Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 34 |

А я задумалась, смогла бы я ив самом делевыпустить стрелу в Мокототери. Во всяком случае я бы уж точно врезала ему ногойв пах или живот, если бы он не бросил оружия. Я отлично понимала, что пытатьсяпобедить более сильного противника было бы чистым безумием, но я не виделапричин, почему, уступая в росте и силе, нельзя захватить нападающего врасплохрезкой оплеухой или ударом ноги. Это наверняка дало бы мне время убежать.Внезапный удар ногой вывел бы Мокототери из строя даже надежнее, чем лук истрелы. И при этой мысли у меня стало спокойнее на душе.

В шабоно нас встретили мужчины Итикотери снатянутыми луками. Женщины и дети попрятались в хижинах.

Ко мне подбежала Ритими: — Я знала, что у тебя все будет впорядке, — сказалаона, помогая мне донести свою сводную сестру до хижины Хайямы.

Бабка Ритими промыла ногу теплой водой,затем присыпала рану порошком эпены. — Теперь ложись в гамак и лежисмирно, — сказала онадевочке. — А япринесу немного листьев, чтобы обернуть твою рану.

В полном изнеможении я пошла прилечь всвой гамак и, надеясь уснуть, подтянула повыше его края. Однако вскоре меняразбудил смех Ритими. Склонившись надо мной, она стала покрывать мое лицозвучными поцелуями. —Я слышала, как ты перепугала Мокототери.

— А почемуспасать меня пришли только Арасуве и Этева — спросила я. — Ведь этих Мокототери могло бытьи больше.

— Да мойотец и муж вовсе и не ходили тебя спасать, — чистосердечно призналась Ритими.Она поудобнее устроилась в моем гамаке и принялась объяснять, что никто вшабоно даже не знал, что мыс Шотоми и малышом Сисиве пошли ловить рыбу. Арасуве и Этева наткнулись на насс Шотоми по чистой случайности. Арасуве, следуя своим предчувствиям, отправилсяна разведку по окрестностям шабоно сразу же после ночного перехода. Хотя у него и были подозрения,что творится что-то неладное, он наверное не знал, что поблизости от деревниоколачиваются Мокототери. Ее отец, заявила Ритими, всего лишь исполнялобязанности вождя и проверял, нет ли где следов пребывания чужаков. Подобнуюзадачу вождь должен выполнять лично, поскольку желающих составить ему компаниюв таком опасном деле не находилось.

ишь в последнее время я начала понимать,что хотя Милагрос и представил мне Арасуве как вождя Итикотери, титул этот былдовольно сомнительным. Власть вождя была ограниченной. Он не носил никакихзнаков, отличающих его от прочих мужчин, а в принятии важных решений принималиучастие все взрослые мужчины деревни. И даже если решение было принято, каждыймужчина волен был поступать, как ему заблагорассудится. Авторитет Арасувеосновывался на его обширных родственных связях. Его братья, многочисленныесыновья и зятья придавали ему вес и оказывали поддержку. До тех пор пока егорешения устраивали жителей шабоно, его авторитет не подвергался сомнению.

— А как сним вместе оказался Этева

— Ну, этовообще было совершенно случайно, — смеясь, ответила Ритими. — Он, видимо, возвращался с.тайного свидания с какой-нибудь женщиной шабоно и натолкнулся на своеготестя.

— Тыхочешь сказать, что никто не пришел бы нас спасать — изумилась я.

— Узнав,что поблизости враг, мужчины никогда не станут выходить из шабоно. Слишком легко угодить взасаду.

— Но насже могли убить!

— Женщинубивают очень редко, — убежденно заявила Ритими. — Они бы захватили вас в плен. Нотогда наши мужчины совершили бы набег на деревню Мокототери и привели бы тебяобратно, — утверждалаона с поразительным простодушием, словно все это было в порядкевещей.

— Но ониже ранили Шотоми в ногу, — я уже чуть не плакала. — И они хотели покалечитьменя.

— Это всепотому, что они не знали, как тебя захватить, — сказала Ритими, обнимая меняруками за шею. — Онизнают, как обращаться с индейскими женщинами. Нас очень легко похищать. А стобой Мокототери совершенно сбились с толку. Можешь радоваться. Ты храбрая, какнастоящий воин. Ирамамове убежден, что у тебя есть особые хекуры, которые тебя оберегают, и чтоони настолько сильны, что даже отклонили выпущенную в тебя стрелу, и та попалав ногу Шотоми.

— А чтосделают с Мокототери — спросила я, заглядывая в хижину Арасуве. Трое мужчин, рассевшисьв гамаках, словно гости, ели печеные бананы. — Вы как-то странно обходитесь сврагами.

— Странно— недоуменновзглянула на меня Ритими. — Мы обходимся с ними как надо. Разве они не раскрыли свои планыАрасуве очень рад, что они провалились.

Ритими заметила, что все трое, возможно,пробудут какое-то время у Итикотери, особенно если они подозревают овероятности набега на их деревню со стороны ее соплеменников. Еще со времен еедеда и прадеда, а то и раньше, два эти шабоно устраивают набеги друг на друга.Ритими притянула мою голову к себе и прошептала на ухо: — Этева давно уже мечтаетотомстить этим Мокототери.

— Этева!Но он же был так рад пойти к ним на праздник, — изумилась я. — Мне казалось, он хороню к нимотносится. Арасуве, я знаю, считает их вероломной публикой, и даже Ирамамове.Но Этева! Он ведь с таким удовольствие пел и плясал у них напразднике.

— Я тебеуже говорила, что на праздники ходят не только петь и плясать, но и выведатьчужие планы, —прошептала Ритими и с серьезным видом добавила: — Этева хочет, чтобы его врагдумал, будто он не собирается мстить за отца.

—Мокототери убили его отца

Ритими прикрыла мне ладонью рот.— Давай не будем обэтом говорить. Вспоминать человека, убитого во время набега, — это не к добру.

— А что,разве готовится набег — успела я спросить, прежде чем Ритими заткнула мне рот печенымбананом.

Она только улыбнулась и ничего неответила. При одной мысли о набеге мне стало не по себе, и я чуть не подавиласьэтим бананом. До сей поры набеги представлялись мне чем-то ушедшим в далекоепрошлое. Несколько раз я расспрашивала о них Милагроса, но тот отделывалсятуманными фразами. И только теперь я подумала, что в голосе Милагроса звучалоттенок сожаления, когда он говорил, что миссионерам удалось положить конецмеждеревенским распрям.

— Что,готовится набег —спросила я вошедшего в хижину Этеву.

Он посмотрел на меня, сурово нахмуривброви. — Нечегоженщинам задавать такие вопросы.

Глава 20.

Уже начинало темнеть, когда в шабоно явился Пуривариве. Я не виделаего со времени своей болезни, с той самой ночи, когда он стоял посреди поляны сруками, с мольбой распахнутыми во тьму. От Милагроса я узнала что шесть дней иночей подряд старый шапорипринимал эпену. Старик чутьне сломался под бременем духов, которых призвал в свою грудь, но продолжалупорно молить их о моем исцелении от приступа тропическойлихорадки.

Ритими особо отметила, что главнаятрудность с моим исцелением заключалась в том, что хекуры не любят, когда их призывают всезон дождей. — Тебяспасла только хекура колибри, — объясняла она. — Дух колибри, хоть и маленький, но могущественный. Искусныйшапори призывает его каккрайнее средство.

Я без всякого энтузиазма выслушалазаверения обнимавшей меня за шею Ритими насчет того, что случись мне умереть,моя душа не отправилась бы скитаться по лесу, а мирно вознеслась бы в ДомГрома, ибо тело мое было бы сожжено, а истолченные в порошок кости съела бы онаи вся ее родня.

Я вышла на поляну к Пуривариве и, присеврядом с ним, сказала:

— Я ужевыздоровела.

Он поднял на меня мутные, почти сонныеглаза и погладил по голове. Его темная маленькая ладонь двигалась проворно илегко, хотя казалась тяжелой и неповоротливой. Едва заметная тень нежностисмягчила его черты, но он не произнес ни слова. Интересно, подумала я, знает лион, что во время болезни я почувствовала, как клюв колибри рассекает мне грудь.Об этом я не рассказывала никому.

Вокруг Пуривариве собралась группа мужчинс лицами и телами, раскрашенными черной краской. Они вдули друг другу в носэпену и стали слушать егозаклинания, которыми он молил хекур покинуть свои убежища в горах. В слабом свете очагов черныемужские фигуры все больше походили на тени. Они тихо вторили песнопениямшамана. Во все убыстряющемся темпе невнятной скороговорки постепенно нарасталамощь и угроза, и я почувствовала, как по спине у меня пробежалхолодок.

Вернувшись в хижину, я спросила Ритими,что это за обряд исполняют мужчины.

— Онинаправляют хекур в деревнюМокототери убивать врагов.

— И врагидействительно умрут

Подтянув коленки, она вперила задумчивыйвзгляд в кромешную черноту безлунного и беззвездного неба над пальмовой крышейи тихо сказала:

—Умрут.

В полной уверенности, что настоящегонабега так и не будет, я засыпала и просыпалась под пение заклинаний. Я нестолько слышала, сколько зримо представляла себе звуковые образы, которыевзлетали и падали, уносясь с дымом очагов.

Прошло несколько часов. Я поднялась и селау хижины. Почти все мужчины разошлись по своим гамакам. На поляне осталось лишьдесять человек, в том числе Этева. Закрыв глаза, они вторили песне Пуривариве.В пропитанном сыростью воздухе слова доносились четко и внятно: Следуй за. мной, следуй за моим видением.

Следуй за мной над вершинамидеревьев.

Взгляни на птиц и мотыльков; таких красокты никогда не увидишь на земле.

Я возношусь на небеса к самомуСолнцу.

Песню шапори внезапно прервал один из мужчин.С криком: — Меняударило солнце — жжетглаза! — он вскочил ибеспомощно оглянулся в темноте. Ноги его подкосились, и он с глухим ударом рухнул на землю. Никто словноничего и не заметил.

Голос Пуривариве звучал всетребовательнее, словно в стремлении возвысить всех мужчин до представленного имобраза. Он снова и снова повторял свою песню тем, кто еще оставался рядом.Чтобы мужчины не заплутали в тумане своих видений, он предупредил их, что напути к Солнцу в лесных дебрях и сплетении корней их подстерегают острые копьябамбуковых листьев и ядовитые змеи. Но больше всего он убеждал мужчин невпадать в сонное забытье, а шагнуть из тьмы ночи в белую тьму солнца. Он обещалим, что их тела пропитаются жаром хекур,& глаза их засияют драгоценным солнечнымсветом.

Я просидела у хижины до тех пор, пока заряне стерла с земли остатки сумерек, и в надежде обнаружить какоенибудь явноесвидетельство их путешествия к Солнцу, стала переходить от одного мужчины кдругому, пристально вглядываясь в их лица.

Пуривариве провожал меня полнымилюбопытства глазами и с насмешливой улыбкой на изрезанном морщинамилице.

— Ты ненайдешь видимых следов того, что они летали к Солнцу, — сказал он, словно читая моимысли. — Глаза ихтусклы и красны от бессонной ночи, — добавил он, указывая на мужчин,тупо уставившихся в пустоту и совершенно безразличных к моему присутствию.— Драгоценный свет,отражение которого ты ищешь в их зрачках, сияет теперь у них внутри. И видятего только они сами.

И не дав мне спросить о его путешествии кСолнцу, он вышел из шабонои скрылся в лесу.

В последовавшие за этим дни в деревневоцарилось мрачное тягостное настроение. Поначалу я лишь смутно чувствовала, азатем уже не могла отделаться от уверенности, что от меня намеренно скрываютприближение некоего события. Я стала угрюмой, замкнутой и раздражительной.Пытаясь перебороть ощущение отчужденности, я старалась скрыть свои дурныепредчувствия, но меня словно осаждали некие не поддающиеся определениюсилы.

Если яспрашивала Ритими или любую другую женщину, не надвигаются ли какие-топеремены, они даже не реагировали на мой вопрос и вместо этого затевалиразговор о каком-нибудь дурацком случае в надежде меня рассмешить.

— На насготовится набег —наконец спросила я у Арасуве в один прекрасный день.

Он повернул ко мне озабоченное лицо,словно пытался, но не мог разобрать мои слова.

Я сконфузилась, разнервничалась и чуть незаплакала.

Я сказала ему, что не такая уж я дура,чтобы не замечать, что мужчины постоянно находятся в боевой готовности, аженщины боятся ходить одни на огороды или рыбную ловлю.

— Почемуникто мне не может сказать, что происходит — выкрикнула я.

— А ничеготакого и не происходит, — спокойно ответил Арасуве и, закинув руки за голову, поудобнеерастянулся в гамаке. Он тоже заговорил на совершенно постороннюю тему, то идело посмеиваясь по ходу рассказа. Но меня это не успокоило. Я не сталасмеяться вместе с ним, не стала даже слушать его слов и, к его полномуизумлению, сердито потопала в свою хижину.

Целыми днями я чувствовала себянесчастной, то обижаясь на всех, то жалея себя. Я стала плохо спать. Япостоянно твердила себе, что ко мне, полностью принявшей новый образ жизни, нис того ни с сего стали относиться как к чужой. Я злилась и считала себяобманутой. Я не могла смириться с тем, что Арасуве не захотел доверить мне своютайну. Даже Ритими не проявляла особой охоты меня успокоить. Я страстно желала,чтобы здесь оказался Милагрос.

Уж он бы наверняка развеял все моитревоги. Уж он бы все мне рассказал.

Однажды ночью, когда я еще не совсем впалав сонное забытье, а витала где-то между сном и явью, на меня обрушилосьвнезапное озарение. И пришло оно не в словах, но преобразилось в целуюпоследовательность мыслей и воспоминаний, вспыхивавших передо мной яркимиобразами, и все вдруг предстало в истинном свете.

Меня охватило ликование. Я расхохоталась соблегчением, переросшим в настоящее веселье. Я слышала, как мой смех эхомразносится по всем хижинам. Сев в гамаке, я увидела, что почти все Итикотерихохочут вместе со мной.

Арасуве присел у моего гамака.

— Тебя несвели с ума лесные духи — спросил он, взяв мою голову в ладони.

— Свели,— все еще смеясь,ответила я и заглянула в его глаза; они блестели в темноте. Я обвела глазамиРитими, Тутеми и Этеву, стоявших возле Арасуве с заспанными любопытными лицами,раскрасневшимися от смеха.

Из меня бесконечным потоком полилисьслова, громоздясь друг на дружку с поразительной быстротой. Я заговорилапо-испански, и не потому что хотела что-то скрыть, а потому что на их языке моиобъяснения не имели бы никакого смысла. Арасуве и все остальные слушали так,словно все понимали, словно чувствовали, как мне необходимо избавиться отцарившего во мне смятения.

Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 34 |    Книги по разным темам