Geum.ru

Дневник выздоравливающего

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4

- И ты не знаешь, что с ним стало? После школы не встречались?

Стараюсь, чтобы ревнивые нотки не вырвались, не оглушили нас.

- Нет. Зачем?

- Как же, первая любовь, такой накал чувств. А расстались из-за чего?

- В коридоре однажды прошел и не поздоровался. А я решила обидеться. Тоже перестала здороваться и не отвечала на его знаки внимания. И пошло-поехало.

- Глупо как-то. По-детски.

- Конечно, - кивает она, - по-детски. Мы же в третьем классе учились.


Под ее веселым взглядом хватаю ртом воздух.

- Злая ты, – все, что могу сказать. Развела, как пацана. У меня жизнь кончается, ревность бушует, на подвиги тянет. А она смеется.

Схватил за плечи, прижал к себе, покрыл лицо отчаянными поцелуями. Вот тебе. Что не сопротивляешься, насмешница? Ныряю губами в вырез кофточки и забываю о намерении держать себя в руках. Катя хочет удержать меня на расстоянии, но я сильнее.


10.


- Не надо, Андрюш? - Она вопросительно произносит совсем не то, что отражается в глазах.

- Надо, - уверенно отвечаю я. – Не робей, как в первый раз. Сколько можно притворяться. Где записано, что двое любящих людей не могут быть вместе?

- А ты – любящий? Мы знакомы всего…

- Не надо, – теперь моя очередь говорить эти странные слова. – Не надо жонглировать придуманными фактами. Пусть я не совсем здоров, но любимую женщину не забыл. И что между нами было – помню.

- А что именно помнишь? – Катя осторожна.

- Только не говори, что мы не любим друг друга. Не говори, что я - не Андрей Жданов, а ты - не Катя Пушкарева. И что мы не познакомились в Зималетто, где я был президентом, весьма неумелым президентом! А ты не была моим секретарем, моим личным помощником. Мозгом и движущей силой, организатором и вдохновителем всех наших побед. Катенька, если все это неправда… Как тогда жить?

По ее щекам покатилась слезинка, затем вторая, третья… Я ловлю их губами. Она грустно улыбается и целует меня в ответ.

- Хорошо, Андрюша. Не буду так говорить. Ты не расстраивайся, у нас все будет хорошо.

- Конечно, ведь мы вместе.

Мы сидим, прижав лоб ко лбу, шепчем нежные и утешительные признания. И она разрешает мне остаться.


Лежим на разложенном диване и разговариваем. Раньше мне казалось, что, оставшись наедине, я сразу наброшусь на Катеньку. Убедительный натиск, решительный штурм, бастионы захвачены оккупантом, награда победителю и побежденной – чувственный восторг.

Но что-то идет не так. Я в ожидаемом восторге лишь от того, что она лежит рядом, доверчиво положив голову на плечо. Совершенно не хочется торопиться. Поглаживаю маленькую ручку, лежащую на моей груди. Шепчу беззвучно в стриженую макушку:

- Катенька. Катюша. Мой котенок. Маленькая врединка. Хитрюшка моя самоотверженная. Милая притворщица.

Ей щекотно. Катя смотрит на меня снизу вверх теплыми ласковыми глазами. В них плещется забота, тревога, нежность любящей женщины. Не покровительственные, как у мамы, но такие же искренние. Кажется, что Катя погладила меня не по груди, а дотянулась прямо до сердца. Коснулась своенравного органа, смирила бешенную скачку, наполнила тихим блаженством. Получилось ли у меня ответить ей тем же? Катя закрывает глаза и улыбается. Притихшая и умиротворенная. Ни на какие сокровища мира я не променяю этот чудесный момент.


На губах робкий поцелуй. Открываю глаза, догадываюсь, что успел задремать. Заглядываю в Катино личико – поцеловала она меня или приснилось? Катенька спит все с той же улыбкой. Приснилось. Какая жалость. Хотя… Осторожно высвобождаю руку, поворачиваюсь на диванчике, стараясь не свалиться на пол. Оказываюсь лицом к лицу с Катюшкой. Целую потихонечку глаза, лоб, носик. Она сонно потягивается, но не просыпается. Исследую забытый вкус губ и ощущаю, что меня охватывает жар нетерпения. Под рукой оживает, взволнованно поднимается пышная грудь, тычется в ладонь, словно ожидающий ласки щеночек. Жадно приникаю к ней, одновременно бессовестно распускаю задрожавшие руки. Это все мое. Только мое.

Катя отзывается, тянется ко мне всем телом. От прикосновений ее рук темнеет в глазах. Она всегда угадывала мои желания, доводя до исступления нерешительными и бесстыдными ласками.

- Катя… - дыхание перехватывает, я не могу просить ее, могу только направлять, разжигать сильнее ее пыл. Не помощник тут мне мой богатый опыт, скорее наоборот. Выручает интуиция, я улавливаю подсознательные сигналы ее тела, следую им, не включая голову. Катя уже сверху, проявляет инициативу, не дает возможность мне почувствовать свою неполноценность. Хотя я уверен, что справился бы. Но ведь у меня еще будет возможность попробовать свои силы, и не раз. Я на это надеюсь. Я в это верю. Я этого жажду.

Безумная, но слаженная пляска поглощает нас. Теряется ощущение времени и места. Я и Катя. Катя и я. Мы с Катей. После ее короткого вскрика-всхлипа отчетливо вижу небо в алмазах. Черное бархатное небо и слепящий блеск ограненных камней. Начинается звездопад, но на бархате не становится меньше сияния. Возвращаюсь в реальность не сразу. Странно, почему говорят «небо в алмазах»? Правильнее – в бриллиантах. В тысяче сверкающих капелек. Все считают, что это метафора, но я то знаю, оно есть - мое персональное небо в алмазах-бриллиантах. Оно в Катиных глазах. И я могу любоваться им до скончания веков.


Мы продолжаем разговор, начатый вечером.

- Кать, а давай отсюда уйдем. Нас же никто не держит? Дома я вспомню гораздо больше. Поедем в Москву, встретимся с родными, друзьями. Навестим Зималетто. Встряска пойдет мне на пользу.

- Тебе мало меня одной? – она имитирует ревность. – Скучаешь?

- Дурочка. Я горы сверну, если ты будешь со мной. Просто надо приходить в себя. Становиться полноценным. Надо работать. Обеспечивать будущую семью. Может, у нас уже через девять месяцев малыш будет. Хочу жить на всю катушку!

- Когда сможешь дойти без костылей от кабинета массажиста до гимнастического зала – выпишемся. Дерзай.

- Сегодня же и попробую. Подставишь мощное плечо? Что смеешься?

- С мощностью ты переборщил. Договорились. С тебя - два шага. С меня – подставленное плечо.


Возвращаюсь к себе под утро «весь в цветах и мечтах». Замечательно, что у меня есть отдельный вход с улицы с пандусом. Жизнь вообще замечательная штука. Спать не хочется, а заняться нечем. Разве что подтянуть пару винтиков в коляске. Нахожу в тумбочке инструкцию на своего железно-электронного коня. Сивка-бурка, вещая каурка… Хорошо, что мы с Катенькой перевели руководство по использованию на русский. Два вечера она сидела, склонившись над инструкцией.

Разрядом тока пронзает: Катя и инструкция.

Балбес Ромка, написавший жестокие слова в привычной ироничной манере. Пакет с подарками и открытками, приготовленный заботливым другом. Ухаживания через силу за странным существом из каморки. Ее отчужденность и тихое умирание из-за открывшейся подлости именно тогда, когда я осознаю проснувшееся незаметно чувство. Бегство Кати из страны. Мои бесплодные попытки наказать себя за чудовищный проступок. Отвращение к себе. Сволочь. Отчаянные поиски беглянки. Угасание воли к жизни. Полное безразличие ко всему происходящему. Женитьба на Кире, на которой Катя не могла присутствовать. Но присутствовала в моих мечтах. Новая шутка спутанной памяти.

А еще весточка от приятеля и поездка к Кате в Швейцарию. Не для того, чтобы вернуть, нет. Чтобы объяснить, выпросить прощение. Летящая машина на мокром афальте идет юзом. Катерина испуганно вжимается в кресло. Мчащийся навстречу грузовик. Последняя мысль – развернуть автомобиль так, чтобы удар пришелся с водительской стороны. Спасти Катю. Искупить все грехи разом. Решить все проблемы разом.

Я лежу, уткнувшись лицом в ковролин, задыхаюсь от боли. В меня впечатался тяжелый грузовик под названием память. И не так как тот, настоящий, по касательной. А в лоб.


Неужели она смогла меня простить?


11.


Резко распахнулась дверь.

Я не поворачиваюсь. Пусть медсестра думает, что хочет. Безумный пациент валяется рядом с коляской и молотит руками по полу. Сейчас позовут Стивенсона и он пропишет мне какое-нибудь успокаивающее. Я провалюсь в темноту и на короткое время забуду о своих омерзительных поступках. Это замечательный выход. Снова все забыть. А что делать с Катенькой? И с тем, что произошло между нами. Я не могу оставить ее теперь. И не могу показаться ей на глаза. Дилемма, однако.

Медсестра гладит меня по волосам. Поднимаю голову. Рядом со мной сидит Катюша.

- Мне почему-то показалось, что тебе сейчас очень плохо.

В этом она вся. Я уходил-уезжал в приподнятом настроении, но она уловила сигнал из космоса, что объект уже рухнул в пропасть, и не стала слушать логических доводов разума. Поверила сердцу и помчалась сквозь предрассветный туман на выручку. Поэтому дверь распахнулась, а не открылась спокойно. Она боялась не успеть. Не пугайся, Катя. Я с собой ничего не сделаю.

Она осматривается вокруг, замечает, что пол усеян клочками инструкции и ни о чем больше не спрашивает. Наверное, также лежала и корчилась от боли много-много дней назад. Но выжила. Что дало ей силы? Надо спросить. Катя великодушна и благородна. Я - нет. Мне не простить себя, но надо научиться жить с осознанием собственной ничтожности.

Она кладет мою голову к себе на колени.

- Бедный мой, бедный.

Вот это уже выше моих сил. Утыкаюсь лицом в джинсовые колени с родным запахом, крепко зажмуриваюсь, чтобы не выпустить предательские слезинки из глаз. Мужчины не плачут. Но мужчины и не поступают так, как я. Обхватываю в отчаянии импровизированную подушку. Катя наклоняется и целует меня в висок.

- Родной мой, успокойся. Это все дурной сон. Ты проснешься, и он рассеется. Тебе помочь встать?

Я мотаю головой, а получается, что трусь носом о сочувственно предоставленные мне колени.

- Тогда я постелю нам на полу.

Ну уж нет. Ты не должна лежать на полу, в который я прокричал столько проклятий себе, ненавистному. Перебираюсь на кровать, Катя устраивается рядом, накрывает нас одеялом. Пару часов назад она лежала на моей руке. И вот наступила моя очередь класть голову ей на плечо. Катенька снова и снова целует мои волосы, висок, лоб. Поглаживает по спине, как мать - засыпающего больного ребенка. И меня потихонечку отпускает.

- Мой хороший. Любимый. Единственный. Счастье мое. Слышишь? Ты – мое счастье. Ты мой муж. Моя страсть. И мой ребенок. Благословение небес.

Шепот убаюкивает. Благословение. С этим Катя точно перегнула палку. Неожиданно для себя улыбаюсь. Я-то – благословение? Это она мое благословение. Смысл жизни. То, чему я отныне посвящу всего себя.

Приходят в голову чьи-то стихи.

Когда в минуту слабости преступной

Захочешь отказаться от любви,

Сочтя ее мечтою недоступной,

Меня к себе на помощь не зови.

Я не приду, я часовым у входа

Стою, чтоб зрела без помех в душе

Великая, всевластная свобода,

Которой ты не выдержал уже.

Я не приду, я не предам мечту,

И если смерть – то только на посту.


Легкий стук в дверь вырывает меня из сна. Катенька спит, как сурок.

Я присаживаюсь в постели, прикрываю девушку с головой одеялом.

- Войдите!

Мама. Не удивительно. Сказала, что приедет и разберется – приехала.

Поцеловала в щеку, села в кресло. Теребит ремешок сумочки, не зная с чего начать.

- Давай уж. Воспитывай. Пока я тепленький со сна.

- Сын! Так нельзя. Увлечения увлечениями, но у тебя есть обязательства. Молодая, красивая жена. Ты увидишь ее, вспомнишь все, что вас связывало…

- Кстати, почему я ее до сих пор не видел? Разве не обязанность жены ухаживать за горячо любимым мужем в тяжелом состоянии? Или нас не так уж много связывает?

Марго опускает глаза и бормочет про план доктора Стивенсона. Чувствуется, она и сама разделяет мое мнение.

- Мама, а что делать, если я люблю? Люблю по-настоящему, до помрачения. Я не смогу без своей любимой. Ты предпочтешь видеть своего сына умирающим от разлуки или счастливым?

- А если помрачение пройдет?

- Вот тогда и будем думать, что делать, кто виноват. И кому на Руси жить хорошо.

- Но ты хоть познакомь меня со своей новой девушкой…

Она сделала шаг к капитуляции! Я ликую. Отгибаю край одеяла и с пафосом произношу:

- Знакомьтесь. Мама. Моя любимая женщина. Екатерина Валерьевна Пушкарева.

Смущенная Катерина садится. Незаметно, но очень сильно щиплет меня за бок. Синяк останется. Награда из Катиных рук.

- Здравствуйте.

Мама смотрит растерянно на нее, на меня. Снова на Катю. Машет рукой, отказываясь от борьбы.

-От судьбы не уйдешь. – Произносит тихо и задумчиво.

- Катя, мы можем поговорить наедине?

Они уходят. Но я не волнуюсь. После пережитого ночью я вообще больше ни о чем не волнуюсь.


Потом Катенька возвращается, но лишь на минуточку.

- Я пойду к себе. Не забудь, сегодня ходим без костылей. Два шага.

Приходит мамуля, мы говорим о моем здоровье, о выписке, но не касаемся темы моей личной жизни. Она сообщает, что у нее много проблем на работе и в семье. Придется снова уехать. Но она оставляет меня в надежных руках. Это не про врачей. Про Катеньку.


Мы в коридоре у кабинета массажиста. Процедуры закончены, Катя дождалась меня. Встаю со стула. Она поддерживает меня и на всякий случай не выпускает из руки костыли. Неуверенный шаг, за ним второй. И – бонусом – третий. Хватит для начала.

Катя сияет, словно я пробежал стометровку.

Когда я вместе с ней, нет ничего невозможного.

Это правда.


12.


Я делаю успехи, глядя в ее светящиеся счастьем глаза. Прибавлять по шагу в каждую новую попытку – меньшее, что я могу сделать для Кати. Вполне возможно, что когда-нибудь я и сам собрался бы с духом и начал бы ходить. Для себя. Если бы не вспомнил старое, не принялся бы из жалости к собственной покалеченной персоне поглощать одну бутылку виски за другой. Хотя… кто знает, что могло бы быть. Предположение, что я ВООБЩЕ мог не встретить Катерину, вызывает безотчетный ужас.

Скорее всего, жил бы в бесконечных увеселениях, не замечая, что барахтаюсь на мелководье. И не догадывался бы о красотах океана: коралловых атоллах с белоснежным песком под причудливыми пальмами; чудных и безмятежных обитателях морского дна; драгоценных сокровищах затопленных кораблей; гигантских волнах, разламывающих пополам мощные танкеры, как спички.

Все это открыла для меня Катя. Ведет путеводной звездой хлипкую лодочку нашего счастья через штормы и штили. И я даю себе обещание стать сильным, чтобы быть наравне, стоять плечом к плечу под парусом и крепко держать штурвал. А еще я ужасно боюсь, что она куда-нибудь денется с моего небосклона.

Пока не очень хорошо себя знаю, но догадываюсь, что этот страх может стать моей «идеей фикс». Надо сосредоточиться и отогнать от себя нелепую мысль. Но как? Мне с трудом поверилось, что я достоин Катеньки. После изнурительных боев она снова одержала верх надо мной. Взяла с меня слово, что перестану заниматься самобичеванием и сомневаться в том, что я ей нужен. Даже заявила, что воспримет любые дальнейшие разговоры на эту тему, как попытку дезертировать с фронта наших отношений. Я бы и дезертировал, чтобы не омрачать грустными воспоминаниями ее жизнь. Но малодушен - знаю, что без Катюши не смогу.

И она каждый день убеждает меня, что чувствует то же. Убеждает словами и делами. Взглядом, брошенным из-под шмелиных ресниц. Нежным пожатием руки. Щедрыми бессонными ночами. Утренним поцелуем, сожалеющим, что ночь закончилась, и пора на время расстаться.


А расстаемся мы все меньше и меньше. Персонал и пациенты в курсе нашего романа. Нам сочувствуют и завидуют.

Хождения по коридору напоминают прогулку косолапого медведя и грациозного олененка. Но это уже прогулка, а не неуверенные шаги канатоходца. Политинформации, которые она по-прежнему проводит, звучат уже исключительно на английском языке. Попросил Катю заняться со мной какой-нибудь теорией управления производством, чтобы смог по возвращению снова руководить фирмой. Она звонко хохотала, а потом сообщила, что совершенно не разбирается в столь сложном предмете. Я обиделся на ее притворство. Играет со мной, как кошка с мышкой, пользуясь тем, что я заблудился в лабиринте памяти. Или считает, что я так безнадежен? Ничего, Катенька. Я еще стану для тебя самым умным, самым способным и самым надежным.

Мама постоянно звонит доктору и мне. Не забывает передать привет Катюше. Собирается снова приехать, но мне кажется, что я навещу ее раньше. До гимнастического зала шагов пять-шесть, не больше. Катя не торопит меня, а наоборот призывает к осторожности, сдерживает горячечные порывы. Я почти счастлив.

Мешают только мутные, дурные сны. Вижу сквозь запотевшее стекло - Катя танцует с молодым мужчиной. Он держит ее в руках, как драгоценную вазу, нежно и крепко, что-то говорит, приятно улыбается. Это Кате приятно, не мне. Меня душит бессильная ярость. Я не могу дотянуться из своего сна, разбить стекло, отобрать Катю у наглеца.

Вижу Катеньку на вечеринке или презентации. В шикарном платье, обворожительная и желанная, она снова с тем же парнем. Он сжимает ее руку и заглядывает в глаза. Она не отстраняется. Я наблюдаю за ними из своего угла, сдерживаемый присутствием родных и знакомых. Внутри натягивается струна, которая вот-вот лопнет, отпуская тормоза. А парочка выходит вместе. Бросаюсь вдогонку, но не могу их обнаружить.

Вижу Катеньку и ее кавалера за столиком в ресторане. Его рука поверх ее ручки. Он с пламенем в глазах что-то рассказывает ей, подбадриваемый милой улыбкой и согласными кивками. Их оживленная беседа становится приглушеннее, обрывки фраз уже не долетают до соседнего столика, за которым сижу я. Катя растеряна, с трудом подбирает слова для ответа. Я понимаю, что могу пропустить очень важный момент, если не вмешаюсь. Стремительно подхожу к ним. Катя потрясена моим появлением, кавалер раздосадован. Начинаю изливать несвязные потоки извинений, признаний, умоляю дослушать, поверить. Девушка устало и нетерпеливо отмахивается.

- Миша собирается открывать ресторан в Питере. Просит меня поехать с ним и помочь. Я не могу отказать другу, поддержавшему меня в самый сложный период жизни.

- Я если он попросит тебя выйти за него замуж, ты тоже не сможешь отказать? – ядовито произношу я и понимаю, что попал в точку. И еще понимаю, что мое вторжение сыграло на руку противнику, она готова согласиться с ним наперекор мне.

Разворачиваюсь и почти сбегаю, чтобы не услышать, как Катюша произнесет «да» этому поваренку.


Обрывки этих воспоминаний настигают меня во сне и наяву. Сегодня перед Катей придержал дверь наш терапевт, а я взбесился от ревности и получил из космоса новую порцию информации о Борщове. В обед мне показалось, что она улыбается лысому дядьке с перевязанной рукой. Приступ гнева был беспощадно подавлен между первым и вторым блюдом, но после компота пришло воспоминание, что Катя уехала в Питер. Именно оттуда она поехала в Европу, работала у Доминик, а в последствии перешла на хорошую должность в швейцарский банк. Значит, все-таки не вышла замуж? Или вышла, но семейная жизнь не задалась, и Катя сбежала?


У меня все хорошо. Катя никуда не денется. Она меня не покинет.

Я твержу эти фразы, как священные мантры. Уже практически поверил, что моя реальность не столь зыбкая, как кажется во сне. Но любое происшествие в реальности снова приводит с собой страх, что в любой момент появится Борщов, или кто-то еще, кого я не успел вспомнить, и заберет Катеньку.

Внутренние демоны день за днем, час за часом рвут меня на части. Мне перестало нравиться мое отражение в зеркале. Слишком лихорадочно блестят глаза, под которыми появились тени.

Катя не слепая. Она сразу заподозрила неладное и начала присматриваться ко мне. Она сама забота и внимание. Но и ее терпению есть предел. Как разумный, трезвомыслящий человек, Катя вызывает меня на откровенный разговор, но я не готов вывалить на нее все безумные метания моей души. Единственное, что я смог выдавить из себя, так это вопрос:

- Кать, а ты тогда вышла замуж за Борщова?

Но ей хватило. В медовых глазах изумление, негодование и ярость…


Она начинает долго и возмущенно говорить, изредка срываясь на крик.

Основной смысл этого выступления можно передать ее последними фразами, подводящими итоговую черту.

- Все! Наше пребывание в этой клинике закончено! Дурацкая методика!

Я думала, она вернет воспоминания о нашей счастливой жизни после свадьбы! О рождении дочери! А вместо этого – сплошные потрясения, доводящие пациента до сумасшествия!

Внезапно она успокаивается. Обращается ласково ко мне, счастливо парящему где-то под потолком.

- Дорогой, собирай вещи. Мы возвращаемся домой, в Москву.


13.


На подготовку к выписке, последние анализы, сбор вещей и заказ билетов ушло два дня. Два дня я хожу по пятам за Катей и улыбаюсь. Если без костылей – не отпускаю ее руку. На тумбочке поселилась фотография маленькой Кати. Чудесная годовалая девочка с черными волосиками, карими глазками и лукавой улыбкой завоевала мое сердце с первого взгляда. Хотя о чем я? Она завоевала мое сердце задолго до своего рождения. Это сейчас я увидел ее фото и сомлел.

Теперь мне многое понятно. Редкие приезды мамы, которая сейчас посвятила все свое время Катюньке. Свадьба, на которой мы присутствовали с Катей-большой. В голове сложились в одну две свадьбы – Кирина, на которой мы были в качестве гостей и наша собственная. Спросил у Катеньки про эпизод с кладовочкой во дворце бракосочетаний и получил в ответ густой румянец и легкий шлепок пониже спины.