколько минут герои стоят неподвижно, глубоко задумавшись, как бы формулируя про себя свои веские аргументы.
Сидоров 1-й (робко). Чи-чих?!
Проваливается.
Сидоров 2-й (благодушно). Апчхи!
Проваливается.
Сидоров 3-й (утвердительно). Ап-чих-их-их!!
Проваливается.
Сидоров 4-й (резко). Аап-чиих-хх!!!
Проваливается.
Сидоров 5-й (гневно). Ап-чих-чих-чирих!!!!
Проваливается.
Сидоров 6-й (грубо). Апч-хуй!!!!!
Проваливается.
Сцена окончательно пустеет. Свет медленно гаснет. Полный мрак.
Занавес
ПОИСКИ ИДЕИ,
или ГОВОРЯЩИЕ ГОЛОВЫ
Действующие головы
1-я,
2-я.
На сцене наш расейский социально-политический беспросвет. Еле-еле брезжущий, точно «свет в конце туннеля», луч прожектора выхватывает из кромешного мрака огромную лужу с двумя копошащимися в ней существами. Кто это – обитатели океанических глубин или пресноводные, пресмыкающиеся или млекопитающие – поначалу понять невозможно. Но то, что они не пернатые – бесспорно. Свет постепенно усиливается, и вот уже становятся различимы два человеческих существа, пытающиеся встать на ноги. Тянется вверх рука, вяло машет, но бессильно падает. Поднимается бородатая голова. Это, несомненно, голова мужчины. Встрепанные волосы, помятое лицо, бессмысленно вытаращенные глаза – всё в нем выдает усиленную работу мысли. Он шевелит губами, стремясь что-то сказать, но тщетно. Наконец в результате сверхчеловеческих усилий это ему удается.
1-я голова (тревожно, в пространство). Иде я?
Длительное молчание.
Поднимается 2-я голова, своим обликом и выражением физиономии оказывающаяся точной копией 1-й. Она тщится определить свое местонахождение, но глядит и не видит. Постепенно взгляд приобретает некоторую осмысленность, обнаруживает 1-ю голову и вперяется в нее.
1-я голова (отчаянно). Иде я?
Головы долго смотрят друг на друга.
1-я голова (обращаясь уже непосредственно ко 2-й). Иде же я?
2-я голова (после паузы, потраченной на осмысление вопроса и формулирование ответа). Иде я!
1-я голова (капризно). Иде? Иде я?
2-я голова (убежденно). Иде я!
Головы долго не мигая смотрят друг на друга, затем разом падают в изнеможении, перенапрягшись.
Свет медленно меркнет. Сцена снова погружается в полный беспросвет российского разлива рубежа второго и третьего тысячелетий от Р.Х.
Занавес
ВЯЧЕСЛАВ ДОЛИНИН
РАССКАЗЫ
(из книги « Не столь отдалённая кочегарка», издательство
им. Н.И. Новикова, СПб 2005)
В «собачнике»
Поздно вечером с этапом я прибыл в тюрьму. Сначала нас поместили в «отстойник». Это небольшой загон, огороженный стальной решеткой. Этап был многочисленным, в отстойнике заключенные стояли плотно сдавленной массой. Вскоре нас разбили на кучки по несколько человек и стали разводить по «собачникам» – специальным камерам сдвухъярусными нарами. В этих камерах зэков запирают на
время, пока идет сортировка вновь прибывших. Здесь могут оказаться вместе подследственные и уже осужденные, нови-чки, идущие на «общак» (общий режим), и многоопытные зэки с «особняка» (особого режима). Вместе с этапом в тюрьму прибывают папки с персональными делами. Тюремщики постепенно разбирают их и разводят заключенных по камерам, сортируя по режимам содержания. В дальнейшем подследственные сидят отдельно, приговоренные к заключению на общем режиме – отдельно; отдельно – зэки строгого, особого и усиленного режимов.
Меня поместили в «собачник» незадолго до отбоя вместе с тремя подследственными, возвратившимися в тюрьму после стационарной психиатрической экспертизы. Один из них, опухший, с воспаленным шрамом на горле, видимо, закормленный какими-то лекарствами, сразу влез на нары и уснул. «Цирик» (надзиратель) предупредил, что мы останемся в «собачнике» до утра. Я тоже собрался лезть на второй ярус нар, но двое других предложили «поболтать о том, о сем». Первый – молодой, с глазами, смотревшими в разные стороны, представился как Вова. Он обвинялся по 102-й статье Уголовного кодекса («умышленное убийство»). Надо отметить, что при знакомстве зэки, как правило, называют только номера статей УК, по которым они сидят. Что стоит за этими номерами – их сокамерникам известно. Сказал: «108-я» – значит «тяжкие телесные повреждения» говорить вовсе не обязательно. Однако, если компания подберется «теплая», то начинаются откровенные разговоры, в которых охотно выкладываются детали дела. Вова рассказал, что он совершил убийство, труп расчленил, а куски пытался спрятать в разных местах. Следователи заподозрили, что у него не все в порядке с психикой, и направили Вову на экспертизу. Второй, мужчина лет сорока пяти, вполне интеллигентного вида, с рыжеватой бородкой, назвался по фамилии – Герасимов. Держался он с достоинством и был уверен в своей широкой известности. Однако, ни мне, ни Вове его фамилия ничего не говорила.
– Странно, – удивился Герасимов, – неужели не знаете о трупах в реке Монастырке?
Я вспомнил, что, действительно, слышал какие-то смутные рассказы о покойниках, найденных в этой речке вблизи Александро-Невской лавры. Герасимов чувствовал свою значительность и был настроен покровительственно-дружелюбно. О своем деле говорил охотно.
Дело было необычным. Герасимов знакомился на улице со случайными людьми, заманивал их к себе в квартиру, убивал, разрезал трупы на кусочки и старался сложить эти кусочки так, чтобы убитый занял как можно меньше места. Герасимов подробно рассказал, как следует расчленять покойника, как можно компактно разместить куски плоти. Убийство заключало для него «цель в себе». Оказывается, говорил Герасимов, человек, если его аккуратно сложить, занимает очень мало места. Обычно он укладывал трупы в коробки из-под электротоваров, подобранные в соседнем дворе у магазина.
– Слушай, а как ты их заманивал?
– Очень просто! Подойду к пивному ларьку, покажу какому-нибудь алкашу бутылку водки, предложу составить компанию – никто не откажется!.. Ну вот, год назад, на октябрьские праздники, явился один ко мне; поджарили яичницу, выпили по стопке, потом я подошел сзади – и его ножом в шею. Он упал со стула и только ногой задрыгал.
Воспоминания вдохновили Герасимова, он возбудился и даже показал, как умирающий в конвульсиях дергал ногой.
– А потом что?
– Ну что... допил водку, доел яичницу, уложил его в коробочку – и в Монастырку!
– И скольких же ты так?
Герасимов насторожился, посмотрел на меня подозрительно, подумал.
– По делу проходят семеро...
Я понял, что передо мной маньяк-убийца, которого психиатрическая экспертиза признала вменяемым только для того, чтобы его можно было приговорить к расстрелу. Если Герасимова признать больным, то тогда придется направить его на принудительное лечение в психбольницу, а там он продолжит свою «деятельность».
– Слушай, как ты считаешь, сколько тебе дадут? – спросил я.
– Ну, если по справедливости, то года два-три. Но ты же знаешь, как у нас судят...
Герасимова подвела жадность. Однажды, убив очередного гостя, он решил прикончить еще одного. Пригласил домой, зарезал, но картонная коробка в запасе была только одна. Второй труп некуда было запаковать. Тогда Герасимов куски второго положил в наволочку от подушки. Коробка и наволочка в тот же вечер полетели в Монастырку.
Вскоре после Герасимова на берегу речки появилась молодая пара. Влюбленные обратили внимание на белую наволочку, колышущуюся в воде. Юноша палкой поддел ее. Из наволочки вывалилась отрезанная человеческая голова. Наверное, половина города услышала визг перепуганной девицы... Милиция оказалась рядом. На наволочке была метка приемного пункта прачечной, услугами которой пользовался Герасимов. Милиционеры взломали дверь пункта и по найденным там бумагам узнали имя и адрес владельца наволочки.
После своего двойного «подвига» тот не торопился домой, гулял по Старо-Невскому, а когда вернулся, его уже ждали. На полу была лужа крови, которую Герасимов не успел убрать.
После первых же допросов убийцу направили на психиатрическую экспертизу. И вот, спустя шесть месяцев, «вменяемый» Герасимов возвратился в тюрьму.
На ночь лампочка в «собачнике» не гасится, но биологические часы работают точно, и, несмотря на будоражащий рассказ Герасимова, меня влекло ко сну. Я забрался на верхние нары.
Отшлифованные за долгие годы зэковскими бушлатами доски были исписаны именами, номерами статей УК, адресами лагерей, просьбами передать привет кому-то лично или целой зоне сразу. Вот и про мой лагерь: «Т/П Грушевке». Это значит: «Тюремный привет зоне в Яблоневке». Разглядывая надписи, я начал засыпать. Внизу сидели Герасимов и Вова. Они продолжали тихо бубнить. До меня доносились слова Герасимова:
– Я ошибся, – говорил он, – мне надо было от каждого трупа отрезать по кусочку и топить в уборной. Меня бы спросили, где недостающий кусочек, а я в ответ: съел. Точно бы признали дуриком!
Потом пауза – и напряженный голос Вовы:
– А ведь еще не поздно!
И они перешли на шепот.
Сон сразу исчез. Я почувствовал липкий пот на лбу и висках, когда смысл фразы дошел до сознания. Было понятно, что если эти психи договорятся, то мне с ними не справиться.
Мой лагерный срок завершался. Позади были годы в «Грушевке» – самой «беспредельной» (бесправной) зоне под Питером.
Ложась спать, я прятал под подушку заточенный напильник на случай ночной драки с пьяными или накурившимися анаши «вориками» (блатными). Позади был голод, выпавшие от цинги зубы, каторжный труд почти без выходных. И вот за несколько месяцев до конца этих мук два идиота собрались меня сожрать.
Ломиться в дверь и звать на помощь – бесполезно. Ночью ни один «цирик» не подойдет. Что делать? Я слез и встал перед Герасимовым и Вовой. Оба молча смотрели на меня. Согласовать свои действия они не успели. Мои челюсти и колени подрагивали. С трудом я выговорил:
– Давайте анекдот расскажу...
Они молчали. Я начал:
– Идет мужик по пустыне, жарко, пить хочется. Вдруг видит колодец. Подбегает, заглядывает вниз, а из воды на него смотрят два огромных зеленых глаза. «Ни фига себе», – говорит мужик. Вдруг из колодца голос: «А фиг ли ты думал?» (выражения на бумаге смягчаю).
Герасимов с Вовой переглянулись и снова уставились на меня. И я начал рассказывать один за другим все анекдоты, какие помнил: про Чапаева, про мужа, который неожиданно вернулся из командировки, про Брежнева. После каждого анекдота Герасимов и Вова переглядывались и снова молча смотрели на меня. Ни один, ни другой ни разу не засмеялся.
Когда кончился запас анекдотов, я начал читать стихи, петь песни, рассказывать истории из своей жизни и жизни знакомых. Герасимов и Вова молчали. Сговориться до конца им не удалось, и никто не решался наброситься на меня первым. Всю ночь я заливался, как Шехерезада. Где-то около шести утра по коридору начали ходить «цирики». Тяжелая глыба напряженности, давившая на меня, раскололась, и сразу стало легко – теперь уже не нападут. Облегчение почувствовали и Герасимов с Вовой. Решиться на убийство – даже для них – очень непросто. Настороженность быстро исчезла из камеры. Вернулась доброжелательность. Герасимов снова стал общительным, разговорился. Примерно через час дверь открылась, и «цирик» приказал Герасимову собираться с вещами. Он быстро сложил зубную щетку, полотенце и другие мелочи в «сидор» (самодельный вещмешок), мы попрощались. Уже уходя, Герасимов спохватился:
– Слушай, давай обменяемся телефонами! Может, еще увидимся.
1988
Яма
Дни в лагере схожи между собой, и из-за этого их однообразия недели, месяцы, годы в заключении слипаются в плотный нерасчленимый комок, который катится от одной даты к другой, одновременно радуя: короче оставшийся срок, и огорчая: короче оставшаяся жизнь.
Шесть дней в неделю мы работали в промзоне, отделенной от жилого барака двумя заборами. В блочном, продуваемом цехе обтачивали на токарных станках и фрезеровали болванки для Свердловского инструментального завода. Неделю – утренняя смена, неделю – вечерняя.
Однажды ворота лагеря открылись, и к зданию цеха подполз рычащий экскаватор. Он принялся копать яму. Металлическая челюсть с блестящими зубьями откусывала куски земли и глины. Закончив работу, экскаватор с пыхтением вернулся в «свободный мир». Яма получилась прямоугольная, глубиной около двух метров. Вокруг нее сложился вал из вынутого грунта.
Наряду с диссидентами в нашем политическом лагере сидели старики, служившие в годы войны у немцев. Некоторые из них участвовали в массовых расстрелах. Эти старики первыми заинтересовались ямой – она напоминала им что-то знакомое. По одному и кучками топтались они вокруг ямы, а потом, взволнованно жестикулируя, толковали в своем кругу. Среди стариков началось беспокойство. Некоторые стали кричать по ночам – загнанные в подсознанье воспоминания рвались наружу.
На дне ямы выступила глубинная грунтовая вода. В этой воде лежало голубое небо, по ней проскальзывали белые хлопья облаков, по краям то появлялись, то исчезали серые пятна – отражения зэков, заглядывающих вниз.
Даже при небогатом воображении легко было представить свое погружение в эту склизкую глубь. И холод начинал литься за воротник, постепенно растекаясь по всему телу.
Мы, политические заключенные, к беспокойству стариков относились с иронией. Хотя, конечно же, не ждали ничего хорошего от властей. Было начало восьмидесятых, и тогда самые мрачные прогнозы не казались слишком фантастическими.
С одним из стариков, Адамычем, я разговорился о яме. Адамыч имел кличку «Герой Хатыни», так как участвовал в расстреле жителей этого села. Правда, он говорил, что ни в кого не стрелял, а только стоял в оцеплении. Однако приговор суда, в котором, вероятно, давалась иная версия событий, хранил в запертом чемодане и не показывал никому. Адамыч со знанием дела рассуждал о том, что в яме легко поместятся все пятьдесят зэков из нашего лагеря.
– А сверху землю можно бульдозером утрамбовать, и концов не найдешь.
Потом он вытащил папиросу и ехидно продолжил:
– Рейган далеко, а вот Андропов близко. Он покажет вам, диссидентам, что такое «права человека».
– Разве только нам?
– Не только, – с досадой согласился Адамыч.
Он попытался закурить и сломал спичку.
Вскоре во время вечерней смены в цех пришел начальник лагеря, как обычно, не вполне трезвый. Глядя на его опухшую физиономию, нос в синих прожилках и красные глаза, хотелось сказать: пить надо меньше. Однако, чем же еще таким, как он, заниматься в этой пермской глуши? Если не пить, то от пустой, бесцветной жизни голова сама полезет в петлю.
Старики окружили начальника. Стали допытываться, с какой целью вырыта яма. Тот долго уклонялся от прямого ответа, а потом сказал: «Подземный трубопровод прорвало. Нужно найти утечку». Но какой зэк поверит лагерному начальству?
Поздно вечером, после окончания смены, возбужденные старики вышли из ворот цеха на открытый воздух. Стоя в темноте, они продолжали обсуждать разговор с начальником. Вдруг в наэлектризованном воздухе мелькнула бурая молния. Она пронеслась над головами заключенных и потухла в темноте над ямой. В эту минуту вдоль лагерных заборов вспыхнули фонари, и мы увидели: на железной бочке рядом с ямой сидела и смотрела на нас коричневая сова – мудрая птица, знающая тайну жизни и смерти.
Через сутки в нашу зону из соседней перекинули зэка-плотника, и он рассказал, что там тоже вырыта глубокая яма наподобие нашей. И там начальство говорило, что ищет лопнувшую трубу. Старики уже не сомневались в том, что для нас всех приготовлена могила. Двое, у которых сроки вскоре завершались, написали домой, чтобы их не ждали.
На следующий день в лагере работал ларек. Он открывался раз в неделю, по четвергам. В течение месяца зэк, если его не лишало отоварки начальство, мог купить в ларьке курева и еды на пять рублей. Эту сумму заключенные обычно старались распределить так, чтобы иметь возможность понемногу делать покупки каждую неделю. Всю пятерку сразу не тратили. На этот раз, а дело происходило в самом
начале месяца, стоявший первым в очереди Адамыч набрал консервов, масла, конфет на все пять рублей сразу. Многие вслед за Адамычем поступили так же. Продавщица, не привыкшая к такому поведению зэков, спросила у очередного покупателя, что он будет делать в конце месяца, если все свои деньги потратил уже в начале. «До конца нужно еще дожить, – ответил зэк-покупатель, – вон какую яму вырыли в промзоне... Обидно будет, если не успею отовариться на всю сумму».
Беспокойство среди стариков росло. Они начали изучать сторожевые вышки, на которых дежурили автоматчики, присматриваться к заборам. Не такие уж эти заборы, в конце концов, прочные. А солдаты на вышках спокойно несли караульную службу. Иногда охранники из Средней Азии пели веселые и тоскливые песни на своих неведомых нам языках.
В душной лагерной атмосфере вредная бактерия беспокойства особенно заразительна. От стариков она передалась лагерной администрации. И вот пунцовый нос начальника засиял на валу над ямой. Вокруг собралось все местное руководство. Оно что-то обсуждало, размахивая руками. Наконец ворота лагеря вновь открылись, и в зону вошел бульдозер. Он подполз к яме, навалился на серую кучу грунта у ее края, и комья посыпались вниз. Завалив яму и утрамбовав гусеницами площадку, бульдозер удалился за ворота.
Постепенно разговоры на страшные темы прекратились. Пламя страстей погасло, и ветер унес пепел. Напоминать о яме считалось дурным тоном.
Начало восьмидесятых. Время пессимизма и неопределенности. Я заглядываю в него, как в яму с выступившей на дне грунтовой водой, и вижу бледно-голубое подобие неба и свое растекающееся отражение – голову, стриженную наголо, и серую зэковскую униформу.
1988
EVERГРИН
СЛАВА ЛЁН
ИЗ «ПОСЛАНИЙ БРАТЬЯМ-ХУДОЖНИКАМ
ВТОРОГО РУССКОГО АВАНГАРДА»
ПОСЛАНЬЕ К МИХАИЛУ ШВАРЦМАНУ
С ДВУМЯ ЭПИГРАФАМИ
Он подаёт куда как скупо
Свой воробьиной холодок –
Немного нам, намного купам,
Немного вишням на поток.
Осип Мандельштам, “Московский дождик“
Где гребень белый превратился в лик,
Где синева не отражает страха,
Там отражён немеркнущий старик
Какого-то ребячливого взмаха.
Борис Куприянов, “Гроза в Москве”
Ну что, мудрец,
ликуя и стеная,
Раскатишь ли избу
по кирпичу
До Красной площади?! –
Сиона от Синая,
Сколь не учи меня,
не отличу.
По горним весям пролегла дорога.
Я бестолков,
и ты меня прости:
Есть рыба-Кит,
но больше Носорога
Ей всё равно не вырасти.