Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | -- [ Страница 1 ] --

П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы. М. Достоевскй.

. М. Достоевскй.

ДВОЙНИКЪ.

ДВОЙНИКЪ.

ПРИКЛЮЧЕНIЯ ГОСПОДИНА ГОЛЯДКИНА.

П К ЮЧЕН Я ГОС О И А ГО ЯДК Н ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й - некоммерческое электронное издание, 2007 Издание подготовил С. Нестеров, 2007 ГЛАВА I.

О томъ, какъ проснулся титулярный совтникъ Голядкинъ.

О томъ, какъ онъ снарядилъ себя и отправился туда, куда ему путь лежалъ. О томъ, какъ оправдывался въ собственныхъ гла захъ своихъ г. Голядкинъ, и какъ потомъ вывелъ правило, что лучше всего дйствовать на смлую ногу и съ откровенностiю, не лишенною благородства. О томъ, куда наконецъ захалъ г. Голядкинъ.

Было безъ малаго восемь часовъ утра, когда титулярный совтникъ Яковъ Петровичъ Голядкинъ очнулся посл долгаго сна, звнулъ, потянулся и открылъ наконецъ совершенно глаза свои.

Минуты съ дв, впрочемъ, лежалъ онъ неподвижно на своей посте ли, какъ человкъ, не вполн еще увренный, проснулся ли онъ совершенно или все еще спитъ, на яву ли, и въ дйствительности ли все то, что около него теперь совершается, или продолженiе его безпорядочныхъ сонныхъ грезъ. Вскор, однакожь, чувства госпо дина Голядкина стали ясне и отчетливе принимать свои привыч ныя, обыденныя впечатлнiя. Знакомо глянули на него зелено грязноватыя, закоптлыя, пыльныя стны его маленькой комнатки, его коммодъ краснаго дерева, стулья подъ красное дерево, столъ, окрашенный красною краскою, клеенчатый турецкiй диванъ красно ватаго цвта, съ зелененькими цвточками и наконецъ вчера впо пыхахъ снятое платье и брошенное комкомъ на диван. Наконецъ, срый осеннiй день, мутный и грязный, такъ сердито и съ такой ки слой гримасою заглянулъ къ нему сквозь тусклое окно въ комнату, что господинъ Голядкинъ никакимъ уже образомъ не могъ боле сомнваться, что онъ находится не въ тридесятомъ царств какомъ нибудь, а въ город Петербург, въ столиц, въ Шестилавочной Улиц, въ четвертомъ этаж одного весьма-большаго, капитальна го дома, въ собственной квартир своей. Сдлавъ такое важное открытiе, господинъ Голядкинъ судорожно закрылъ глаза, какъ-бы сожаля о недавнемъ сн и желая его воротить на минутку. Впро чемъ, черезъ минуту господинъ Голядкинъ однимъ скачкомъ вы прыгнулъ изъ постели своей, вроятно попавъ наконецъ въ ту идею, около которой вертлись до-сихъ-поръ разсянныя, неприве денныя въ надлежащiй порядокъ мысли его. Выпрыгнувъ изъ по стели, онъ тотчасъ же подбжалъ къ небольшому кругленькому зеркальцу, стоявшему на коммод. Хотя отразившаяся въ зеркал заспанная, подслповатая и довольно-оплшиввшая фигура была именно такого незначительнаго свойства, что съ перваго взгляда не останавливала на себ ршительно ничьего исключительнаго вниманiя, но по-видимому обладатель ея остался совершенно дово ленъ всмъ тмъ, что увидлъ въ зеркал. "Вотъ бы штука была", сказалъ господинъ Голядкинъ въ-полголоса: "вотъ бы штука была, еслибъ я сегодня манкировалъ въ чемъ-нибудь, еслибъ вышло, напримръ, что-нибудь да не такъ, Ч прыщикъ тамъ какой-нибудь вскочилъ постороннiй, или произошла бы другая какая-нибудь непрiятность;

впрочемъ, покамстъ не дурно;

покамстъ все идетъ хорошо." Очень обрадовавшись тому, что все идетъ хорошо, госпо динъ Голядкинъ поставилъ зеркало на прежнее мсто, а самъ, не смотря на то, что былъ босикомъ и сохранялъ на себ тотъ кос тюмъ, въ которомъ имлъ обыкновенiе отходить ко сну, подбжалъ къ окошку и съ большимъ участiемъ началъ что-то отъискивать глазами на двор дома, на который выходили окна квартиры его.

По-видимому, и то, что онъ отъискалъ на двор, совершенно его удовлетворило;

лицо его просiяло самодовольной улыбкою. Потомъ, Ч заглянувъ, впрочемъ, сначала за перегородку въ каморку Пет рушки, своего каммердинера, и уврившись, что въ ней нтъ Пет рушки, Ч на ципочкахъ подошелъ къ столу, отперъ въ немъ одинъ ящикъ, пошарилъ въ самомъ заднемъ уголку этого ящика, вынулъ наконецъ изъ-подъ старыхъ пожелтвшихъ бумагъ и кой-какой дряни зеленый истертый бумажникъ, открылъ его осторожно, бе режно и съ наслажденiемъ заглянулъ въ самый дальный, потаенный карманъ его. Вроятно пачка зелененькихъ, сренькихъ, синень кихъ, красненькихъ и разныхъ пестренькихъ бумажекъ тоже весь ма-привтливо и одобрительно глянула на господина Голядкина: съ просiявшимъ лицомъ положилъ онъ передъ собою на столъ раскры тый бумажникъ и крпко потеръ руки въ знакъ величайшаго удовольствiя. Наконецъ, онъ вынулъ ее, свою утшительную пачку государственныхъ ассигнацiй, и, въ сотый разъ впрочемъ считая со вчерашняго дня, началъ пересчитывать ихъ, тщательно перетирая каждый листокъ между большимъ и указательнымъ пальцами.

"Семь-сотъ-пятьдесятъ рублей ассигнацiями!" окончилъ онъ нако нецъ полушопотомъ. "Семь-сотъ-пятьдесятъ рублей... знатная сум ма! Это прiятная сумма", продолжалъ онъ дрожащимъ, немного разслабленнымъ отъ удовольствiя голосомъ, сжимая пачку въ ру кахъ и улыбаясь значительно: "это весьма-прiятная сумма! Хоть ко му прiятная сумма! Желалъ бы я видть теперь человка, для кото раго эта сумма была бы ничтожною суммою? Такая сумма можетъ далеко повести человка... А любопытно было бы знать, куда бы меня, напримръ, могла повести эта сумма", заключилъ господинъ Голядкинъ, "еслибъ я, на-примръ, такъ, отъ какихъ бы то ни было причинъ, вдругъ, по какому тамъ ни есть случаю, вышелъ въ от ставку, и такимъ-образомъ остался бы безъ всякихъ доходовъ?" Сдлавъ себ такой важный вопросъ, господинъ Голядкинъ серьез но задумался. Замтимъ здсь, кстати, одну маленькую особенность господина Голядкина. Дло въ томъ, что онъ очень любилъ иногда длать нкоторыя романическiя предположенiя относительно себя самого;

любилъ пожаловать себя подъ часъ въ герои самаго затйливаго романа, мысленно запутать себя въ разныя интриги и затрудненiя, и наконецъ вывести себя изъ всхъ непрiятностей съ честiю, уничтожая вс препятствiя, побждая затрудненiя и вели кодушно прощая врагамъ своимъ. Очнувшись отъ своихъ размышленiй, господинъ Голядкинъ съ серьезной, значительной миной положилъ свои деньги въ бумажникъ, бумажникъ въ столъ, на прежнее мсто, и взглянулъ на часы. Часы приготовлялись бить.

Было ровно восемь часовъ.

Ч Однако, что же это такое? подумалъ господинъ Голядкинъ:

Ч да гд же Петрушка? Ч Все еще сохраняя тотъ же костюмъ, за глянулъ онъ другой разъ за перегородку. Петрушки опять не на шлось за перегородкой, а сердился, горячился и выходилъ изъ себя лишь одинъ поставленный тамъ на полу самоваръ, безпрерывно уг рожая сбжать, и что-то съ жаромъ, быстро болталъ на своемъ мудреномъ язык, картавя и шепелявя господину Голядкину, вроятно то: что, дескать, возьмите же меня, добрые люди, вдь я совершенно посплъ и готовъ.

Ч Черти бы взяли! подумалъ господинъ Голядкинъ. Ч Эта нивая бестiя можетъ наконецъ вывесть человка изъ послднихъ границъ;

гд онъ шатается? Въ справедливомъ негодованiи своемъ вошелъ онъ въ переднюю, состоявшую изъ маленькаго корридора, въ конц котораго находилась дверь въ сни, крошечку прiотворилъ эту дверь, и увидлъ своего служителя, окруженнаго порядочной кучкой всякаго лакейскаго, домашняго и случайнаго сброда. Петрушка что-то разсказывалъ, прочiе слушали. По видимому, ни тэма разговора, ни самый разговоръ не понравились господину Голядкину. Онъ немедленно кликнулъ Петрушку и возвратился въ комнату совсмъ недовольный, даже разстроенный.

"Эта бестiя ни за грошъ готова продать человка, а тмъ боле ба рина", подумалъ онъ про себя: "и продалъ, непремнно продалъ, пари готовъ держать, что ни за копейку продалъ. Ну, что?" Ч Ливрею принесли, сударь.

Ч Наднь и пошолъ сюда.

Надвъ ливрею, Петрушка, глупо улыбаясь, вошелъ въ ком нату барина. Костюмированъ онъ былъ странно до нельзя. На немъ была зеленая, сильно подержаная лакейская ливрея, съ золотыми обсыпавшимися галунами, и по-видимому шитая на человка, рос томъ на цлый аршинъ выше Петрушки. Въ рукахъ онъ держалъ шляпу, тоже съ галунами и съ зелеными перьями, а при бедр имлъ лакейскiй мечъ, въ кожаныхъ ножнахъ.

Наконецъ, для полноты картины, Петрушка, слдуя любимо му своему обыкновенiю ходить всегда въ неглиже, по домашнему, былъ и теперь босикомъ. Господинъ Голядкинъ осмотрлъ Петруш ку кругомъ и по-видимому остался доволенъ. Ливрея очевидно была взята на прокатъ для какого-то торжественнаго случая. Замтно было еще, что во время осмотра Петрушка глядлъ съ какимъ-то страннымъ ожиданiемъ на барина, и съ необыкновеннымъ любопыт ствомъ слдилъ за всякимъ движенiемъ его, что крайне смущало господина Голядкина.

Ч Ну, а карета?

Ч И карета прiхала.

Ч На весь день?

Ч На весь день. Двадцать-пять ассигнацiей.

Ч И сапоги принесли?

Ч И сапоги принесли.

Ч Болванъ! не можешь сказать принесли-съ. Давай ихъ сюда.

Изъявивъ свое удовольствiе, что сапоги пришлись хорошо, господинъ Голядкинъ спросилъ чаю, умываться и бриться. Обрился онъ весьма-тщательно и такимъ же образомъ вымылся, хлебнулъ чаю на-скоро, и приступилъ къ своему главному окончательному облаченiю: надлъ панталоны почти совершенно-новые;

потомъ ма нишку съ бронзовыми пуговками, жилетку съ весьма-яркими и прiятными цвточками;

на шею повязалъ пестрый шелковый гал стухъ, и наконецъ натянулъ виц-мундиръ тоже новехонькiй и тща тельно вычищенный. Одваясь, онъ нсколько разъ съ любовью взглядывалъ на свои сапоги, поминутно приподымалъ то ту, то дру гую ногу, любовался фасономъ, и что-то все шепталъ себ подъ носъ, изрдка подмигивая своей думк выразительною гримаскою.

Впрочемъ, въ это утро господинъ Голядкинъ былъ крайне разсянъ, потому-что почти не замтилъ улыбочекъ и гримасъ на свой счетъ помогавшаго ему одваться Петрушки. Наконецъ, спра вивъ все, что слдовало, совершенно одвшись, г. Голядкинъ поло жилъ въ карманъ свой бумажникъ, полюбовался окончательно на Петрушку, надвшаго сапоги, и бывшаго такимъ-образомъ тоже въ совершенной готовности, и замтивъ, что все уже сдлано и ждать уже боле нечего, торопливо, суетливо, съ маленькимъ трепетанiемъ сердца сбжалъ съ своей стницы. Голубая извощи чья карета, съ какими-то гербами, съ громомъ подкатилась къ крыльцу. Петрушка, перемигиваясь съ извощикомъ и съ кое-какими зваками, усадилъ своего барина въ карету;

непривычнымъ голо сомъ, и едва сдерживая дурацкiй смхъ, крикнулъ пошолъ! вско чилъ на запятки, и все это съ шумомъ и громомъ, звня и треща, покатилось на Невскiй-Проспектъ. Только-что голубой экипажъ усплъ выхать за ворота, какъ господинъ Голядкинъ судорожно потеръ себ руки и залился тихимъ, неслышнымъ смхомъ, какъ человкъ веселаго характера, которому удалось съиграть славную штуку, и которой штук онъ самъ радъ-радехонекъ. Впрочемъ, тот часъ же посл припадка веселости, смхъ смнился какимъ-то страннымъ озабоченнымъ выраженiемъ въ лиц господина Голяд кина. Не смотря на то, что время было сырое и пасмурное, онъ опустилъ оба окна кареты и заботливо началъ высматривать напра во и налво прохожихъ, тотчасъ принимая приличный и степенный видъ, какъ-только замчалъ, что на него кто-нибудь смотритъ. На поворот съ Литейной на Невскiй-Проспектъ, онъ вздрогнулъ отъ одного самаго непрiятнаго ощущенiя, и сморщась какъ бдняга, ко торому наступили нечаянно на мозоль, торопливо, даже со стра хомъ прижался въ самый темный уголокъ своего экипажа. Дло въ томъ, что онъ встртилъ двухъ сослуживцевъ своихъ, двухъ моло дыхъ чиновниковъ того вдомства, въ которомъ самъ состоялъ на служб. Чиновники же, какъ показалось господину Голядкину, бы ли тоже съ своей стороны въ крайнемъ недоумнiи, встртивъ та кимъ-образомъ своего сотоварища;

даже одинъ изъ нихъ указалъ пальцемъ на г. Голядкина. Господину Голядкину показалось даже, что другой кликнулъ его громко по имени, что, разумется, было весьма-неприлично на улиц. Герой нашъ притаился и не отозвал ся. "Что за мальчишки!" началъ онъ разсуждать самъ съ собою. "Ну что же такого тутъ страннаго? Человкъ въ экипаж;

человку нужно быть въ экипаж, вотъ онъ и взялъ экипажъ. Просто дрянь!

Я ихъ знаю, Ч просто мальчишки, которыхъ еще нужно посчь!

Имъ бы только въ орлянку при жалованьи, да гд-нибудь потас каться, вотъ это ихъ дло. Сказалъ бы имъ всмъ кое-что, да ужь только..." Г. Голядкинъ не докончилъ и обмеръ. Бойкая пара казан скихъ лошадокъ, весьма-знакомая господину Голядкину, запряжен ныхъ въ щегольскiя дрожки, быстро обгоняла съ правой стороны его экипажъ. Господинъ, сидвшiй на дрожкахъ, нечаянно увидвъ лицо господина Голядкина, довольно-неосторожно высунувшаго свою голову изъ окошка кареты, тоже по-видимому крайне былъ изумленъ такой неожиданной встрчей, и, нагнувшись сколько могъ, съ величайшимъ любопытствомъ и участiемъ сталъ загляды вать въ тотъ уголъ кареты, куда герой нашъ поспшилъ-было спря таться. Господинъ на дрожкахъ былъ Андрей Филипповичъ, на чальникъ отдленiя въ томъ служебномъ мст, въ которомъ чис лился и господинъ Голядкинъ, въ качеств помощника своего сто лоначальника. Господинъ Голядкинъ, видя, что Андрей Филиппо вичъ узналъ его совершенно, что глядитъ во вс глаза и что спря таться никакъ невозможно, покраснлъ до ушей. "Поклониться иль нтъ? Отозваться иль нтъ? Признаться иль нтъ?" думалъ въ не описанной тоск нашъ герой, "или прикинуться, что не я, а что кто то другой, разительно схожiй со мною, и смотрть какъ ни въ чемъ не бывало? Именно не я, не я да и только!" говорилъ господинъ Го лядкинъ, снимая шляпу предъ Андреемъ Филипповичемъ и не сводя съ него глазъ. "Я, я ничего", шепталъ онъ черезъ силу, "я совсмъ ничего, это вовсе не я, Андрей Филипповичъ, это вовсе не я, не я да и только." Скоро, однакожь, дрожки обогнали карету, и магнитизмъ начальническихъ взоровъ прекратился, наконецъ, надъ господи номъ Голядкинымъ. Однако, онъ все-еще краснлъ, улыбался, что то бормоталъ про себя... "Дуракъ я былъ, что не отозвался", поду малъ онъ наконецъ: "слдовало бы просто на смлую ногу и съ от кровенностью не лишенною благородства: Ч дескать такъ и такъ, Андрей Филипповичъ, тоже приглашенъ на обдъ, да и только!" Потомъ, вдругъ вспомнивъ, что срзался, герой нашъ вспыхнулъ какъ огонь, нахмурилъ брови и бросилъ страшный вызывающiй взглядъ въ переднiй уголъ кареты, взглядъ такъ и назначенный съ тмъ, чтобъ испепелить разомъ въ прахъ всхъ враговъ его. Нако нецъ, вдругъ, по вдохновенiю какому-то, дернулъ онъ за снурокъ, привязанный къ локтю извощика-кучера, остановилъ карету и при казалъ поворотить назадъ на Литейную. Дло въ томъ, что госпо дину Голядкину немедленно понадобилось для собственнаго же спокойствiя, вроятно, сказать что-то самое интересное доктору его, Крестьяну Ивановичу. И хотя съ Крестьяномъ Ивановичемъ былъ онъ знакомъ съ весьма-недавняго времени, именно, постилъ его всего одинъ разъ на прошлой недл, въ-слдствiе кой-какихъ надобностей, но вдь докторъ, какъ говорятъ, что духовникъ, Ч скрываться было бы глупо, а знать пацiента его же обязанность.

"Такъ ли, впрочемъ, будетъ все это", продолжалъ нашъ герой, вы ходя изъ кареты у подъзда одного пяти-этажнаго дома въ Литей ной, возл котораго приказалъ остановить свой экипажъ: "такъ ли будетъ все это? Прилично ли будетъ? Кстати ли будетъ? Впрочемъ, вдь что же", продолжалъ онъ, подымаясь на стницу, переводя духъ и сдерживая бiенiе сердца, имвшаго у него привычку биться на всхъ чужихъ стницахъ: "что же? вдь я про свое, и предосу дительнаго здсь ничего не имется... мн кажется, что ничего не имется. Скрываться было бы глупо. Я вотъ такимъ-то образомъ и сдлаю видъ, что я ничего, а что такъ мимоздомъ... Онъ и уви дитъ, что такъ тому и слдуетъ быть."

Такъ разсуждая, господинъ Голядкинъ поднялся до втораго этажа, и остановился передъ квартирою пятаго нумера, на дверяхъ котораго помщена была красивая мдная дощечка съ надписью:

Крестьянъ Ивановичъ Рутеншпицъ Докторъ Медицины и Хирургiи.

Остановившись, герой нашъ поспшилъ придать своей физiо номiи приличный, развязный, не безъ нкоторой любезности видъ, и приготовился дернуть за снурокъ колокольчика. Приготовившись дернуть за снурокъ колокольчика, онъ немедленно и довольно кстати разсудилъ, что не лучше ли завтра, и что теперь покамстъ надобности большой не имется, совсмъ-никакой не имется. Но такъ-какъ господинъ Голядкинъ услышалъ вдругъ на стниц чьи-то шаги, то немедленно перемнилъ новое ршенiе свое и уже такъ, заодно, впрочемъ съ самымъ ршительнымъ видомъ, позво нилъ у дверей Крестьяна Ивановича.

ГЛАВА II.

О томъ, какимъ образомъ вошелъ г. Голядкинъ къ Крестьяну Ивановичу. О чемъ именно онъ съ нимъ трактовалъ;

какъ по томъ прослезился;

какъ потомъ ясно доказалъ, что обладаетъ нкоторыми и даже весьма-значительными добродтелями, необходимыми въ практической жизни, и что нкоторые люди умютъ иногда поднести коку съ сокомъ, какъ по пословиц го ворится;

какъ наконецъ онъ попросилъ позволенiя удалиться и, выпросивъ его, вышелъ, оставивъ въ изумленiи Крестьяна Ива новича. Мннiе г. Голядкина о Крестьян Иванович.

Докторъ медицины и хирургiи, Крестьянъ Ивановичъ Рутен шпицъ, весьма-здоровый, хотя уже и пожилой человкъ, одаренный густыми сдющими бровями и бакенбардами, выразительнымъ, сверкающимъ взглядомъ, которымъ однимъ, по-видимому, прого нялъ вс болзни, и, наконецъ, значительнымъ орденомъ, Ч сидлъ въ это утро у себя въ кабинет, въ покойныхъ креслахъ своихъ, пилъ кофе, принесенный ему собственноручно его доктор шей, курилъ сигару и прописывалъ отъ времени до времени рецеп ты своимъ пацiентамъ. Прописавъ послднiй пузырекъ одному ста ричку, страдавшему геморроемъ, и выпроводивъ страждущаго ста ричка въ боковыя двери, Крестьянъ Ивановичъ услся въ ожиданiи слдующаго посщенiя. Вошелъ господинъ Голядкинъ.

По-видимому, Крестьянъ Ивановичъ нисколько не ожидалъ, да и не желалъ видть предъ собою господина Голядкина, потому что онъ вдругъ на мгновенiе смутился и невольно выразилъ на лиц своемъ какую-то странную, даже можно сказать недовольную мину.

Такъ-какъ, съ своей стороны, господинъ Голядкинъ почти всегда какъ-то некстати опадалъ и терялся въ т мгновенiя, въ которыя случалось ему абордировать кого-нибудь ради собственныхъ длишекъ своихъ, то и теперь, не приготовивъ первой фразы, быв шей для него въ такихъ случаяхъ настоящимъ камнемъ преткновенiя, сконфузился препорядочно, что-то пробормоталъ, Ч впрочемъ, кажется, извиненiе, Ч и, не зная, что дале длать, взялъ стулъ и слъ. Но, вспомнивъ, что услся безъ приглашенiя, тотчасъ же почувствовалъ свое неприличiе и поспшилъ поправить ошибку свою въ незнанiи свта и хорошаго тона, немедленно вставъ съ занятаго имъ безъ приглашенiя мста. Потомъ, опомнив шись и смутно замтивъ, что сдлалъ дв глупости разомъ, ршился, ни мало не медля, на третью, т. е. попробовалъ-было при нести оправданiе, пробормоталъ кое-что улыбаясь, покраснлъ, сконфузился, выразительно замолчалъ и наконецъ слъ оконча тельно и уже не вставалъ боле, а такъ только на всякiй случай обезпечилъ себя тмъ же самымъ вызывающимъ взглядомъ, кото рый имлъ необычайную силу мысленно испепелять и разгромлять въ прахъ всхъ враговъ господина Голядкина. Сверхъ-того, этотъ взглядъ вполн выражалъ независимость господина Голядкина, т. е. говорилъ ясно, что господинъ Голядкинъ совсмъ ничего, что онъ самъ-по-себ, какъ и вс, и что его изба во всякомъ случа съ краю. Крестьянъ Ивановичъ кашлянулъ, крякнулъ, по-видимому въ знакъ одобренiя и согласiя своего на все это, и устремилъ инспекторскiй, вопросительный взглядъ на господина Голядкина.

Ч Я, Крестьянъ Ивановичъ, началъ господинъ Голядкинъ съ улыбкою: Ч пришелъ васъ безпокоить вторично, и теперь вторично осмливаюсь просить вашего снисхожденiя... Господинъ Голядкинъ очевидно затруднялся въ словахъ.

Ч Гм... да! проговорилъ Крестьянъ Ивановичъ, выпустивъ изо рта струю дыма и кладя сигару на столъ: Ч но вамъ нужно предписанiй держаться;

я вдь вамъ объяснялъ, я вдь вамъ прошедшiй разъ объяснялъ, что пользованiе ваше должно состоять въ измненiи привычекъ... Ну, развлеченiя;

ну, тамъ, друзей и зна комыхъ должно посщать, а вмст съ тмъ и бутылки врагомъ не бывать;

равномрно держаться веселой компанiи.

Господинъ Голядкинъ, все еще улыбаясь, поспшилъ замтить, что ему кажется, что онъ, какъ и вс, что онъ у себя, что развлеченiя у него, какъ и у всхъ... что онъ, конечно, можетъ здить въ театръ, ибо тоже, какъ и вс, средства иметъ, что днемъ онъ въ должности, а вечеромъ у себя, что онъ совсмъ ничего;

даже замтилъ тутъ же мимоходомъ, что онъ, сколько ему кажется, не хуже другихъ, что онъ живетъ дома, у себя на квартир, и что на конецъ у него есть Петрушка. Тутъ господинъ Голядкинъ запнул ся.

Ч Гм, нтъ, такой порядокъ не то, и я васъ совсмъ не то хотлъ спрашивать. Я вообще знать интересуюсь, что вы большой ли любитель веселой компанiи, пользуетесь ли весело временемъ...

Ну, тамъ, меланхолическiй или веселый образъ жизни теперь про должаете?

Ч Я, Крестьянъ Ивановичъ...

Ч Гм, я говорю, перебилъ докторъ: Ч что вамъ нужно корен ное преобразованiе всей вашей жизни имть и въ нкоторомъ смысл переломить свой характеръ. (Крестьянъ Ивановичъ сильно ударилъ на слово "переломить" и остановился на минуту съ весьма значительнымъ видомъ.) Не чуждаться жизни веселой;

спектакли и клубъ посщать и во всякомъ случа бутылки врагомъ не бывать.

Дома сидть не годится... вамъ дома сидть никакъ-невозможно.

Ч Я, Крестьянъ Ивановичъ, люблю тишину, проговорилъ господинъ Голядкинъ, бросая значительный взглядъ на Крестьяна Ивановича, и очевидно ища словъ для удачнйшаго выраженiя мысли своей: Ч въ квартир только я, да Петрушка... я хочу ска зать, мой человкъ, Крестьянъ Ивановичъ. Я хочу сказать, Кресть янъ Ивановичъ, что я иду своей дорогой, особой дорогой, Крестьянъ Ивановичъ. Я себ особо, и сколько мн кажется, ни отъ кого не завишу. Я, Крестьянъ Ивановичъ, тоже гулять выхожу.

Ч Какъ?.. Да! Ну, ныньче гулять не составляетъ никакой прiятности;

климатъ весьма-нехорошiй.

Ч Да-съ, Крестьянъ Ивановичъ. Я, Крестьянъ Ивановичъ, хоть и смирный человкъ, какъ я уже вамъ, кажется, имлъ честь объяснить, но дорога моя отдльно идетъ, Крестьянъ Ивановичъ.

Путь жизни широкъ... Я хочу... я хочу, Крестьянъ Ивановичъ, ска зать этимъ... Извините меня, Крестьянъ Ивановичъ, я не мастеръ красно говорить.

Ч Гм... вы говорите...

Ч Я говорю, чтобъ вы меня извинили, Крестьянъ Ивановичъ, въ томъ, что я, сколько мн кажется, не мастеръ красно говорить, сказалъ господинъ Голядкинъ полу-обиженнымъ тономъ, немного сбиваясь и путаясь. Ч Въ этомъ отношенiи я, Крестьянъ Ивано вичъ, не такъ какъ другiе, прибавилъ онъ съ какою-то особенною улыбкою: Ч и много говорить не умю;

придавать слогу красоту не учился. За то я, Крестьянъ Ивановичъ, дйствую;

за то я дйствую, Крестьянъ Ивановичъ!

Ч Гм... Какъ же это... вы дйствуете? отозвался Крестьянъ Ивановичъ. За тмъ, на минутку, послдовало молчанiе. Докторъ какъ-то странно и недоврчиво взглянулъ на господина Голядкина.

Господинъ Голядкинъ тоже въ свою очередь довольно-недоврчиво покосился на доктора.

Ч Я, Крестьянъ Ивановичъ, сталъ продолжать господинъ Го лядкинъ все въ прежнемъ тон, немного-раздраженный и озадачен ный крайнимъ упорствомъ Крестьяна Ивановича: Ч я, Крестьянъ Ивановичъ, люблю спокойствiе, а не свтскiй шумъ. Тамъ у нихъ, я говорю, въ большомъ свт, Крестьянъ Ивановичъ, нужно умть паркеты лощить сапогами... (тутъ господинъ Голядкинъ немного пришаркнулъ по полу ножкой), тамъ это спрашиваютъ-съ, и калам буръ тоже спрашиваютъ... комплиментъ раздушенный нужно умть составлять-съ... вотъ что тамъ спрашиваютъ. А я этому не учился, Крестьянъ Ивановичъ, Ч хитростямъ этимъ всмъ я не учился;

не когда было, Крестьянъ Ивановичъ. Я человкъ простой, незатйливый, и блеска наружнаго нтъ во мн. Въ этомъ, Кресть янъ Ивановичъ, я полагаю оружiе;

я кладу его, говоря въ этомъ смысл. Ч Все это господинъ Голядкинъ проговорилъ, разумется, съ такимъ видомъ, который ясно давалъ знать, что герой нашъ во все не жалетъ о томъ, что кладетъ въ этомъ смысл оружiе, и что онъ хитростямъ не учился, но что даже совершенно напротивъ.

Крестьянъ Ивановичъ, слушая его, смотрлъ внизъ, съ весьма непрiятной гримасой въ лиц, и какъ-будто заране что-то пред чувствовалъ. За тирадою господина Голядкина послдовало до вольно-долгое и значительное молчанiе.

Ч Вы, кажется, немного отвлеклись отъ предмета, сказалъ наконецъ Крестьянъ Ивановичъ вполголоса: Ч я, признаюсь вамъ, не могъ васъ совершенно понять.

Ч Я не мастеръ красно говорить, Крестьянъ Ивановичъ;

я уже вамъ имлъ честь доложить, Крестьянъ Ивановичъ, что я не мастеръ красно говорить, сказалъ господинъ Голядкинъ, на этотъ разъ рзкимъ и ршительнымъ тономъ.

Ч Гм...

Ч Крестьянъ Ивановичъ! началъ опять господинъ Голядкинъ тихимъ, но многозначащимъ голосомъ, отчасти въ торжественномъ род и останавливаясь на каждомъ пункт: Ч Крестьянъ Ивано вичъ! вошедши сюда, я началъ извиненiями. Теперь повторяю прежнее, и опять прошу вашего снисхожденiя на время. Мн, Крестьянъ Ивановичъ, отъ васъ скрывать нечего. Человкъ я маленькiй, сами вы знаете;

но, къ счастiю моему, не жалю о томъ, что я маленькiй человкъ. Даже напротивъ, Крестьянъ Ивановичъ;

и, чтобъ все сказать, я даже горжусь тмъ, что небольшой человкъ, а маленькiй. Не интригантъ, Ч а этимъ тоже горжусь.

Дйствую не втихомолку, а открыто, безъ хитростей, и хотя бы могъ вредить въ свою очередь и очень бы могъ, и даже знаю надъ кмъ и какъ это сдлать, Крестьянъ Ивановичъ, но не хочу зама рать себя, и въ этомъ смысл умываю руки мои. Въ этомъ смысл, говорю, я ихъ умываю, Крестьянъ Ивановичъ! Ч Господинъ Голяд кинъ на мгновенiе выразительно замолчалъ;

говорилъ онъ съ крот кимъ одушевленiемъ.

Ч Иду я, Крестьянъ Ивановичъ, сталъ продолжать нашъ ге рой: Ч прямо, открыто и безъ окольныхъ путей, потому-что ихъ презираю, и предоставляю это другимъ. Не стараюсь унизить тхъ, которые, можетъ-быть, насъ съ вами почище... то-есть, я хочу ска зать насъ съ ними, Крестьянъ Ивановичъ, насъ съ ними. Полусловъ не люблю;

мизерныхъ двуличностей не жалую;

клеветою и сплетней гнушаюсь. Маску надваю лишь въ маскарадъ, а не хожу съ нею передъ людьми каждодневно. Спрошу я васъ только, Крестьянъ Ивановичъ, какъ бы стали вы мстить врагу своему, злйшему врагу своему, Ч тому, кого бы вы считали такимъ? заключилъ г. Голяд кинъ, бросивъ вызывающiй взглядъ на Крестьяна Ивановича.

Хотя господинъ Голядкинъ проговорилъ все это до-нельзя от четливо, ясно, съ увренностью, взвшивая слова и разсчитывая на врнйшiй эффектъ, но между-тмъ, съ безпокойствомъ, съ боль шимъ безпокойствомъ, съ крайнимъ безпокойствомъ смотрлъ те перь на Крестьяна Ивановича. Теперь онъ обратился весь въ зрнiе, и робко, съ досаднымъ, тоскливымъ нетерпнiемъ ожидалъ отвта Крестьяна Ивановича. Но, къ изумленiю и къ совершенному пораженiю господина Голядкина, Крестьянъ Ивановичъ что-то пробормоталъ себ подъ носъ;

потомъ придвинулъ кресла къ столу, и довольно-сухо, но, впрочемъ, учтиво объявилъ ему что-то въ род того, что ему время дорого, что онъ какъ-то не совсмъ понимаетъ;

что, впрочемъ, онъ, чмъ можетъ, готовъ служить, по силамъ сво имъ, но что все дальнйшее и до него некасающееся онъ оставля етъ. Тутъ онъ взялъ перо, придвинулъ бумагу, выкроилъ изъ нея докторской формы лоскутикъ и объявилъ, что тотчасъ пропишетъ, что слдуетъ.

Ч Нтъ-съ, не слдуетъ, Крестьянъ Ивановичъ! нтъ-съ, это вовсе не слдуетъ! проговорилъ господинъ Голядкинъ, привставъ съ мста и хватая Крестьяна Ивановича за правую руку: Ч этого, Крестьянъ Ивановичъ, здсь вовсе ненадобно...

А между-тмъ, покамстъ говорилъ это все господинъ Голяд кинъ, въ немъ произошла какая-то странная перемна. Срые глаза его какъ-то странно блеснули, губы его задрожали, вс мускулы, вс черты лица его заходили, задвигались. Самъ онъ весь дрожалъ.

Послдовавъ первому движенiю своему и остановивъ руку Крестья на Ивановича, господинъ Голядкинъ стоялъ теперь неподвижно, какъ-будто самъ не довряя себ и ожидая вдохновенiя для дальнйшихъ поступковъ.

Тогда произошла довольно-странная сцена.

Немного-озадаченный, Крестьянъ Ивановичъ на мгновенiе будто приросъ къ своему креслу и, потерявшись, смотрлъ во вс глаза господину Голядкину, который такимъ же образомъ смотрлъ на него. Наконецъ, Крестьянъ Ивановичъ всталъ, придерживаясь немного за лацканъ виц-мундира господина Голядкина. Нсколько секундъ стояли они такимъ-образомъ оба, неподвижно, и не сводя глазъ другъ съ друга. Тогда, впрочемъ, необыкновенно-страннымъ образомъ, разршилось и второе движенiе господина Голядкина.

Губы его затряслись, подбородокъ запрыгалъ, и герой нашъ запла калъ совсмъ-неожиданно. Всхлипывая, кивая головой, и ударяя себя въ грудь правой рукою, а вой схвативъ тоже за лацканъ до машней одежды Крестьяна Ивановича, хотлъ-было онъ говорить и въ чемъ-то немедленно объясниться, но не могъ и слова сказать.

Наконецъ, Крестьянъ Ивановичъ опомнился отъ своего изумленiя.

Ч Полноте, успокойтесь, садитесь! проговорилъ онъ нако нецъ, стараясь посадить господина Голядкина въ кресла.

Ч У меня есть враги, Крестьянъ Ивановичъ, у меня есть вра ги;

у меня есть злые враги, которые меня погубить поклялись...

отвчалъ господинъ Голядкинъ боязливо и шопотомъ.

Ч Полноте, полноте;

что враги! не нужно враговъ поминать!

это совершенно не нужно. Садитесь, садитесь, продолжалъ Кресть янъ Ивановичъ, усаживая господина Голядкина окончательно въ кресла.

Господинъ Голядкинъ услся наконецъ, не сводя глазъ съ Крестьяна Ивановича. Крестьянъ Ивановичъ съ крайне недовольнымъ видомъ сталъ шагать изъ угла въ уголъ своего каби нета. Послдовало долгое молчанiе.

Ч Я вамъ благодаренъ, Крестьянъ Ивановичъ, весьма благодаренъ, и весьма чувствую все, что вы для меня теперь сдлали, Крестьянъ Ивановичъ. По гробъ не забуду я ласки вашей, Крестьянъ Ивановичъ, сказалъ наконецъ господинъ Голядкинъ, съ обиженнымъ видомъ вставая со стула.

Ч Полноте, полноте! я вамъ говорю полноте! отвчалъ до вольно-строго Крестьянъ Ивановичъ на выходку господина Голяд кина, еще разъ усаживая его на мсто.

Ч Ну, что у васъ? разскажите мн, что у васъ есть тамъ те перь непрiятнаго, продолжалъ Крестьянъ Ивановичъ: Ч и о какихъ врагахъ говорите вы? Что у васъ есть тамъ такое?

Ч Нтъ, Крестьянъ Ивановичъ, мы лучше это оставимъ те перь, отвчалъ господинъ Голядкинъ, опустивъ глаза въ землю: Ч лучше отложимъ все это въ сторону, до времени... до другаго вре мени, Крестьянъ Ивановичъ, до боле-удобнаго времени, когда все обнаружится, и маска спадетъ съ нкоторыхъ лицъ, и кое-что об нажится. А теперь, покамстъ, разумется, посл того, что съ нами случилось... вы согласитесь сами, Крестьянъ Ивановичъ... Позволь те пожелать вамъ добраго утра, Крестьянъ Ивановичъ, сказалъ господинъ Голядкинъ, въ этотъ разъ ршительно и серьезно вста вая съ мста и хватаясь за шляпу.

Ч А ну... какъ хотите... гм... (Послдовало минутное молчанiе.) Ч Я, съ моей стороны, вы знаете, что могу... и искренно вамъ добра желаю.

Ч Понимаю васъ, Крестьянъ Ивановичъ, понимаю;

я васъ со вершенно понимаю теперь... Во всякомъ случа, извините меня, что я васъ обезпокоилъ, Крестьянъ Ивановичъ.

Ч Гм... Нтъ, я вамъ не то хотлъ говорить. Впрочемъ, какъ угодно. Медикаменты по прежнему. Продолжайте...

Ч Буду продолжать медикаменты, какъ вы говорите, Кресть янъ Ивановичъ, буду продолжать, и въ той же аптек брать буду...

Ныньче и аптекаремъ быть, Крестьянъ Ивановичъ, уже важное дло...

Ч Какъ? въ какомъ смысл вы хотите сказать?

Ч Въ весьма-обыкновенномъ смысл, Крестьянъ Ивановичъ.

Я хочу сказать, что ныньче такъ свтъ пошелъ...

Ч Гм...

Ч И что всякiй мальчишка, не только аптекарскiй, передъ по рядочнымъ человкомъ носъ задираетъ теперь.

Ч Гм. Какъ же вы это понимаете?

Ч Я говорю, Крестьянъ Ивановичъ, про извстнаго чело вка... про общаго намъ знакомаго, Крестьянъ Ивановичъ, на примръ, хоть про Владимiра Семеновича...

Ч А!..

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ;

и я знаю нкоторыхъ людей, Крестьянъ Ивановичъ, которые не слишкомъ-то держатся общаго мннiя, чтобъ иногда правду сказать.

Ч А!.. Какъ же это?

Ч Да ужь такъ-съ;

это, впрочемъ, постороннее дло;

умютъ этакъ иногда поднести коку съ сокомъ.

Ч Что? что поднести?

Ч Коку съ сокомъ, Крестьянъ Ивановичъ;

это пословица рус ская. Умютъ иногда кстати поздравить кого-нибудь, на-примръ;

есть такiе люди, Крестьянъ Ивановичъ.

Ч Поздравить?

Ч Да-съ, поздравить, Крестьянъ Ивановичъ, какъ сдлалъ на-дняхъ одинъ изъ моихъ короткихъ знакомыхъ...

Ч Одинъ изъ вашихъ короткихъ знакомыхъ... а! какъ же это?

сказалъ Крестьянъ Ивановичъ, внимательно взглянувъ на господи на Голядкина.

Ч Да-съ, одинъ изъ моихъ близкихъ знакомыхъ поздравилъ съ чиномъ, съ полученiемъ ассессорскаго чина, другаго весьма близкаго тоже знакомаго, и въ добавокъ прiятеля, какъ говорится, сладчайшаго друга. Этакъ къ слову пришлось. "Чувствительно, дес кать, говоритъ, радъ случаю принести вамъ, Владимiръ Семено вичъ, мое поздравленiе, искреннее мое поздравленiе въ полученiи чина. И тмъ боле радъ, что ныньче, какъ всему свту извстно, вывелись бабушки, которыя ворожатъ". Тутъ господинъ Голядкинъ плутовски кивнулъ головой и, прищурясь, посмотрлъ на Крестья на Ивановича...

Ч Гм. Такъ это сказалъ...

Ч Сказалъ, Крестьянъ Ивановичъ, сказалъ, да тутъ же и взглянулъ на Андрея Филипповича, на дядю-то нашего нещечка, Владимiра Семеновича. Да что мн, Крестьянъ Ивановичъ, что онъ ассессоромъ сдланъ? Мн-то что тутъ? Да жениться хочетъ, когда еще молоко, съ позволенiя сказать, на губахъ не обсохло. Такъ таки и сказалъ. Де-скать, говорю, Владимiръ Семеновичъ! Я теперь все сказалъ;

позвольте же мн удалиться.

Ч Гм...

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ, позвольте же мн теперь, гово рю, удалиться. Да тутъ, чтобъ ужь разомъ двухъ воробьевъ однимъ камнемъ убить, Ч какъ срзалъ молодца-то на бабушкахъ и обра щаюсь къ Клар Олсуфьевн (дло-то было третьяго-дня у Олсу фья Ивановича), Ч а она только-что романсъ пропла чувстви тельный, Ч говорю, де-скать, "чувствительно пропть вы романсы изволили, да только слушаютъ-то васъ не отъ чистаго сердца." И намекаю тмъ ясно, понимаете, Крестьянъ Ивановичъ, намекаю тмъ ясно, что ищутъ-то теперь не въ ней, а подальше...

Ч А! ну что же онъ?..

Ч Лимонъ сълъ, Крестьянъ Ивановичъ, какъ по пословиц говорится.

Ч Гм...

Ч Да-съ, Крестьянъ Ивановичъ. Тоже и старику самому го ворю Ч де-скать, Олсуфiй Ивановичъ, говорю, я знаю, чмъ обя занъ я вамъ, цню вполн благодянiя ваши, которыми почти съ дтскихъ тъ моихъ вы осыпали меня. Но откройте глаза, Олсуфiй Ивановичъ, говорю. Посмотрите. Я самъ дло на чистоту и открыто веду, Олсуфiй Ивановичъ.

Ч А, вотъ какъ!

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ. Оно вотъ какъ...

Ч Что жь онъ?

Ч Да что онъ, Крестьянъ Ивановичъ! мямлитъ;

и того и сего, и я тебя знаю, и что его превосходительство благодтельный человкъ Ч и пошелъ, и размазался... Да вдь что жь? отъ старос ти, какъ говорится, покачнулся порядкомъ.

Ч А! такъ вотъ какъ теперь!

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ. И вс-то мы такъ, чего! стари кашка! въ гробъ смотритъ, дышетъ на ладанъ, какъ говорится, а сплетню бабью заплетутъ какую-нибудь, такъ онъ ужь тутъ слуша етъ;

безъ него невозможно...

Ч Сплетню, вы говорите?

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ, заплели они сплетню. Зам шалъ свою руку сюда и нашъ медвдь, и племянникъ его, наше не щечко;

связались они съ старухами, разумется, и состряпали дло.

Какъ бы вы думали? Что они выдумали, чтобъ убить человка?...

Ч Чтобъ убить человка?

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ, чтобъ убить человка, нравст венно убить человка. Распустили они... я все про моего близкаго знакомаго говорю...

Крестьянъ Ивановичъ кивнулъ головою.

Ч Распустили они на-счетъ его слухъ... Признаюсь вамъ, мн даже совстно говорить, Крестьянъ Ивановичъ...

Ч Гм...

Ч Распустили они слухъ, что онъ уже далъ подписку женить ся, что онъ уже женихъ съ другой стороны... И какъ бы вы думали, Крестьянъ Ивановичъ, на комъ?

Ч Право?

Ч На кухмистерш, на одной неблагопристойной Нмк, у которой обды беретъ;

вмсто заплаты долговъ, руку ей предлага етъ.

Ч Это они говорятъ?

Ч Врите ли, Крестьянъ Ивановичъ? Нмка, подлая, гадкая, безстыдная Нмка, Каролина Ивановна, если извстно вамъ...

Ч Я признаюсь съ моей стороны...

Ч Понимаю васъ, Крестьянъ Ивановичъ, понимаю, и съ своей стороны это чувствую....

Ч Скажите мн, пожалуйста, гд вы живете теперь?

Ч Гд я живу теперь, Крестьянъ Ивановичъ?

Ч Да... я хочу... вы прежде, кажется, жили...

Ч Жилъ, Крестьянъ Ивановичъ, жилъ, жилъ и прежде. Какъ же не жить! отвчалъ господинъ Голядкинъ, сопровождая слова свои маленькимъ смхомъ, и немного смутивъ отвтомъ своимъ Крестьяна Ивановича.

Ч Нтъ, вы не такъ это приняли;

я хотлъ съ своей сторо ны...

Ч Я тоже хотлъ, Крестьянъ Ивановичъ, съ своей стороны, я тоже хотлъ, смясь продолжалъ господинъ Голядкинъ. Ч Но, од накожь, я, Крестьянъ Ивановичъ, у васъ засидлся совсмъ. Вы, надюсь, позволите мн теперь... пожелать вамъ добраго утра...

Ч Гм...

Ч Да, Крестьянъ Ивановичъ, я васъ понимаю;

я васъ теперь вполн понимаю, сказалъ нашъ герой, немного рисуясь передъ Кре стьяномъ Ивановичемъ... И такъ, позвольте вамъ пожелать добраго утра...

Тутъ герой нашъ шаркнулъ ножкой и вышелъ изъ комнаты, оставивъ въ крайнемъ изумленiи Крестьяна Ивановича. Сходя съ докторской стницы, онъ улыбался и радостно потиралъ себ ру ки. На крыльц, дохнувъ свжимъ воздухомъ и почувствовавъ себя на свобод, онъ даже дйствительно готовъ былъ признать себя счастливйшимъ смертнымъ, и потомъ прямо отправиться въ де партаментъ, Ч какъ вдругъ у подъзда загремла его карета;

онъ взглянулъ и все вспомнилъ. Петрушка отворялъ уже дверцы. Ка кое-то странное и крайне-непрiятное ощущенiе охватило всего гос подина Голядкина. Онъ какъ-будто-бы покраснлъ на мгновенiе.

Что-то кольнуло его. Онъ уже сталъ-было заносить свою ногу на подножку кареты, какъ вдругъ обернулся и посмотрлъ на окна Крестьяна Ивановича. Такъ и есть! Крестьянъ Ивановичъ стоялъ у окна, поглаживалъ правой рукой свои бакенбарды и довольно любопытно смотрлъ на героя нашего.

Ч Этотъ докторъ глупъ, подумалъ господинъ Голядкинъ, за биваясь въ карету свою: Ч крайне-глупъ. Онъ, можетъ-быть, и хо рошо своихъ больныхъ лечитъ, а все-таки... глупъ какъ бревно.

Господинъ Голядкинъ услся, Петрушка крикнулъ: "пошолъ!" и карета покатилась опять на Невскiй-Проспектъ.

ГЛАВА III.

О томъ, на сколько именно рублей сторговалъ г. Голядкинъ и на сколько купилъ. Что доказалъ онъ потомъ двумъ своимъ сослу живцамъ. Что такое частная, и что такое оффицiальная жизнь г. Голядкина. О томъ, какъ наконецъ г. Голядкинъ соби рался обдать, сан-фасонъ, какъ между порядочными людьми говорится, и чмъ наконецъ все это кончилось.

Все это утро прошло въ страшныхъ хлопотахъ у господина Голядкина. Попавъ на Невскiй-Проспектъ, герой нашъ приказалъ остановиться у Гостинаго-Двора. Выпрыгнувъ изъ своего экипажа, побжалъ онъ подъ аркаду, въ сопровожденiи Петрушки, и пошелъ прямо въ лавку серебряныхъ и золотыхъ издлiй. Замтно было уже по одному виду господина Голядкина, что у него хлопотъ по лонъ ротъ и дла страшная куча. Сторговавъ полный обденный и чайный сервизъ слишкомъ на тысячу-пятьсотъ рублей ассигнацiями и выторговавъ себ въ эту же сумму затйливой формы сигарочни цу и полный серебряный приборъ для бритья бороды, прицнившись наконецъ еще къ кое-какимъ въ своемъ род полез нымъ и прiятнымъ вещицамъ, господинъ Голядкинъ кончилъ тмъ, что общалъ завтра же зайдти непремнно или даже сегодня при слать за сторгованнымъ, взялъ нумеръ лавки, и, выслушавъ внима тельно купца, хлопотавшаго о задаточк, общалъ въ свое время и задаточекъ. Посл чего онъ поспшно распростился съ недоумвавшимъ купцомъ и пошелъ вдоль по линiи, преслдуемый цлой стаей сидльцевъ, поминутно оглядываясь назадъ на Пет рушку и тщательно отъискивая какую-то новую лавку. Мимоходомъ забжалъ въ мняльную лавочку и размнялъ всю свою крупную бумагу на мелкую, и хотя потерялъ на промн, но за то все-таки размнялъ, и бумажникъ его значительно потолстлъ, что, по видимому, доставило ему крайнее удовольствiе. Наконецъ остано вился онъ въ магазин разныхъ дамскихъ матерiй. Наторговавъ опять на знатную сумму, господинъ Голядкинъ и здсь общалъ купцу зайдти непремнно, взялъ нумеръ лавки и на вопросъ о задаточк, опять повторилъ, что будетъ въ свое время и задато чекъ. Потомъ постилъ и еще нсколько лавокъ;

во всхъ торго валъ, прицнялся къ разнымъ вещицамъ, спорилъ иногда долго съ купцами, уходилъ изъ лавки и раза по три возвращался, Ч однимъ словомъ, оказывалъ необыкновенную дятельность. Изъ Гостинаго Двора герой нашъ отправился въ одинъ извстный мебельный ма газинъ, гд сторговалъ мебели на шесть комнатъ, полюбовался од нимъ моднымъ и весьма-затйливымъ дамскимъ туалетомъ въ послднемъ вкус и, увривъ купца, что пришлетъ за всмъ непремнно, вышелъ изъ магазина, по своему обычаю, съ общанiемъ задаточка, потомъ захалъ еще кое-куда и поторговалъ кое-что. Однимъ словомъ, не было, по-видимому, конца его хлопо тамъ. Наконецъ, все это, кажется, сильно стало надодать самому господину Голядкину. Даже и Богъ-знаетъ по какому случаю стали его терзать, ни съ того ни съ сего, угрызенiя совсти. Ни за что бы не согласился онъ теперь встртиться, на-примръ, съ Андреемъ Филипповичемъ или хоть съ Крестьяномъ Ивановичемъ. Наконецъ, городскiе часы пробили три по-полудни. Когда господинъ Голяд кинъ слъ окончательно въ карету, изъ всхъ прiобртенiй, сдланныхъ имъ въ это утро, оказалась въ дйствительности лишь одна пара перчатокъ и стклянка духовъ въ полтора рубля ассигнацiями. Такъ-какъ для господина Голядкина было еще до вольно-рано, то онъ и приказалъ своему кучеру остановиться возл одного извстнаго ресторана на Невскомъ-Проспект, о которомъ досел онъ зналъ лишь понаслышк, вышелъ изъ кареты и побжалъ закусить, отдохнуть и выждать извстное время.

Закусивъ такъ, какъ закусываетъ человкъ, у котораго въ перспектив богатый званый обдъ, т. е. перехвативъ кое-что, что бы, какъ говорится, червячка заморить, и выпивъ одну рюмочку водки, господинъ Голядкинъ услся въ креслахъ, и, скромно осмотрвшись кругомъ, мирно пристроился къ одной тощей нацiональной газетк. Прочтя строчки дв, онъ всталъ, посмотрлся въ зеркало, оправился и огладился;

потомъ подошелъ къ окну и поглядлъ, тутъ ли его карета... потомъ опять слъ на мсто и взялъ газету. Замтно было, что герой нашъ былъ въ край немъ волненiи. Взглянувъ на часы, и видя, что еще только четверть четвертаго, слдовательно, еще остается порядочно ждать, а вмст съ тмъ и разсудивъ, что такъ сидть неприлично, госпо динъ Голядкинъ приказалъ подать себ шоколаду, къ которому, впрочемъ, въ настоящее время большой охоты не чувствовалъ. Вы пивъ шоколадъ и замтивъ, что время немного подвинулось, вы шелъ онъ расплатиться. Вдругъ кто-то ударилъ его по плечу.

Онъ обернулся и увидлъ предъ собою двухъ своихъ сослу живцевъ-товарищей, тхъ самыхъ, съ которыми встртился утромъ въ Литейной Ч ребятъ еще весьма-молодыхъ и по тамъ и по чи ну. Герой нашъ былъ съ ними ни-то-ни-се, ни въ дружб, ни въ от крытой вражд. Разумется, соблюдалось приличiе съ обихъ сто ронъ;

дальнйшаго же сближенiя не было, да и быть не могло.

Встрча въ настоящее время была крайне-непрiятна господину Го лядкину. Онъ немного поморщился и на минутку смшался.

Ч Яковъ Петровичъ, Яковъ Петровичъ! защебетали оба реги стратора: Ч вы здсь? по какому...

Ч А! это вы, господа! перебилъ поспшно господинъ Голяд кинъ, немного сконфузясь и скандализируясь изумленiемъ чиновни ковъ и вмст съ тмъ короткостiю ихъ обращенiя, но, впрочемъ, длая развязнаго и молодца по-невол. Ч Дизертировали, господа, хе, хе, хе!.. Тутъ даже, чтобъ не уронить себя и снизойдти до кан целярскаго юношества, съ которымъ всегда былъ въ должныхъ гра ницахъ, онъ попробовалъ-было потрепать одного юношу по плечу;

но популярность въ этомъ случа не удалась господину Голядкину, и, вмсто прилично-короткаго жеста, вышло что-то совершенно другое.

Ч Ну, а что, медвдь нашъ сидитъ?..

Ч Кто это, Яковъ Петровичъ?

Ч Ну, медвдь-то, будто не знаете кого медвдемъ зовутъ?..

Господинъ Голядкинъ засмялся и отвернулся къ прикащику взять съ него сдачу. Ч Я говорю про Андрея Филипповича, господа, про должалъ онъ, кончивъ съ прикащикомъ и на этотъ разъ съ весьма серьезнымъ видомъ обратившись къ чиновникамъ. Оба регистрато ра значительно перемигнулись другъ съ другомъ.

Ч Сидитъ еще и васъ спрашивалъ, Яковъ Петровичъ, отвчалъ одинъ изъ нихъ.

Ч Сидитъ, а! Въ такомъ случа, пусть его сидитъ, господа. И меня спрашивалъ, а?

Ч Спрашивалъ, Яковъ Петровичъ;

да что это съ вами, Яковъ Петровичъ, раздушены, распомажены, франтомъ такимъ?..

Ч Такъ, господа, это такъ! Полноте... отвчалъ господинъ Голядкинъ, смотря въ сторону и напряженно улыбнувшись. Видя, что господинъ Голядкинъ улыбается, чиновники расхохотались.

Господинъ Голядкинъ немного надулся.

Ч Но, однакоже, Яковъ Петровичъ?..

Ч Я вамъ скажу, господа, подружески, отвчалъ немного по молчавъ нашъ герой, какъ-будто (такъ ужь и быть) ршившись от крыть что-то чиновникамъ: Ч вы, господа, вс меня знаете, но до сихъ-поръ знали только съ одной стороны. Пенять въ этомъ случа не на кого, и, отчасти, сознаюсь, я былъ самъ виноватъ.

Господинъ Голядкинъ сжалъ губы и значительно взглянулъ на чиновниковъ. Чиновники снова перемигнулись.

Ч До-сихъ-поръ, господа, вы меня знали только отчасти и не совсмъ... Объясняться теперь и здсь будетъ не совсмъ-то кста ти. Скажу вамъ только кое-что мимоходомъ и вскользь. Есть люди, господа, которые не любятъ окольныхъ путей и маскируются только для маскарада. Есть люди, которые не видятъ прямаго человческаго назначенiя въ ловкомъ умньи лощить паркетъ сапо гами. Есть и такiе люди, господа, которые не будутъ говорить, что счастливы, и живутъ вполн, когда, на-примръ, на нихъ хорошо сидятъ панталоны. Есть, наконецъ, люди, которые не любятъ ска кать и вертться по-пустому, заигрывать и подлизываться, а глав ное, господа, совать туда свой носъ, гд его вовсе не спрашива ютъ... Я, господа, сказалъ почти все;

позвольте жь мн теперь уда литься...

Господинъ Голядкинъ остановился. Такъ-какъ господа реги страторы были теперь удовлетворены вполн, то, вдругъ, оба край не-неучтиво покатились со смха. Господинъ Голядкинъ вспых нулъ.

Ч Смйтесь, господа, смйтесь покамстъ! Поживете Ч уви дите, сказалъ онъ съ чувствомъ оскорбленнаго достоинства, взявъ свою шляпу и ретируясь къ дверямъ.

Ч Но скажу боле, господа, прибавилъ онъ, обращаясь въ послднiй разъ къ господамъ регистраторамъ: Ч скажу боле, гос пода Ч оба вы здсь со мной глазъ-на-глазъ. Вотъ, господа, мои правила: не удастся Ч крплюсь, удастся Ч держусь и во всякомъ случа никого не подкапываю. Не интригантъ Ч и этимъ горжусь.

Въ дипломаты бы я не годился. Говорятъ еще, господа, что птица сама летитъ на охотника. Правда и готовъ согласиться: но кто здсь охотникъ, кто птица? Это еще вопросъ, господа!

Господинъ Голядкинъ краснорчиво умолкъ и съ самой зна чительной миной, то-есть, поднявъ брови и сжавъ губы до нельзя, раскланялся съ господами чиновниками и потомъ вышелъ, оставя ихъ въ крайнемъ изумленiи.

Ч Куда прикажете? спросилъ довольно-сурово Петрушка, ко торому уже наскучило, вроятно, таскаться по холоду: Ч куда при кажете? спросилъ онъ господина Голядкина, встрчая его страш ный, всеуничтожающiй взглядъ Ч тотъ самый взглядъ, которымъ герой нашъ уже два раза обезпечивалъ себя въ это утро, и къ кото рому прибгнулъ теперь въ третiй разъ, сходя съ стницы.

Ч Къ Измайловскому-Мосту.

Ч Къ Измайловскому-Мосту! Пошолъ!

Ч Обдъ у нихъ начнется не раньше, какъ въ пятомъ, или даже въ пять часовъ, думалъ господинъ Голядкинъ: Ч не рано ль теперь? Впрочемъ, вдь я могу и пораньше;

да, къ-тому же, и се мейный обдъ. Я, этакъ, могу сан-фасонъ, какъ между порядочны ми людьми говорится. Отъ-чего же бы мн нельзя сан-фасонъ?

Медвдь нашъ тоже говорилъ, что будетъ все сан-фасонъ, а потому и я тоже... Такъ думалъ господинъ Голядкинъ: Ч а между-тмъ волненiе его все боле и боле увеличивалось. Замтно было, что онъ готовился къ чему-то весьма-хлопотливому, чтобъ не сказать боле, шепталъ про себя, жестикулировалъ правой рукой, безпре рывно поглядывалъ въ окна кареты, такъ-что, смотря теперь на господина Голядкина, право бы никто не сказалъ, что онъ собира ется хорошо пообдать, за-просто, да еще въ своемъ семейномъ кругу, Ч сан-фасонъ, какъ между порядочными людьми говорится.

Наконецъ, у самаго Измайловскаго-Моста, господинъ Голядкинъ указалъ на одинъ домъ;

карета съ громомъ вкатилась въ ворота, и остановилась у подъзда праваго фаса. Замтивъ одну женскую фигуру въ окн втораго этажа, господинъ Голядкинъ послалъ ей рукой поцалуй. Впрочемъ, онъ не зналъ самъ что длаетъ, потому что ршительно былъ ни живъ, ни мертвъ въ эту минуту. Изъ каре ты онъ вышелъ блдный, растерянный;

взошелъ на крыльцо, снялъ свою шляпу, машинально оправился, и, чувствуя, впрочемъ, ма ленькую дрожь въ колнкахъ, пустился по стниц.

Ч Олсуфiй Ивановичъ? спросилъ онъ отворившаго ему человка.

Ч Дома-съ, т. е. нтъ-съ, ихъ нтъ дома-съ.

Ч Какъ? что ты, мой милый? Они у себя;

я Ч я на обдъ, братецъ. Вдь ты меня знаешь?

Ч Какъ не знать-съ! Принимать васъ не велно-съ.

Ч Ты... ты, братецъ... ты врно ошибаешься, братецъ. Это я;

ты видишь, что это я. Я, братецъ, приглашенъ;

я на обдъ, Ч про говорилъ господинъ Голядкинъ, сбрасывая шинель и показывая очевидное намренiе отправиться въ комнаты.

Ч Позвольте-съ, нельзя-съ. Не велно принимать-съ, вамъ отказывать велно. Вотъ какъ!

Господинъ Голядкинъ поблднлъ. Въ это самое время, дверь изъ внутреннихъ комнатъ отворилась, и вошелъ Герасимычъ, ста рый каммердинеръ Олсуфiя Ивановича.

Ч Вотъ они, Емельянъ Герасимовичъ, войдти хотятъ, а я...

Ч А вы дуракъ, Алексичъ. Ступайте въ комнаты, а сюда пришлите подлеца Семеныча. Нельзя-съ, сказалъ онъ учтиво, но ршительно обращаясь къ господину Голядкину. Ч Никакъ не воз можно-съ. Просятъ извинить-съ;

не могутъ принять-съ.

Ч Они такъ и сказали, что не могутъ принять? нершительно спросилъ господинъ Голядкинъ. Ч Вы, извините, Герасимычъ.

Отъ-чего же никакъ невозможно?

Ч Никакъ не возможно-съ. Я докладывалъ-съ;

сказали: проси извинить. Не могутъ, де-скать, принять-съ.

Ч Отъ-чего же? какъ же это? какъ... Герасимычъ... я...

Ч Позвольте, позвольте!

Ч Однако какъ же это такъ? Такъ нельзя. Доложите... Какъ же это такъ? я на обдъ...

Ч Позвольте, позвольте!..

Ч А ну, впрочемъ, это дло другое, если извинить просятъ;

но однакожь позвольте, Герасимычъ, какъ же это, Герасимычъ?

Ч Позвольте, позвольте! возразилъ Герасимычъ, весьма ршительно отстраняя рукой господина Голядкина, и давая широ кую дорогу двумъ господамъ, которые въ это самое мгновенiе вхо дили въ прихожую. Входившiе господа были Андрей Филипповичъ и племянникъ его, Владимiръ Семеновичъ. Оба они съ недоумнiемъ посмотрли на господина Голядкина. Андрей Фи липповичъ хотлъ-было что-то заговорить, но господинъ Голяд кинъ уже ршился;

онъ уже выходилъ изъ прихожей Олсуфiя Ива новича, опустивъ глаза, покраснвъ, улыбаясь, съ совершенно потерянной физiономiей. Ч Я зайду посл, Герасимычъ;

я объяс нюсь;

я надюсь, что все это не замедлитъ своевременно объяснить ся, проговорилъ онъ на порог и отчасти на стниц...

Ч Яковъ Петровичъ, Яковъ Петровичъ!.. послышался голосъ послдовавшаго за господиномъ Голядкинымъ Андрея Филиппови ча.

Господинъ Голядкинъ находился тогда уже на первой забжной площадк. Онъ быстро оборотился къ Андрею Филиппо вичу.

Ч Что вамъ угодно, Андрей Филипповичъ? сказалъ онъ до вольно-ршительнымъ тономъ.

Ч Что это съ вами, Яковъ Петровичъ? Какимъ образомъ?..

Ч Ничего, Андрей Филипповичъ, я ничего. Я здсь самъ-по себ. Это моя частная жизнь, Андрей Филипповичъ, это моя част ная жизнь.

Ч Что такое-съ?

Ч Я говорю, Андрей Филипповичъ, что это моя частная жизнь, и что здсь, сколько мн кажется, ничего нельзя найдти предосудительнаго касательно оффицiальныхъ отношенiй моихъ.

Ч Какъ! касательно оффицiальныхъ... что?.. что съ вами, су дарь, такое?

Ч Ничего, Андрей Филипповичъ, совершенно-ничего;

дерз кая двчонка, больше ничего...

Ч Что!.. что?! Андрей Филипповичъ почти потерялся отъ изумленiя. Господинъ Голядкинъ, который досел, разговаривая снизу стницы съ Андреемъ Филипповичемъ, смотрлъ такъ, что, казалось, готовъ былъ ему прыгнуть прямо въ глаза, Ч видя, что начальникъ отдленiя немного смшался, сдлалъ, почти-невдомо себ, шагъ впередъ. Андрей Филипповичъ подался назадъ. Госпо динъ Голядкинъ переступилъ еще и еще ступеньку. Андрей Филип повичъ безпокойно осмотрлся кругомъ. Господинъ Голядкинъ вдругъ быстро поднялся на стницу. Еще быстре прыгнулъ Анд рей Филипповичъ въ комнату и захлопнулъ дверь за собою. Госпо динъ Голядкинъ остался одинъ. Въ глазахъ у него потемнло. Онъ сбился совсмъ и стоялъ теперь въ какомъ-то безтолковомъ раздумь, какъ-будто припоминая о какомъ-то тоже крайне безтолковомъ обстоятельств, весьма-недавно случившемся. Эхъ, эхъ! прошепталъ онъ, улыбаясь съ натуги. Между-тмъ, на стниц, внизу, послышались голоса и шаги, вроятно новыхъ гостей, приглашенныхъ Олсуфьемъ Ивановичемъ. Господинъ Го лядкинъ отчасти опомнился, поскоре поднялъ повыше свой еното вый воротникъ, прикрылся имъ по возможности, и сталъ, ковыляя, семеня, торопясь и спотыкаясь сходить съ стницы. Чувствовалъ онъ въ себ какое-то ослабленiе и онмнiе. Смущенiе его было въ такой сильной степени, что, вышедъ на крыльцо, онъ не подождалъ и кареты своей, а самъ пошелъ прямо черезъ грязный дворъ до сво его экипажа. Подойдя къ своему экипажу и приготовляясь въ немъ помститься, господинъ Голядкинъ мысленно обнаружилъ желанiе провалиться сквозь землю, или спрятаться хоть въ мышиную ще лочку вмст съ каретой своей. Ему казалось, что все, что ни есть въ дом Олсуфiя Ивановича, вотъ такъ и смотритъ теперь на него изъ всхъ оконъ. Онъ зналъ, что непремнно тутъ же на мст ум ретъ, если обернется назадъ.

Ч Что ты смешься, болванъ? сказалъ онъ скороговоркой Петрушк, который приготовился-было его подсадить въ карету.

Ч Да что мн смяться-то? я ничего;

куда теперь хать?

Ч Ступай домой, позжай...

Ч Пошолъ домой! крикнулъ Петрушка, взмостясь на запятки.

Ч Экое горло воронье! подумалъ господинъ Голядкинъ. Меж ду-тмъ, карета уже довольно-далеко отъхала за Измайловскiй Мостъ. Вдругъ герой нашъ изъ всей силы дернулъ снурокъ и за кричалъ своему кучеру немедленно воротиться назадъ. Кучеръ по воротилъ лошадей и черезъ дв минуты въхалъ опять во дворъ къ Олсуфiю Ивановичу. Ч "Ненужно, дуракъ, ненужно;

назадъ!" прокричалъ господинъ Голядкинъ Ч и кучеръ словно ожидалъ такого приказанiя. Не возражая ни на что, не останавливаясь у подъзда и объхавъ кругомъ весь дворъ, выхалъ снова на улицу.

Домой господинъ Голядкинъ не похалъ, а миновавъ Семеновскiй-Мостъ, приказалъ поворотить въ одинъ переулокъ и остановиться возл трактира, довольно скромной наружности. Вы шедъ изъ кареты, герой нашъ расплатился съ извощикомъ и та кимъ-образомъ избавился наконецъ отъ своего экипажа. Петрушк приказалъ идти домой и ждать его возвращенiя. Самъ же вошелъ въ трактиръ, взялъ особенный нумеръ и приказалъ подать себ пообдать. Чувствовалъ онъ себя весьма-дурно, а голову свою въ полнйшемъ разброд и въ хаос. Долго ходилъ онъ въ волненiи по комнат;

наконецъ слъ на стулъ, подперъ себ лобъ руками и на чалъ всми силами стараться обсудить и разршить кое-что относи тельно настоящаго своего положенiя...

ГЛАВА IV.

Какой именно обдъ и какой именно балъ давались статскимъ совтникомъ Берендевымъ. Нчто о польз черныхъ ст ницъ. О томъ, какъ господинъ Голядкинъ показываетъ, что зна комъ съ бывшимъ французскимъ министромъ Виллелемъ.

Мннiе господина Голядкина о iезуитахъ. О томъ, какъ госпо динъ Голядкинъ, вспомоществуемый iезуитами, достигаетъ наконецъ своей цли, какъ потомъ ищетъ средины и соцiальнаго своего положенiя и стремится снискать благорасположенiе хо зяина. Какъ при семъ удобномъ случа вспоминаетъ о безволо сыхъ головахъ и о арабскихъ эмирахъ. Полька и заключенiе этой совершенно-правдоподобной главы.

День, торжественный день рожденiя Клары Олсуфьевны, еди нородной дочери статскаго совтника Берендева, въ оно время благодтеля господина Голядкина, Ч день, ознаменовавшiйся бли стательнымъ, великолпнымъ званымъ обдомъ, такимъ обдомъ, какого давно не видали въ стнахъ чиновничьихъ квартиръ у Из майловскаго-Моста и около, Ч обдомъ, который походилъ боле на какой-то пиръ вальтасаровскiй, чмъ на обдъ, Ч который от зывался чмъ-то вавилонскимъ, въ-отношенiи блеска, роскоши и приличiя, съ шампанскимъ-клико, съ устрицами и плодами Елисева и Милютиныхъ-Лавокъ, со всякими упитанными тельцами и чиновною табелью о рангахъ, Ч этотъ торжественный день, ознаменовавшiйся такимъ торжественнымъ обдомъ, заключился блистательнымъ баломъ, семейнымъ, маленькимъ, родственнымъ баломъ, но все-таки блистательнымъ въ-отношенiи вкуса, образо ванности и приличiя. Конечно, я совершенно согласенъ, такiе балы бываютъ, но рдко, весьма-рдко бываютъ. Такiе балы, боле похожiе на семейныя радости, чмъ на балы, могутъ лишь даваться въ такихъ домахъ, какъ, напримръ, домъ статскаго совтника Берендева. Скажу боле: я даже сомнваюсь, чтобъ у всхъ стат скихъ совтниковъ могли даваться такiе балы. О, если бы я былъ поэтъ! Ч разумется, по-крайней-мр такой, какъ Гомеръ или Пушкинъ;

съ меньшимъ талантомъ соваться нельзя, Ч я бы, непремнно, изобразилъ вамъ яркими красками и широкою кистью, о читатели! весь этотъ высокоторжественный день. Нтъ, я бы на чалъ свою поэму обдомъ, и особенно бы налегъ на то поразитель ное и вмст съ тмъ торжественное мгновенiе, когда поднялась первая заздравная чаша въ честь царицы праздника. Я изобразилъ бы вамъ, во-первыхъ, этихъ гостей, погруженныхъ въ благоговйное молчанiе и ожиданiе, боле похожее на демос еновское краснорчiе, чмъ на молчанiе. Я изобразилъ бы вамъ потомъ Андрея Филипповича, какъ старшаго изъ гостей, имющаго даже нкоторое право на первенство, украшеннаго сдинами и приличными сдин своей орденами, вставшаго съ мста и подняв шаго надъ головою заздравный бокалъ съ искрометнымъ виномъ, Ч виномъ нарочно привозимымъ изъ одного отдаленнаго королевства, чтобъ запивать имъ подобныя мгновенiя, Ч виномъ боле похо жимъ на божественный нектаръ, чмъ на вино. Я изобразилъ бы вамъ гостей и счастливыхъ родителей царицы праздника, подняв шихъ тоже свои бокалы вслдъ за Андреемъ Филипповичемъ, и устремившихъ на него полныя ожиданiя очи. Я изобразилъ бы вамъ, какъ этотъ часто-поминаемый Андрей Филипповичъ, уронивъ сначала слезу въ бокалъ, проговорилъ поздравленiе и пожеланiе, провозгласилъ тостъ и выпилъ за здравiе... Но, сознаюсь, вполн сознаюсь, не могъ бы я изобразить всего торжества Ч той минуты, когда сама царица праздника, Клара Олсуфьевна, красня, какъ вешняя роза, румянцемъ блаженства и стыдливости, отъ полноты чувствъ упала въ объятiя нжной матери, какъ прослезилась нжная мать, и какъ зарыдалъ при семъ случа самъ отецъ, масти тый старецъ и статскiй совтникъ Олсуфiй Ивановичъ, лишившiйся употребленiя ногъ на долговременной служб и вознагражденный судьбою за таковое усердiе капитальцемъ, домкомъ, деревеньками и красавицей-дочерью, Ч зарыдалъ какъ ребенокъ и провозгласилъ сквозь слезы, что его превосходительство благодтельный человкъ. Я бы не могъ, да, именно не могъ бы изобразить вамъ и неукоснительно-послдовавшаго за сей минутой всеобщаго увлеченiя сердецъ, Ч увлеченiя, ясно выразившагося даже поведенiемъ одного юнаго регистратора (который въ это мгновенiе походилъ боле на статскаго совтника, чмъ на регистратора), тоже прослезившагося, внимая Андрею Филипповичу. Въ свою оче редь, Андрей Филипповичъ въ это торжественное мгновенiе вовсе не походилъ на коллежскаго совтника и начальника отдленiя въ одномъ департамент, Ч нтъ, онъ казался чмъ-то другимъ... я не знаю только, чмъ именно, но не коллежскимъ совтникомъ, нтъ!

Онъ былъ выше! Наконецъ... о! для чего я не обладаю тайною слога высокаго, сильнаго, слога торжественнаго, для изображенiя всхъ этихъ прекрасныхъ и назидательныхъ моментовъ человческой жизни, какъ-будто нарочно устроенныхъ для доказательства, какъ иногда торжествуетъ добродтель надъ неблагонамренностью, вольнодумствомъ, порокомъ и завистью! Я ничего не скажу, но мол ча, Ч что будетъ лучше всякаго краснорчiя, Ч укажу вамъ на этого счастливаго юношу, вступающаго въ свою двадцать-шестую весну, Ч на Владимiра Семеновича, племянника Андрея Филиппо вича, который всталъ въ свою очередь съ мста, который провоз глашаетъ въ свою очередь тостъ, и на котораго устремлены слезящiеся очи родителей царицы праздника, гордыя очи Андрея Филипповича, стыдливыя очи самой царицы праздника, восторжен ныя очи гостей и даже прилично-завистливыя очи нкоторыхъ мо лодыхъ сослуживцевъ этого блестящаго юноши. Я не скажу ничего, хотя не могу не замтить, что все въ этомъ юнош, Ч который боле похожъ на старца, чмъ на юношу, говоря въ выгодномъ для него отношенiи, Ч все, начиная съ цвтущихъ ланитъ до самого ассессорскаго, на немъ лежавшаго чина, все это въ сiю торжествен ную минуту только-что не проговаривало, что де-скать до такой-то высокой степени можетъ благонравiе довести человка! Я не буду описывать, какъ, наконецъ, Антонъ Антоновичъ Сточкинъ, столо начальникъ одного департамента, сослуживецъ Андрея Филиппо вича и нкогда Олсуфiя Ивановича, вмст съ тмъ старинный другъ дома и крестный отецъ Клары Олсуфьевны, Ч старичокъ какъ лунь сденькiй, въ свою очередь предлагая тостъ, проплъ птухомъ и проговорилъ веселыя вирши;

какъ онъ такимъ прилич нымъ забвенiемъ приличiя, если можно такъ выразиться, разсмшилъ до слезъ цлое общество, и какъ сама Клара Олсуфь евна за таковую веселость и любезность поцаловала его, по приказанiю родителей. Скажу только, что, наконецъ, гости, которые посл такого обда, естественно, должны были чувствовать себя другъ другу родными и братьями, встали наконецъ изъ-за стола;

какъ потомъ старички и люди солидные, посл недолгаго времени, употребленнаго на дружескiй разговоръ и даже на кое-какiя, разумется, весьма-приличныя и любезныя откровенности, чинно прошли въ другую комнату и, не теряя золотаго времени, раздлившись на партiи, съ чувствомъ собственнаго достоинства сли за столы, обтянутые зеленымъ сукномъ;

какъ дамы, усвшись въ гостиной, стали вдругъ вс необыкновенно-любезны и начали разговаривать о разныхъ матерьяхъ;

какъ, наконецъ, самъ высоко уважаемый хозяинъ дома, лишившiйся употребленiя ногъ на служб врою и правдою и награжденный за это всмъ, чмъ выше упомянуто было, сталъ расхаживать на костыляхъ между гостями своими, поддерживаемый Владимiромъ Семеновичемъ и Кларой Ол суфьевной, и какъ, вдругъ сдлавшись тоже необыкновенно любезнымъ, ршился импровизировать маленькiй скромный балъ, не смотря на издержки;

какъ для сей цли командированъ былъ одинъ расторопный юноша (тотъ самый, который за обдомъ боле по хожъ былъ на статскаго совтника, чмъ на юношу) за музыканта ми;

какъ потомъ прибыли музыканты въ числ цлыхъ одиннадцати штукъ, и какъ, наконецъ, ровно въ половин девятаго раздались призывные звуки французской кадрили и прочихъ различныхъ тан цевъ... Нечего уже и говорить, что перо мое слабо, вяло и тупо для приличнаго изображенiя бала, импровизированнаго необыкновен ною любезностью сдовласаго хозяина. Да и какъ, спрошу я, какъ могу я, скромный повствователь весьма, впрочемъ, любопытныхъ въ своемъ род приключенiй господина Голядкина, Ч какъ могу я изобразить эту необыкновенную и благопристойную смсь красоты, блеска, приличiя, веселости, любезной солидности и солидной лю безности, рзвости, радости, вс эти игры и смхи всхъ этихъ чи новныхъ дамъ, боле похожихъ на фей, чмъ на дамъ, Ч говоря въ выгодномъ для нихъ отношенiи, Ч съ ихъ лилейно-розовыми пле чами и личиками, съ ихъ воздушными станами, съ ихъ рзвоигривыми, гомеопатическими, говоря высокимъ слогомъ, нож ками? Какъ изображу я вамъ, наконецъ, этихъ блестящихъ чинов ныхъ кавалеровъ, веселыхъ и солидныхъ, юношей и степенныхъ, радостныхъ и прилично-туманныхъ, курящихъ въ антрактахъ меж ду танцами, въ маленькой отдаленной зеленой комнат, трубку и некурящихъ въ антрактахъ трубки, Ч кавалеровъ, имвшихъ на себ, отъ перваго до послдняго, приличный чинъ и фамилью, Ч кавалеровъ, глубоко-проникнутыхъ чувствомъ изящнаго и чувст вомъ собственнаго достоинства;

кавалеровъ, говорящихъ большею частiю на французскомъ язык съ дамами, а если на русскомъ, то выраженiями самаго высокаго тона, комплиментами и глубокими фразами, Ч кавалеровъ, разв только въ трубочной позволявшихъ себ нкоторыя любезныя отступленiя отъ языка высшаго тона, нкоторыя фразы дружеской и любезной короткости, въ род та кихъ, на-примръ: "что де-скать ты такой-сякой Петька славно польку откалывалъ", или: "что де-скать ты такой-сякой Вася при шпандорилъ-таки свою дамочку какъ хотлъ". На все это, какъ уже выше имлъ я честь объяснить вамъ, о читатели! не достаетъ пера моего, и потому я молчу. Обратимся лучше къ господину Голядки ну, единственному, истинному герою весьма-правдивой повсти нашей.

Дло въ томъ, что онъ находится теперь въ весьма странномъ, чтобъ не сказать боле, положенiи. Онъ, господа, тоже здсь, т. е. не на бал, но почти-что на бал;

онъ, господа, ничего;

онъ хотя и самъ-по-себ, но въ эту минуту стоитъ на дорог не совсмъ-то прямой;

стоитъ онъ теперь Ч даже странно сказать Ч стоитъ онъ теперь въ сняхъ, на черной стниц квартиры Олсу фья Ивановича. Но это ничего, что онъ тутъ стоитъ;

онъ такъ-себ.

Онъ, господа, стоитъ въ уголку, забившись въ мстечко хоть не потепле, но зато потемне, закрывшись отчасти огромнымъ шка фомъ и старыми ширмами, между всякимъ дрязгомъ, хламомъ и рухлядью, скрываясь до времени, и покамстъ только наблюдая за ходомъ общаго дла въ качеств посторонняго зрителя. Онъ, гос пода, только наблюдаетъ теперь;

онъ, господа, тоже вдь можетъ войдти... почему же не войдти? Стоитъ только шагнуть, и войдетъ, и весьма-ловко войдетъ. Сейчасъ только, Ч выстаивая, впрочемъ, уже третiй часъ на холод, между шкафомъ и ширмами, между вся кимъ хламомъ, дрязгомъ и рухлядью, Ч цитовалъ онъ, въ собствен ное оправданiе свое, одну фразу блаженной памяти французскаго министра Виллеля, что "все де-скать прiйдетъ своимъ чередомъ, ес ли выждать есть сметка". Фразу эту вычиталъ господинъ Голяд кинъ когда-то изъ какой-то книжки, изъ совершенно-посторонней, впрочемъ, книжки, но теперь весьма-кстати привелъ ее себ на па мять. Фраза, во-первыхъ, очень-хорошо шла къ настоящему его положенiю, а во-вторыхъ, чего же не прiйдетъ въ голову человку, выжидающему счастливой развязки обстоятельствъ своихъ почти битые три часа въ сняхъ, въ темнот и на холод? Цитовавъ, какъ уже сказано было, весьма-кстати фразу бывшаго французскаго ми нистра Виллеля, господинъ Голядкинъ тутъ же, неизвстно только почему, припомнилъ и о бывшемъ турецкомъ визир Марцимирис, равно-какъ и о прекрасной маркграфин Луиз, исторiю которыхъ читалъ онъ тоже когда-то въ книжк. Потомъ пришло ему на па мять, что iезуиты поставили даже правиломъ своимъ считать вс средства годящимися, лишь-бы цль могла быть достигнута. Обна деживъ себя немного подобнымъ историческимъ пунктомъ, госпо динъ Голядкинъ сказалъ самъ-себ, что де-скать что iезуиты?

Iезуиты вс до одного были величайшiе дураки, что онъ самъ ихъ всхъ заткнетъ за поясъ, что вотъ только бы хоть на минуту опустла буфетная (та комната, которой дверь выходила прямо въ сни, на черную стницу, и гд господинъ Голядкинъ находился теперь), такъ онъ, не смотря на всхъ iезуитовъ, возьметъ да прямо и пройдетъ сначала изъ буфетной въ чайную, потомъ въ ту комна ту, гд теперь въ карты играютъ, а тамъ прямо въ залу, гд теперь польку танцуютъ. И пройдетъ, непремнно пройдетъ, ни на что не смотря пройдетъ, проскользнетъ да и только, и никто не замтитъ;

а тамъ ужь онъ самъ знаетъ, что ему длать. Вотъ въ такомъ-то положенiи, господа, находимъ мы теперь героя совершенно правдивой исторiи нашей, хотя, впрочемъ, трудно объяснить, что именно длалось съ нимъ въ настоящее время. Дло-то въ томъ, что онъ до сней и до стницы добраться умлъ, по той причин, что де-скать почему жь не добраться, что вс добираются;

но дале проникнуть не смлъ, явно этого сдлать не смлъ... не потому, чтобъ чего-нибудь не смлъ, а такъ, потому-что самъ не хотелъ, по тому-что ему лучше хотлось бы въ-тихомолочку. Вотъ онъ, госпо да, и выжидаетъ теперь тихомолочки и выжидаетъ ее ровно два ча са съ половиною. Отъ-чего жь и не выждать? И самъ Виллель вы жидалъ. "Да что тутъ Виллель!" думалъ господинъ Голядкинъ: "ка кой тутъ Виллель? А вотъ, какъ бы мн теперь того... и проник нуть, этакъ... взять да и проникнуть?.. Эхъ ты, фигурантъ ты эта кой!" сказалъ господинъ Голядкинъ, ущипнувъ себя окоченвшею рукою за окоченвшую щеку: "дурашка ты этакой, Голядка ты эта кой, Ч фамилiя твоя такова!"... Впрочемъ, это ласкательство соб ственной особ своей въ настоящую минуту было лишь такъ-себ, мимоходомъ, безъ всякой видимой цли. Вотъ-было онъ сунулся и подался впередъ;

минута настала;

буфетная опустла и въ ней нтъ никого;

господинъ Голядкинъ видлъ все это въ окошко;

въ два ша га очутился онъ у двери и уже сталъ отворять ее. "Идти, или нтъ?

Ну, идти, или нтъ? Пойду... отъ-чего жь не пойдти? Смлому до рога везд!" Обнадеживъ себя такимъ-образомъ, герой нашъ вдругъ и совсмъ-неожиданно ретировался за ширмы. "Нтъ" думалъ онъ:

"а ну какъ войдетъ кто-нибудь, а ну какъ войдетъ? Такъ и есть, вошли;

чего жь я звалъ, когда народу-то не было? Этакъ бы взять да и проникнуть... да и проникнуть! Нтъ, ужь что проникнуть, ко гда характеръ у человка такой! Эка вдь тенденцiя подлая! Стру силъ какъ курица. Струсить-то наше дло, вотъ оно что! Нагадить то всегда наше дло: объ этомъ вы насъ и не спрашивайте. Вотъ и стой здсь теперь какъ чурбанъ, да и только! Дома бы чаю теперь выпить чашечку... право, выпить бы чашечку. Оно бы и прiятно этакъ было выпить бы чашечку. Позже прiйдти, такъ Петрушка бу детъ, пожалуй, ворчать. Не пойдти ли домой? Черти бы взяли все это! Иду да и только!" Разршивъ такимъ-образомъ свое положенiе, господинъ Голядкинъ быстро подался впередъ, словно пружину ка кую кто тронулъ въ немъ;

съ двухъ шаговъ очутился въ буфетной, сбросилъ шинель, снялъ свою шляпу, поспшно сунулъ это все въ уголокъ, оправился и огладился;

потомъ... потомъ двинулся въ чай ную, изъ чайной юркнулъ еще въ другую комнату, скользнулъ поч ти незамтно между вошедшими въ азартъ игроками;

потомъ... по томъ... тутъ господинъ Голядкинъ позабылъ все, что вокругъ него длается, и прямо, какъ снгъ на голову, явился въ танцовальную залу.

Какъ нарочно въ это время не танцовали. Дамы гуляли по зал живописными группами. Мужчины сбивались въ кружки, или шныряли по комнат ангажируя дамъ. Господинъ Голядкинъ не замчалъ этого ничего. Видлъ онъ только Клару Олсуфьевну;

возл нея Андрея Филипповича, потомъ Владимiра Семеновича, да еще двухъ или трехъ офицеровъ, да еще двухъ или трехъ молодыхъ людей, тоже весьма-интересныхъ, подающихъ или уже осуществив шихъ, какъ можно было по первому взгляду судить, кое-какiя наде жды... Видлъ онъ и еще кой-кого. Или нтъ;

онъ уже никого не видалъ, ни на кого не глядлъ... а двигаемый тою же самой пружи ной, посредствомъ которой вскочилъ на чужой балъ непрошеный, подался впередъ, потомъ и еще впередъ, и еще впередъ;

наткнулся мимоходомъ на какого-то совтника, отдавилъ ему ногу;

кстати уже наступилъ на платье одной почтенной старушки и немного порвалъ его, толкнулъ человка съ подносомъ, толкнулъ и еще кой-кого, и не замтивъ всего этого, или лучше сказать замтивъ, но ужь такъ, заодно, не глядя ни на кого, пробираясь все дале и дале впередъ, вдругъ очутился передъ самой Кларой Олсуфьевной. Безъ всякаго сомннiя, глазкомъ не мигнувъ, онъ съ величайшимъ бы удовольствiемъ провалился въ эту минуту сквозь землю;

но, что сдлано было, того не воротишь... вдь ужь никакъ не воротишь.

Что же было длать? Не удастся держись, а удастся крпись. Гос подинъ Голядкинъ ужь, разумется, былъ не интригантъ и лощить паркетъ сапогами не мастеръ... Такъ ужь случилось. Къ-тому же, и iезуиты какъ-то тутъ подмшались... Но не до нихъ, впрочемъ, бы ло господину Голядкину! Все, что ходило, шумло, говорило, смялось, вдругъ, какъ-бы по мановенiю какому затихло, и мало-по малу столпилось около господина Голядкина. Господинъ Голяд кинъ, впрочемъ, какъ-бы ничего не слыхалъ, ничего не видалъ, онъ не могъ смотрть... онъ ни за что не могъ смотрть;

онъ опустилъ глаза въ землю, да такъ и стоялъ себ, давъ себ, впрочемъ, мимо ходомъ, честное слово какимъ-нибудь образомъ застрлиться въ эту же ночь. Давъ себ такое честное слово, господинъ Голядкинъ мыс ленно сказалъ себ "была не была!" и, къ собственному своему ве личайшему изумленiю, совсмъ неожиданно началъ вдругъ гово рить.

Началъ господинъ Голядкинъ поздравленiями и приличными пожеланiями. Поздравленiя прошли хорошо;

а на пожеланьяхъ ге рой нашъ запнулся. Чувствовалъ онъ, что если запнется, то все сразу къ чорту пойдетъ. Такъ и вышло Ч запнулся и завязъ... за вязъ и покраснлъ;

покраснлъ и потерялся;

потерялся и поднялъ глаза;

поднялъ глаза и обвелъ ихъ кругомъ;

обвелъ ихъ кругомъ и Ч и обмеръ... Все стояло, все молчало, все выжидало: немного по дальше зашептало;

немного поближе захохотало. Господинъ Голяд кинъ бросилъ покорный, потерянный взоръ на Андрея Филиппови ча. Андрей Филипповичъ отвтилъ господину Голядкину такимъ взглядомъ, что еслибъ герой нашъ не былъ уже убитъ вполн, со вершенно, то былъ бы непремнно убитъ въ другой разъ, Ч еслибъ это было только возможно. Молчанiе длилось.

Ч Это боле относится къ домашнимъ обстоятельствамъ и къ частной жизни моей, Андрей Филипповичъ, едва-слышнымъ голо сомъ проговорилъ полумертвый господинъ Голядкинъ: Ч это не оффицiальное приключенiе, Андрей Филипповичъ...

Ч Стыдитесь, сударь, стыдитесь! проговорилъ Андрей Фи липповичъ полу-шопотомъ, съ невыразимою миной негодованiя, Ч проговорилъ, взялъ за руку Клару Олсуфьевну и отвернулся отъ господина Голядкина.

Ч Нечего мн стыдиться, Андрей Филипповичъ, отвчалъ господинъ Голядкинъ также полушопотомъ, обводя свои несчаст ные взоры кругомъ, потерявшись, и стараясь по сему случаю отъи скать въ недоумвающей толп средины и соцiальнаго своего положенiя.

Ч Ну, и ничего, ну, и ничего, господа! ну, что жь такое? ну, и со всякимъ можетъ случиться, шепталъ господинъ Голядкинъ, сдвигаясь понемногу съ мста и стараясь выбраться изъ окружав шей его толпы. Ему дали дорогу. Герой нашъ кое-какъ прошелъ между двумя рядами любопытныхъ и недоумвающихъ наблюдате лей. Рокъ увлекалъ его. Господинъ Голядкинъ самъ это чувство валъ, что рокъ-то его увлекалъ. Конечно, онъ бы дорого далъ за возможность находиться теперь, безъ нарушенiя приличiй, на прежней стоянк своей въ сняхъ, возл черной стницы;

но такъ-какъ это было ршительно невозможно, то онъ и началъ ста раться улизнуть куда-нибудь въ уголокъ, да такъ и стоять себ тамъ Ч скромно, прилично, особо, никого незатрогивая, не обращая на себя исключительнаго вниманiя, но вмст съ тмъ снискавъ благорасположенiе гостей и хозяина. Впрочемъ, господинъ Голяд кинъ чувствовалъ, что его какъ-будто бы подмываетъ что-то, какъ будто онъ колеблется, падаетъ. Наконецъ, онъ добрался до одного уголка и сталъ въ немъ какъ постороннiй довольно-равнодушный наблюдатель, опершись руками на спинки двухъ стульевъ, захва тивъ ихъ такимъ образомъ въ свое полное обладанiе и стараясь по возможности взглянуть бодрымъ взглядомъ на сгруппировавшихся около него гостей Олсуфья Ивановича. Ближе всхъ стоялъ къ не му какой-то офицеръ, высокiй и красивый малой, предъ которымъ господинъ Голядкинъ почувствовалъ себя настоящей букашкой.

Ч Эти два стула, поручикъ, назначены одинъ для Клары Ол суфьевны, а другой для танцующей здсь же княжны Чевчехано вой;

я ихъ, поручикъ, теперь для нихъ берегу, задыхаясь прогово рилъ господинъ Голядкинъ, обращая умоляющiй взоръ на господи на поручика. Поручикъ молча и съ убiйственной улыбкой отворо тился. Оскшись въ одномъ мст, герой нашъ попробовалъ-было попытать счастье гд-нибудь съ другой стороны, и обратился прямо къ одному важному совтнику, съ значительнымъ крестомъ на ше.

Но совтникъ обмрялъ его такимъ холоднымъ взглядомъ, что гос подинъ Голядкинъ ясно почувствовалъ, что его вдругъ окатили цлымъ ушатомъ холодной воды. Господинъ Голядкинъ затихъ.

Онъ ршился лучше смолчать, не заговаривать, показать, что онъ такъ-себ, что онъ тоже такъ, какъ и вс, и что положенiе его, сколько ему кажется по-крайней-мр, тоже приличное. Съ этою цлью онъ приковалъ свой взглядъ къ обшлагамъ своего виц мундира, потомъ поднялъ глаза и остановилъ ихъ на одномъ весь ма-почтенной наружности господин. Ч На этомъ господин па рикъ, подумалъ господинъ Голядкинъ: Ч а если снять этотъ па рикъ, такъ будетъ голая голова, точь-въ-точь какъ ладонь моя го лая. Ч Сдлавъ такое важное открытiе, господинъ Голядкинъ вспомнилъ и о арабскихъ эмирахъ, у которыхъ если снять съ головы зеленую чалму, которую они носятъ въ знакъ родства своего съ пророкомъ Мухаммедомъ, то останется тоже голая, безволосая го лова. Потомъ, и, вроятно, по особенному столкновенiю идей отно сительно Турковъ въ голов своей, господинъ Голядкинъ дошелъ и до туфлей турецкихъ, и тутъ же кстати вспомнилъ, что Андрей Фи липповичъ носитъ сапоги, похожiе больше на туфли, чмъ на сапо ги. Замтно было, что господинъ Голядкинъ отчасти освоился съ своимъ положенiемъ. Ч Вотъ, еслибъ эта люстра, мелькнуло въ голов господина Голядкина: Ч вотъ, еслибъ эта люстра сорвалась теперь съ мста и упала на общество, то я бы тотчасъ бросился спа сать Клару Олсуфьевну. Спасши ее, сказалъ бы ей: "не безпокой тесь, сударыня;

это ничего-съ, а спаситель вашъ я". Потомъ... Тутъ господинъ Голядкинъ повернулъ глаза въ сторону, отъискивая Клару Олсуфьевну, и увидлъ Герасимыча, стараго каммердинера Олсуфiя Ивановича. Герасимычъ съ самымъ заботливымъ, съ са мымъ оффицiально-торжественнымъ видомъ пробирался прямо къ нему. Господинъ Голядкинъ вздрогнулъ и поморщился отъ какого то безотчетнаго и вмст съ тмъ самаго непрiятнаго ощущенiя.

Машинально осмотрлся кругомъ: ему пришло-было на мысль, какъ-нибудь, этакъ подъ-рукой, бочкомъ, втихомолку улизнуть отъ грха, этакъ взять да и стушеваться, т. е. сдлать такъ, какъ будто-бы онъ ни въ одномъ глазу;

какъ-будто бы вовсе не въ немъ было дло. Однако, прежде, чмъ нашъ герой усплъ ршиться на что-нибудь, Герасимычъ уже стоялъ передъ нимъ.

Ч Видите ли, Герасимычъ, сказалъ нашъ герой, съ улыбочкой обращаясь къ Герасимычу: Ч вы, знаете ли? вы возьмите да и при кажите, Ч вотъ видите, свчка тамъ въ канделябр, Герасимычъ Ч она сейчасъ упадетъ: такъ вы, знаете ли, прикажите поправить ее;

она, право, сейчасъ упадетъ, Герасимычъ...

Ч Свчка-съ? нтъ-съ, свчка прямо стоитъ-съ;

а вотъ васъ кто-то тамъ спрашиваетъ-съ.

Ч Кто же это тамъ меня спрашиваетъ, Герасимычъ?

Ч А ужь право не знаю-съ, кто именно-съ. Человкъ отъ ка кихъ-то-съ. Здсь, дескать, находится Яковъ Петровичъ Голяд кинъ? Такъ вызовите, говоритъ, его по весьма-нужному и спшному длу... вотъ какъ-съ.

Ч Нтъ, Герасимычъ, вы ошибаетесь;

въ этомъ вы, Гераси мычъ, ошибаетесь.

Ч Сумнительно-съ...

Ч Нтъ, Герасимычъ, не сумнительно;

тутъ, Герасимычъ, ничего нтъ сумнительнаго. Никто меня не спрашиваетъ, Гераси мычъ, меня некому спрашивать, а я здсь у себя, т. е. на своемъ мст, Герасимычъ.

Господинъ Голядкинъ перевелъ духъ и осмотрлся кругомъ.

Такъ и есть! Все, что ни было въ зал, вс такъ и устремились на него взоромъ и слухомъ въ какомъ-то торжественномъ ожиданiи.

Мужчины толпились поближе и прислушивались. Подальше тре вожно перешептывались дамы. Самъ хозяинъ явился въ весьма недальнемъ разстоянiи отъ господина Голядкина, и хотя по виду его нельзя было замтить, что онъ тоже, въ свою очередь, принима етъ прямое и непосредственное участiе въ обстоятельствахъ госпо дина Голядкина, потому-что все это длалось на деликатную ногу, но тмъ не мене все это дало ясно почувствовать герою повсти нашей, что минута для него настала ршительная. Господинъ Го лядкинъ ясно видлъ, что настало время удара смлаго, время посрамленiя враговъ его. Господинъ Голядкинъ былъ въ волненiи.

Господинъ Голядкинъ почувствовалъ какое-то вдохновенiе и дро жащимъ, торжественнымъ голосомъ началъ снова, обращаясь къ ожидавшему Герасимычу:

Ч Нтъ, мой другъ, меня никто не зоветъ. Ты ошибаешься.

Скажу боле, ты ошибался и утромъ сегодня, увряя меня...

осмливаясь уврять меня, говорю я (господинъ Голядкинъ возвы силъ голосъ), что Олсуфiй Ивановичъ, благодтель мой съ незапа мятныхъ тъ, замнившiй мн въ нкоторомъ смысл отца, зака жетъ для меня дверь свою въ минуту семейной и торжественнйшей радости для его сердца родительскаго. (Господинъ Голядкинъ само довольно, но съ глубокимъ чувствомъ осмотрлся кругомъ. На рсницахъ его навернулись слезы.) Повторяю, мой другъ, заклю чилъ нашъ герой: Ч ты ошибался, ты жестоко, непростительно ошибался...

Минута была торжественная. Господинъ Голядкинъ чувство валъ, что эффектъ былъ врнйшiй. Господинъ Голядкинъ стоялъ, скромно потупивъ глаза и ожидая объятiй Олсуфiя Ивановича. Въ гостяхъ замтно было волненiе и недоумнiе;

даже самъ непоколе бимый и ужасный Герасимычъ заикнулся на слов "сумнительно съ"... какъ вдругъ безпощадный оркестръ, ни съ того ни съ сего, грянулъ польку. Все пропало, все на втеръ пошло. Господинъ Го лядкинъ вздрогнулъ, Герасимычъ отшатнулся назадъ, все, что ни было въ зал, заволновалось какъ море, и Владимiръ Семеновичъ уже несся въ первой пар съ Кларой Олсуфьевной, а красивый по ручикъ съ княжной Чевчехановой. Зрители съ любопытствомъ и восторгомъ тснились взглянуть на танцующихъ польку Ч танецъ интересный, новый, модный, кружившiй всмъ головы. Господинъ Голядкинъ былъ на время забытъ. Но вдругъ все заволновалось, замшалось, засуетилось;

музыка умолкла... случилось странное происшествiе. Утомленная танцемъ, Клара Олсуфьевна, едва пере водя духъ отъ усталости, съ пылающими щеками и глубоко волнующеюся грудью упала наконецъ въ изнеможенiи силъ въ крес ла. Вс сердца устремились къ прелестной очаровательниц, вс спшили наперерывъ привтствовать ее и благодарить за оказанное удовольствiе, Ч вдругъ передъ нею очутился господинъ Голядкинъ.

Господинъ Голядкинъ былъ блденъ, крайне разстроенъ;

казалось, онъ тоже былъ въ какомъ-то изнеможенiи, онъ едва двигался. Онъ отъ-чего-то улыбался, онъ просительно протягивалъ руку. Клара Олсуфьевна, въ изумленiи, не успла отдернуть руки своей и маши нально встала на приглашенiе господина Голядкина. Господинъ Голядкинъ покачнулся впередъ, сперва одинъ разъ, потомъ другой, потомъ поднялъ ножку, потомъ какъ-то пришаркнулъ, потомъ какъ-то притопнулъ, потомъ споткнулся... Клара Олсуфьевна вскрикнула;

вс бросились освобождать ея руку изъ руки господина Голядкина, и разомъ герой нашъ былъ оттсненъ толпою едва-ли не на десять шаговъ разстоянiя. Вокругъ него сгруппировался тоже кружокъ. Послышался визгъ и крикъ двухъ старухъ, которыхъ гос подинъ Голядкинъ едва не опрокинулъ въ ретирад. Смятенiе было ужасное;

все спрашивало, все кричало, все разсуждало. Оркестръ умолкъ. Герой нашъ вертлся въ кружк своемъ и машинально, отчасти улыбаясь, что-то бормоталъ про себя, что "де-скать отъ чего жь и нтъ, и что, де-скать, полька, сколько ему по-крайней мр кажется, танецъ новый, и весьма-интересный, созданный для утшенiя дамъ... Но что если такъ дло пошло, то онъ, пожалуй, готовъ согласиться". Но согласiя господина Голядкина, кажется, никто и не спрашивалъ. Герой нашъ почувствовалъ, что вдругъ чья-то рука упала на его руку, что другая рука немного оперлась на спину его, что его съ какою-то особенною заботливостью направ ляютъ въ какую-то сторону. Наконецъ онъ замтилъ, что идетъ прямо къ дверямъ. Господинъ Голядкинъ хотлъ-было что-то ска зать, что-то сдлать... Но нтъ, онъ уже ничего не хотлъ. Онъ только машинально отсмивался. Наконецъ онъ почувствовалъ, что на него надваютъ шинель, что ему нахлобучили на глаза шляпу;

что Ч наконецъ онъ почувствовалъ себя въ сняхъ, въ темнот и на холод, наконецъ и на стниц. Наконецъ онъ споткнулся, ему казалось, что онъ падаетъ въ бездну;

онъ хотлъ-было вскрикнуть Ч и вдругъ очутился на двор. Свжiй воздухъ пахнулъ на него, онъ на минутку прiостановился;

въ самое это мгновенiе до него долетли звуки вновь-грянувшаго оркестра. Господинъ Голядкинъ вдругъ вспомнилъ все;

казалось, вс опавшiя силы его возвратились къ нему опять. Онъ сорвался съ мста, на которомъ досел стоялъ какъ прикованный, и стремглавъ бросился вонъ, куда-нибудь, на воздухъ, на волю, куда глаза глядятъ...

ГЛАВА V.

Совершенно-необъяснимое происшествiе.

На всхъ петербургскихъ башняхъ, показывающихъ и бью щихъ часы, пробило ровно полночь, когда господинъ Голядкинъ вн себя выбжалъ на набережную Фонтанки, близь самаго Измай ловскаго-Моста, спасаясь отъ враговъ, отъ преслдованiй, отъ гра да щелчковъ, на него занесенныхъ, отъ крика встревоженныхъ ста рухъ, отъ оханья и аханья женщинъ и отъ убiйственныхъ взглядовъ Андрея Филипповича. Господинъ Голядкинъ былъ убитъ Ч убитъ вполн, въ полномъ смысл слова, и если сохранилъ въ настоящую минуту способность бжать, то единственно по какому-то чуду, по чуду, которому онъ самъ, наконецъ, врить отказывался. Ночь была ужасная, ноябрская, Ч мокрая, туманная, дождливая, снжливая, чреватая флюсами, насморками, лихорадками, жабами, горячками всхъ возможныхъ родовъ и сортовъ, однимъ словомъ, всми дара ми петербургскаго ноября. Втеръ вылъ въ опустлыхъ улицахъ, вздымая выше колецъ черную воду Фонтанки, и задорно потрогивая тощiе фонари набережной, которые въ свою очередь вторили его завыванiямъ тоненькимъ, пронзительнымъ скрипомъ, что составля ло безконечный, пискливый, дребезжащiй концертъ, весьма знакомый каждому петербургскому жителю. Шелъ дождь и снгъ разомъ. Прорываемыя втромъ струи дождевой воды прыскали чуть-чуть не горизонтально, словно изъ пожарной трубы, и кололи и скли лицо несчастнаго господина Голядкина, какъ тысячи була вокъ и шпилекъ. Среди ночнаго безмолвiя, прерываемаго лишь от даленнымъ гуломъ каретъ, воемъ втра и скрипомъ фонарей, уныло слышались хлестъ и журчанiе воды, стекавшей со всхъ крышъ, крылечекъ, жолобовъ и карнизовъ на гранитный помостъ троттуа ра. Ни души не было ни вблизи, ни вдали, да казалось, что и быть не могло въ такую пору и въ такую погоду. И такъ, одинъ только господинъ Голядкинъ, одинъ съ своимъ отчаянiемъ, трусилъ въ это время по троттуару Фонтанки своимъ обыкновеннымъ мелкимъ и частымъ шажкомъ, спша добжать какъ-можно-скоре въ свою Шестилавочную-Улицу, въ свой четвертый этажъ, къ себ на квар тиру.

Хотя снгъ, дождь и все то, чему даже и имени не бываетъ, когда разъиграется вьюга и хмара подъ петербургскимъ ноябрскимъ небомъ, разомъ, вдругъ аттаковали и безъ того убитаго несчастiями господина Голядкина, не давая ему ни малйшей пощады и отдыха, пронимая его до костей, залпляя глаза, продувая со всхъ сто ронъ, сбивая съ пути и съ послдняго толка, хоть все это разомъ опрокинулось на господина Голядкина, какъ-бы нарочно сообщась и согласясь со всми врагами его отработать ему денекъ, вечерокъ и ночку на славу, Ч не смотря на все это, господинъ Голядкинъ ос тался почти нечувствителенъ къ этому послднему доказательству гоненiя судьбы: такъ сильно потрясло и поразило его все проис шедшее съ нимъ, нсколько минутъ назадъ, у господина статскаго совтника Берендева! Еслибъ теперь постороннiй, неинтересован ный какой-нибудь наблюдатель, взглянулъ бы такъ-себ, съ боку, на тоскливую побжку господина Голядкина, то и тотъ бы разомъ проникнулся всмъ страшнымъ ужасомъ его бдствiй, и непремнно сказалъ бы, что господинъ Голядкинъ глядитъ теперь такъ, какъ-будто самъ отъ себя куда-то спрятаться хочетъ, какъ будто самъ отъ себя убжать куда-нибудь хочетъ. Да! оно было дйствительно такъ. Скажемъ боле: господинъ Голядкинъ не только желалъ теперь убжать отъ себя самого, но даже совсмъ уничтожиться, не быть, въ прахъ обратиться. Въ настоящiя мину ты, онъ не внималъ ничему окружающему, не понималъ ничего, что вокругъ него длается, и смотрлъ такъ, какъ-будто-бы для него не существовало на-самомъ-дл ни непрiятностей ненастной ночи, ни долгаго пути, ни дождя, ни снга, ни втра, ни всей крутой непого ды. Калоша, отставшая отъ сапога съ правой ноги господина Го лядкина, тутъ же и осталась въ грязи и снгу, на троттуар Фон танки, а господинъ Голядкинъ и не подумалъ воротиться за нею, и не примтилъ пропажи ея. Онъ былъ такъ озадаченъ, что нсколько разъ, вдругъ, не смотря ни на что окружающее, проник нутый вполн идеей своего недавняго, страшнаго паденiя, останавливался неподвижно, какъ столбъ, посреди троттуара;

въ это мгновенiе, онъ умиралъ, исчезалъ;

потомъ вдругъ срывался какъ бшеный съ мста и бжалъ, бжалъ безъ оглядки, какъ будто спасаясь отъ чьей-то погони, отъ какого-то еще боле ужаснаго бдствiя... Дйствительно, положенiе было ужасное!.. На конецъ, въ истощенiи силъ, господинъ Голядкинъ остановился, оперся на перила набережной въ положенiи человка, у котораго вдругъ совсмъ-неожиданно потекла носомъ кровь, и пристально сталъ смотрть на мутную, черную воду Фонтанки. Неизвстно, сколько именно времени проведено было имъ въ этомъ занятiи.

Извстно только, что въ это мгновенiе господинъ Голядкинъ дошелъ до такого отчаянiя, такъ былъ истерзанъ, такъ былъ го отчаянiя, такъ былъ истерзанъ, такъ былъ измученъ, до того из немогъ и опалъ и безъ того уже слабыми остатками духа, что поза былъ обо всемъ, и объ Измайловскомъ-Мост, и о Шестилавочной Улиц, и о настоящемъ своемъ... Что жь въ-самомъ-дл? вдь ему было все равно? дло сдлано, конечно, ршенiе скрплено и под писано;

что жь ему?.. Вдругъ... вдругъ онъ вздрогнулъ всмъ тломъ и невольно отскочилъ шага на два въ сторону. Съ неизъяс нимымъ безпокойствомъ началъ онъ озираться кругомъ;

но никого не было, ничего не случилось особеннаго, Ч а между-тмъ... между тмъ ему показалось, что кто-то сейчасъ, сiю минуту, стоялъ здсь, около него, рядомъ съ нимъ, тоже облокотясь на перила набереж ной, и Ч чудное дло! Ч даже что-то сказалъ ему, что-то скоро сказалъ, отрывисто, не совсмъ-понятно, но о чемъ-то весьма къ нему близкомъ, до него относящемся. "Что жь, это мн почудилось, что ли?" сказалъ господинъ Голядкинъ, еще разъ озираясь кругомъ.

Ч "Да я-то гд же стою?.. Эхъ, эхъ!" заключилъ онъ, покачавъ го ловою, а между-тмъ съ безпокойнымъ, тоскливымъ чувствомъ, да же со страхомъ сталъ вглядываться въ мутную, влажную даль, на прягая всми силами зрнiе и всми силами стараясь пронзить бли зорукимъ взоромъ своимъ мокрую средину, передъ нимъ разстилав шуюся. Однакожь, ничего не было новаго, ничего особеннаго не бросилось въ глаза господину Голядкину. Казалось, все было въ порядк, какъ слдуетъ, т. е. снгъ валилъ еще сильне, крупне и гуще;

на разстоянiи двадцати шаговъ не было видно ни зги;

фонари скрипли еще пронзительне прежняго, и втеръ, казалось, еще плачевне, еще жалостне затягивалъ тоскливую псню свою, словно неотвязчивый нищiй, вымаливающiй мднаго гроша на свое пропитанiе. "Эхъ, эхъ! да что жь это со мною такое?" повторилъ опять господинъ Голядкинъ, пускаясь снова въ дорогу и все слегка озираясь кругомъ. А между-тмъ, какое-то новое ощущенiе отозва лось во всемъ существ господина Голядкина: тоска не тоска, страхъ не страхъ... лихорадочный трепетъ пробжалъ по жиламъ его. Минута была невыносимо-непрiятная! "Ну, ничего", прогово рилъ онъ, чтобъ себя ободрить: "ну, ничего;

можетъ-быть, это и совсмъ ничего и чести ничьей не мараетъ. Можетъ-быть, оно такъ и надобно было", продолжалъ онъ, самъ не понимая, что говоритъ:

"можетъ-быть, все это въ свое время устроится къ лучшему, и пре тендовать будетъ не на что и всхъ оправдаетъ." Такимъ-образомъ говоря, и словами себя облегчая, господинъ Голядкинъ отряхнулся немного, стряхнулъ съ себя снжные хлопья, навалившiе густою корою ему на шляпу, на воротникъ, на шинель, на галстухъ, на са поги и на все, Ч но страннаго чувства, странной темной тоски сво ей все еще не могъ оттолкнуть отъ себя, сбросить съ себя. Гд-то далеко раздался пушечный выстрлъ. "Эка погодка", подумалъ ге рой нашъ: "чу! не будетъ ли наводненiя? видно вода поднялась слишкомъ-сильно." Только-что сказалъ или подумалъ это госпо динъ Голядкинъ, какъ увидлъ впереди себя идущаго ему на встрчу прохожаго, тоже, вроятно, какъ и онъ, по какому-нибудь тамъ случаю запоздалаго. Дло бы, кажется, пустое, случайное;

но неизвстно почему господинъ Голядкинъ смутился и даже стру силъ, потерялся немного. Не то, чтобъ онъ боялся недобраго человка, а такъ, можетъ-быть... да и кто его знаетъ, этого запо здалаго, промелькнуло въ голов господина Голядкина, можетъ быть, и онъ то же самое, можетъ быть онъ-то тутъ и самое главное дло, и не даромъ идетъ, а съ цлью идетъ, дорогу мою переходитъ и меня задваетъ. Можетъ-быть, впрочемъ, господинъ Голядкинъ и не подумалъ именно этого, а такъ только ощутилъ мгновенно что-то подобное и весьма-непрiятное. Думать-то и ощущать, впрочемъ, не когда было;

прохожiй уже былъ въ двухъ шагахъ. Господинъ Го лядкинъ тотчасъ, по всегдашнему обыкновенiю своему, поспшилъ принять видъ совершенно-особенный, видъ ясно выражавшiй, что онъ, Голядкинъ, самъ-по-себ, что онъ ничего, что дорога для всхъ довольно-широкая, и что вдь онъ Голядкинъ, самъ никого не затрогиваетъ. Вдругъ онъ остановился какъ вкопанный, какъ будто молнiей пораженный, и быстро потомъ обернулся назадъ вслдъ прохожему, едва только его минувшему, Ч обернулся съ та кимъ видомъ, какъ-будто что его дернуло сзади, какъ-будто втеръ повернулъ его флюгеръ. Прохожiй быстро исчезалъ въ снжной мятелиц. Онъ тоже шелъ торопливо, тоже, какъ и господинъ Го лядкинъ, былъ одтъ и укутанъ съ головы до ногъ, и такъ же какъ и онъ дробилъ и сменилъ по троттуару Фонтанки частымъ, мел кимъ шажкомъ, немного съ притрусочкой. "Что, что это?" шепталъ господинъ Голядкинъ, недоврчиво улыбаясь, но однакожь дрог нулъ всмъ тломъ. Морозомъ подернуло у него по спин. Между тмъ, прохожiй исчезъ совершенно, не стало уже слышно и шаговъ его, а господинъ Голядкинъ все еще стоялъ и глядлъ ему въ слдъ. Однакожь, наконецъ, онъ мало-по-малу опомнился. "Да что жь это такое", подумалъ онъ съ досадою: "что жь это я, съ ума что ли, въ-самомъ-дл, сошелъ?" обернулся и пошелъ своею дорогою, ускоряя и частя боле и боле шаги, и стараясь ужь лучше вовсе ни о чемъ не думать. Даже и глаза наконецъ закрылъ съ сею цлью.

Вдругъ, сквозь завыванiя втра и шумъ непогоды, до слуха его долетлъ опять шумъ чьихъ-то весьма-недалекихъ шаговъ. Онъ вздрогнулъ и открылъ глаза. Передъ нимъ опять, шагахъ въ два дцати отъ него, чернлся какой-то быстро-приближавшiйся къ нему человчекъ. Человчекъ этотъ спшилъ, частилъ, торопился;

разстоянiе быстро уменьшалось. Господинъ Голядкинъ уже могъ даже совсмъ разглядть своего новаго запоздалаго товарища Ч разглядлъ и вскрикнулъ отъ изумленiя и ужаса;

ноги его подкоси лись. Это былъ тотъ самый знакомый ему пшеходъ, котораго онъ, минутъ съ десять назадъ, пропустилъ мимо себя, и который вдругъ, совсмъ-неожиданно, теперь опять передъ нимъ появился. Но не одно это чудо поразило господина Голядкина, Ч а пораженъ госпо динъ Голядкинъ былъ такъ, что остановился, вскрикнулъ, хотлъ было что-то сказать и пустился догонять незнакомца, даже закри чалъ ему что-то, вроятно, желая остановить его поскоре. Незна комецъ остановился дйствительно, такъ, шагахъ въ десяти отъ господина Голядкина, и такъ-что свтъ близь-стоявшаго фонаря совершенно падалъ на всю фигуру его, Ч остановился, обернулся къ господину Голядкину и съ нетерпливо-озабоченнымъ видомъ ждалъ, что онъ скажетъ. "Извините, я можетъ и ошибся" дрожа щимъ голосомъ проговорилъ нашъ герой. Незнакомецъ молча и съ досадою повернулся и быстро пошелъ своею дорогою, какъ-будто спша нагнать потерянныя дв секунды съ господиномъ Голядки нымъ. Что же касается до господина Голядкина, то у него задрожа ли вс жилки, колни его подогнулись, ослабли, и онъ со стономъ прислъ на троттуарную тумбочку. Впрочемъ, дйствительно, было отъ чего прiйдти въ такое смущенiе. Дло въ томъ, что незнакомецъ этотъ показался ему теперь какъ-то знакомымъ. Это бы еще все ни чего. Но онъ узналъ, почти-совсмъ узналъ теперь этого человка.

Онъ его часто видывалъ, этого человка, когда-то видывалъ, даже недавно весьма;

гд же бы это? ужь не вчера ли? Впрочемъ, и опять не въ томъ было главное дло, что господинъ Голядкинъ его виды валъ часто;

да и особеннаго-то въ этомъ человк почти не было ничего, Ч особеннаго вниманiя ршительно ничьего не возбуждалъ съ перваго взгляда этотъ человкъ. Такъ, человкъ былъ, какъ и вс, порядочный, разумется, какъ и вс люди порядочные, и, мо жетъ-быть, имлъ тамъ кое-какiя и даже довольно-значительныя достоинства. Однимъ словомъ, былъ самъ-по-себ человкъ. Госпо динъ Голядкинъ не питалъ даже ни ненависти, ни вражды, ни даже никакой самой легкой непрiязни къ этому человку, даже напро тивъ, казалось бы Ч а между-тмъ (и въ этомъ-то вотъ обстоятельств была главная сила), а между-тмъ, ни за какiя со кровища мiра не желалъ бы встртиться съ нимъ, и, особенно, встртиться такъ, какъ теперь, на-примръ. Скажемъ боле: госпо динъ Голядкинъ зналъ вполн этого человка;

онъ даже зналъ, какъ зовутъ его, какъ фамилiя этого человка;

а между-тмъ, ни за что, и опять-таки ни за какiя сокровища въ мiр не захотлъ бы на звать его, согласиться признать, что вотъ, де-скать, его такъ-то зо вутъ, что онъ такъ-то по батюшк, и такъ по фамилiи. Много ли, мало ли продолжалось недоразумнiе господина Голядкина, долго ли именно онъ сидлъ на троттуарномъ столбу, Ч не могу сказать;

но только, наконецъ, маленько очнувшись, онъ вдругъ пустился бжать безъ оглядки, что силы въ немъ было;

духъ его занимался;

онъ споткнулся два раза, чуть не упалъ, Ч и при этомъ обсто ятельств осиротлъ другой сапогъ господина Голядкина, тоже по кинутый своею калошею. Наконецъ, господинъ Голядкинъ сбавилъ шагу немножко, чтобъ духъ перевести, торопливо осмотрлся кру гомъ и увидлъ, что уже перебжалъ, не замчая того, весь свой путь по Фонтанк, перешелъ Аничковъ-Мостъ, миновалъ часть Невскаго и теперь стоитъ на поворот въ Литейную. Господинъ Голядкинъ поворотилъ въ Литейную. Положенiе его въ это мгновенiе походило на положенiе человка, стоящаго надъ страш ной стремниной, когда земля подъ нимъ обрывается, ужь покачну лась, ужь двинулась, въ послднiй разъ колышется, падаетъ, увле каетъ его въ бездну, а между-тмъ у несчастнаго нтъ ни силы, ни твердости духа отскочить назадъ, отвесть свои глаза отъ зiяющей пропасти;

бездна тянетъ его, и онъ прыгаетъ наконецъ въ нее самъ, самъ ускоряя минуту своей же погибели. Господинъ Голядкинъ зналъ, чувствовалъ, и былъ совершенно-увренъ, что съ нимъ непремнно совершится дорогой еще что-то недоброе, что разразит ся надъ нимъ еще какая-нибудь непрiятность, что, на-примръ, онъ встртитъ опять своего незнакомца;

но Ч странное дло, онъ даже желалъ этой встрчи, считалъ ее неизбжною, и просилъ только, чтобъ поскоре все это кончилось, чтобъ положенiе-то его разршилось хоть какъ-нибудь, но только бъ скоре. А между тмъ, онъ все бжалъ да бжалъ, и словно двигаемый какою-то по стороннею силою;

ибо во всемъ существ своемъ чувствовалъ какое то ослабленiе и онмнiе;

думать ни о чемъ онъ не могъ, хотя идеи его цплялись за все, какъ терновникъ. Онъ понялъ наконецъ, что теряется совершенно, что падаетъ въ бездну. Какая-то затерянная собачонка, вся мокрая и издрогшая, увязалась за господиномъ Го лядкинымъ и тоже бжала около него бочкомъ, торопливо, поджавъ хвостъ и уши, по-временамъ робко и понятливо на него поглядывая.

Какая-то далекая, давно ужь забытая идея, Ч воспоминанiе о ка комъ-то давно-случившемся обстоятельств Ч пришла теперь ему въ голову, стучала словно молоточкомъ въ его голов, досаждала ему, не отвязывалась прочь отъ него. "Эхъ, эта скверная собачон ка!" шепталъ господинъ Голядкинъ, самъ не понимая себя. Нако нецъ онъ увидлъ своего незнакомца на поворот въ Итальянскую Улицу. Только теперь незнакомецъ уже шелъ не на встрчу ему, а въ ту же самую сторону, какъ и онъ, и тоже бжалъ, нсколько ша говъ впереди. Наконецъ, вошли въ Шестилавочную. У господина Голядкина духъ захватило. Незнакомецъ остановился прямо передъ тмъ домомъ, въ которомъ квартировалъ господинъ Голядкинъ.

Послышался звонъ колокольчика, и почти въ то же самое время скрипъ желзной задвижки. Калитка отворилась, незнакомецъ на гнулся, мелькнулъ и исчезъ. Почти въ то же самое мгновенiе посплъ и господинъ Голядкинъ, и какъ стрлка влетлъ подъ во рота. Не слушая заворчавшаго дворника, запыхавшись вбжалъ онъ на дворъ и тотчасъ же увидалъ своего интереснаго спутника, на минуту потеряннаго. Незнакомецъ мелькнулъ при вход на ту стницу, которая вела въ квартиру господина Голядкина. Госпо динъ Голядкинъ бросился вслдъ за нимъ. Лстница была темная, сырая и грязная. На всхъ поворотахъ нагромождена была бездна всякаго жилецкаго хлама, такъ-что чужой, небывалый человкъ, попавши на эту стницу въ темное время, принуждаемъ былъ по ней съ полчаса путешествовать, рискуя сломать себ ноги, и про клиная вмст съ стницей и знакомыхъ своихъ, неудобно такъ поселившихся. Но спутникъ господина Голядкина былъ словно зна комый, словно домашнiй;

взбгалъ легко, безъ затрудненiй и съ со вершеннымъ знанiемъ мстности. Господинъ Голядкинъ почти совсмъ нагонялъ его;

даже раза два или три подолъ шинели незна комца ударилъ его по носу. Сердце въ немъ замирало. Таинствен ный человкъ остановился прямо противъ дверей квартиры госпо дина Голядкина, стукнулъ, и (что, впрочемъ, удивило бы въ другое время господина Голядкина) Петрушка словно ждалъ, и спать не ложился, тотчасъ отворилъ дверь и пошелъ за вошедшимъ человкомъ со свчою въ рукахъ. Вн себя вбжалъ въ жилище свое герой нашей повсти;

не снимая шинели и шляпы, прошелъ онъ корридорчикъ и, словно громомъ пораженный, остановился на порог своей комнаты. Вс предчувствiя господина Голядкина сбы лись совершенно. Все, чего опасался онъ и что предугадывалъ, со вершилось теперь на-яву. Дыханiе его порвалось, голова закружи лась. Незнакомецъ сидлъ передъ нимъ, тоже въ шинели и въ шляп, на его же постели, слегка улыбаясь и, прищурясь немного, дружески кивалъ ему головою. Господинъ Голядкинъ хотлъ за кричать, но не могъ, Ч протестовать какимъ-нибудь образомъ, но силъ не хватило. Волосы встали на голов его дыбомъ, и онъ прислъ безъ чувствъ на мст отъ ужаса. Да и было отъ-чего, впрочемъ. Господинъ Голядкинъ совершенно узналъ наконецъ сво его ночнаго прiятеля. Ночной прiятель его былъ не кто иной, какъ онъ-самъ, Ч самъ господинъ Голядкинъ, другой господинъ Голяд кинъ, но совершенно такой же, какъ и онъ самъ Ч однимъ словомъ, что называется двойникъ его во всхъ отношенiяхъ.............

......................................................

ГЛАВА VI.

О томъ, какъ господинъ Голядкинъ силится объяснить необъяс нимое происшествiе, и какъ наконецъ отчасти объясняетъ его.

Ршенiе г. Голядкина. Нчто о сiамскихъ близнецахъ. О томъ, какъ господинъ Голядкинъ почти примиряется съ сiамскими близнецами и соглашается между-прочимъ, что Крыловъ басно писецъ великiй. Встрча и затруднительное положенiе г. Го лядкина.

На другой день, ровно въ восемь часовъ, господинъ Голяд кинъ очнулся на своей постели. Тотчасъ же вс необыкновенныя вещи вчерашняго дня и вся невроятная дикая ночь съ ея почти не возможными приключенiями разомъ, вдругъ во всей ужасающей полнот явились его воображенiю и памяти. Такая ожесточенная, адская злоба враговъ его и особенно послднее доказательство этой злобы, оледенили сердце господина Голядкина. Но и вмст съ тмъ все это было такъ странно, непонятно, дико, казалось такъ невозможнымъ, что дйствительно трудно было вру дать всему этому длу;

господинъ Голядкинъ даже самъ готовъ былъ признать все это несбыточнымъ бредомъ, мгновеннымъ разстройствомъ воображенiя, отемннiемъ ума, еслибъ, къ-счастiю своему, не зналъ по горькому житейскому опыту, до чего иногда злоба можетъ дове сти человка, Ч до чего можетъ иногда дойдти ожесточенность врага, мстящаго за честь и амбицiю. Къ-тому же, разбитые члены господина Голядкина, чадная голова, изломанная поясница и зло качественный насморкъ сильно свидтельствовали и отстаивали всю вроятность вчерашней ночной прогулки, а частiю и всего прочаго, приключившагося во время этой прогулки. Да и наконецъ госпо динъ Голядкинъ уже давнымъ-давно зналъ, что у нихъ тамъ что-то приготовляется, что-то недоброе стряпается, что у нихъ тамъ есть кто-то другой. Ясное и несомннное дло, что все это было не сонъ и не бредъ. Но однакожь что же? Хорошенько раздумавъ, госпо динъ Голядкинъ ршился смолчать, покориться и не протеставать по этому длу до времени. Съ своей стороны, онъ твердо увренъ былъ во всей несомннности дла;

онъ только не зналъ, съ чьей именно стороны шелъ ударъ. "Да и Богъ-знаетъ", думалъ онъ:

"вдь если такъ разобрать, такъ кто ихъ тамъ знаетъ? Можетъ быть, это и совсмъ ничего;

такъ, можетъ-быть, только попугать меня вздумали, а какъ увидятъ, что я ничего, не протестую и со вершенно смиряюсь, съ смиренiемъ переношу и стыдъ свой и горе, такъ и отступятся, сами отступятся, да еще первые отступятся.

Они, можетъ-быть, кто ихъ знаетъ, можетъ-быть и добра мн жела ютъ. Пройдетъ! авось на добрыхъ людей нападу!" Такимъ-образомъ раздумывалъ господинъ Голядкинъ о своемъ положенiи, и во вся комъ случа ршился ожидать смирно послдствiй, и со-временемъ, потомъ, когда, на-примръ, уже слишкомъ будетъ угрожать опас ность, такъ только тогда разв идти къ его превосходительству.

Такъ вотъ такiя-то мысли были въ голов господина Голяд кина, когда онъ, потягиваясь въ постели своей и расправляя разби тые члены, ждалъ этотъ разъ обычнаго появленiя Петрушки въ сво ей комнат. Ждалъ онъ уже съ четверть часа;

слышалъ, какъ нивецъ Петрушка возится за перегородкой съ самоваромъ, а ме жду-тмъ никакъ не ршался позвать его. Скажемъ боле: госпо динъ Голядкинъ даже немного боялся теперь очной ставки съ Пет рушкою. "Вдь Богъ-знаетъ", думалъ онъ: "вдь Богъ-знаетъ, какъ теперь смотритъ на все это дло этотъ мошенникъ, какъ онъ тамъ судитъ объ этомъ дл по-своему. Онъ тамъ молчитъ-молчитъ, а самъ себ-на-ум". У господина Голядкина даже явилось какое-то тайное, отдаленное подозрнiе, что, де-скать, не съ этой ли стороны нужно искать ключа, разршенiя загадки. Наконецъ, дверь заскрипла, и явился Петрушка съ подносомъ въ рукахъ. Госпо динъ Голядкинъ робко на него покосился, съ нетерпнiемъ ожидая, что будетъ, ожидая, не скажетъ ли онъ наконецъ чего-нибудь на счетъ извстнаго обстоятельства. Но Петрушка ничего не сказалъ, а напротивъ былъ какъ-то молчаливе, сурове и сердите обыкно веннаго, косился на все изъ-подлобья;

вообще видно было, что онъ чмъ-то крайне-недоволенъ;

даже ни разу не взглянулъ на своего барина, что, мимоходомъ сказать, немного кольнуло господина Го лядкина;

поставилъ на столъ все, что принесъ съ собой, повернулся и ушелъ молча за свою перегородку. "Знаетъ, знаетъ, все знаетъ, бездльникъ!" ворчалъ господинъ Голядкинъ, принимаясь за чай.

"Его бы нужно поразспросить хорошенько, повывдать кое-что отъ него, этакъ отдаленно начать, тонкимъ образомъ, проговориться за ставить его. Онъ, шельма, упрямъ... да вдь ласковымъ образомъ.

Этакъ сначала польстить ему, вотъ какъ, и ужь посл приступить къ разспросамъ". Однакожь, герой нашъ ровно ничего не разспро силъ у своего человка, хотя Петрушка нсколько разъ потомъ входилъ въ его комнату за разными надобностями. Въ самомъ тре вожномъ положенiи духа былъ господинъ Голядкинъ. "Только бы скоре разршилось-то все" думалъ онъ: "ужь какъ бы тамъ ни бы ло, а только бы пускай разршилась-то вся эта кутерьма поскоре."

Жутко было еще идти въ департаментъ. Сильное предчувствiе было, что вотъ именно тамъ-то что-нибудь да не такъ. "Вдь вотъ пой дешь" думалъ онъ: "да какъ наткнешься на что-нибудь. Не лучше ли теперь потерпть? Не лучше ли теперь подождать? Они тамъ пускай-себ какъ хотятъ;

а я бы сегодня здсь подождалъ, собрался бы съ силами, оправился бы, размыслилъ получше обо всемъ этомъ дл, да потомъ улучилъ бы минутку, да всмъ имъ какъ снгъ на голову, а самъ ни въ одномъ глазу." Раздумывая такимъ-образомъ, господинъ Голядкинъ выкуривалъ трубку за трубкой;

время летло;

было уже почти половина десятаго. "Вдь вотъ уже половина деся таго" думалъ господинъ Голядкинъ: "и являться-то поздно. Да къ тому же я боленъ, разумется боленъ, непремнно боленъ;

кто же скажетъ, что нтъ? Что мн! А пусть пришлютъ свидтельствовать, а пусть прiйдетъ экзекуторъ;

да и что же мн въ-самомъ-дл? У меня вотъ спина болитъ, кашель, насморкъ;

да и наконецъ и нельзя мн идти, никакъ нельзя по этой погод;

я могу заболть, а потомъ и умереть, пожалуй;

ныньче особенно смертность такая..." Такими резонами господинъ Голядкинъ успокоилъ наконецъ вполн свою совсть и заране оправдался самъ передъ собою въ нагоня, ожи даемомъ отъ Андрея Филипповича за нераднiе по служб. Вообще, во всхъ подобныхъ обстоятельствахъ крайне любилъ нашъ герой оправдывать себя въ собственныхъ глазахъ своихъ разными неотразимыми резонами и успокоивать такимъ-образомъ вполн свою совсть. И такъ, успокоивъ теперь вполн свою совсть, взялся онъ за трубку, набилъ ее и только-что началъ порядочно раскуривать, быстро вскочилъ съ дивана, трубку отбросилъ, живо умылся, обрился, пригладился, натянулъ на себя виц-мундиръ и все прочее, захватилъ кое-какiя бумаги и полетлъ въ департаментъ.

Вошелъ господинъ Голядкинъ въ свое отдленiе робко;

съ трепещущимъ ожиданiемъ чего-то весьма-нехорошаго, Ч ожида нiемъ хотя безсознательнымъ, темнымъ, но вмст съ тмъ и весьма непрiятнымъ;

робко прислъ онъ на свое всегдашнее мсто возл столоначальника Антона Антоновича Сточкина. Ни на что не гля дя, не развлекаясь ничмъ, вникнулъ онъ въ содержанiе лежавшихъ передъ нимъ бумагъ. Ршился онъ и далъ себ слово какъ можно сторониться отъ всего вызывающаго, отъ всего могущаго сильно его компрометтировать, какъ-то: отъ нескромныхъ вопросовъ, отъ чьихъ-нибудь шуточекъ и неприличныхъ намековъ на-счетъ всхъ обстоятельствъ вчерашняго вечера;

ршился даже отстраниться отъ обычныхъ учтивостей съ сослуживцами, то-есть вопросовъ о здоровь и проч. Впрочемъ, господинъ Голядкинъ зналъ, и ясно понималъ, что обстоятельства его плохо идутъ, и что дло проигра но. Вотъ почему какое-то внутреннее, глубокое безпокойство ни на минуту не оставляло его, но все глубже-и-глубже пускало ядовитые корни въ душ его, и все боле-и-боле разрасталось, такъ-что онъ, какъ ни бился, никакъ не могъ войдти въ свою обычную, служебную форму, то-есть, отложивъ попеченiе о всемъ постороннемъ и со гнувшись, какъ слдуетъ, не отрывая головы отъ стола, безмятеж но, часовъ пять и боле, водить перомъ по бумаг. Очевидно, что такъ оставаться было нельзя, невозможно. Безпокойство и невднiе о чемъ-нибудь близко его задвающемъ, всегда его мучи ло боле, нежели самое задвающее. И вотъ почему, не смотря на данное себ слово не входить ни во что, что бы ни длалось, и сто рониться отъ всего, что бы ни было, господинъ Голядкинъ изрдка, украдкой, тихонько-тихонько приподымалъ голову, и исподтишка поглядывалъ на стороны, направо, налво, заглядывалъ въ физiономiи своихъ сослуживцевъ, и по нимъ уже старался заклю чить, нтъ ли чего новаго и особеннаго, до него относящагося и отъ него съ какими-нибудь неблаговидными цлями скрываемаго.

Предполагалъ онъ непремнную связь всего своего вчерашняго об стоятельства со всмъ теперь его окружающимъ, мысленно старался распутать вс узлы сомннiй своихъ, проникнуть, раскусить всю интригу, и вс эти разныя закавычки его окружавшiя. Наконецъ, въ тоск своей, онъ началъ желать, чтобъ хоть Богъ-знаетъ-какъ, да только разршилось бы все поскоре;

хоть и бдой какой-нибудь Ч нужды нтъ! а только бы поскоре. Какъ-тутъ судьба поймала господина Голядкина: не усплъ онъ пожелать, какъ сомннiя его вдругъ разршились, но за то самымъ страннымъ и самымъ неожи даннымъ образомъ.

Дверь изъ другой комнаты вдругъ скрипнула тихо и робко, какъ-бы рекомендуя тмъ, что входящее лицо весьма-незначи тельно, и чья-то фигура, впрочемъ весьма-знакомая господину Го лядкину, застнчиво явилась передъ самымъ тмъ столомъ, за ко торымъ помщался герой нашъ. Герой нашъ не подымалъ головы, Ч нтъ, онъ наглядлъ эту фигуру лишь вскользь, самымъ малень кимъ взглядомъ, но уже все узналъ, понялъ все до малйшихъ под робностей. Онъ сгорлъ отъ стыда и уткнулъ въ бумагу свою побдную голову, совершенно съ тою же самою цлью, съ которою страусъ, преслдуемый охотникомъ, прячетъ свою въ горячiй пе сокъ. Новоприбывшiй поклонился Андрею Филипповичу и вслдъ за тмъ послышался голосъ форменно-ласковый, такой, какимъ го ворятъ начальники во всхъ служебныхъ мстахъ съ новопосту пившими подчиненными. Ч Сядьте вотъ здсь, проговорилъ Анд рей Филипповичъ, указывая новичку на столъ Антона Антоновича:

Ч вотъ здсь, напротивъ господина Голядкина, а дломъ мы васъ тотчасъ займемъ. Андрей Филипповичъ заключилъ тмъ, что сдлалъ новоприбывшему скорый прилично-увщательный жестъ, а потомъ немедленно углубился въ сущность разныхъ бумагъ, кото рыхъ передъ нимъ была цлая куча.

Господинъ Голядкинъ поднялъ, наконецъ, глаза, и если не упалъ въ обморокъ, то единственно отъ-того, что уже сперва все дло предчувствовалъ, что уже сперва былъ обо всемъ предувдомленъ, угадавъ пришельца въ душ. Первымъ движенiемъ господина Голядкина было быстро осмотрться кру гомъ, Ч нтъ ли тамъ какого шушуканья, не отливается ли на этотъ счетъ какая-нибудь острота канцелярская, не искривилось ли чье лицо удивленiемъ, не упалъ ли наконецъ кто нибудь подъ столъ отъ испуга. Но къ величайшему удивленiю господина Голядкина, ни въ комъ не обнаружилось ничего подобнаго. Поведенiе господъ то варищей и сослуживцевъ господина Голядкина поразило его. Оно казалось вн здраваго смысла. Господинъ Голядкинъ даже испу гался такого необыкновеннаго молчанiя. Существенность за себя говорила;

дло было странное, безобразное, дикое. Было отъ чего шевельнуться. Все это, разумется, только мелькнуло въ голов господина Голядкина. Самъ же онъ горлъ на мелкомъ огн. Да и было отъ чего, впрочемъ. Все, что ни ощущалъ господинъ Голяд кинъ, вполн оправдывалось обстоятельствами настоящей минуты.

Тотъ, кто сидлъ теперь напротивъ господина Голядкина, былъ Ч ужасъ господина Голядкина, былъ Ч стыдъ господина Голядкина, былъ Ч вчерашнiй кошмаръ господина Голядкина, однимъ словомъ, былъ самъ господинъ Голядкинъ, Ч не тотъ господинъ Голядкинъ, который сидлъ теперь на стул съ разинутымъ ртомъ и съ за стывшимъ перомъ въ рук;

не тотъ, который служилъ въ качеств помощника своего столоначальника;

не тотъ, который любитъ сту шеваться и зарыться въ толп;

не тотъ, наконецъ, чья походка ясно выговариваетъ: "не троньте меня, и я васъ трогать не буду", или:

"не троньте меня, вдь я васъ не затрогиваю", Ч нтъ, это былъ другой господинъ Голядкинъ, совершенно-другой, но вмст съ тмъ и совершенно-похожiй на перваго, Ч такого же роста, такого же склада, такъ же одтый, съ такой же лысиной Ч однимъ сло вомъ, ничего, ршительно ничего не было забыто для совершеннаго сходства, такъ-что еслибъ взять, да поставить ихъ рядомъ, то ни кто, ршительно никто не взялъ бы на себя опредлить, который именно настоящiй Голядкинъ, а который поддльный, кто старень кiй и кто новенькiй, кто оригиналъ и кто копiя.

Герой нашъ, если возможно сравненiе, былъ теперь въ положенiи человка, надъ которымъ забавляется проказникъ ка кой-нибудь, для шутки наводя на него исподтишка зажигательное стекло. "Что жь это, сонъ или нтъ", думалъ господинъ Голядкинъ:

"настоящее или продолженiе вчерашняго. Да какъ же? по какому же праву все это длается? кто разршилъ такого чиновника, кто далъ право на это? Сплю ли я, грежу ли я?" Господинъ Голядкинъ попробовалъ ущипнуть самого-себя, даже попробовалъ вознамриться ущипнуть другаго кого-нибудь... Нтъ, не сонъ да и только;

онъ, онъ самъ сидлъ предъ собою, какъ-будто передъ нимъ поставили зеркало. Господинъ Голядкинъ почувствовалъ, что потъ съ него градомъ льется, что сбывается съ нимъ небывалое и досел невиданное, и потому самому, къ довершенiю несчастiя, неприлич ное, ибо господинъ Голядкинъ понималъ и ощущалъ всю невыгоду быть въ такомъ пасквильномъ дл первымъ примромъ. Онъ даже сталъ наконецъ сомнваться въ собственномъ существованiи сво емъ, и хотя заране былъ ко всему приготовленъ, и самъ желалъ, чтобъ хоть какимъ-нибудь образомъ разршились его сомннiя, но самая-то сущность обстоятельства ужь конечно стояли неожидан ности. Тоска его давила и мучила. Порой онъ совершенно лишался и смысла и памяти. Очнувшись посл такого мгновенiя, онъ замчалъ, что машинально и безсознательно водитъ перомъ по бумаг. Недовряя себ, онъ начиналъ поврять все написанное Ч и не понималъ ничего. Наконецъ, другой господинъ Голядкинъ, сидвшiй до-сихъ-поръ чинно и смирно, всталъ и исчезъ въ дверяхъ другаго отдленiя за какимъ-то дломъ. Господинъ Голядкинъ ог лянулся кругомъ, Ч ничего, все тихо;

слышенъ лишь скрипъ перь евъ, шумъ переворачиваемыхъ листовъ и говоръ въ уголкахъ поотдаленне отъ сдалища Андрея Филипповича. Господинъ Го лядкинъ взглянулъ на Антона Антоновича, и такъ-какъ, по всей вроятности, физiономiя нашего героя вполн отзывалась его на стоящимъ и гармонировала со всмъ смысломъ дла, слдовательно, въ нкоторомъ отношенiи была весьма замчательна, то добрый Антонъ Антоновичъ, отложивъ перо въ сторону, съ какимъ-то необыкновеннымъ участiемъ освдомился о здоровь господина Голядкина.

Ч Я, Антонъ Антоновичъ, слава Богу, заикаясь проговорилъ господинъ Голядкинъ. Ч Я, Антонъ Антоновичъ, совершенно здо ровъ;

я, Антонъ Антоновичъ, теперь ничего, прибавилъ онъ нершительно, не совсмъ еще довряя часто-поминаемому имъ Антону Антоновичу.

Ч А! А мн показалось, что вы нездоровы;

впрочемъ, не муд рено;

чего добраго! Ныньче же особенно все такiя повтрiя. Знаете ли...

Ч Да, Антонъ Антоновичъ, я знаю, что существуютъ такiя повтрiя... Я, Антонъ Антоновичъ, не отъ того, продолжалъ госпо динъ Голядкинъ, пристально вглядываясь въ Антона Антоновича:

Ч я, видите ли, Антонъ Антоновичъ, даже не знаю какъ вамъ, то есть, я хочу сказать, съ которой стороны за это дло приняться, Антонъ Антоновичъ...

Ч Что-съ? Я васъ... знаете ли... я, признаюсь вамъ, не такъ то хорошо понимаю;

вы... знаете, вы объяснитесь подробне, въ ка комъ именно отношенiи вы здсь затрудняетесь, сказалъ Антонъ Антоновичъ, самъ затрудняясь немножко, видя, что у господина Голядкина даже слезы на глазахъ выступили.

Ч Я, право... здсь, Антонъ Антоновичъ... тутъ Ч чинов никъ, Антонъ Антоновичъ...

Ч Ну-съ! Все еще не понимаю.

Ч Я хочу сказать, Антонъ Антоновичъ, что здсь есть новопоступившiй чиновникъ.

Ч Да-съ, есть-съ;

однофамилецъ вашъ.

Ч Какъ? вскрикнулъ господинъ Голядкинъ.

Ч Я говорю: вашъ однофамилецъ;

тоже Голядкинъ. Не бра тецъ ли вашъ?

Ч Нтъ-съ, Антонъ Антоновичъ, я...

Ч Гм! скажите пожалуйста, а мн показалось, что должно быть близкiй вашъ родственникъ. Знаете ли, есть такое фамильное въ нкоторомъ род сходство.

Господинъ Голядкинъ остолбенлъ отъ изумленiя, и на время у него языкъ отнялся. Такъ легко трактовать такую безобразную, невиданную вещь, вещь дйствительно рдкую въ своемъ род, вещь, которая поразила бы даже самаго неинтересованнаго наблю дателя. Говорить о фамильномъ сходств тогда, какъ тутъ видно, какъ въ зеркал!

Ч Я знаете ли, что посовтую вамъ, Яковъ Петровичъ, про должалъ Антонъ Антоновичъ. Ч Вы сходите-ка къ доктору, да посовтуйтесь съ нимъ. Знаете ли, вы какъ-то выглядите совсмъ нездорово. У васъ глаза особенно... знаете, особенное какое-то выраженiе есть.

Ч Нтъ-съ, Антонъ Антоновичъ, я, конечно, чувствую... то есть, я хочу все спросить, какъ же этотъ чиновникъ?

Ч Ну-съ?

Ч То-есть, вы не замчали ли, Антонъ Антоновичъ, чего нибудь въ немъ особеннаго... слишкомъ чего-нибудь выразительна го?

Ч То-есть?

Ч То-есть я хочу сказать, Антонъ Антоновичъ, поразитель наго сходства такого съ кмъ-нибудь, на-примръ, то-есть со мной, на-примръ. Вы вотъ сейчасъ, Антонъ Антоновичъ, сказали про фамильное сходство, замтили этакъ, замчанiе вскользь сдлали...

Знаете ли, этакъ иногда близнецы бываютъ, то-есть совершенно какъ дв капли воды, такъ-что и отличить нельзя? Ну, вотъ, я про это-съ.

Ч Да-съ, сказалъ Антонъ Антоновичъ, немного подумавъ и какъ-будто въ первый разъ пораженный такимъ обстоятельствомъ:

Ч да-съ! справедливо-съ. Сходство въ-самомъ-дл разительное, и вы безошибочно разсудили, такъ-что и дйствительно можно при нять одного за другаго, продолжалъ онъ, боле и боле открывая глаза. Ч И знаете ли, Яковъ Петровичъ, это даже чудесное сходст во, фантастическое, какъ иногда говорится, то-есть совершенно, какъ вы... Вы замтили ли, Яковъ Петровичъ? Я даже самъ хотлъ просить у васъ объясненiя, да, признаюсь, не обратилъ должнаго вниманiя сначала. Чудо, дйствительно чудо! А знаете ли, Яковъ Петровичъ, вы вдь не здшнiй родомъ, я говорю?

Ч Нтъ-съ.

Ч Онъ также вдь не изъ здшнихъ. Можетъ-быть, изъ од нихъ съ вами мстъ. Ваша матушка, смю спросить, гд большею частiю проживала?

Ч Вы сказали... вы сказали, Антонъ Антоновичъ, что онъ не изъ здшнихъ?

Ч Да-съ, не изъ здшнихъ мстъ. А, и въ-самомъ-дл, какъ же это чудно, Ч продолжалъ словоохотливый Антонъ Антоновичъ, которому поболтать о чемъ-нибудь было истиннымъ праздникомъ:

Ч дйствительно способно завлечь любопытство;

и вдь какъ часто мимо пройдешь, заднешь, толкнешь его, а не замтишь, слона-то, какъ говорится, и не замтишь, Яковъ Петровичъ. Впрочемъ, вы не смущайтесь, этимъ-то обстоятельствомъ особеннымъ вы не смущай тесь. Это бываетъ. Это, знаете ли Ч вотъ я вамъ разскажу, то же самое случилось съ моей тетушкой съ матерней стороны;

она тоже предъ смертiю себя вдвойн видла...

Ч Нтъ-съ, я, Ч извините, что прерываю васъ, Антонъ Ан тоновичъ, Ч я, Антонъ Антоновичъ, хотлъ бы узнать, какъ же этотъ чиновникъ, т. е. на какомъ онъ здсь основанiи?

Ч А на мсто Семена Ивановича покойника, на вакантное мсто;

вакансiя открылась, такъ вотъ и замстили теперь. Вдь вотъ, право, сердечный этотъ Семенъ-то Ивановичъ покойникъ, троихъ дтей, говорятъ, оставилъ малъ-мала меньше. Вдова падала къ ногамъ его превосходительства. Говорятъ, впрочемъ, она таитъ:

у ней есть деньжонки, да она ихъ таитъ...

Ч Нтъ-съ, я, Антонъ Антоновичъ, я вотъ все о томъ обстоятельств.

Ч То-есть? Ну, да! да что же вы-то такъ интересуетесь этимъ? Говорю вамъ: вы не смущайтесь. Это все временное отчасти.

Что жь? вдь вы сторона;

это ужь такъ самъ Господь-Богъ устро илъ, это ужь Его воля была, и роптать на это гршно. На этомъ Его премудрость видна. А вы же тутъ, Яковъ Петровичъ, сколько я понимаю, невиноваты нисколько. Мало ли чудесъ есть на свт!

Мать-природа щедра;

а съ васъ за это отвта не спросятъ, отвчать за это не будете. Вдь вотъ, для примра, кстати сказать, слыхали, надюсь, какъ ихъ, какъ-бишь ихъ тамъ, да, сiамскiе близнецы, срослись-себ спинами, такъ и живутъ и дятъ и спятъ вмст;

деньги, говорятъ, большiя берутъ.

Ч Позвольте, Антонъ Антоновичъ...

Ч Понимаю васъ, понимаю! Да! ну да, что жь? Ч ничего! Я говорю по крайнему моему разумнiю, что смущаться тутъ нечего.

Что жь? онъ чиновникъ какъ чиновникъ, кажется, что дловой человкъ. Говоритъ, что Голядкинъ;

не изъ здшнихъ мстъ, гово ритъ. Титулярный совтникъ. Лично съ его превосходительствомъ объяснялся.

Ч А ну, какъ же-съ?

Ч Ничего-съ;

говорятъ, что достаточно объяснился, резоны представилъ;

говоритъ, что вотъ-дескать такъ и такъ, ваше превос ходительство, и что нтъ состоянiя, а желаю служить и особенно подъ вашимъ лестнымъ начальствомъ... ну и тамъ все, что слдуетъ, знаете ли, ловко все выразилъ. Умный человкъ, должно быть. Ну, разумется, явился съ рекомендацiей;

безъ нея вдь нель зя...

Ч Ну-съ, отъ кого же-съ... т. е. я хочу сказать, кто тутъ именно въ это срамное дло руку свою замшалъ?

Ч Да-съ. Хорошая, говорятъ, рекомендацiя;

его превосходи тельство, говорятъ, посмялись съ Андреемъ Филипповичемъ.

Ч Посмялись съ Андреемъ Филипповичемъ?

Ч Да-съ;

только такъ улыбнулись и сказали, что хорошо и пожалуй, и что они съ ихъ стороны не прочь, только бы врно слу жилъ...

Ч Ну-съ, дальше-съ. Вы меня оживляете отчасти, Антонъ Антоновичъ;

умоляю васъ дальше-съ.

Ч Позвольте, я опять что-то васъ... Ну-съ, да-съ;

ну, и ниче го-съ;

обстоятельство немудреное;

вы, я вамъ говорю, не смущай тесь, и сумнительнаго въ этомъ нечего находить...

Ч Нтъ-съ. Я, т. е., хочу спросить васъ, Антонъ Антоновичъ, что его превосходительство ничего больше не прибавили... на счетъ меня, напримръ?

Ч Т. е. Какъ же-съ? Да-съ? Ну, нтъ, ничего;

можете быть совершенно-спокойны. Знаете, оно, конечно, разумется, обстоя тельство довольно-разительное и сначала... да вотъ я, напримръ, сначала я и не замтилъ почти. Не знаю, право, отъ-чего не замтилъ до-тхъ-поръ, покамстъ вы не напомнили. Но, впрочемъ, можете быть совершенно-спокойны. Ничего особеннаго, ровно ничего не сказали, прибавилъ добренькiй Антонъ Антоновичъ, вставая со стула.

Ч Такъ вотъ-съ я, Антонъ Антоновичъ...

Ч Ахъ, вы меня извините-съ. Я и такъ о пустякахъ пробол талъ, а вотъ дло есть важное, спшное. Нужно вотъ справиться.

Ч Антонъ Антоновичъ! раздался учтиво-призывный голосъ Андрея Филипповича: Ч его превосходительство спрашивалъ...

Ч Сейчасъ, сейчасъ, Андрей Филипповичъ, сейчасъ иду-съ. И Антонъ Антоновичъ, взявъ въ руки кучку бумагъ, полетлъ снача ла къ Андрею Филипповичу, а потомъ въ кабинетъ его превосходи тельства.

Ч Такъ какъ же это? думалъ про себя господинъ Голядкинъ:

Ч такъ вотъ у насъ игра какова! Такъ вотъ у насъ какой втерокъ теперь подуваетъ... Это не дурно;

это, стало-быть, наипрiятнйшiй оборотъ дла приняли. Молодцомъ да и только! говорилъ про себя герой нашъ, потирая руки и не слыша подъ собою стула отъ радо сти. Такъ вотъ оно какъ! Такъ дло-то наше обыкновенное дло.

Такъ все пустячками кончается, ничмъ разршается. Въ-самомъ дл, никто ничего, и не пикнутъ, разбойники, сидятъ и длами за нимаются;

славно, славно! я добраго человка люблю, любилъ и все гда готовъ уважать... Впрочемъ, вдь оно и того, какъ подумать, этотъ Антонъ-отъ Антоновичъ... довряться-то страшно: сдъ че резъ-чуръ и отъ старости покачнулся порядкомъ. Самое, впрочемъ, славное и громадное дло то, что его превосходительство ничего не сказали и такъ пропустили;

оно хорошо! одобряю! Только Андрей то Филипповичъ чего жь тутъ съ своими смшками мшается? Ему то тутъ что? Старая петля! всегда на пути моемъ, всегда черной кошкой норовитъ перебжать человку дорогу, всегда-то поперегъ да въ пику человку;

человку-то въ пику да поперегъ...

Господинъ Голядкинъ опять оглянулся кругомъ и опять ожи вился надеждой. Чувствовалъ онъ, впрочемъ, что его все-таки сму щаетъ одна отдаленная мысль, какая-то недобрая мысль. Ему даже пришло-было въ голову самому какъ-нибудь подбиться къ чиновни камъ, забжать впередъ зайцемъ, даже (тамъ какъ-нибудь при выход изъ должности, или подойдя какъ будто-бы за длами) меж ду разговоромъ и намекнуть Ч что вотъ-дескать, господа, такъ и такъ, вотъ такое-то сходство разительное, обстоятельство странное, комедiя пашквильная, Ч т. е. подтрунить самому надъ всмъ этимъ, да и сондировать такимъ-образомъ глубину опасности. "А то вдь въ тихомъ-то омут черти водятся!" мысленно заключилъ нашъ ге рой. Впрочемъ, господинъ Голядкинъ это только подумалъ;

за то одумался во-время. Понялъ онъ, что это значитъ махнуть далеко.

"Натура-то твоя такова!" сказалъ онъ про себя, щелкнувъ себя ле гонько по бу рукою: "сейчасъ заиграешь, обрадовался! душа ты правдивая! Нтъ, ужь лучше мы съ тобой, потерпимъ, Яковъ Пет ровичъ, подождемъ, да потерпимъ!" Ч Тмъ не мене и какъ мы уже упомянули, господинъ Голядкинъ возродился полной надеж дой, точно изъ мертвыхъ воскресъ. "Ничего" думалъ онъ: "словно пятьсотъ пудовъ съ груди сорвалось! Вдь вотъ обстоятельство! А ларчикъ-то просто вдь открывался. Крыловъ-то и правъ, Кры ловъ-то и правъ... дока, петля этотъ Крыловъ, и баснописецъ великiй! А что до того, такъ пусть его служитъ, пусть его служитъ себ на здоровье, лишь бы никому не мшалъ и никого не затроги валъ;

пусть его служитъ, Ч согласенъ и аппробую!" А между-тмъ, часы проходили, летли, и незамтно стукну ло четыре часа. Присутствiе закрылось;

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |    Книги, научные публикации