Книги, научные публикации Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй ИДIОТЪ ИДIОТЪ Романъ въ четырехъ частяхъ Романъ въ четырехъ частяхъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й - ...

-- [ Страница 11 ] --

ува.... Да, ты и это говорилъ! и я чтобы только тебя развязать отъ тебя убжала, а теперь не хочу! За что она со мной какъ съ безпутной поступила? Безпутная ли я, спроси у Рогожина, онъ теб скажетъ! Теперь, когда она опозорила меня, да еще въ твоихъ же глазахъ, и ты отъ меня отвернешься, а ее подъ ручку съ собой уведешь? Да будь же ты проклятъ посл того, за то что я въ тебя одного поврила. Уйди, Рогожинъ, тебя не нужно! кричала она почти безъ памяти, съ усилiемъ выпуская слова изъ груди, съ исказившимся лицомъ и съ запекшимися губами, очевидно сама не вря ни на каплю своей фанфаронад, но въ то же время хоть секунду еще желая продлить мгновенiе и обмануть себя. Порывъ былъ такъ силенъ что, можетъ-быть, она бы и умерла, такъ по крайней мр показалось князю. Ч Вотъ онъ, смотри! прокричала она наконецъ Агла, указывая рукой на князя: Ч если онъ сейчасъ не подойдетъ ко мн, не возьметъ меня и не броситъ тебя, то бери же его себ, уступаю, мн его не надо.

И она, и Аглая остановились какъ бы въ ожиданiи, и об какъ помшанныя смотрли на князя. Но онъ, можетъ-быть, и не понималъ всей силы этого вызова, даже наврно можно сказать.

Онъ только видлъ предъ собой отчаянное, безумное лицо, отъ котораго, какъ проговорился онъ разъ Агла, у него пронзено навсегда сердце. Онъ не могъ боле вынести и съ мольбой и упрекомъ обратился къ Агла, указывая на Настасью Филипповну:

Ч Разв это возможно! вдь она... сумашедшая!

Но только это и усплъ выговорить, онмвъ подъ ужаснымъ взглядомъ Аглаи. Въ этомъ взгляд выразилось столько страданiя и въ то же время безконечной ненависти, что онъ всплеснулъ руками, вскрикнулъ и бросился къ ней, но уже было поздно! Она не перенесла даже и мгновенiя его колебанiя, закрыла руками лицо, вскрикнула: лахъ Боже мой! и бросилась вонъ изъ комнаты, за ней Рогожинъ чтобъ отомкнуть ей задвижку у дверей на улицу.

Побжалъ и князь, но на порог обхватили его руками.

Убитое, искаженное лицо Настасьи Филипповны глядло на него въ упоръ, и посинвшiя губы шевелились, спрашивая:

Ч За ней? За ней?...

Она упала безъ чувствъ ему на руки. Онъ поднялъ ее, внесъ въ комнату, положилъ въ кресла и сталъ надъ ней въ тупомъ ожиданiи. На столик стоялъ стаканъ съ водой;

воротившiйся Рогожинъ схватилъ его и брызнулъ ей въ лицо воды;

она открыла глаза и съ минуту ничего не понимала;

но вдругъ осмотрлась, вздрогнула, вскрикнула и бросилась къ князю.

Ч Мой! Мой! вскричала она: Ч ушла гордая барышня! ха-ха ха! смялась она въ истерик: Ч ха-ха-ха! Я его этой барышн отдавала! Да зачмъ? для чего? Сумашедшая! Сумашедшая!... Поди прочь, Рогожинъ, ха-ха-ха!

Рогожинъ пристально посмотрлъ на нихъ, не сказалъ ни слова, взялъ свою шляпу и вышелъ. Чрезъ десять минутъ князь сидлъ подл Настасьи Филипповны, не отрываясь смотрлъ на нее, и гладилъ ее по головк и по лицу обими руками, какъ малое дитя.

Онъ хохоталъ на ея хохотъ и готовъ былъ плакать на ея слезы. Онъ ничего не говорилъ, но пристально вслушивался въ ея порывистый, восторженный и безсвязный лепетъ, врядъ ли понималъ что-нибудь, но тихо улыбался, и чуть только ему казалось что она начинала опять тосковать или плакать, упрекать или жаловаться, тотчасъ же начиналъ ее опять гладить по головк и нжно водить руками по ея щекамъ, утшая и уговаривая ее какъ ребенка.

IX.

Прошло дв недли посл событiя разказаннаго въ послдней глав, и положенiе дйствующихъ лицъ нашего разказа до того измнилось, что намъ чрезвычайно трудно приступать къ продолженiю безъ особыхъ объясненiй. И однако мы чувствуемъ что должны ограничиться простымъ изложенiемъ фактовъ, по возможности, безъ особыхъ объясненiй, и по весьма простой причин: потому что сами, во многихъ случаяхъ, затрудняемся объяснить происшедшее. Такое предувдомленiе съ нашей стороны должно показаться весьма страннымъ и неяснымъ читателю: какъ разказывать то о чемъ не имешь ни яснаго понятiя, ни личнаго мннiя? Чтобы не ставить себя еще въ боле фальшивое положенiе, лучше постараемся объясниться на примр и, можетъ-быть, благосклонный читатель пойметъ въ чемъ именно мы затрудняемся, тмъ боле, что этотъ примръ не будетъ отступленiемъ, а напротивъ прямымъ и непосредственнымъ продолженiемъ разказа.

Дв недли спустя, то-есть уже въ начал iюля, и въ продолженiе этихъ двухъ недль, исторiя нашего героя и особенно послднее приключенiе этой исторiи, обращаются въ странный, весьма увеселительный, почти невроятный и въ то же время почти наглядный анекдотъ, распространяющiйся мало-по-малу по всмъ улицамъ сосднимъ съ дачами Лебедева, Птицына, Дарiи Алексевны, Епанчиныхъ, короче сказать, почти по всему городу и даже по окрестностямъ его. Почти все общество, Ч туземцы, дачники, прiзжающiе на музыку, Ч вс принялись разказывать одну и ту же исторiю, на тысячу разныхъ варiяцiй, о томъ какъ одинъ князь, произведя скандалъ въ честномъ и извстномъ дом и отказавшись отъ двицы изъ этого дома, уже невсты своей, увлекся извстною лореткой, порвалъ вс прежнiя связи, и несмотря ни на что, несмотря на угрозы, несмотря на всеобщее негодованiе публики, намревается обвнчаться на дняхъ съ опозоренною женщиной, здсь-же въ Павловск, открыто, публично, поднявъ голову и смотря всмъ прямо въ глаза.

Анекдотъ до того становился изукрашенъ скандалами, до того много вмшано было въ него извстныхъ и значительныхъ лицъ, до того придано было ему разныхъ фантастическихъ и загадочныхъ оттнковъ, а съ другой стороны, онъ представлялся въ такихъ неопровержимыхъ и наглядныхъ фактахъ, что всеобщее любопытство и сплетни были, конечно, очень извинительны. Самое тонкое, хитрое и въ то же время правдоподобное толкованiе оставалось за нсколькими серiозными сплетниками, изъ того слоя разумныхъ людей которые всегда, въ каждомъ обществ, спшатъ прежде всего уяснить другимъ событiе, въ чемъ находятъ свое призванiе, а нердко и утшенiе. По ихъ толкованiю, молодой человкъ, хорошей фамилiи, князь, почти богатый, дурачокъ, но демократъ и помшавшiйся на современномъ нигилизм обнаруженномъ господиномъ Тургеневымъ, почти не умющiй говорить по-русски, влюбился въ дочь генерала Епанчина и достигъ того что его приняли въ дом какъ жениха. Но подобно тому Французу-семинаристу о которомъ только что напечатанъ былъ анекдотъ, и который нарочно допустилъ посвятить себя въ санъ священника, нарочно самъ просилъ этого посвященiя, исполнилъ вс обряды, вс поклоненiя, лобызанiя, клятвы и пр., чтобы на другой же день публично объявить письмомъ своему епископу что онъ, не вруя въ Бога, считаетъ безчестнымъ обманывать народъ и кормиться отъ него даромъ, а потому слагаетъ съ себя вчерашнiй санъ, а письмо свое печатаетъ въ либеральныхъ газетахъ, Ч подобно этому атеисту сфальшивилъ будто бы въ своемъ род и князь. Разказывали, будто онъ нарочно ждалъ торжественнаго званаго вечера у родителей своей невсты, на которомъ онъ былъ представленъ весьма многимъ значительнымъ лицамъ, чтобы вслухъ и при всхъ заявить свой образъ мыслей, обругать почтенныхъ сановниковъ, отказаться отъ своей невсты публично и съ оскорбленiемъ, и сопротивляясь выводившимъ его слугамъ, разбить прекрасную китайскую вазу. Къ этому прибавляли, въ вид современной характеристики нравовъ, что безтолковый молодой человкъ дйствительно любилъ свою невсту, генеральскую дочь, но отказался отъ нея единственно изъ нигилизма и ради предстоящаго скандала, чтобы не отказать себ въ удовольствiи жениться предъ всмъ свтомъ на потерянной женщин и тмъ доказать что въ его убжденiи нтъ ни потерянныхъ, ни добродтельныхъ женщинъ, а есть только одна свободная женщина;

что онъ въ свтское и старое раздленiе не вритъ, а вруетъ въ одинъ только женскiй вопросъ. Что наконецъ потерянная женщина въ глазахъ его даже еще нсколько выше чмъ не потерянная. Это объясненiе показалось весьма вроятнымъ и было принято большинствомъ дачниковъ, тмъ боле что подтверждалось ежедневными фактами. Правда, множество вещей оставались неразъясненными: разказывали, что бдная двушка до того любила своего жениха, по нкоторымъ Ч лобольстителя, что прибжала къ нему на другой же день какъ онъ ее бросилъ и когда онъ сидлъ у своей любовницы;

другiе увряли, напротивъ, что она имъ же была нарочно завлечена къ любовниц, единственно изъ нигилизма, то-есть для срама и оскорбленiя. Какъ бы то ни было, а интересъ событiя возросталъ ежедневно, тмъ боле что не оставалось ни малйшаго сомннiя въ томъ что скандальная свадьба дйствительно совершится.

И вотъ, еслибы спросили у насъ разъясненiя, Ч не насчетъ нигилистическихъ оттнковъ событiя, о, нтъ! Ч а просто лишь насчетъ того въ какой степени удовлетворяетъ назначенная свадьба дйствительнымъ желанiямъ князя, въ чемъ именно состоятъ въ настоящую минуту эти желанiя, какъ именно опредлить состоянiе духа нашего героя въ настоящiй моментъ и прочее и прочее въ этомъ же род, то мы, признаемся, были бы въ большомъ затрудненiи отвтить. Мы знаемъ только одно, что свадьба назначена дйствительно, и что самъ князь уполномочилъ Лебедева, Келлера и какого-то знакомаго Лебедева, котораго тотъ представилъ князю на этотъ случай, принять на себя вс хлопоты по этому длу, какъ церковныя, такъ и хозяйственныя;

что денегъ велно было не жалть, что торопила и настаивала на свадьб Настасья Филипповна;

что шаферомъ князя назначенъ былъ Келлеръ, по собственной его пламенной просьб, а къ Настась Филипповн Ч Бурдовскiй, принявшiй это назначенiе съ восторгомъ, и что день свадьбы назначенъ былъ въ начал iюля. Но кром этихъ, весьма точныхъ, обстоятельствъ, намъ извстны и еще нкоторые факты, которые ршительно насъ сбиваютъ съ толку, именно потому что противорчатъ съ предъидущими. Мы крпко подозрваемъ, напримръ, что уполномочивъ Лебедева и прочихъ принять на себя вс хлопоты, князь чуть ли не забылъ въ тотъ же самый день что у него есть и церемонiймейстеръ, и шафера, и свадьба, и что если онъ и распорядился поскоре, передавъ другимъ хлопоты, то единственно для того чтобъ ужь самому и не думать объ этомъ и даже, можетъ-быть, поскоре забыть объ этомъ. О чемъ же думалъ онъ самъ, въ такомъ случа, о чемъ хотлъ помнить и къ чему стремился? Сомннiя нтъ тоже, что тутъ не было надъ нимъ никакого насилiя (со стороны, напримръ, Настасьи Филипповны), что Настасья Филипповна дйствительно непремнно пожелала скорй свадьбы, и что она свадьбу выдумала, а вовсе не князь;

но князь согласился свободно;

даже какъ-то разсянно и въ род того какъ еслибы попросили у него какую-нибудь довольно обыкновенную вещь. Такихъ странныхъ фактовъ предъ нами очень много, но они не только не разъясняютъ, а по нашему мннiю, даже затемняютъ истолкованiе дла, сколько бы мы ихъ ни приводили;

но однако представимъ еще примръ:

Такъ, намъ совершенно извстно, что въ продолженiе этихъ двухъ недль князь цлые дни и вечера проводилъ вмст съ Настасьей Филипповной, что она брала его съ собой на прогулки, на музыку;

что онъ разъзжалъ съ нею каждый день въ коляск;

что онъ начиналъ безпокоиться о ней, если только часъ не видлъ ея (стало быть, по всмъ признакамъ, любилъ ее искренно);

что слушалъ ее съ тихою и кроткою улыбкой, о чемъ бы она ему ни говорила, по цлымъ часамъ, и самъ ничего почти не говоря. Но мы знаемъ также что онъ, въ эти же дни, нсколько разъ, и даже много разъ, вдругъ отправлялся къ Епанчинымъ, не скрывая этого отъ Настасьи Филипповны, отчего та приходила чуть не въ отчаянiе.

Мы знаемъ что у Епанчиныхъ, пока они оставались въ Павловск, его не принимали, въ свиданiи съ Аглаей Ивановной ему постоянно отказывали;

что онъ уходилъ ни слова не говоря, а на другой же день шелъ къ нимъ опять, какъ бы совершенно позабывъ о вчерашнемъ отказ и, разумется, получалъ новый отказъ. Намъ извстно также, что часъ спустя посл того какъ Аглая Ивановна выбжала отъ Настасьи Филипповны, а можетъ даже и раньше часу, князь уже былъ у Епанчиныхъ, конечно въ увренности найти тамъ Аглаю, и что появленiе его у Епанчиныхъ произвело тогда чрезвычайное смущенiе и страхъ въ дом, потому что Аглая домой еще не возвратилась и отъ него только въ первый разъ и услышали что она уходила съ нимъ къ Настась Филипповн. Разказывали, что Лизавета Прокофьевна, дочери и даже князь Щ. обошлись тогда съ княземъ чрезвычайно жестко, непрiязненно, и что тогда же и отказали ему, въ горячихъ выраженiяхъ, и въ знакомств, и въ дружб, особенно когда Варвара Ардалiоновна вдругъ явилась къ Лизавет Прокофьевн и объявила что Аглая Ивановна уже съ часъ какъ у ней въ дом, въ положенiи ужасномъ, и домой, кажется, идти не хочетъ. Это послднее извстiе поразило Лизавету Прокофьевну боле всего и было совершенно справедливо: выйдя отъ Настасьи Филипповны, Аглая дйствительно скорй согласилась бы умереть чмъ показаться теперь на глаза своимъ домашнимъ, и потому кинулась къ Нин Александровн. Варвара же Ардалiоновна тотчасъ нашла съ своей стороны необходимымъ увдомить обо всемъ этомъ, ни мало ни медля, Лизавету Прокофьевну. И мать, и дочери, вс тотчасъ же бросились къ Нин Александровн, за ними самъ отецъ семейства, Иванъ едоровичъ, только что явившiйся домой;

за ними же поплелся и князь Левъ Николаевичъ, несмотря на изгнанiе и жесткiя слова;

но по распоряженiю Варвары Ардалiоновны, его и тамъ не пустили къ Агла. Дло кончилось, впрочемъ, тмъ что, когда Аглая увидала мать и сестеръ плачущихъ надъ нею и нисколько ея не упрекающихъ, то бросилась къ нимъ въ объятiя и тотчасъ же воротилась съ ними домой. Разказывали, хотя слухи были и не совершенно точные, что Гаврил Ардалiоновичу и тутъ ужасно не посчастливилось;

что улучивъ время когда Варвара Ардалiоновна бгала къ Лизавет Прокофьевн, онъ, наедин съ Аглаей, вздумалъ было заговорить о любви своей;

что слушая его, Аглая, несмотря на всю свою тоску и слезы, вдругъ расхохоталась и вдругъ предложила ему странный вопросъ: сожжетъ ли онъ, въ доказательство своей любви, свой палецъ сейчасъ же на свчк?

Гаврила Ардалiоновичъ былъ, говорили, ошеломленъ предложенiемъ и до того не нашелся, выразилъ до того чрезвычайное недоумнiе въ своемъ лиц, что Аглая расхохоталась на него какъ въ истерик и убжала отъ него на верхъ къ Нин Александровн, гд уже и нашли ее родители. Этотъ анекдотъ дошелъ до князя чрезъ Ипполита, на другой день. Уже не встававшiй съ постели Ипполитъ нарочно послалъ за княземъ чтобы передать ему это извстiе. Какъ дошелъ до Ипполита этотъ слухъ, намъ неизвстно, но когда и князь услышалъ о свчк и о пальц, то разсмялся такъ что даже удивилъ Ипполита;

потомъ вдругъ задрожалъ и залился слезами.... Вообще онъ былъ въ эти дни въ большомъ безпокойств и въ необыкновенномъ смущенiи, неопредленномъ и мучительномъ. Ипполитъ утверждалъ прямо что находитъ его не въ своемъ ум;

но этого еще никакъ нельзя было сказать утвердительно.

Представляя вс эти факты и отказываясь ихъ объяснить, мы вовсе не желаемъ оправдать нашего героя въ глазахъ нашихъ читателей. Мало того, мы вполн готовы раздлить и самое негодованiе которое онъ возбудилъ къ себ даже въ друзьяхъ своихъ. Даже Вра Лебедева нкоторое время негодовала на него;

даже Коля негодовалъ;

негодовалъ даже Келлеръ, до того времени какъ выбранъ былъ въ шафера, не говоря уже о самомъ Лебедев который даже началъ интриговать противъ князя, и тоже отъ негодованiя, и даже весьма искренняго. Но объ этомъ мы скажемъ посл. Вообще же мы вполн и въ высшей степени сочувствуемъ нкоторымъ, весьма сильнымъ и даже глубокимъ по своей психологiи словамъ Евгенiя Павловича, которыя тотъ прямо и безъ церемонiи высказалъ князю, въ дружескомъ разговор, на шестой или на седьмой день посл событiя у Настасьи Филипповны.

Замтимъ кстати, что не только сами Епанчины, но и вс принадлежавшiе прямо или косвенно къ дому Епанчиныхъ нашли нужнымъ совершенно порвать съ княземъ всякiя отношенiя. Князь Щ., напримръ, даже отвернулся встртивъ князя и не отдалъ ему поклона. Но Евгенiй Павловичъ не побоялся скомпрометтировать себя постивъ князя, несмотря на то что опять сталъ бывать у Епанчиныхъ каждый день и былъ принятъ даже съ видимымъ усиленiемъ радушiя. Онъ пришелъ къ князю ровно на другой день посл вызда всхъ Епанчиныхъ изъ Павловска. Входя, онъ уже зналъ обо всхъ распространившихся въ публик слухахъ, даже, можетъ, и самъ имъ отчасти способствовалъ. Князь ему ужасно обрадовался и тотчасъ же заговорилъ объ Епанчиныхъ;

такое простодушное и прямое начало совершенно развязало и Евгенiя Павловича, такъ что и онъ безъ обиняковъ приступилъ прямо къ длу.

Князь еще и не зналъ что Епанчины выхали;

онъ былъ пораженъ, поблднлъ;

но чрезъ минуту покачалъ головой, въ смущенiи и въ раздумьи, и сознался что такъ и должно было быть;

затмъ быстро освдомился куда же выхали? Евгенiй Павловичъ между тмъ пристально его наблюдалъ, и все это, то-есть быстрота вопросовъ, простодушiе ихъ, смущенiе и въ то же время какая-то странная откровенность, безпокойство и возбужденiе, Ч все это не мало удивило его. Онъ, впрочемъ, любезно и подробно сообщилъ обо всемъ князю: тотъ многаго еще не зналъ, и это былъ первый встникъ изъ дома. Онъ подтвердилъ что Аглая дйствительно была больна и трое сутокъ почти напролетъ не спала вс ночи, въ жару;

что теперь ей легче и она вн всякой опасности, но въ положенiи нервномъ, истерическомъ...

Хорошо еще что въ дом полнйшiй миръ! О прошедшемъ стараются не намекать даже и промежду себя, не только при Агла.

Родители уже переговорили между собой о путешествiи за границу, осенью, тотчасъ посл свадьбы Аделаиды;

Аглая молча приняла первыя заговариванiя объ этомъ. Онъ, Евгенiй Павловичъ, тоже, можетъ-быть, за границу подетъ. Даже князь Щ., можетъ-быть, соберется, мсяца на два, съ Аделаидой, если позволятъ дла. Самъ генералъ останется. Перехали вс теперь въ Колмино, ихъ имнiе, верстахъ въ двадцати отъ Петербурга, гд помстительный господскiй домъ. Блоконская еще не узжала въ Москву и даже, кажется, нарочно осталась. Лизавета Прокофьевна сильно настаивала на томъ что нтъ возможности оставаться въ Павловск посл всего происшедшаго;

онъ, Евгенiй Павловичъ, сообщалъ ей каждодневно о слухахъ по городу. На Елагинской дач тоже не нашли возможнымъ поселиться.

Ч Ну, да и въ самомъ дл, прибавилъ Евгенiй Павловичъ, Ч согласитесь сами, можно ли выдержать.... особенно зная все что у васъ здсь ежечасно длается, въ вашемъ дом, князь, и посл ежедневныхъ вашихъ посщенiй туда, несмотря на отказы...

Ч Да, да, да, вы правы, я хотлъ видть Аглаю Ивановну...

закачалъ опять головою князь.

Ч Ахъ, милый князь, воскликнулъ вдругъ Евгенiй Павловичъ съ одушевленiемъ и съ грустью, Ч какъ могли вы тогда допустить....

все что произошло? Конечно, конечно, все это было для васъ такъ неожиданно.... Я согласенъ что вы должны были потеряться и... не могли же вы остановить безумную двушку, это было не въ вашихъ силахъ! Но вдь должны же вы были понять до какой степени серiозно и сильно эта двушка... къ вамъ относилась. Она не захотла длиться съ другой, и вы... и вы могли покинуть и разбить такое сокровище!

Ч Да, да, вы правы;

да, я виноватъ, заговорилъ опять князь въ ужасной тоск, Ч и знаете: вдь она одна, одна только Аглая смотрла на Настасью Филипповну.... Остальные никто вдь такъ не смотрли.

Ч Да тмъ-то и возмутительно все это что тутъ и серiознаго не было ничего! вскричалъ Евгенiй Павловичъ ршительно увлекаясь. Ч Простите меня, князь, но.... я.... я думалъ объ этомъ, князь;

я много передумалъ;

я знаю все что происходило прежде, я знаю все что было полгода назадъ, все, и Ч все это было не серiозно! Все это было одно только головное увлеченiе, картина, фантазiя, дымъ, и только одна испуганная ревность совершенно неопытной двушки могла принять это за что-то серiозное!...

Тутъ Евгенiй Павловичъ, уже совершенно безъ церемонiи, далъ волю своему негодованiю. Разумно и ясно, и, повторяемъ, съ чрезвычайною даже психологiей, развернулъ онъ предъ княземъ картину всхъ бывшихъ собственныхъ отношенiй князя къ Настась Филипповн. Евгенiй Павловичъ и всегда владлъ даромъ слова;

теперь же достигъ даже краснорчiя. Съ самаго начала, провозгласилъ онъ, началось у васъ ложью;

что ложью началось, то ложью и должно было кончиться;

это законъ природы.

Я не согласенъ, и даже въ негодованiи, когда васъ, Ч ну тамъ кто нибудь, Ч называютъ идiотомъ;

вы слишкомъ умны для такого названiя;

но вы и на столько странны чтобы не быть какъ вс люди:

согласитесь сами. Я ршилъ что фундаментъ всего происшедшаго составился, вопервыхъ, изъ вашей, такъ-сказать, врожденной неопытности (замтьте, князь, это слово: врожденной), потомъ изъ необычайнаго вашего простодушiя;

дале изъ феноменальнаго отсутствiя чувства мры (въ чемъ вы нсколько разъ уже сознавались сами) Ч и, наконецъ, изъ огромной, наплывной массы головныхъ убжденiй, которыя вы, со всею необычайною честностью вашею, принимаете до сихъ поръ за убжденiя истинныя, природныя и непосредственныя! Согласитесь сами, князь, что въ ваши отношенiя къ Настась Филипповн съ самаго начала легло нчто условно-демократическое (я выражаюсь для краткости), такъ сказать обаянiе женскаго вопроса (чтобы выразиться еще короче). Я вдь въ точности знаю всю эту странную скандальную сцену происшедшую у Настасьи Филипповны, когда Рогожинъ принесъ свои деньги. Хотите, я разберу вамъ васъ самихъ какъ по пальцамъ, покажу вамъ васъ же самого какъ въ зеркал, до такой точности я знаю въ чемъ было дло и почему оно такъ обернулось! Вы, юноша, жаждали въ Швейцарiи родины, стремились въ Россiю какъ въ страну невдомую, но обтованную;

прочли много книгъ о Россiи, книгъ, можетъ-быть, превосходныхъ, но для васъ вредныхъ;

явились съ первымъ пыломъ жажды дятельности, такъ-сказать набросились на дятельность! И вотъ, въ тотъ же день вамъ передаютъ грустную и подымающую сердце исторiю объ обиженной женщин, передаютъ вамъ, то-есть рыцарю, двственнику Ч и о женщин! Въ тотъ же день вы видите эту женщину;

вы околдованы ея красотой, фантастическою, демоническою красотой (я вдь согласенъ что она красавица).

Прибавьте нервы, прибавьте вашу падучую, прибавьте нашу петербургскую, потрясающую нервы оттепель;

прибавьте весь этотъ день, въ незнакомомъ и почти фантастическомъ для васъ город, день встрчъ и сценъ, день неожиданныхъ знакомствъ, день самой неожиданной дйствительности, день трехъ красавицъ Епанчиныхъ и въ ихъ числ Аглаи;

прибавьте усталость, головокруженiе;

прибавьте гостиную Настасьи Филипповны и тонъ этой гостиной, и... чего же вы могли ожидать отъ себя самого въ ту минуту, какъ вы думаете?

Ч Да, да;

да, да, качалъ головою князь, начиная краснть, Ч да, это почти что вдь такъ;

и знаете, я дйствительно почти всю ночь наканун не спалъ, въ вагон, и всю запрошлую ночь, и очень былъ разстроенъ....

Ч Ну да, конечно, къ чему же я и клоню? продолжалъ горячась Евгенiй Павловичъ: Ч ясное дло, что вы, такъ сказать въ упоенiи восторга, набросились на возможность заявить публично великодушную мысль, что вы, родовой князь и чистый человкъ, не считаете безчестною женщину опозоренную не по ея вин, а по вин отвратительнаго великосвтскаго развратника. О, Господи, да вдь это понятно! Но не въ томъ дло, милый князь, а въ томъ была ли тутъ правда, была ли истина въ вашемъ чувств, была ли натура, или одинъ только головной восторгъ? Какъ вы думаете: во храм прощена была женщина, такая же женщина, но вдь не сказано же ей было, что она хорошо длаетъ, достойна всякихъ почестей и уваженiя? Разв не подсказалъ вамъ самимъ здравый смыслъ, чрезъ три мсяца, въ чемъ было дло? Да пусть она теперь невинна, Ч я настаивать не буду, потому что не хочу, Ч но разв вс ея приключенiя могутъ оправдать такую невыносимую, бсовскую гордость ея, такой наглый, такой алчный ея эгоизмъ? Простите, князь, я увлекаюсь, но....

Ч Да, все это можетъ быть;

можетъ-быть, вы и правы...

забормоталъ опять князь;

Ч она дйствительно очень раздражена, и вы правы, конечно, но....

Ч Состраданiя достойна? Это хотите вы сказать, добрый мой князь? но ради состраданiя и ради ея удовольствiя разв можно было опозорить другую, высокую и чистую двушку, унизить ее въ тхъ надменныхъ, въ тхъ ненавистныхъ глазахъ? Да до чего же посл того будетъ доходить состраданiе? Вдь это невроятное преувеличенiе! Да разв можно, любя двушку, такъ унизить ее предъ ея же соперницей, бросить ее для другой, въ глазахъ той же другой, посл того какъ уже сами сдлали ей честное предложенiе....

а вдь вы сдлали ей предложенiе, вы высказали ей это при родителяхъ и при сестрахъ! Посл этого честный ли вы человкъ, князь, позвольте васъ спросить? И... и разв вы не обманули божественную двушку, увривъ что любили ее?

Ч Да, да, вы правы, ахъ, я чувствую что я виноватъ!

проговорилъ князь въ невыразимой тоск.

Ч Да разв этого довольно? вскричалъ Евгенiй Павловичъ въ негодованiи: Ч разв достаточно только вскричать: лахъ, я виноватъ! Виноваты, а сами упорствуете! И гд у васъ сердце было тогда, ваше христiанское-то сердце! Вдь вы видли же ея лицо въ ту минуту: что она, меньше ли страдала чмъ та, чмъ ваша другая, разлучница? Какъ же вы видли и допустили? Какъ?

Ч Да... вдь я и не допускалъ... пробормоталъ несчастный князь.

Ч Какъ не допускали?

Ч Я, ей-Богу, ничего не допускалъ. Я до сихъ поръ не понимаю какъ все это сдлалось.... я Ч я побжалъ тогда за Аглаей Ивановной, а Настасья Филипповна упала въ обморокъ;

а потомъ меня все не пускаютъ до сихъ поръ къ Агла Ивановн.

Ч Все равно! Вы должны были бжать за Аглаей, хотя бы другая и въ обморок лежала!

Ч Да... да, я долженъ былъ... она вдь умерла бы! Она бы убила себя, вы ея не знаете, и.... все равно, я бы все разказалъ потомъ Агла Ивановн и... Видите, Евгенiй Павловичъ, я вижу что вы, кажется, всего не знаете. Скажите, зачмъ меня не пускаютъ къ Агла Ивановн? Я бы ей все объяснилъ. Видите: об он говорили тогда не про то, совсмъ не про то, потому такъ у нихъ и вышло... Я никакъ не могу вамъ этого объяснить;

но я, можетъ-быть, и объяснилъ бы Агла... Ахъ, Боже мой, Боже мой!

Вы говорите про ея лицо въ ту минуту какъ она тогда выбжала....

о, Боже мой, я помню!... Пойдемте, пойдемте! потащилъ онъ вдругъ за рукавъ Евгенiя Павловича, торопливо вскакивая съ мста.

Ч Куда?

Ч Пойдемте къ Агла Ивановн, пойдемте сейчасъ!...

Ч Да вдь ея же въ Павловск нтъ, я говорилъ, и зачмъ идти?

Ч Она пойметъ, она пойметъ! бормоталъ князь, складывая въ мольб свои руки: Ч она пойметъ что все это не то, а совершенно, совершенно другое!

Ч Какъ совершенно другое? Вдь вотъ вы все-таки женитесь? Стало быть, упорствуете.... Женитесь вы или нтъ?

Ч Ну, да... женюсь;

да, женюсь!

Ч Такъ какъ же не то?

Ч О, нтъ, не то, не то! Это, это все равно что я женюсь, это ничего!

Ч Какъ все равно и ничего? Не пустяки же вдь и это? Вы женитесь на любимой женщин чтобы составить ея счастье, а Аглая Ивановна это видитъ и знаетъ, такъ какъ же все равно?

Ч Счастье? О, нтъ! Я такъ только просто женюсь: она хочетъ;

да и что въ томъ что я женюсь: я... Ну, да это все равно!

Только она непремнно умерла бы. Я вижу теперь что этотъ бракъ съ Рогожинымъ былъ сумашествiе! Я теперь все понялъ чего прежде не понималъ, и видите: когда он об стояли тогда одна противъ другой, то я тогда лица Настасьи Филипповны не могъ вынести.... Вы не знаете, Евгенiй Павловичъ (понизилъ онъ голосъ таинственно), я этого никому не говорилъ, никогда, даже Агла, но я не могу лица Настасьи Филипповны выносить.... Вы давеча правду говорили про этотъ тогдашнiй вечеръ у Настасьи Филипповны;

но тутъ было еще одно что вы пропустили, потому что не знаете: я смотрлъ на ея лицо! Я еще утромъ, на портрет, не могъ его вынести... Вотъ у Вры, у Лебедевой, совсмъ другiе глаза;

я... я боюсь ея лица! прибавилъ онъ съ чрезвычайнымъ страхомъ.

Ч Боитесь?

Ч Да;

она Ч сумашедшая! прошепталъ онъ блдня.

Ч Вы наврно это знаете? спросилъ Евгенiй Павловичъ съ чрезвычайнымъ любопытствомъ.

Ч Да, наврно;

теперь уже наврно;

теперь, въ эти дни, совсмъ уже наврно узналъ!

Ч Что же вы надъ собой длаете? въ испуг вскричалъ Евгенiй Павловичъ: Ч стало быть, вы женитесь съ какого-то страху? Тутъ понять ничего нельзя.... Даже и не любя, можетъ быть?

Ч О, нтъ, я люблю ее всей душой! Вдь это... дитя;

теперь она дитя, совсмъ дитя! О, вы ничего не знаете!

Ч И въ то же время увряли въ своей любви Аглаю Ивановну?

Ч О, да, да!

Ч Какъ же? Стало-быть, обихъ хотите любить?

Ч О, да, да!

Ч Помилуйте, князь, что вы говорите, опомнитесь!

Ч Я безъ Аглаи... я непремнно долженъ ее видть! Я.... я скоро умру во сн;

я думалъ что я ныншнюю ночь умру во сн. О, еслибъ Аглая знала, знала бы все.... то-есть непремнно все.

Потому что тутъ надо знать все, это первое дло! Почему мы никогда не можемъ всего узнать про другаго, когда это надо, когда этотъ другой виноватъ!... Я, впрочемъ, не знаю что говорю, я запутался;

вы ужасно поразили меня.... И неужели у ней и теперь такое лицо какъ тогда когда она выбжала? О, да, я виноватъ!

Вроятне всего что я во всемъ виноватъ! Я еще не знаю въ чемъ именно, но я виноватъ.... Тутъ есть что-то такое чего я не могу вамъ объяснить, Евгенiй Павловичъ, и словъ не имю, но.... Аглая Ивановна пойметъ! О, я всегда врилъ что она пойметъ.

Ч Нтъ, князь, не пойметъ! Аглая Ивановна любила какъ женщина, какъ человкъ, а не какъ.... отвлеченный духъ. Знаете ли что, бдный мой князь: врне всего что вы ни ту, ни другую никогда не любили!

Ч Я не знаю... можетъ-быть, можетъ-быть;

вы во многомъ правы, Евгенiй Павловичъ. Вы чрезвычайно умны, Евгенiй Павловичъ;

ахъ, у меня голова начинаетъ опять болть, пойдемте къ ней! Ради Бога, ради Бога!

Ч Да говорю же вамъ что ея въ Павловск нтъ, она въ Колмин.

Ч Подемте въ Колмино, подемте сейчасъ!

Ч Это не-воз-можно! протянулъ Евгенiй Павловичъ, вставая.

Ч Послушайте, я напишу письмо;

отвезите письмо!

Ч Нтъ, князь, нтъ! Избавьте отъ такихъ порученiй, не могу!

Они разстались. Евгенiй Павловичъ ушелъ съ убжденiями странными: и по его мннiю выходило что князь нсколько не въ своемъ ум. И что такое значитъ это лицо котораго онъ боится и которое такъ любитъ! И въ то же время вдь онъ дйствительно, можетъ-быть, умретъ безъ Аглаи, такъ что, можетъ-быть, Аглая никогда и не узнаетъ что онъ ее до такой степени любитъ! Ха-ха! И какъ это любить двухъ? Двумя разными любвями какими-нибудь?

Это интересно.... бдный идiотъ! И что съ нимъ будетъ теперь?

X.

Князь однакоже не умеръ до своей свадьбы, ни на яву, ни во сн, какъ предсказалъ Евгенiю Павловичу. Можетъ, онъ и въ самомъ дл спалъ не хорошо и видлъ дурные сны;

но днемъ, съ людьми, казался добрымъ и даже довольнымъ, иногда только очень задумчивымъ, но это когда бывалъ одинъ. Со свадьбой спшили;

она пришлась около недли спустя посл посщенiя Евгенiя Павловича. При такой поспшности, даже самые лучшiе друзья князя, еслибъ онъ имлъ таковыхъ, должны были бы разочароваться въ своихъ усилiяхъ спасти несчастнаго сумасброда. Ходили слухи будто бы въ визит Евгенiя Павловича были отчасти виновны генералъ Иванъ едоровичъ и супруга его, Лизавета Прокофьевна. Но еслибъ они оба, по безмрной доброт своего сердца, и могли пожелать спасти жалкаго безумца отъ бездны, то конечно должны были ограничиться только одною этою слабою попыткой;

ни положенiе ихъ, ни даже, можетъ-быть, сердечное расположенiе (что натурально) не могли соотвтствовать боле серiознымъ усилiямъ. Мы упоминали что даже и окружавшiе князя отчасти возстали противъ него. Вра Лебедева, впрочемъ, ограничилась одними слезами наедин, да еще тмъ что больше сидла у себя дома и меньше заглядывала къ князю чмъ прежде.

Коля въ это время хоронилъ своего отца;

старикъ умеръ отъ втораго удара, дней восемь спустя посл перваго. Князь принялъ большое участiе въ гор семейства и въ первые дни по нскольку часовъ проводилъ у Нины Александровны;

былъ на похоронахъ и въ церкви. Многiе замтили что публика бывшая въ церкви съ невольнымъ шепотомъ встрчала и провожала князя;

то же бывало и на улицахъ, и въ саду: когда онъ проходилъ или прозжалъ, раздавался говоръ, называли его, указывали, слышалось имя Настасьи Филипповны. Ея искали и на похоронахъ, но на похоронахъ ея не было. Не было на похоронахъ и капитанши, которую усплъ-таки остановить и сократить во-время Лебедевъ.

Отпванiе произвело на князя впечатлнiе сильное и болзненное;

онъ шепнулъ Лебедеву еще въ церкви, въ отвтъ на какой-то его вопросъ, что въ первый разъ присутствуетъ при православномъ отпванiи и только въ дтств помнитъ еще другое отпванiе въ какой-то деревенской церкви.

Ч Да-съ, точно вдь и не тотъ самый человкъ лежитъ, во гроб-то-съ, котораго мы еще такъ недавно къ себ предсдателемъ посадили, помните-съ? шепнулъ Лебедевъ князю: Ч кого ищете-съ?

Ч Такъ, ничего, мн показалось....

Ч Не Рогожина?

Ч Разв онъ здсь?

Ч Въ церкви-съ.

Ч То-то мн какъ будто его глаза показались, пробормоталъ князь въ смущенiи, Ч да что жь.... зачмъ онъ? Приглашенъ?

Ч И не думали-съ. Онъ вдь и не знакомый совсмъ-съ.

Здсь вдь всякiе-съ, публика-съ. Да чего вы такъ изумились? Я его теперь часто встрчаю;

раза четыре уже въ послднюю недлю здсь встрчалъ, въ Павловск.

Ч Я его ни разу еще не видалъ.... съ того времени, пробормоталъ князь.

Такъ какъ Настасья Филипповна тоже ни разу еще не сообщала ему о томъ что встрчала съ тхъ поръ Рогожина, то князь и заключилъ теперь что Рогожинъ нарочно почему-нибудь на глаза не кажется. Весь этотъ день онъ былъ въ сильной задумчивости;

Настасья же Филипповна была необыкновенно весела весь тотъ день и въ тотъ вечеръ.

Коля, помирившiйся съ княземъ еще до смерти отца, предложилъ ему пригласить въ шафера (такъ какъ дло было насущное и неотлагательное) Келлера и Бурдовскаго. Онъ ручался за Келлера что тотъ будетъ вести себя прилично, а можетъ-быть и пригодится, а про Бурдовскаго и говорить было нечего, человкъ тихiй и скромный. Нина Александровна и Лебедевъ замчали князю, что если ужь ршена свадьба, то по крайней мр зачмъ въ Павловск, да еще въ дачный, въ модный сезонъ, зачмъ такъ публично? Не лучше ли въ Петербург, и даже на дому? Князю слишкомъ ясно было къ чему клонились вс эти страхи;

но онъ отвтилъ коротко и просто, что таково непремнное желанiе Настасьи Филипповны.

На завтра явился къ князю и Келлеръ, повщенный о томъ что онъ шаферъ. Прежде чмъ войти онъ остановился въ дверяхъ и, какъ только увидлъ князя, поднялъ кверху правую руку съ разогнутымъ указательнымъ пальцемъ и прокричалъ въ вид клятвы:

Ч Не пью!

Затмъ подошелъ къ князю, крпко сжалъ и потрясъ ему об руки и объявилъ что, конечно, онъ въ начал, какъ услышалъ, былъ врагъ, что и провозгласилъ за бильярдомъ, и не по чему другому, какъ потому что прочилъ за князя и ежедневно, съ нетерпнiемъ друга, ждалъ видть за нимъ не иначе какъ принцессу де-Роганъ, или по крайней мр де-Шабо;

но теперь видитъ самъ что князь мыслитъ, по крайней мр, въ двнадцать разъ благородне чмъ вс они вмст взятые! Ибо ему нужны не блескъ, не богатство и даже не почесть, а только Ч истина!

Симпатiи высокихъ особъ слишкомъ извстны, а князь слишкомъ высокъ своимъ образованiемъ чтобы не быть высокою особой, говоря вообще! Но сволочь и всякая шушера судятъ иначе;

въ город, въ домахъ, въ собранiяхъ, на дачахъ, на музык, въ распивочныхъ, за бильярдами, только и толку, только и крику что о предстоящемъ событiи. Слышалъ что хотятъ даже шаривари устроить подъ окнами, и это, такъ сказать, въ первую ночь! Если вамъ нуженъ, князь, пистолетъ честнаго человка, то съ полдюжины благородныхъ выстрловъ готовъ обмнять, прежде еще чмъ вы подниметесь на другое утро съ медоваго ложа. Совтовалъ тоже, въ опасенiи большаго прилива жаждущихъ, по выход изъ церкви, пожарную трубу на двор приготовить;

но Лебедевъ воспротивился: домъ, говоритъ, на щепки разнесутъ, въ случа пожарной-то трубы.

Ч Этотъ Лебедевъ интригуетъ противъ васъ, князь, ей Богу!

Они хотятъ васъ подъ казенную опеку взять, можете вы себ это представить, со всмъ, со свободною волей и съ деньгами, то-есть съ двумя предметами отличающими каждаго изъ насъ отъ четвероногаго! Слышалъ, доподлинно слышалъ! Одна правда истинная!

Князь припомнилъ что какъ будто и самъ онъ что-то въ этомъ род уже слышалъ, но, разумется, не обратилъ вниманiя. Онъ и теперь только разсмялся и тутъ же опять забылъ. Лебедевъ дйствительно нкоторое время хлопоталъ: разчеты этого человка всегда зарождались какъ бы по вдохновенiю и отъ излишняго жару усложнялись, развтвлялись и удалялись отъ первоначальнаго пункта во вс стороны;

вотъ почему ему мало что и удавалось въ его жизни. Когда онъ пришелъ потомъ, почти уже за день свадьбы, къ князю каяться (у него была непремнная привычка приходить всегда каяться къ тмъ противъ кого онъ интриговалъ, и особенно если не удавалось), то объявилъ ему что онъ рожденъ Талейраномъ и неизвстно какимъ образомъ остался лишь Лебедевымъ. Затмъ обнаружилъ предъ нимъ всю игру, причемъ заинтересовалъ князя чрезвычайно. По словамъ его, онъ началъ съ того что принялся искать покровительства высокихъ особъ на которыхъ бы въ случа надобности ему опереться, и ходилъ къ генералу Ивану едоровичу.

Генералъ Иванъ едоровичъ былъ въ недоумнiи, очень желалъ добра молодому человку, но объявилъ что при всемъ желанiи спасти, ему здсь дйствовать неприлично. Лизавета Прокофьевна ни слышать, ни видть его не захотла;

Евгенiй Павловичъ и князь Щ. только руками отмахивались. Но онъ, Лебедевъ, духомъ не упалъ и совтовался съ однимъ тонкимъ юристомъ, почтеннымъ старичкомъ, большимъ ему прiятелемъ и почти благодтелемъ;

тотъ заключилъ что это дло совершенно возможное, лишь бы были свидтели компетентные умственнаго разстройства и совершеннаго помшательства, да при этомъ, главное, покровительство высокихъ особъ. Лебедевъ не унылъ и тутъ, и однажды привелъ къ князю даже доктора, тоже почтеннаго старичка, дачника, съ Анной на ше, единственно для того чтобъ осмотрть такъ сказать самую мстность, ознакомиться съ княземъ и покамсть не офицiально, но такъ-сказать дружески сообщить о немъ свое заключенiе. Князь помнилъ это посщенiе къ нему доктора;

онъ помнилъ что Лебедевъ еще наканун приставалъ къ нему что онъ нездоровъ, и когда князь ршительно отказался отъ медицины, то вдругъ явился съ докторомъ, подъ предлогомъ что сейчасъ они оба отъ господина Терентьева, которому очень худо, и что докторъ иметъ кое-что сообщить о больномъ князю. Князь похвалилъ Лебедева и принялъ доктора съ чрезвычайнымъ радушiемъ. Тотчасъ же разговорились о больномъ Ипполит;

докторъ попросилъ разказать подробне тогдашнюю сцену самоубiйства, и князь совершенно увлекъ его своимъ разказомъ и объясненiемъ событiя. Заговорили о петербургскомъ климат, о болзни самого князя, о Швейцарiи, о Шнейдер. Изложенiемъ системы ченiя Шнейдера и разказами князь до того заинтересовалъ доктора что тотъ просидлъ два часа;

при этомъ курилъ превосходныя сигары князя, а со стороны Лебедева явилась превкусная наливка, которую принесла Вра, причемъ докторъ, женатый и семейный человкъ, пустился передъ Врой въ особые комплименты, чмъ и возбудилъ въ ней глубокое негодованiе. Разстались друзьями. Выйдя отъ князя, докторъ сообщилъ Лебедеву что если все такихъ брать въ опеку, такъ кого же бы приходилось длать опекунами? На трагическое же изложенiе, со стороны Лебедева, предстоящаго въ скорости событiя, докторъ лукаво и коварно качалъ головой и наконецъ замтилъ, что не говоря уже о томъ мало ли кто на комъ женится, обольстительная особа, сколько онъ по крайней мр слышалъ, кром непомрной красоты, что уже одно можетъ увлечь человка съ состоянiемъ, обладаетъ и капиталами, отъ Тоцкаго и отъ Рогожина, жемчугами и брилiантами, шалями и мебелями, а потому предстоящiй выборъ, не только не выражаетъ со стороны дорогаго князя такъ-сказать особенной, бьющей въ очи глупости, но даже свидтельствуетъ о хитрости тонкаго свтскаго ума и разчета, а стало-быть способствуетъ къ заключенiю противоположному и для князя совершенно прiятному.... Эта мысль поразила и Лебедева;

съ тмъ онъ и остался, и теперь, прибавилъ онъ князю, теперь кром преданности и пролитiя крови ничего отъ меня не увидите;

съ тмъ и явился.

Развлекалъ въ эти послднiе дни князя и Ипполитъ;

онъ слишкомъ часто присылалъ за нимъ. Они жили недалеко, въ маленькомъ домик;

маленькiя дти, братъ и сестра Ипполита, были по крайней мр тмъ рады дач что спасались отъ больнаго въ садъ;

бдная же капитанша оставалась во всей его вол и вполн его жертвой;

князь долженъ былъ ихъ длить и мирить ежедневно, и больной продолжалъ называть его своею нянькой, въ то же время какъ бы не смя и не презирать его за роль примирителя. Онъ былъ въ чрезвычайной претензiи на Колю за то что почти не ходилъ къ нему, оставаясь сперва съ умиравшимъ отцомъ, а потомъ съ овдоввшею матерью. Наконецъ онъ поставилъ цлью своихъ насмшекъ ближайшiй бракъ князя съ Настасьей Филипповной и кончилъ тмъ что оскорбилъ князя и вывелъ его наконецъ изъ себя: тотъ пересталъ посщать его. Черезъ два дня приплелась по утру капитанша и въ слезахъ просила князя пожаловать къ нимъ, не то тотъ ее сгложетъ. Она прибавила что онъ желаетъ открыть большой секретъ. Князь пошелъ. Ипполитъ желалъ помириться, заплакалъ и посл слезъ, разумется, еще пуще озлобился, но только трусилъ выказать злобу. Онъ былъ очень плохъ, и по всему было видно что теперь уже умретъ скоро. Секрета не было никакого, кром однихъ чрезвычайныхъ, такъ-сказать задыхающихся отъ волненiя (можетъ-быть, выдланнаго) просьбъ беречься Рогожина. Это человкъ такой, который своего не уступитъ;

это, князь, не намъ съ вами чета: этотъ если захочетъ, то ужь не дрогнетъ... и пр. и пр. Князь сталъ разспрашивать подробне, желалъ добиться какихъ-нибудь фактовъ;

но фактовъ не было никакихъ кром личныхъ ощущенiй и впечатлнiй Ипполита.

Къ чрезвычайному удовлетворенiю своему, Ипполитъ кончилъ тмъ что напугалъ наконецъ князя ужасно. Сначала князь не хотлъ отвчать на нкоторые особенные его вопросы и только улыбался на совты: бжать даже хоть за границу;

русскiе священники есть везд, и тамъ обвнчаться можно. Но наконецъ Ипполитъ кончилъ слдующею мыслью: ля вдь боюсь лишь за Аглаю Ивановну:

Рогожинъ знаетъ какъ вы ее любите;

любовь за любовь;

вы у него отняли Настасью Филипповну, онъ убьетъ Аглаю Ивановну;

хоть она теперь и не ваша, а все-таки вдь вамъ тяжело будетъ, не правда ли? Онъ достигъ цли;

князь ушелъ отъ него самъ не свой.

Эти предостереженiя о Рогожин пришлись уже наканун свадьбы. Въ этотъ же вечеръ, въ послднiй разъ предъ внцомъ, видлся князь и съ Настасьей Филипповной;

но Настасья Филипповна не въ состоянiи была успокоить его, и даже напротивъ, въ послднее время, все боле и боле усиливала его смущенiе.

Прежде, то-есть нсколько дней назадъ, она, при свиданiяхъ съ нимъ, употребляла вс усилiя чтобы развеселить его, боялась ужасно его грустнаго вида: пробовала даже пть ему;

всего же чаще разказывала ему все что могла запомнить смшнаго. Князь всегда почти длалъ видъ что очень смется, а иногда и въ самомъ дл смялся блестящему уму и свтлому чувству съ которымъ она иногда разказывала, когда увлекалась, а она увлекалась часто.

Видя же смхъ князя, видя произведенное на него впечатлнiе, она приходила въ восторгъ и начинала гордиться собой. Но теперь грусть и задумчивость ея возрастали почти съ каждымъ часомъ.

Мннiя его о Настась Филипповн были установлены, не то, разумется, все въ ней показалось бы ему теперь загадочнымъ и непонятнымъ. Но онъ искренно врилъ что она можетъ еще воскреснуть. Онъ совершенно справедливо сказалъ Евгенiю Павловичу что искренно и вполн ее любитъ, и въ любви его къ ней заключалось дйствительно какъ бы влеченiе къ какому-то жалкому и больному ребенку котораго трудно и даже невозможно оставить на свою волю. Онъ не объяснялъ никому своихъ чувствъ къ ней и даже не любилъ говорить объ этомъ, если и нельзя было миновать разговора;

съ самою же Настасьей Филипповной они никогда, сидя вмст, не разсуждали ло чувств, точно оба слово себ такое дали. Въ ихъ обыкновенномъ, веселомъ и оживленномъ разговор могъ всякiй участвовать. Дарья Алексевна разказывала потомъ что все это время только любовалась и радовалась на нихъ глядя.

Но этотъ же взглядъ его на душевное и умственное состоянiе Настасьи Филипповны избавлялъ его отчасти и отъ многихъ другихъ недоумнiй. Теперь это была совершенно иная женщина чмъ та какую онъ зналъ мсяца три назадъ. Онъ уже не задумывался теперь, напримръ, почему она тогда бжала отъ брака съ нимъ, со слезами, съ проклятiями и упреками, а теперь настаиваетъ сама скоре на свадьб? Стало-быть, ужь не боится, какъ тогда, что бракомъ съ нимъ составитъ его несчастье, думалъ князь. Такая быстро-возродившаяся увренность въ себ, на его взглядъ, не могла быть въ ней натуральною. Не изъ одной же ненависти къ Агла, опять-таки, могла произойти эта увренность:

Настасья Филипповна нсколько глубже умла чувствовать. Не изъ страху же передъ участью съ Рогожинымъ? Однимъ словомъ, тутъ могли имть участiе и вс эти причины вмст съ прочимъ;

но для него было всего ясне, что тутъ именно то что онъ подозрваетъ уже давно, и что бдная, больная душа не вынесла.

Все это, хоть и избавляло, въ своемъ род, отъ недоумнiй, не могло дать ему ни спокойствiя, ни отдыха во все это время. Иногда онъ какъ бы старался ни о чемъ не думать;

на бракъ онъ, кажется, и въ самомъ дл смотрлъ какъ бы на какую-то неважную формальность;

свою собственную судьбу онъ слишкомъ дешево цнилъ. Что же касается до возраженiй, до разговоровъ, въ род разговора съ Евгенiемъ Павловичемъ, то тутъ онъ ршительно бы ничего не могъ отвтить и чувствовалъ себя вполн не компетентнымъ, а потому и удалялся отъ всякаго разговора въ этомъ род.

Онъ, впрочемъ, замтилъ, что Настасья Филипповна слишкомъ хорошо знала и понимала что значила для него Аглая.

Она только не говорила, но онъ видлъ ея лицо въ то время когда она заставала его иногда, еще въ начал, собирающимся къ Епанчинымъ. Когда выхали Епанчины, она точно просiяла. Какъ ни былъ онъ незамтливъ и недогадливъ, но его стала было безпокоить мысль что Настасья Филипповна ршится на какой нибудь скандалъ чтобы выжить Аглаю изъ Павловска. Шумъ и грохотъ по всмъ дачамъ о свадьб былъ, конечно, отчасти поддержанъ Настасьей Филипповной для того чтобы раздражить соперницу. Такъ какъ Епанчиныхъ трудно было встртить, то Настасья Филипповна, посадивъ однажды въ свою коляску князя, распорядилась прохать съ нимъ мимо самыхъ оконъ ихъ дачи. Это было для князя ужаснымъ сюрпризомъ;

онъ спохватился, по своему обыкновенiю, когда уже нельзя было поправить дла, и когда коляска уже прозжала мимо самыхъ оконъ. Онъ не сказалъ ничего, но посл этого былъ два дня сряду боленъ;

Настасья Филипповна уже не повторяла боле опыта. Въ послднiе дни предъ свадьбой она сильно стала задумываться;

она кончала всегда тмъ что побждала свою грусть и становилась опять весела, но какъ-то тише, не такъ шумно, не такъ счастливо весело какъ прежде, еще такъ недавно. Князь удвоилъ свое вниманiе. Любопытно было ему что она никогда не заговаривала съ нимъ о Рогожин. Только разъ, дней за пять до свадьбы, къ нему вдругъ прислали отъ Дарьи Алексевны чтобъ онъ шелъ немедля, потому что съ Настасьей Филипповной очень дурно. Онъ нашелъ ее въ состоянiи похожемъ на совершенное помшательство: она вскрикивала, дрожала, кричала что Рогожинъ спрятанъ въ саду, у нихъ же въ дом, что она его сейчасъ видла, что онъ ее убьетъ ночью.... заржетъ!

Цлый день она не могла успокоиться. Но въ тотъ же вечеръ, когда князь на минуту зашелъ къ Ипполиту, капитанша, только что возвратившаяся изъ города куда здила по какимъ-то своимъ длишкамъ, разказала что къ ней въ Петербург заходилъ сегодня на квартиру Рогожинъ и разспрашивалъ о Павловск. На вопросъ князя когда именно заходилъ Рогожинъ, капитанша назвала почти тотъ самый часъ въ который видла будто бы его сегодня, въ своемъ саду, Настасья Филипповна. Дло объяснялось простымъ миражемъ;

Настасья Филипповна сама ходила къ капитанш подробне справиться и была чрезвычайно утшена.

Наканун свадьбы князь оставилъ Настасью Филипповну въ большомъ одушевленiи: изъ Петербурга прибыли отъ модистки завтрашнiе наряды, внчальное платье, головной уборъ и прочее, и прочее. Князь и не ожидалъ что она будетъ до такой степени возбуждена нарядами;

самъ онъ все хвалилъ, и отъ похвалъ его она становилась еще счастливе. Но она проговорилась: она уже слышала что въ город негодованiе, и что дйствительно устраивается какими-то повсами шаривари, съ музыкой и чуть ли не со стихами, нарочно сочиненными, и что все это чуть ли не одобряется и остальнымъ обществомъ. И вотъ ей именно захотлось теперь еще больше поднять предъ ними голову, затмить всхъ вкусомъ и богатствомъ своего наряда, Ч пусть же кричатъ, пусть свистятъ, если осмлятся! Отъ одной мысли объ этомъ у ней сверкали глаза. Была у ней еще одна тайная мечта, но вслухъ она ея не высказывала: ей мечталось что Аглая, или по крайней мр кто-нибудь изъ посланныхъ ею, будетъ тоже въ толп, инкогнито, въ церкви, будетъ смотрть и видть, и она про себя приготовлялась. Разсталась она съ княземъ вся занятая этими мыслями, часовъ въ одиннадцать вечера;

но еще не пробило и полуночи, какъ прибжали къ князю отъ Дарьи Алексевны чтобы шелъ скоре, что очень худо. Князь засталъ невсту запертою въ спальн, въ слезахъ, въ отчаянiи, въ истерик;

она долго ничего не слыхала что говорили ей сквозь запертую дверь, наконецъ отворила, впустила одного князя, заперла за нимъ дверь и пала предъ нимъ на колни. (Такъ по крайней мр передавала потомъ Дарья Алексевна, успвшая кое-что подглядть.) Ч Что я длаю! Что я длаю! Что я съ тобой-то длаю!

восклицала она судорожно обнимая его ноги.

Князь цлый часъ просидлъ съ нею;

мы не знаемъ про что они говорили. Дарья Алексевна разказывала что они разстались черезъ часъ примиренно и счастливо. Князь присылалъ еще разъ въ эту ночь освдомиться;

но Настасья Филипповна уже заснула. На утро, еще до пробужденiя ея, являлись еще два посланные къ Дарь Алексевн отъ князя, и уже третьему посланному поручено было передать что локоло Настасьи Филипповны теперь цлый рой модистокъ и парикмахеровъ изъ Петербурга, что вчерашняго и слду нтъ, что она занята, какъ только можетъ быть занята своимъ нарядомъ такая красавица предъ внцомъ, и что теперь, именно въ сiю минуту, идетъ чрезвычайный конгрессъ о томъ что именно надть изъ бриллiантовъ и какъ надть? Князь успокоился совершенно.

Весь послдующiй анекдотъ объ этой свадьб разказывался людьми знающими слдующимъ образомъ и, кажется, врно:

Внчанiе назначено было въ восемь часовъ пополудни;

Настасья Филипповна готова была еще въ семь. Уже съ шести часовъ начали, мало-по-малу, собираться толпы звакъ кругомъ дачи Лебедева, но особенно у дома Дарьи Алексевны;

съ семи часовъ начала наполняться и церковь. Вра Лебедева и Коля были въ ужаснйшемъ страх за князя;

у нихъ однако было много хлопотъ дома;

они распоряжались въ комнатахъ князя прiемомъ и угощенiемъ. Впрочемъ, посл внца почти и не предполагалось никакого собранiя;

кром необходимыхъ лицъ, присутствующихъ при бракосочетанiи, приглашены были Лебедевымъ Птицыны, Ганя, докторъ съ Анной на ше, Дарья Алексевна. Когда князь полюбопытствовалъ у Лебедева для чего онъ вздумалъ позвать доктора, почти вовсе не знакомаго, то Лебедевъ самодовольно отвчалъ: Орденъ на ше, почтенный человкъ-съ, для виду-съ Ч и разсмшилъ князя. Келлеръ и Бурдовскiй, во фракахъ и въ перчаткахъ, смотрли очень прилично;

только Келлеръ все еще смущалъ немного князя и своихъ доврителей нкоторыми откровенными наклонностями къ битв и смотрлъ на звакъ собиравшихся около дома очень враждебно. Наконецъ, въ половин восьмаго, князь отправился въ церковь, въ карет. Замтимъ кстати, что онъ самъ нарочно не хотлъ пропустить ни одного изъ принятыхъ обычаевъ и обыкновенiй;

все длалось гласно, явно, открыто и какъ слдуетъ. Въ церкви, пройдя кое-какъ сквозь толпу, при безпрерывномъ шепот и восклицанiяхъ публики, подъ руководствомъ Келлера, бросавшаго направо и налво грозные взгляды, князь скрылся на время въ алтар, а Келлеръ отправился за невстой, гд у крыльца дома Дарьи Алексевны нашелъ толпу не только вдвое или втрое погуще чмъ у князя, но даже, можетъ быть, и втрое поразвязне. Подымаясь на крыльцо, онъ услышалъ такiя восклицанiя, что не могъ выдержать и уже совсмъ было обратился къ публик съ намренiемъ произнести надлежащую рчь, но къ счастiю, былъ остановленъ Бурдовскимъ и самою Дарьей Алексевной, выбжавшею съ крыльца;

они подхватили и увели его силой въ комнаты. Келлеръ былъ раздраженъ и торопился.

Настасья Филипповна поднялась, взглянула еще разъ въ зеркало, замтила съ кривою улыбкой, какъ передавалъ потомъ Келлеръ, что она блдна какъ мертвецъ, набожно поклонилась образу и вышла на крыльцо. Гулъ голосовъ привтствовалъ ея появленiе.

Правда, въ первое мгновенiе послышался смхъ, аплодисмены, чуть не свистки;

но черезъ мгновенiе же раздались и другiе голоса:

Ч Экая красавица! кричали въ толп.

Ч Не она первая, не она и послдняя!

Ч Внцомъ все прикрывается, дураки!

Ч Нтъ, вы найдите-ка такую раскрасавицу, ура! кричали ближайшiе.

Ч Княгиня! За такую княгиню я бы душу продалъ! закричалъ какой-то канцеляристъ. Ч Цною жизни ночь мою!... Настасья Филипповна вышла дйствительно блдная какъ платокъ;

но большiе черные глаза ея сверкали на толпу какъ раскаленные угли;

этого-то взгляда толпа и не вынесла;

негодованiе обратилось въ восторженные крики. Уже отворились дверцы кареты, уже Келлеръ подалъ невст руку, какъ вдругъ она вскрикнула и бросилась съ крыльца прямо въ народъ. Вс провожавшiе ее оцпенли отъ изумленiя, толпа раздвинулась предъ нею, и въ пяти, въ шести шагахъ отъ крыльца показался вдругъ Рогожинъ. Его-то взглядъ и поймала въ толп Настасья Филипповна. Она добжала до него какъ безумная и схватила его за об руки:

Ч Спаси меня! Увези меня! Куда хочешь, сейчасъ!

Рогожинъ подхватилъ ее почти на руки и чуть не поднесъ къ карет. Затмъ, въ одинъ мигъ, вынулъ изъ портмоне сторублевую и протянулъ ее къ кучеру.

Ч На желзную дорогу, а поспешь къ машин такъ еще сторублевую!

И самъ прыгнулъ въ карету за Настасьей Филипповной и затворилъ дверцы. Кучеръ не сомнвался ни одной минуты и ударилъ по лошадямъ. Келлеръ сваливалъ потомъ на нечаянность:

леще одна секунда, и я бы нашелся, я бы не допустилъ! объяснялъ онъ, разказывая приключенiе. Онъ было схватилъ съ Бурдовскимъ другой экипажъ, тутъ же случившiйся, и бросился было въ погоню, но раздумалъ, уже дорогой, что во всякомъ случа поздно! Силой не воротишь.

Ч Да и князь не захочетъ! ршилъ потрясенный Бурдовскiй.

А Рогожинъ и Настасья Филипповна доскакали до станцiи во время. Выйдя изъ кареты, Рогожинъ, почти садясь на машину, усплъ еще остановить одну проходившую двушку въ старенькой, но приличной темной мантильк и въ фуляровомъ платочк, накинутомъ на голову.

Ч Угодно пятьдесятъ рублевъ за вашу мантилью! протянулъ онъ вдругъ деньги двушк. Покамсть та успла изумиться, пока еще собиралась понять, онъ уже всунулъ ей въ руку пятидесятирублевую, снялъ мантилью съ платкомъ и накинулъ все на плечи и на голову Настась Филипповн. Слишкомъ великолпный нарядъ ея бросался въ глаза, остановилъ бы вниманiе въ вагон, и потомъ только поняла двушка для чего у нея купили, съ такимъ для нея барышомъ, ея старую, ничего не стоившую рухлядь.

Гулъ о приключенiи достигъ въ церковь съ необыкновенною быстротой. Когда Келлеръ проходилъ къ князю, множество людей, совершенно ему незнакомыхъ, бросались его разспрашивать. Шелъ громкiй говоръ, покачиванья головами, даже смхъ;

никто не выходилъ изъ церкви, вс ждали какъ приметъ извстiе женихъ.

Онъ поблднлъ, но принялъ извстiе тихо, едва слышно проговоривъ: ля боялся;

но я все-таки не думалъ что будетъ это.... и потомъ, помолчавъ немного, прибавилъ: впрочемъ.... въ ея состоянiи.... это совершенно въ порядк вещей. Такой отзывъ уже самъ Келлеръ называлъ потомъ безпримрною философiей. Князь вышелъ изъ церкви, повидимому, спокойный и бодрый;

такъ по крайней мр многiе замтили и потомъ разказывали. Казалось, ему очень хотлось добраться до дому и остаться поскорй одному;

но этого ему не дали. Вслдъ за нимъ вошли въ комнату нкоторые изъ приглашенныхъ, между прочими Птицынъ, Гаврила Ардалiоновичъ и съ ними докторъ, который тоже не располагалъ уходить. Кром того, весь домъ былъ буквально осажденъ праздною публикой. Еще съ террасы услыхалъ князь какъ Келлеръ и Лебедевъ вступили въ жестокiй споръ съ нкоторыми, совершенно неизвстными, хотя на видъ и чиновными людьми, во что бы то ни стало желавшими войти на террасу. Князь подошелъ къ спорившимъ, освдомился въ чемъ дло, и вжливо отстранивъ Лебедева и Келлера, деликатно обратился къ одному уже сдому и плотному господину, стоявшему на ступенькахъ крыльца во глав нсколькихъ другихъ желающихъ, и пригласилъ его сдлать честь удостоить его своимъ посщенiемъ. Господинъ законфузился, но однакожь пошелъ;

за нимъ другой, третiй. Изъ всей толпы выискалось человкъ семь-восемь постителей, которые и вошли, стараясь сдлать это какъ можно развязне;

но боле охотниковъ не оказалось, и вскор, въ толп же, стали осуждать выскочекъ.

Вошедшихъ усадили, начался разговоръ, стали подавать чай, Ч все это чрезвычайно прилично, скромно, къ нкоторому удивленiю вошедшихъ. Было, конечно, нсколько попытокъ подвеселить разговоръ и навести на надлежащую тему;

произнесено было нсколько нескромныхъ вопросовъ, сдлано нсколько лихихъ замчанiй. Князь отвчалъ всмъ такъ просто и радушно, и въ то же время съ такимъ достоинствомъ, съ такою доврчивостью къ порядочности своихъ гостей, что нескромные вопросы затихли сами собой. Мало-по-малу разговоръ началъ становиться почти серiознымъ. Одинъ господинъ, привязавшись къ слову, вдругъ поклялся, въ чрезвычайномъ негодованiи, что не продастъ имнiя, что бы тамъ не случилось;

что напротивъ будетъ ждать и выждетъ, и что предпрiятiя лучше денегъ;

вотъ-съ, милостивый государь, въ чемъ состоитъ моя экономическая система-съ, можете узнать съ. Такъ какъ онъ обращался къ князю, то князь съ жаромъ похвалилъ его, несмотря на то что Лебедевъ шепталъ ему на ухо что у этого господина ни кола, ни двора и никогда никакого имнiя не бывало. Прошелъ почти часъ, чай отпили, и посл чаю гостямъ стало наконецъ совстно еще дольше сидть. Докторъ и сдой господинъ съ жаромъ простились съ княземъ;

да и вс прощались съ жаромъ и съ шумомъ. Произносились пожеланiя и мннiя, въ род того что горевать нечего и что, можетъ-быть, оно все этакъ и къ лучшему, и прочее. Были, правда, попытки спросить шампанскаго, но старшiе изъ гостей остановили младшихъ. Когда вс разошлись, Келлеръ нагнулся къ Лебедеву и сообщилъ ему: мы бы съ тобой затяли крикъ, подрались, осрамились, притянули бы полицiю;

а онъ вонъ друзей себ прiобрлъ новыхъ, да еще какихъ;

я ихъ знаю! Лебедевъ, который былъ довольно готовъ, вздохнулъ и произнесъ: Утаилъ отъ премудрыхъ и разумныхъ и открылъ младенцамъ, я это говорилъ еще и прежде про него, но теперь прибавляю, что и самого младенца Богъ сохранилъ, спасъ отъ бездны, Онъ и вс святые Его! Наконецъ, около половины одиннадцатаго, князя оставили одного, у него болла голова;

всхъ позже ушелъ Коля, помогшiй ему перемнить подвнечное одянiе на домашнее платье. Они разстались горячо. Коля не распространялся о событiи, но общался придти завтра пораньше. Онъ же засвидтельствовалъ потомъ что князь ни о чемъ не предупредилъ его въ послднее прощанье, стало-быть и отъ него даже скрывалъ свои намренiя.

Скоро во всемъ дом почти никого не осталось: Бурдовскiй ушелъ къ Ипполиту, Келлеръ и Лебедевъ куда-то отправились. Одна только Вра Лебедева оставалась еще нкоторое время въ комнатахъ, приводя ихъ наскоро изъ праздничнаго въ обыкновенный видъ. Уходя, она заглянула къ князю. Онъ сидлъ за столомъ, опершись на него обоими локтями и закрывъ руками голову. Она тихо подошла къ нему и тронула его за плечо;

князь въ недоумнiи посмотрлъ на нее и почти съ минуту какъ бы припоминалъ;

но припомнивъ и все сообразивъ, онъ вдругъ пришелъ въ чрезвычайное волненiе. Все, впрочемъ, разршилось чрезвычайною и горячею просьбой къ Вр чтобы завтра утромъ, съ первой машиной, въ семь часовъ, постучалась къ нему въ комнату.

Вра общалась;

князь началъ съ жаромъ просить ее никому объ этомъ не сообщать;

она пообщалась и въ этомъ, и наконецъ, когда уже совсмъ отворила дверь чтобы выйти, князь остановилъ ее еще въ третiй разъ, взялъ за руки, поцловалъ ихъ, потомъ поцловалъ ее самое въ лобъ и съ какимъ-то необыкновеннымъ видомъ выговорилъ ей: до завтра! Такъ по крайней мр передавала потомъ Вра. Она ушла въ большомъ за него страх. По утру она нсколько ободрилась, когда въ восьмомъ часу, по уговору, постучалась въ его дверь и возвстила ему что машина въ Петербургъ уйдетъ черезъ четверть часа;

ей показалось что онъ отворилъ ей совершенно бодрый, и даже съ улыбкой. Онъ почти не раздвался ночью, но однакоже спалъ. По его мннiю, онъ могъ возвратиться сегодня же. Выходило, стало быть, что одной ей онъ нашелъ возможнымъ и нужнымъ сообщить въ эту минуту что отправляется въ городъ.

XI.

Часъ спустя онъ уже былъ въ Петербург, а въ десятомъ часу звонилъ къ Рогожину. Онъ вошелъ съ параднаго входа, и ему долго не отворяли. Наконецъ отворилась дверь изъ квартиры старушки Рогожиной, и показалась старенькая, благообразная служанка.

Ч Парфена Семеновича дома нтъ, возвстила она изъ двери, Ч вамъ кого?

Ч Парфена Семеновича.

Ч Ихъ дома нтъ-съ.

Служанка осматривала князя съ дикимъ любопытствомъ.

Ч По крайней мр скажите, ночевалъ ли онъ дома? И...

одинъ ли воротился вчера?

Служанка продолжала смотрть, но не отвчала.

Ч Не было ли съ нимъ, вчера, здсь... въ вечеру... Настасьи Филипповны?

Ч А позвольте спросить, вы кто таковъ сами изволите быть?

Ч Князь Левъ Николаевичъ Мышкинъ, мы очень хорошо знакомы.

Ч Ихъ нту дома-съ.

Служанка потупила глаза.

Ч А Настасьи Филипповны?

Ч Ничего я этого не знаю-съ.

Ч Постойте, постойте! Когда же воротится?

Ч И этого не знаемъ-съ.

Двери затворились.

Князь ршилъ зайти черезъ часъ. Заглянувъ во дворъ, онъ повстрчалъ дворника.

Ч Парфенъ Семеновичъ дома?

Ч Дома-съ.

Ч Какъ же мн сейчасъ сказали что нтъ дома?

Ч У него сказали?

Ч Нтъ, служанка, отъ матушки ихней, а къ Парфену Семеновичу я звонилъ, никто не отперъ.

Ч Можетъ, и вышелъ, ршилъ дворникъ, Ч вдь не сказывается. А иной разъ и ключъ съ собой унесетъ, по три дня комнаты запертыя стоятъ.

Ч Вчера ты наврно знаешь что дома былъ?

Ч Былъ. Иной разъ съ параднаго хода зайдетъ, и не увидишь.

Ч А Настасьи Филипповны съ нимъ вчера не было ли?

Ч Этого не знаемъ-съ. Жаловать-то не часто изволитъ;

кажись бы знамо было, кабы пожаловала.

Князь вышелъ и нкоторое время ходилъ въ раздумьи по тротуару. Окна комнатъ занимаемыхъ Рогожинымъ были вс заперты;

окна половины занятой его матерью почти вс были отперты;

день былъ ясный, жаркiй;

князь перешелъ черезъ улицу на противоположный тротуаръ и остановился взглянуть еще разъ на окна: не только они были заперты, но почти везд были опущены блыя сторы.

Онъ стоялъ съ минуту и Ч странно Ч вдругъ ему показалось что край одной сторы приподнялся, и мелькнуло лицо Рогожина, мелькнуло и изчезло въ то же мгновенiе. Онъ подождалъ еще и уже ршилъ было идти и звонить опять, но раздумалъ и отложилъ на часъ: А кто знаетъ, можетъ, оно только померещилось... Главное, онъ спшилъ теперь въ Измайловскiй полкъ, на бывшую недавно квартиру Настасьи Филипповны. Ему извстно было что она, перехавъ, по его просьб, три недли назадъ изъ Павловска, поселилась въ Измайловскомъ полку у одной бывшей своей доброй знакомой, вдовы учительши, семейной и почтенной дамы, которая отдавала отъ себя хорошую меблированную квартиру, чмъ почти и жила. Вроятне всего что Настасья Филипповна, переселяясь опять въ Павловскъ, оставила квартиру за собой;

по крайней мр весьма вроятно что она ночевала въ этой квартир, куда, конечно, доставилъ ее вчера Рогожинъ. Князь взялъ извощика. Дорогой ему пришло въ голову что отсюда и слдовало бы начать, потому что невроятно чтобъ она прiхала прямо ночью къ Рогожину. Тутъ припомнились ему и слова дворника, что Настасья Филипповна не часто изволила жаловать. Если и безъ того не часто, то съ какой стати теперь останавливаться у Рогожина? Одобряя себя этими утшенiями, князь прiхалъ наконецъ въ Измайловскiй полкъ ни живъ, ни мертвъ.

Къ совершенному пораженiю его, у учительши не только не слыхали ни вчера, ни сегодня, о Настась Филипповн, но на него самого выбжали смотрть какъ на чудо. Все многочисленное семейство учительши, Ч все двочки и погодки, начиная съ пятнадцати до семи тъ, Ч высыпало вслдъ за матерью и окружило его, разинувъ на него рты. За ними вышла тощая, желтая тетка ихъ, въ черномъ платк, и наконецъ показалась бабушка семейства, старенькая старушка въ очкахъ. Учительша очень просила войти и ссть, что князь и исполнилъ. Онъ тотчасъ догадался что имъ совершенно извстно кто онъ такой, и что он отлично знаютъ что вчера должна была быть его свадьба, и умираютъ отъ желанiя разспросить и о свадьб, и о томъ чуд что вотъ онъ спрашиваетъ у нихъ о той которая должна бы быть теперь не иначе какъ съ нимъ вмст, въ Павловск, но деликатятся. Въ краткихъ чертахъ онъ удовлетворилъ ихъ любопытство насчетъ свадьбы. Начались удивленiя, ахи и вскрикиванiя, такъ что онъ принужденъ былъ разказать почти и все остальное, въ главныхъ чертахъ, разумется. Наконецъ совтъ премудрыхъ и волновавшихся дамъ ршилъ что надо непремнно и прежде всего достучаться къ Рогожину и узнать отъ него обо всемъ положительно. Если же его нтъ дома (о чемъ узнать наврно), или онъ не захочетъ сказать, то създить въ Семеновскiй полкъ, къ одной дам, Нмк, знакомой Настасьи Филипповны, которая живетъ съ матерью: можетъ-быть, Настасья Филипповна, въ своемъ волненiи и желая скрыться, заночевала у нихъ. Князь всталъ совершенно убитый;

он разказывали потомъ что онъ лужасно какъ поблднлъ;

дйствительно, у него почти подскались ноги.

Наконецъ, сквозь ужасную трескотню голосовъ, онъ различилъ что он уговариваются дйствовать вмст съ нимъ и спрашиваютъ его городской адресъ. Адреса у него не оказалось;

посовтовали гд нибудь остановиться въ гостиниц. Князь подумалъ и далъ адресъ своей прежней гостиницы, той самой гд съ нимъ недль пять назадъ былъ припадокъ. Затмъ отправился опять къ Рогожину.

На этотъ разъ не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и дверь въ квартиру старушки. Князь сошелъ къ дворнику и насилу отыскалъ его на двор;

дворникъ былъ чмъ-то занятъ и едва отвчалъ, едва даже глядлъ, но все-таки объявилъ положительно что Парфенъ Семеновичъ вышелъ съ самаго ранняго утра, ухалъ въ Павловскъ и домой сегодня не будетъ.

Ч Я подожду;

можетъ, онъ къ вечеру будетъ?

Ч А можетъ и недлю не будетъ, кто его знаетъ?

Ч Стало-быть, все-таки ночевалъ же сегодня?

Ч Ночевалъ-то онъ ночевалъ....

Все это было подозрительно и нечисто. Дворникъ, очень могло быть, усплъ въ этотъ промежутокъ получить новыя инструкцiи:

давеча даже былъ болтливъ, а теперь просто отворачивается. Но князь ршилъ еще разъ зайти часа черезъ два и даже постеречь у дома, если надо будетъ, а теперь оставалась еще надежда у Нмки, и онъ поскакалъ въ Семеновскiй полкъ.

Но у Нмки его даже и не поняли. По нкоторымъ промелькнувшимъ словечкамъ онъ даже могъ догадаться что красавица-Нмка, недли дв тому назадъ, разссорилась съ Настасьей Филипповной, такъ что во вс эти дни о ней ничего не слыхала, и всми силами давала теперь знать что и не интересуется слышать, хотя бы она за всхъ князей въ мiр вышла. Князь поспшилъ выйти. Ему пришла между прочимъ мысль что она, можетъ-быть, ухала, какъ тогда, въ Москву, а Рогожинъ, разумется, за ней, а можетъ и съ ней. По крайней мр хоть какiе-нибудь слды отыскать! Онъ вспомнилъ однако что ему нужно остановиться въ трактир и поспшилъ на Литейную;

тамъ тотчасъ же отвели ему нумеръ. Корридорный освдомился не желаетъ ли онъ закусить;

онъ въ разсяньи отвтилъ что желаетъ, и спохватившись, ужасно бсился на себя что закуска задержала его лишнихъ полчаса, и только потомъ догадался что его ничто не связывало оставить поданную закуску и не закусывать. Странное ощущенiе овладло имъ въ этомъ тускломъ и душномъ корридор, ощущенiе мучительно стремившееся осуществиться въ какую-то мысль;

но онъ все не могъ догадаться въ чемъ состояла эта новая напрашивающаяся мысль. Онъ вышелъ наконецъ самъ не свой изъ трактира;

голова его кружилась;

но Ч куда однакоже хать? Онъ бросился опять къ Рогожину.

Рогожинъ не возвращался;

на звонъ не отпирали;

онъ позвонилъ къ старушк Рогожиной;

отперли и тоже объявили что Парфена Семеновича нтъ и, можетъ, дня три не будетъ. Смущало князя то что его, по-прежнему, съ такимъ дикимъ любопытствомъ осматривали. Дворника, на этотъ разъ, онъ совсмъ не нашелъ.

Онъ вышелъ, какъ давеча, на противоположный тротуаръ, смотрлъ на окна и ходилъ на мучительномъ зно съ полчаса, можетъ и больше;

на этотъ разъ ничего не шевельнулось;

окна не отворились, блыя сторы были неподвижны. Ему окончательно пришло въ голову что наврно и давеча ему только такъ померещилось: что даже и окна, по всему видно, были такъ тусклы и такъ давно не мыты, что трудно было бы различить еслибы даже и въ самомъ дл посмотрлъ кто-нибудь сквозь стекла.

Обрадовавшись этой мысли, онъ похалъ опять въ Измайловскiй полкъ къ учительш.

Тамъ его уже ждали. Учительша уже перебывала въ трехъ, въ четырехъ мстахъ, и даже зазжала къ Рогожину: ни слуху ни духу. Князь выслушалъ молча, вошелъ въ комнату, слъ на диванъ и сталъ смотрть на всхъ какъ-бы не понимая о чемъ ему говорятъ.

Странно: то былъ онъ чрезвычайно замтливъ, то вдругъ становился разсянъ до невозможности. Все семейство заявляло потомъ что это былъ на удивленiе странный человкъ въ этотъ день, такъ что, можетъ, тогда уже все и обозначилось. Онъ наконецъ поднялся и попросилъ чтобъ ему показали комнаты Настасьи Филипповны? Это были дв большiя, свтлыя, высокiя комнаты, весьма порядочно меблированныя и не дешево стоившiя.

Вс эти дамы разказывали потомъ что князь осматривалъ въ комнатахъ каждую вещь, увидалъ на столик развернутую книгу изъ библiотеки для чтенiя, французскiй романъ M-me Bovary, замтилъ, загнулъ страницу на которой была развернута книга, попросилъ позволенiя взять ее съ собой, и тутъ же, не выслушавъ возраженiя что книга изъ библiотеки, положилъ ее себ въ карманъ.

Слъ у отвореннаго окна, и увидавъ ломберный столикъ исписанный мломъ, спросилъ: кто игралъ? Он разказали ему что играла Настасья Филипповна каждый вечеръ съ Рогожинымъ въ дураки, въ преферансъ, въ мельники, въ вистъ, въ свои козыри, Ч во вс игры, и что карты завелись только въ самое послднее время, по перезд изъ Павловска въ Петербургъ, потому что Настасья Филипповна все жаловалась что скучно, и что Рогожинъ сидитъ цлые вечера, молчитъ и говорить ни о чемъ не уметъ, и часто плакала;

и вдругъ на другой вечеръ Рогожинъ вынимаетъ изъ кармана карты;

тутъ Настасья Филипповна разсмялась, и стали играть. Князь спросилъ: гд карты въ которыя играли? Но картъ не оказалось;

карты привозилъ всегда самъ Рогожинъ въ карман, каждый день по новой колод, и потомъ увозилъ съ собой.

Эти дамы посовтовали създить еще разъ къ Рогожину и еще разъ покрпче постучаться, но не сейчасъ, а уже вечеромъ:

можетъ, что и окажется. Сама же учительша вызвалась между тмъ създить до вечера въ Павловскъ къ Дарь Алексевн: не знаютъ ли тамъ чего? Князя просили пожаловать часовъ въ десять вечера, во всякомъ случа, чтобы сговориться на завтрашнiй день.

Несмотря на вс утшенiя и обнадеживанiя, совершенное отчаянiе овладло душой князя. Въ невыразимой тоск дошелъ онъ пшкомъ до своего трактира. Лтнiй, пыльный, душный Петербургъ давилъ его какъ въ тискахъ;

онъ толкался между суровымъ или пьянымъ народомъ, всматривался безъ цли въ лица, можетъ-быть, прошелъ гораздо больше чмъ слдовало;

былъ уже совсмъ почти вечеръ когда онъ вошелъ въ свой нумеръ. Онъ ршилъ отдохнуть немного и потомъ идти опять къ Рогожину, какъ совтовали, слъ на диванъ, облокотился обоими локтями на столъ и задумался.

Богъ знаетъ сколько времени и Богъ знаетъ о чемъ онъ думалъ. Многаго онъ боялся и чувствовалъ, больно и мучительно, что боится ужасно. Пришла ему въ голову Вра Лебедева;

потомъ подумалось что, можетъ, Лебедевъ и знаетъ что-нибудь въ этомъ дл, а если не знаетъ, то можетъ узнать и скоре, и легче его.

Потомъ вспомнился ему Ипполитъ и то что Рогожинъ къ Ипполиту здилъ. Потомъ вспомнился самъ Рогожинъ: недавно на отпванiи, потомъ въ парк, потомъ Ч вдругъ здсь въ корридор, когда онъ спрятался тогда въ углу и ждалъ его съ ножомъ. Глаза его теперь ему вспоминались, глаза смотрвшiе тогда въ темнот. Онъ вздрогнулъ: давешняя напрашивавшаяся мысль вдругъ вошла ему теперь въ голову.

Она состояла отчасти въ томъ, что если Рогожинъ въ Петербург, то хотя бы онъ и скрывался на время, а все-таки непремнно кончитъ тмъ что придетъ къ нему, къ князю, съ добрымъ или съ дурнымъ намренiемъ, пожалуй хоть какъ тогда.

По крайней мр, еслибы Рогожину почему-нибудь понадобилось придти, то ему некуда больше идти какъ сюда, опять въ этотъ же корридоръ. Адреса онъ не знаетъ;

стало-быть, очень можетъ подумать что князь въ прежнемъ трактир остановился;

по крайней мр попробуетъ здсь поискать.... если ужь очень понадобится. А почемъ знать, можетъ-быть, ему и очень понадобится?

Такъ онъ думалъ, и мысль эта казалась ему почему-то совершенно возможною. Онъ ни за что бы не далъ себ отчета, еслибы сталъ углубляться въ свою мысль: почему, напримръ, онъ такъ вдругъ понадобится Рогожину, и почему даже быть того не можетъ чтобъ они наконецъ не сошлись? Но мысль была тяжелая:

лесли ему хорошо, то онъ не придетъ, Ч продолжалъ думать князь;

онъ скоре придетъ, если ему не хорошо;

а ему, вдь, наврно не хорошо.... Конечно, при такомъ убжденiи, слдовало бы ждать Рогожина дома, въ нумер;

но онъ какъ будто не могъ вынести своей новой мысли, вскочилъ, схватилъ шляпу и побжалъ. Въ корридор было уже почти совсмъ темно: что если онъ вдругъ теперь выйдетъ изъ того угла и остановитъ меня у стницы? мелькнуло ему, когда онъ подходилъ къ знакомому мсту. Но никто не вышелъ. Онъ спустился подъ ворота, вышелъ на тротуаръ, подивился густой толп народа высыпавшаго съ закатомъ солнца на улицу (какъ и всегда въ Петербуг въ каникулярное время), и пошелъ по направленiю къ Гороховой. Въ пятидесяти шагахъ отъ трактира, на первомъ перекрестк, въ толп, кто-то вдругъ тронулъ его за локоть и вполголоса проговорилъ надъ самымъ ухомъ:

Ч Левъ Николаевичъ, ступай, братъ, за мной, надоть.

Это былъ Рогожинъ.

Странно: князь началъ ему вдругъ, съ радости, разказывать, лепеча и почти не договаривая словъ, какъ онъ ждалъ его сейчасъ въ корридор, въ трактир.

Ч Я тамъ былъ, неожиданно отвтилъ Рогожинъ;

Ч пойдемъ.

Князь удивился отвту, но онъ удивился спустя уже по крайней мр дв минуты, когда сообразилъ. Сообразивъ отвтъ, онъ испугался и сталъ приглядываться къ Рогожину. Тотъ уже шелъ почти на полшага впереди, смотря прямо предъ собой и не взглядывая ни на кого изъ встрчныхъ, съ машинальною осторожностiю давая всмъ дорогу.

Ч Зачмъ же ты меня въ нумер не спросилъ.... коли былъ въ трактир? спросилъ вдругъ князь.

Рогожинъ остановился, посмотрлъ на него, подумалъ, и какъ бы совсмъ не понявъ вопроса, сказалъ:

Ч Вотъ что, Левъ Николаевичъ, ты иди здсь прямо, вплоть до дому, знаешь? А я пойду по той сторон. Да поглядывай чтобы намъ вмст....

Сказавъ это, онъ перешелъ черезъ улицу, ступилъ на противоположный тротуаръ, поглядлъ идетъ ли князь, и видя что онъ стоитъ и смотритъ на него во вс глаза, махнулъ ему рукой къ сторон Гороховой, и пошелъ, поминутно поворачиваясь взглянуть на князя и приглашая его за собой. Онъ былъ видимо ободренъ, увидвъ что князь понялъ его и переходитъ къ нему съ другаго тротуара. Князю пришло въ голову что Рогожину надо кого-то высмотрть и не пропустить на дорог, и что потому онъ и перешелъ на другой тротуаръ. Только зачмъ же онъ не сказалъ кого смотрть надо? Такъ прошли они шаговъ пятьсотъ, и вдругъ князь началъ почему-то дрожать;

Рогожинъ, хоть и рже, но не переставалъ оглядываться;

князь не выдержалъ и поманилъ его рукой. Тотъ тотчасъ же перешелъ къ нему черезъ улицу:

Ч Настасья Филипповна разв у тебя?

Ч У меня.

Ч А давеча это ты въ окно на меня изъ-за гардины смотрлъ?

Ч Я....

Ч Какъ же ты....

Но князь не зналъ что спросить дальше и чмъ окончить вопросъ;

къ тому же сердце его такъ стучало что и говорить трудно было. Рогожинъ тоже молчалъ и смотрлъ на него по-прежнему, то есть какъ бы въ задумчивости.

Ч Ну, я пойду, сказалъ онъ вдругъ, приготовляясь опять переходить;

Ч а ты себ иди. Пусть мы на улиц розно будемъ....

такъ намъ лучше.... по рознымъ сторонамъ.... увидишь.

Когда наконецъ они повернули съ двухъ разныхъ тротуаровъ въ Гороховую и стали подходить къ дому Рогожина, у князя стали опять подскаться ноги, такъ что почти трудно было ужь и идти.

Было уже около десяти часовъ вечера. Окна на половин старушки стояли какъ и давеча отпертыя, у Рогожина запертыя, и въ сумеркахъ какъ бы еще замтне становились на нихъ блыя спущенныя сторы. Князь подошелъ къ дому съ противоположнаго тротуара;

Рогожинъ же съ своего тротуара ступилъ на крыльцо и махалъ ему рукой. Князь перешелъ къ нему на крыльцо.

Ч Про меня и дворникъ не знаетъ теперь что я домой воротился. Я сказался давеча что въ Павловскъ ду, и у матушки тоже сказалъ, прошепталъ онъ съ хитрою и почти довольною улыбкой;

Ч мы войдемъ и не услышитъ никто.

Въ рукахъ его уже былъ ключъ. Поднимаясь по стниц, онъ обернулся и погрозилъ князю чтобы тотъ шелъ тише, тихо отперъ дверь въ свои комнаты, впустилъ князя, осторожно прошелъ за нимъ, заперъ дверь за собой и положилъ ключъ въ карманъ.

Ч Пойдемъ, произнесъ онъ шепотомъ.

Онъ еще съ тротуара на Литейной заговорилъ шепотомъ.

Несмотря на все свое наружное спокойствiе, онъ былъ въ какой-то глубокой внутренней тревог. Когда вошли въ залу, предъ самымъ кабинетомъ, онъ подошелъ къ окну и таинственно поманилъ къ себ князя:

Ч Вотъ ты какъ давеча ко мн зазвонилъ, я тотчасъ здсь и догадался что это ты самый и есть;

подошелъ къ дверямъ на цыпочкахъ, и слышу что ты съ Пафнутьевной разговариваешь, а я ужь той чмъ свтъ заказалъ: если ты, или отъ тебя кто, али кто бы то ни былъ, начнетъ ко мн стукать, такъ чтобы не сказываться ни подъ какимъ видомъ;

а особенно если ты самъ придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявилъ. А потомъ, какъ ты вышелъ, мн пришло въ голову: что если онъ тутъ теперь стоитъ и выглядываетъ, али сторожитъ чего съ улицы? Подошелъ я къ этому самому окну, отвернулъ гардину-то, глядь, а ты тамъ стоишь, прямо на меня смотришь.... Вотъ какъ это дло было.

Ч Гд же.... Настасья Филипповна? выговорилъ князь задыхаясь.

Ч Она.... здсь, медленно проговорилъ Рогожинъ, какъ бы капельку выждавъ отвтить.

Ч Гд же?

Рогожинъ поднялъ глаза на князя и пристально посмотрлъ на него:

Ч Пойдемъ....

Онъ все говорилъ шепотомъ и не торопясь, медленно и, по прежнему, какъ-то странно задумчиво. Даже когда про стору разказывалъ, то какъ будто разказомъ своимъ хотлъ высказать что-то другое, несмотря на всю экспансивность разказа.

Вошли въ кабинетъ. Въ этой комнат, съ тхъ поръ какъ былъ въ ней князь, произошла нкоторая перемна: черезъ всю комнату протянута была зеленая, штофная, шелковая занавска, съ двумя входами по обоимъ концамъ, и отдляла отъ кабинета альковъ въ которомъ устроена была постель Рогожина. Тяжелая занавска была спущена, и входы закрыты. Но въ комнат было очень темно;

тнiя блыя петербургскiя ночи начинали темнть, и еслибы не полная луна, то въ темныхъ комнатахъ Рогожина, съ опущенными сторами, трудно было бы что-нибудь разглядть.

Правда, можно было еще различать лица, хотя очень не отчетливо.

Лицо Рогожина было блдно, по обыкновенiю;

глаза смотрли на князя пристально, съ сильнымъ блескомъ, но какъ-то неподвижно.

Ч Ты бы свчку зажегъ? сказалъ князь.

Ч Нтъ, не надо, отвтилъ Рогожинъ, и взявъ князя за руку, нагнулъ его къ стулу;

самъ слъ напротивъ, придвинувъ стулъ такъ что почти соприкасался съ княземъ колнями. Между ними, нсколько съ боку, приходился маленькiй, круглый столикъ. Ч Садись, посидимъ пока! сказалъ онъ, словно уговаривая посидть.

Съ минуту молчали. Ч Я такъ и зналъ, что ты въ эфтомъ же трактир остановишься, заговорилъ онъ, какъ иногда, приступая къ главному разговору, начинаютъ съ постороннихъ подробностей не относящихся прямо къ длу;

Ч какъ въ корридоръ зашелъ, то и подумалъ: а вдь, можетъ, и онъ сидитъ, меня ждетъ теперь, какъ я его, въ эту же самую минуту? У учительши-то былъ?

Ч Былъ, едва могъ выговорить князь отъ сильнаго бiенiя сердца.

Ч Я и объ томъ подумалъ. Еще разговоръ пойдетъ, думаю....

а потомъ еще думаю: я его ночевать сюда приведу, такъ чтобъ эту ночь вмст....

Ч Рогожинъ! Гд Настасья Филипповна? прошепталъ вдругъ князь и всталъ, дрожа всми членами. Поднялся и Рогожинъ.

Ч Тамъ, шепнулъ онъ, кивнувъ головой на занавску.

Ч Спитъ? шепнулъ князь.

Опять Рогожинъ посмотрлъ на него пристально, какъ давеча.

Ч Аль ужь пойдемъ!... Только ты.... ну, да пойдемъ!

Онъ приподнялъ портьеру, остановился и оборотился опять къ князю:

Ч Входи! кивалъ онъ за портьеру, приглашая проходить впередъ. Князь прошелъ.

Ч Тутъ темно, сказалъ онъ.

Ч Видать! пробормоталъ Рогожинъ.

Ч Я чуть вижу.... кровать.

Ч Подойди ближе-то, тихо предложилъ Рогожинъ.

Князь шагнулъ еще ближе, шагъ, другой, и остановился. Онъ стоялъ и всматривался минуту или дв;

оба, во все время, у кровати ничего не выговорили;

у князя билось сердце, такъ что, казалось, слышно было въ комнат, при мертвомъ молчанiи комнаты. Но онъ уже приглядлся, такъ что могъ различать всю постель;

на ней кто то спалъ, совершенно неподвижнымъ сномъ;

не слышно было ни малйшаго шелеста, ни малйшаго дыханiя. Спавшiй былъ закрытъ съ головой, блою простыней, но члены какъ-то неясно обозначались;

видно только было, по возвышенiю, что лежитъ протянувшись человкъ. Кругомъ, въ безпорядк, на постели, въ ногахъ, у самой кровати на креслахъ, на полу даже, разбросана была снятая одежда, богатое блое шелковое платье, цвты, ленты.

На маленькомъ столик, у изголовья, блистали снятые и разбросанные брилiанты. Въ ногахъ, сбиты были въ комокъ какiя-то кружева, и на блвшихъ кружевахъ, выглядывая изъ-подъ простыни, обозначался кончикъ обнаженной ноги;

онъ казался какъ бы выточеннымъ изъ мрамора и ужасно былъ неподвиженъ. Князь глядлъ и чувствовалъ что чмъ больше онъ глядитъ, тмъ еще мертве и тише становится въ комнат. Вдругъ зажужжала проснувшаяся муха, пронеслась надъ кроватью и затихла у изголовья. Князь вздрогнулъ.

Ч Выйдемъ, тронулъ его за руку Рогожинъ.

Они вышли, услись опять въ тхъ же стульяхъ, опять одинъ противъ другаго. Князь дрожалъ все сильне и сильне и не спускалъ своего вопросительнаго взгляда съ лица Рогожина.

Ч Ты вотъ, я замчаю, Левъ Николаевичъ, дрожишь, проговорилъ наконецъ Рогожинъ, Ч почти такъ какъ, когда съ тобой бываетъ твое разстройство, помнишь, въ Москв было? Или какъ разъ было передъ припадкомъ. И не придумаю что теперь съ тобой буду длать....

Князь вслушивался, напрягая вс силы чтобы понять, и все спрашивая взглядомъ.

Ч Это ты? выговорилъ онъ наконецъ, кивнувъ головой на портьеру.

Ч Это.... я.... прошепталъ Рогожинъ и потупился.

Помолчали минутъ пять.

Ч Потому, сталъ продолжать вдругъ Рогожинъ, какъ будто и не перерывалъ рчи, Ч потому какъ если твоя болзнь, и припадокъ, и крикъ теперь, то пожалуй съ улицы, аль со двора кто и услышитъ, и догадаются что въ квартир ночуютъ люди;

станутъ стучать, войдутъ.... потому они вс думаютъ что меня дома нтъ. Я и свчи не зажегъ, чтобы съ улицы, аль со двора не догадались.

Потому, когда меня нтъ, я и ключи увожу, и никто безъ меня по три, по четыре дня и прибирать не входитъ, таково мое заведенiе.

Такъ вотъ чтобъ не узнали что мы заночуемъ....

Ч Постой, сказалъ князь, Ч я давеча и дворника, и старушку спрашивалъ: не ночевала ли Настасья Филипповна? Они, стало быть, уже знаютъ.

Ч Знаю что ты спрашивалъ. Я Пафнутьевн сказалъ что вчера захала Настасья Филипповна и вчера же въ Павловскъ ухала, а что у меня десять минутъ пробыла. И не знаютъ они что она ночевала Ч никто. Вчера мы также вошли, совсмъ потихоньку, какъ сегодня съ тобой. Я еще про себя подумалъ дорогой что она не захочетъ потихоньку входить, Ч куды! Шепчетъ, на цыпочкахъ прошла, платье обобрала около себя чтобы не шумло, въ рукахъ несетъ, мн сама пальцемъ на стниц грозитъ, Ч это она тебя все пужалась. На машин какъ сумашедшая совсмъ была, все отъ страху, и сама сюда ко мн пожелала заночевать;

я думалъ сначала на квартиру къ учительш везти, Ч куды! Тамъ онъ меня, говоритъ, чмъ свтъ разыщетъ, а ты меня скроешь, а завтра чмъ свтъ въ Москву, а потомъ въ Орелъ куда-то хотла. И ложилась, все говорила что въ Орелъ подемъ....

Ч Постой;

что же ты теперь, Паренъ, какъ же хочешь?

Ч Да вотъ сумлваюсь на тебя что ты все дрожишь. Ночь мы здсь заночуемъ, вмст. Постели, окромя той, тутъ нтъ, а я такъ придумалъ, что съ обоихъ дивановъ подушки снять, и вотъ тутъ, у занавски, рядомъ и постелю, и теб и мн, такъ чтобы вмст.

Потому, коли войдутъ, станутъ осматривать, али искать, ее тотчасъ увидятъ и вынесутъ. Станутъ меня опрашивать, я разкажу что я, и меня тотчасъ отведутъ. Такъ пусть ужь она теперь тутъ лежитъ подл насъ, подл меня и тебя....

Ч Да, да! съ жаромъ подтвердилъ князь.

Ч Значитъ не признаваться и выносить не давать.

Ч Н-ни за что! ршилъ князь: Ч ни-ни-ни!

Ч Такъ я и поршилъ чтобъ ни за что, парень, и никому не отдавать! Ночью проночуемъ тихо. Я сегодня только на часъ одинъ и изъ дому вышелъ, по утру, а то все при ней былъ. Да потомъ по вечеру за тобой пошелъ. Боюсь вотъ тоже еще что душно, и духъ пойдетъ. Слышишь ты духъ или нтъ?

Ч Можетъ и слышу, не знаю. Къ утру наврно пойдетъ.

Ч Я ее клеенкой накрылъ, хорошею, американскою клеенкой, а сверхъ клеенки ужь простыней, и четыре стклянки ждановской жидкости откупоренной поставилъ, тамъ и теперь стоятъ.

Ч Это какъ тамъ.... въ Москв?

Ч Потому, братъ, духъ. А она вдь какъ лежитъ.... Къ утру, какъ посвтлетъ, посмотри. Что ты, и встать не можешь? съ боязливымъ удивленiемъ спросилъ Рогожинъ, видя что князь такъ дрожитъ что и подняться не можетъ.

Ч Ноги нейдутъ, пробормоталъ князь;

Ч это отъ страху, это я знаю.... Пройдетъ страхъ, я и стану....

Ч Постой же, я пока намъ постель постелю, и пусть ужь ты ляжешь.... и я съ тобой.... и будемъ слушать.... потому я, парень, еще не знаю.... я, парень, еще всего не знаю теперь, такъ и теб заране говорю, чтобы ты все про это заране зналъ....

Бормоча эти неясныя слова, Рогожинъ началъ стлать постели.

Видно было, что онъ эти постели, можетъ, еще утромъ про себя придумалъ. Прошлую ночь онъ самъ ложился на диван. Но на диван двоимъ рядомъ нельзя было лечь, а онъ непремнно хотлъ постлать теперь рядомъ, вотъ почему и стащилъ теперь, съ большими усилiями, черезъ всю комнату, къ самому входу за занавску, разнокалиберныя подушки съ обоихъ дивановъ. Кое какъ постель устроилась;

онъ подошелъ къ князю, нжно и восторженно взялъ его подъ руку, приподнялъ и подвелъ къ постели;

но оказалось что князь и самъ могъ ходить;

значитъ страхъ проходилъ;

и однакоже онъ все-таки продолжалъ дрожать.

Ч Потому оно, братъ, началъ вдругъ Рогожинъ, уложивъ князя на вую лучшую подушку и протянувшись самъ съ правой стороны, не раздваясь и закинувъ об руки за голову, Ч нон жарко, и извстно, духъ.... Окна я отворять боюсь;

а есть у матери горшки съ цвтами, много цвтовъ, и прекрасный отъ нихъ такой духъ;

думалъ перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.

Ч Она любопытная.... поддакнулъ князь.

Ч Купить разв, пукетами и цвтами всю обложить? Да думаю, жалко будетъ, парень, въ цвтахъ-то!

Ч Слушай.... спросилъ князь, точно запутываясь, точно отыскивая что именно надо спросить и какъ бы тотчасъ же забывая;

Ч слушай, скажи мн: чмъ ты ее? Ножомъ? Тмъ самымъ?

Ч Тмъ самымъ....

Ч Стой еще! Я, Паренъ, еще хочу тебя спросить.... я много буду тебя спрашивать, обо всемъ.... но ты лучше мн сначала скажи, съ перваго начала, чтобъ я зналъ: хотлъ ты убить ее передъ свадьбой, передъ внцомъ, на паперти, ножомъ? Хотлъ или нтъ?

Ч Не знаю хотлъ или нтъ.... сухо отвтилъ Рогожинъ, какъ бы даже нсколько подивившись на вопросъ и не уразумвая его.

Ч Ножа съ собой никогда въ Павловскъ не привозилъ?

Ч Никогда не привозилъ. Я про ножъ этотъ только вотъ что могу теб сказать, Левъ Николаевичъ, прибавилъ онъ помолчавъ:

Ч я его изъ запертаго ящика нон утромъ досталъ, потому что все дло было утромъ, въ четвертомъ часу. Онъ у меня все въ книг заложенъ лежалъ.... И.... и.... вотъ еще что мн чудно: совсмъ ножъ какъ бы на полтора.... али даже на два вершка прошелъ....

подъ самую вую грудь.... а крови всего этакъ съ полложки столовой на рубашку вытекло;

больше не было....

Ч Это, это, это, приподнялся вдругъ князь въ ужасномъ волненiи, Ч это, это я знаю, это я читалъ.... это внутреннее излiянiе называется.... Бываетъ что даже и ни капли. Это коль ударъ прямо въ сердце....

Ч Стой, слышишь? быстро перебилъ вдругъ Рогожинъ и испуганно прислъ на подстилк: слышишь?

Ч Нтъ! также быстро и испуганно выговорилъ князь, смотря на Рогожина.

Ч Ходитъ! Слышишь? Въ зал....

Оба стали слушать.

Ч Слышу, твердо прошепталъ князь.

Ч Ходитъ?

Ч Ходитъ.

Ч Затворить, али нтъ дверь?

Ч Затворить....

Дверь затворили, и оба опять улеглись. Долго молчали.

Ч Ахъ, да! зашепталъ вдругъ князь прежнимъ взволнованнымъ и торопливымъ шепотомъ, какъ бы поймавъ опять мысль и ужасно боясь опять потерять ее, даже привскочивъ на постели: Ч да.... я вдь хотлъ.... эти карты! карты.... Ты, говорятъ, съ нею въ карты игралъ?

Ч Игралъ, сказалъ Рогожинъ посл нкотораго молчанiя.

Ч Гд же... карты?

Ч Здсь карты.... выговорилъ Рогожинъ, помолчавъ еще больше: Ч вотъ....

Онъ вынулъ игранную, завернутую въ бумажку, колоду изъ кармана и протянулъ къ князю. Тотъ взялъ, но какъ бы съ недоумнiемъ. Новое, грустное и безотрадное чувство сдавило ему сердце;

онъ вдругъ понялъ что въ эту минуту, и давно уже, все говоритъ не о томъ о чемъ надо ему говорить и длаетъ все не то что бы надо длать, и что вотъ эти карты, которыя онъ держитъ въ рукахъ, и которымъ онъ такъ обрадовался, ничему, ничему не помогутъ теперь. Онъ всталъ и всплеснулъ руками. Рогожинъ лежалъ неподвижно и какъ бы не слыхалъ и не видалъ его движенiя;

но глаза его ярко блистали сквозь темноту и были совершенно открыты и неподвижны. Князь слъ на стулъ и сталъ со страхомъ смотрть на него. Прошло съ полчаса;

вдругъ Рогожинъ громко и отрывисто закричалъ и захохоталъ, какъ бы забывъ что надо говорить шепотомъ:

Ч Офицера-то, офицера-то.... помнишь какъ она офицера того, на музык, хлестнула, помнишь, ха, ха, ха! Еще кадетъ....

кадетъ.... кадетъ подскочилъ....

Князь вскочилъ со стула въ новомъ испуг. Когда Рогожинъ затихъ (а онъ вдругъ затихъ), князь тихо нагнулся къ нему, услся съ нимъ рядомъ и съ сильно бьющимся сердцемъ, тяжело дыша, сталъ его разсматривать. Рогожинъ не поворачивалъ къ нему головы и какъ бы даже и забылъ о немъ. Князь смотрлъ и ждалъ;

время шло, начинало свтать. Рогожинъ изрдка и вдругъ начиналъ иногда бормотать, громко, рзко и безсвязно;

начиналъ вскрикивать и смяться;

князь протягивалъ къ нему тогда свою дрожащую руку и тихо дотрогивался до его головы, до его волосъ, гладилъ ихъ и гладилъ его щеки.... больше онъ ничего не могъ сдлать! Онъ самъ опять началъ дрожать, и опять какъ бы вдругъ отнялись его ноги. Какое-то совсмъ новое ощущенiе томило его сердце безконечною тоской. Между тмъ совсмъ разсвло;

наконецъ онъ прилегъ на подушку, какъ бы совсмъ уже въ безсилiи и въ отчаянiи, и прижался своимъ лицомъ къ блдному и неподвижному лицу Рогожина;

слезы текли изъ его глазъ на щеки Рогожина, но, можетъ-быть, онъ ужь и не слыхалъ тогда своихъ собственныхъ слезъ и уже не зналъ ничего о нихъ...

По крайней мр, когда, уже посл многихъ часовъ, отворилась дверь и вошли люди, то они застали убiйцу въ полномъ безпамятств и горячк. Князь сидлъ подл него неподвижно на подстилк и тихо, каждый разъ при взрывахъ крика или бреда больнаго, спшилъ провесть дрожащею рукой по его волосамъ и щекамъ, какъ бы лаская и унимая его. Но онъ уже ничего не понималъ о чемъ его спрашивали и не узнавалъ вошедшихъ и окружившихъ его людей. И еслибы самъ Шнейдеръ явился теперь изъ Швейцарiи взглянуть на своего бывшаго ученика и пацiента, то и онъ, припомнивъ то состоянiе въ которомъ бывалъ иногда князь въ первый годъ ченiя своего въ Швейцарiи, махнулъ бы теперь рукой и сказалъ бы какъ тогда: Идiотъ! XII.

ЗАКЛЮЧЕНIЕ.

Учительша, прискакавъ въ Павловскъ, явилась прямо къ разстроенной со вчерашняго дня Дарь Алексевн, и разказавъ ей все что знала, напугала ее окончательно. Об дамы немедленно ршились войти въ сношенiя съ Лебедевымъ, тоже бывшимъ въ волненiи, въ качеств друга своего жильца и въ качеств хозяина квартиры. Вра Лебедева сообщила все что знала. По совту Лебедева, ршили отправиться въ Петербургъ всмъ троимъ для скорйшаго предупрежденiя того что очень могло случиться.

Такимъ образомъ вышло, что на другое уже утро, часовъ около одиннадцати, квартира Рогожина была отперта при полицiи, при Лебедев, при дамахъ и при братц Рогожина, Семен Семенович Рогожин, квартировавшемъ во флигел. Успху дла способствовало всего боле показанiе дворника, что онъ видлъ вчера въ вечеру Парена Семеновича съ гостемъ вошедшихъ съ крыльца и какъ бы потихоньку. Посл этого показанiя уже не усомнились сломать двери, не отворявшiяся по звонку.

Рогожинъ выдержалъ два мсяца воспаленiя въ мозгу, а когда выздоровлъ, Ч слдствiе и судъ. Онъ далъ во всемъ прямыя, точныя и совершенно удовлетворительныя показанiя, вслдствiе которыхъ князь, съ самаго начала, отъ суда былъ устраненъ.

Рогожинъ былъ молчаливъ во время своего процесса. Онъ не противорчилъ ловкому и краснорчивому своему адвокату, ясно и логически доказывавшему что совершившееся преступленiе было слдствiемъ воспаленiя мозга, начавшагося еще за долго до преступленiя, вслдствiе огорченiй подсудимаго. Но онъ ничего не прибавилъ отъ себя въ подтвержденiе этого мннiя и по-прежнему, ясно и точно, подтвердилъ и припомнилъ вс малйшiя обстоятельства совершившагося событiя. Онъ былъ осужденъ, съ допущенiемъ облегчительныхъ обстоятельствъ, въ Сибирь, въ каторгу, на пятнадцать тъ, и выслушалъ свой приговоръ сурово, безмолвно и задумчиво. Все огромное состоянiе его, кром нкоторой, сравнительно говоря, весьма малой доли, истраченной въ первоначальномъ кутеж, перешло къ братцу его, Семену Семеновичу, къ большому удовольствiю сего послдняго. Старушка Рогожина продолжаетъ жить на свт и какъ будто вспоминаетъ иногда про любимаго сына Парена, но не ясно: Богъ спасъ ея умъ и сердце отъ сознанiя ужаса постившаго грустный домъ ея.

Лебедевъ, Келлеръ, Ганя, Птицынъ и многiя другiя лица нашего разказа живутъ по-прежнему, измнились мало, и намъ почти нечего о нихъ передать. Ипполитъ скончался въ ужасномъ волненiи и нсколько раньше чмъ ожидалъ, недли дв спустя посл смерти Настасьи Филипповны. Коля былъ глубоко пораженъ происшедшимъ;

онъ окончательно сблизился съ своею матерью.

Нина Александровна боится за него что онъ не по тамъ задумчивъ;

изъ него, можетъ-быть, выйдетъ человкъ дловой.

Между прочимъ, отчасти по его старанiю, устроилась и дальнйшая судьба князя: давно уже отличилъ онъ, между всми лицами которыхъ узналъ въ послднее время, Евгенiя Павловича Радомскаго;

онъ первый пошелъ къ нему и передалъ ему вс подробности совершившагося событiя, какiя зналъ, и о настоящемъ положенiи князя. Онъ не ошибся: Евгенiй Павловичъ принялъ самое горячее участiе въ судьб несчастнаго лидiота, и вслдствiе его старанiй и попеченiй князь попалъ опять за границу въ швейцарское заведенiе Шнейдера. Самъ Евгенiй Павловичъ, выхавшiй за границу, намревающiйся очень долго прожить въ Европ и откровенно называющiй себя совершенно лишнимъ человкомъ въ Россiи, Ч довольно часто, по крайней мр въ нсколько мсяцевъ разъ, посщаетъ своего больнаго друга у Шнейдера;

но Шнейдеръ все боле и боле хмурится и качаетъ головой;

онъ намекаетъ на совершенное поврежденiе умственныхъ органовъ;

онъ не говоритъ еще утвердительно о неизлчимости, но позволяетъ себ самые грустные намеки. Евгенiй Павловичъ принимаетъ это очень къ сердцу, а у него есть сердце, что онъ доказалъ уже тмъ что получаетъ письма отъ Коли и даже отвчаетъ иногда на эти письма. Но кром того стала извстна и еще одна странная черта его характера;

и такъ какъ эта черта хорошая, то мы и поспшимъ ее обозначить: посл каждаго посщенiя Шнейдерова заведенiя, Евгенiй Павловичъ, кром Коли, посылаетъ и еще одно письмо одному лицу въ Петербургъ, съ самымъ подробнйшимъ и симпатичнымъ изложенiемъ состоянiя болзни князя въ настоящiй моментъ. Кром самаго почтительнаго изъявленiя преданности, въ письмахъ этихъ начинаютъ иногда появляться (и все чаще и чаще) нкоторыя откровенныя изложенiя взглядовъ, понятiй, чувствъ, Ч однимъ словомъ, начинаетъ проявляться нчто похожее на чувства дружескiя и близкiя. Это лицо состоящее въ переписк (хотя все-таки довольно рдкой) съ Евгенiемъ Павловичемъ и заслужившее настолько его вниманiе и уваженiе есть Вра Лебедева. Мы никакъ не могли узнать въ точности какимъ образомъ могли завязаться подобныя отношенiя;

завязались они, конечно, по поводу все той же исторiи съ княземъ, когда Вра Лебедева была поражена горестью до того что даже заболла;

но при какихъ подробностяхъ произошло знакомство и дружество, намъ неизвстно. Упомянули же мы объ этихъ письмахъ наиболе съ тою цлью что въ нкоторыхъ изъ нихъ заключались свднiя о семейств Епанчиныхъ и, главное, объ Агла Ивановн Епанчиной. Про нее увдомлялъ Евгенiй Павловичъ въ одномъ довольно нескладномъ письм изъ Парижа, что она, посл короткой и необычайной привязанности къ одному эмигранту, польскому графу, вышла вдругъ за него замужъ, противъ желанiя своихъ родителей, если и давшихъ наконецъ согласiе, то потому что дло угрожало какимъ-то необыкновеннымъ скандаломъ. Затмъ, почти посл полугодоваго молчанiя, Евгенiй Павловичъ увдомилъ свою корреспондентку, опять въ длинномъ и подробномъ письм, о томъ что онъ, во время послдняго своего прiзда къ профессору Шнейдеру, въ Швейцарiю, съхался у него со всми Епанчиными (кром, разумется, Ивана едоровича, который, по дламъ, остается въ Петербург) и княземъ Щ. Свиданiе было странное;

Евгенiя Павловича встртили они вс съ какимъ-то восторгомъ;

Аделаида и Александра сочли себя почему-то даже благодарными ему за его лангельское попеченiе о несчастномъ княз. Лизавета Прокофьевна, увидавъ князя въ его больномъ и униженномъ состоянiи, заплакала отъ всего сердца. Повидимому, ему уже все было прощено. Князь Щ. сказалъ при этомъ нсколько счастливыхъ и умныхъ истинъ. Евгенiю Павловичу показалось что онъ и Аделаида еще не совершенно сошлись другъ съ другомъ;

но въ будущемъ казалось неминуемымъ совершенно добровольное и сердечное подчиненiе пылкой Аделаиды уму и опыту князя Щ. Къ тому же и уроки вынесенные семействомъ страшно на него подйствовали, и главное, послднiй случай съ Аглаей и эмигрантомъ графомъ. Все чего трепетало семейство, уступая этому графу Аглаю, все уже осуществилось въ полгода съ прибавкой такихъ сюрпризовъ о которыхъ даже и не мыслили. Оказалось что этотъ графъ даже и не графъ, а если и эмигрантъ дйствительно, то съ какою-то темною и двусмысленною исторiей. Плнилъ онъ Аглаю необычайнымъ благородствомъ своей истерзавшейся страданiями по отчизн души, и до того плнилъ что та, еще до выхода замужъ, стала членомъ какого-то заграничнаго комитета по возстановленiю Польши и сверхъ того попала въ католическую исповдальню какого-то знаменитаго патера, овладвшаго ея умомъ до изступленiя. Колоссальное состоянiе графа, о которомъ онъ представлялъ Лизавет Прокофьевн и князю Щ. почти неопровержимыя свднiя, оказалось совершенно небывалымъ.

Мало того, въ какiя-нибудь полгода посл брака, графъ и другъ его, знаменитый исповдникъ, успли совершенно поссорить Аглаю съ семействомъ, такъ что т ее нсколько мсяцевъ уже и не видали....

Однимъ словомъ, много было бы чего разказать, но Лизавета Прокофьевна, ея дочери и даже князь Щ. были до того уже поражены всмъ этимъ терроромъ, что даже боялись и упоминать объ иныхъ вещахъ въ разговор съ Евгенiемъ Павловичемъ, хотя и знали что онъ и безъ нихъ хорошо знаетъ исторiю послднихъ увлеченiй Аглаи Ивановны. Бдной Лизавет Прокофьевн хотлось бы въ Россiю и, по свидтельству Евгенiя Павловича, она желчно и пристрастно критиковала ему все заграничное: хлба нигд испечь хорошо не умютъ, зиму какъ мыши въ подвал мерзнутъ, говорила она, Ч по крайней мр вотъ здсь, надъ этимъ бднымъ, хоть по-русски поплакала, прибавила она, въ волненiи указывая на князя, совершенно ея не узнававшаго.

Довольно увлекаться-то, пора и разсудку послужить. И все это, и вся эта за-граница, и вся эта ваша Европа, все это одна фантазiя, и вс мы, за границей, одна фантазiя.... помяните мое слово, сами увидите! заключила она чуть не гнвно, разставаясь съ Евгенiемъ Павловичемъ.

ЕДОРЪ ДОСТОЕВСКIЙ.

17-го января.

1869.

Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 |    Книги, научные публикации