I. Святой Франциск и его время Глава II
| Вид материала | Реферат |
- Г. К. Честертон святой франциск ассизский, 1309.11kb.
- Чем святой князь Александр Невский прославил Русь?, 91.48kb.
- А также лучший план Бога для тебя. Бенни Хинн говорит, 1563.89kb.
- Историческая справка о некоторых достопримечательностях Красноуфимска Свято-Троицкий, 241.76kb.
- Предисловие переводчика 4 Глава Соображая духовное с духовным 6 Глава Церковь в кризисе, 5180.11kb.
- Легенды долины луары 3 дня / 2 ночи День первый, 60.27kb.
- План Введение 2 Глава Общая характеристика предприятия, его миссия и цели 4 Глава Анализ, 445.41kb.
- Проект положение о городском конкурсе «Юный Глава и его команда», 127kb.
- Из истории переписей населения, 32.45kb.
- Узоры Древа Жизни Глава Десять Сфир в четырех мирах Глава 10. Пути на Древе Глава 11., 3700.54kb.
| Глава II. Духовность святого Франциска в веках XIII век Семя обновления, оставленное святым Франциском в обществе его времени, столь плодотворно, что, хотя сам Франциск умер в конце первой четверти тринадцатого века, его личность и святость породила феномен, который, правда, по другим причинам и в других видах обнаруживается в то время и в истории итальянских коммун: расширение и распространение вовне, а также внутренняя борьба. В то время как Орден разрывают различные течения, борющиеся между собой по поводу соблюдения заповеди о бедности, мысль святого Франциска получает философскую обработанность, которая распространит власть, приобретенную ею в жизни, и на интеллектуальную сферу. История святого Франциска - рассказанная, обдуманная, перестроенная - незаметно становится искусством. Слово святого Франциска - образное, поэтическое, горящее - порождает тип народной молитвы с особенностями, которые ни с чем не спутаешь. Миссионерская идея святого Франциска вызывает походы проповедников на Восток. Наконец, учение святого Франциска пропитывает религиозность новых поколений и предлагает верующим путь, чтобы оживить их горение, а народ учит принимать более прямое участие в жизни Церкви посредством более конкретных выражений богослужения. Это огромное завоевание происходит ценой терзаний: я имею в виду схватки по поводу бедности, разрывающие францисканство. Вопрос о бедности После смерти святого Франциска его последователи разделились на два течения: ревностные, позже названные спиритуалами, которые буквально принимали Правило и Завещание святого, не допуская папских уступок и изменений, и те, которые получили имя конвентуалов, считающих строгое следование требованию бедности несовместимым с историческим развитием Ордена. Между этими течениями была умеренная тенденция, старавшаяся примирить две крайних путем любви к единству. В мою задачу не входит рассказ об истории этой борьбы. Я только отмечу, что внутренние противоречия не мешают францисканцам выполнять их миссию и не ослабляют их благотворного распространения. Если настоящий раскол так и не произошел, то это потому, что, в то время как люди почти всегда и исключительно борются за экономические приобретения или по крайней мере за господство в материальном плане, францисканцы борются за бедность; этот идеал спасает их. Различные движения изменения и реформы францисканства никогда не опирались на желание сравниться с другими в достатке, но всегда на стремление выделиться и почти первенствовать в бедности; то же слово «возвыситься», которое в обычном смысле означает «разбогатеть», для францисканцев имеет значение «стать бедным, принизить себя»; из этого понятно, как индивидуалистическая тенденция демократичной структуры францисканского Ордена, не одушевленная материалистическими стремлениями, ослабевает и теряет свою разлагающую силу благодаря эффективности идеала бедности. Францискан-цы и учение В борьбе за бедность выделяются два элемента несогласия, один поверхностный, другой глубокий: иоахимизм и учение. Голос аббата из Фьоре заворожил тех ревностнейших исполнителей идеала бедности, которые взяли себе имя спиритуалов, как пророчество об эре Духа, которое они уже исполняли, ведя жизнь в строгой бедности. Третья эра, предсказанная аббатом Иоахимом, эра Духа, эра девственниц, казалась именно временем верных францисканцев, и именно они должны были реализовать ее; они утверждали это с той чистой убежденностью, которая отличает людей-энтузиастов веры, когда они впадают в слабость и считают себя избранными. На практике иоахимизм спиритуалов был верен скорее утопии Иоахима, чем идеалу бедности, тем более, что он защищал братьев, занявших впоследствии умеренную позицию по отношению к бедности (например, Иоанна Пармского), и нападал на более строгих (например, на святого Бонавентуру из Баньореджо), обвиняя их в попустительстве; в общем, это была теоретическая проблема, которую легко можно было решить. Вопрос об учении, напротив, был равен по значению вопросу о бедности и угрожал бурей. Спиритуалы, с их узкой точкой зрения, были испуганы, потому что францисканство с невиданной скоростью завоевывало интеллектуалов. Эпизод, происшедший в 1214 году с участием брата Бернарда из Квинтавалле и Николая дей Пеполи в Болонье, повторился в Париже, в Оксфорде, в Магдебурге; небольшой отряд схоластов-странников Божьих, под предводительством брата Пачифико, короля стихов, приехавший в Париж и встретивший там недоверие французских клириков, недоброжелательство ученых и насмешки народа, уже в 1224 году имел силу для создания своего дома; в 1231 году у них появилась личность - учитель, и какой учитель! - Александр из Гэльса. С ним они получили право на университетскую кафедру в собственном колледже. Девять французских, английских, итальянских студентов в 1224 году, следуя за блаженным Аньелем Пизанским, уехали из Парижа, сошли на берег в Дувре, поселились в Оксфорде и ходили на лекции в бедности и веселье, бегали по снегу из своего маленького монастыря в университет, и всюду, на хор и в аудитории, в капеллу и в трапезную, несли с собой заразительную жизнерадостность, неискоренимую даже суровой дисциплиной. Была и другая группа послушников, которые поставили в Кембридже хижины, похожие на хижины Порциунколы, где среди снега и тумана могли молиться Богу и утешать ближнего, как под небом Ассизи. Они сразу нашли учителя, который их понял и защитил, который стал их интеллектуальным отцом - Роберта Гроссетеста. Смельчаки, которые в 1221 году с Цезарем из Спиры проникли в Германию после трагического похода 1219 года и через альпийский перевал Бреннер пришли, полумертвые от голода, в Аугсбург, несколько лет спустя, в 1228, благодаря уму, научным и организаторским способностям их руководителей, среди которых был Фома Челанский, уже имели собственную теологическую школу в Магдебурге на Эльбе, разрешенную Иоанном Паренти и основанную одним из самых могучих персонажей францисканства того начального героического поколения - Иоанном дель План дей Карпини. Он, Saxoniam onorare volens et exaltare, послал туда брата Симона, чтобы читать теологию. В короткий промежуток времени другие учебные дома открылись в Страсбурге, Хильдесхайме, Аугсбурге, Регинсбурге. Такое университетское «завоевание» имело место прежде всего за границей, поскольку крупные философские и теологические университеты расцветали во Франции и в Англии, в то время как в Италии университет представлял светскую тенденцию, классическую традицию права и науки, скорее Орла, чем Крест. Но подобное утверждение в университетах возмущало спиритуалов; они не понимали, что любовь к знаниям находила свой истинный дом в бедных миноритских хижинах, и что среди босоногих братьев она обретала друзей, а в бедности - подругу, потому что для учебы необходимо сердце, свободное от жажды стяжательства, удовольствий, славы, ибо истина - бескорыстное завоевание любви. Те нищие и любящие францисканцы привлекали к учению; то есть каждый искренний ученый понимал, что их форма жизни была кратчайшим путем к истине, и, если мог, следовал ей. Образованность не составляла препятствия к тому, чтобы быть францисканцем; научное мышление было перенесено на рассмотрение нового религиозного опыта, на превращение в концепцию того, что раньше было замыслом, в теорию того, что было практикой, в теологию того, что было молитвой. Люди, которые спиритуалам казались разрушителями францисканства, на самом деле выстраивали его на фундаменте мысли. Спиритуалы хотели проигнорировать мир знания, как будто он был миром дьявола; другие же хотели подчинить его Иисусу Христу, используя для этого дух святого Франциска. Правление святого Бонавентуры Долгое правление святого Бонавентуры, казалось, умерило борьбу; не потому, что вопросы были решены, а потому, что он умел подняться над ними своим умом, сочетающим силу и сладость, умом преимущественно итальянским, но в первую очередь францисканским. Его личность правителя утверждается в закрепленных им Costituzioni narbonesi, в написанном им Житии святого Франциска, в Шести крыльях Серафических и в его многочисленных предписаниях, обращенных к братьям и послушникам. Его личность, одновременно властная и убеждающая, объединяющая и утешающая, энергично подавляет людей, приказы, писания экстремистского толка, пытаясь заглушить несогласные голоса, но может и покорять противников спокойным превосходством обращения и очень внимательным, проникающим в сознание взглядом, отличающим доброту, способную управлять, от доброты, созданной для того, чтобы подчиняться, видящим болезни воли, слабости сердца и различающим легкоизлечимых, упорствующих, неизлечимых, хронически больных. Святой Бонавентура заставляет любить себя, потому что он сам следует одной направляющей линии и намечает это для вышестоящих, чтобы сделать других подобными Христу, - линии, которую можно выразить одним словом, но содержащим в себе всю педагогическую мудрость мира, тем же словом, которое Франциск назвал нормой поведения для министров и стражников: материнство. Как и святой Франциск, очень чувствительный к красоте, святой Бонавентура в советах послушникам (советах, которые, если и не были написаны им самим, были, конечно, вдохновлены им и его методом) следит за мельчайшими деталями не только внутренней жизни, но и внешнего поведения, проявляя себя величайшим знатоком духа, осознающим важность эстетики в благочестии. Элегантность была необходимой частью его натуры. Принц Церкви в рясе и сандалиях, святой Бонавентура предшествует великим наставникам эстетической жизни нашего Возрождения, когда говорит: «Стиль жизни - как стиль искусства»; человек великой духовной гармонии, он умеет спуститься с вершин Itinerarium mentis in Deum, чтобы проанализировать действие и запечатлеть его в незабываемых словах: необходимо работать mansuete, velociter, acceptabiliter, integre, circumspecte. Он владеет секретом плодотворного труда: «Est in opere bono necessaria strenua velocitas». Будучи ученым человеком, святой Бонавентура осознавал умозрительные потребности, которые развиваются во францисканском движении, осознавал доктринальные и научные потребности апостольской деятельности, осознавал потребности индивидуального призвания и поэтому защищал учение, рассматривая его как неотъемлемое средство проповеди, а также как труд, труд самый духовный, самый сложный, самый утомительный для души и тела, самый изолированный, требующий самых тяжелых жертв, наименее вознаграждаемый; без усилия он объединял учение со строгой бедностью. Кто, прочитав его пояснения к Правилу, вспомнит формальные намерения основателя, окажется перед таким удивительным заключением: хотя святой Франциск не поставил науку в ряд видов деятельности, необходимых Ордену, она находится там в силу обстоятельств, и такое развитие событий не противоречит Правилу. Святой Бонавентура научился у святого Франциска любить и воплотил тот совершенный тип Генерального министра, который, как предполагал основатель, был необходим Ордену: только в диалектической силе любви можно найти истинное единство. Францисканская эпопея После смерти святого Бонавентуры, в 1274 году, вновь вспыхивает борьба в трех очагах спиритуалов: Провансе, Тоскане, Марке, под предводительством трех человек, которые в своих полемических писаниях обозначили принципы и историю этого характерного повстанческого движения внутри францисканства: Петра ди Иоанн Оливи, Ангела Кларено, Убертино Казальского. В начале 14 века пыл спиритуалов из Марке успокоился, и последний поток страсти, бурливший в течение тридцати лет, рассеялся в ручейках отшельников в центральной и южной Италии, в то время как в Провансе продолжалась живейшая борьба под руководством Убертино Казальского. Иоахимизм порождает в спиритуалах странное, авантюрное, реформаторское волнение, которого не было у первых товарищей святого Франциска, но нельзя отрицать, что они, со всеми своими ошибками, привлекают чем-то героическим, скрытым в их отчаянной любви к бедности, в их идеале Церкви, чистой от всякой случайности, в их презрении к цепям истории. Этому чему-то, что воодушевляло всех спиритуалов вообще, начиная от вернейших ранних, обязана своим возникновением традиция бессмертных народных характеристик Ордена; им, странникам Божьим, обязана своим рождением великая францисканская эпопея. В то время как брат Илия с гениальностью и энергией воздвигает в Ассизи тройную величественную базилику во славу святого, другие - брат Лев, брат Ангел Танкреди, брат Эгидий, брат Бернард, ближайшие сподвижники в Ривоторто, Порциунколе, Греччо, на Риетийской долине - борются с такой позолотой, украшающей их отца, и страстно переделывают его портрет, изображая его таким, каким они его знали и любили, составляя в своих хижинах свиток за свитком и обращаясь за воспоминаниями к той, которая верно сохранила их в своем сердце, - к Кларе Ассизской. Из страсти спиритуалов в непосредственном контакте с народом рождается священный цикл нашей литературы на тосканском, умбрийском и маркском диалектах латинского языка, которые можно назвать, как это сделал Лев XIII, зачатками итальянского. Италии - с ее коммунами и которую некоторые ученые считают практичной, буржуазной, не имеющей идеалов, потому что в ней не было ни Роланда, ни Ринальдо, ни Ланселота, ни Женевы, - этой Италии Бог дал святого Франциска и через него - Госпожу Бедность. Рыцарской литературой этого народа торговцев и мореплавателей стала францисканская легенда в ее прозаических воплощениях: Legenda trium sociorum, Speculum perfectionis, Legenda antiqua, Sacrum commercium cum Domina Paupertate, Actus Beati Francisci et sociorum eius. Народ совершал паломничества в великолепную базилику, преклонял колена, чтобы просить о благодати под сводами, расписанными фресками и звездами, но знал, воспевал и любил Беднячка из «Цветочков». И, несмотря на всю критику и недавно возрожденные сомнения из записок некоторых историков францисканства по поводу исторической ценности «Цветочков», именно они всегда будут памятником, который делает святого Франциска популярным. Францисканская мысль Францисканство предстает в истории как обновление сознания и общественной деятельности; но такое широкое и сильное влияние предполагает соответствующую теоретическую основу. В самом деле, только выйдя на университетскую арену, францисканство сдало экзамены на умственную зрелость, сознавая свои характерные черты, будучи способным занять место в философской жизни того времени. Очень немногие религиозные ордена демонстрируют в своей юности такие способности к отвлеченному мышлению, какие сразу появились у францисканства, которое совершенно не имело среди своих целей обучение и родилось среди людей, отказавшихся от всякого знания, чтобы быть простыми, как двенадцать учеников в Галилее; оно казалось преимущественно эмоциональным и действующим. Но оригинальность и богатейший опыт основателя, соединенный с опытом, возникшим в результате деятельности последователей, добавили к учению еще больше, чем книги, подготовив неисчерпаемый источник мысли, который, чтобы его можно было назвать философией, ожидал только систематизации. Ее совершили великие мыслители тринадцатого века, но это была не строго интеллектуальная и не полностью единообразная систематизация. Как в деятельности, так и в мысли францисканство многоголосно, потому что святой Франциск не односторонен; однако, рожденное от любви и доброй воли и допускающее для своих последователей различные направления, оно никогда не изменит своих основных принципов, и даже при господстве чисто умозрительной философии назовет любовь альфой и омегой реальности, волю - госпожой над разумом, и Благо (то высшее Благо, которое есть мудрость и блаженство) - высшей целью жизни. В паре «любовь - добрая воля» соединяются все течения францисканства. Эта пара сразу определяет философское направление, главенствующее во францисканстве. Зная обе интерпретации реальности, которые с античности идут параллельно друг другу в истории мысли - платоновскую и аристотелевскую, - францисканцы, конечно, принадлежат к платоновскому течению, не чистому, то есть языческому, а перешедшему в Средние века через обработку отцов Церкви. Францисканство привилось к августиновскому платонизму, потому что францисканское восприятие вселенной, его любовь к красоте, его волюнтаризм, его стремление к божественному составляли выводы августиновской доктрины. Кроме того, в ней обнаруживались предпосылки той христоцентрической теологии и того мистического направления на максимальную близость с Богом посредством Его Воплощения, которые именно францисканские ученые и святые утверждают из века в век, вплоть до того, что добиваются провозглашения догмы о Непорочном Зачатии и распространения культа Царского достоинства Христа. К этой внутренней причине родственности идеалов добавляется другая причина исторического характера, а именно то, что до середины тринадцатого века августинская традиция представляла истинно церковную философию, почти единственную, которая была признана в системе образования. Другой великий нищенствующий Орден, тоже дошедший до интеллектуальной тонкости, доминиканцы, прежде всего в лице гениального святого Фомы Аквинского, завоевал для Церкви ту часть греческой философии, которая еще не была под властью католичества. Эту деятельность францисканство начало с Александром из Гэльса и святым Бонавентурой и продолжило с Бэконом, но только частично и несистематично, потому что аристотелевская концепция слишком отличалась от их образа мышления. Важно, что, примкнув к августинской школе и продолжая ее, францисканство определило в лоне схоластики школу, древнюю школу отцов Церкви, которой суждено было развиваться наравне с томизмом. Сразу же после своего возникновения - с середины 13-го века до первых лет 14-го - францисканство породило пятерых великих и представительных мыслителей: Александра из Гэльса, святого Бонавентуру из Баньореджо, блаженного Иоанна Дунса Скота, Роджера Бэкона, блаженного Раймунда Луллия. Здесь мы не будем излагать их учения, а остановимся только на францисканском духе в них. Александр из Гэльса и святой Бонавентура Александр из Гэльса первым открыл философское содержание францисканства, которое он привязывает к августиновскому источнику; в своей теодицее он развивает идею провиденциального Блага, которое предшествует всему творению, культ Троицы, Которая оставляет Свой след на всех вещах, религиозное значение красоты, которая ведет к Богу. Александр из Гэльса предполагает, какими мыслителями мог бы гордиться святой Франциск. Святой Бонавентура проникает глубже всех в мысль основателя; он - словно его философское и теологическое сознание. Уверенность в присутствии Бога и затерянность в Его Провидении, столь живые в святом Франциске, стали для святого Бонавентуры его теорией идеи Бога. Естественная интуиция святого Франциска стала у святого Бонавентуры (разумеется, не без платоновского влияния, происшедшего через святого Августина) озарением, которым объясняется проблема познания Бога. Недоверие, которое испытывал святой Франциск к самонадеянной и невежественной науке, и его почитание Священного Писания стали у святого Бонавентуры прославлением теологии, сведением всех искусств к теологии, воспеванием Слова - Того, Кто есть центр наук, как и центр всего творения; единством знания в единичности высшего Учителя. Братская любовь к творениям, бесконечная любовь к Творцу и Спасителю, которая делает святого Франциска братом всех и дает ему стигматы на Верне, позволяет святому Бонавентуре написать Itinerarium mentis in Deum, «лестницу духа», восходящую от эмпирической жизни к жизни внутренней, мистической; от искупления к очищению, к озарению, к единству; божественную лестницу, которая поднимается посредством sursumatio, загадочной работы Благодати, призванной и одушевленной самым страстным стремлением души. Художественная чувствительность святого Франциска, его восхищение природой, его страсть к музыке становятся у святого Бонавентуры сознательным изучением прекрасного и искусства. Если он и не доходит до формулировки проблемы эстетического в современном смысле слова, он устанавливает, как никто ранее (даже греки) ее психологические основы. Утверждая объективную ценность красоты, святой Бонавентура выделяет и подчеркивает субъективный момент, а внутри него - эмоциональную часть. Эстетический факт, по его мнению, имеет не только познавательную природу; прекрасное, равно как и небесное блаженство, для него и для всей францисканской школы - не только созерцание, но и любовь и наслаждение. Любовь святого Франциска к творениям, необычайная по духу, рыцарская по выражению, становится у святого Бонавентуры тонкостью психологического анализа, проникновением в самые укромные уголки сознания. И даже антиинтеллектуальная направленность святого Франциска находит неожиданное отражение у святого Бонавентуры, который не может ни составить Summa Theologica, ни систематизировать свои писания, который жертвует учением ради службы Ордену и преподаванием - ради действия, размышлением - ради созерцания. Скорее мыслитель, чем философ, и скорее мистик, чем мыслитель, скорее «человек желаний», то есть скорее поэт, чем методичный прозаик, святой Бонавентура - писатель, самый близкий по духу святому Франциску. Блаженный Иоанн Дунс Скот Святой Бонавентура говорит о желании и о любви; блаженный Иоанн Дунс Скот - о воле и практической деятельности. Может быть, среди средневековых ученых нет более непонятого, чем этот шотландский францисканец, учившийся в Оксфорде, преподававший в Париже, изгнанный Филиппом Красивым за то, что отказался подписать его антипапское обращение, и умерший в Кельне в том возрасте, когда другие философы только начинают творить, как будто огонь мысли сжег его молодость. Даже титул «доктор остроумия», которым его наградили, имеет иронический оттенок. Он был признан бунтовщиком, а следовал древнейшей традиции схоластики, развивая мысли святого Августина и согласовывая их с совместимыми частями аристотелевской концепции; его называли францисканцем, потерявшим чувство любви, а вся его философия основана на любви; его считали вечным спорщиком, придирчивым теологом, предшественником волюнтаризма и имманентности, Кантом 13 века, а его реализм редкостно схоластичен и полностью отрицает автономию природы и человеческого «я»; его теории о Деве Марии и Воплощении находят подтверждение спустя века в догме Непорочного Зачатия и культе Царского достоинства Христа. Он обрабатывает вдумчивый мистицизм святого Бонавентуры, как святой Бонавентура обрабатывает деятельность и экстаз святого Франциска. Святой Бонавентура - поэт и мистик, который терзается от молчаливого погружения в божественное; Скот - метафизик и теолог, который изучает это терзание, ищет его причину, измеряет его силу и последствия, и, вместо того чтобы довести его до блаженства экстаза, обращает его в проникновение в тайну Бога, в прославление воплощенного Слова. |