Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | ВВЕДЕНИЕ Бурные события, охватившие в конце 80-х - начале 90-х годов страны Восточной Европы и Советский Союз, поставили много непростых вопросов перед специалистами по теории революций. С одной стороны, резкая смена политических режимов, масштабный и системный характер осуществляемых преобразований, а в ряде случаев и большая роль народных движений "снизу" в происходящих событиях однозначно указывали, что эти страны переживают революционные потрясения. С другой стороны, наблюдаемый кризис совершенно не укладывался в большинство концептуальных подходов, типичных для теории революции. В теории господствовали взгляды на революцию как на феномен отсталых, неразвитых обществ, характерный для аграрно-бюрократических монархий прошлого и современных государств "третьего мира". В то же время многие известные исследователи революций вслед за Самуэлем Хантингтоном полагали, что как западные демократии, так и коммунистические режимы обладают существенным потенциалом политической стабильности и не подвержены революционным катаклизмам (Huntington 1968).

Вот почему даже тогда, когда революционный характер преобразований в коммунистическом мире был достаточно очевиден (а в Советском Союзе само политическое руководство заговорило об этом уже в 1987 году), специалисты по теории революций оставались приверженными традиционным представлениям об устойчивости этих режимов. Мы позволим себе привести две достаточно длинные цитаты - обе относятся к 1989 году, обе принадлежат крупным современным специалистам по теории революции.

"В настоящее время все политические элиты в мире в какой-то мере испытывают на себе давление всепроникающей некомпетентности, хотя во многих странах, в том числе в США и СССР, есть достаточно эффективные способы замены кадров, не создающие опасности для политической системы как таковой.... Можно представить себе, что в будущем, хотя такое будущее сейчас очень трудно вообразить, политические системы этих стран также будут разрушены, поскольку не смогут обслуживать потребности своих обществ. Однако нет особых оснований ожидать подобных событий.... Оба эти государства, так же, как и множество их непосредственных сателлитов, слишком могущественны и не так уж сильно угнетают своих граждан, чтобы в обозримом будущем перспектива революции в них была реальной. В известной мере это объясняется тем, что в обозримом будущем в этих странах не будет серьезной потребности в революциях, и не потому, что они лишены многих отвратительных черт..., а потому, что их недостатки революциями не лечатся. Настоящие революционные идеологии сейчас вдохновляются примитивными идеями (деревни мира окружают города), поскольку реальные революционные ситуации в современном мире примитивны по своему характеру" (Dunn 1989, p. 22).

"В противоположность (странам Третьего мира. - Авт.) демократическая политика в Первом мире и сочетание главенства коммунистической партии с репрессивным принуждением во Втором мире предотвратили появление сильных революционных движений (или, как в Польше, не допустили непосредственного захвата власти этими движениями). Возможно, ослабление коммунистической системы в части стран Второго мира позволит в будущем усилиться оппозиционным движениям. Но эти движения в основном будут национально-сепаратистскими, а не революционными. И очень трудно представить, что коммунистические вооруженные силы рассыпятся или отступят, как это делали колониальные войска или армии диктаторов Третьего мира" (Skocpol and Goodwin 1994, p. 274). Тем самым очевидно, что для адекватного анализа феномена современных революционных преобразований недостаточно признания того, что "Россия, а также прилегающие к ней государства бывшего СССР и Восточной Европы, прошли через фундаментальные политические, экономические и социальные преобразования, сопоставимые по масштабу последствий лишь с Великой Французской и большевистской революциями" (McFaul 1996, p. 169). Невозможно просто вписать новые примеры революционных катаклизмов в имеющуюся теоретическую схему, поскольку она не приспособлена к объяснению событий, происходящих в достаточно развитых, высокоурбанизированных, высокообразованных обществах. В свете нового опыта революций сами представления о предмете, существующие на данный момент в науке, нуждаются в серьезном пересмотре. Одна из задач этой книги - прояснить хотя бы некоторые аспекты взаимосвязи революционного опыта конца 80-х - начала 90-х годов XX века и теоретических представлений о феномене революции. Естественно, мы не задаемся целью полностью решить эту проблему.

Во-первых, мы ограничили нашу задачу только опытом России, не включив в анализ ни другие бывшие республики Советского Союза, ни страны Восточной Европы.

Нам представляется, что в каждом случае необходим особый анализ, раскрывающий как характер и степень революционности преобразований, так и влияние опыта данной страны на теоретические представления о предмете, что невозможно осуществить в рамках одного исследования. Собственно, подобные работы уже стали появляться применительно, например, к Польше, где социальный характер революции как движения "снизу" выявился раньше всего и в наиболее полной мере.

Во-вторых, мы, безусловно, не ставили своей целью пересмотр всей совокупности существующих теоретических взглядов на революцию. Эти взгляды столь разнообразны и многоаспектны, что подобная задача в принципе представляется невыполнимой. Нас интересовали в первую очередь те вопросы теории революции, которые необходимо подвергнуть анализу в свете российского опыта, а именно где современные революционные преобразования позволяют привести дополнительные существенные аргументы в пользу определенных взглядов и позиций либо, напротив, вступают с ними в явное противоречие.

Таким образом, первая задача данного исследования состоит в том, чтобы показать, что может дать опыт еще одной крупной революции, то есть революционных изменений, происходящих в настоящее время в России, для дальнейшего развития теории революции, над какими вопросами этой теории он заставляет еще раз задуматься, какие проблемы переосмыслить.

Однако осознать революционный характер нынешних перемен в нашей стране интересно не только с точки зрения развития теории. Это принципиально важно для понимания происходящего в самой России.

С неадекватным восприятием характера российских событий связаны две проблемы. Одна из них состоит в том, что эти события часто пытаются объяснить в логике эволюционного развития, что делает абсолютно непонятным многие решения и действия российских политиков за последние годы. Зачем нужно было разваливать Советский Союз, если уровень кооперации между республиками достигал 60 - 80% Почему российская приватизация практически ничего не дала в бюджет, тогда как многие страны, например, в Латинской Америке успешно решали таким способом свои бюджетные проблемы Почему реформы необходимо было проводить путем шоковой терапии, а не постепенно, последовательно, давая субъектам экономических отношений возможность приспособиться к изменению условий Поскольку все это представляется противоречащим здравому смыслу, причины начинают искать в самых различных факторах, начиная с некомпетентности российских политиков и кончая вмешательством сил международного империализма, стремящихся подорвать могущество России. Между тем непонятные на первый взгляд решения находят вполне адекватное объяснение, как только начинаешь рассматривать их в логике революционного процесса. Анализ показывает, что проблемы, с которыми сталкивались и продолжают сталкиваться российские политические деятели, были характерны и для других революций. И, более того, часто решались весьма схожими путями.

Вторая проблема возникает, когда российские события пытаются рассматривать с точки зрения теории революции, понимаемой совершенно неадекватно.

Так, Давид Котс трактует происходящее в России как "революцию сверху" в противовес "революции снизу", которую он описывает следующим образом: "В истории не раз социально-экономические системы были сметены революциями снизу. В подобных классических революциях жертвы существующего общественного строя из непривилегированных слоев поднимаются, наносят поражение прежнему правящему слою, свергают систему его господства и начинают решать сложную задачу создания новой системы взамен старой. Французская революция - это прототип такого исторического события в новое время, а русская революция 1917 года служит примером из XX века" (Kots with Weir 1997, p. 153).

Однако даже самый поверхностный исторический анализ показывает, что подобное определение не подходит ни к одной революции, в том числе и к Великой Французской и к большевистской революциям, на которые ссылается Котс. Все революции, упомянутые выше, начинались с кризиса государства и поддерживавшей его элиты, сопровождались выступлениями "снизу" как в поддержку революции, так и контрреволюционного характера, и, наконец, приводили к появлению новой элиты, выполнявшей задачу реконструкции государства. Это весьма далеко от картины победоносного шествия народных масс к светлому будущему. Сопоставление событий в России с чем-то, никогда в истории не существовавшим, очевидно, может привести к достаточно искаженным теоретическим представлениям. Поэтому рассмотрение российской революции в контексте прошлого революционного исторического опыта также представляется необходимым для более адекватного восприятия российской действительности.

Итак, вторая задача, которую ставят перед собой авторы этой книги:

проанализировать, что может дать для понимания российских событий их рассмотрение в логике революционного развития, какие аспекты российской действительности становятся при этом понятнее, каковы реальные, связанные с революционным характером переживаемого Россией периода, мотивы тех или иных решений и действий российских политиков.

х х х Естественно, данная работа, как и любая другая, базируется на предшествующих исследованиях проблемы. Что же мы знаем про революцию И очень много, и очень мало.

Много - поскольку уже два века эта тема интересует историков и философов, теоретиков и практиков. Каждая из известных революций подвергалась (и не раз) детальному историческому анализу, сопоставление наиболее крупных из них стало излюбленной темой ученых и политиков разных стран и континентов. Существует огромное количество теорий, так или иначе объясняющих причины революций, их результаты, роль масс и вождей, насилия, идеологии и множества других аспектов феномена революции. Мало - поскольку во всем этом многообразии материала существует очень мало общепризнанного, не подвергающегося сомнению, объединяющего, а не разъединяющего специалистов по теории революции.

Что такое революция: "локомотив истории" или катастрофа, нарушающая естественный порядок вещей Закономерность или досадное стечение обстоятельств Радикальный прорыв в будущее или маятник, резко качнувшийся в одну сторону, но в конце концов возвращающийся в исходное состояние равновесия Сколько событий мировой истории можно считать революциями: сотни или единицы Количество вопросов, не имеющих общепринятых ответов, можно множить и множить.

Революция начинает рассматриваться как специальный объект анализа только на рубеже XVIII-XIX столетий. Ни гражданская война в Англии, ни война за независимость в Северной Америке еще не воспринимались как самостоятельные феномены, отличные от многочисленных восстаний, гражданских войн и переворотов, каких было немало.Да и самого термина "революция" в его современном смысле до конца XVIII века не существовало. Слово это обозначало нечто противоположное радикальному перевороту:

со времен Коперника под "революцией" понимали устойчивое и неизменное движение, изменить которое не в силах смертного. Именно в этом смысле и использовал его герцог Ларошфуко, когда на вопрос Людовика XVI "Это бунт" ответил: "Нет, государь, это революция". (По-французски это однокоренные слова - соответственно, revolte и revolution). Непреодолимость революционных событий вскоре была продемонстрирована в полной мере. Однако слову "революция" был придан другой смысл - радикальные, как правило насильственные преобразования, практически неконтролируемые властью и сопровождающиеся частыми сменами правительства.

События конца XVIII века во Франции с самого начала стали рассматриваться в контексте и в сравнении с английской и американской революциями. Немедленно началась полемика относительно соответствия действий французских революционеров опыту их английских предшественников. Именно этот сюжет становится отправной точкой знаменитой работы Эдмунда Берка "Размышления о революции во Франции" - первого опыта сравнительного анализа революций. Берк идеализировал опыт английской революции и на этой основе резко критиковал действия первых революционных французских правительств. Так что эту работу можно считать началом как теоретических исследований в данной области, так и появления "мифологии" революций, когда анализ реальной практики заменяется абстрактной моделью автора (чем, надо признать, грешили и многие последующие исследователи).

После завершения бурных революционных событий во Франции и завершения наполеоновских войн опыт революций все более привлекает внимание исследователей и в какой-то мере входит в моду. Либеральные историки внимательно изучают события в Англии в середине и конце XVII века (гражданскую войну и "славную революцию"), а также недавние потрясения во Франции. Этому посвящены работы Ж. де Сталль, Ф.Гизо, А. де Токвиля, а также других историков и политических мыслителей. Они тщательно анализируют и сопоставляют события в Англии и во Франции, ищут причины схожести и различий двух революций.

Это была первая попытка формирования теории революции - анализа причин ее возникновения и роли в общественном развитии. Причем для большинства этих работ характерно позитивное отношение к революции. Именно у либеральных авторов того времени возникает сравнение революции с "локомотивом истории", которое потом будет прочно ассоциироваться с именем К.Маркса. И это неудивительно. Накопленный к тому времени опыт свидетельствовал скорее о способности революций ускорять благотворные перемены, чем о чудовищных издержках и жертвах. Для мыслителя первой половины XIX века перед глазами был прежде всего опыт Англии и США, а ужасы французских событий еще могли интерпретироваться как нежелательные исключения из правил2. Ключевыми работами этого периода являются, несомненно, исследования Алексиса де Токвиля и Франсуа Гизо.

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги по разным темам