14 марта я все еще не могу поверить, что нахожусь в Южной Америке
| Вид материала | Документы |
Содержание25 октября Оливер поздравил меня с днем рождения. Сегодня мне исполнилось 46 лет! |
- I. Удвоение Не знаю, что делать. Имей я хотя бы возможность сказать "плохо мое дело",, 3355.48kb.
- Нельзя поверить в невозможное, 76.38kb.
- Уильям Арнц, Бетси Чейс, Марк Висенте – Что мы вообще знаем? (главы), 304.78kb.
- Презентация внешности или геометрия, иллюзии и мода, 37.74kb.
- 9. Православное учение о человеке, 3218.12kb.
- 9. Православное учение о человеке, 6232.66kb.
- Название: Операция «Предательство», 48.19kb.
- Вышла новая книга «Приключения в Южной Америке» петербургского журналиста Наталии Черниговской., 96.58kb.
- Аннотация, 2192.2kb.
- Здоровый образ жизни информационно-пропагандистские материалы структур центров фзож, 896.09kb.
25 октября Оливер поздравил меня с днем рождения. Сегодня мне исполнилось 46 лет!
Я проснулся в десять минут первого. Шел дождь. Я (все еще одетый) и мой спальный мешок промокли. Вода промочила всю телегу, но я, в сонном состоянии, не обратил на это внимания.
Оливер поздравил меня с днем рождения. Сегодня мне исполнилось 46 лет. Я мысленно поздравил с днем рождения своего отца (у нас один и тот же день рождения, просто разница в несколько лет) и сел рядом с Оливером на колесо 707, наблюдая за дождем. Я сильно устал, и решил продолжать спать, даже несмотря на капающую сверху воду.
Время от времени дождь переставал, и с каждым часом я просыпался все более легко. Нас будила полиция аэропорта, которая неоднократно подъезжала и спрашивала, все ли нормально. Дважды ночью я крикнул им, чтобы они оставили нас в покое.
В 7 часов мы сложили вещи и были готовы лететь. Почти все в моей телеге отсырело. Сотрудник службы охраны спросил меня, нет ли у меня сегодня для него чего-нибудь? На что я очень твердо ответил: “Нет!”
Я заполнил полетный план и заплатил за парковку. Все, с кем я имел дело, по крайней мере по три раза спрашивали, нет ли у меня чего-нибудь для них. Но теперь я быстро расправлялся с ними: “Большое и толстое НЕТ! Отвалите!!!”
Каждую минуту, работали мы около аппаратов или прогуливались по зданию аэропорта, нас бомбардировали одними и теми же вопросами: “Когда вы собираетесь лететь?” Я всегда давал один и тот же ответ: "Через час!" Когда я видел того же человека, который собирался снова спросить меня о том же, он тут же получал от меня ответ, не успев не только произнести свой вопрос, но даже открыть рот. Но эти вопросы задавали постоянно. Оливер и я отходили прочь, чтобы сохранить дыхание.
В конечном счете мы вылетели и благополучно, с полными баками и разумной погодой, продолжили свой путь. Мое радио хлебнуло воды и не работало, поэтому я следовал за Оливером. Повсюду облака и местами попадались дожди, но серьезных гроз на нашем пути не было.
Как только мы пролетели над крупной рекой, мой двигатель вдруг начал слегка вибрировать. У меня сильно повысилось содержание адреналина, а сердце прыгнуло к горлу. Я просмотрел показания флайдата (комплексный прибор для измерения параметров двигателя), пытаясь понять, что же изменилось в режиме работы двигателя. Обороты немного снизились, а потом установились. Температура выхлопных газов во всех цилиндрах поднялась выше 800 градусов C и осталась на этом значении. Все точно так же, как в Мавритании и Бенине, когда не работал один из контуров зажигания. Мой уровень беспокойства тоже повысился на несколько градусов.
Через час мое радио заработало и мы обсудили на нашей частоте то, какое облегчение принес нам вылет из Нигерии с нормальным психическим состоянием и небольшой потерей денег.
На границе с Камеруном находится большое запретное воздушное пространство. Я помню, что нигерийский консул в Рабате, с которым Оливер состязался в крике, упомянул, что у Нигерии и Камеруна пограничный конфликт и я думаю, что запретная область - это результат конфликта. Я спросил Оливера, не знает он, есть ли у Камеруна реактивные истребители? Он громко рассмеялся по радио. Все истребители у них разбиты или сломаны. Край этого воздушного пространства мы пролетели над морем и продолжили лететь вдоль берега. Через час мы пересекли еще одну запретную зону, где я увидел большие нефтяные резервуары. Мы пролетели в 2 км от этого запретного воздушного пространства. Если бы знали, что они чуть нас не подстрелили, а также, что ждет нас впереди в течение последующих двух дней, мы облетели бы за 10 км.
Мы благополучно приземлились в международном аэропорту Дуала и после парковки нас снова окружили представители, полиции, военные и зрители. На этот раз люди вели себя потише и не очень обступали нас. Камерун раньше был французской колонией, так что лишь немногие говорят здесь по-английски. Снова Оливер занялся нашим избавлением и принялся действовать на дипломатическом и административном фронтах. Мы внесли необходимые платежи, прошли иммиграционный контроль и подали полетный план и так как с утра ничего не ели, пошли в случайный ресторан. Один человек попытался выступить в качестве нашего агента, но Оливер крепко схватил его за руку и сказал, что мы не в Нигерии и лучше, чтобы он оставил нас одних. Что он и сделал в ужасной спешке.
Мы вылетели в Тико, небольшой аэродром на севере, где работает канадский пилот, с которым мы познакомились, пролетая Вабуш в Канаде. Его не там было, но местные жители сказали, что мы можем остановиться на ночь. Примерно в 16 часов прибыл белый пилот, мы побеседовали с ним и собрались в местный отель, но тут появился армейский офицер. Он обошел вокруг наших аппаратов, разговаривая в это время по радио. Потом он сказал, что мы должны пройти с ним, чтобы “выяснить все обстоятельства”. Нас мало интересовали его проблемы и мы сказали ему, что с ним не пойдем, что и так уже достаточно натерпелись в Нигерии, а если его начальник хочет нас видеть, то найдет нас в отеле. Его глаза раздулись и он что-то начал бормотать по радио, как безумный.
Мы уже заканчивали пиво в отеле и напомнили друг другу, что неплохо бы отойти ко сну, как двери вдруг распахнулись, в бар ворвались солдаты и нас окружили. Двое мужчин, которые сидели рядом, отскочили назад, а мы с Оливером посмотрели друг на друга. Уверен, у меня был панический взгляд. Глядя на двух солдат напротив, я подумал, что если они откроют огонь и я нагнусь, то они, вероятно, застрелят друг друга.
Офицер закричал, что в будущем мы должны с ним вежливо разговаривать, что мы влетели в запретное воздушное пространство и что нас чуть не подстрелили. Он приказал нам идти с ним к полковнику. Мы сначала заехали на аэродром и взяли свои документы. Неподалеку сверкали молнии, поэтому мы быстро сняли крылья, опасаясь, что нас задержат надолго.
По дороге в дом полковника мы проехали мимо обнаженного трупа на обочине дороги. Человек несомненно лежал мертвым уже несколько дней. Его тело искривилось и сильно раздулось, язык и половые органы абсурдно выдаваясь из его лоснящейся черной кожи.
Полковник задал нам (Оливеру по-французски) несколько вопросов и исчез с нашими паспортами. В сопровождении пяти солдат мы зашли в соседний бар и стали пить пиво в ожидании полковника. Ситуация не казалась нам достаточно серьезной, хотя Оливер при разговоре с полковником, к моему полному ужасу, предложил свои запястья для наручников.
Через полтора часа прибыл полковник и сказал, что мы можем идти, и в то же время добавил, что мы были на волосок от смерти. Я удивляюсь, раз зенитные пулеметы были готовы стрелять по нам все то время, когда мы летели рядом с нефтяными резервуарами, то что же их остановило?
Мы оба устали и как только вернулись на аэродром, сразу же легли спать.