Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 36 |

4. Идея о возможности сформулироватьнекоторые афористические истины в отношении самоубийства ("Афоризмы по поводу суицида и некоторыерекомендации для психотерапии" — "Aphorisms about Suicide and Some Implications forPsychotherapy", 1984).

5. Гипотеза о существовании ограниченногочисла общих психологических черт, характеризующих все случаи самоубийства ("Определениесамоубийства" —"Definition of Suicide", 1985).

6. Идея о возможности создания теоретической модели, благодаря которойсуицидология может быть связана с рядом областей академической психологии— психологиейвосприятия, памяти, переживания, поведения и т.д. ("Психологический подход вотношении суицида" —"A Psychological Approach to Suicide", 1987).

Я принялся работать над "Определениемсамоубийства", поставив целью если и не написать что-либо совершеннооригинальное, то по крайней мере создать нечто отличное от предыдущих работ.Поэтому свою изначальную задачу я видел в расчистке подходов. Я решил повозможности меньше опираться на таких гигантов суицидологии как Фрейд иДюркгейм; избегать наводящих скуку демографических выкладок и поменьше говоритьна тему пола, возраста и национальности; не обращать внимания на сбивающие столку психиатрические определения типа шизофрении, депрессии или пограничныхсостояний; принять за аксиому, что все 100% лиц, совершивших самоубийство,испытывали те или иные душевные страдания; и наконец, я стремился подойти кпроблеме самоубийства не с теоретических позиций, заведомо не имевших к немуникакого отношения.

В "Определении самоубийства" мной былисформулированы десять общих характеристик самоубийства:

Общая цель (нахождение решения).

Общая задача (прекращение сознания).

Общий стимул (невыносимая психическая— душевная— боль).

Общий стрессор (фрустрированныепсихологические потребности).

Общая эмоция(безнадежность-беспомощность).

Общее внутреннее отношение(амбивалентность)

Общее состояние психики (сужение когнитивнойсферы).

Общее действие (бегство — эгрессия).

Общий коммуникативный акт (сообщение о своемнамерении).

Общая закономерность (соответствие общемужизненному стилю поведения).

Эти характеристики, — представляющие собой основныеположения мотивационной теории суицидального поведения, — по определению относятся кмужчинам и женщинам, подросткам и старикам, к представителям любых расовых иэтнических групп. В отношении любого человека с явными суицидальными тенденциями план действий остаетсяодним и тем же. А именно: стоит утолить душевную боль у данного человека, уменьшив егострадания, возникшие в силу фрустрированных психологических потребностей, иraison d'etre* егопобуждения к самоубийству исчезнет, а стремление осуществить саморазрушениеуменьшится.

* Raison d'etre(фр.) — буквально: "смысл существования", разумное основание,смысл.

Душевная боль может сгущаться до такойстепени, что, кажется, начинает жить своей собственной жизнью. Если жизнь болидоминирует над жизнью человека, то мы обычно называем это состояние"депрессией". Она подразумевает гигантские размеры и чрезмерную интенсивностьпсихической боли. Человек словно цепенеет от нее. Для него перестает светитьсолнце; каждый день и час становится похож (пользуясь меткой метафоройМелвилла) на "сырой, промозглый ноябрь в душе". Ключевыми словами,определяющими это состояние, являются: невыносимая, нестерпимая душевная боль,без какого-либо проблеска надежды на облегчение или возможную помощь. Страданиесамоубийцы прежде всего и состоит в неистовой психической боли, над которойутрачен всякий контроль; порой в своих глубинах оно скрывает такой избытокболи, что человек, парализованный ею, не в состоянии совершить дажесамоубийство. (Этим объясняется общеизвестный факт, что большинство суицидовслучается в то время, когда эмоциональные нарушения несколько ослабевают и кчеловеку возвращается энергия.) Наиболее оправданным лечением суицидальныхпроявлений и в этом случае остается уменьшение боли — оптимально оно всегдаосуществляется в условиях, обеспечивающих безопасность человека, — причем совсем не обязательнососредоточивать внимание на депрессии как таковой. Психическую боль лучше всегоможно понять, исходя из определенных, фрустрированных или разрушенных вовсепсихологических потребностей, тех, которые описал Мюррей в своих "Исследованияхличности" (Murray, 1938).

Мой давний и близкий друг Роберт Литмануточняет, что под "болью" я подразумеваю не только и даже не столько самоналичие душевной боли, сколько нежелание конкретного человека ее выносить.(Всем известно, что боль испытывают многие люди; она является неизбежной, нострадание — еепереживание —относится к проблеме индивидуального выбора.) Однажды Литман написал мне: "Людисовершают самоубийство оттого, что не в состоянии принять своей боли, потомучто она не входит в их концепцию собственного Я,в их чувство своей идентичности". В свое оправдание ябы хотел заметить, что как раз это имел в виду, особенно когда писал о сугубоиндивидуальном определении психической боли. Боль, о которой идет речь в случаесамоубийства (подобно боли вследствие стыда, вины, бессилия, отвращения,гордости или неспособности принять реальность), является не толькопсихологической, то есть существующей в сознании человека, — она еще обладает иметапсихо-логическим измерением; я имею в виду, что аффективно-шоковыесостояния, вызванные фрустрацией психологических потребностей, рассматриваются(разумеется, в сознании) как неприемлемые, невыносимые, выходящие за всякиедопустимые границы, чрезмерные для сосуществования с ними. В итоге у человекаискажается концепция взаимоотношений, существующих между жизнью и болью, и онне желает ее терпеть. По-моему, имеется только два ключа к разгадкесуицидальной драмы: восприятие безумной психической боли и нежелание(невозможность) ее выносить. Я считаю, что мы с Литманом всегда говорили ободном и том же, лишь выражая свое мнение по-разному.

Когда в 1986 году меня пригласили прочестьактовую лекцию в Американской психологической ассоциации, я в развитие идей,изложенных ранее в "Определении самоубийства", разработал и представил на судаудитории пространственную, а именно, кубическуюмодель суицида, в которой три грани куба былиозаглавлены: "Боль (Pain)—Смятение (Perturbation), создаваемое одновременно сужениемсознания и побуждением к действию—Давление (Press)". В этом большом кубе я выделил маленькийсуицидальный кубик, в котором совмещаются максимальные значения"Боли-Смятения—негативного Давления".

Практическое применение этой модели очевидно:важно вывести человека за пределы суицидального кубика — утолить боль, и (или) уменьшитьсмятение, и (или) ослабить отрицательное давление, исходящее из внутреннего иливнешнего окружения. Таким образом, перед нашими глазами возникает схема,которая позволяет "имплантировать" науку о самоубийстве в тело академическойпсихологии. Теперь можно проводить эксперименты и использовать ранееопубликованные исследования в тех традиционных областях клинической исоциальной психологии, которые имеют непосредственное отношение к пониманиюболи, смятения и давления в широком смысле. Эти области касаются перцептивныхстилей, внимания, памяти, стилей мышления, способности к контролю иимпульсивности, различий в реакции на стресс и т.д. Совершенно очевидно, чтосамоубийство как научная проблема относится к сфере психологии и, по моемумнению, оно должно обрести законное пристанище среди (и внутри) почти всех главв современном учебнике общей психологии.

Невнимательный читатель может не заметитьскрытую направленность "Определения самоубийства". Она заложена не в разделы,посвященные самому суициду, а в основном в три первых главы, в которыхизлагаются основополагающие философские метафоры Стивена Пеппера (Pepper, 1938), персонологическая теорияГенри Мюррея (Murray, 1938)и толкование теории живых систем Джеймса Миллера (Miller, 1978). Для меня лично эта частькниги является наиболее интересной: в ней представлены концептуальные взгляды,не имеющие никакого отношения к суицидологии, однако в них заложен богатейшийпотенциал для развития новых представлений о саморазрушении человека. Вопределенном смысле этот интерес связан с моими поисками объясненияжизнеугрожающего поведения и житейских неудач у моих пациентов, моих родителей,детей, коллег, сограждан в любом уголке мира и у меня самого (разумеется,выраженных в различной степени). Я особенно ценю в озарениях Пеппера, Мюррея иМиллера то, что они имеют фундаментальное значение для разъяснения порядкавещей в мире. Каждая из этих великих работ является поиском нового понимания,ведущегося с надеждой на то, что приложенные усилия позволят найти ответы наволнующие вопросы бытия. Для меня лично вопрос состоит в том, каковы могут бытьпричины саморазрушения клеток, органов, групп людей, обществ, цивилизаций и,особенно, отдельных личностей. Я сохраняю неизменным убеждение, что сегоднянаилучшее объяснение причин саморазрушения человека должно быть созвучным спроникновением в сущность аутодеструкции на ниже- и вышележащих уровнях, что втерминах теории систем можно определить такими понятиями как "энтропия","эксцентричность", "эгоизм" (как в словосочетании "ген эгоизма" — "selfish gene"), фрустрированныебиологические, социальные и психологические потребности и невыносимый "шум"боли. Конечно, мне бы очень хотелось яснее выразить то, что пока я ощущаю награни понимания.

Моя работа на медицинском факультетеКалифорнийского Университета в Лос-Анджелесе продолжалась 20 лет. Она имеланекоторые существенные недостатки, в частности, отсутствие возможности общениясо студентами выпускных курсов и руководства диссертациями. Но она обладала инесомненными преимуществами, например, возможностью постоянно работать спациентами. Мой практический опыт привел меня к убеждению, что наконцептуальном уровне суицидальное состояние правильнее трактовать каксостояние психики, души, чем как состояние мозга. И тот факт, что мне удавалосьспасать жизни потенциальных самоубийц, обращаясь непосредственно к их душе и неприбегая к помощи химии или электричества, чтобы изменить что-то в их мозгу,лишний раз подтверждает правильность основных положений этойтеории.

V.НЕУВЯДАЕМОСТЬ: МЕЛВИЛЛ И МЮРРЕЙ

Если уж и сам Гарри порой несколькозатруднялся в проведении границы между собой и Мелвиллом, то совершеннонеудивительно, что я, периодически фантазируя об одном из них, на самом делеимел в виду другого. Гарри обычно радовался находимому сходству между ним иМелвиллом и нередко обыгрывал его в шутливой форме. В своей работе "Бартлби ия" (Murray, 1966; 1981) онписал: "Моей идентификации с Мелвиллом способствует сходство наших инициаловГ.А.М. и Г.М.:... мне нужно только исключить среднюю букву "А", обозначающуюстарого греховодника Адама, составляющего ядро моей натуры". А однажды, в 1962году, Гарри возвратил мне заполненный им бланк одного официального документа заподписью "Герман Александр Мелвилл". Кроме того, существует следующийнаписанный им абзац, представляющий собой прекрасное введение вперсонологическую теорию Мюррея и его монографию "Исследованияличности":

Однако еще более необычайными ипоразительными были проницательность и масштабы, безграничная смелостьвоображения автора. Перед нами предстал человек, который не улетал в своихудивительных фантазиях в некую заоблачную страну мечты, неважно, бледную илироскошно цветущую, избегая реальности упрямых объектов и неудобных фактов,прозаической рутины и практической стороны обыденного существования. Перед намивозник человек, который, напротив, избрал именно эти вещи в качестве питающихсосудов для своих творческих сил... Он оказался человеком, который мог изучатьвнешний вид, конкретную простоту и полезность каких-то совершенно естественныхобъектов, приспособлений и инструментов со всей тщательностью ученого, и,описывая, в то же самое время исследовать их в качестве возможного вместилищакакого-то аспекта драмы человеческого существования; а затем, путемtour deforce воображения,извлекать из этого синтеза самое существенное, неважно — смешную или глубокую мысль,родившуюся от этого воплощения. Но это еще не все. В отличие от символистовнашего времени, этот человек предложил нам некоторые сущности и смыслы, которыене уравнивали или обесценивали рассматриваемые объекты. Напротив, он,преисполненный любви, возвышал все существа, наделяя их "высокими, хотя и поройтемными качествами", и окружая их духом "трагического милосердия". Корочеговоря, перед нами явление человека, энергией мифотворчества равного Блейку,представляющего собой неиссякаемый кладезь творческих ассоциаций, способного квоссоединению того, что разъято наукой, например, чистого восприятия исоответствующей эмоции — и совершающего это с воодушевлением, убеждающимскептиков.

Это, само собой разумеется, описание личностиГермана Мелвилла, сделанное Генри Мюрреем; оно почерпнуто из эссе Гарри о "МобиДике", названного "In Nomine Diaboli"**,

** In nominediaboli (лат.) — буквально: "во имя дьявола",крылатое выражение, оппозиционно перефразирующее начальные слова католическоймолитвенной формулы "In nomine patris et filii et spiritus sancti" ("Во имяОтца и Сына и Святого Духа"). — Примеч. редактора.

очерка, навсегда изменившего границыдопустимого в серьезном изучении Мелвилла в Америке. Однако все дело состоит втом, что точно такими же словами Гарри мог бы описать и самого себя, подобнотому как он однажды привел цитату из Мел-вилла, чтобы описать Мелвилла (и этимподвел итог собственной жизни): "В своем земном Бытии, не был ли этот человек"чудом, величием и скорбью"".

Какое отношение все сказанное имеет ко мнеОчевидно, в результате эмпатии оно стало касаться моей внутренней жизни, того,как жизнь воображения волей-неволей стала неотъемлемой частью моей личности,начав отражать не только опыт, который мне довелось увидеть своимизаинтересованными глазами и почувствовать бьющимся сердцем, но и переживания,полученные и прожитые мною опосредованно — переживания, о которых я слышалили читал в ярких личных документах, написанных другими; и тот и другой опытявляется одинаково реальным, но только первый был почерпнут из моей реальнойистории жизни. Я и прожил, естественно, лишь одну жизнь, но вы совершенно несможете понять меня, если не примете в качестве аксиомы, что судьбы и сочиненияМелвилла и Мюррея (а также ряда других людей) являются неотъемлемой частью моейличности.

В апреле 1967 года, когда я работал вНациональном институте психического здоровья и жил в Бетезде, я получил полноедушевной боли письмо Гарри, шедшее из глубины его разбитого сердца.

Милый мой Эд!

Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 36 |    Книги по разным темам