Десь на излете "проклятых восьмидесятых" родилась дикая, неистовая грандж-культура, подарившая миру великий рок-н-ролл, гениальное кино и талантливую литературу

Вид материала

Документы

Содержание Сувениры: где чего прикупить Помойка «все, как есть» Книжно-журнальный рай Центр реконструкции Секонд-хенд «красный, белый, синий» Излишки от уэкки уилли Несвященные реликвии. Необычные музеи 1. Музей игрушек кидда 2. Музей пылесосов старка 3. Киношное безумство 4. Выставки «портаандия» и «портлендская визуальная летопись» 5. Художественные галереи 6. Где посчитать бегемотиков 7. Самая большая в мире волосяная опухоль 8. Красная мельница боба 9. Музей рекламы

Подобный материал:

• Богдан шаров deep purple: звучание пурпурных глубин, 30.94kb.
• Русская рок-поэзия 1970-х 1990-х гг. В социокультурном контексте, 1798.02kb.
• "Рок". Тем более,что рок считается молодежной культурой,потому что Нет! Пусть это будет, 373.74kb.
• Екрасно знают, что панк-рок появился на свет в результате извечного классового конфликта, 48.11kb.
• -, 5622.3kb.
• Ю. Н. Тынянов. Кино из книги "поэтика. История литературы. Кино", 697.49kb.
• Университет кино и телевидения, 31.17kb.
• Неделя ирландского кино в Иркутске 15-21 марта, 69.2kb.
• Виа и рок музыка в троицке, 135.73kb.
• «Бренд!   Бренд!!   Бренд!!!», 99.08kb.

(открытка из 1988-го) В этом году я снимаю квартиру в двухэтажном доме на Монтгомери-стрит (ЮЗ), 1623, где все шкафы в кухне забиты отрезанными человеческими головами и руками. В основном женскими. Но есть и мужские. Моя соседка Лори, с которой мы на пару снимаем квартиру, работает декоратором витрин в универмаге «Meier & Frank» в нижнем городе. Она мне рассказывает о своих мужиках, с которыми трахается прямо в большой витрине, что выходит на Пятую авеню (ЮЗ). Там есть тесный зазорчик — темное, пыльное, ограниченное пространство для маневров, шириной фута два, — между стеной и раскрашенной перегородкой, на фоне которой стоят манекены. За манекенами — только стекло и миллионы прохожих на улице. В связи с теснотой выбор поз для занятия сексом весьма ограничен, но зато там никто не мешает «процессу». Плюс к тому, говорит Лори, ее возбуждает мысль о людских толпах в час пик на автобусной остановке буквально в нескольких футах от места действия. Главное — не распаляться, говорит Лори. Если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули с работы. Главное, чтобы не тряслись манекены. Когда мы бухаем, Лори рассказывает мне про свое детство. По воскресеньям ее мама вставала пораньше, чтобы приготовить горячий завтрак. Пока мама возилась на кухне, Лори забиралась в кровать к сонному папе и сосала ему член. Так продолжалось несколько лет, каждое воскресенье, и после двух-трех стаканов джин-тоника Лори со всей очевидностью понимает, как эти утренние забавы повлияли на ее дальнейшую жизнь. Эти отрезанные руки-головы у нас дома — образцы манекенов, и Лори мне объясняет, как производители манекенов меняют дизайн в зависимости от рынка. У манекенов, которые делают для Калифорнии, грудь гораздо пышнее. Они раскрашены «под загар». А манекены, которые делают для Чикаго, вообше не раскрашены. Жутковатые руки с согнутыми пальцами, которые, кажется, только и ждут, как бы в кого вцепиться. Лысые головы с высокими скулами и застывшими стеклянными глазами. По всему дому. Под раковиной в ванне, вместе с запасной туалетной бумагой. В кухонном шкафу, вместе с хлопьями к завтраку. Как-то раз Лорин папа приехал к ней в гости и чуть не свалился с сердечным приступом — когда полез в шкаф в поисках фильтров для кофеварки. Единственный целый манекен во всем доме — это женщина, которую Лори зовет Констанс. Конни сделана так, что она может только сидеть — с ногами, вытянутыми вперед и чуть согнутыми в коленях. Это продукт для портлендского рынка: бледная, с маленькой грудью, в парике цвета бурых помоев. Лори одевает ее в розовое шифоновое платье из секонд-хевда «St. Vincent de Paul», что на бульваре Пауэлл. Ярды и ярды летящего розового шифона ниспадают подобно ангельским крыльям. На спине платья — отчетливый отпечаток протектора шины, наводящий на мысли об очень зловещем конце изумительной ночи на. студенческом балу. В ту субботу, перед тем как идти смотреть Парад под звездным небом, мы с Лори основательно залились джин-тоником. Парад под звездным небом — это такое красочное шествие, открывающее ежегодный Фестиваль роз, с подсвеченными платформами на колесах, марширующими оркестрами и прочими обязательными атрибутами больших уличных шествий. Он начинается в сумерках и проходит по городу в темноте. Там также представлен годовой «урожай» принцесс Фестиваля роз. Они все стоят на большой движущейся платформе — все как одна в розовых бальных платьях — и машут зрителям. Чем больше мы с Лори пьем, тем яснее проявляется идея о необходимости выступить с политическим заявлением. Ну, в смысле, выразить категорическое несогласие с мыслью о том, что женщин можно использовать в качестве выставочных экспонатов. Мы решаем посадить Констанс на багажник Лориной MG с откидным верхом и протащить ее на парад. И раскрыть, таким образом, подлую сущность Фестиваля роз как института дремучего женофобства и шовинизма. На самом деле нам просто хочется обратить на себя внимание. На Норд-Парк-Блокс, где собираются участники парада, мы сообщаем тамошним распорядителям, что мы — члены местного автоклуба, но из-за пробок на улицах мы опоздали к назначенному времени сбора, Живые принцессы недобро косятся с платформы на наш манекен с черным следом протектора на спине. Всякому ясно, что мы тут — главные смутьяны и вопиющие «нарушители безобразий». Но нас почему-то встречают вполне любезно, и везде пропускают, и объясняют, куда ехать дальше, и выдают нам подробности об автоклубе, в котором мы якобы состоим, и о порядке участия в параде, и мы бессовестно используем эти подробности для дальнейших переговоров. На каждом очередном «контрольно-пропускном пункте» наша история становится все более весомой. Все более обоснованной. Да, объясняем мы распорядителям, мы из автоклуба «Колумбия Годж». Да, мы заплатили вступительный взнос в 200$. В качестве доказательства мы предъявляем карту маршрута парада, которую нам дал кто-то из распорядителей на первых этапах. Каждый наш вздох — это наглая ложь. И вот мы уже подъезжаем к колонне. Последний кордон. Нас пропускают. Все, мы проникли во вражий стан. Мы готовы. Сейчас мы им покажем. И тут нам сообщают, что через пару кварталов будет судейская трибуна, и если у нас нет официального пропуска на парад, нам придется заплатить штраф, по 1000$ с носа. А потом нас арестуют за противоправное вторжение на закрытую территорию. Наш подпитанный джин-тоником политический энтузиазм к тому времени поиссяк. Конечно, риск — благородное дело, но у нас просто нет лишних двух тысяч. Но людям наша Констанс очень нравится, они подходят, чтобы потрогать ее окостеневшие руки из стеклопластика. Живые принцессы сердито морщатся. Эти добровольные инструменты дремучего шовинизма. В двух кварталах отсюда полиция ждет не дождется, чтобы нас повязать, но сейчас, в эти считанные минуты, люди машут нам с Лори и улыбаются. Незнакомые люди смеются и аплодируют нам. Несмотря на все наши извраты, нам, похоже, здесь рады.

Сувениры: где чего прикупить Если вам вдруг захочется заиметь собственный манекен, зайдите в Grand & Benedict’s «Used Annex» на Моррисон-стрит (ЮВ), 122. Обычно у них большой выбор голых подержанных манекенов — более чем до-статочно для того, чтобы устроить жутковатую вечеринку в Сумеречной Зоне. За недорогими приятными безделушками и сувенирами из портлендской истории — мы все подвержены этим безумным порывам приобретать совершенно ненужные вещи — отправляйтесь по указанным адресам, в мои любимые магазинчики, где всегда можно найти что-то действительно необычное за вполне подходящую цену. ПОМОЙКА «ВСЕ, КАК ЕСТЬ» На самом деле магазин называется «Goodwill Outlet Store», но местные уже навсегда окрестили его «помойкой». Если порыться в тамошних баках с несортированными, не стиранными вещами, можноочень даже неплохо обновить гардероб всего за пять баксов. Адрес: МакЯохлин бульзар (ЮВ), 8300, Телефон: 503-230-2076. КНИЖНО-ЖУРНАЛЬНЫЙ РАЙ Самый большой в мире магазин старых журналов находится в Портленде, на Хаутон-бульвар (ЮВ), 3315, Здесь есть все: от эротических изданий до каталогов Sears. Очень приятное место, чтобы провести здесь дождливый день. Телефон: 503-234-6003. ЦЕНТР РЕКОНСТРУКЦИИ Здесь очень недорого продается разрозненное имущество, «спасенное» из портлендских зданий, подвергшихся капитальной реконструкции. Двери, люстры, куски каменной кладки с орнаментом, железные изделия, мебель и сантехника—в общем, есть от чего захлебнуться слюной. Адрес: Миссисипи-авеню (С), 3625. Телефон: 503-332-1877. СЕКОНД-ХЕНД «КРАСНЫЙ, БЕЛЫЙ, СИНИЙ» Местные точно меня прибьют, что я раскрываю секрет их любимого магазина подержанных вещей. Но вот адрес: МакЛохлин-бульвар (ЮВ), 19239. Телефон: 503-655-3444. И удачи с парковкой. ИЗЛИШКИ ОТ УЭККИ УИЛЛИ Постоянно обновляющийся ассортимент инструментов и медицинского оборудования, электроники, игрушек, спортивных товаров и прочих полезных вещей. Может быть, именно после похода сюда состоится ваш следующий грандиозный арт-проект. Вот адреса: Вогн-стрит (СЗ), 2374, и Корнелий-Пасс-роуд (ЮЗ), 2900. Телефон: 503-525-9211.

(открытка из 1988-го) Август на верфи Сван-Айленд, Лебяжий остров — и я исследую недра старого круизного судна, что стоит в сухом доке. Это пароход «Монтерей», позаброшенный и позабытый пассажирский лайнер. Сперва он «пылился» без дела на пристани в Аламиде, в заливе Сан-Франииско, где-то с начала 1960-х, а потом «Мэтсон Лайнс» отбуксировала его в Портленд для ремонта корпуса. Ремонт будет очень поверхностным — ровно настолько, чтобы зарегистрировать судно в США, — после чего его отбуксируют в Финляндию, где его окончательно распотрошат и переоборудуют под роскошный круизный лайнер, который будет ходить на Гавайи. Человека, который показывает мне корабль, зовут Марк. Он морской архитектор. Я познакомился с ним совершенно случайно, и он рассказал мне о том, как ему живется на пустом корабле, пришвартованном к дамбе вдоль Франт-авеню (СЗ) в ожидании своей очереди в сухом доке. Без пассажиров и топлива, говорит Марк, посадка у судна очень высокая — такая высокая, что, когда мимо проходит баржа или даже легкая лодка, корабль сильно качает. Белый корпус покрыт пятнами ржавчины и птичьим пометом. В каютах жарко и пыльно. Когда корабль качается, говорит Марк, двери хлопают по всему судну. Когда его ставили на прикол, на столах в ресторане осталась посуда. На плитах в кухне — кастрюли и сковородки. Сейчас все это валится на пол от качки посреди ночи. Марк живет на корабле совсем один. Он спит в помещении, где раньше была детская комната и стены расписаны танцующими слонами Бабарами. Дверь в свою комнату Марк всегда запирает. На судне нет электричества, и когда Марку надо в сортир, он зажигает фонарик, чтобы пройти по-темным — хоть глаз выколи — коридорам и выйти на палубу, где рядом с еле заметной, поистершейся разметкой для игры в шаф-флборд оборудован биотуалет. К началу августа эта глыба железа и стали впитала в себя весь жар лета. Корпус не остывает даже по ночам, а внутри там — настоящее пекло, так что пот, перемешанный с пылью, спекается в корку на коже. Марк, морской архитектор, считает, что я настолько люблю старые корабли, что соглашусь лечь с ним в постель. В этом смысле его ждет большое разочарование, но он пока что об этом не знает — и проводит меня в сухой док через пост охраны. Он мне рассказывает о своих болезнях. Говорит, у него СПИД. Говорит, у него в крови осталось всего два последних белых кровяных тельца, которые он называет «Хьюи и Дьюи». На вид ему двадцать с чем-то. Он выглядит вполне здоровым. Мы проходим, согнувшись, под днищем рядом с деревянными кильблоками, что удерживают в равновесии гигантский горячий, как печка, корпус. Марк подмигивает и спрашивает, может, мне хочется посмотреть «корабельные яйца»? Вместо того чтобы ответить, я спрашиваю, зачем нужны эти огромные вентиляторы и полотнища целлофановой пленки, раззешенные внутри. Марк говорит, что АЛЯ сбора и удаления асбестовой пыли. Там столько пыли, что воздух как будто подернут дымкой. Слой серой пыли покрывает иллюминаторы и перила на лестницах. В танцевальном зале стулья и столики стоят по периметру деревянного танцпола, покоробившегося от жары. Паркет как будто вздымается волнами. В кадках вдоль стен — высохшие пальмы, живые растения, мумифицированные за несколько десятилетий калифорнийской жары. Земля под ними сухая, как тальк. Под ногами хрустят осколки фарфора и винных бокалов, В кухне, где все отделано нержавеющей сталью, остались кастрюли с присохшей едой как минимум тридцатилетней давности. Освещая дорогу фонариком, мы исследуем помещение, где раньше был театр, и находим рояль, перевернутый вверх ногами. На капитанском мостике Марк показывает мне корабельные яйца. Два чугунных шара по обеим сторонам от компаса. Они нейтрализуют магнитное притяжение массы судна, чтобы показания компаса не сбивались. Мы заходим в очередную пустую каюту. Марк говорит, что, когда судно прибудет в Финляндию, все, что есть тут внутри, уберут и свезут на свалку. Посуду и мебель, ковры и картины в рамках. Покрывала, белье, полотенца. Марк с его двумя белыми кровяными тельцами плюхается на пыльную постель. В каюте жарко, как в печке. Это каюта для молодоженов. Воздух пропитан асбестовой пылью. Через пару дней этот мертвый корабль отправится на другой конец света. Ржавый корпус на буксире. И Марк поедет на нем. Без электричества и пресной воды. Совершенно один, только с Хьюи и Дьюи. Лежа на огромной двуспальной кровати для молодоженов, Марк говорит, чтобы я не стеснялся и брал все, что хочется… ну, если мне хочется. Но Марка мне как-то не хочется, и я беру занавеску для ванной и шерстяное одеяло с эмблемой «Монте-рея»: семь звезд вокруг буквы М. Я потом еще несколько лет спал под этим одеялом.

Несвященные реликвии. Необычные музеи На самом деле меня больше интересуют коллекционеры, а не коллекции. Скажем, Френк Кидд, человек, у которого в детстве игрушек почти и не было, зато теперь он владеет одной из самых больших коллекций игрушек в мире, или Стивен Оппенхейм, работавший в 1960-х годах декоратором-осветителем на рок-концертах и оформлявший сцену антикварными лампами, которые теперь продает всем желающим. Я хочу рассказать здесь про девять местных музеев и про некоторых их «хранителей». 1. МУЗЕЙ ИГРУШЕК КИДДА У каждого человека, который добился успеха в жизни, есть своя тайная страсть. Я бы даже сказал — одержимость. У Джеймса Деприста, дирижера Орегонского симфонического оркестра, это конструкторы ЬЕСО. У бывшего губернатора Орегона Вика Атье — экспонаты с выставки 1905 года, посвященной экспедиции Льюиса и Кларка. А тайная страсть Френка Кидда — бывшего капитана ВВС, «настоящего капитана Кидда», а ныне владельца «Parts Distributing Inc.», — выставлена на всеобщее обозрение за простой серой дверью в доме № 1301 на Гранд-авеню (ЮВ). — Я не играл в гольф, — говорит Френк. — Я не пил. Жене не нравилось, когда я волочился за женщинами, — так что мне надо было хоть чем-то заняться. В 1965 году он купил свою первую игрушку, модель нефтевоза компании Richfield образца 1920-х годов. Она до сих пор выставлена в музее — вместе с чугунными копилками, плюшевыми медведями, велосипедными эмблемами и т.д, и т.п. Собрание Кидда считается самой большой в мире частной коллекцией игрушек, выставленной на всеобщее обозрение. Одни только копилки — это уже что-то с чем-то. Полки, полки и полки, несколько тысяч копилок, включая две тысячи экспонатов из знаменитой коллекции Mosler Lock, приобретенные на аукционе в 1982 году. Плюс несколько штук из коллекции Уолтера Крайслера. Каждая копилка отражает какой-то определенный момент истории. Похоже, что все исторические тенденции и события — сражения, коронации, коммерческие начинания, предрассудки — непременно должны отмечаться выпущенной «по случаю» чугунной копилкой. Некоторые из этих копилок весят пятнадцать фунтов. — Я никогда не гоняюсь за какими-то особенными игрушками или копилками, — говорит Френк. — Они сами валятся мне на голову. Похоже, это мой рок. Копилки «Падди и поросенок» (Paddy and the Pig) изображают ирландца, держащего на руках поросенка. Когда опускаешь в копилку денежку, поросенок дергает лапой и отпинывает монетку в рот Падди. В коллекции есть и «Веселые негры» (Jolly Nigger) в «родных» деревянных коробках. Копилка «Освобожденный негр» (Freedman), выпущенная сразу после Гражданской войны, изображает чернокожего человека, который берет ваши деньги, качает головой и показывает вам нос. В наше время такая копилка стоит порядка 360 000$. В собрании Кидда есть копилки 1840-х годов, а также 1860-х и 1870-х. На некоторых так и остались висеть ярлычки с ценой с аукционов Кристи и Сотби. — Что касается механических копилок, то у меня самая лучшая в мире коллекция, открытая для публики, — говорит Френк, — по всеобщему мнению меня самого, Коллекция Кидда началась с гаражных распродаж и блошиных рынков. — Сейчас везде и во всем страшная конкуренция, так что я уже ничего не покупаю, — говорит он. Но зато он проводит почти 137 дней в году, разъезжая по миру и посещая различные выставки, съезды и конференции. Глядя на длинные полки, заставленные копил-ками, Френк говорит: — Некоторые из этих копилок сохранились в единственном экземпляре. Они стоят больше, чем все золотые монеты, которые можно в них упихать. И не пропустите маленькую немецкую статуэтку, которая изображает женщину, присевшую над биде. Ее механизм работает от тепла вашего тела — поистине гениальное изобретение. Все самое лучшее из коллекции Френка выставлено в большой комнате над его офисом на восточном конце Гранд-авеню, в доме № 1300, под вывеской PARTS DISRIBUTING INC.. Но это лишь малая часть собрания. У Френка просто нет места, чтобы выставить все, что есть, — буквально горы игрушек, как компенсация за недостаток игрушек в детстве. Френк несколько лет добивался от городских властей разрешения на строительство своего музея и все же добился, чего хотел. Музей работает с понедельника по пятницу, с 8:00 до 17:30. 2. МУЗЕЙ ПЫЛЕСОСОВ СТАРКА Не пропустите Музей пылесосов — это всего в двух-трех кварталах к северу от Музея игрушек Кид-да, на Гранд-авеню (СВ), 107. Подходящее место, чтобы убить время в дождливый день. Только, пожалуйста, блин, вытирайте ноги. 3. КИНОШНОЕ БЕЗУМСТВО Хотите посмотреть на нож, которым ударили Веру Майлз в «Психозе»? Или нож, которым перерезали горло Дью Бэрримор в «Крике», с прикрепленным к нему специальным «мешочком с кровью»? Тогда отправляйтесь в музей Майка Кларка «Киношное безумство», что на Бельмонт-стрит (ЮВ), 4320. Телефон: 503-234-4363. Для брезгливых и нервных: там есть еще «оранжевое с авокадо» платье Джули Эндрюс из «Звуков музыки». Зеленый костюм Майка Майерса из «Остина Пауэрса». Голубое шифоновое мини-платье Натали Вуд из «Вестсайдской истории». Кружевная дамская шляпка Тони Кертиса из «В джазе только девушки». Плюс к тому — резиновый «Магвамп» из «Голого завтрака» 1992 года. И еще много чего интересного. 4. ВЫСТАВКИ «ПОРТААНДИЯ» И «ПОРТЛЕНДСКАЯ ВИЗУАЛЬНАЯ ЛЕТОПИСЬ» Располагается на втором этаже Портленд-бил-динг на углу Пятой авеню (ЮЗ) и Мейн-стрит. Подняться можно по лестнице или на лифте. На выставке представлены фотографии статуи Портландии: как она прибыла в порт на барже 6 октября 1985 года и как ее везли по улицам города в открытом грузовике. Также имеется большой стеклопластиковый слепок лица статуи, которую Раймонд Каски «срисовал» со своей жены Шерри. Портландия — размером с одну треть статуи Свободы — была вычеканена из листовой меди. Любимая шутка местных приколистов — подвесить чертенка на ниточке на ее огромный указательный палец. Там же находится выставка художественных работ под названием «Портлендская визуальная летопись», где представлены произведения на тему городской жизни: фотографии, картины, рисунки, гравюры. Выставка открылась еще в 1930-х годах. А в 1984 году там установили панорамный вращающийся стенд. 5. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ГАЛЕРЕИ Если вам хочется посмотреть на другие работы в рамках проекта «Портлендской визуальной летописи», Джейн Биб, владелица галереи РВХ, советует посетить галерею В1СС в здании медицинского университета при Орегонском научном центре здоровья. Там находится еще одно панорамное шоу из «Летописи». Джейн называет еще несколько галерей, где есть много чего интересного, но нет больших толп. В первый четверг каждого месяца все галереи, расположенные в центре города, открывают новую экспозицию, в связи с чем работают допоздна. Событие так популярно, что Джейн в этот день вообще не открывает свою галерею — из-за наплыва народа. Помимо галерей в Жемчужном загоне, Джейн рекомендует еще галерею Художественной гимназии в колледже Мэрилхест, галерею Кули в колледже Рида и галерею Арчер в колледже Кларка в Ванкувере, штат Вашингтон. Джейн говорит: — Наша портлендская «кузница» изящных искусств славится на всю страну. — Она объясняет, что жизнь здесь дешевая, и поэтому художники едут сюда из других городов. Так что у нас тут явный переизбыток талантов и творческих личностей. К несчастью, портлендские галерейщики, которых здесь не так много по сравнению с творцами, обладают устойчивой сопротивляемостью к повышению цен. В общем, портлендский рынок искусства — это рынок для покупателей. Изобилие высококачественных продуктов по смехотворно низким ценам. Если вы уверены, что вам хватит наглости вломиться без приглашения на эксклюзивное мероприятие, можно попробовать прорваться на «Первую среду», когда, по словам Джейн, галереи и делают деньги по-настоящему. «Первые среды» проходят накануне «первых четвергов» — обычно только для «своих» и только по приглашениям, — но кордоны на входе стоят далеко не всегда. На самом деле ничего сверхсекретного там не происходит, просто владельцы боятся, что у них отберут специальное разрешение на продажу спиртных напитков, если на презентацию набьется слишком много людей «с улицы». Но как говорит Джейн: — Если ты придешь, тебя, может быть, и не выгонят. 6. ГДЕ ПОСЧИТАТЬ БЕГЕМОТИКОВ Магазин компании «Hippo Hardware and Trading» называют «Музеем подержанных сокровищ» с легкой руки Ральфа Якобсона, который долгие годы держал магазин старой мебели и фурнитуры на Гранд-авеню (ЮВ). Именно Ральф научил совладельцев «Бегемотика Гиппо» Стивена Оппенхейма и Стива Миллера, как выбирать стоящие товары на распродажах и аукционах и различать настоящую бронзу и медь и никудышные изделия из медно-свинцового сплава — даже под слоем краски и ржавчины. — Тут действительно все дело в том, чтобы подержать вещь в руках, почувствовать ее на ощупь, — говорит Оппенхейм. Символ торгового дома — танцующий бегемо-тик — «срисован» с парикмахерши Патти де Анд-жело, которая любит кататься на роликах на площадке в «Дубраве» (Qakes Park). Бегемотик со вскинутой рукой и ногой — это вылитая Патти, когда она несется «в свободном полете», сметая все на своем пути. Все колонны у здания магазина на Берн-сайд-стрит (В) разрисованы бегемотиками. Это работа уличного художника Энди Олива, который до сих пор живет под мостом эстакады на въезде на федеральную автомагистраль 84 неподалеку от Шестнадцатой авеню (СВ). Колонны с танцующими бегемотиками — это единственная часть здания, не тронутая граффити. — Нас защищает проклятие Бегемота, — говорит Оппенхейм. — Бегемотиков рисовал уличный художник, так что теперь, если кто их испортит, об этом сразу узнают на улице. Магазин «HippoHardware» открылся в 1977 году и сразу же превратился в «приют-распределитель» реликвий портлендской истории. Здесь вы найдете осветительную арматуру и фрагменты архитектурных деталей из отеля «Портленд» (1890—1951), отеля «Бенсон», Центральной библиотеки и мэрии — и даже «пряничную арку» из отеля «Hoyt». В свое время «Hippo Hardware» снабжал реквизитом и местную киностудию. — Когда Мадонна в первый раз появилась на экране голой, это было под нашими осветительными приборами, — говорит Оппенхейм, имея в виду эпизод с иглоукалыванием из фильма «Тело как улика» (Body of Evidenca). В «Войне роз» (The War of the roses), когда Кэтлин Тернер кусает Майкла Дугласа за яйца, он потом сидит на черном биде, которое «Hippo» купили и перепродали. — Если у кого-то в Портленде есть черное биде, — говорит Оппенхейм, — так это то самое. Других черных биде в этом городе не проплывало. Дети любят считать бегемотиков, «обитающих» в магазине. Здесь их больше трехсот: игрушки, куколки, статуэтки. Оппенхейм говорит, что самый лучший их бегемот — это огромный розовый плюшевый зверь, которого подкинула в магазин одна очень прилично одетая дама с криком: — Я убила весь день на дворовые распродажи, Это лучшее, что я нашла. Вот, это вам! — после чего унеслась прочь на своем «кадиллаке». Оппенхейм рассказывает о старом здании магазина, где «Hippo Hardware» располагался до 1991 года. На Двенадцатой авеню (ЮВ), в криминальном районе, где случилось как минимум три убийства, и обитали бесноватые полтергейсты. Однажды Оппенхейм увидел какого-то старика, который спускался по лестнице, видимо, из квартиры на втором этаже. Он был весь возбужденный и красный, его била дрожь. Он рассказал мне, что раньше работал в портлендской полиции. И вот буквально в первый день на службе ему пришлось ехать на вызов. Это было в 1940-х годах. Муж и жена из квартиры, что в южном конце коридора на втором этаже, крупно поссорились, и жена зарубила мужа топором. Она уложила его тело в ванну — такую старинную ванну на «львиных лапах», — расчленила его и срезала мясо с костей. Потом позвонила своей сестре, стриптизерше, выступавшей с живым удавом, и сказала, что у нее неожиданно образовалось много-много мяса, так что змее хватит корма на целый год. Сестра-стриптизерша объяснила, что удавы едят только живую добычу, а потом позвонила в полицию. Старик, которому теперь было уже далеко за семьдесят, рассказал Оппенхейму, как он приехал на место преступления, и кровь была даже на лестнице. Вся площадка на втором этаже была залита кровью, а в ванне лежал искромсанный скелет — такого век не забудешь. В тот день, когда Оппенхейм встретил на лестнице дрожащего и обильно потеющего старика, бывший полицейский пришел еще раз посмотреть на место этого давнего преступления. Впервые за сорок лет. — Эта ванна, — говорит Оппенхейм, — она до сих пор там стоит. И еще один случай: как-то вечером, когда продавец был в магазине один, одна из люстр, выставленных на продажу, вдруг начала раскачиваться. Потом — еще одна и еще. В конце концов уже все люстры, подвешенные под потолком, стали качаться. Непонятно, с чего. Сквозняка в магазине не было — люстры просто качались сами по себе. Продавец испугался и убежал. В 1991 году магазин переехал в другое здание, на Бернсайд-стрит (В), 1040, причем переезд осуществлялся посредством «тактики муравьев-листорезов» с использованием магазинных тележек. И все же мой вам совет: вы там осторожнее. Несмотря на охранные чары «проклятия Бегемота», покупатели не раз говорили, что и в новом здании тоже водятся привидения. 7. САМАЯ БОЛЬШАЯ В МИРЕ ВОЛОСЯНАЯ ОПУХОЛЬ Воистину неисповедимы пути Господни. Если вам вдруг захочется посмотреть на самую большую в мире волосяную опухоль — шар из кальция и спрес-сованных волос весом в 2,5 фунта, вырезанный в 1950-х годах из желудка свиньи весом 300 футов, — и на собрание чучел животных-уродцев, потратьте час на дорогу до музея при бенедиктинском аббатстве и семинарии Маунт-Эйнджел (ВепесИсИпе МоиШ: Ап§е1 АЬЬу апз Зеттагу). Езжайте на юг по федеральной автостраде 5 до съезда на Вудберн, и далее — по шоссе 99Е, следуя указателям на Маунт-Эйнджел. 8. КРАСНАЯ МЕЛЬНИЦА БОБА В 1977 году Боб и Чарли Муры гуляли в окрестностях Дафура, штат Орегон. — И вот тут, в лощине, стояла старая постройка, — говорит Боб, — и я сказал жене: «Видишь, вон старая мельница». Это была заброшенная Дафурская мельница, которую построили в 1872-м. Она работала до конца 1930-х годов, используя все те же каменные жернова, что в 1870 году прибыли сюда морем, обогнув мыс Доброй Надежды. Сейчас эти старые жернова снова мелят муку. Без перерывов и выходных. Они вращаются со скоростью 125 оборотов в минуту и «съедают» за час 600 фунтов зерна — на Красной мельнице Боба, Интернейшнл-Вей (ЮВ), 5209. Телефон: 503-654-3215. Муры увлеклись мукомольным делом еще в середине 1950-х, на своей пятиакровой ферме в Реддинге, штат Калифорния. В 1972 году они занялись коммерческим помолом, после того, как Боб прочел книгу Джорджа Вудбери «Мельница Джона Гоффа». — Я пришел в библиотеку, — говорит Боб, — и книга просто лежала там на столе. Как будто мне на нее указал некий ангел. Когда я ее прочитал, я поверил в себя. Я сказал себе: я смогу, у меня все получится. Боб, с его квадратной седой бородой и очками, как будто перенесся к нам из 1800-х. Он говорит, и в его голосе по-прежнему слышатся нотки благоговейного изумления: — Нас поразило, что мы можем сами, своими руками, засыпать сюда зерно, и вот тут будет мука. Муры открыли свою портлендскую мельницу в 1978 году, а в 1988-м там случился пожар, Почти все оборудование сгорело, но несколько тонн приготовленного к помолу зерна просыпались, погребли под собой столетние жернова из Дафура и, таким образом, спасли их от огня. Жерноза представляют собой круглые камни диаметром четыре фута, и верхний жернов весит две тысячи фунтов. Это кварц, добытый в сорока милях к востоку от Парижа, в карьере, открытом еще в 1300-х годах специально для добычи камней под мельничные жернова. Сейчас они установлены на новой мукомольной фабрике площадью 50 000 квадратных футов, При фабрике работает оптовый магазин. Партнер Муров, Деннис Гильям, называет Боба «наиглавнейшим в мире авторитетом в области мукомольного дела по старому способу, на мельнице с жерновами». Деннис говорит: — Есть люди, которые знают историю мельниц. Есть люди, которые коллекционируют мельничные жернова. Есть люди, которые мелют муку на старинных мельницах. А Боб Мур — это и то, и другое, и третье. Боб специально ездил в Шотландию изучать процесс помола овсяной муки. Они с Деннисом лично знакомы с такими гигантами и мастерами домашней выпечки, как, скажем, Бетти Крокер, первая «кулинарная леди» Америки. — Они нам завидуют, — говорит Деннис. — Они только и делают целыми днями, что продают простую муку, а мы тут мелем и амарант, и просо, и лен. Сейчас Боб и Деннис открыли еще одну мельницу и музей — с водяным колесом, с настоящими «историческими» крыльями и жерновами. Посетив этот музей, любой станет экспертом по мукомольному делу. И не то чтобы Боб очень сильно стремился в эксперты… — Мне просто хотелось иметь свою мельницу, чтобы было чем заняться на пенсии и где я могу отдыхать душой, пить кофе, общаться с клиентами, — говорит он. — Это как будто идешь в тумане и не видишь, что там, впереди, но идешь все равно, потому что тебе любопытно. Просто идешь, шаг за шагом. 9. МУЗЕЙ РЕКЛАМЫ Находится на Пятой авеню (СЗ), 211. Открыт со среды по субботу с 12:00 до 16:00. Экспозиция представляет собой бесконечную демонстрацию рекламных роликов за первые двадцать лет существования телевидения. Также представлены лучшие печатные плакаты и ролики с каждого Международного Каннского фестиваля рекламы. Телефон: 503-226-0000. См. также ссылка скрыта.